Текст книги "Спасение Европы"

Нет, Батый не проявил никакого недовольства решением деда. Он прекрасно знал свою родословную и понимал, что на самом деле его отец вряд ли был единокровным сыном великого Чингисхана. Людям старшего поколения известно, что мать Джучи, первая жена Чингисхана Бортэ, оказалась в плену у недругов рода и была освобождена, уже будучи брюхатой. И все же Тэмуджин, тогда еще не Чингисхан, после рождения признал Джучи своим сыном. Потому Батый был благодарен деду за то, что от него досталось ему в наследство хоть что-то, впрочем, не такое уж и малое. Потому не унывал. Он начал набирать войско из мужчин подчиненных ранее тюркских народов. И не только собрал, но и проверил его силы в приграничных стычках. Армия получилась что надо. Что ж, Батый выполнит наказ деда и исполнит его волю вместо отца! Тем более нынешний великий хан Угэдэй всецело поддерживает его. Да и с командующим войсками ему повезло – им был сам прославленный бахадур Субэдэй. Он уже провел серьезное испытание армии Батыя, завоевав несколько болгарских крепостей, расположенных вдоль реки Яик. Правда, несмотря на победу, он тогда Батыя предупредил, что в этом направлении прорваться на просторы Серебряной Болгарии будет очень сложно. Там наверняка придется понести большие потери. И они начали нащупывать слабые места на рубежах Серебряной Болгарии в других направлениях. Не спеша, обстоятельно. И через пару лет решили, что таким местом у хакана Аликбека является Башкортская провинция. Не потому, что там слабее оборонительная линия…

Ближе к весне Батый в своей ставке собрал всех старших офицеров, начальников наружной и полевой разведок. Вел совет Субэдэй. Он начался с заслушивания сообщения начальника внешней разведки.

– Последние года полтора мы весьма обстоятельно поработали именно в Башкортской провинции. Засылали туда агентов под видом купцов. Они не просто разведывали, но и заводили знакомства с местными купцами и через них со многими уважаемыми людьми, имеющими большое влияние и у власти, и в народе. Им удалось-таки приблизиться и к улугбеку Ильхаму Иштяку, – доложил начальник внешней разведки. – Оказалось, что он не то что не уважает хакана Алтынбека, а в душе даже ненавидит его.

– С чего бы? Вроде причин для этого никаких, – попросил уточнить Батый. – Он же улугбек. Причем самого большого, почти независимого от центральной власти иля. А на трон хакана явно не тянет, и это ему должно быть понятно. Не наивный же человек.

– Мы тоже вначале в это не поверили. Думали, что он играет с нами, желая понять, чего мы от него хотим и к чему ему готовиться. Потом сверили донесения, присланные нам не только из Болгарии, но и из русских княжеств. И выяснилось, что Ильхам Иштяк приходится родней изгнанному хакану Серебряной Болгарии Гази Бараджу. Чуть ли не дядя его – это мы позже уточним.

– Поня-я-ятно, – задумчиво произнес Субэдэй. – Насколько известно, Гази горит желанием вернуться на трон. И не сам по себе. К этому его подвигает великий князь Владимирский Юрий. Кстати, где теперь обитает Барадж?

– Говорят, он вернулся к великому князю и служит у него воеводой важного города-крепости, который называется Нижним Новгородом. По-болгарски это Чулхула, то есть каменный город.

На это известие живо отреагировал хан Батый.

– Немедленно пошлите в этот каменный город наших толковых людей. Пусть найдут и свяжутся с Бараджем, – приказал он. – Заодно нашим агентам следует пробраться вглубь болгарской страны, заручиться поддержкой еще каких-то улугбеков. Если в кувшине образовалась одна трещина, у него должны быть слабые места еще. Все, решено! Нынешним летом мы завоюем эту чудесную страну. И она станет нашей главной опорой для дальнейшего продвижения на Запад, в первую очередь для завоевания руссов.

Кто как, а Субэдэй таким решением хана Батыя остался доволен. Наконец-то он начнет осуществлять свою мечту. А мечта у него, по сути, исполнение поставленной когда-то великим вождем всего монгольского народа Чингисханом цели: весь мир превратить в один-единственный – монгольский – мир! Иначе зачем ему вся эта война, все эти походы? Ведь у него лично есть все, чтобы прожить земную жизнь безбедно, обеспечив всем необходимым многочисленных детей и внуков. Да вот, еда, одежда, удовольствия, утехи – всего этого человеку мало. Настоящему человеку нужно величие, чувство превосходства над всеми. Так же и великому народу. Он должен быть выше других и чувствовать это, пользоваться этим. И такой мир монголы для себя создадут!

2

И вот она поступила, эта весть. Посыльные из башкортского приграничья хакану Алтынбеку доложили, что к засечной линии двигаются монгольские войска. Они настолько многочисленны, что похожи на весеннюю лавину на бурной реке. Хотя весть эта и ожидалась, все же оказалась несколько неожиданной. Как-никак нашествие с Востока предполагалось в благоприятный для военных действий летний период, а на дворе уже стояла глубокая осень. Откуда было знать болгарскому хакану, что Батый с Субэдэем решили на этот раз завоевать Серебряную Болгарию наверняка, потому собрали армию численностью десять туменов. Еще для ее тылового обеспечения потребовалось более двух десятков тысяч человек. Потому сбор сил затянулся. Пока, наконец, завершили мобилизацию, наступила осень. Так не отменять же теперь задуманное, не ждать впустую до следующей весны. Ведь на содержание такой армии требуются немалые расходы.

* * *

Долгая подготовка к защите страны все же не прошла даром. Как только поступило донесение о скоплении монгольских войск на рубежах страны, Алтынбек немедленно объявил сборы по заранее намеченному плану. Уже через несколько дней на сборный пункт начали прибывать хашамы-дружины и чирмыши-ополченцы из ближайших илей. Вскоре там набралась немалая армия численностью пятьдесят тысяч человек. Хакан понимал, что для изгнания врага за пределы страны ее недостаточно, но для обороны должно хватить. Если, конечно, его замыслы оправдаются.

А план у него был такой. Врага желательно было завлечь в такое место, где он не смог бы развернуть свою многочисленную армию в полную силу. Алтынбек понимал, что прожженных в боях монголов на мякине не проведешь, потому эту ловушку решил устроить на их пути еще до подхода к большим городам. Уточним: на возможном пути. Изучив прежние бои с монголами, хакан понял одно: они любят продвигаться по свободной местности, часто по уже проторенным трактам, что вполне понятно – не может же огромная армия идти одной колонной. Такой свободный тракт из Башкортской провинции до Биляра один. Стараниями болгар он, как и многие другие важные дороги, постоянно расчищался и содержался в проезжем состоянии в любое время года. Да и пролегал тракт почти весь по открытой, точнее расчищенной, местности. Но был там один интересный, довольно-таки продолжительный узкий участок, проходящий сквозь густой многовековой лес, – продолжение европейской части сибирской тайги. Как раз почти посередине этого участка, невдалеке от тракта, имелся уголок, будто специально созданный для оборонительного сооружения. Находился он между тремя речками – Бугульмой, Бугульминкой и Мамиловкой. Они как бы разрезали дремучий лес так, что, впадая одна в другую, образовывали некий прямоугольник, три стороны которого оказывались под защитой естественной водной преграды. Вот там и построили болгары небольшую пока, но сильно укрепленную крепость. При этом внутреннюю территорию между этими речками вычистили от деревьев и кустарников полностью, а на внешней стороне оставили все в первозданном виде. Соответственно, лесная чащоба тоже представляла немалую преграду при приступе. Конница по ней уж точно не пройдет. Да и катапульты-камнеметы не просто применить. Понимая всю важность этой крепости для обороны всей страны, Алтынбек по совету свата Абласа приказал под речками прокопать в нее еще и два тоннеля. А защитников и обслуживающих их людей полностью обеспечить водой и канализацией, да и запасов провианта создать на многие месяцы. Одним словом, взять такое укрепленное место будет сложно не то что с ходу, даже при долгой осаде. Новая крепость должна торчать тут как заноза в известном месте. Потому хоть монголы, хоть кто другой ни за что не оставили бы ее в тылу, обязательно решили бы или взять, или просто уничтожить и сровнять с землей.

В окрестностях этой пока еще безымянной крепости и решил Алтынбек дать монголам решительное сражение. Только всю армию в ней не разместишь. Да и нельзя. При всей важности этой крепости армия ведь нужна для защиты всей страны. А крепость это так, приманка. Болгарам надо, чтобы монголы скопились вокруг нее. А в подходящий момент они неожиданно обрушатся на них с тыла, ошеломят и, воспользовавшись замешательством врага, которое в таких случаях бывает обязательно хотя бы на короткое время, разобьют его. Так планировалось. Если не получится? Так у болгар иного выхода просто не было. Только вопрос: как скрытно держать такую армию поблизости от крепости? Разведка у монголов – будь здоров! Это известно всем. И Алтынбек попросил свата:

– Аблас, а давай разместим людей в землянках. Наступает зима, жить в шатрах станет сложно. Да и видно их. А землянки выроем на склонах возвышенностей, в глубоких оврагах, чтобы они не торчали на поверхности. И не так далеко от крепости, чтобы, когда наступит момент, в нужном месте оказаться в нужное время.

– Куда лошадей денем? – спросил Аблас.

– А зачем они здесь, в глухом лесу? Отведем их подальше.

– Что ж, Алтынбек, по-моему, это очень даже дельная мысль. Хотя, конечно, есть риск обнаружиться. Ведь землянки придется топить, а дым в лесу распространяется далеко.

– Сват, война – это всегда риск, – твердо сказал Алтынбек. – Только кто не рискует, тот не победит. А топить разрешим строго далеко за полночь, когда человека невыносимо морит сон и вражеские разведчики вряд ли составляют исключение. К тому же, думаю, сами монголы ведь тоже будут зажигать костры. Холод не тетка, никого не пощадит. И как в лесу определить, чьим дымом там пахнет?

…Не надеясь на свои познания в военном искусстве, Алтынбек пригласил на службу известного в военных кругах тархана Бачмана из Саксинского иля, выходца из кыпчакского племени олбурлик. Это было союзное с болгарами, как волжскими, так и дунайскими, племя, воины которого не раз выступали в составе их армий. Сам Бачман тоже участвовал в проводимых ими походах, не раз доказывал не только смелость и храбрость, но и порядочность и верность своему слову. Потому и хакан Алтынбек, и люди из его окружения доверяли кыпчакскому тархану больше, чем иным своим военачальникам, а назначение его эльтебером восприняли как само собой разумеющееся. И тот все это время почти безвылазно занимался созданием оборонительной линии на пути из Башкортской провинции к столице Биляру.

Ну вот, кажется, определили порядок сбора армии из людей, отправляемых улугбеками провинций. Большинство должно было прибыть на место сбора и оттуда выдвинуться в предполагаемый район сражения, а дружины и ополчения восточных провинций – присоединиться к колонне по пути. Бачман заранее установил порядок движения, выделил авангардные, арьергардные и разведывательные отряды. Конечно, пока воинские формирования прибудут на место сбора, пока их объединят и распределят по пиньбю и туменам, пройдет какое-то время. Но по всему на место болгарская армия должна успеть вовремя.

Перед выступлением в поход Алтынбек с Бачманом пригласили Мамута и Сидимера на особый разговор.

– Дорогие мои други, я не стану вам описывать сложившуюся ситуацию, – сказал хакан без всяких вступлений. – Вы это знаете не хуже меня. Речь сегодня о судьбе всей нашей страны, всего нашего народа. Драка будет не на жизнь, а на смерть. Мы, конечно, сделали все, что смогли. Возможности же у нас немалые, но ограниченные. Если поднатужимся, сможем собрать армию численностью до семидесяти–восьмидесяти тысяч человек. Из них навстречу монголам можем отправить тысяч пятьдесят. Ибо не можем оставить голой всю остальную территорию страны. Поэтому я прошу вас отправиться к нашим союзникам с просьбой о помощи. Сидимер, у тебя хорошо налажены связи с эрзянским князем Пургасом. Тебе надо выехать к нему. Попроси его прислать нам на помощь отряд численностью… Впрочем, о численности не скажу. Верю, если эрзянский князь решится помочь нам, то сколотит отряд такой, какой сможет. А тебе, дорогой бек Мамут, особо сложное задание. Ты немедленно выезжай в город Владимир, к великому князю Юрию. Надеяться на него, конечно, сложно. Так ведь нужда приперла… Попроси у него тоже военной помощи. Как-никак у нас с ним договор. Должен же он понимать, что случись с нами то, чего спят и видят азиаты, несдобровать и ему, и всем руссам. Человек-то умный. Попробуй аккуратно ему все объяснить… Ну, успехов вам, мои дорогие. Не медлите, выезжайте завтра же.

Отдав последние наказы своим двум самым преданным людям, Алтынбек и сам не стал задерживаться, тут же отправился догонять свою армию.

* * *

Мамут понимал, как нужна помощь армии Алтынбека. На Серебряную Болгарию за всю ее историю никогда не нападал такой мощный и безжалостный враг, ее земли никогда не топтало столько вражеских сапог. Только не зря же говорят: поспешишь – людей насмешишь. Умудренный жизненным опытом Мамут знал, что никто просто так никому не поможет. Тем более что между Серебряной Болгарией и Владимиро-Суздальским княжеством заключен лишь мирный договор, а не договор о дружбе и взаимопомощи. Потому надо бы преподнести великому князю какой-то дар, который смягчит его душу. Только вот что это может быть? В прошлый раз, когда требовалось продлить мирный договор, выручил хлеб. Нынче руссы не голодают, они последние два года подряд сами собирали отменный урожай. Так что же мог придумать Мамут? А он придумал. Правда, свое действие не смог согласовать с хаканом. До него теперь далеко. Оставалось надеяться, что Алтынбек все поймет и не осудит его, если что.

…Обоз из нескольких десятков возов, составленный из дровней с роспусками, прибыл во Владимир почти в конце декабря. Здесь о его подходе уже были предупреждены, потому болгарское посольство встретил сам великий князь Юрий Всеволодович.

– Приветствую тебя, досточтимый бек Мамут! Приветствую все ваше посольство! – спускаясь со ступенек княжеского дворца с распростертыми руками, воскликнул он. – Рад вашему появлению, весьма и весьма рад!

– И мы рады вновь появиться на землях твоих, многоуважаемый великий князь Юрий Всеволодович! Встретиться с тобой – это большая честь, – не остался в долгу по части любезности Мамут. – И прибыли мы к вам не с пустыми руками. Тут невдалеке, за стенами твоего кремля, остановился наш обоз. Он привез для тебя, в переводе на ваши мерки, сотни берковцов* красного мрамора.

– Красного мрамора? – вроде бы даже не поверил великий князь. – Что ж, веди меня к своему обозу. Желаю узреть это чудо природы своими очами.

Выйдя за ворота, великий князь точно будто не поверил своим глазам. Вдоль стены кремля действительно расположился длинный обоз. Причем повозки были удлинены прицепленными роспусками, и каждая стоила двух. Не случайно в них запряжены пары тягловых лошадей. Что особенно радовало глаз, на сани погружены большие глыбы редкого красно-розового мрамора.

– Вот это да-а! – искренне удивившись, цокнул языком великий князь. – Я теперь даже жалею, что этим летом завершил ремонт своего дворца… Впрочем, мы найдем этому камню достойное применение, – он подозвал кого-то из сопровождающих лиц, приказал: – А ну слетай к преосвященнейшему владыке Митрофану. Пусть явится сюда немедленно, – тут великий князь, похоже, вспомнил о правилах приличия, несколько опомнившись, проговорил: – Уважаемый посол Мамут, только зачем вы взяли на себя такие хлопоты? Это же надо – в такую даль везти столько груза. Да ведь, я чаю, и к вам-то, в Биляр, сей мрамор попал издалече? Где вы его добываете?

– Вообще мрамора много всякого на Урале. А вот такой – лишь на севере страны, в низовьях реки Тагил, – объяснил Мамут. – Оттуда добытый мрамор перебрасывается к реке Чусовой. Ну, а дальше по водному пути – по Чулман Адыл* и Аг Адыл*, затем по Адылу доставляется в нашу страну. Путь, конечно, долгий, но оно того стоит.

– И не жалко отдавать самое лучшее мне? – с хитринкой спросил Юрий Всеволодович.

– Для тебя, для поддержания дружбы с тобой, великий князь, ничего не жалко, – твердо ответил Мамут.

Пока они еще поговорили о том о сем, приехал на тройке епископ Митрофан. Он степенно сошел с мягкой кибитки, подошел к великому князю, подал ему руку. Тот уважительно наклонился и поцеловал ее с тыльной стороны. Затем епископ таким же манером подал руку болгарскому послу. Мамут на мгновение смешался, но быстро прикинул в уме, как лучше вести себя в данной ситуации, и поступил так же, как великий князь. В чужой монастырьсо своим уставом не ходят.

– Преосвященнейший владыка, я хочу показать тебе, с каким подарком послал царь Серебряной Болгарии Алтынбек своего главного посла ко мне, – сказал князь Юрий и с молчаливого согласия епископа повел его вдоль обоза.

Тот не очень охотно пошел вслед за ним, но когда увидел, что на возах, осмотрел весь обоз с большим любопытством. Даже, кажется, глаза у него загорелись. Хотя их не очень-то и видать из-под лохматых седых бровей.

– Знатный камень, – оценил священнослужитель под конец. – Притом красный. Это ведь, великий князь, как я понимаю, намек.

– Ну да, – согласился Юрий Всеволодович. – Намек, причем хороший намек. Знак дружбы, – тут он обернулся к Мамуту: – И я принимаю этот подарок с благодарностью. Так и передай, дорогой посол, своему государю, – снова обернувшись к епископу, продолжил: – Я вот подумал и понял, как вовремя и к месту прислали нам этот мрамор… Ну да ладно, пройдем ко мне в палату, – тут же кому-то крикнул: – Обозников-гостей всех попотчевать с дороги, дать отдохнуть! А возы отвести во двор Успенского Княгининого монастыря и там разгрузить. Коней накормить овсом и поставить в стойла!

Тут епископ многозначительно посмотрел на великого князя, хмыкнул про себя, еле заметно покачал головой, но не вымолвил ни слова. Похоже, он понял намерение Юрия и отнесся к нему благосклонно.

Об использовании дорогого подарка болгарского хакана разговор продолжился уже за трапезой.

– Уважаемый бек Мамут, может, ты не ведаешь, так я скажу. Монастырь мой – он славный и главный в княжестве нашем, – объяснил епископ. – Его ведь основал сам великий князь Всеволод Большое Гнездо по настоянию своей жены великой княгини Марии Шварновны. Она долго страдала немощью. Вот когда монастырь стал существовать, в тысяча двести шестом году она приняла постриг и схиму и с именем Марфа поступила туда. Жаль, прожила недолго, сердечная…

Дальше продолжил великий князь:

– Позже в сем монастыре захоронена сестра Марии Анна…

Разговор опять перехватил епископ:

– Вот я и хотел бы с позволения великого князя Юрия Всеволодовича покрыть пол церкви Святой Богородицы этим великолепным мрамором.

– Это дело ваше, – заметил Мамут. – Вестимо, что вам, душе вашей дороже, то и изволите улучшение делать. Мы будем только рады такому применению нашего скромного подарка.

– Ты прав, посол Мамут, – согласился великий князь. – Так давай выпьем по этому поводу по чарке заморского вина. Преосвященнейший владыка, ты не против ли? А то ведь Рождественский пост идет.

– Великий князь, мы тут собрались трапезничать не удовольствия для, а дела ради. Господь в таких случаях разрешает не скоромничать, – сказал епископ и, осенив крестным знамением довольно-таки объемистую чарку, первым, подавая пример, в три глотка осушил ее полностью, крякнул и взял в руку утиную ножку.

Великий князь с болгарским послом и их приближенные, само собой, после этого стали вести себя вольготнее. Все бы ничего, Мамут хотел уже приступить исподтишка к главному разговору. Но тут великий князь добавил уточнение:

– А два с половиной года назад, точнее шестого марта тридцатого года, в этой церкви мы в каменной раке поместили мощи святого мученика Авраамия Болгарского. Замечу, зверски убиенного в столице вашей – граде Биляре. Потому, считаю, покрытие того храма мрамором из Серебряной Болгарии – это весьма символичное действие.

У Мамута чуть кусок мяса в горле не застрял. Он, стараясь не шуметь, еле откашлялся, скрывая досаду и растерянность. И правда, как теперь начать нужный разговор? Но тут его выручил епископ Митрофан:

– Великий князь, я полагаю, ни к чему нам здесь ворошить прошлое. Позволь напомнить, что сказано в Священном Писании: «Как Христос простил вас, так и вы. Ибо, если вы не будете прощать людям согрешения их, то и отец ваш не простит вам согрешений ваших».

– Да я, преосвященнейший владыка, ничего такого не имел в виду, – сделал невинное лицо Юрий Всеволодович. – Просто вспомнилось, вот и брякнул. Давайте лучше выпьем еще по одной, подзакусим, чем бог послал, и узким кругом перейдем в переговорную палату. Чаю, не просто так прибыл к нам сам главный посол царя Алтынбека, да еще с таким подарком. Прав я, уважаемый Мамут?

– Великий князь, ты весьма даже прав, – подтвердил Мамут, понимая, что у него есть какое-то время, чтобы прийти в себя и настроить нить разговора.

В переговорную палату, кроме них троих, перешли еще сыновья великого князя Василько и Всеволод, несколько удельных князей-родичей, почему-то постоянно находящихся при Юрии Всеволодовиче. Странное дело, здесь, в переговорной палате, столы тоже ломились от яств. Мамут и сопровождавшие его люди вопросительно переглянулись, но промолчали. Однако это заметил великий князь.

– Вы, послы, не удивляйтесь нашим столам, – громко объяснил он. – Конечно, у православных христиан сейчас Рождественский пост. Только у нас во Владимире великий праздник, потому мы получили разрешение от церкви на его проведение так, как у нас, руссов, принято. Я своим повелением наделил землями своих сыновей. Старшему, Василько, передал Ростов, Кострому и Галич. Младший, Всеволод, получил Ярославль и Углич. Они уже с Рождества Христова приступят к правлению ими.

Весть для Мамута оказалась совершенно неожиданной. Что это было? Землю делят обычно в предсмертный час. Или же заранее, но с условием, что наследники в правление вступят после смерти хозяина. Но Юрий Всеволодович, хотя, конечно, далеко не молод, все же выглядел вполне бодряком и дееспособным. Тогда зачем он дробит свое княжество? Ведь любое деление государства на уделы, пусть даже подчиненные главному князю, непременно ослабит его.

– Великий князь, я правильно понял: они вступают в правление уже через пару недель? – все же, не удержавшись, спросил Мамут.

– Ты правильно понял, бек Мамут, – подтвердил Юрий. – Я хочу, чтобы они научились кое-чему, пока я живой.

Мамут в ответ промолчал. Не его это, конечно, дело. Только дробить государство, которое держится на единоначалии, это вряд ли правильно, подумал он. И жизнь в дальнейшем показала его правоту. После смерти Юрия Всеволодовича через пять с небольшим лет его княжество распадется на целых десять удельных княжеств, над которыми Владимирский князь на самом деле уже не станет иметь власти… Все это так, но Мамуту незачем загружать голову подобными мыслями о чужом государстве. Ему сейчас во что бы то ни стало надо добиться решения задачи, которую поставил перед ним хакан Алтынбек. Словно поняв его, великий князь предложил:

– Что ж, уважаемый посол Мамут, понимаю, ты прибыл ко мне не только ради вручения подарка. Полагаю, что царь Алтынбек послал тебя с каким-то серьезным поручением. Так слушаем тебя, – тут он обернулся к расшумевшимся сыновьям: – Тсс! Посол соседней страны глаголить будет.

Обычно быстро соображающий Мамут на этот раз начал говорить не сразу. После напоминания об убийстве болгарами Авраамия, которого тут, во Владимире, причислили к святым мученикам, после сообщения, по сути, о разделении княжества между сыновьями великого князя действительно не сразу сообразишь, как и к кому обратиться с просьбой о помощи. Не простой, на словах, а войсками. Хотя нет, главным, безусловно, здесь пока остается сам Юрий Всеволодович, это ясно. И все же…

– Великий князь Юрий! – со скорбью в голосе начал речь Мамут. – Мы только что вспомнили здесь о несчастье, происшедшем в недалеком прошлом с вашим священнослужителем. Хотя в случившемся тогда нынешняя власть страны, да и болгары в целом, не виновны. Потому как это дело рук выживших из ума изуверов, коих немало средь любого народа. Конечно, мне сейчас все одно горестно вспомнить об этом. В наших взаимоотношениях – руссов и болгар – таких печальных случаев, увы, немало. Причем куда более печальных. Уничтожались целые города с их жителями, как руссами болгарские, так и болгарами русские. Даже сейчас все еще разбойничают на реках ушкуйники. Да мало ли что… – тут голос Мамута стал тверже. – Только все это ведь в прошлом. Между твоим княжеством и нашей страной сегодня нет никаких разногласий. Мы ныне живем в дружбе. Не так ли, великий князь? Не так ли, преосвященнейший владыка? Не так ли, князь Ростовский Василько? Не так ли, князь Ярославский Всеволод?

Новоявленные князья промолчали. Видно, ждали слов того, кто должен ответить за всех. А тот, кто должен, почему-то впал в задумчивость. Заминку сгладил епископ Митрофан.

– Истину глаголешь, посол болгарский, – одобрил он гостя, поглаживая седую бороду широкой мужицкой ладонью. – Слава Господу Всевышнему! Он надоумил нас жить с ближайшими соседями в дружбе и согласии. А добрый сосед – он важнее дальнего родственника.

– Вот о чем и речь, – оживился Мамут. – А дружба, как я понимаю, это не только хлеб-соль и застолье. Это и взаимная помощь в трудные времена. Ведь так, мудрейший из мудрейших великий князь Юрий Всеволодович?

Юрий понял, что Мамут сейчас скажет главное, важное. Хотя он об этом догадался гораздо раньше, увидев обоз с красным мрамором. Его лазутчики тоже доносили, что к Серебряной Болгарии подтянулись монгольские войска. Они сообщали об этом через воеводу Нижнего Новгорода Гази Бараджа.

– Так, посол, воистину так, – коротко подтвердил он мысль гостя.

После этого Мамут стал говорить весьма уверенно:

– Сейчас, вот в это время, когда я сижу и блаженствую за этим богатым столом, на востоке нашей страны, возможно, уже идут бои. Через Башкортскую провинцию на нас постоянно нападают монголы, проверяют, насколько мы крепки. Хакан Алтынбек уже собирает войско, чтобы отправиться туда и дать решительный отпор супостатам. Армия получается немалая, целых пятьдесят тысяч ратников. Только у врага сил больше, намного больше. Наши лазутчики доложили, что в общей сложности на нас прет армия численностью в три раза больше нашей. Потому хакан послал меня к тебе, уважаемый великий князь, с просьбой о помощи войсками. Я надеюсь, не стоит тебе напоминать о простых истинах, о том, к примеру, что ежели нас побьют монголы, худо станет не только нам, но и русским княжествам. И, прежде всего, твоему княжеству, уважаемый Юрий Всеволодович. Вы же все здесь понимаете, что эти захватчики не остановятся у ваших границ. Смею заверить, их вожделенная цель – завоевание именно русских богатых просторов. Великий князь Юрий, ты ведь не забыл двадцать третий год? Они же тогда целились не на нас. И сейчас монголы, случись что, взяв нашу страну, на этом не остановятся. Уверен, это лишь распалит их желание подмять вас, руссов.

За столом надолго воцарилась тишина. Каждый размышлял в силу своих способностей, в силу своего видения. И все понимали, что Серебряная Болгария действительно находится в трудном положении.

– Хорошо, посол Мамут, – как бы подытожил размышления великий князь. – Я понимаю, что вам надо помочь. И помогу. Пошлю Всеволода с войском. Повелю участвовать в сем походе также ближайших к вам князей – Муромского и Рязанского. Полагаю, десять тысяч ратников я вам сумею выделить. Правда, на сбор потребуется некоторое время. Надеюсь, Алтынбек до нашего подхода продержится.

На этом деловые переговоры завершились. На следующее утро уже разгруженный обоз болгар отправился обратно в Биляр. А Мамут с группой охраны выехал отдельно. Он спешил доложить Алтынбеку о том, что руссы обещались помочь и просили какое-то время продержаться.

* * *

Не прошло и недели, как во Владимире собрался отряд из десяти тысяч ратников. До его отправки великий князь Юрий еще раз поговорил с Всеволодом, которому поручил командование.

– Так ты хорошо прочувствовал ситуацию? – глядя в упор, спросил он сына в конце разговора. – Сейчас самое время расширить наши владения за счет болгарских земель. Только нам нельзя терять лицо, следует найти вескую причину, чтобы оправдаться перед людьми и Господом за свои действия.

– Отец, не беспокойся, – заверил Всеволод. – Я еще при твоем разговоре с послом прислушался и понял: болгарам пришел конец. Пятьдесят тысяч против ста пятидесяти тысяч… Даже если бы мы помогли не десятью, а двадцатью, тридцатью тысячами… Невозможно устоять… На Калке наших было в четыре раза больше, и то… Я тебя понял. Мы будем последними дураками, если не воспользуемся моментом. Потому я пойду на соединение с армией Алтынбека по южным провинциям Серебряной Болгарии, главным образом по землям эрзян и мокшан. А дойду ли до конца – жизнь покажет…

3

Сидимер взял с собой отряд из пяти серьбю. Он понимал, что случись где-то стычка с кочующими разбойниками или даже с военными отрядами руссов – кто их знает, что у них на уме! – может статься, этой силы для отпора и не хватит. Только просить в сопровождение больше людей в такое время он не посмел. Зато в состав отряда включил серьбю амазярок под командованием сестры Аюны. Вообще пиньбю амазярок во главе с дочерью хакана Алтынчач должно было отправиться в Башкортскую провинцию в составе армии, которую возглавлял сам Алтынбек. Однако и поездка Сидимера, если завершится удачей, имела большое значение, потому Алтынчач отпустила-таки своего верного помощника Аюну. А умелые лучники могли сильно пригодиться в случае, если пришлось бы уклониться от боя с более сильным противником и на время задержать его на расстоянии.

Но, слава Всевышнему, до Эрземазов отряд добрался спокойно. Инязор Пургас встретил Сидимера весьма дружелюбно. Узнав, с чем связан его приезд, он не стал раздумывать, тут же пообещал, что соберет отряд как можно быстрее и отправит его на помощь болгарам.

– Только, дорогой бек, тут вот какое дело, – замялся инязор. – Мордовский отряд мог бы быть гораздо большей численности, если бы не одно но. К сожалению, мордовские племена нынче разделены. Мокшане, к примеру, живут обособленно от нас и подчиняются не мне, а оцязору Пурешу. Впрочем, вам, моим друзьям, это известно. Так вот, в последнее время между нами начались весьма серьезные разногласия, и мы на самом деле уже и связь, можно сказать, потеряли. Хотя, как вы знаете, сам Пуреш к вам, болгарам, тоже относится дружелюбно.