Текст книги "Джеймс Хедли Чейз. Под именем моим. Маленькие рассказы о большом успехе"

42. Любимая работа

Рене Раймонд обожал свою работу. Этим и объясняется его колоссальная продуктивность.

Казалось бы – сколько человеку нужно денег? Миллион долларов? Два? Десять? У Чейза (во всяком случае, к концу жизни) было больше. И при его неодолимой тяге к путешествиям он мог бы остановиться на десятом, тридцатом, пятидесятом романе (хотя, хватило бы и первого). Но не остановился. Писал по 2—3 романа в год. По два-три месяца просиживал за письменным столом. Потом сдавал рукопись и отправлялся в какую-нибудь страну. Возвращался с новой идеей, снова садился за стол. И так всю жизнь.

С 1961 года, купив особняк в Швейцарии, Чейз предпочитал работать именно здесь. У него был шикарный рабочий кабинет, из окна которого открывался вид на озеро. В парижскую квартиру он наезжал лишь зимой – для улаживания дел с издательством «Галлимар», реже для работы над новым романом (когда не очень работалось в Веве). Но никогда Чейз не писал в местах случайных, в гостиницах, в чужих домах и, что называется, «на коленке». Ему важен был сам антураж – любимая пишущая машинка (он использовал американскую электрическую, самую совершенную по тем временам). Письменный стол, в ящиках которого было полно всякой всячины. Шкатулка с табаком. Набор курительных трубок. Масса привезённых из путешествий сувениров. И огромное количество справочников, энциклопедий, газет и журналов.

Вне своего кабинета Чейз лишь размышлял. Его мысли были одновременно и… черновиками будущих романов.

43. На переднем краю жанра

В его жизни мало что происходило. Рене Раймонд не был «человеком-приключением». Не был общественным деятелем, специалистом в какой-либо области, кроме, разумеется, той области массовой литературы, в которой работал.

Только начиная литературную карьеру, Чейз поставил перед собой несколько условий. Одно из них – работать только над тем, что приносит деньги. Кстати, один из критериев профессионализма (не станет же строитель строить дома исключительно ради собственного удовольствия, а водитель, скажем, грузовика – разъезжать по городским улицам, чтобы «покататься»). Другое условие – не воображать себя невесть каким гением. И третье – не давать себя в обиду.

Многих современников Чейза смущало его стремление оставаться в тени (Грэм Грин говорил, что слава – один из самых мощных стимулов в жизни). А он понимал, что у большинства коллег его романы вызывают кривую усмешку. Мол, не литература это, а так, дешёвые поделки…

После войны Чейз неожиданно для себя самого оказался на самом верху огромной массы писателей, работающих в детективном и смежных жанрах. По тиражам с ним мог сравниться разве что Сименон, но они с ним не были конкурентами (если, вообще, можно говорить о конкуренции в литературе). Романы Чейза вызвали волну подражаний. Но от посягательств на его положение «лже-Чейзов» писателя оберегало качество его произведений. Массовая-то она массовая – его литература. Да только написать «крутой» роман так, как это получалось у Чейза, никто из его подражателей так и не смог.

44. Литература или не литература?

А вообще, было бы полезно разложить всё по полочкам и определить место триллера в литературной иерархии. Сегодня, когда детективы выдвигаются на литературные премии и становятся объектами вполне серьёзной критики (надо же, дожили…), вполне резонно отвести Чейзу и его книгам их место, обозначить границы, чтобы «не выше», но и «не ниже»…

Сделать это очень трудно. По всем литературным нормам романы-боевики с массой действия и лаконичными, рублеными диалогами к психологической прозе отнести невозможно. А лишённая психологизма литература – это уже беллетристика. То есть жанр низкий, прикладной, на звание искусства не претендующий.

Но здесь можно обнаружить несколько удивительных исторических параллелей. Например, рассказы Эдгара По, основоположника жанра. Рассказы Конан Дойля. И произведения Агаты Кристи, великого мастера классического детектива… Кто откажет этим литераторам в звании писателя, а их произведениям – в праве именоваться литературой? И рассказы о Шерлоке Холмсе сегодня прочитываются не столько как детективные, развлекательные миниатюры, а как рассказы исторические, ценные вне детективной фабулы. Многие произведения, считавшиеся современниками бульварным чтивом, сегодня – признанная классика.

С романами Чейза этого не произошло. Но дело не столько в их литературном качестве. Дело ещё и в принципиальном нежелании Рене Раймонда участвовать в литературном процессе. Если сам себя не считаешь писателем, кто же тебя им назовёт?

45. Развлекатель

Он сам своё место в искусстве определил вполне чётко. Романы Чейза – это исключительно развлекательное чтение. В них присутствует познавательный момент, например, описание технологии работы репортёра криминальной хроники. Но оно не полно, довольно условно и служит лишь для оправдания тех или иных поступков героев, фоном для развития сюжета.

Называя себя автором развлекательного чтива, Чейз вроде бы принижал себя, как литератора… Но так ли это на самом деле? Какова, в конце концов, цель литературы? Глаголом жечь сердца людей? Учить и призывать? Выявлять язвы общества? Стремиться сделать мир лучше? Да, да, разумеется. Но при этом большинство великих книг (исключая Библию) были написаны, прежде всего, с целью развлечь читателя, а потом уже чему-то научить. Примеры? Сервантес с его «Дон Кихотом». «Робинзон Крузо» Даниэля Дефо. «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта. В этих книгах содержится мощнейший сатирический заряд, но современниками они воспринимались, прежде всего, как забавные, смешные, увлекательные романы.

Здесь очень важно правильно расставить приоритеты. Если писатель пишет сатиру или нравоучительный роман, то получится, скорее всего, скучнейшая и неудобоваримая книга. Если же первоочередная цель – написать роман увлекательный, притягивающий внимание, чтобы вложить в эту книгу сатирический (нравоучительный, познавательный и так далее) смысл, то шансы получить в результате интересное чтение резко возрастают.

46. Эволюция детектива

Изначально детективная история (рассказ, повесть, роман) были аналогом литературного ребуса, загадкой, облечённой в литературную форму. Автор предлагал читателю распутать хитрую головоломку, самому выступить в роли сыщика и потом сверить свои логические построения с логикой главного героя.

К концу тридцатых годов прошлого века (или даже чуть раньше) жанр детектива разделился на несколько течений. Одно из них – «крутой» роман действия, боевик, триллер. Общее с классическим детективом – лишь преступление, как правило, убийство или похищение, так или иначе связанное с убийством. Один из главных героев – сыщик. Второй – противостоящий ему преступник. Если в классическом детективе присутствует загадка, здесь её нет. В триллере преступник известен с первых страниц. Более того, часто роман начинается с описания сцены самого преступления. Сюжет романа описывает ход расследования преступления с одной стороны и попытку преступника скрыться от преследования с другой стороны. Устранение загадки меняет акценты – читатель следит именно за противостоянием «хорошего» и «плохого» героев, поскольку уже знает, как совершалось преступление.

Это не просто девиация внутри жанра, это принципиальные изменения, меняющие сам жанр. Поэтому Чейза (наравне с Раймондом Чандлером и Дэшиэлом Хэмметом) можно назвать основателем, первооткрывателем нового жанра, возникшего как ответвление от детективного романа.

47. А где же интрига?

Любопытно, что попытки устранить в детективе загадку как основу сюжета предпринимались в самом начале ХХ века. Но именно Чандлер, Хэммет и затем Чейз утвердились в жанре «крутого» романа действия, лишённого детективной интриги. Успеху способствовал новый язык, применённый первооткрывателями. Эти романы были написаны брутальным языком американских улиц, языком, на котором общаются полицейские и представители преступного мира. Сниженная лексика способствовала убедительности романов – сугубо развлекательная книга превращалась в слепок с действительности, в зеркало, отражающее реальную жизнь.

Внимание автора, а вместе с ним и читателя переключается на другие ударные точки сюжета. Если в «чистом», классическом детективе автор шаг за шагом раскручивает нить расследования, то в «крутом» романе автора интересует не само преступление, а его последствия, не ход расследования, а противостояние «плохих» и «хороших». И кульминацией романа становится не торжество интеллекта сыщика, а победа в перестрелке или в драке. Цепь умозаключений отходит на второй план, а на первый выдвигается действие.

Казалось бы – лишённая детективной интриги история обречена. На деле же, всё наоборот. В вечной, как мир, истории убегающего и догоняющего всегда присутствует динамика, удерживающая внимание читателя. Нам интересно – убежит ли преследуемый (даже если он грабитель и убийца), удастся ли ему избежать наказания.

Кстати, в романах Чейза наказание неотвратимо. Поэтому и характерный для детективов хэппи-энд в его книгах крайне редкий «гость». Романы Чейза обычно заканчиваются трагедией.

48. Чейз вне политики

Не требующая вдумчивого чтения развлекательная проза, по которой автор ведёт читателя, словно на верёвочке, не позволяя уклониться, уйти в сторону… Но Чейз описывал одну из самых проблемных областей человеческой деятельности – мир криминала. А он тесно связан с социальной и политической жизнью общества. Так что же, у Чейза тоже есть некий обличительный подтекст? Оказывается, нет. При том что в романах Чейза описывается жизнь преступников и полиции, иногда встречаются политики, общественные деятели, обличительный пафос тщательно завуалирован (как в романах конца 60-х – начала 70-х годов, в которых главные герои бывшие солдаты, прошедшие Вьетнам), либо отсутствует в принципе.

Дело в том, что сам Чейз был совершенно вне политики (есть сведения, что, проживая во Франции и Швейцарии, но оставаясь гражданином Великобритании, Рене Раймонд не участвовал в выборах – просто не находил это нужным и возможным для себя). И политические убеждения его героев туманны и трудноразличимы. Как, к слову, их отношение к религии или к семейным ценностям (достаточно сказать, что даже самые положительные герои Чейза обычно конфликтуют с законом и с моральной точки зрения, мягко говоря, далеко не безупречны).

Как и большинство европейцев, Чейз с подозрением относился к левым идеям, считал СССР «империей зла» (это знаменитое определение принадлежит президенту США Рональду Рейгану) и не видел особых различий между партиями внутри своей страны (Англии). В политике он был обычным обывателем, основным источником информации для которого были телевизор и утренняя газета.

49. Свои и чужие

Ещё одно свойство романов Чейза – дочитав до последней страницы и закрыв книгу, мы вдруг с удивлением обнаруживаем, что сочувствуем… главному негодяю, а вовсе не положительному со всех сторон (на самом деле, довольно отталкивающему типу) полицейскому. И это тоже сильная сторона книг Джеймса Хедли Чейза. Как и в реальной жизни, так и в его романах образование, должность, социальный статус и деньги ничего не определяют. Преступниками становятся и семейные, обеспеченные люди, и деклассированные личности, у которых в кармане нет ни гроша. Дело же не в прошлых (или мнимых) заслугах. Важно, как человек ведёт себя в непривычной, экстремальной ситуации. Искушению подвержены все. Но после совершения осуждаемого обществом деяния (например, ограбления банка) преступники, порой, ведут себя благородно, а преследующие их полицейские проявляют низость и коварство. Чейз выводит своих героев за рамки общепринятых штампов. И это приводит к тому, что выдуманная автором история выглядит «как в жизни».

Он не разделял персонажей на «своих» и чужих». Поэтому в книгах Чейза журналист (персонаж вроде бы положительный) в поисках истины противостоит полиции (как правило, тупому, ужасному полицейскому, который лишён сочувствия и, что на взгляд Чейза ещё непростительней, любопытства). При этом журналист переступает через моральные ограничения и способен совершить преступление, но вызывает симпатию читателя. Полицейский же не совершает ничего противоправного, делает своё дело, но вызывает острую неприязнь.

50. Чтение от… чтения

Ещё более странной выглядит ситуация, когда явно малосимпатичные герои (например, в романе «Весь мир в кармане» 1959 года) вызывают у читателя не просто сочувствие, а сожаление, острое чувство несправедливости их судьбы. Читатель волей автора становится… соучастником ограбления? А что, у Чейза такое сплошь и рядом. Он нас не спрашивает – просто берёт (голыми руками!) с первого абзаца текста романа и ведёт до финальной фразы. На одном дыхании, лишённых воли и способности замечать вокруг, кроме вот этой, только что купленной книги… Поразительно!

Способность Чейза гипнотизировать, завораживать читателя сопровождается эффектом освобождения, отдохновения от чтения… в процессе самого чтения! Это совершенно необъяснимо. Но книга Чейза – лучшее средство отдыха от, скажем, перелопачивания огромного количества специальной или художественной литературы. Это проверено многократно. Стоит лишь отвалиться от неподъёмной глыбы «Войны и мира» Толстого, как чувствуешь желание лечь и уснуть – настолько непроста работа чтения книг великого писателя. Но сон снимает физическую усталость, но не снимает психологического пресса. Даже во сне нас не оставляют образы главных героев.

Берём в руки роман Чейза. Проглатываем его на одном дыхании. Восторгаемся, отчаиваемся, тревожимся, обмираем от страха. Откладываем роман в сторону… Что-либо запомнили? Пересказать сможете? Нет? Тогда можно возвращаться к Толстому. Или к работе. Или к тому, от чего нам так нужно было отдохнуть.

Кто после этого скажет, что не… гений?

51. Юмор Чейза

Простоватый и грубоватый юмор Джеймса Хедли Чейза – вот что сразу отличает его романы от прочих произведений этого популярного сегодня жанра. Юмор Чейза своеобразен и в то же время моментально узнаваем. Так шутят полицейские и карманные воришки, сутенёры и карточные шулеры. На таком языке говорит простая Америка, страна тружеников и миллионеров, мечтателей и авантюристов.

В своих романах Чейз вовсю использует сленг – молодёжный, криминальный, полицейский, журналистский. Он делает это мастерски, зная меру и никогда не перебарщивая. Вообще, чувство меры – одно из непременных условий достижения эффекта смешного. Мало написать смешную фразу, важно её сократить до таких размеров, чтобы полная аллюзия возникла в голове у читателя. Любое педалирование для юмора губительно. И остроумная шутка тут же превращается в пошлость, стоит лишь чуть додавить, повторить, усилить фразу. Юмористов у нас пруд пруди. Хороших же юмористов – кот наплакал.

Юмор в жанре «крутого» боевика – вещь спасительная. Убери шутки и забавные фразы, и роман превращается в жестокий триллер, переполненный трупами и горами дымящейся человеческой плоти. Однако, вспомните любую из прочитанных вами книг Чейза. Хоть от какой-нибудь из них осталось ощущение омерзения или, мягче, чувство неприятия? Это кровавый триллер? Вот это? Они не читали наших постсоветских романов-боевиков и не смотрели наших бандитских телесериалов.

Увидев «это», Чейз бы впал в отчаяние. И… сел бы за письменный стол, не оставив нашим «мастерам детектива» ни единого шанса.

52. Журналист

Джеймс Хедли Чейз не писал сериалов, но у него есть романы со сквозными героями. К некоторым из них он привязывался (таких героев около десяти) и тянул из романа в роман (правда, эти романы были растянуты хронологически, что и позволяет говорить о том, что сериалов у Чейза всё-таки не было).

Одним из излюбленных главных героев Чейза был журналист. Эти герои присутствуют в романах писателя под разными именами, но обладают определённым сходством. К примеру, репортёр Чет Слейден из романа «Мёртвые молчат» 1954 года похож на журналиста Кэйда из романа «Репортёр «Кэйд» (или просто «Кэйд») 1966 года. И оба чем-то походят на журналистов Скотта из романа «Бей и беги» 1958 года, Гарри Барбера из романа «Ещё один простофиля» 1961 года, Досона из романа «Ты его найди, я с ним расправлюсь» 1956 года.

Схожи и обстоятельства, при которых журналисты оказываются в гуще событий. Слейден и Кэйд получают задание редакции, Скотт, Барбер и Досон оказываются втянутыми в преступные замыслы помимо своей воли. А бывшие репортёры Фэннер из романа «Двенадцать китайцев и девушка» (1940 год) и Шеппи из романа «Виновные боятся» (1957 год) и вовсе меняют профессию и становятся частными сыщиками.

Пожалуй, журналисты – самые симпатичные герои Чейза, они оказываются между двух огней. Против них действуют и преступники, и полиция, считающая главного героя (репортёра) соучастником преступления.

Любопытно, что собственного опыта журналистской деятельности (кроме выпуска ведомственного журнала в военное время) у Рене Раймонда не было. А труд журналиста описан вполне достоверно.

53. Частный детектив

Чейз явно симпатизировал журналистам сам (хотя, в жизни старался их всячески избегать). И это заметно по одному из его излюбленных персонажей Дэйву Фэннеру, который впервые появился в первом романе «Нет орхидей для мисс Блэндиш», а затем перекочевал в роман «Двенадцать китайцев и женщина».

Дэйв Фэннер в прошлом журналист, переквалифицировавшийся в частного сыщика. Человек физический сильный, великолепно стреляющий, обладающий молниеносной реакцией, он относится к типу сыщиков, которые постоянно находятся в поиске и при этом лишены тщеславия. Полиция всегда на стороне Фэннера, поскольку, раскрыв дело, он передаёт его в руки полицейских следователей «горяченьким» и совершенно готовым, не претендуя на славу защитника закона и поборника правосудия. Фэннера интересует торжество справедливости. И он вдобавок крайне любопытен – счастливое сочетание для частного сыщика.

Но в то же время Фэннер – далеко не ангел. В преступном мире у него налажены хорошие связи, которые он использует только в случае необходимости, оберегая своих информаторов и должников. А это значит, что Фэннер часто идёт на сделки с совестью, способен покрыть преступление, о чём-то умолчать, где-то даже солгать (исключительно для «пользы дела»). Он умеет втереться в доверие к главарям банды и в нужный момент воспользоваться этим, проявляя коварство и изворотливость.

54. Сыщик

Были среди излюбленных персонажей Чейза и «настоящие сыщики». Но одним из наиболее любопытных является, пожалуй, сыщик Хармас, работающий по заданиям страховой компании. Мало того, что это не полицейский детектив, так и работает он не один, а с… напарницей. И напарница эта – его жена Элен. Хармас действует в нескольких романах Чейза, появившись в книге «Двойная сдача» 1952 года.

Этот роман сам по себе шедевр «детектива без детектива». Дело в том, что в ходе чтения книги читатель соучаствует в расследовании… ещё не совершённого преступления, то есть, по сути, вместе с автором и главным героем сочиняет будущее преступление. Интрига романа заключается в том, что страховая компания поручает Хармасу распутать странный случай десятикратной страховки (с заключением договоров с десятью страховыми фирмами) на очень крупную сумму – в сумме на десять миллионов долларов. При этом договора исключают выплаты в случае множества видов смерти (от удушья, утопления, смерти от холодного и огнестрельного оружия и так далее). Заключившая эти договора актриса варьете уверяет, что эти страховки – лишь рекламная уловка, способ привлечь к себе внимание. Однако, шеф страховой компании, на которую работает Хармас, актрисе не верит. Он даёт задание сыщику найти «неучтённую смерть», считая заключённый актрисой договор «планом убийства». И оказывается прав. Хармас ценой невероятных усилий распутывает эту историю, вытаскивая на свет её сестру-близнеца и разоблачая многократную подмену имён…

Сюжет потрясающий, главный герой – сыщик Хармас великолепен.

55. Хороший полицейский… тупой полицейский

У Рене Раймонда (во всех его ипостасях, включая и Джеймса Хедли Чейза) есть романы, в которых главным героем расследования выступает полицейский сыщик. Но нет описания коллективного расследования, свойственного «полицейским» детективам. В этих очень популярных сегодня романах против преступников действует целая система – обязательно пара героев-напарников и куча их помощников, порой, невидимых – разного рода экспертов, патологоанатомов, психологов. В результате преступление раскрывается коллективными усилиями, а на долю главных героев приходится решающая схватка.

В романах Чейза этого нет. Там всегда (за редким исключением) описывается противостояние индивидуальностей – героя-одиночки и главного преступника, мозгового центра шайки или (чаще) преступника-одиночки. Если в романах и присутствует некая система, то лишь для усиления трудностей, которые предстоит преодолеть сыщику. Причём, эта система не всегда банда. Чаще это… полиция, которая постоянно мешает ходу расследования, действует наперекор логике сыщика и даже охотится за главным героем, считая его либо соучастником, либо главным преступником.

Вообще, образ «тупого полицейского» у Чейза возникает регулярно – это излюбленный приём писателя. Цель не только усложнить сюжет и придать ему динамики, но ещё и вызвать у читателя острое чувство несправедливости, придать роману яркую эмоциональную окраску. И, следует признать, получается это у Чейза великолепно.