Текст книги "Маргарет Митчелл. Роман века. Маленькие рассказы о большом успехе"

14. Я не хочу заниматься литературой!

Впрочем, двумя пьесами дело и закончилось. Матушка Мэйбелл, увидев дочку в школьном спектакле, пришла в необыкновенное возбуждение и с присущей ей энергией принялась заваливать Пегги «полезными книгами». Мэйбелл была уверена, у дочери литературный дар. В результате Маргарет от такого количества классической литературы просто устала. Она забросила Толстого и Достоевского и с увлечением принялась читать любовные романы. И это в 12 лет! (Да, да, школьные пьесы девочка написала именно в этом возрасте). Мать была в ужасе.

В конце концов Мэйбелл оставила попытки сделать из дочки новую Шарлотту Бронте (тем более что та в жизни оказалась не особенно удачлива). Но и «бульварную лирику» решительно отобрала…

В жизни юной Пегги наступил период увлечения кино. Она не упускала ни одного случая сходить на новую картину – с родителями, с друзьями или одна, благо в карманных деньгах она нужды не испытывала.

У Маргарет Митчелл было богатой воображение. Однажды, насмотревшись мелодрам, она вообразила себя женщиной-вамп. Достала из комода старую тюль, соорудила из неё «шикарное» платье. Воспользовалась маминой косметикой, разукрасив себя на манер парижских дамочек (их она тоже видела в кино). А потом брат сфотографировал её отцовским фотоаппаратом.

Когда Пегги принесла из ателье карточку и показала родителям, отец едва ни лопнул от хохота. Мама не знала, как себя вести. Но бабушка отреагировала моментально – выхватила из рук Пегги фотографию и швырнула её в камин. После этого девочка на неделю лишилась сладкого.

15. Клифф Генри

Рано или поздно дети вырастают. Выросла и Пегги. Из рыжей девчонки с упрямым мальчишечьим характером она превратилась в очаровательную юную особу… всё с тем же непростым для истинной леди характером. Многие признавали её красивейшей невестой Атланты.

В семнадцать лет у Маргарет появился жених… Нет, ничего серьёзного. Это были платонические ухаживания очень молодого и совершенно неопытного в таких делах парня. Естественно, из уважаемой семьи. Его звали Клиффордом Генри.

Молодые люди гуляли по вечерней Атланте. Пегги читала Клиффу свои стихи и рассказы – она снова начала писать, скрывая это от матушки, дабы напрасно её не обнадёживать. Это были исторические рассказы, небольшие любовные истории. Клиффорд находил их восхитительными.

На горизонте забрезжила свадьба. Разница в возрасте оказалась идеальной – Клиффорд был старше Пегги ровно на два года. Он нравился родителям Маргарет, а девушку привечала мама Клиффорда…

Но произошло неожиданное. Закончив колледж, Клиффорд был призван в армию и в чине лейтенанта отправился на европейский фронт Империалистической войны. Летом 1918 года Маргарет получила печальное известие. Её Клиффорд погиб во время боя на Мез.

Каждый год в день смерти Клиффорда Маргарет посылала его матушке миссис Генри букет цветов. Всю жизнь, до самой смерти матери погибшего жениха.

16. Колледж

Прошло время, и в 1917 году Маргарет закончила школу. Наступила пора определиться с будущей профессией. По настоянию матери Пегги отдала документы в семинарию имени Вашингтона, решив стать учителем. Но проучилась всего два семестра. Профессия преподавателя показалась ей скучной.

Летом 1918 года Пегги сообщила родителям, что уходит из учительской семинарии.

– Чего же ты хочешь?! – с надрывом воскликнула мать, заламывая руки.

Отец поморщился, но всё же поддакнул:

– Да, Пегги, чего? Ты уже взрослая девушка…

– Я хочу стать… психологом. Поступлю в Норгтемптонский колледж в Массачусетсе.

– А что, Мэйбелл, очень хорошая идея, – сказал отец.

Мать лишь махнула рукой – мол, делайте, что хотите. Сама же втайне обрадовалась. Идея была, в самом деле, неплоха…

Чего действительно добивалась Пегги, так это независимости. Ей давно надоела навязчивая опека родителей. Ощущая себя взрослой, она хотела вершить собственную судьбу сама. И в колледже Смита, куда она поступила без особого труда, она не столько постигала науки, сколько флиртовала с сокурсниками.

В тот год в её личной тетради был целый список поклонников. Свидания она расписывала по часам, стараясь не ошибиться и не свести нос к носу многочисленных претендентов на её сердце.

А как она в те юные годы была хороша собой…

17. Без матушки

Новый 1919 год начался для Маргарет с тревожного известия. Из Атланты пришла телеграмма от отца – тяжко болеет матушка. Пегги тут же засобиралась домой.

Она уложила в чемодан свои пожитки и отправилась в путь. Первая сессия позади, экзамены она с грехом пополам сдала. Не навсегда собиралась, на неделю. Но вернуться в колледж ей было уже не суждено…

В тот год во всём мире бушевала пандемия «испанки», тяжелой формы неизлечимого гриппа, того самого, что сегодня мы называем «птичьим гриппом». Действенных лекарств от «испанки» не было ни тогда, ни сейчас. Смертность достигала восьмидесяти процентов. От пандемии 1918—1919 годов во всех странах мира скончалось по весьма приблизительным подсчётам более 6 миллионов человек.

И надо же было такому случиться, что Мэйбелл Митчелл заразилась именно «испанкой».

Она держалась о последнего, мечтая в последний раз обнять дочь. Но Пегги не успела. Влетев домой, она увидела убитого горем отца. И всё поняла.

Отец обнял Пегги. И разрыдался.

В этот момент Маргарет решила, что никуда она из Атланты больше не уедет – даже в Австрию, на стажировку к мистеру Фрейду (это была её мечта). И что была несправедлива к матушке. Эта боль и это чувство вины останутся с ней навсегда.

18. Женщина-вамп

После похорон матушки Пегги объявила отцу, что остаётся дома. Юджин лишь посмотрел на неё заплаканными глазами и ничего не сказал.

Первое время Пегги попыталась подыскать какую-то работу. Но у неё не было профессии. Она ничего, по сути, не умела делать. А средства отца вполне позволяли ей вести безбедную жизнь. И Маргарет прекратила поиски. Будущее покажет, как ей жить. Пока же она молода, обеспечена и красива. Так пусть всё идёт так, как… идёт…

Прожив несколько месяцев в студенческом кампусе, Маргарет уже знала, как должна выглядеть современная женщина. И она привела себя в полное соответствие с модными американскими журналами. Сделала стрижку, надела облегающее платье, нацепила маленькую изящную шляпку и, наложив на лицо густой грим, стала абсолютно похожей на столичную штучку.

Она шокировала провинциальную публику своей манерой курить сигареты, вставленные в длинный мундштук, громким смехом и развязным поведением. Однажды, приглашённая на бал, устроенный благотворительной организацией каких-то «богоугодных девиц», Пегги выскочила в центр зала и дала такого жару, что танцующие пары остановились и пораскрывали рты. Такого безобразия они ещё не видели. Пегги, раскрашенная индейцем, исполнила дикий танец. На самом деле это смахивало больше на обезьяньи ужимки, чем на танцевальные па. Но её это не волновало. Главное – все видные парни Атланты оказались у её ног.

19. Кого выбрать?

Ей хотелось замуж. И воплотить эту мечту было очень просто – достаточно было выбрать подходящего кандидата из сонмища претендентов, что вились вокруг неё, одаривали драгоценностями и баловали сластями.

И Пегги выбрала… сразу пять женихов! И всем сообщила, что готова выйти замуж, если… Что именно «если» она ещё не придумала. Ну, если каждый из них сделает что-нибудь этакое, чего не могут сделать другие.

Итак, обручённая сразу с пятью парнями (но, к слову, оставаясь при этом девственницей) Маргарет Митчелл всё же выделяла двоих. Это были приятели, живших в одной квартире, которую снимали в складчину. Первый – Беррьенн Апшоу. Второй – Джон Марш.

Первый – обаятельный, красивый, сильный. Второй – домашний, смирный, молчаливый.

Апшоу соответствовал её представлениям об идеальном любовнике. Марш был очень похож на её убитого горем отца. Апшоу пользовался вниманием женщин (и это поначалу нравилось Пегги). Марш нравился только ей…

Кого же выбрать, боже ты мой? Кого?!

В личном «архиве» Пегги (в кавычках, потому что Маргарет Митчелл архива не вела, она имела обыкновение уничтожать все бумаги, поэтому до нас не дошёл ни один из её неопубликованных рассказов, которые она писала с 12 лет) пылились четыре десятка пламенных писем с признаниями в любви и просьбами «составить счастье». Эти письма остались без ответа. Но… годы-то шли. И скоро Пегги станет перезрелым яблочком, польститься на которое сможет далеко не каждый мужчина.

Если бы она могла безоглядно влюбиться. Но этого с ней так и не произошло.

20. Первое замужество

Она выбрала Беррьенна Киннарда Апшоу. Узнав об этом, Джон Марш заплакал… Но он был настоящим джентльменом. И взял с Апшоу слово, что будет шафером на их с Маргарет свадьбе.

Свадьба была устроена с необыкновенным размахом. Апшоу оказался гораздо состоятельней, чем могла предположить Маргарет. На торжество съехалось более сотни гостей. Подарки молодым поражали роскошью. Близкие со стороны жениха, к примеру, преподнесли автомобиль…

Да, вот с родственниками мужа случилась незадача. Вместо матушки и папеньки на свадьбу к Апшоу в закрытых чёрных машинах приехали какие-то сумрачные типы. Они почти ни к чему не притронулись, но деньгами швырялись налево и направо.

В свадебное путешествие отправились в Гонолулу. Потом – в Мексику. А оттуда в Нью-Йорк (куда же без него).

Первые недели Маргарет была на седьмом небе от счастья. Беррьенн предугадывал каждое её желание, каждый каприз. Хочешь жемчужное колье, детка? Пожалуйста. Хочешь покататься на лошади? Без проблем. Хочешь нанять гувернантку – выбирай любую…

С лошадью снова приключилась неприятность. Ещё в детстве, в 11 лет, Пегги, осваивая верховую езду, неудачно упала. И потянула лодыжку. Она долго хромала, но молодой организм взял своё. Второй раз она упала, уже будучи замужней дамой. И снова повредила ту же лодыжку. На этот раз выздоровление затянулось почти на три месяца. Но Беррьенн был так трогательно заботлив. Носил её на руках. Осыпал подарками. Ничего не позволял делать.

Не муж, а мечта…

21. Кошмар семейной жизни

Пегги долго не могла понять, откуда у Апшоу такие деньги. А когда поняла, пришла в неописуемый ужас.

– Берни, скажи, ты что… мафиози? – спросила она однажды.

– А в чём дело? – невозмутимо ответил Апшоу.

– Нет, ты мне скажи, ты мафиози или нет?

– Я член семьи, детка, – важно ответил супруг.

– Член бандитской семьи? И все твои друзья – бандиты? Я же вижу, Берни, у тебя сумасшедшие деньги, но ты ничем не занимаешься, только шляешься по игорным заведениям и кабакам…

Ответом её была оплеуха. Пегги отлетела в угол спальни. Больно ударилась о столик. Села, стала трясти головой – она не поняла, что с ней только что произошло.

– Ты что, меня… ударил?! – изумилась она.

Апшоу тут же подскочил, рухнул на колени, стал обнимать и целовать жену, повторяя, как попугай: «Извини, извини, извини».

– Берни, как ты мог? – не успокаивалась Пегги. – Сволочь ты неоднократная…

Это был первый звонок. Потом Апшоу напился, пришёл домой в положении риз и устроил самый настоящий дебош. На попытку урезонить его, Апшоу ответил тем, что поколотил Пегги. Да, как колотят жён подвыпившие фермеры – шваброй. Маргарет от унижения и удивления не могла даже защититься. Её словно парализовало.

Потом у Апшоу появились девочки. Сама Маргарет этого, конечно, не видела, но до неё доходили слухи. Мужа видели с девицами лёгкого поведения в самых разных местах.

А в трезвом состоянии он был вроде бы нормальным человеком. И вину свою заглаживал щедрыми подношениями.

22. Я ухожу!

Вот это была ошибка так ошибка! Десять месяцев она старалась привыкнуть к этому человеку. Мирилась с его похождениями. Терпела побои – чего не могла представить в принципе. До замужества её колотили лишь дважды. И оба раза бабушка. Девочке доставалось за её проказы. И орудием возмездия был веник. А тут она была бита даже бутылкой. Да что там – бутылка, однажды разошедшийся Апшоу выхватил револьвер (Маргарет не знала, что ссорится с вооружённым человеком) и потрясал им перед носом Пегги, обещая немедленно её пристрелить…

Потом извинялся. Ползал по полу, плакал, выпрашивал прощения. Пьяный человек, что с него возьмёшь?

Последней каплей стала позорная сцена, когда Пегги, вернувшись домой из библиотеки, застукала мужа в объятиях гувернантки.

Ни слова не говоря она собрала свои вещи и направилась к выходу.

– Пегги, ты что, уходишь? – елейным голосом проговорил Апшоу, когда сообразил, чем оборачивается дело.

– Ухожу.

– Ты меня бросаешь? – спросил он.

– Безусловно.

– То есть ты уходишь навсегда?

– Я ухожу, Берни. И развестись с тобой намерена ещё на этой неделе…

Семья Митчелл была шокирована. Никогда до этого случая никто из них не расторгал брака. Люди верующие, порядочные, они и представить не могли – как можно развестись.

Само же дело обустроили в десять минут. Судья спросил, есть ли у миссис Апшоу какие-либо материальные претензии к бывшему мужу. И Маргарет ответила:

– Во-первых, не миссис Апшоу, а мисс Митчелл. А во-вторых, мне от этого человека не нужно ровным счётом ничего.

23. Снова Митчелл

В том же 1922 году, вместившем в себя столько событий, Маргарет снова обрела девичью фамилию Митчелл, которую больше никогда не меняла.

Если кто и расстроился из-за её развода, то лишь родные. Больше всего бушевала бабушка. Она поносила Пегги самыми неожиданными словами, которых Маргарет от неё никогда не слышала.

– Женщина должна терпеть! – говорил она, стараясь не смотреть на внучку. – Для того мы и рождены, чтобы быть тылом своих мужчин… Кому ты нужна такая… порченная? Тьфу!

Пегги помалкивала, а внутренне ликовала. Она наконец отвязалась от этого идиота.

Подарки, которые Пегги вернула бывшему мужу, тот моментально передарил своим многочисленным любовницам. Он стал ещё богаче, ещё расточительней и ещё развязней. Пил, практически, беспробудно. А потом внезапно исчез из её жизни, словно испарился.

Спустя несколько лет Маргарет узнала из газет, что Апшоу был бутлегером, незаконным торговцем спиртным (а в Америке тогда действовал сухой закон). Был – потому что его нашли мёртвым с простреленной головой. Вероятно, Апшоу чем-то провинился перед членами «семьи», за которую Пегги так пребольно досталось от осерчавшего муженька. Нравы у этой публики суровые, а наказание за провинности одно – смерть. Что тут поделаешь, мафия…

А у Пегги появились совершенно другие заботы. Про первого мужа она почти не вспоминала.

24. Маргарет-журналистка

Пегги вовсе не была наивной дурочкой, полагающей, что её, разведённую даму (по тем временам нонсенс даже в передовой Америке), будет кто-то содержать. Отец? Но на это она уже пойти не могла. Сильно постаревший отец совершенно отошёл от дел. Он ничего не зарабатывал, лишь тратил накопленное за карьеру юриста.

И Маргарет отправилась искать работу. Ещё будучи замужней женщиной, она обошла несколько контор. Но дело до конкретного разговора не дошло – Пегги не нравились сами заведения. Это были благотворительные конторы, школа, госпиталь. Всё не то…

Наконец, она явилась в редакцию газеты «Атланта Джорнэл». Действительно, кем ей ещё работать, как ни репортёром? Она же ничего не умела делать, только сочинять свои рассказы. Их-то она редактору и принесла.

– М-да, – сказал тучный пожилой редактор, бегло просмотрев отпечатанные на машинке листы бумаги. – Давайте я их почитаю, а дня через три дам ответ… Но вы должны понимать, что журналист – профессия не женская. И у нас в Атланте тем более. Не помню ни одного случая…

– Надо же когда-то начинать, – ответила Пегги.

– Митчелл, знакомая фамилия… Вы не дочь ли покойной Мэйбелл Митчел?

– Известной активистки суфражистского движения? Она и есть.

– Боже мой, – уныло пробормотал редактор и углубился в бумаги, давая понять, что разговор окончен…

Во время следующего визита в редакцию Пегги узнала, что принята в штат в качестве журналистки. Её рассказы редактор назвал «превосходными».

25. Работа в газете

Атланта – город солидный. Столица штата (и крупнейший город Джорджии), он и в те годы считался крупным мегаполисом. Сегодня в нём проживает более четырёхсот двадцати тысяч человек…

В этом городе издавалось несколько газет. «Атланта Джорнэл» – одна из самых популярных. Принимая на работу первую женщину, редактор полагал, что она привлечёт к газете внимание женской части читающего населения Атланты. И был абсолютно прав.

Статьи, подписанные псевдонимом «Пегги», пользовались популярностью. Впрочем, это была вовсе не скандальная хроника и не сплетни из жизни звёзд. Атланта и сегодня многими американцами считается провинцией. А что говорить о том времени, когда вся общественная жизнь происходила либо на востоке, либо на западе континента?

Маргарет Митчелл выбрала беспроигрышную тему. Она принялась писать статьи об истории штата и, в частности, об истории Гражданской войны. Её очерки отличались дотошностью и аккуратностью. И удивительно живым языком – их было интересно читать. Чтобы представить себе газетный стиль Митчелл, достаточно открыть её роман – там всё очень и очень похоже.

Главным стимулом Пегги было не желание прославиться или разбогатеть. Славы она всю жизнь сторонилась, а разжиться профессией журналиста (да ещё провинциального) практически невозможно. Ею руководило стремление избежать позора. Большая, к слову, редкость для этой профессии. Митчелл перелопачивала горы документов, прежде чем взяться за статью.

26. Я почти умер

Это могло продолжаться бесконечно долго – Пегги оказалась добросовестной и талантливой журналисткой. За годы работы в «Атланта Джорнэл» она опубликовала около 200 статей. И среди них не было пустых и неинтересных…

Но в 1925 году к ней вдруг вернулось прошлое – в лице бывшего воздыхателя Джона Марша.

Она встретила его случайно, заглянув по дороге с работы в кондитерскую выпить кофе и съесть любимый шоколадный эклер. Джон сидел у стойки и едва ни клевал носом в чашку горячего шоколада.

– Джон, привет! – воскликнула Пегги, по-свойски толкнув его в бок.

От неожиданности Марш свалился с высокого табурета. Пегги наклонилась, сконфуженно помогая ему подняться. Джон, наконец, встал на ноги, но… тут же зашатался. Маргарет поспешно подхватила его под локоть.

– Маргарет! – прошептал Марш. – Я умираю. Я умираю уже три года – с тех пор, как ты вышла замуж за этого негодяя.

– Ты болеешь, Джон? – с беспокойством спросила Пегги.

– Я умираю от любви к тебе, – сообщил Джон. – Я хожу за тобой по пятам и не смею приблизиться… Я очень люблю тебя, Пегги.

И Митчелл задумалась… А почему бы и нет? Сколько она помнила Джона, он ни разу не позволил себе ни одной возмутительной выходки. Он не курил, не пил, не сквернословил. Пегги даже не знала, умеет и он ругаться.

– Пегги, я уже умер. Посмотри на меня, Пегги, – услышала она голос Марша и очнулась от своих размышлений.

– Что ты говоришь, Джон? Извини, я задумалась… Умер, говоришь? А на вид ты совсем как живой.

– Это только на вид, – уныло ответил Марш.

И смахнул навернувшуюся слезу.

27. Второе замужество

Она вдруг ухватилась за эту идею – выйти замуж вторично. Она явно ошиблась в первый раз, но теперь не ошибётся. Джон Марш – её судьба. А что, очень положительный молодой человек. Хорошо устроен – Марш работал в банке и подавал надежды карьерного роста… Почему бы и нет, чёрт побери?!

Пегги считала себя женщиной зрелой и умудрённой жизненным опытом (в двадцать пять лет все мы считаем себя зрелыми и умудрёнными). Любовь? Да, она знала большую любовь… За неё Маргарет ошибочно принимала несостоявшиеся отношения с Клиффом Генри. Так бывает. Непрожитая жизнь всегда кажется значительней и счастливей, чем прожитая.

На самом деле по-настоящему она ещё никого не любила. И никогда не полюбит – бог обделил её этим волнительным сердечным «заболеванием».

Как человек честный и прямой, Маргарет решила поговорить с Джоном начистоту. Она не хотела обещать невозможного. Вряд ли она сможет полюбить его. Это просто не в её силах. Хотя Джон ей очень нравится…

Во время очередного свидания (а Джон Марш ходил за ней по пятам, как телёнок), Пегги сказала:

– Я должна тебе кое-что объяснить. Понимаешь, в отношениях мужчины и женщины случается так, что кто-то любит больше, чем другой…

– Пегги, детка, – прервал её Джон Марш, – уверяю тебя, моей любви хватит на двоих.

Как показала жизнь, его любви, действительно, хватило на обоих.

28. И снова семейная жизнь

Они не стали закатывать шумной свадьбы. Посидели тесным семейным кругом. Выпили шампанского. Наговорили друг другу кучу приятных слов.

Самое главное, Джон понравился бабушке. Дед, который был уже очень стар, заявил, что Джон – настоящая размазня. И что лучше бы он закладывал за воротник – тогда деду было бы с кем выпить… Старик произнёс это на ухо внучке, полагая, что шепчет. Но глуховатый после того давнего ранения, к старости он оглох окончательно. И проорал эти слова, едва ни лишив слуха и Пегги.

Маргарет с тревогой обернулась – не обидели ли слова деда её супруга. Но в глазах Джона прыгали весёлые чёртики.

– Сэр, – прокричал он, склонившись к деду, – чтобы составить вам компанию, я торжественно обещаю начать ежедневные алкогольные тренировки.

Дед с серьёзным лицом (что в его случае выглядело почти как звериный оскал) кивнул:

– Используй виски, сынок. Быстрей привыкнешь…

Джон нравился Маргарет всё больше и больше. Может, это было и неправильно – что она присматривалась к мужу уже после свадьбы. Такие вещи – нравится или не нравится – надо выяснять заранее. Но так уж получилось.

Когда она впервые увидела Джона дезабилье, то невольно сравнила его с первым мужем. Тот был статный, высокий, с налитыми мускулами. А этот – форменный тюфяк с рано обозначившимся животиком.

«Ну и пусть,» – подумала она. – «животик тоже надо кому-то любить».

Иногда мудрость приходит к женщине раньше, чем в семьдесят лет. Тогда и наступает момент… счастья…