Текст книги "Лени Рифеншталь. Вне профессии. Маленькие рассказы о большом успехе"

71. Петер

В том же 1940 году в личной жизни Лени Рифеншталь произошли существенные перемены. Она снова влюбилась – в обер-лейтенанта горно-стрелковых войск Петера Якобса.

Их роман оказался настолько же стремительным, как и связь Лени с Гленном Моррисом. Вот что рассказала об этом сама Лени:

«Тут в дверь постучали. На мой вопрос, кто там, ответа не последовало. Стучать стали сильнее. Я не открывала, и тогда на дверь обрушился настоящий град ударов. С возмущением я слегка приоткрыла ее. Петер Якобс просунул в щель сапог, затем протиснулся сам, запер дверь на ключ и, преодолев бурное, но недолгое сопротивление, овладел мной. Никогда прежде я не знала такой страсти, никогда еще меня так не любили. Это событие оказалось настолько значительным, что изменило всю мою жизнь. Началась большая любовь…».

В годы войны Якобс имел возможность разъезжать по Европе и наведываться к Лени, где бы она в тот момент ни жила (возможно, он служил в разведке, точно мы этого не знаем). Встречи и расставания закончились, чем должны были закончится – браком. В 1944 году Лени и Петер стали мужем и женой. А Рифеншталь сменила фамилию и стала Лени Якобс.

Их разлучила тюрьма. За послевоенных четыре года, что Лени провела в застенках, их брак распался. Но добрые отношения сохранились. Якобс часто помогал Лени в самые трудные моменты ее непростой жизни. А Лени время от времени пользовалась его фамилией – когда хотела скрыть, что она «та самая Рифеншталь».

72. Судьба Хайнца

А потом Лени заболела. И съемки «Долины» были прекращены. Она вернулась к ним только в 1943 году. В это время уже можно было снимать в Испании. Но возникла другая проблема – у Лени не было денег на продолжение работы (а ее фильмы всегда стоили очень дорого). Она обратилась к Геббельсу. Тот ответил, что время трудное и таких денег, какие запрашивает Лени, у Германии нет. Тогда она попросила аудиенции у Гитлера. И тот распорядился – деньги выдать. Столько, сколько нужно Лени Рифеншталь для завершения работы над фильмом. И она отправилась со съемочной группой в Испанию.

Мирная солнечная страна. Никаких тревог. Никаких бомбардировок (в 1943 году города Германии уже подвергались налетам авиации стран антигитлеровской коалиции). Она закончила натурные съемки и попутно немного отдохнула, наслаждаясь солнцем и морем. Потом вернулась в Германию.

За все приходится платить. Осенью 1944 года Йозеф Геббельс предложил Лени пропагандистский документальный фильм о «Линии Зигфрида» – оборонительных укреплениях немцев вдоль западных границ Германии. Лени ответила категорическим отказом. Дело закончилось грандиозным скандалом. Геббельс заявил, что Рифеншталь может больше не рассчитывать на деньги имперской Палаты по делам культуры. И действительно, тут же прекратил финансирование проектов Лени.

Но это было еще не все. Вскоре ее брат Хайнц был обвинен в «опасных разговорах» и не без помощи людей Геббельса отправлен на Восточный фронт. А в конце 1944 ода Лени получила известие о его гибели.

73. Лени прозревает?

Сколько должен пережить человек, чтобы осознать свои ошибки. Что должно было случиться в жизни Лени, чтобы она прозрела?

Гибель младшего брата стала страшным ударом и для Лени, и для престарелой матушки Берты Рифеншталь. Тихий, уравновешенный, всегда очень внимательный Хайнц Рифеншталь был опорой матери и правой рукой Лени. И вот его не стало. Война, проклятая война… Не ее ли воспевала Лени в своих пропагандистских фильмах? Не войну? Тогда что же еще? Или она видела в марширующих отрядах штурмовиков невинные забавы молодежи? Заблуждалась… Но как заблуждалась! Словно ослепла или лишилась рассудка…

В 1944 году фильм «Долина» был полностью готов к премьерному представлению. Лени снов потратила месяцы на монтаж картины, но… премьера так и не состоялась. Шла война – последняя ее стадия, сулившая гитлеровской Германии только разгром. И немцам было совершенно не до кино. Лени пришлось положить картину на полку. Одну копию она спрятала и, как оказалось, сделала это не напрасно.

В том 1944 году она в последний раз встретилась с фюрером. Лени посетила его австрийскую резиденцию Бергхоф. Они мило провели время – Лени, Ева Браун и Гитлер. О политике и войне ни слова. Фюрер шутил, развлекал дам. Но Лени видела, что ему явно не до шуток…

Прозрела? И отправилась к Гитлеру, чтобы повидать «старого друга»? Ох, Лени, Лени…

74. Последние дни войны

В начале 1945 года Лени и матушка Берта выехали в Австрию – в маленький курортный городок Кицбюэль. Здесь Лени сняла небольшой дом, решив заняться окончательной доводкой «Долины» (хотя доводить было уже нечего – фильм был готов к печати тиража копий и отправки в кинотеатры). Или работой над книгой… Над чем-нибудь – в эти тягостные дни трудно было сидеть и ждать грядущей катастрофы сложа руки.

Имея возможность свободно перемещаться по Европе и в годы войны, Лени, человек предусмотрительный и практичный, перевела часть средств в Швейцарию – на черные времена. А то, что они не за горами, было совершенно ясно.

Как и многие немцы, она верила официальной пропаганде и ждала «решительного прорыва», который должен был спасти нацистскую Германию. Не дождалась… Съездила в Прагу, намереваясь присмотреть съемочную площадку под будущий фильм. Но, скорее, хотела просто отвлечься. Увидела, что творится в Чехии, и тут же вернулась в Тироль.

В самом конце войны она в последний раз встретилась с мужем. Он приехал в Кицбюэль и был очень нежен. Потом Лени поняла – он прощался. На всякий случай, не предполагая выжить. Но все же выжил.

Апрельские вечера 1945 года матушка Берта и Лени проводили за разговорами. Берта рассказывала об отце Альфреде, которого с ними уже не было. О том, как он любил и как гордился своей дочерью. И Лени, слушая рассказы матери, тихонько плакала.

75. Плен

Она увидела американских военных в последние дни апреля 1945. И поняла – войне пришел конец. А на следующий день ее арестовали. Подошли прямо на улице, когда она вышла из хлебной лавки. Спросили:

– Вы Хелена Рифеншталь?

В голове Лени промелькнула мысль – у меня в кармане паспорт на имя Хелены Якобс. Но тут же отмахнулась – от судьбы не убежишь. Пусть уж лучше сейчас. И кивнула.

Ее затолкали в закрытый кузов грузовика. Захлопнули дверцу. Лени опустилась на жесткую скамью. Напротив в полутьме она разглядела молоденького солдата с винтовкой, зажатой между колен. Улыбнулась ему. Солдат отвел глаза в сторону.

Ее привезли в австрийскую тюрьму и поместили в общую камеру, где было не менее двадцати женщин. Через три дня повезли дальше – как поняла Лени, в Германию. На ее расспросы не отвечали. Похоже, ее тюремщики не знали немецкого языка.

Лени Рифеншталь перевозили из тюрьмы в тюрьму. Где-то она задерживалась на месяцы, где-то была всего несколько дней. Наконец, перемещения закончились. И началось томительное ожидание? Чего? Она не знала. Ее не вызывали на допросы. Просто держали в тюрьме, кормили, как других заключенных женщин. И только.

В эти месяцы она передумала о многом. О внезапно оставленной матушке. О муже, который не давал о себе никаких известий. О своей судьбе.

На нее навалилась тоска. Жизнь заканчивалась. Только раскаяния не было. Она не понимала, в чем должна была раскаиваться. Лени не чувствовала за собой никакой вины.

76. Тюрьма

Она провела в тюрьме четыре года. Лени даже привыкла к своему несчастному положению. Иногда ее привлекали к хозяйственным работам, но чаще оставляли в покое. Особого желания трудиться вместе с другими заключенными она не проявляла.

Иногда ее вызывали на допросы к следователю. Но это были лишь томительные «посиделки», чаще всего проходящие в молчании. Однажды она спросила, что с ней будет. Военный следователь пожал печами:

– Вас повесят.

– За что?

– За Гитлера, м ответил он и снова углубился в свои бумаги.

Обвинение ей предъявили лишь в 1949 году, перед самым судом. Лени обвиняли в привлечении к насильственному труду и в соучастии в уничтожении людей. Речь шла о тех самых цыганах из лагеря Максглан. Ну, и в том, что она сотрудничала с нацистами. И то, и другое Лени отвергала. А о своем участии в пропагандистской машине нацистов говорила, что жила, как все граждане Германии – выполняя то, к чему обязывал ее гражданский долг. То есть просто работала, как умела.

Следователь качал головой – мол, неубедительно. А назначенный оккупационными властями (а потом властями новой Германии) адвокат убеждал Лени признать свою вину. Тогда, мол, она имеет шанс сохранить жизнь. Иначе е непременно повесят.

Лени не соглашалась. Она и в самом деле не чувствовала своей вины. Но от суда не ждала ничего хорошего. Об итогах всех 12 Нюрнбергских процессов она узнавала от своих надзирателей. Однажды наступил и ее черед.

77. Суд

Ей сильно повезло – адвокат разыскал свидетелей тех самых съемок под Зальцбургом 1940 года, причем, и от пострадавшей стороны. Это были крестьяне местечка, где проводились съемки. И двое бывших заключенных Максглана. В своих показаниях они не привели ни одного свидетельства жестокого обращения Лени Рифеншталь с заключенными. Тяжелая работа? Нет, это было не тяжело. Однако, работали они, разумеется, не по собственной воле.

В результате судья пришел к выводу, что Лени по этой части обвинения должна быть оправдана. Она не обращалась с заключенными жестоко и не принуждала их к подневольному труду сама. А что касается сотрудничества с нацистами… Четыре года тюрьмы. А поскольку она их отсидела в ходе предварительного заключения, Рифеншталь подлежит освобождению прямо в зале суда.

В конце 1949 года Лени впервые за последние четыре года вышла на улицу свободным человеком. За воротами тюрьмы она подняла голову и посмотрела в затянутое осенними тучами небо. Это был Нюрнберг. Город, где закончили свою ничтожную жизнь те, которых она когда-то превозносила в своих фильмах.

Теперь она сожалела. Очень сожалела – о том, что судьба свела ее с нацистами и Адольфом Гитлером. Но все это было уже в прошлом.

А что впереди? Лени не знала. У нее не было денег – только те крохи, что ей вручили при освобождении. Не было знакомых и друзей. Она даже не знала, кто выжил, а кто нет. И где преклонить голову, она тоже не знала.

78. Время расплаты

Этот суд, которым Лени была оправдана по основному обвинению, был первым, но далеко не последним. Последний состоялся в 1987 году. Всего их было два крупных и два десятка мелких. Крупные – те, которые грозили Лени длительным тюремным сроком, мелкие – которые предусматривали денежный штраф или компенсацию пострадавшим. Все суды, кроме первого, она выиграла.

Почему так много – два с лишним десятка судебных разбирательств? Ее вина казалась совершенно очевидной. И всегда находились люди, которые считали себя пострадавшими от Рифеншталь. Сначала сами заключенные цыгане. Потом их родственники. Потом родственники родственников.

За эти годы Лени вникла в тонкости политики и освоила юриспруденцию не хуже профессионального адвоката. И за все это время, до последней минуты жизни, не разу не отреклась от своего прошлого. Она не осудила нацизм. Она лишь сожалела, что поверила в идеалы нацистов.

И снова вопрос – почему? По мнению Лени, отречься и осудить – признать собственную вину. Согласиться с тем, что она участвовала в пропаганде нацизма сознательно. А она считала, что делала это неосознанно, помимо своей воли. Просто не понимала, куда ведут ее фильмы. Она делала свою работу, как могла, полностью выкладываясь и стараясь быть профессионалом. Идеологическое наполнение этих фильмов ее не касалась.

С юридической точки зрения – не подкопаешься. А вот с общечеловеческой…

79. Пёкинг

Она долго не могла выбрать место, в котором могла бы жить. Домик в Грюневальде был потерян – он находился в Восточной Германии, в советской зоне оккупации. Попасть в Берлин она не могла – город был разделен на две части, приехать в Западный Берлин (а дорогие ее сердцу места располагались в восточной части города) можно было лишь по специальному разрешению.

Она осталась в Баварии. Пожила в Мюнхене. Потом, собрав деньги, купила домик в таком же местечке, каким был Грюневальд – в Пёкинге, здесь же, в Баварии. Этот дом и стал ее пристанищем до конца жизни (к слову – сегодня дом Рифеншталь оценивается в… 3 миллиона долларов, но еще дороже стоит ее бесценный архив). Здесь она и умерла… Но впереди была еще целая жизнь. Лени не исполнилось еще и пятидесяти лет (а проживет она очень долго – до 101 года).

Чем был дом для Лени в те послевоенные годы? Ее убежищем, местом работы и отдыха. Работала она всегда – даже тогда, когда работы не было вовсе. Она писала, фотографировала, снимала любительской камерой. Она всегда была при деле. Но с годами ушла та спешка, торопливость, с которой она бралась за новое дело. Лени постоянно сама себя сдерживала, месяцами сидела в монтажной, заставляя себя раз за разом переделывать уже готовый материал. Так она добивалась совершенства… Теперь ее никто никуда не гнала, даже она сама. Торопиться было некуда.

Свой последний фильм она снимала… 26 лет! Это была видовая картина о красотах подводного мира. Ни одного слова. Только море, его обитатели и изредка Лени в гидрокостюме. 26 лет… Подумать только.

80. Запрет на профессию

Семь лет она не могла добиться никакой работы. Нет, ей не отказывали напрямую. Когда она обращалась к государственным чиновникам от культуры, те разводили руками – на документальное кино нет денег. Тем более нет денег на кино художественное. А Лени предлагала новые идеи. Она готова была вернуться в профессию. Готова была служить новой Германии, стране, которая была её родиной.

Дело доходило до абсурда. Однажды на предложение Лени ответили согласием. И выделили на съемки нового фильма… 200 долларов. Лени была изумлена. 200 долларов? Ей мало и двух миллионов! Она же не просто режиссер-документалист. Она – Лени Рифеншталь!

В конце концов, она поняла, что с ней не хотя иметь дело из-за ее прошлого. Просто опасаются скомпрометировать себя подобным сотрудничеством.

Лени обратился к частному бизнесу. Но и тут ничего не получилось. Причина та же – ее связь с нацистами. Страна, действительно, сильно изменилась… Но что было делать ей, Лени? Деньги, которые ей удалось выручить из Швейцарии, заканчивались (это были вовсе не миллионы). Других сбережений у нее на тот момент не было.

Она достала из тайника единственную сохранившуюся копию фильма «Долина» и четыре года работала над ее восстановлением. Эта работа придала ей силы. Конечно, «Долина»! Что же еще? Это будет настоящее возвращение в профессию. Лени не просто верила в успех, она в нем не сомневалась.

81. Провал «Долины»

Но случилось то, чего Лени никак не ожидала. В 1954 году картина «Долина» была выпущена в прокат и… провалилась. Зритель просто не пошел на нее. Не помогло ни имя Лени (а может, оно-то как раз и сыграло против нее), ни пусть и слабенькая, но все же реклама.

В Германии в те годы популярно было другое кино – американское. Другие герои, другие истории. Снятая в «двоенной эстетике» картина Лени не вызвала у немцев ни малейшего интереса. Доходы от проката не покрыли убытков даже на тиражирование копий (сам фильм был профинансирован еще нацистами).

И Лени решила – хватит. С кино покончено. Слава богу, ее решение не было категоричным. Пройдет немало лет, и она вернется к документальному кино. Правда, эти фильмы будут скромны по масштабам и не станут такими крупными культурными событиями, какими были ее довоенные картины. Но все же, все же…

А что вместо кинокамеры? Конечно же – фотоаппарат. И Лени достала свою старую любимую «Лейку» и занялась фотографией. Километры пленки, на которую она тратила те небольшие деньги, что получала за прокат старой картины «Голубой свет» (единственный фильм Рифеншталь, который не сходит с экранов самых разных стран). Бдения в темной комнате над кюветами и увеличителем. И первые результаты – журнал «Штерн» принимает к публикации ее снимки и называет их при этом великолепными.

82. Судан

В 1956 году Лени отправилась в Африку. Это было во многом спонтанное решение. Уставшая от череды неприятностей, от бесконечных судебных процессов и неудач в творчестве, Лени решила уехать куда-нибудь в совершенно дикую, не тронутую цивилизацией страну. Ее выбор пал на Судан.

Та первая поездка подарила Лени незабываемые впечатления о Красном море (ее путь лежал через Египет), о пустыне (она пересекла сразу три пустыни), с Индийским океаном и африканскими племенами – удивительными народами, живущими по законам общинного строя.

С этого момента и до последней минуты Африка станет главной любовью Лени Рифеншталь. Она объездит всю восточную часть Северной Африки, многократно пересечет нубийскую пустыню, проживет несколько месяцев в племени нубийцев, побывает в Танзании, в долине Серенгети, подружится с доктором Гржимеком. Придет время, и Лени скажет – Африка, то место, где должен жить человек…

А на пороге столетнего юбилея она посетит Африку в последний раз. И это снова будет Судан – воюющий, агрессивный, уничтожающий древние племена с их наивной культурой. Лени вспомнят, и она этому будет ужасно рада. И Хорст, и Лени будут рисковать в той поездке жизнью. Они еле успеют унести ноги от суданских войск. Попытаются спасти нубийцев. Их вертолет потерпит катастрофу, Лени получит перелом руки, но все же выкарабкается. И ее преданный поклонник и ученик Рей Мюллер смонтирует из материалов, снятых Лени и Хорстом Кеттнером (её верным спутником), свой фильм «Мечта об Африке». Но мы увидим эту картину уже после кончины Лени.

83. Лени фотограф

Те племена, которые Лени посетила в Судане в 1956 году, стали не только объектом ее фотосъемки, но и самым настоящим научным открытием. Оказалось, что эти племена никому не известны.

Лени снимала этих людей, которые не знали одежды, и восхищалась их великолепными телами. Как тут не вспомнить первую часть «Олимпии», в которой Лени проводит прямую параллель между Олимпийскими играми древности и современными соревнованиями? Те же напряженные, прекрасные тела. Та же сила. То же изящество…

Удивительно, но потрясающие репортажи Лени, опубликованные самыми известными изданиями планеты – «Штерн», «Санди Таймс», «Пари Матч», «Европеец», «Ньюсуик», «Сан» вызовут новую волну обвинений Лени в… расизме! Уму не постижимо…

Самыми известными фотоработами Лени Рифеншталь стали фотокниги семидесятых годов. В 1973 году она выпустила фотоальбом под названием «Нубийцы – люди, будто пришедшие с другой звезды», в 1976 году – альбом «Нубийцы из племени Кау». В эти книги вошли снимки, сделанные Лени на протяжении двадцати лет. Она осталась верна своим методам работы – сама себя останавливая, придирчиво выбирая лучшее из лучшего и бесконечно шлифуя снимки, чтобы добиться безупречного качества.

Ее фотоработы отмечены множеством престижных наград… Какими именно? Всеми, которые только приходят на память. Назовите любую известную, и окажется, что Лени ее когда-то получила. Это не шутка.

84. Хорст

Казалось, он был рядом с ней всегда – Хорст Кеттнер, талантливый кинооператор, верный друг, надежный спутник. Когда именно они познакомились, Кеттнер не рассказывает. Не говорила об этом и Лени. Причина – шокирующая разница в возрасте. Лени старше Хорста почти на 41 год…

Они познакомились в 1968 году, когда Лени готовилась к очередному путешествию через нубийскую пустыню. Хортс приехал из Мюнхена на берег Штранбергского озера в Пёкинг – в гости к своему кумиру Лени Рифеншталь. Стареющей, но все еще прекрасной и полной сил Лени этот юноша (а Хорсту было всего двадцать два года) понравился сразу. Хорст же был от Лени без ума. Одна поездка, другая. Хорст стал проситься в Африку. Лени отказывалась, она считала пустыню, где шли бесконечные и беспорядочные стычки между племенами, слишком опасным местом. И в тот раз она отправилась в путешествие сама.

Но Кеттнер был настойчив. После возвращения Лени из командировки, он переехал в Пёкинг, чтобы быть рядом с этой великой женщиной. Учился, слушал, записывал. Своими поздними книгами Лени во многом обязана Хорсту. Он превратился в ее секретаря, в ее ангела-хранителя, а потом и в гражданского супруга.

Они прожили вместе более тридцати лет. Хорст Кеттнер стал Лени Рифеншталь наградой за все трудности, пережитые ею в послевоенные годы. Рядом с ним она чувствовала себя женщиной и в сто лет.

85. Океан

И еще одна любовь Лени Рифеншталь – океан… В 1974 году Лени записалась в школу дайвинга. Чтобы преодолеть возрастные ограничения, она отважилась на подлог – подсунула инструктору фальшивое свидетельство о рождении, в котором исправила дату с 1902 на 1922, убавив себе двадцать лет.

С тех пор она и Хорст ежегодно приезжали на восточное побережье Африки или на берег Красного моря, чтобы поплавать у коралловых рифов. Разумеется, не просто так, а с камерой для подводных съемок. Одну из разновидностей подобной камеры изобрела сама Лени – еще в тридцатые годы в ходе подготовки к съемкам фильма «Олимпия». Так продолжалось 26 лет, за которые Лени совершила две тысячи погружений.

Она в совершенстве овладела аквалангом и ни разу за 26 лет не угодила в беду, хотя снимала вместе с Хорстом и мурен, и акул. Во время погружений она держала в руках подводный фотоаппарат и – снимала, снимала, снимала. А ее снимал Хорст – на кинопленку. За годы погружений скопились километры материала.

Об этих сказочных погружениях Лени Рифеншталь рассказала в двух великолепных фотоальбомах – «Коралловые сады» и «Чудо под водой». Как и ее нубийские книги, эти альбомы были изданы колоссальными тиражами и стали бестселлерами. Правда, популярность этих фотокниг имела оборотную сторону. Кадры из сборников Лени разошлись по миру огромным количеством открыток. И далеко не на всех из них указано имя автора…