Текст книги "Фаина Раневская. Актриса из актрис. Маленькие рассказы о большом успехе"

14. «Вишневый сад»

В 1913 году Фаня впервые в жизни побывала в Москве. Матушка Милька Рафаиловна, сама завзятая театралка и ценительница классической литературы, повела дочь в Художественный театр имени Чехова – на спектакль «Вишневый сад», поставленный Станиславским.

Здесь следует сделать небольшое отступление. Имя Чехова в семье Фельдманов было в особом почете. Матушка Милька (но не сам Гирш Хаимович, который от искусства был достаточно далек) обожала прозу Антона Павловича. Раневская вспоминала, что однажды, совсем ещё девочкой, застала мать в горьких слезах. Бросилась к матушке с тревожными расспросами. И услышала в ответ: «Чехов умер! Чехов умер!» С Милькой Рафаиловной случилась настоящая истерика.

Впрочем, то же самое произошло и годами позже – когда скончался Лев Николаевич Толстой. Те же слезы, то же неподдельное горе…

«Вишневый сад» оставил у Фани ощущение потрясения. Он перевернул её душу. Вверг в настоящий шок. Девочка (тогда уже девушка) рыдала и смеялась, слушала, затаив дыхание и во все глаза смотрела за игрой великих актеров.

Именно тогда она впервые задумалась о профессии театральной актрисы. Хотя позже говорила, что сама профессию не выбирала, она в ней таилась…

Из Москвы Фаина вернулась с твердым убеждением, что должна учиться искусству актерской игры. Она, буквально, заболела сценой. С её-то заиканием…

15. Экстернат

В 1914 году Фаина сдала экзамены за курс гимназии, получив аттестат зрелости. Гимназические преподаватели, помнившие отстающую в начальных классах ученицу, не очень верили в её способности. Но обошлось. Девушка успешно выдержала испытание.

О дальнейшем обучении речи не шло – Фаина считала себя совершенно неспособной к наукам и с тоской думала о математике, физике и прочих «премудростях», в которых, как она признавалась, ничего не понимала.

Ей давались гуманитарные науки. Она любила литературу и музыку. Хорошо разбиралась в поэзии. И обожала, боготворила все, что касалось театра. Девушка запоем читала драматургические произведения, очень легко запоминала сложные тексты и могла по памяти воспроизводить самые разные диалоги.

Её влек театр. Но и об этом речи быть не могло. Отец воспринимал её увлечение со снисходительной иронией – не препятствовал, но и не одобрял. Матушка относилась к пристрастиям дочери вполне благожелательно, но, когда в семье разгорелся скандал, промолчала, приняв сторону отца.

Наверное, родители Раневской очень хорошо помнили свою молодость, когда были бедны и только мечтали о благополучной, сытой жизни. Актерство в глубинке, откуда были родом Фельдманы-старшие, считалось занятием второстепенным и даже постыдным. Для Гирша Хаимовича само слово «актриса» ассоциировалось с… падшей женщиной. Ну, что уж тут поделаешь?

16. Выбор пути

Для самой Фани проблемы выбора пути не существовало. С 14 лет она знала, что станет актрисой, хотя искренне считала, что к актерской профессии у неё нет никаких данных. Во-первых, она никак не могла преодолеть заикание. Не тяжелое, проявляющееся только в периоды эмоционального подъема, однако, мешавшее говорить плавно, четко. Для актера заикание означает, практически, полную профессиональную непригодность. Фаина решила от этого недостатка избавиться, забегая вперед, заметим – ей это удалось.

Во-вторых, она считала себя некрасивой. Одевалось соответственно – в серые неприметные платья, избегала пользоваться косметикой и, вообще, внешность свою не любила.

Наконец, она совершенно не умела держать себя на сцене, не знала самых элементарных вещей, на сцене ужасно волновалась, не в силах произнести ни слова…

У Раневской не было хорошего актерского образования. Она до всего доходила сама. Возможно, именно это обстоятельство и подарило нам феномен Раневской. Не обремененная актерскими штампами, своевольная, самостоятельная, отважная, Фаина Георгиевна была ещё и выдающимся режиссером. Каждая её роль, будь то театральная сцена или съемочная площадка, была маленьким автономным спектаклем, выбивающимся из общего драматургического действа яркостью и убедительностью.

Осенью 1914 года Фаина поступила в частную таганрогскую театральную студию Ягелло. Здесь она проучилась около года, чтобы потом стать профессиональной актрисой.

17. Театральная студия

Это было время открытий и учебы. Фаина занималась с огромным увлечением – училась держаться на сцене, правильно говорить, работать в паре с партнером. Именно в школе Ягелло (настоящее имя А. Н. Говберг, известный в Таганроге общественный и культурный деятель, основавший в 1899 году «Общество взаимного вспоможения приказчиков и частно-служащих „Самопомощь“») Раневская нашла свою собственную манеру произнесения слов роли – нараспев, с удивительно притягательными интонациями и обертонами. Эта манера и помогла ей справиться с заиканием.

Отец занятиям младшей дочери особого значения не придавал. Он считал, что это блажь, несерьезное увлечение, которое неизбежно пройдет с замужеством. Своей задачей он считал подготовить дочерей к взрослой жизни, воспитать их хорошими хозяйками, которым в будущем предстояло составить счастье своим избранникам.

Но и в этом Фаина ожиданий отца не оправдала. Она не была неряхой, но и хорошей хозяйкой её назвать было нельзя. Раневская так никогда и не научилась хорошо готовить. Не умела рукодельничать и заниматься домашним хозяйством. Всю жизнь – когда появилась возможность – она пользовалась услугами домработниц. Привязывалась к ним, позволяла себя обманывать. Сама же терялась, когда рядом не было помощницы, и ей приходилось делать что-то самой.

В студии Ягелло Фаина пропадала целыми днями. Весной 1915 года, когда годичный курс обучения в театральной студии подошел к концу, она решилась на объяснение с отцом.

18. Против воли отца

Скандал разгорелся нешуточный. Гирш Хаимович неистовствовал, требовал от дочери отказаться от мечты стать актрисой и «взяться за ум». Деталей этой драмы мы не знаем, Фаина Георгиевна рассказывала об этом крайне скупо. Но можно представить, что отец и дочь разругались в пух и прах. После скандала Фаина из родительского дома ушла и больше никогда туда не возвращалась. Не виделась с 1915 года она и с отцом.

В 1917 году, после Февральской революции, семейство Фельдманов выехало за границу. И это окончательно разделило Фаину и Гирша Хаимовича – они больше не виделись. Отец умер в эмиграции. А первого из ближайших родственников, брата, Фаина Георгиевна увидела в Праге в 1946 году во время съемок фильма «Весна». В 1957 году в Бухаресте состоялась встреча с матушкой. Позже Раневская увиделась с сестрой Изабеллой, которая в 1961 году переехала в Москву в квартиру Фаины Георгиевны.

Некогда дружная, сплоченная семья в 1915 году распалась. А для Фаины этот разрыв с отцом означал усугубившееся трагическое одиночество.

Она была очень одинока всю жизнь. Одинока и часто неблагополучна. Ей некому было помочь. Сама Раневская на чужую беду откликалась моментально. И когда Изабелла объявила о своем желании перебраться в СССР к своей знаменитой сестре, не колебалась ни минуты. Но с другой стороны её семья в тридцатые годы, когда Раневской пришлось очень тяжко, не предприняла и попытки прояснить её судьбу и помочь… В жизни случается всякое. В том числе и такое.

19. Фаина уходит из дома

Совсем ещё юная – ей было 19 лет, по-житейски беспомощная, ничего не умеющая, обладающая только огромным желанием стать актрисой, Фаина ушла из отчего дома в буквальном смысле в пустоту.

Устроиться в таганрогский драматический театр было немыслимо. Не имея образования, сценических навыков, наконец, рекомендаций, она не могла рассчитывать даже на самую ничтожную роль в массовке. К тому же Фаина не хотела обижать отца, который считал «актерство» дочери семейным позором.

Несколько дней она прожила у подруги. Потом на деньги, которые ей передала мать, уехала в Москву, рассчитывая на то, что сможет как-то устроиться в столице.

Деньги у неё были, но не такие, на которые можно было прожить более-менее продолжительное время. Фаина надеялась на счастливый случай и собственное упорство. Она станет актрисой! Фаина была в этом уверена…

С точки зрения нашей современной морали столь жестокое решение Гирша Хаимовича Фельдмана по отношению к младшей дочери трудно понять, как трудно понять и столь категоричное суждение об актерской профессии. Но это была иная эпоха, иное представление о жизни. И совершенно иное понятие о чести, женском достоинстве, престижности профессии. В провинциальной актерской среде того времени было много евреев. И Фельдман считал актерскую профессию явным откатом назад, даже предательством того пути, что проделал он и его супруга.

Очень жаль, что он не дожил до всеобщей славы своей дочери. Но матушка – дожила.

20. Капризы судьбы

Трудно сказать, как могла бы сложиться судьба Раневской, если бы ни конфликт с отцом. Будь Гирш Фельдман внимательней к желаниям своей дочери, будь он лояльней и деликатней, Фаина бы не бедствовала в начале творческого пути, не мыкалась бы по российской провинции в поисках места и заработка.

Она могла бы поступить в местный театр в Таганроге. Получить полноценное театральное образование. Могла бы выехать с родителями за границу в годы революции. На её отказ последовать за родителями несомненно повлияла ссора с Гиршем Хаимовичем. И что было бы дальше, можно лишь предполагать. Но совершенно определенно то, что она в любом случае стала бы великой актрисой.

Её талант пробился в СССР не благодаря, а вопреки. У Раневской не было хорошего образования. По сути, она была самоучкой, все постигала сама – учась у опытных, талантливых артистов, с которыми её свела судьба.

Не было у неё и «правильного» происхождения. То, что её не тронули, не репрессировали, как дочь фабриканта и судовладельца, можно считать чудом – особенно если учитывать её острый язык и бескомпромиссность суждений.

Но все же не тронули… Одной из причин стало то, что актрису любил сам Сталин. Её многие любили. Раневская была большим мастером уже в начале кинематографической карьеры.

И все же – о семье она вспоминала с большой горечью. Это было наказание, которое Фаина Георгиевна не заслужила.

21. Москва

С Москвой Фаина связывала самые радужные надежды, мечтая поступить в одну из театральных студий, чтобы получить приличное актерское образование. Деньги, которые были у Фаины, катастрофически таяли. Работы не находилось. Она сняла крошечную комнату на Большой Никитской и принялась обходить театры, студии, театральные школы. Увы, её мечте не суждено было состояться – ни в одну из школ она принята не была.

В конце концов, ей удалось устроиться в частную театральную школу, в которой она проучилась всего несколько месяцев, потом деньги закончились. Фаина оказалась одна в огромном чужом городе без средств к существованию, работы и каких-либо перспектив.

Но ей повезло. Её заметили в артистической и писательской среде. Осенью 1915 года Фаина познакомился с Осипом Мандельштамом, Владимиром Маяковским и Мариной Цветаевой. Примерно тогда же состоялось и знакомство с Анной Ахматовой. С Цветаевой Раневская дружила до отъезда поэтессы в эмиграцию и была в числе тех немногих, кто поддержал Цветаеву после возвращения на родину. А с Ахматовой дружба продлилась до самой смерти великой поэтессы.

Наконец, Фаине повезло. Она познакомилась с выдающейся русской балериной Екатериной Васильевной Гельцер. От внимательного взгляда Гельцер не ускользнул талант юной начинающей актрисы. И после того, как Фаня рассказала балерине о своих столичных мытарствах, Екатерина Васильевна пообещала помочь. И помогла – воспользовалась своим влиянием и попросила «посмотреть девочку» руководителя подмосковного Малаховского летнего театра.

22. Малаховский театр

На условия администрации театра Фаина согласилась сразу, даже не обсуждая предложенный гонорар и роли. А предложено было микроскопическое содержание, которое едва позволяло свести концы с концами, и участие в массовке. Но для Фаины было важно попасть на профессиональную сцену – её партнерами (громко сказано, девушка могла лишь наблюдать работу актеров со стороны, большей частью из-за кулис) были замечательные актеры Садовская, Петипа, Певцов. И это была настоящая, живая школа актерского мастерства.

В Малаховском театре Фаина отыграла сезон 1915—1916 годов. Больших денег не заработала, серьезных ролей не получила, но зато обрела важные знания, пусть и небольшой, но артистический опыт и… предсказание блестящего будущего. Именно Певцов, один из блистательных актеров Малаховского театра, предсказал Фаине Георгиевне будущее великой актрисы.

Она жила очень трудно, экономя на всем и стараясь выделить лишнюю копейку на сценические костюмы, которые приходилось заказывать самой. Спасали переводы матушки, которая, беспокоясь о дочери, тайком от отца высылала Фаине немного денег. А Гирш Хаимович и слышать не хотел, чтобы помочь дочери. «Одумается, бросит свою блажь, может вернуться». А это была не блажь. Это была – судьба…

Летом 1916 года Фаина получила предложение от хозяйки антрепризной труппы мадам Ладовской «на роли героинь-кокетт с пением и танцами за 35 рублей со своим гардеробом» для работы в керченском театре. Первый профессиональный контракт, который Фаина Георгиевна подписала.

В конце августа 1916 года она оставила Москву и выехала в Крым.

23. Керченское разочарование

К сожалению, её работа в керченском театре продлилась очень недолго, всего половину сезона. И в том не было её вины. Собранная кое-как труппа не заинтересовала провинциальных театралов. На спектакли приходило так мало народу, что иногда на сцене было больше людей, чем в зале. Театр нес огорчительные убытки. В конце концов, владелец театра порвал договор с антрепризой Ладовской. Фаина ушла из труппы и снова осталась без работы.

Пребывание в древнейшем городе мира было недолгим, но запоминающимся. Собственно, с Керчи и начались бесконечные странствия Фаины Георгиевны по российской провинции. В результате Раневская в полной мере познала и тяжкий, неблагодарный труд провинциального актера. И цену неуспеха. И горькую обиду. И нужду. И беспросветность.

С керченской антрепризы для Фаины Георгиевны началась ещё одна неприятность, преследовавшая её до конца жизни – незначительность ролей. За свою долгую жизнь эта великая актриса сыграла всего несколько главных ролей в театральных спектаклях. Её дарование было настолько ярким, что она легко переигрывала всех партнеров по сцене. Режиссеры Раневскую попросту боялись, считали, что она своим появлением на сцене отвлекает внимание зрителя, разрушает спектакль. И ни у кого (речь, конечно, о театральной молодости Раневской) не возникло желания построить весь спектакль на её игре.

Воистину, её жизнь была сплошным преодолением – режиссерской бесталанности, трусости, недальновидности.

24. Рождение псевдонима

В Керчи Фаина обрела новое имя – псевдоним, который позже стал её истинным именем.

Однажды, глубокой осенью, Фаина вышла на прогулку к горе Митридат. Её сопровождал актер-трагик из труппы Ладовской. По пути Фаина решила заглянуть в банк – она ждала перевода от матушки… Вот что рассказывала о происшедшем сама Фаина Георгиевна:

«Когда мы вышли из массивных банковских дверей, то порыв ветра вырвал у меня из рук купюры – всю сумму. Я остановилась, и, следя за улетающими банкнотами, сказала:

– Как грустно, когда они улетают!

– Да ведь вы Раневская! – воскликнул спутник. – Только она могла так сказать!

Когда мне позже пришлось выбирать псевдоним, я решила взять фамилию чеховской героини. У нас есть с ней что-то общее, далеко не всё, совсем не всё…»

Так Фаина Гиршевна Фельдман стала Фаиной Георгиевной Раневской. И под этим именем вошла в историю советского и мирового театрального искусства.

Дальнейшая театральная судьба актрисы уже развивалась под этим именем. А сама Фаина Георгиевна боготворила Чехова и любимый «Вишневый сад». Мечтала сыграть Раневскую, да так и не сыграла… Она много чего в своей жизни не сыграла. Ни одной главной роли в пьесах мирового классического репертуара. С её-то потенциалом, с её потрясающей интуицией, с её видением драматургии!

Увы, история жизни Раневской – история трагической нереализованности, творческой невостребованности. Невосполнимая потеря. Просто чудовищная.

25. По российской глубинке

Покинув Керчь, Раневская отправилась в Феодосию. Но проработала в местном театре ещё меньше, чем в Керчи. Уехала в Кисловодск. Потом в Баку. Архангельск. Смоленск. И так далее…

Революция застала её в Ростове-на-Дону, практически, рядом с родным домом. В Ростов Раневская приехала бесконечно уставшей, без денег (как она признавалась в конце жизни, денег у неё не было никогда), с совершенно неясными перспективами.

Остро реагирующая на фальшь, на непрофессиональную игру, она не могла надолго задержаться ни в одном из театров, в которые устраивалась в ту предреволюционную зиму. Труппы, в которых ей приходилось работать, состояли из неудачливых, нищих актеров, которые «не хватали с неба звезд», играли дурно и были лишены того куража, что подталкивает хорошего актера к творческим экспериментам, поискам, новым ролям.

Раневская вспоминала корифеев столичных театров и тосковала. Тяжело сходившаяся с людьми, Фаина не завела подруг и чувствовала себя одинокой. Она играла в ростовском театре и никак не могла выбраться из трясины эпизодических ролей, не приносивших ни денег, ни творческого удовлетворения. Только сама Раневская знала, сколько душевных сил потребовалось, чтобы не разочароваться в выбранной профессии, выстоять, не изменить своей любви к театру.

Весной 1917 года все изменилось. Но, увы, не в лучшую сторону…

26. 1917 год

В отличие от многих прогрессивно мыслящих людей того времени, промышленник и судовладелец Гирш Фельдман не питал никаких надежд на зарождающуюся российскую демократию. Он был уверен – дело закончится беспорядками и погромами. И, к сожалению, оказался прав.

Решение созрело уже в начале марта 1917 года. Фельдман собрал семью, ликвидировал все активы в России, переведя капиталы за рубеж. И написал Фаине в Ростов сухое письмо, предлагая присоединиться к семье, чтобы всем вместе эмигрировать. Раневская ответила отказом. И это было воспринято отцом, как окончательный разрыв родственных отношений.

Фельдман знал, что дочь бедствует. Что мыкается по съемным комнатам по российской глубинке. И совершенно не понимал её фанатичной приверженности к театру.

Погрузившись на пароход, Фельдманы покинули Россию. Отца Раневская больше не видела. Брат и матушка больше никогда не увидели родной земли. Старшая сестра Фаины Изабелла в Россию вернулась, но лишь на склоне лет, овдовев и обеднев. И, как оказалось, не жить, а умирать…

Раневская осталась совершенно одна. Ни помощи, ни моральной поддержки. Буквально, ни одной родной души.

Однажды, оказавшись в совершенно отчаянном положении, она обратилась к старому знакомому своего отца. И тот на ее просьбу о помощи ответил:

– Увы, дать дочери Фельдмана мало, я не могу. А много у меня уже нет…

27. Павла

И снова ей повезло. В ростовском театре Раневская сошлась с замечательной актрисой Павлой Леонтьевной Вульф. И не просто сошлась, а подружилась, поселилась в её ростовской квартире. Павла Леонтьевна переехала в Ростов-на-Дону из Риги, где играла в городском театре в начале девятисотых годов.

Павле Вульф было суждено стать не только ближайшей подругой Раневской, но и её главным учителем актерского мастерства. Вульф была старше Раневской на 18 лет. Опытная, талантливая актриса, умная женщина, она поддержала Фаину в трудные дни и сама получила от юной подруги неоценимую помощь.

Лихолетье Гражданской войны они пережили вместе – рука об руку, деля и последнюю краюху хлеба, и последний кусочек сахару. Эти годы Раневская помнила всю жизнь, относилась к Вульф с трогательной заботой и нежностью. Обе актрисы в конце жизни поселились в Москве. Часто ходили друг к другу в гости, были почти неразлучны.

В сердце одинокой молодой женщины, которой в те годы была Раневская, Вульф заняла место матери. А Фаина Георгиевна впоследствии называла дочь Павлы Леонидовны – Ирину Сергеевну родной дочерью, а её внука Алешу – родным внуком.

Но тут же заметим – отношения Раневской и Вульф не были идеальными. Случались и размолвки. А иногда Раневская была к своей подруге несправедлива. Что было, то было – живые люди, живые отношения. Но при этом они никогда всерьез и надолго не ссорились.