Текст книги "Фёдор Шаляпин. Бас и… всё остальное. Маленькие рассказы о большом успехе"

14. В Уфе

Это приглашение в Уфу (которое на деле было вовсе не приглашением – всё-таки Фёдор сам напросился в труппу Семёнова-Самарского) стало для молодого начинающего певца поистине судьбоносным. Дело в том, что он был ещё очень не уверен в своём выборе профессии. Получая три рубля жалования в качестве статиста, Шаляпин не мог себе позволить даже приличной одежды. У Фёдора в то время не было нижнего белья, брюки он носил на голое тело. И артисты, к которым он тянулся, были очень небогаты. Провинциальный театр – не то место, где люди добиваются славы и успеха.

Он снова стал хористом – одним из многих, выступавших в труппе Семёнова-Самарского. Правда, положение Фёдора несколько улучшилось. Семён Яковлевич постоянно прислушивался к голосу Шаляпина. Возможно, он был первым антрепренёром, который по достоинству оценил вокальные данные и талант Фёдора Ивановича. И то, что произошло спустя несколько месяцев после переезда Шаляпина в Уфу, было вовсе не делом случая.

У каждого большого артиста в жизни есть тот счастливый момент, который переворачивает всю жизнь. У Шаляпина таких моментов несколько. Первый – совершенно неожиданное предложение Семёнова-Самарского заменить отказавшегося от роли исполнителя и спеть партию Стольника в опере «Галька». И Шаляпин этого момента не упустил, отнёсся к нему, как к главному шансу, как к возможности показать всё, на что он был способен в то время.

15. Молодой солист

Первая настоящая премьера, на большой сцене, перед полным залом состоялась 18 декабря 1890 года в Уфе.

Слово самому Шаляпину. Вот как он описывал это событие в своих мемуарах.

«По-видимому, и в скромном амплуа хориста я успел выказать мою природную музыкальность и недурные голосовые средства. Когда однажды один из баритонов труппы внезапно, накануне спектакля, почему-то отказался от роли Стольника в опере Монюшко «Галька», а заменить его в труппе было некем, то антрепренер Семенов-Самарский обратился ко мне – не соглашусь ли я спеть эту партию. Несмотря на мою крайнюю застенчивость, я согласился. Это было слишком соблазнительно: первая в жизни серьезная роль. Я быстро разучил партию и выступил.

Несмотря на печальный инцидент в этом спектакле (я сел на сцене мимо стула), Семенов-Самарский все же был растроган и моим пением, и добросовестным желанием изобразить нечто похожее на польского магната. Он прибавил мне к жалованью пять рублей и стал также поручать мне другие роли. Я до сих пор суеверно думаю: хороший признак новичку в первом спектакле на сцене при публике сесть мимо стула. Всю последующую карьеру я, однако, зорко следил за креслом и опасался не только сесть мимо, но и садиться в кресло другого…

В этот первый мой сезон я спел еще Фернандо в «Трубадуре» и Неизвестного в «Аскольдовой могиле». Успех окончательно укрепил мое решение посвятить себя театру».

16. Гастроли

Весной 1891 года Семёнов-Самарский объявил о роспуске труппы. Он поступал так в конце каждого сезона. Это был хитрый ход, позволявший безболезненно избавить труппу от ненужного балласта, не оскорбляя при этом людей изгнанием из театра. Однако, Фёдор воспринял это известие как катастрофу. Он полагал, что антрепренёр желает избавиться именно от него. И когда Семён Яковлевич отыскал Шаляпина и спросил, почему тот не приходит, чтобы подписать контракт на следующий год, то был неприятно удивлён тем, что Фёдор уже работает в другой труппе. И это было на самом деле удивительно, поскольку Семёнов-Самарский предлагал стабильный гонорар. А новая труппа – бродячий театр украинского антрепренёра Дергача – ничего, кроме смутных обещаний, предложить не могла.

И всё же Шаляпин отправился по России с труппой Дергача. И началась новая жизнь – с бесконечными переездами, крошечными сценами в дощатых театрах российской глубинки, с выступлениями на малых и больших площадках. Шаляпину приходилось работать в хоре и солировать, помогать рабочим сцены собирать декорации и рисовать их самому. Тут-то и пригодились способности Фёдора к рисованию, которые до этой поры он не мог применить.

Он снова учился всему сам. И окончательно влюбился в актёрскую профессию… Малые города Урала и Поволжья, Туркестан, потом Баку. Именно в Баку годичные гастроли Шаляпина с труппой Дергача и закончились.

17. Тифлис

В Баку, после очередного спектакля, к Шаляпину подошёл некий француз по имени Лассаль. Представившись антрепренёром, он предложил роскошные условия – едва ли ни сотню рублей жалованья и сольные партии в оперных постановках. Рассказал о труппе, в которую уже набрал таких же молодых талантливых певцов.

Шаляпин был заинтригован и размышлял ровно десять минут. Что он терял? Тогда ему казалось, что ничего. И он объявил Дергачу о своём уходе из труппы.

– Лассаль? – скептически улыбнулся тот. – Ну-ну… смотрите, не ошибитесь, дорогой Феденька…

И словно в воду глядел! Лассаль оказался если ни жуликом, то мечтателем и авантюристом. Поставив несколько спектаклей в Баку, он… разорился. Оказалось, что его труппа – сборище совершенно сырых, необученных голосов. А избалованную бакинскую публику на мякине не проведёшь. На первый спектакль пошла, на третьем в зале уже было пугающе пусто.

В начале сентября 1892 года Фёдор оказался в ужасном положении. В кармане три рубля мелочью. Жилья нет. Заработка нет. Один в чужом городе. Труппа Дергача уехала по слухам в Тифлис. Что делать?

И он отправился в путь – в Тифлис, надеясь уговорить Дергача принять его обратно. Другого выхода он не видел.

Где на конной повозке, где пешком, Фёдор перебирался от городка к городку. Спустя месяц, он стоял на окраине Тифлиса – совершенно измотанный, ужасно голодный. Денег у него не было ни копейки. А побираться Фёдор стеснялся.

18. На грани отчаяния

Четыре дня он слонялся по южному, щедрому, прекрасному городу. Четыре ночи проводил в тёмных подъездах, забившись под лестницу. Его преследовали ароматы шашлыков и свежего хлеба. Он ужасно хотел есть.

Фёдор был в полном отчаянии. Человек гордый, молодой, талантливый, в своём ничтожном положении он ощущал себя абсолютно бессильным. Какой логики можно ждать от голодного человека, у которого пятые сутки во рту не было ни крошки? Шаляпин подошёл к оружейной лавке. Посмотрел на выставленные в витрине пистолеты. Решение созрело мгновенно. Он войдёт в лавку и попросит пистолет – якобы купить. И когда продавец на что-нибудь отвлечётся. Фёдор убьёт себя.

Он уже взялся за дверную ручку и тут за спиной услышал:

– Федя, ты?!

Обернулся. Перед ним стоял старый приятель, коллега по бакинской сцене итальянский актёр Понти, живший в России и колесивший с антрепризными труппами по провинции.

– Ты ужасно выглядишь, – сказал Понти. – Что случилось, друже?

И Шаляпин не выдержал, прослезился и рассказал итальянцу о своей беде. А в ответ услышал:

– Ну что за ерунда, Феденька! Немедленно идём ко мне. Найдётся и угол, и что поесть. Поживи, пока не устроишься…

Шаляпину очень везло на хороших людей. Дурные тоже встречались, но всё же бог миловал – ему многие помогали. И многим потом он помогал сам. Подарок отдарком ценен. Неизвестно, отплатил ли Фёдор Иванович своему спасителю Понти той же монетой (может, и нет, если Понти не бывал в такой же ситуации). Но другим, угодившим в непростые обстоятельства, Шаляпин помогал часто. Голодных кормил, нищим подавал, а за талантливых хлопотал.

19. Конторский служащий

Заработок нашёлся – Шаляпин стал петь в городских садах Тифлиса и в небольших открытых ресторанчиках. Голос его, как молодое вино, набирал силу. И это был уже не простоватый низкий баритон, а мощный, богатый интонациями бас. Голос колоритный, очень глубокий и лёгкий – Шаляпин легко брал самые низкие ноты, практически, не напрягаясь.

После одного из выступлений в ресторане за столик, за которым Шаляпин проедал свой гонорар (ему приходилось соглашаться петь и за еду), подсел человек – как оказалось, служащий Управления железной дороги. Познакомились, разговорились. Человек с разрешения Фёдора подозвал коллег, которые отмечали в ресторане какое-то своё событие. Шаляпин не стал ломаться и спел для новых приятелей. А те в благодарность пригласили его зайти в Управление, пообещав подыскать ему место, которое могло бы поправить полубедственное положение певца.

И нашли же! Через пару дней Фёдор получил место писаря в канцелярии Управления Закавказской железной дороги. И проработал здесь несколько месяцев, подкормившись и приодевшись. Больших денег, конечно, не заработал. Но мог спокойно искать хорошее место в театрах Тифлиса. И не оставлял пения в городских садах – больше для вокальной практики, чем ради пропитания.

А вскоре его посетила первая большая любовь. Несчастная, закончившаяся ничем, но… всё же.

20. Маша Шульц

Его возлюбленной стала Маша Шульц, хористка тифлисского театра. Очарованная богатым голосом Фёдора, Маша нашла в Шаляпине не только интересного молодого человека, в которого тут же влюбилась, но и родственную душу.

Однако, их отношения длились недолго. Бедой Маши было пристрастие к вину. Она любила выпить, но не могла совладать с собой. Она приходила на свидание под хмельком, и это не могло радовать Фёдора. Он и сам мог крепко выпить, но напиться… Маша могла. И напивалась.

Однажды Фёдор её потерял. Рыскал по городу, обходя самые злачные места. И обнаружил девушку перед духаном. Полуобнажённая, совершенно пьяная, она танцевала перед завсегдатаями заведения лезгинку. Шаляпин, который безуспешно пытался вытащить Машу из тёмного алкогольного дурмана, был взбешён. Схватив Машу, он завернул её свой плащ, подхватил на руки и отнёс домой.

На следующее утро он устроил девушке выговор. Однако, вскоре она снова напилась… И наступило неизбежное охлаждение. Вскоре они расстались…

Немного встав на ноги и скопив денег, Шаляпин написал Семёнову-Самарскому, спрашивая того – не поможет ли он устроиться в какой-нибудь театр. Семён Яковлевич обиды не таил (а Шаляпин его ничем и не обидел) и тут же ответил – да, конечно, приезжай. Есть возможность устроить тебя в Казанскую оперу на вторые роли. Оклад – в сто рублей, что Шаляпину показалось несметным богатством.

И Фёдор стал собираться в дорогу.

21. Усатов

Повсюду, куда ни забрасывала Шаляпина судьба, у него моментально появлялось множество друзей. Он не умел, не мог жить в одиночестве. Фёдор Иванович, буквально, бурлил энергией и заражал своей жизнерадостностью окружающих. В Тифлисе у него было много друзей, с которыми он не порывал связей до конца жизни – писал даже из эмиграции, хотя, ответы получал редко, из за «железного занавеса» письма почти не доходили.

Друзья и посоветовали Шаляпину, который часто жаловался на отсутствие хорошей музыкальной школы, познакомиться с известным тифлисским педагогом, бывшим артистом Императорских театров, преподавателем вокала Дмитрием Андреевичем Усатовым.

Слово самому Шаляпину.

«В день отъезда из Тифлиса я решил: пойду к Усатову, чем я рискую? Меня встретил человек низкого роста, круглый, с закрученными усами опереточного разбойника. «Вам что угодно?» Я объяснил.

– Ну, что? Давайте покричим, – не очень ласково сказал педагог.

Он пригласил меня в зал, сел за рояль и заставил спеть несколько арпеджио. Голос мой звучал хорошо.

– Так… А не поете ли вы что-нибудь оперное?

Воображая, что у меня баритон, я предложил спеть арию Валентина. Запел. Но когда, взяв высокую ноту, я стал держать фермато, профессор, перестав играть, больно ткнул меня пальцем в бок. Я оборвал ноту. Наступило молчание. Усатов смотрел на клавиши, я – на него. И думал: все это очень плохо. Пауза была мучительна. Наконец, не стерпев, я спросил: «Что же? Можно мне учиться петь?» Усатов взглянул на меня, твердо ответил: «Должно! Оставайтесь здесь, учитесь у меня. Денег я с вас не возьму».

22. Учитель

Дмитрий Андреевич Усатов моментально распознал в 19-летнем певце грандиозный, прямо-таки титанический талант. Человеком он был сдержанным и очень скупым на похвалы. Собственно, Шаляпин ни разу не услышал от него в свой адрес каких-либо восторгов. А вот тычков и даже затрещин перенёс множество.

Методика обучения Усатова была довольно своеобразной. Как только голос ученика начинал слабеть, Усатов неожиданно бил певца кулаком в грудь и кричал:

– Опирайтесь, чёрт вас возьми! Опирайтесь!

И Шаляпин никак не мог понять, на что и как ему надо опираться. Лишь спустя месяцы учёбы Усатов объяснил – опирать голос надо на дыхание, концентрировать звук на выдохе.

Первое, что сделал Дмитрий Андреевич – переодел Фёдора, достав из собственного гардероба бельё и верхнюю одежду. У Шаляпина же в ту пору была лишь одна пара одежды, которую он по собственному признанию стирал в реке Куре, чтобы выглядеть опрятно.

Вообще, учителем Усатов был превосходным. Фёдор Иванович, уже став всемирно известным певцом, называл его своим единственным педагогом.

Усатов научил Шаляпина правильному дыханию, открыл секреты оперного мастерства, даже устранил неизбежные ошибки самоучки, которые явно портили вокал Фёдора Ивановича. И прогресс был стремительным и убедительным.

Спустя полгода ежедневных уроков исполнительское мастерство Шаляпина набрало такую силу, что Усатов сам взялся за устройство ученика в оперный театр.

23. Профессионал

Ещё недавно бедствующий, голодный оборванец вдруг стал первым басом известной в Тифлисе оперной труппе Форкатти и Любимова. Устраивать Шаляпина в оперу Усатов отправился сам. Ему не посмели отказать. Это было просто невозможно – Усатов был учителем всех заметных оперных голосов Тифлиса. А потом были лишь благодарны прозорливости педагога – труппа получила великолепный, потрясающий бас. В Тифлисе Шаляпин исполнял только первые басовые партии. О второстепенных ролях и речи не шло.

Но не одному лишь вокалу учил Дмитрий Андреевич своего талантливого подопечного. Тут были и уроки сценического поведения, и обучение пению дуэтом. В роли партнёрши Шаляпина вступала другая ученица Усатова Надежда Кесснер. В тот год учёбы – Шаляпин не оставлял ежедневных занятиях и во время работы в опере – Надежда Ивановна стала его постоянной напарницей по сцене. Они вместе разучивали оперные партии, вместе занимались под руководством Дмитрия Андреевича. И сочетание баса Шаляпина и сопрано Кесснер было просто чудесным.

Конечно, они сдружились. Фёдор Иванович стал часто бывать в доме Кесснеров. Познакомился с её матушкой Сидоньей Гавриловной, бабушкой и дедом профессором Францем Карловичем Кесснером. Фёдор очень любил возиться с сыновьями Надежды Ивановны, с Вадимом и Валерианом.

Добрый весёлый человек, Шаляпин всю жизнь был окружён всеобщей любовью. Его любили старики и дети, женщины и мужчины. Его любили простые люди и короли.

24. Урок трезвости

Любопытную историю о Шаляпине рассказала внучка Надежды Ивановны – Диана Кесснер.

Дело было на день рождения Шаляпина 1 февраля 1893 года. На двадцатилетие певца Кесснеры – женская часть большой семьи решила сделать Фёдору необычный подарок. Они в складчину купили новый шёлковый галстук, к нему золотую булавку с жемчужиной. А ещё – бутылку водки и два фунта колбасы, зная, что Федя любит и выпить, и закусить.

Галстук они повязали ему сразу, как он явился в дом к Усатову, где женщины его и ждали. Выбросил старый и до невозможности вытертый. Полюбовался жемчужиной. А потом с любопытством развернул пакет, который Надежда положила на лаковую крышку рояля. Увидел заветную пробку и… загоготал. Шаляпинский бас прокатился по классу. Неожиданно для оторопевших женщин Фёдор одним ударом по донышку вышиб пробку, которая со звонким стуком ударилась о рояль и покатилась по полу. Потом Шаляпин взболтал содержимое бутылки, задрал голову и… залпом выпил всю бутылку, вкусно закусив водку колбасой.

В этот момент в класс вошёл Дмитрий Андреевич. Он моментально понял, что здесь происходит. И, залившись малиновой краской и задрожав от возмущения, прошипел:

– Э-т-та что такое?!

Выволочка, устроенная Усатовым своим подопечным, была ужасной. Этот урок хорошего тона Шаляпин и Надежда Ивановна запомнили на всю жизнь…

С какими же уважением и любовью вспоминал Фёдор Иванович своего педагога. Для молодого певца Дмитрий Андреевич был больше, чем учителем. Он сделал для Шаляпина столько, сколько не сделал родной отец.

25. Москва

За несколько месяцев Шаляпин стал не просто профессиональным оперным певцом, он стал певцом высшего класса. Только за один театральный сезон в Тифлисе он спел первые басовые партии в 12 спектаклях! Особым успехом у публики пользовались оперы «Русалка», в которой Фёдор Иванович пел партию Мельника, и «Паяцы», в которой он исполнял партию Тонио. В течение того же сезона 1893—1894 годов он стал самым популярным оперным исполнителем Тифлиса, города музыкального и даже меломанского. Здесь всегда любили хорошую музыку и ценили хорошие голоса. Шаляпин стал настоящей звездой тифлисской оперы. О нём писали местные газеты, на улицах преследовали поклонницы. Впервые молодой певец почувствовал вкус славы…

А ещё он, наконец, избавился от нужды. Не разбогател – до этого было ещё далеко. Но больше никогда не голодал, не носил обветшавшей одежды. И очень скоро стал вести себя, как «настоящий барин» – то есть как человек состоятельный и состоявшийся. Другим представить Шаляпина и невозможно.

Деньги шли к деньгам. И к концу сезона 1894 года Фёдор собрал достаточно средств, чтобы можно было покинуть Тифлис. Его целью был… Большой театр. Весной 1894 года (по некоторым сведениям, раньше) Фёдор Иванович расцеловал своего учителя Дмитрия Андреевича Усатова, распрощался с друзьями (не навсегда, он вернулся в Тифлис, который полюбил всем сердцем, в 1915 году). Сел на поезд и отправился в Москву.

26. Театр «Аркадия»

В это трудно поверить, но в Большой театр Шаляпина не взяли. Не понравился голос? Нет, с голосом всё было в порядке. Комиссии не понравился репертуар певца. В те годы основной упор делался на иностранную музыку, прежде всего, на итальянскую оперу. А Шаляпин спел арии из русских опер, которые профессура от музыкального искусства высокомерно считала несовершенными и даже отсталыми.

Битый жизнью и неунывающий (тифлисская прививка от отчаяния работала до последних лет жизни Шаляпина), Фёдор Иванович махнул рукой. Придёт время, уговаривать будут. И как в воду глядел. В 1907 году руководству Императорских театров стоило колоссальных усилий и огромных трат заполучить Шаляпина для выступлений в Большом – на условиях Фёдора Ивановича, разумеется. И в том была справедливость. Негоже отвергать бриллиант в угоду серому невзрачному камушку…

Провалившись в Большом, Шаляпин отправился на прослушивание к Петросьяну, антрепренёру, набиравшему собственную оперную труппу для театра «Аркадия» в Новой деревне под Петербургом. И здесь его приняли с распростёртыми объятиями – талант Шаляпина был настолько явным, что он тут же получил главную партию. Однако, театр «Аркадия» просуществовал всего два месяца и разорился. Труппа разъехалась, а Шаляпину из Петербурга уезжать не хотелось. Намаявшись по российской глубинке, Фёдор хотел петь в столице, где происходили главные музыкальные события того времени.

27. Мариинский театр

Выход нашёлся довольно легко. Шаляпин, которого за короткое время работы театра «Аркадия» успели узнать питерские профессионалы, был принят в товарищество оперных певцов Панаевского театра. То есть стал полноправным членом своеобразного союза профессиональных исполнителей, получив доступ к одной из лучших оперных сцен Петербурга.

Осень 1894 и зиму 1895 годов Шаляпин пел в Панаевском театре и получал очень неплохие для молодого певца деньги. Он жил в гостинице «Пале Ройяль» на Пушкинской улице (дом номер 20), снимая удобный номер. Купил соболью шубу, хорошие костюмы. Обедал в ресторанах. Не было главного – Фёдор не ощущал себя артистом первой величины. И этот антураж успешного певца был, скорее, игрой в «красивую жизнь», чем свидетельством подлинного успеха. Его звёздный час был ещё впереди…

В начале февраля 1895 года Шаляпин получил приглашение в Мариинский театр. Прослушивание прошло успешно – дирекция Мариинки предложила Фёдору место баса. Казалось бы – вот он, успех. Но не тут-то было. После исполнения главных партий Фёдору Ивановичу пришлось «вспомнить молодость» – выступать на вторых ролях. Целый год он пел второстепенные партии. И лишь в апреле 1896 года смог спеть партию Мельника в «Русалке», подменяя заболевшего солиста.

Но это и был очередной поворотный момент. Публика приняла шаляпинский голос с таким восторгом, что в прессе заговорили о триумфе. И Шаляпин стал основным исполнителем партии Мельника.