Текст книги "Фёдор Шаляпин. Бас и… всё остальное. Маленькие рассказы о большом успехе"

69. Зарубежные гастроли

Шаляпин уже абсолютно не питал никаких иллюзий по поводу новой власти. Он понимал, что в России наступают тёмные и жестокие времена. И что мало кто из творческих людей уцелеет в этом государстве победившего пролетариата.

Но как, как убедить власти выпустить Шаляпина вместе с женой и детьми? Он вернулся в Петроград и стал нащупывать пути своего окончательного отъезда за границу. Положение осложнила Иола Игнатьевна, которая прямо заявила, что никуда из Москвы не уедет. Дети от первого брака были с ней солидарны. Они отказались последовать за отцом. Шаляпин пришёл в отчаяние.

Потом поразмысли и… успокоился. Дети Иолы Игнатьевны и Фёдора Ивановича были уже достаточно самостоятельными людьми (старшая дочь уже вышла замуж и жила своей семьёй). В конце концов, он обязательно найдёт возможность выписать их на запад, уговорить советские власти выпустить родных ему людей для воссоединения семьи.

Но согласие Марии Валентиновны отправиться вместе с супругом проблемы тоже не решало – о разрешении выехать с женой и пятью детьми и думать не приходилось…

Что делать? Шаляпин отправился к Луначарскому поговорить по душам. И… был неправильно понят. Он получил разрешение отправиться во второе турне, на этот раз в Америку. И в начале 1922 года отправился на пароходе через Атлантический океан, чтобы дать серию спектаклей в Нью-Йорке.

Здесь в Америке он встретился с Рахманиновым. И ещё больше укрепился в решении эмигрировать.

70. «Нет смысла»

Решение уехать было, конечно, не спонтанным и не мгновенным. Шаляпин колебался. Всё же здесь, в России, было его главное дело – русская опера, которой он отдал лучшие годы. И положение его при здравом рассуждении было много лучше положения многих его коллег. Кто-то уже томился в тюрьмах, кого-то преследовало ЧК, а кто-то уже сложил голову в кровавом водовороте репрессий. А Шаляпин был в фаворе, почти обласкан властями. Ему позволили дважды выехать за границу.

Но… кто его здесь слушал? «Конные матросы»? Большой артист нуждался в настоящем слушателе, в критике, в атмосфере творчества. Он просто угасал, ощущая себя вне музыкальной жизни. Ему было тесно в России. А там, в Европе и Америке его ждали… Ждали!

От былого энтузиазма всегда жизнелюбивого, неунывающего Шаляпина не осталось и следа. В своих мемуарах он написал: «Я все яснее видел, что никому не нужно то, что я могу делать, что никакого смысла в моей работе нет». Это о России, о его работе в Большом и Мариинском театрах, о его усилиях по восстановлению национального оперного театра.

Пройдут годы. И Шаляпин будет горько сожалеть о том, что поддался своему настроению. И никакие доводы о репрессиях, о нешуточной опасности физического уничтожения его не успокоят. Жесточайшая ностальгия будет терзать его усталое сердце. Но… решение было правильным. Шаляпину надо было спасать и свою семью, и свой голос.

71. Разрешение

Слово самому Шаляпину.

«Если из первой моей поездки за границу я вернулся в Петербург с некоторой надеждой как-нибудь вырваться на волю, то из второй я вернулся домой с твердым намерением осуществить эту мечту. Я убедился, что за границей я могу жить более спокойно, более независимо, не отдавая никому ни в чем никаких отчетов, не спрашивая, как ученик приготовительного класса, можно ли выйти или нельзя…

Жить за границей одному, без любимой семьи, мне не мыслилось, выезд со всей семьей был, конечно, сложнее – разрешат ли? И вот тут – каюсь – я решил покривить душою. Я стал развивать мысль, мои выступления за границей приносят советской власти пользу, делают ей большую рекламу. «Вот, дескать, какие в „советах“ живут и процветают артисты!». Я этого, конечно, не думал. Всем же понятно, что если я неплохо пою и неплохо играю, то в этом председатель Совнаркома ни душой, ни телом не виноват, что таким уж меня, задолго до большевизма, создал Господь Бог.

К моей мысли отнеслись, однако, серьезно и весьма благосклонно. Скоро в моем кармане лежало заветное разрешение мне выехать за границу с моей семьей…».

И начались сборы в дорогу. А перед отъездом Шаляпин решил проститься со своей публикой. Он знал, что навсегда. Публика этого не знала.

В апреле 1922 года по Петрограду были расклеены афиши – в Мариинке давали «Бориса Годунова». Главную партию пел Фёдор Иванович Шаляпин.

72. Прощание с Россией

То, что Шаляпин уезжает навсегда, было тайной только для властей. Питерские ценители оперного искусства, пристально следившие и искренне переживавшие за любимого артиста, понимали – он не вернётся…

Накануне объявленного спектакля Шаляпину принесли записку от питерских студентов, в которой они умоляли его помочь им попасть на спектакль. В этой записке молодые люди честно признавались, что у них нет денег. И купить билет в Мариинский театр они не могут даже теоретически – многим из них попросту не на что было жить.

Шаляпин прочитал записку. Задумался. И красным карандашом написал прямо поверх письма: «Пустить русское студенчество!» И отправил записку в администрацию театра. Художественного руководителя ослушаться не посмели. Все балконы Мариинки в тот вечер были заполнены студентами.

Спектакль прошёл при гробовом молчании. Голос Шаляпина звучал особенно трагично. А его Годунов получился настолько убедительным, что зал зарыдал.

А потом спектакль закончился. И Шаляпин вышел на поклоны. Вся Мариинка приветствовала его стоя. Люди стояли и аплодировали. Пять минут. Десять минут. Двадцать минут.

Шаляпин стоял на сцене и смотрел в зал. Он видел взволнованные лица и ручьи слёз. Его провожали со слезами. И сам Фёдор Иванович плакал. И не замечал, что плачет. С Россией он прощался тоже со слезами…

Так мы простились с великим певцом Шаляпиным. Так мы его потеряли.

73. Дзержинский

Но как же всё-таки обезопасить остающихся в России детей и Иолу Игнатьевну? Фёдор Иванович пошёл на наивную хитрость, полагаясь на порядочность людей, пришедших к власти вместе с Лениным.

И снова слово Шаляпину.

«…Однако в Москве оставалась моя дочь, которая замужем, моя первая жена и мои сыновья. Я не хотел подвергать их каким-нибудь неприятностям в Москве и поэтому обратился к Дзержинскому с просьбой не делать поспешных заключений из каких бы то ни было сообщений обо мне иностранной печати. Может ведь найтись предприимчивый репортер, который напечатает сенсационное со мною интервью, а оно мне и не снилось.

Дзержинский меня внимательно выслушал и сказал: – «Хорошо». Спустя две-три недели после этого, в раннее летнее утро, на одной из набережных Невы, поблизости от Художественной Академии, собрался небольшой кружок моих знакомых и друзей. Я с семьей стоял на палубе. Мы махали платками. А мои дражайшие музыканты Мариинского оркестра, старые мои кровные сослуживцы, разыгрывали марши. Когда же двинулся пароход, с кормы которого я, сняв шляпу, махал ею и кланялся им – то в этот грустный для меня момент, грустный потому, что я уже знал, что долго не вернусь на родину, – музыканты заиграли «Интернационал»…

Так, на глазах у моих друзей, в холодных прозрачных водах Царицы-Невы растаял навсегда мнимый большевик – Шаляпин».

74. Граница по живому

Этот отъезд (как предполагалось, в третье зарубежное турне, из которого Шаляпин должен был вернуться и не вернулся) навсегда разъединил семью Фёдора Ивановича.

В России остались первая супруга певца Иола Игнатьевна Торнаги-Шаляпина и старшая дочь Ирина с мужем, которые так и прожили вместе с матерью в Москве до самой смерти Иолы Игнатьевны. Их Шаляпин больше никогда не увидел.

Младшие дочери Лидия и Татьяна, сыновья Борис и Фёдор вскоре последовали за Фёдором Ивановичем (их советские власти всё-таки выпустили), оставив Россию и поселившись в Париже – в новом доме великого отца.

А на том пароходе, отплывшем из Петрограда, с Фёдором Ивановичем в неизвестность отправились Мария Валентиновна, дочери Шаляпина Марфа, Мария, Дассия и дети от первого брака Марии – Эдуард и Стелла. И Шаляпин с тревогой и сердечной болью думал – сможет ли он когда-либо обнять тех, кого оставляет в этой раздёрганной войной и страданиями стране…

Детей он вырастил хороших. Особых успехов добился Борис, ставший художником. Его достижения пейзажиста и портретиста отмечал Николай Бенуа. Шаляпин с удовольствием позировал сыну. Благодаря таланту Бориса Фёдоровича, нам остались многочисленные портреты Шаляпина, ставшие по словам Бенуа, «бесценнейшими памятниками великому артисту».

Профессию балерины выбрала дочь Шаляпина Марина. Но артистической карьеры всё-таки не сделала, вышла замуж и посвятила свою жизнь семье. Мария Фёдоровна рассказывала, что Шаляпин не отговаривал её от сделанного выбора. Но не уставал повторять, что хлеб артиста очень нелёгок.

75. Во Франции

Шаляпин выехал из Советской России, не имея за душой ни гроша. И с головой окунулся в любимую работу. А это был голос – самый лучший бас планеты. И гонорары, которые предлагали Шаляпину антрепренёры, были просто гигантскими. И Фёдор Иванович пел – в Олимпии, на концертных площадках Франции, в парижской опере, везде, куда его приглашали.

Европа изголодалась, соскучилась по Шаляпину. Публика валила валом на его спектакли. Он снова был богат, успешен и, что самое важное, свободен в своём выборе репертуара и сцены.

Очень скоро большая семья Шаляпина переехала в новую квартиру, в которой места хватило всем. Фёдор Иванович купил в Париже целый этаж дома, где и поселился. А потом приобрёл грандиозное по своим размерам имение в Биаррице, специально для того, чтобы приглашать сюда старых друзей – Рахманинова, Коровина (тот тоже переехал в Париж следом за Шаляпиным), Горького (который здесь так и не побывал).

Но случилось так, что в Биарриц редко посещал и сам Шаляпин. Дорвавшись до любимой работы, он трудился, как каторжник. Ездил по всей Европе – исколесил Францию, Англию, любимую Италию.

Он соглашался на любые предложения, но плохих ему и не предлагали. Это же был Шаляпин, голос которого гарантировал максимальные сборы и не нуждался в рекламе. Именно в двадцатые годы Европа узнала Шаляпина по-настоящему. Для многих любителей оперы только в эти годы Фёдор Иванович превратился из далёкой русской легенды в восхитительную реальность.

76. По всему миру

Он очень активно разъезжал по миру. Часто наезжал в Америку, где его встречал Сергей Васильевич Рахманинов. Шаляпину нравилась Америка – своей предприимчивостью, оптимизмом, своей демократичностью.

До поры его воспринимали, как посланца страны большевиков. Репортёры задавали каверзные вопросы, на которые Шаляпин (а чаще его друзья) отвечали, что он политикой не занимается, а потому ничего содержательного сказать о Стране Советов не может. В советских посольствах эти ответы воспринимали довольно напряжённо, с глухим раздражением. Само собой подразумевалось, что Шаляпин находится на длительных гастролях и обязательно вернётся на родину. На его дорогие приобретения – квартиры и дома – внимания не обращали. Шаляпин оставался советским гражданином.

К слову – он так никогда и не сменил гражданство. Даже в то время, когда его несправедливо обвинили в измене и в поддержке белой эмиграции. Шаляпин умер с советским паспортом в кармане. И предложения о французском и американском гражданстве отвергал.

Он покинул Россию, но душой и мыслями оставался вместе с родиной, как бы пышно эти слова ни звучали. Шаляпина трудно привязать к какой-либо одной стране – это общемировое достояние. Но он был и остаётся русским человеком, национальным достоянием России, её гордостью.

К великому сожалению, осознание этого факта пришло к нам (к российским властям, конечно) слишком поздно. Но всё-таки пришло. Лучше поздно, чем никогда.

77. Случай в Биаррице

То, что произошло в 1927 году, требует детального объяснения. Снова обратимся к мемуарам самого Шаляпина.

«…К этому времени, благодаря успеху в разных странах Европы, а главным образом, в Америке, мои материальные дела оказались в отличном состоянии. Выехав несколько лет тому назад из России нищим, я теперь могу устроить себе хороший дом, обставленный по моему собственному вкусу. Недавно я в этот свой новый очаг переезжал. По старинному моему воспитанию, я пожелал отнестись к этому приятному событию религиозно и устроить в моей квартире молебен. Я не настолько религиозный человек, чтобы верить, что за отслуженный молебен Господь Бог укрепит крышу моего дома и пошлет мне в новом жилище благодатную жизнь. Но я, во всяком случае, чувствовал Потребность отблагодарить привычное нашему сознанию Высшее Существо, которое мы называем Богом, а в сущности даже не знаем, существует ли оно или нет. Есть какое-то наслаждение в чувстве благодарности. С этими мыслями пошел я за попом. Пошел со мною приятель мой один. Было это летом. Прошли мы на церковный двор… зашли к милейшему, образованнейшему и трогательнейшему священнику, отцу Георгию Спасскому. Я пригласил его пожаловать ко мне в дом на молебен… Когда я выходил от отца Спасского, у самого крыльца его дома ко мне подошли какие-то женщины, оборванные, обтрепанные, с такими же оборванными и растрепанными детьми. Дети эти стояли на кривых ногах и были покрыты коростой. Женщины просили дать им что-нибудь на хлеб. Но вышел такой несчастный случай, что ни у меня, ни у моего приятеля не оказалось никаких денег. Так было неудобно сказать этим несчастным, что у меня нет денег. Это нарушило то радостное настроение, с которым я вышел от священника. В эту ночь я чувствовал себя отвратительно».

78. Лишение звания

«После молебна я устроил завтрак. На моем столе была икра и хорошее вино. Не знаю, как это объяснить, но за завтраком мне почему-то вспомнилась песня:

«А деспот пирует в роскошном дворце,

Тревогу вином заливая…»

На душе моей, действительно, было тревожно. Не примет Бог благодарности моей, и нужен ли был вообще этот молебен, думал я. Я думал о вчерашнем случае на церковном дворе и невпопад отвечал на вопросы гостей. Помочь этим двум женщинам, конечно, возможно. Но двое ли их только или четверо? Должно быть, много. И вот я встал и сказал:

– Батюшка, я вчера видел на церковном дворе несчастных женщин и детей. Их, вероятно, много около церкви, и Вы их знаете. Позвольте мне предложить Вам 5000 франков. Распределите их, пожалуйста, по Вашему усмотрению…».

Эта пространная цитата из мемуаров Шаляпина совершенно необходима, ибо потом произошло совершенно необъяснимое… 24 августа 1927 года Совет Народных Комиссаров своим постановлением лишил Шаляпина звания народного артиста. Истинная причина этого демарша – поддержка Шаляпиным «белогвардейской эмиграции» (тех самых несчастных женщин и детей). Формальную изложил Луначарский: «Единственным мотивом лишения Шаляпина звания явилось упорное нежелание его приехать хотя бы ненадолго на родину и художественно обслужить тот самый народ, чьим артистом он был провозглашен…».

79. Вернуть, чтобы наказать?

Русская интеллигенция, осевшая после революции в Европе и Америке, не могла поверить своим глазам. Шаляпина наказали? За что?! Хотя, понятно – советская власть не могла простить Фёдору Ивановичу решения остаться за границей. Но несправедливость этого демарша Совнаркома потрясла даже отпетых циников.

В возможность подобного шага не верил Горький, который в ответ на слухи о грядущих неприятностях, а они поползли по Европе ещё весной 1927 года, написал Фёдору Ивановичу: «Звание же „народного, артиста“, данное тебе Совнаркомом, только Совнаркомом и может быть аннулировано, чего он не делал, да, разумеется, и не сделает». Однако, случилось…

Возможно, Шаляпину и не стоило бы переживать по этому поводу. Но он переживал – искренне, тяжело. Давила не только явная несправедливость кары, но и то, что из России пришёл недвусмысленный сигнал – вернуться уже невозможно. А если Шаляпин всё-таки решиться, на былую благосклонность советских властей он может не рассчитывать. И при этом в СССР не оставляли настойчивых попыток… вернуть Шаляпина на родину! Чего добивались? Показательной порки? Или просто хотели запереть Фёдора Ивановича в золотой клетке, как это произошло позже с Горьким? Запереть, а потом, если «соловей» будет слишком своенравен, уничтожить – опять же, как Горького и его несчастного сына? Кто знает, кто знает…

80. Последняя встреча с Горьким

В 1927 году князь Церетели основал в Париже Русскую оперу, набрав в труппу бежавших из России эмигрантов. Был приглашён и Шаляпин. Труппа была очень сильной – в Париже в те годы собрался артистический цвет России. Долгое время Русская опера считалась лучшим оперным театром Европы.

На весну 1929 года были запланированы гастроли Русской оперы в Италии. И осенью 1928 года в Париж из Сорренто пришло письмо от Горького: «Говорят – ты будешь петь в Риме? Приеду слушать. Очень хотят послушать тебя в Москве. Мне это говорили Сталин, Ворошилов и др. Даже „скалу“ в Крыму и еще какие-то сокровища возвратили бы тебе».

Тема будущей беседы была определена. А сама встреча Горького и Шаляпина состоялась в апреле 1929 года в Риме. Фёдор Иванович пел Годунова. И спектакль, как всегда, прошёл с триумфальным успехом.

После театра все собрались в таверне «Библиотека». Горький приехал с сыном Максимом – недавно они вернулись из СССР и рассказывали много интересного. Настроение у всех было великолепным.

И тут Горький сказал Шаляпину:

– Поезжай на родину, посмотри на строительство новой жизни, на новых людей, интерес их к тебе огромен, увидев, ты захочешь остаться там, я уверен.

Молчавшая до этого момента Мария Валентиновна резко поднялась и произнесла:

– В Советский Союз ты поедешь только через мой труп.

Все сразу засобирались домой. Это была последняя встреча двух закадычных друзей. Больше Горький и Шаляпин не виделись.

81. «Я потерял лучшего друга»

В 1930 году в издательстве «Прибой» вышла книга «Страницы моей жизни», написанная Шаляпиным в соавторстве с Максимом Горьким. Разразился скандал – Фёдор Иванович потребовал от издательства выплаты гонорара. И это было справедливо – Фёдор Иванович не подписывал дарственного договора и за свою работу должен был получить вознаграждение.

За издательство заступился Горький. Причём, сделал этой необычным способом. Он написал Шаляпину письмо – резкое, даже хамское. Горький обвинил друга в том, что тот ничего не понимает в литературе. И книга эта написана Горьким, а Шаляпин имеет к ней отношение постольку-поскольку. И что Шаляпиным движет низменная корысть.

Это было несправедливо. Шаляпин никогда ничего не просил у Горького – Горький даже не просил у Фёдора Ивановича денег, он их требовал. Шаляпин сам писал свою часть книги и обладал яркими литературными способностями. Следующая книга «Маска и Душа. Мои сорок лет на театрах» Фёдора Ивановича – лучшее тому доказательство. Это не просто хорошо написанная книга, это настоящее культурное событие.

Шаляпин не стал отвечать на выпад Алексея Максимовича. Но обиделся смертельно. Что вполне объяснимо – среди людей попроще на такие вещи принято отвечать, как минимум, пощёчиной.

Жене Марии Валентиновне Шаляпин в тот грустный день сказал: «Я потерял лучшего друга». Фёдор Иванович Горького никогда не обижал. Не имел обыкновения делать подлости кому бы то ни было, тем более друзьям.

82. Георг Пабст

Поздней весной 1932 года Шаляпину поступило любопытное предложение от австрийского кинорежиссера Георга Пабста сыграть главную роль в звуковом фильме «Дон Кихот» по классическому роману Сервантеса. Шаляпин, который обожал роль Дон Киота, откликнулся мгновенно. Но была одна проблема – очень насыщенный график гастрольных выступлений Фёдора Ивановича. Нужно было согласовать сроки и выбрать «временное окно», чтобы оперативно завершить съемки.

Пабст тут же приехал в Париж. Поговорил с Шаляпиным. Режиссёр не скрывал своей радости – он был горячим поклонником таланта Шаляпина и по его собственным признаниям очень боялся отказа.

Съемки было решено провести в Ницце во второй половине августа – во время двухнедельного отпуска Шаляпина. Самое подходящее время – в операх межсезонье, а в окрестностях Ниццы в эту пору обычно стоит превосходная солнечная погода. Снимать знойную Испанию – времени и места лучше и не сыскать.

Фильм был снят в рекордно короткие сроки. Озвучивали фильм в Париже – Шаляпин не мог надолго покинуть столицу Франции и переехать хотя бы на пару недель в Вену.

Фильм получился великолепный. Мало того, что это был один из первых (но не первый, разумеется) звуковых европейских фильмов. Но зрители, которые лишь слышали голос Шаляпина на пластинках и по радио, получили возможность увидеть его в качестве драматического артиста.

Шаляпинский Дон Кихот был великолепен. Это одна из лучших ролей Фёдора Ивановича вообще и явная кинематографическая удача в частности.