Текст книги "Пиратские войны"

– Нужен тубус! – произнес Сергей вслух и тут же вспомнил о гранатомете. Он хлопнул себя ладонью по лбу, радуясь разрешению вопроса. – Точно, выпущу гранату по противнику и упакую в трубу картины! Нужна только цель.

Полковник машинально окинул взглядом океан, нет ли на горизонте подходящего вражеского корабля, который надо разнести метким выстрелом?! Но ни одного паруса в зоне не нашлось – ни пиратского, ни военного, ни торгового.

«Черт! Жаль, – искренне огорчился Серега и тут же одернул сам себя: – Однако быстро ты черствеешь душой, полковник! Ради того чтобы высвободить тубус, готов пустить в расход десятки ни в чем не повинных моряков. Но не стрелять же бесцельно по морским волнам!»

Сергей постоял, посмотрел в подзорную трубу в надежде обнаружить врага, подышал морским воздухом и успокоился.

«Никуда картины не денутся, – решил он. – Придет время, гранатомет освобожу, тогда и упакую шедевры. Появится еще возможность пустить в ход смертельное оружие! Какие-нибудь захудалые пираты однажды да попадут под горячую руку».

Отложив вопрос с упаковкой и транспортировкой картин, Сергей задумался о книгах. Столько раритетных изданий! Одна библия Гуттенберга чего стоит! В Российской национальной библиотеке, насколько он помнил, имелся только лист из нее, а тут целый том в хорошем переплете. Привезти в Россию пару фолиантов – и Академия наук на руках будет носить! Если бы пару лет назад кто-нибудь рассказал ему, что он будет держать в руках такие сокровища, Серж посчитал бы того товарища фантазером или сумасшедшим!

«Пополнить экспозиции родных музеев редкими экспонатами – дело правильное, но как это сделать? – задумался потенциальный Третьяков. – Где это проклятое окно во времени? Хотя бы форточка какая-нибудь отыскалась или даже замочная скважина, а уж я в нее просочусь. Кто бы подсказал, где эта щелочка находится и когда в нее можно будет проскочить? Намекни, Друг!»

Глава 17
ПРОСВЕТИТЕЛЬ

Сергей слишком увлекся искусством, а его подруге требовались внимание и любовь. Поэтому через некоторое время Солу набралась храбрости, взбунтовалась и выдвинула ультиматум – или нормальные отношения, или полная свобода действий. Как любая молодая женщина, туземка чахла без ласки. Естественно, ни о какой свободе речи быть не могло, прекрасная островитянка слишком была дорога настоящему полковнику. Ему пришлось отложить изучение рукописей и любование картинами до лучших времен. С искренним сожалением Сергей убрал драгоценные фолианты в сундук, повесил на него замок, чтобы крысы не погрызли кожаные переплеты, и отложил научные исследования до лучших времен. Однако червь сомнения по-прежнему грыз его душу. А будут ли в его жизни эти лучшие времена? Строганов все же не удержался от соблазна и спрятал в свою дорожную сумку библию Гуттенберга, чтобы полистать во время вахты, пусть и урывками.

Товарищей по несчастью произведения искусства и книги совершенно не интересовали, новая страсть поглотила Сергея с головой, а все остальные жили прежними, весьма будничными проблемами. Да мало ли чем тешится барин, известное дело, господа из высшего света вечно дурью маются. То они театром обзаведутся, то хором, то покровительствуют целой толпе поэтов, художников и музыкантов. Хорошо еще, что молодой граф не заставляет попутчиков музицировать, фиглярствовать и философствовать. Даже худородный дворянин Степанов поражался тому, что даже на корабле, в отрыве от цивилизации, аристократическая порода берет свое, и граф потянулся к искусству. Как говорится, не хлебом единым.

– Пропал парень. Сейчас затеет ревизию всего корабельного добра, – ворчал Ипполит. – Начнет докапываться, составлять реестр, какой именно эпохе, какой династии китайских императоров принадлежат эти самые вазы, да еще и запретит справлять в них нужду. А то вот в трюме груда скрипок. Ей-ей заставит нас на скрипочках учиться, как евреев или цыган каких! Будет целый день скрипеть, пока уши в трубочку не свернутся. Не дай боже!

Но, к счастью для экипажа, Сергею в детстве медведь наступил на ухо, поэтому к музыке он был равнодушен, вынул из футляров несколько музыкальных инструментов, поводил по струнам смычком, побренчал и положил инструменты обратно. Конечно, среди них могли быть бесценные экземпляры работы Страдивари, Гварнери или Амати, но к скрипкам Серж был равнодушен, их не скрутишь в трубочки, много не возьмешь с собой в дорогу.

«Нельзя объять необъятное, хотя пытаться все же нужно! Но как вывезти тонны сокровищ в будущее? Если и получится вернуться домой, то, наверное, с одной лишь ручной кладью. Эх, прощайте, мечты о вывозе мешков с золотом и жемчугом, сундуков с книгами, футляров со скрипками. А еще в углу пылится старинный клавесин, арфа, груды фарфора и столового серебра. Хватит! Музей закрываем на проветривание. Нам хватит и одного тубуса, полного холстов» – так мечтал полковник о своем светлом будущем.

Серега не раз мысленно представлял, как он счастливо заживет, продав лишь одну картину! Он давно понял, что безвозмездно дарить родному государству ничего нельзя, все многочисленные спецслужбы страны тут же начнут выяснять и домогаться, откуда привез, где взял, не украл ли?

«Нет, у пиратов отнял! Вор у вора дубинку украл».

В таких мучительных размышлениях Серега провел несколько дней. Но он заставил себя отбросить мечты о нереальном до поры до времени. Полковник «вернулся в семью» и начал наверстывать упущенное за несколько дней. Девушка была безмерно счастлива перемене настроения у суженого и с радостью приняла его объятья.

Но страсть к книгам не исчезла, а лишь вошла в нормальное русло. Вскоре Строганов вытащил из сундука книгу, которая, по его мнению, обязательно должна была увлечь всех присутствующих на корабле. Это был увесистый том Джонатана Свифта о морских странствиях Лемюэля Гулливера, корабельного врача, а потом и капитана нескольких кораблей, о лилипутах, великанах, о неведомых заморских странах, о приключениях, которые были так похожи на их собственные. После обеда Строганов усадил под навесом свою Стешу и прочую публику и принялся за чтение. Читал по-английски он сносно, тотчас переводил вслух на русский язык, а французу и туземцам дополнительно разъяснял непонятные для них места текста. Сергей с удивлением обнаружил, что русский перевод, с которым он был знаком с детства, был весьма далек от подлинного текста и не содержал того обилия пикантных сцен, которые описал автор. В книге было множество иллюстраций такого характера, за которые в Советской России вполне могли дать срок. Как выяснилось, ни один из моряков, к глубочайшему и искреннему удивлению полковника, не читал занимательные истории о Лемюэле Гулливере. Аборигенам же для наглядности приходилось показывать рисунки, чтобы они лучше понимали содержание книги. Картинки туземцы рассматривали с неподдельным интересом, качали головами, восхищенно цокали языком, глядя на великанов и лилипутов. Первый сеанс чтения завершился бурным диспутом по поводу услышанного и увиденного.

Ипполит заявил, что лично видел великанов и лилипутов, правда, все они были темнокожими. Это случилось во время кругосветного плавания, назывались они бушменами и пигмеями, а родина их находилась не на островах, а на африканском материке.

– Писатель ошибся! – горячился старый ротмистр. – Эти лилипуты у него какие-то злые, а на самом деле они вполне добродушные люди, если их не обижать.

– Нет, англичанин был человек ученый, ошибиться он не мог, – заспорил с ним Худойконь. – Твои пигмеи были добрыми, потому что вы вооруженными к ним явились. А если бы судьба забросила тебя туда одного и без оружия, как доктора Гулливера, то, дорогой мой Ипполит, повязали бы эти пигмеи тебя и съели! Без соли и без хрена!

– Возможно, есть на свете острова, где проживают и другие маленькие или большие люди, – сдался Ипполит. – Мало ли неизведанных земель. Вот мы с тобой, Кузя, уже сколько лет странствуем и болтаемся по морям и океанам, столько неоткрытых земель посетили, а сколько их еще во всем мире существует! Даже за последний месяц мы побывали на десятке атоллов, на которых проживают разные народы, отличные друг от друга. Может, где-то рядом и в самом деле живут настоящие лилипуты?

– Это точно. Еще чуток поплаваем, диких наберем и будем напоминать Ноев ковчег, где каждой твари по паре, – усмехнулся Худойконь. – Кормим этих туземцев, как на убой, а проку от них никакого!

– Как это никакого? – вступился за дикарей Сергей. – Ты с кем ночами спишь? С левой рукой или с подружкой Куа? То-то же! А палубу кто драит? Опять же эти туземные бабы. А паруса ставит и снимает, штопает их? И мне жизнь спасла в бою с пиратами опять же аборигенка Мими!

Казак смутился и, не найдя, что сказать в ответ, махнул рукой и отправился на бак курить трубку.

В выловленных из воды ящиках и коробках, оставшихся от утопленного английского корабля, оказался добрый фунт табака, причем почти сухого. То-то было радости у старого курильщика! Казак давно мучился из-за отсутствия хорошего табачка. Стоя на вахте за штурвалом, он не раз яростно грыз пустую трубку, Наконец, дошел до того, что смешал чай, специи, табачную труху, пыль и пепел, набил адской смесью курительную трубку и стал дымить этой отравой, опасной для жизни не только самого курильщика, но и окружающих. При этом, давясь едким дымом, казак страшно ругался, проклиная все и вся. Теперь же бывший пират перестал раздражаться по любому поводу, характер его заметно смягчился, а раскурив заветную трубочку, атаман радовался жизни как ребенок и был готов вытерпеть массу новых невзгод, лишь бы не расставаться со своей люлькой.

Ипполит Степанов тоже любил иногда покурить, юнга Гийом по молодости пока не пристрастился к никотину, а Сергей за свою сознательную жизнь никогда не баловался сигаретами. Спорт и работа с животными спасли его от табака. Для подводного плавания нужно иметь хорошие легкие. А позднее, когда он еще только начинал работать с дельфинами и морскими котиками, его тренер и наставник пошутил, что звери не выносят запаха табака. Сергей поверил и зарекся даже баловаться с куревом.

Тем временем Худойконь, покуривая, уже успокоился, стоя у борта на баке, он мурлыкал себе под нос старинную казацкую песню и был почти счастлив, как вдруг заметил на горизонте темную точку. Атаман выбил на ходу трубку об сапог, взбежал на капитанский мостик за подзорной трубой и мигом воротился на прежне место. Пристально вглядываясь в морскую даль, он действительно увидел корабль, идущий встречным курсом. Вскоре Кузьма обнаружил, что их корвет и неизвестное судно шли не совсем навстречу друг другу, но не заметить их корвет с неизвестного парусника никак не могли.

– Тревога! – заорал изо всех сил Кузьма Худойконь. – Прямо по курсу корабль!

Глава 18
ПЕРВАЯ ЖЕРТВА В РЯДАХ ЭКИПАЖА, ИЛИ НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ

Благодушное настроение экипажа сразу улетучилось. Услышав душераздирающий крик атамана о приближении неизвестного корабля, Серж с досадой швырнул книгу в открытый сундук, захлопнул его крышку и помчался в арсенал доставать оттуда порох и ядра. Похоже, что спокойная жизнь закончилась.

Пока он прятал книгу, доставал порох, его товарищи уже забрались по вантам наверх и занимались постановкой дополнительных парусов.

– Где вы ходите, граф? – упрекнул его Ипполит. – Мы что, с Кузей вдвоем будем пушки готовить к бою?

– Я, между прочим, не ваньку валял, а доставал порох, – огрызнулся полковник. – Два пуда вынул из погреба, думаю еще пару мешков принести.

Ипполит что-то буркнул и продолжил оказывать помощь казаку в заряжании орудия. Он сердился на Кузьму за то, что тот после последней баталии совсем расслабился и забыл подготовить пушки к возможному новому бою. Отворачивать в сторону было поздно, при этим они потеряли бы такое преимущество, как внезапность возможной атаки, и к тому же могли вызвать подозрение. Практически не готовый к сражению корабль сближался с военным корветом англичан, и встреча эта могла стать для него последней. Хорошо, что радио еще не существовало, иначе весь королевский флот уже давно знал бы о внезапном нападении русских бродяг и нелепой гибели английского военного судна. А так, находясь в полном неведении о потоплении «Плимута», англичане, возможно, и не заинтересуются кораблем, и беда обойдет наших героев. Действительно, кому какое дело, куда плывут русские путешественники!

На флагштоке трепыхался русский флаг, который лично сшил убежденный монархист и сторонник порядка ротмистр Степанов. Во время изготовления этого атрибута вольнолюбивый казацкий атаман с независимой ухмылкой следил за манипуляциями старого ротмистра и постоянно его подначивал, а сейчас этот гордо реявший штандарт был единственной надеждой на мирный исход встречи двух кораблей.

Орудия левого борта вскоре были подготовлены к стрельбе, а заряжать правый борт на глазах британцев не стоило, это значило открыто бросить им вызов. Пришлось рискнуть и продолжить сближение. Стоявший за штурвалом юнга принял на пару румбов вправо, но и англичане тоже довернули руля. Значит, они хотят пообщаться.

Строганов с тревогой оглядывал в подзорную трубу вооружение встречного корвета. Просто беда! Полторы дюжины пушек на палубе с каждого борта, артиллеристы стоят у орудий в полной боевой готовности. Напасть внезапно, как в прошлый раз, не представлялось возможным. Ответный залп с этого военного корабля будет мощнее и дружнее, и вряд ли британцы промахнутся с такого расстояния. Надо придумать что-то другое.

– Гийом, когда они будут к тебе обращаться, смело отвечай как сможешь, даже плохо, но по-русски.

Не вздумай чего брякнуть невзначай на родном языке! Выдадим тебя за инородца. Если спросят – ты сибирский татарин, зовут тебя Гусейн, фамилия Манюхан. Думаю, для тех, кто татар сроду не видел, сойдет, и волосы у тебя соответствующие – черные, и кожа смугловатая, да и лицо круглое.

– А кто такой татарин?

– Наш татарин – по-вашему, по-европейски, вроде мавра. А хуже татарина – только поздний незваный гость! Понял?

– Так точно! – ответил француз и даже проявил некоторое знание истории: – Кажется, я что-то слышал о них. Значит, я потомок Чингисхана?

– Молодец! – похвалил юнгу Строганов. – Схватываешь на лету. Тебя бы еще обрезать для правдоподобности.

Юнга поморщил лоб и вопросительно посмотрел на полковника, так и не поняв, что именно надо бы обрезать. Худойконь вмешался и, не к месту смеясь, пояснил все в деталях, на эти скабрезные шутки юноша возмущенно ответил:

– Ни за что! Наверняка будет очень больно!

– Зато ты в роли мусульманина был бы куда достовернее. Ну да ладно, штаны с тебя снимать не станут, а на все вопросы отвечай: «Аллах акбар»! Да еще к месту и не к месту ругай шайтана.

– О, шайтан! – воскликнул прилежный ученик Гийом с французским акцентом.

– Джаляп! – вспомнил Серж узбекское ругательство и похлопал по плечу юнгу. – Повтори!

– Джаляп! – рявкнул в ответ юный француз. – Два джаляпа!

Корветы довольно быстро и неотвратимо сближались. Что несла путешественникам еще одна встреча с судном из состава карательной экспедиции британского флота? Опять перевес сил на стороне противника! А как уравнять шансы? Способ был только один – применение более мощного оружия. Какого? Да хотя бы гранатомета!

Серега хлопнул себя ладонью по лбу, вспомнив о спрятанном в мешке оружии.

– Ну я и балда!

Он кинулся опрометью в каюту, достал из тайника РПГ и, бережно завернув его в рогожу, вернулся на палубу, где и положил оружие в канатный ящик до поры до времени. Легкие волны покачивали суда, вставшие в полукабельтове напротив друг друга, и англичане, собравшись у левого борта, что-то кричали россиянам.

– Стреляем? – спросил Худойконь, поглаживая ствол орудия.

– Нет, погоди! – велел Ипполит. – Поглядим, чего они от нас хотят. Думаю, русский корабль в здешних водах им в диковинку. Наши страны промеж собой не воюют, повода брать нас на абордаж и топить у них нет.

– Братцы, если спросят, какого хрена мы тут делаем, то ответ должен быть таков: мы – оставшиеся в живых члены экспедиции Российской академии наук и Географического общества. Я, граф Строганов, ее руководитель, а вы, ротмистр, капитан корабля. Только по-морскому именуетесь капитан-лейтенантом.

– А разве существует такое звание?

– Есть или нет, какая тебе разница! А ты, Кузьма, будешь урядник казацких войск, – продолжал сочинять на ходу Строганов.

– Лады! – согласился атаман Худойконь. – Главное дело, не рядовой казачок.

– Теперь дальше. С французом определились – он сибирский татарин, наш проводник по Камчатке и Сахалину, а туземцы – живые экспонаты, плененные для Кунсткамеры. Говорим, что остальная часть экипажа погибла в бою с людоедами и сгинула от тропических болезней. Цель похода – описать все земли, которые обнаружим в Тихом океане. Да чего я вам рассказываю, вы все люди опытные, бывалые и ушлые. Дядя Ипполит в Японии, в Сиаме, на Формозе и на Мадагаскаре бывал, а Худойконь и подавно везде с пиратами плавал, все островные государства грабил да разорял. С остальных спроса нет, они туземцы. Ну, с Богом! Если наша легенда не сработает, то стреляем из всех орудий и бьемся до последней возможности. Погибаем, но не сдаемся!

Англичане легли в дрейф и велели сделать то же россиянам. Канониры с явной угрозой навели орудия на «Кукарачу», досмотровая команда спустила на воду шлюпку. В нее спрыгнули десять матросов и два офицера. Моряки дружно взялись за весла и через несколько минут пристали к борту остановленного корабля.

– Хеллоу, джентльмены! – приветствовал россиян английский лейтенант, который был в этой команде старшим по званию. Второй офицер оказался безусым мичманом. Сергей научился разбирать морские звания англичан во время путешествия на «Баунти», поэтому сразу смекнул, кто есть кто.

– Здоровеньки булы! – опередив всех, ответил Худойконь. – Привет, робяты.

– Я командир досмотровой команды лейтенант Хэксли. Это мичман Бест. Наш корвет «Бристоль» курсирует в этих широтах, и капитан имеет приказ досматривать все суда. Ищем пиратов и бунтовщиков.

Сергей строго посмотрел на разговорчивого не в меру казака и ответил по-русски, не желая показывать, что понимает английский:

– Господа, вы находитесь на борту русского фрегата. Россия! – начал излагать легенду полковник. – . Санкт-Петербург! Москва! Российская империя! Я руководитель экспедиции Академии наук!

– О, рашен! Москау! Питерсбурх! – воскликнул лейтенант, уяснив из речи полковника название страны, направившей сюда этот корабль. – Йес!

– Верно! Москва, Россия! – кивнул Сергей.

Тут пришел черед выступить вперед старому ротмистру. Он представился, давая понять, что говорить надо с ним:

– Капитан корвета «Кукарача» Ипполит Степанов. Честь имею! Приветствую вас на борту российского корабля!

Англичанин снял перчатку и пожал протянутую руку. Затем он принялся быстро лепетать о морских пиратах, об опасностях, поджидающих путешественника на каждом острове. Лейтенант подробно поведал об обстоятельствах гибели в этих местах капитана Кука и выразил сожаление о смерти русских моряков, когда услышал об этом от Степанова.

Ипполит взялся вести переговоры, так как он вполне сносно говорил по-английски, во всяком случае лучше, чем остальные. Ротмистр начал пояснять, придерживаясь придуманной недавно легенды, что, мол, парусник, на борту которого они находятся, направлен императрицей Екатериной для изучения теплых морей и сбора диковинных экспонатов, назвал себя и представил британцам экипаж. Лейтенант потребовал к досмотру судовой журнал и прочие документы, и ротмистр с удовольствием их предоставил. Журнал он вел со дня захвата корабля, а еще старик сохранил за годы скитаний и отшельничества личное письмо императрицы о помиловании ротмистра Степанова и о полном прощении его за старые дела. Оно было заверено гербовой печатью с вензелями и коронами, правда, немного потрепанное, но это было неплохо, такой документ выглядел подлинным.

Ипполит предъявил сей рескрипт и пояснил, что это и есть высочайшее повеление об организации экспедиции для открытия новых земель. Англичане тупо вертели в руках эту бумаженцию, листали бортовой журнал, но ни одного письменного русского слова не могли понять.

«То-то же! Учите языки, надменные британцы!» – ехидно подумал Серж.

Придраться было не к чему, поэтому лейтенант настойчиво попросил разрешения осмотреть русское судно на предмет провоза контрабанды. Отказывать ему было опасно, вернее, просто невозможно. Силы были слишком не равны. Пришлось разрешить. Властителей морей сопроводили по всему судну, показали трюм и каюты. Ни рабов, ни спрятанных пиратов, ни пленных англичан, закованных в кандалы, так никто и не увидел. Британцы успокоились, обрадовались и продолжили дипломатическую беседу более спокойным тоном.

– Что за странное название корвета? Кажется, «Кукарача» – это по-испански таракан? – задал давно мучавший его вопрос лейтенант.

– Судно реквизировано таможней у контрабандистов, заплутавших и бедствовавших в наших северных краях, но из-за отсутствия времени не переименовано, – не растерялся Ипполит. – Ждать бумаги из Петербурга, из Адмиралтейства, было некогда, море открылось ото льдов, и мы пошли в дальний поход на судне с испанским названием.

– Куда путь держите дальше?

– Известное дело, опять в Россию! На Камчатку! – отрапортовал Ипполит. – С Камчатки ушли, на Камчатку и воротимся.

– Но ведь вы плывете в противоположную сторону! – удивился лейтенант.

– Знаем, – снисходительно произнес Ипполит Степанов и с умным выражением лица пояснил: – Я же говорю, с Камчатки на Камчатку. Цель нашей миссии еще не достигнута. Мы закончим изучение еще нескольких любопытных островов и только потом повернем обратно.

Лейтенант Хэксли, поджав губы, кивал и продолжал бросать косые взгляды по сторонам, пытаясь увидеть хоть что-нибудь подозрительное, но зацепиться было не за что. Закончив расспросы, он некоторое время мялся, а затем подвел итог:

– Господа, против посещения экспедицией туземных островов командование британского флота не возражает, но для выяснения личностей членов экипажа мы вынуждены задержать корабль и сопроводить вас в Сидней.

– Вот и прекрасно! – с деланной радостью ответил Сергей. – Поплывем под охраной.

– Отдохнем, пополним провиант и наберем экипаж, – поддержал его Ипполит. – Наши матросы большей частью погибли в боях с пиратами и дикарями.

Ротмистр тотчас начал сочинять правдоподобную историю, вставляя в нее мелкие «достоверные» детали о затянувшемся на долгие годы путешествии и гибели большей части экипажа.

Англичане внимали и с сомнением поглядывали на колоритную разбойничью рожу Худогоконя, которую украшали многочисленные шрамы. Особенную свирепость ей придавало отсутствие левого уха, отрубленного сабельным ударом.

– Это тоже географ? – иронично спросил мичман Бест, указывая на казака.

– Нет, это атаман казачьей охранной сотни, бравый рубака, урядник Кузьма Худойконь.

Ипполит назвал фамилию бывшего пирата по-русски, а затем сделал ее подробный перевод. Британцы поглядели на дюжего громилу и, не выдержав, прыснули от смеха. Лейтенант похлопал казака по плечу и произнес, ужасно исковеркав русскую фамилию:

– Карош Кудойкон! Вери гуд казак!

И тут из трюма выбрался Самсон, решивший погреться на солнышке. Он зевнул во всю кошачью пасть, потянулся, почесал когти о палубу и вдруг заметил на судне посторонних. Форма на гостях показалась ему знакомой, и кот решил проявить любезность, потереться о сапоги англичан. Подлый предатель! Путь к ближайшему английскому сапогу зверюге преградил Худойконь. Он наклонился и пристально, не мигая посмотрел в зеленые кошачьи глаза. Самсон опешил, остановился, замер и ответил таким же долгим взглядом на взгляд, но долго не выдержал этой дуэли, фыркнул, начал пятиться назад, а затем сиганул на ближайшую мачту.

– Дьявол, а не кот! – рассмеялся лейтенант. – У моего приятеля Дженкинса на «Плимуте» живет такая же злобная черная скотина. Ну, просто копия, до чего этот похож на того! Кис-кис!

Но теперь у Самсона пропало всякое желание знакомиться с гостями. Лучше обойти казака стороной, целее будут и лапы, и ребра.

Ипполит тем временем продолжал убалтывать недоверчивых британцев, напускать словесную дымовую завесу, наводить тень на плетень. Он расспросил о ценах в Сиднее на соль и сахар, на мясо, на хлеб и сделал вид, что очень расстроился, услышав о дороговизне товаров в этой далекой британской колонии.

– Джентльмены! Так дело не пойдет! Мы, слава Богу, уже наголодались! Нам такой порт приписки ни к чему. Давайте изменим маршрут и направимся к голландской фактории. Там жизнь сытнее, дешевле и путь ближе. У меня на борту корвета продуктов в обрез.

Англичане посовещались между собой и попытались ответить отказом на просьбу ротмистра изменить маршрут, но капитан «Кукарачи» был непреклонен.

– Что хотите, то и делайте, но в такую даль не поплывем! Либо давайте безвозмездно провизии на неделю, а лучше на две, либо отпустите на все четыре стороны и отстаньте от нас. Мы пойдем своим курсом, а вы – своим.

Британские офицеры оторопели от такой наглости, а ротмистр как ни в чем не бывало, не обращая внимания на реакцию англичан, потребовал от них две бочки воды и ящик джина.

Лейтенант развел руками и пояснил, что на все воля капитана. Просьбу русских он доведет до своего руководства, но джина у них точно нет. Бегло осмотрев еще раз трюм, англичане покинули борт «Кукарачи», оставив для присмотра за экипажем мичмана и двух матросов. Жалко. Ведь Строганов питал надежду на то, что уплывут все, потому как брать на душу новые жертвы не хотелось.

Через полчаса шлюпка вернулась, и лейтенант сообщил, что их капитан все-таки решил следовать в порт Сидней. Матросы выгрузили сухари, солонину, головку сыра, воду и даже спиртное, которым поделились британские моряки, и после этого покинули судно, оставив своих соглядатаев. Англичане, перешептываясь, расположились на носу «Кукарачи». Команда сопровождения была вооружена шпагами, тремя штуцерами и четырьмя пистолетами. Строганов внимательно пересчитал оружие, посмотрел, как матросы беспечно составили его в пирамиду, и пришел к выводу, что перебить их при внезапном нападении – пара пустяков. Но зачем? Пусть пока живут. Однако пленить незваных гостей, конечно же, не помешает, они будут объектом торга с капитаном корвета.

Корабли поплыли указанным курсом. Впереди «Кукарача», позади и чуть левее – английский «Бристоль». Получалось, что наши мореплаватели двигались если и не под прицелом, то точно под конвоем. Мичман Бест по-хозяйски расхаживал по судну и бесстыдно пялился на экзотических туземных красоток. Аборигенки мыли палубу, при этом они покачивали бедрами, пританцовывали, показывая крепкие стройные ноги, смеялись, сияя ослепительными белыми зубами, и о чем-то весело разговаривали между собой.

– Вери велл! – причмокнул мичман пухлыми губами и попытался ущипнуть одну из девиц.

На его беду, этой девицей оказалась Куа, сожительница Кузьмы, который следовал за иностранцем неотступно, словно тень. Атаман легонько шлепнул мичмана по руке и сурово погрозил ему пальцем:

– Не замай! Не лапай, не твое!

Мичман отступил на шаг, побагровел и потянулся правой рукой к пистолету, а левой выхватил кортик. Худойконь без видимых усилий вывернул ему руку и переломил, словно тонкий прутик, английский морской кортик.

– А ну, не балуй! – сурово прикрикнул он на англичанина, отнимая и пистолет.

У молодого мичмана Беста от боли и обиды из глаз брызнули слезы. Сергей издали наблюдал за всем этим безобразием, уже не успевая ни вмешаться, ни предотвратить неизбежную развязку. Было досадно, что не дотянули до сумерек.

Кузьма же по-прежнему молча и свирепо одной рукой душил мичмана, чтобы тот не мог позвать на помощь своих зазевавшихся матросов, а второй выкручивал англичанину кисти обеих рук сразу. Тот не мог даже пискнуть, а лишь сипло хрипел и энергично дергал головой. Сергей щелкнул пальцами и указал Гийому на дремлющих в тенечке английских моряков. Юнга сделал несколько энергичных жестов Шавэ, и туземец сверху, с вант, словно леопард бросился на незваных гостей.

Француз, абориген и даже девицы яростно боролись с англичанами. Туземцу повезло, он упал на плечи совсем молодого щуплого матроса, ударил его ногой в висок, сразу повалил опешившего доходягу на палубу и начал вязать ему руки за спиной. Юнге достался более сильный и рослый противник, даже помощь четырех женщин не принесла ему скорой победы в рукопашной.

Видя такой оборот событий, Худойконь отбросил затихшего в его руках мичмана и поспешил на подмогу молодому товарищу. Степанов, спокойный и невозмутимый, как монумент, стоял у штурвала на капитанском мостике, чтобы не вызвать подозрений у движущегося следом конвоя, а Сергей не стал помогать девицам, потому что бросился к спрятанному в ящике гранатомету.

Строганов на бегу лихорадочно расчехлил «Муху», быстро привел в боевое положение, сорвав переднюю и заднюю заглушки, и навел ее на корвет.

– Куда лучше стрелять? Где должен быть пороховой погреб? – закричал он, обращаясь к опытному Ипполиту.

На «Бристоле» все-таки заметили подозрительные действия русского экипажа в отношении конвойной команды. Засвистели боцманские дудки, по палубе забегали матросы, канониры кинулись к орудиям.

– Ну вот мы и приплыли, – вздохнул старый ротмистр и перекрестился. – Сейчас повернут бортом, жахнут, так мы и помолиться не успеем.

– Не боись, дядя Ипполит, – с бесшабашной веселостью ответил Строганов. – Ты лучше точно укажи местонахождение крюйт-камеры, где хранится корабельный порох.

– На уровне второго шпангоута, самое верное дело. Бери на сажень выше воды, аккурат в верхний ряд медных пластин, – ответил Ипполит и показал, куда целить. – А что проку от этой самоварной трубы?

– Сейчас увидишь!

Серега почесал нос, немного выждал, давая англичанам довернуть вправо, чтобы они получше подставились бортом. Недавний собеседник лейтенант Хэксли, стоя на носу и наблюдая в подзорную трубу за «Кукарачей», кричал капитану о захвате в плен досмотровой команды и о возможной гибели мичмана. Английский капитан приказал положить руль право на борт, чтобы иметь возможность пальнуть по русскому кораблю из всех орудий, но он не догадывался, что тем самым облегчал миссию Строганова.

Выстрел полковника удался! Граната полетела навстречу шхуне и, пробив обшитый медью борт, вероятно, разорвалась внутри малого порохового погреба. Когда в чреве корабля громыхнул взрыв, палуба раскололась и яркое пламя взметнулось вверх, облизывая мачты, на русском корвете дружно закричали «ура!». Паруса вспыхнули, и объятые огнем марсовые матросы попрыгали в воду, пытаясь в море найти спасение. Некоторым не повезло, они промахнулись и упали на палубу. На шхуне в панике метались пострадавшие матросы, слышались стоны и крики раненых. Мертвые, естественно, помалкивали.