Текст книги "Пиратские войны"

Часть разбойников удалось сбросить в воду, но все же нападающие смогли проникнуть на корвет. Оказывается, абордажные крюки были зацеплены не только за ют, но и за иллюминаторы корабельной кают-компании. Именно туда и пролезли голые по пояс пираты, передвигаясь с ловкостью обезьян.

Ипполит этого не видел, но догадывался, что не все в порядке. Он громко призвал на помощь товарищей, сам не имея возможности оставить обороняемое им место у штурвала. Казак, хорошо знавший повадки китайских пиратов, поспешил не на мостик, а именно в кают-компанию, увлекая за собой и юнгу. Там тотчас завязалась ожесточенная схватка. Разбойникам, штурмующим корабль, не повезло, они опоздали буквально на мгновение, когда, размахивая клинком, в помещение ворвался Худойконь. Выстрелом из пистолета казак сразил одного пирата, саблей рубанул другого и третьего и вышвырнул ударом кулака обратно в окно четвертого. Затем он вихрем промчался по прочим кубрикам, оставляя позади себя только трупы и раненых, которых добивал идущий за ним юный французик.

Сергей, оставшись в одиночестве у левого борта, сумел отразить первый натиск атакующих, а затем, полностью отстрелявшись, взялся за большую, словно оглобля, дубину. Одним ударом он сбросил в воду трех человек из абордажной команды и, громко выругавшись, метнул в голову самого крупного разбойника поднятое с палубы пушечное ядро. Чугунный шар наповал сразил громилу с раскосыми глазами, в лодке возникла паника. Китайцы обрубили зацепленные веревки и поплыли прочь, укрываясь за кормовой надстройкой. Теперь можно было поспешить на помощь Товарищам, предварительно добив разбойников, оставленных гребцами беспомощно болтаться на канатах, без единого шанса для отступления.

Это оказалось делом непростым. Веревки беспорядочно раскачивались, да и сами пираты-китаезы, перебирая по корпусу ногами, перемещались то влево, то вправо. Чем тщательней Строганов целился в азиатов, тем быстрее, следя за ним глазами, метались они из стороны в сторону. Выстрелы из пистолетов успеха не принесли, пули пролетали мимо громко верещавших и хаотично раскачивающихся азиатов. Полковник вспомнил про кортик, висевший на поясе, рассмеялся и перерезал им первую попавшую веревку. Китаец с громким воплем рухнул в воду, ударившись о борт головой, и исчез под окованным медью днищем. Два других его товарища по несчастью, обреченных бежавшими подельниками на неминуемую гибель, еще громче завопили и, оттолкнувшись ногами от борта как можно сильнее, прыгнули в море подальше от корпуса корвета.

Этим повезло больше. Несколько энергичных гребков – и азиаты добрались до спасительной лодки.

Плюнув им вслед и издав громкий клич, Серега победоносно оглядел поле битвы. Лодка с беглецами отплывала все дальше, больше участвовать в сражении беглецы явно не собирались, а остальные смылись еще раньше. Ну и слава богу!

Найдя в куче оружия два заряженных пистолета, схватив шпагу и саблю, Строганов вскарабкался по трапу, чтобы помочь старому ротмистру. Тому приходилось очень туго. Два пирата уже проникли на мостик, а еще двум он все еще мешал взбираться по веревкам. Один из азиатов, который пытался напасть на Ипполита с тылу, оказался к Сергею спиной и был безжалостно наколот на шпагу. Разбойник дико заверещал от боли, но, получив разящий удар саблей по черепу, угомонился. Строганов наотмашь рубанул высунувшегося из-за борта другого морского разбойника, и силы сторон практически уравнялись. Теперь можно было прийти в себя, осмотреться и добить противника.

Полковник бросил на палубу холодное оружие и взялся за огнестрельное. Два выстрела из пистолетов поразили второго китайца, проникшего на корму. Ипполит, обрадованный таким поворотом военной кампании, наконец-то занялся разбойничками, которые болтались на канатах. Вопрос он решил кардинально просто – обрубил веревки вместе с «грузом». Едва русские офицеры перевели дух, как услышали из каюты крики о помощи.

Серж, не размышляя, перемахнул через перила с одним кортиком в руках и очутился прямо на голой спине и плечах китайца. Тот упал, сбитый массой большого, мускулистого полковничьего тела, только и успев крякнуть. Строганов вогнал в живот врага лезвие, но не рассчитал удара, и сталь застряла в" теле противника. На беду, откуда ни возьмись появился еще один морской разбойник. С диким воплем, с искаженным от ярости лицом он мчался на Сергея, размахивая кривым коротким мечом. Встреча с таким воякой для безоружного Строганова не предвещала ничего хорошего. Делать нечего, ему пришлось пуститься наутек, вспомнив об этом старом приеме из арсенала рукопашного боя. Китаец неожиданно споткнулся о вытянутую ногу умирающего товарища и полетел по палубе кувырком, чем дал полковнику шанс на спасение.

Серега оглянулся на грохот позади, хотел было накинуться на упавшего пирата, но передумал, потому что тот уже успел вскочить на ноги и продолжил преследование. Пришлось продолжить бегство. До бака осталось всего несколько метров, а дальше что делать?

«На грот-мачту взобраться не успеть, азиат пырнет снизу своим мечом. А что, если прыгнуть в люк, укрыться в трюме?» – мелькнула спасительная мысль.

Люк был не задраен, и Строганов юркнул в темный трюм. Удачно приземлившись на обе ноги, Сергей быстро побежал к корме, спотыкаясь о груз и такелаж, беспорядочно валяющийся на полу. Позади он услышал торопливый бег преследующего его пирата. До чего же неприятное ощущение оказаться в роли дичи, загоняемой охотником! Серж катнул под ноги азиата бочонок, тот, в полумраке не заметив этого, опять упал.

Секундного замешательства преследователя было достаточно для нового маневра. Сергей добрался до кормового люка, вскарабкался наверх и запер крышку снаружи на задвижку. Окинув пространство вокруг беглым взглядом, он увидел еще одного противника, мчащегося прямо на него. Спрятаться в трюм уже было невозможно, осталось одно – взобраться на мачту. Но на пути к мачте стояла с саблей в руке молоденькая аборигенка, подруга юнги Гийома.

«Зачем ей сабля? Что у нее на уме? А ну как рубанет меня по башке?» – пронеслась в голове у полковника.

Сергей продолжал бежать прямо на нее, потому что больше деваться было некуда. Девица направила саблю лезвием вперед, и Строганов, понимая, что отклониться от удара он не успеет, громко вскрикнул. Но девушка и не думала убивать его, она, наоборот, подняла острие и протянула ему саблю эфесом вперед. Серега схватил клинок, на секунду замедлив бег, обнял свою спасительницу и даже чмокнул девицу в губы в знак благодарности. Он мгновенно совершил резкое круговое движение саблей, затем, не глядя, сделал выпад за спину и проткнул бегущего на него разбойника. Раненый китаец отскочил назад, истекая кровью. Теперь, получив колотую рану, он с трудом отбивал выпады Сергея, скоро выпустил оружие и упал, сраженный колющим ударом противника. Мими весь бой стояла как вкопанная и дрожала словно осиновый листок, закрыв глаза ладонями.

– Не бойся, красавица! – приободрил ее Серж и хлопнул ладонью по упругой попке. Девчушка сразу ожила, радостно запрыгала и заверещала, а Строганов еще раз поцеловал ее темно-вишневые губы. Но бой еще не был завершен. Из трюмного люка на палубу выбрался еще один азиат.

Сергей схватил за руку туземку и потащил ее за собой на капитанский мостик. Там усталый Ипполит сражался с очередным налетчиком. В два клинка они быстро управились с агрессором, и теперь можно было заняться разбойником, который выбрался из трюма. Осторожный азиат не ожидал, что останется один против двоих, поэтому развернулся, убежал на бак и проскользнул обратно в темный трюм.

– Пусть трясется от страха, потом достанем его, – устало сказал Ипполит. – Нужно помочь нашим друзьям, которые сражаются в каютах.

Когда они проникли в кают-компанию, перед ними открылась далеко не радостная картина. Обагренный кровью Кузьма из последних сил отмахивался от двух разбойников, а юнга лежал, придавленный то ли живым, то ли мертвым телом третьего азиата. С одним пиратом друзья расправились очень быстро, другой же успел отступить к окну, некоторое время отбивался, а затем совершил кульбит назад и свалился в море. Там его подобрала одна из трех уцелевших лодок. Налетчики, перерезав фал, захватили в качестве трофея только одну большую корабельную шлюпку. Больше им не досталось ничего, а вот людские потери их оказались весьма значительными. Уцелевшие сампаны были переполнены разбойниками и того и гляди могли перевернуться, тогда акулы не пощадили бы отступавших азиатов, довершив их разгром.

Серега бросился на помощь к Гийому, опасаясь худшего, но юнга, к счастью, был жив, только слегка придушен умирающим пиратом. Парнишка заколол китайца кинжалом, но тот по-прежнему в агонии крепко сжимал пальцы на горле юноши. Серж разжал ладони разбойника, и француз стал приходить в себя, он долго хрипел и кашлял. Полковник с Ипполитом вытащили парня на свежий воздух и там поручили его заботам любимой аборигенки Мими.

Следом за ними, покачиваясь, вышел раненый казацкий атаман. Он весь был испачкан кровью, вероятно, как своей, так и чужой. Лицо у него было бледным, но выражало неукротимую решимость.

– Жив, козаче? – спросил заботливо ротмистр.

– Не дождетесь! Жив! И сто лет жить буду! – Твердо ответил атаман, несмотря на потрепанный вид.

Ипполит просиял и обнял за плечи своего старого приятеля, затем троекратно облобызал его и бережно усадил на палубу.

– Ипполит! Право на борт! – вдруг скомандовал Строганов. – Поворачивай корвет! Сейчас мы их из орудий быстро достанем!

Степанов кинулся к штурвалу, Гийом, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный, взялся за управление парусами, а Серж направился к пушкам. Он заметил двух испуганных аборигенок, прячущихся под парусиной, и жестами подозвал их к себе. Передвигаясь вдоль борта, полковник быстро открывал бойницы, готовя орудия к стрельбе. Затем Строганов запалил фитиль и стал ждать, когда украденная с корабля шлюпка или какой-нибудь сампан окажутся в зоне огня носовой пушки. Канониром Сергей оказался неважнецким. Первый выстрел дал огромный перелет, второй – опять промах, но уже ближе к цели. Выстрел из третьего орудия вспенил море за кормой ближайшей лодки противника, но не повредил ее. Четвертая пушка выплюнула ядро очень близко от корабля, видно, канониры заложили слишком маленький пороховой заряд. Азиаты тем временем усиленно налегали на весла и стремительно удалялись прочь.

– Пес с ними! Пущай уплывают! – сказал Ипполит и презрительно плюнул в море. – Ты, граф, саблей машешь гораздо лучше, чем палишь из орудия! Чаще нужно тренироваться. Как я понимаю, ты никакой не артиллерист, видно, всю службу провел среди штабных?

Сергей кивнул в знак согласия, да и что он мог возразить? Сказать, что без лазерного дальномера, оптического прицела, без панорамы он вести огонь не приучен? Что ранее не доводилось стрелять на глазок из столь примитивных пушек? Вряд ли он нашел бы понимание.

Ротмистр занялся ранами казака. Худойконь был вынослив, толстокож и очень живуч! Вначале Ипполит дал атаману хлебнуть крепкого рому, а когда казак уполовинил бутылку и счастливо осклабился, Степанов остатками огненной воды промыл раны, чтобы они не загноились. Затем дед, накалив над огнем лезвие сабли, прижег порез и иглой заштопал рану за раной, дополнительно промывая их ромом, и наложил повязки. Атаман выхватил из рук коновала почти опустевшую бутыль и допил последние капли. Ипполит отстранился, полюбовался на результаты своей работы и спросил Сергея:

– Ну и что скажешь? Годится работа? Как, получается из меня лекарь или нет?

Сергея при виде этой варварской хирургии буквально передернуло. Полковник на минуту представил себя на месте раненого казака и, сглотнув комок, подкативший к горлу, еле смог прохрипеть:

– Годится, дед. Надобно тебе выписать диплом полкового коновала.

И тут Строганов вспомнил про укрывшегося в трюме китайца. Диверсант на корабле – это непорядок. Желательно выкинуть за борт эту двуногую кровожадную тварь, пока затаившийся пират не натворил новых бед!

– Братцы, в трюме один негодяй спрятался. Давайте его оттуда извлекать! – крикнул Серж товарищам.

– Что же ты молчал? Ведь там пороховой погреб! А если он до него доберется? Где нас потом искать? В момент отправимся к праотцам! – разволновался Ипполит и лихорадочно принялся вооружаться. Ротмистр зарядил себе три пистолета, взял две сабли, сунул топорик за пояс и вопросительно посмотрел на Строганова.

– Что, нужно особое приглашение, граф? Берите оружие и живо за мной!

Серж ограничился пистолетом, кортиком и рапирой. Он подошел к люку, открыл его и встал сбоку, вглядываясь в освещенный солнечными лучами участок трюма. В это время придушенный юнга окончательно очухался и пришел на помощь русским офицерам.

– Куда лезешь, пацан? – остановил его Ипполит. – Ты еле живой, тебя ветром качает! Лучше помогай на палубе Кузьме, следи за порядком. На крайний случай, ежели вдруг не справимся с желтолицым, позовем на помощь. Вот тогда вместе с Кузей придете выручать.

Строганов спрыгнул в трюм, Ипполит последовал за ним, медленно спускаясь и наступая на каждую ступеньку трапа, кряхтя и громко сопя.

– Старый черт, – зашипел на ротмистра Строганов. – Не пыхти как паровоз! Спугнешь нашего азиата.

Ротмистр слегка притих, а когда чуть отдышался, то спросил:

– Мил человек, а что такое паровоз?

– Как бы пояснить точнее, дядя? Из знакомых тебе вещей он напоминает дилижанс, только без коней. И предназначение такое же – перевозка пассажиров и грузов, но он при движении изрыгает пар, дым, а едет по железным рельсам, ровным и длинным, вытянутым на многие сотни верст! Не отвлекайся, высматривай китаезу.

В углу, между бочками, вдруг скрипнули половицы. Строганов хотел было пальнуть туда из пистолета, но Ипполит сердито одернул его:

– Ты что делаешь?! А если в них порох? Корабль разнесет на куски!

Делать нечего, пришлось обнажить рапиру и пойти с ней наперевес навстречу врагу. У затаившегося лазутчика сдали нервы, и он с воплем набросился на русских офицеров. Первый удар Сергей отразил легко, второй – с огромным трудом, от третьего сумел увернуться, падая в сторону. Дядя Ипполит, видя, что дело принимает плохой оборот, попытался вмешаться, сделал выпад, который китаец легко отразил. Даже такого опытного и умелого фехтовальщика, как ротмистр, этот пират мог бы сразить. Этот азиат был парень не промах, настоящий воин! Но вмешательство Ипполита было на руку полковнику, Сергей занял более выгодную позицию. После его третьего укола пронзенный противник рухнул на доски пайола, обильно орошая их своей кровью.

– Давно бы так! – сплюнул на него ротмистр. – Еще ерепенится, узкоглазый басурманин! Ловким оказался, зараза! Верткий, каналья! Ты больше сюда точно никого не запускал?

Сергей протер ветошью окровавленное лезвие и пожал плечами.

– Ладно, пойдем пошукаем по задворкам, – решил ротмистр и начал двигать ящики, бочки и мешки, заглядывая в самые укромные уголки трюма.

Никого постороннего они не нашли, только крысы из-под ног разбегались по сторонам и прятались под деревянным настилом. Сергей несколько раз споткнулся в темноте, но затем зажег факел, и поиски продолжились при свете.

– Вот окаянные твари, сколько же этой дряни развелось на судне! – чертыхнулся старик. – Надо бы нам кошку завести, иначе грызуны испортят весь провиант. Вроде больше никого нет. Давай вынесем труп, а не то он в трюме быстро начнет разлагаться.

Вдвоем они подтащили тело к люку, подали юнге, а тот при помощи девиц вытянул убитого морского разбойника наружу.

Кузьма лежал на палубе, в тени, отбрасываемой косым парусом, под шкафутом, обливался потом и тяжело сопел.

– Ты что, паря? Хуже стало? – участливо спросил ротмистр, выбравшись на палубу и подойдя к старому товарищу.

Тут взгляд его упал на опустошенную бутылку джина.

– Уже выпил, сволота? – возмутился Степанов.

– Кто сволота? Я?! – осерчал Худойконь. – Опять обижаешь, старик!

Ротмистр осуждающе покачал головой и вернулся к своим обязанностям, которые заключались в управлении кораблем, брошенным сейчас на волю волн и ветра, в ориентации по компасу и примитивным навигационным приборам. А он вместо этого лазил с полковником по трюму в поисках лазутчиков. В это время штурвал вращался то вправо, то влево, паруса беспорядочно хлопали при порывах ветра и раскачивали корвет. В результате судно совершало зигзагообразные, а порой и круговые движения. Внезапный порыв ветра мог снести мачту, а то и того хуже – разрушить судно. Непорядок!..

С атаманом пришлось разбираться полковнику Строганову, чтобы дело не дошло до глубокого запоя. Сергей подошел к казаку, поднял с пола вторую непочатую бутылку, затем вынул из слабеющей руки опустошенную на три четверти литровую емкость. Атаман открыл глаза и сыпанул отборным матерком.

– Ты что, очумел? Вот лярва! Истинно граф! Подлая дворянская душа! Положи на место, где взял, не то пальну из пистоля!

При этих словах казак направил ствол пистолета в живот полковника. Сергей, пристально глядя в глаза пьяному вояке, осторожно поставил на палубу полную бутылку, а из другой, почти опустевшей, сам сделал большой глоток. Кузьма Худойконь положил пистолет на колени, зубами живо откупорил новую бутылку и отхлебнул чуток, граммов этак двести.

Сергей незаметно завел левую руку за спину, вытащил из-за пояса пистолет и немедленно направил ствол на бывшего пирата.

– Смелее стреляй! – ухмыльнулся еще более окосевший казачок. – Граф! Неужели совесть позволит шмальнуть в израненного боевого товарища? А как же твои разговоры про то, что человек человеку друг, товарищ и брат?

Строганов быстро шагнул вперед, подкинул пистолет, ухватил его в воздухе за ствол и, сделав молниеносный выпад, ударил атамана рукояткой по макушке, оглушив потерявшего над собой контроль здоровяка.

Казак мотнул головой, чуб с проседью упал на лоб, прямо на глаза, повязка сползла с головы, оголив давно обрубленное ухо. Серега прислушался – дышит? Словно подтверждая факт своего существования, казак громко захрапел.

«Вот и славно, пусть немного отдохнет. Сон – лучшее лекарство! – удовлетворенно подумал полковник. – Раны быстрее зарубцуются».

Юнга помог Строганову оттащить атамана в каюту. Там его уложили в дальнем углу и накрыли одеялом, предварительно связав. Теперь можно спокойно ставить паруса и управлять ими.

Ипполит подсказывал снизу, какие снасти отвязывать, какие фалы и шкоты натягивать, что ослабить, а что отпускать. После многочасовых манипуляций с постановкой новых парусов корвет заметно добавил ходу. Это была изнурительная, но необходимая работа, ибо после камнепада паруса представляли собой сплошные обрывки.

Глава 10
ИППОЛИТ В РОЛИ ДЕДА МАЗАЯ

Вскоре выяснилось, что наши мореплаватели сбились с курса, которому следовали ранее. В принципе, в этом не было ничего удивительного, ведь свое местоположение они знали очень приблизительно.

Во-первых, в ходе боя они хаотично маневрировали, во-вторых, некоторое время корабль плыл без рулевого, в-третьих, ротмистр часто отвлекался, так как был занят руководством постановки парусов. Ипполит Степанов, расстроенный нечаянной ссорой с графом, а затем и перебранкой с Кузьмой, не сразу пришел в себя. Старый ротмистр, стоя у штурвала, непрерывно извергал ругательства, проклиная себя, друзей, судьбу, азиатских пиратов и все на свете. Когда старик спохватился и стал исправлять курс, то было уже поздно, они отмахали не менее полусотни миль, вернувшись почти к месту извержения.

На горизонте вновь курился вулкан, столкновения с которым они недавно так счастливо избежали. Корвет, испытывая судьбу, стремительно шел прямо на эту гигантскую огнедышащую гору. Фортуна словно насмехалась над ними, создавая все новые и новые препятствия на пути к цели. В борт корабля ударялись стволы вырванных с корнями деревьев, попадающиеся прямо по курсу. Казалось, что начался лесосплав, какой бывает на сибирских реках.

Вскоре юнга заметил на огромном ветвистом стволе, подтопленном в воде, группу людей. Видно, вулканическое извержение вызвало гигантские волны, которые затопили окрестные острова и атоллы, вырвали с корнями деревья, смыли хижины и людей. Наперерез корвету дрейфовала еще одна большая коряга, крыша из сучьев и веток, тростниковый плот, куски плетеной стенки хижины.

Ипполит сумел взять право на борт и направил парусник к терпящим бедствие аборигенам, которые громко кричали, взывая о помощи. Юнга и Строганов скинули трап и концы веревок, чтобы плавающие в воде несчастные люди смогли уцепиться за них и заползти на корабль. Едва борт судна поравнялся с ближайшим деревом, как вся эта дикая орда, толкаясь и брыкаясь, рванулась вплавь к спасительным канатам. Экипаж поднимал из воды женщин, мужчин, детей. На прочих плавсредствах поднялся плач, крики и стоны, люди желали поскорее оказаться в безопасности, на палубе большого корабля. Степанов вел «Кукарачу» кругами, и экипажу постепенно удалось подобрать всех несчастных дикарей. На борт поднялись двенадцать взрослых женщин, семь мужчин, двадцать пять детей и подростков. Человеколюбие – дело хорошее, святое для цивилизованного человека. Но чем кормить и поить спасенных? Путешественники выделили на каждого из них по полкружки воды, а из еды – по половине сухаря.

– Если они не подскажут, где расположен остров с их сородичами, то плохи наши дела. Как их удержать в повиновении? – размышлял вслух Строганов, выговаривая ротмистру за его человеколюбивый порыв, необдуманную гуманитарную помощь жертвам стихийного бедствия, напоминающую авральную операцию ООН или ЮНИСЕФ. – Голод – кошмар! А жажда – еще хуже. Как нам дальше быть? Как будем распределять провиант? – брюзжал полковник, прекрасно понимая, что и сам поступил бы точно так же.

Девица Мими, с которой вовсю крутил любовь пылкий юнга Маню, немного понимала диалект спасенных туземцев. Она радостно щебетала с дикарями на тарабарском языке и вскоре смогла объяснить, что недалеко расположен остров, где проживало это племя, который накрыло большой волной. Здесь, на палубе, лишь малая часть их народа, те, кто сумели спастись во время катаклизма. Возвращаться обратно на свой остров они не хотят. Там не осталось ни деревьев, ни жилья, все деревеньки смыло гигантскими волнами. Они просят направить корабль к сородичам, на другой атолл, находящийся в сутках пути.

«Ну что же, так и быть! – великодушно подумал Строганов. – Доведем гуманитарную акцию до конца, доставим этих бедолаг к родственникам! Возможно, войдем на века в легенды, в историю местных племен, как добрые белые боги, а благодарное человечество поставит нам памятник за спасение одной из полинезийских народностей от полного вымирания».

Для верности он посоветовался с Ипполитом, и дед без раздумий выразил готовность помочь туземцам. К тому же на острове наверняка можно будет пополнить запасы воды и еды.

Остальным членам экипажа было все равно спасать или, наоборот, топить аборигенов. Кузьма, ссылаясь на полученные раны, беспробудно глушил ром, а Гийом вновь и вновь предавался любовным утехам со своей туземной пассией. Его можно было понять: молодо-зелено! Юнга напоминал мартовского кота, которого долго держали взаперти и наконец отпустили на волю. Теперь он мог беспрепятственно предаваться древнему инстинкту. Ну, а мнения трех туземных женщин, которые с первого дня путешествия плыли с ними на корабле, мужчины, естественно, не спросили.

Присутствие на паруснике такого большого количества аборигенов наносило не только ущерб запасам воды и продовольствия, но и имело некоторую пользу. Совместными усилиями белым и темнокожим мужчинам удалось поставить несколько дополнительных парусов, а женщины навели порядок на палубе и в трюме. Настроение ротмистра и команды сразу улучшилось. Еще бы, скорость хода заметно увеличилась, маршрут был известен, и корабль полным ходом плыл в нужном направлении. Скоро у путников будет море питьевой воды и горы всего съестного.

Но тут проявилась одна неожиданная напасть, которая делала невыносимой существование экипажа – туземные дети. Множество карапузов, поднятых на борт, расползлись по фрегату, проникали в самые потаенные места на судне, залезли во все закутки и закоулки. Малыши были похожи на любопытных мартышек, так же непосредственны и бесцеремонны. В то время как их родители проявляли благоразумие на незнакомом корабле среди чужих людей, постоянно спрашивая через туземок-переводчиц, что можно трогать, а что нельзя, куда лечь, где встать, эти черненькие букашки повсюду совали свои носы. С ловкостью обезьян они обследовали мачты, раскачались на всех снастях, порой вниз головой, и один мальчонка рухнул вниз, не удержавшись на рее. Благо свалился он за борт, а не расшибся о палубу. Туземцы переполошились, опасаясь, что ребенок утонет в море, а корабль поплывет дальше, не останавливаясь.

Чтобы достать его из воды, пришлось спустить на воду тримаран, а судну произвести сложный разворот. На тримаран спрыгнул Строганов и четыре аборигенки в качестве гребцов, так как мужчины были нужны для управления парусами, чтобы совершить сложный маневр. Женщины суетливо налегали на весла, а Серега внимательно вглядывался в безмятежно шевелящиеся волны. На счастье, зыбь была невысокой, и вскоре он разглядел над водой кучерявую головку мальчугана. Казалось бы, и скорость «Кукарачи» была не велика, и с момента падения прошло не больше десяти минут, а спасателям пришлось преодолеть расстояние в полмили.

Ребенок нахлебался соленой воды и был сильно испуган. Еще бы не напугаться: упал с большой высоты, остался в одиночестве в бескрайнем океане, да еще в окружении акул, которые, словно стервятники, постоянно сопровождали корвет в ожидании добычи.

Но хищницы либо были не голодны, получив достаточно пропитания после недавнего боя путешественников с пиратами, либо сразу не бросились на добычу из-за отсутствия в воде крови, либо слишком долго раздумывали и примерялись, нужен ли им этот случайно упавший с неба ужин. До пацана оставалось плыть уже совсем немного, когда Сергей прицелился и выстрелил из пистолета в ближайшую к лодке гигантскую рыбину, слишком увлекшуюся пируэтами вокруг тримарана. Изумрудное море окрасилось кровью, и на ее запах устремилась вся стая хищниц. Естественно, спешили они не сострадать, не на помощь, а поживиться мясом. Акулы жадно рвали на части свою недавнюю спутницу, ставшую сейчас легкой добычей, а полинезийки, вместо того чтобы усиленно грести, упали на дно лодки, прикрыв от испуга головы дрожащими руками.

«Эге! Да эти дети солнца и моря совсем не знакомы с огнестрельным оружием! – подумал Строганов и громко выругался. – Как теперь их вразумить?»

Первой пришла в себя мамаша ребенка. Она осторожно посмотрела на европейца и дымящийся ствол его пистолета, а потом кинула взгляд на сыночка, до которого оставалось плыть метров пятьдесят. Женщина начала причитать, тормошить подруг и подбадривать барахтающегося из последних сил темнокожего малыша. Едва женщины успели затащить его на борт, как акулья стая вернулась обратно и заметалась в поисках исчезнувшей добычи. Чтобы отвлечь их внимание и подкормить стаю, Сергей подстрелил еще одну зубастую тварь, и члены акульей банды принялись терзать и рвать на части раненую рыбину.

Полинезийка крепко обняла сына, то плакала, то смеялась, то гладила его, то лупцевала, то опять прижимала его к сердцу и крепко целовала.

«Ну вот, наконец-то, в первый раз за последнее время я сделал по-настоящему доброе дело!» – похвалил себя Сергей и скомандовал гребцам возвращаться назад, к легшему в дрейф корвету:

– Девчата! За работу! Навались на весла!

Женщины догадались, что от них требует этот чужеземец, и живо вернулись к работе. Малец тоже схватился за весло, а Строганов, как и полагается белому господину, только махал рукой и вслух считал, чтобы женщины гребли ритмично. Получилось вполне прилично, хоть подавай заявку на участие в гребной регате. Женщины, даже не зная чужеземного языка, схватывали мысли бледнолицего буквально на лету. А то! Будешь дурой – останешься за бортом этого гигантского ковчега.

Племя, выстроившись по периметру корвета, дружно махало руками. Мужики держались сдержанно, бабы визжали от восторга, а малолетние товарищи мальчугана громко пищали и верещали. Капитан корабля ротмистр Степанов бросил штормтрап, а юнга швырнул конец для швартовки. Спасательная экспедиция закончилась успешно, члены ее команды вскарабкались на борт.

Торжественная церемония выражения благодарности явно затянулась. Женщины целовали руки спасителей ребенка, мужчины, не ожидавшие такой доброты от европейцев, отбивали низкие поклоны. Туземцы хором исполнили какой-то гимн на своем языке и долго тряслись как в лихорадке, вероятно, это был танец, исполняемый в знак особой благодарности белым братьям. Зрелище напоминало кадры из старой доброй телевизионной передачи «Танцы народов мира».

– Отставить праздник! – громко скомандовал Ипполит. – Живо к парусам! До захода солнца нам надо приплыть к вашему атоллу, иначе впотьмах можем наскочить на риф или сесть на мель, а нам бы этого не хотелось. Потерять из-за вас корабль и провести здесь остаток жизни – нет уж, увольте! Мы и без того делаем большой крюк, спасая ваше басурманское племя. Мими перевела смысл речи капитана, потребовав, чтобы туземцы вернулись к работе.

– Зато мы поступаем по-христиански, выручая терпящих бедствие! – рассудительно вымолвил непротрезвевший атаман.

Поначалу Кузьма никак не мог понять, что происходит на корвете, откуда взялась эта орава дикарей, зачем и куда они их везут. У него даже возникла мысль, уж не захватили ли их туземцы в плен, пока он спал. Но когда Строганов пояснил, что произошло, то Худойконь растрогался до слез.

Полковник, закончив свой поучительный рассказ, указал на старого седобородого ротмистра Степанова и торжественно произнес:

– Перед вами не просто русский офицер и капитан корвета, это, право слово, дед Мазай и его зайцы!

– Кто? Мазепа? – недослышал пьяный казак. – Разве Ипполит изменник? Какой такой Мазепа! Мазепа – предатель, а Ипполит простой бунтарь.

– Да не гетман Мазепа, а дед Мазай! Это прозвище или имя. Жил такой забавный старикан, он зайцев на лодочке спасал во время наводнений и паводков.

– Воистину, много чудаков на земле русской! Граф, этот дед Мазай твой холоп или просто знакомец? А от зайчатинки я сейчас не отказался бы!

– Мазай – это литературный герой! – ответил Сергей.

– Чего герой? При каком сражении этот герой отличился? В какой земле эта Литера расположена? В лютеранской неметчине?