Текст книги "Наполеон Великий. Том 2. Император Наполеон"

Капитуляция войск Блюхера и через день – крепости Магдебург стали заключительной точкой в прусской кампании Наполеона. От армии, численность которой доходила до 180 тыс. человек (по данным Е. В. Тарле), остался лишь 14-тысячный резервный корпус генерала А. В. фон Лестока[279]279
  Антон Вильгельм фон Лесток (1738–1815) был племянником лейб-медика и фаворита императрицы Елизаветы Петровны графа Иоганна Германа (Ивана Ивановича) Лестока (1692–1767).


[Закрыть], который не успел подвергнуться тотальному разгрому пруссаков и спешно был передан в подчинение русским войскам; мы с ним еще встретимся. «Лучше сто раз умереть, чем пережить это вновь», – вспоминал о том времени знаменитый фельдмаршал А. В. А. Гнейзенау[280]280
  Цит. по: История Франции: В 3 т. М., 1973. Т. 2. С. 130.


[Закрыть]. Зато каждый француз из тех, кому довелось отличиться в кампании 1806 г., обрел славу национального героя. Кстати, среди них был и сержант Огюст Рикар де Монферран (1786–1858 гг.) – будущий великий архитектор, ученик Ш. Персье и П. Ф. Л. Фонтена; с 1816 г. он жил в России с именем Август Августович и создал такие шедевры российского зодчества, как Исаакиевский собор и Александровская колонна в Петербурге[281]281
  См. о нем: Ротач А. А., Чеканова О. А. Огюст Монферран. Л., 1990.


[Закрыть].

Сокрушив прусскую монархию, Наполеон унизил ее тяжелейшей контрибуцией в 159 млн 425 тыс. франков[282]282
  Тюлар Ж. Цит. соч. С. 162.


[Закрыть]. Зато союзницу Пруссии Саксонию помиловал и сделал своей союзницей: он начал с освобождения из плена 6 тыс. саксонских солдат и 300 офицеров, которые сражались с французами в составе прусской армии под Йеной, а кончил тем, что «возвел курфюста Саксонского в ранг короля и включил Саксонию в состав Рейнского союза» (под протекторатом Франции)[283]283
  Тюлар Ж. Цит. соч. С. 162.


[Закрыть]. «Пруссия теперь походила на крепость, разрушенную страшным землетрясением», – так подытожил кампанию 1806 г. Вальтер Скотт[284]284
  Скотт В. Цит. соч. Т. 1. С. 467.


[Закрыть].

Действительно, столь быстрого и легкого завоевания великой державы история войн еще не знала. Но уже через восемь с половиной лет сам Наполеон превзойдет этот собственный мировой рекорд, когда за 20 дней, вообще без боя, завоюет… Францию.

А пока в поверженном Берлине 21 ноября 1806 г. Наполеон подписал знаменитый декрет о континентальной блокаде – «величайшее, самое бескровное и самое опасное из всех его объявлений войны»[285]285
  Людвиг Э. Цит. соч. С. 232.


[Закрыть]. Он понимал, что, если не сокрушит Англию, его борьба с коалициями будет подобна борьбе с многоглавой гидрой, у которой вместо каждой отрубленной головы тут же вырастает новая (как только что вместо Австрии Пруссия). Покорить Англию силой оружия он не мог – для этого нужен был мощный флот, какового Наполеон не имел. И он решил задушить Англию экономически, взять ее, как крепость, осадой. Крупнейший в мире знаток этой темы, автор капитального двухтомного исследования «Континентальная блокада» академик Е. В. Тарле подчеркивал намерение Наполеона «изгнать англичан не только из Французской империи, но и со всей Европы, экономически их обескровить, лишить их всех европейских рынков сбыта»[286]286
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 217.


[Закрыть]. Своим декретом он объявлял Британские острова блокированными и запрещал всем странам, зависимым от Франции (а к ним относилась уже почти вся Европа), какие бы то ни было, даже почтовые сношения с Англией[287]287
  Текст декрета см.: Correspondance de Napoléon. T. 13. № 11283. P. 682685.


[Закрыть]. «Пусть варится в собственном соку!» – заявил Наполеон, начиная блокаду Англии.

Континентальная блокада отныне стала главной идеей внешней политики Наполеона. Эта идея толкнет его к завоеванию Испании и Португалии, а затем приведет в Москву. Ей с 21 ноября 1806 г. он подчинял все прочие, даже самые выигрышные для Франции внешнеполитические идеи, включая расчет на союз с Россией. Историки до сих пор обсуждают его континентальную систему. На Западе бытует мнение, что Наполеон, экономически унифицируя Европу (даже в противовес Англии), тем самым разумно предвосхищал современную доктрину «общего рынка»[288]288
  См., напр.: Франчески М., Вейдер Б. Наполеон под прицелом старых монархий. М., 2008. С. 110.


[Закрыть]. Российские исследователи считают такой взгляд неисторичным, а континентальную идею Наполеона – химерой. Даже А. З. Манфред, ценивший умение Наполеона «и при дерзновенности замыслов всегда оставаться трезвым в расчетах», признавал эту идею химеричной, ибо «основное направление социально-экономического развития Европы начала XIX века шло по совсем иным магистралям – то было время формирования буржуазно-национальных независимых государств»[289]289
  Манфред А. З. Цит. соч. С. 505.


[Закрыть]. Рассуждение Альберта Захаровича правомерно, но все же в континентальной системе Наполеона нам видится не сплошная химера, а по-наполеоновски дерзновенная, в целом, как позднее выяснилось, обреченная на неудачу, но не лишенная трезвого расчета попытка опередить свое время.

Сам Наполеон понимал, сколь каверзна задача, которую он вознамерился решить. В официальном послании Сенату Франции из Берлина от 21 ноября 1806 г. (в день объявления декрета о континентальной блокаде!) он признавал: «Недешево нам стоило поставить интересы частных лиц в зависимость от ссоры монархов и возвратиться после стольких лет цивилизации к принципам, которые характеризуют варварство первобытных времен, но мы были вынуждены противопоставить общему врагу то оружие, которым он пользуется»[290]290
  Correspondance de Napoléon. T. 13. № 11281. P. 680.


[Закрыть].

Судя по всему, Наполеон «предвидел с самого начала», что затеянная им экономическая блокада Англии могла иметь успех, «только если бы вся Европа попала или под прямую власть, или под властный контроль со стороны Наполеона. В противном случае достаточно было одной стране не повиноваться и продолжать торговать с Англией, как и весь декрет о блокаде сводился к нулю, потому что из этой непослушной страны английские товары (под неанглийскими марками) быстро и легко распространились бы по всей Европе»[291]291
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 218.


[Закрыть]. Но поскольку Наполеон это предвидел, у него были основания рассчитывать на успех, несмотря ни на какие препятствия: во-первых, конечно, он верил в свои силы, в свою Великую армию и в собственный гений политика и военачальника, а кроме того, как отмечал Е. В. Тарле, Наполеон учитывал, что «есть один слой населения во всей Европе – именно промышленная буржуазия (из тех самых “частных лиц”. – Н. Т.), которая будет приветствовать избавление от английской конкуренции»[292]292
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 218.


[Закрыть], а стало быть, так или иначе, поддержит его.

Итак, Англия вновь – после Булонского лагеря – оказалась перед угрозой гибели, и опять, как и в 1805 г., на помощь ей пришла Россия.

Собственно, Александр I спешил помочь не столько своему английскому «спонсору», сколько прусскому другу. Фридриха-Вильгельма III царь почему-то любил, хотя испытывал понятную антипатию к другому своему постоянному союзнику – Францу I – этому «старому грязному уроду»[293]293
  Валлоттон А. Александр I. М., 1966. С. 288.


[Закрыть], как назвал его Александр в письме к сестре Екатерине Павловне, собиравшейся выйти за 39-летнего императора Австрии замуж[294]294
  13 апреля 1807 г. скончалась вторая из четырех жен Франца I Мария-Тереза, которая за 17 лет брака родила мужу 13 детей (в их числе была и будущая вторая жена Наполеона императрица Мария-Луиза. – Ред.)


[Закрыть]. «Для меня нет ни жертв, ни усилий, которых я не совершил бы, чтобы доказать вам всю мою преданность дорогим обязанностям»[295]295
  Цит. по: Шильдер Н. К. Цит. соч. Т. 2. С. 154.


[Закрыть], – так написал Александр Фридриху Вильгельму, этому (напомню читателю отзыв о нем Наполеона) «величайшему болвану на свете», 3 ноября 1806 г., вспоминая, должно быть, их клятву над гробом Фридриха Великого. В тот же день на помощь Пруссии был отправлен 60-тысячный корпус Л. Л. Беннигсена с артиллерией из 276 орудий, а следом за ним – другой, 40-тысячный, Ф. Ф. Буксгевдена при 216 орудиях. Оба корпуса были уже за границей, когда Александр I решил наконец, кого назначить главнокомандующим.

Трудно далось царю это решение. М. И. Кутузов после Аустерлица на время впал в немилость. Других отечественных военачальников царь ставил еще ниже. Вновь приглашать Ж. В. Моро из Америки было некогда. В конце концов Александр склонился к мнению двора вверить главное командование самому популярному из сохранившихся екатерининских полководцев, соратников П. А. Румянцева и А. В. Суворова. Таковым был признан генерал-фельдмаршал граф Михаил Федотович Каменский (1738–1809 гг.) – отец двух известных российских военачальников, генералов от инфантерии Сергея Михайловича (1771–1834 гг.) и Николая Михайловича (17761811 гг.); второй из них прославился еще в Швейцарском походе Суворова, штурмом взяв Чертов мост, за что Суворов прозвал его, 23-летнего полковника, «Чертовым генералом» и представил к генеральскому чину. Сам Михаил Федотович когда-то, по свидетельству Дениса Давыдова, «имел счастье нести в общем мнении и в мнении самого Суворова высокую честь единственного его соперника»[296]296
  Давыдов Д. В. Соч. М., 1962. С. 187.


[Закрыть], а теперь был уже «ветеран с придурью» (так сказал о нем К. В. роде) – оглохший, полуослепший и наполовину выживший из ума.

«Пиит пиитов» Г. Р. Державин посвятил Каменскому хвалебную оду с такими строками:

 
Оставший меч Екатерины,
Булат, обдержанный в боях!
 

Царь и царица Елизавета Алексеевна приняли М. Ф. Каменского в своих дворцовых апартаментах как спасителя и напутствовали его на «святое дело» борьбы с Наполеоном, призывая к «спасению горячо любимой им Родины»[297]297
  Шильдер Н. К. Цит. соч. Т. 2. С. 155.


[Закрыть]. Вслед за тем Александр I предписал Синоду, чтобы по всем церквам возглашалась анафема Наполеону как антихристу, «твари, совестью сожженной и достойной презрения»[298]298
  Там же. С. 156.


[Закрыть].

В тот день, когда россияне впервые услышали эту анафему (7 декабря), Каменский прибыл к армии и моментально учинил в ней хаос. «Последний меч Екатерины, – иронизировал над ним осведомленнейший мемуарист Ф. Ф. Вигель, – видно, слишком долго лежал в ножнах и оттого позаржавел»[299]299
  Вигель Ф. Ф. Записки: В 2 кн. М., 2003. Кн. 1. С. 421.


[Закрыть]. Его распоряжения оказались настолько путаными, что все смешалось и целую неделю командиры отдельных частей не знали, где армия, что с ней и есть ли она вообще. Сам Каменский, убедившись в собственной беспомощности, через шесть дней самовольно покинул армию и уехал к себе в имение (Орловского уезда), а перед отъездом приказал: «Всем отступать, кто как может, в пределы России»[300]300
  Полевой Н. А. Цит. соч. Т. 3. С. 145.


[Закрыть]. Александр I, узнав об этом, сказал окружающим: «Угадайте-ка, господа, кто первый бежал из армии?»[301]301
  Воспоминания графа К. В. Нессельроде // Русский архив. 1905. № 8. С. 507.


[Закрыть] Самому же «спасителю» царь направил жесткий рескрипт: «Хотя и с прискорбием, но не обинуясь, должен я сказать вам, что таковой предосудительный поступок, если бы он сделан был кем-либо другим, надлежало бы предать строжайшему военному суду, коего неминуемым последствием было бы лишение живота»[302]302
  Цит. по: Шильдер Н. К. Цит. соч. Т. 2. С. 288.


[Закрыть]. Генерал-фельдмаршал граф М. Ф. Каменский избежал военного суда, но спустя два года подвергся «лишению живота», более страшному, чем расстрел или даже виселица, – его зарубил топором собственный дворовый[303]303
  См.: Русский биографический словарь. Ибак-Ключарев. СПб., 1897. С. 422.


[Закрыть].

Официально Александр I объявил вторую с 1805 г. войну Франции манифестом от 16 ноября 1806 г.[304]304
  Текст манифеста см.: Полное собр. законов Российской империи. Собр. 1. СПб., 1830. Т. 29. С. 865–866.


[Закрыть] Наполеон, как только узнал об этом, по своему обыкновению стремительно пошел навстречу русским войскам и 19 декабря занял Варшаву – бывшую столицу Польши, а теперь город и стратегический пункт на крайнем востоке прусского королевства. Новая война между Россией и Францией запылала на исконно польских землях. Напомню читателю, что трижды, в 1773, 1793 и 1795 г., Польшу, «эту несчастную страну (цитирую Д. Чандлера. – Н. Т.), делили ее мощные и прожорливые соседи – Россия, Пруссия и Австрия»[305]305
  Чандлер Д. Цит. соч. С. 319.


[Закрыть]. Теперь, в 1806 г., Польша встречала Наполеона с восторгом и надеждой на него как на освободителя, способного восстановить единую, неделимую и независимую Польшу. Наполеон, однако, хотя и сочувствовал полякам и даже использовал «польские легионы» в составе своей Великой армии, не торопился оправдывать их надежды. «Мне хотелось бы сделать Польшу независимой, но это трудное дело, – говорил он Л. А. Бурьену. – Австрия, Россия и Пруссия все отрезали себе от этого пирога; если зажечь спичку, кто знает, чем кончится пожар. Мы должны оставить это дело хозяину всего – времени»[306]306
  Бурьенн Л. А. Записки о Наполеоне, Директории, Консульстве, Империи и восстановлении Бурбонов. СПб., 1834. Т. 4. Ч. 7. С. 228.


[Закрыть]. Время покажет, что Наполеон и тогда считал вероятным (несмотря на две войны!) союз Франции с Россией, при котором восстановление независимой Польши (Речи Посполитой, как она называлась) было бы невозможно, ибо означало отказ Пруссии, Австрии и России от всех польских территорий.

Кампания 1806 г. в Польше ужаснула французов (россиян – тоже, но лишь отчасти) погодными и дорожными условиями. «Здесь не четыре, а пять стихий, – досадовал Наполеон. – Пятая стихия – грязь». Эта «пятая стихия» лишила Наполеона его важного козыря – быстроты маневра: любой род войск «останавливали непроходимые грязи, среди коих тонули пушки и обозы, вязли люди и лошади, все движения замедлялись»[307]307
  Полевой Н. А. Цит. соч. Т. 3. С. 148.


[Закрыть]. К вязкой грязи добавились снежные метели и каменевшие от мороза ухабы. Все кареты Наполеона сломались в грязи польских дорог, а карета обер-гофмаршала М. Дюрока опрокинулась на ухабах, переломив ему ключицу[308]308
  См.: Чандлер Д. Цит. соч. С. 320, 321.


[Закрыть]. В этих условиях война приняла затяжной позиционный характер, а в такой войне неожиданно проявил себя с лучшей стороны генерал от кавалерии барон Леонтий Леонтьевич Беннигсен (1745–1826 гг.), один из главных убийц Павла I, слывший, подобно М. Ф. Каменскому, соратником великого генералиссимуса А. В. Суворова, хотя под командованием Суворова он участвовал только в подавлении польского восстания 1794 г.

Беннигсен отказался выполнять приказ Каменского об отступлении в Россию и продолжил боевые действия. Фигурально говоря, он сыграл вничью 26 декабря 1806 г. при Пултуске (в 35 км севернее Варшавы) с лучшим из маршалов Наполеона Ж. Ланном. Правда, Беннигсен имел здесь более чем двойное превосходство в силах: 45 тыс. человек против 20 тыс. у Ланна[309]309
  Богданович М. И. Цит. соч. Т. 2. С. 180.


[Закрыть]. Но именно Беннигсен и вынужден был с наступлением ночи отступать от Пултуска на север. Впрочем, Ланн не имел ни сил, ни возможностей его преследовать. Е. В. Тарле так подытожил эти события: «Сражение окончилось без явного перевеса в ту или иную сторону, и, как всегда в таких случаях бывает, обе стороны рапортовали своим государям о победе. Ланн донес Наполеону, что русские с тяжелыми потерями отброшены от Пултуска (здесь-то налицо большая доля правды. – Н. Т.), а Беннигсен донес Александру, что он разбил самого Наполеона (которого и в помине не было ни в Пултуске, ни даже в далекой окружности от Пултуска)»[310]310
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 223. См. также: Манфред А. З. Цит. соч. С. 508.


[Закрыть].

Благодарный Александр I в ответ на такое донесение назначил Беннигсена главнокомандующим всеми русскими войсками в Польше, вместо уже отбывшего на родину М. Ф. Каменского. В новой роли главнокомандующего Беннигсен 8 февраля 1807 г. под г. Прейсиш-Эйлау (ныне Багратионовск Калининградской области) выстоял в генеральном сражении с самим Наполеоном.

Соотношение сил в пехоте и кавалерии было примерно равным – при большом преимуществе русской артиллерии. Новейшие подсчеты А. А. Панченко (на основе сопоставления различных данных) показывают, что Наполеон имел от 59 до 75 тыс. человек и 200 орудий против 70–75 тыс. человек (включая 8-тысячный прусский корпус генерала А. Б. фон Лестока) и 400 орудий у Беннигсена[311]311
  Панченко А. А. Эйлау 1807 г.: Точки зрения на соотношение сил, ход и итоги сражения // Эпоха наполеоновских войн: люди, события, идеи. М., 2005. С. 31, 36–37.


[Закрыть]. По общему мнению очевидцев и участников битвы при Эйлау, такого кровопролития история войн еще не знала. «С самого момента изобретения пороха никто никогда не видел столь ужасных последствий его применения», – вспоминал барон М. де Марбо[312]312
  Марбо М. де. Цит. соч. С. 205.


[Закрыть]. К тому же эта «страшная бойня» происходила в «почти невозможных погодных условиях», в снежную пургу при морозе до 30°[313]313
  Чандлер Д. Цит. соч. С. 332, 334.


[Закрыть].

Об ожесточенности битвы говорит тот факт, что корпус маршала П. Ф. Ш. Ожеро, занимавший позицию в центре французской армии был почти полностью уничтожен (главным образом огнем русской артиллерии). «Из 15 тысяч бойцов, имевших оружие в начале сражения, – вспоминал М. де Марбо, бывший тогда адъютантом Ожеро, – к вечеру осталось только 3 тысячи под командованием подполковника Масси. Маршал, все генералы и все полковники были убиты или ранены»[314]314
  Марбо М. де. Цит. соч. С. 205.


[Закрыть]. Сам Наполеон в тот день едва не погиб. Он стоял с гвардией на командном пункте посреди городского кладбища, что выглядело символичным для такой «страшной бойни». Русские ядра со свистом пролетали над его головой, обламывали и бросали к его ногам ветки стоявших рядом с ним деревьев. Император оставался неподвижен на своем месте, рассылая во все стороны адъютантов с приказами. Хорошо сказано об этом у Е. В. Тарле: «Наполеон всегда считал, что главнокомандующий не должен рисковать своей жизнью без крайней необходимости. Но тут, под Эйлау, он видел, что снова, как под Лоди, как на Аркольском мосту, наступила именно эта крайняя необходимость. Но там, под Лоди или под Арколе, нужно было броситься первому на мост, чтобы этим порывом увлечь замявшихся гренадер за собой; под Эйлау же требовалось заставить свою пехоту стоять терпеливо часами под русскими ядрами и не бежать от огня»[315]315
  Тарле Е. В. Цит. соч. С. 224.


[Закрыть].

Уловив критический момент в ходе битвы, Наполеон дал знать Мюрату: пора! Иоахим Мюрат, маршал империи и великий герцог Бергский, зять Наполеона встал во главе своей кавалерии (более 60 эскадронов, а именно 11 тыс. драгунов, егерей и кирасиров) и лично повел ее в атаку против русского центра. То была «легендарная атака», «одна из величайших кавалерийских атак в истории»[316]316
  Чандлер Д. Цит. соч. С. 338; Тюлар Ж. Мюрат, или Пробуждение нации. М., 1993. С. 171. Подробно об этой атаке см. также: Лашук А. Цит. соч. С. 286287; Давыдов Д. В. Соч. С. 218.


[Закрыть]. Лавины озверевших рубак, одна за другой, расшвыривая снежные завалы и сметая все на своем пути, обрушились на боевые порядки россиян. Русская артиллерия не успела сделать больше одного залпа, а пехота – построиться в каре. Кирасиры в стальных панцирях и на мощных лошадях, вслед за ними драгуны и егеря, «пронзили», по выражению Д. Чандлера, две линии русского центра, изрубив артиллерийскую прислугу и сбивая с ног целыми ротами пехоту, а затем промчались, сокрушая все и вся, вплоть до русских резервов.

Но вот тут, по признанию А. Лашука, «русская пехота в полной мере проявила свою способность к сплачиванию при обороне. Она не обратилась в беспорядочное бегство, а быстро пришла в себя и сомкнула ряды за спиной кавалерии Мюрата, прорвавшей ее линии. Пехота закрыла образовавшуюся брешь в боевых порядках русской армии, отрезав французскую кавалерию»[317]317
  Лашук А. Цит. соч. С. 287.


[Закрыть]. Теперь Мюрат развернул свои эскадроны и повел их на прорыв в обратный путь. «Штыки и пули русской пехоты, картечь и гранаты артиллерии не смогли преградить путь этому живому тарану из людей и лошадей, – читаем у А. Лашука. – Возвращение конницы было не менее губительным для противника, чем ее первый натиск. Русская пехота опять понесла огромные потери, и целые батальоны были буквально “вытоптаны” эскадронами Мюрата»[318]318
  Там же. С. 288.


[Закрыть]. Сам Мюрат, как всегда «карусельно разодетый» (выражение Дениса Давыдова), но уже почерневший от пороха, вернулся к императору с докладом, что он выполнил приказ, хотя и немалой ценой (потерял 1500 человек).

Чего добился Наполеон в результате этой «легендарной атаки» своей кавалерии? По мнению таких авторитетных специалистов, как француз А. Лашук, англичанин Д. Чандлер, немец О. фон Леттов-Форбек, он «вырвал инициативу из рук Беннигсена», который после разгрома корпуса Ожеро готовился торжествовать победу[319]319
  Там же. О том же см.: Чандлер Д. Цит. соч. С. 338; бек О. фон. История войны 1806 и 1807 гг. Варшава, 1898. Т. 4. С. 83.


[Закрыть]. Теперь Беннигсен до конца битвы, т. е. до наступления темноты, перешел к глухой обороне, а ночью оставил свои позиции и отступал все дальше и дальше на север, к Кенигсбергу. Наполеон от Эйлау (как ранее Ланн от Пултуска) его не преследовал – для этого у французов уже не было сил.

Потери сторон под Прейсиш-Эйлау были колоссальны, как ни в одном другом из предыдущих сражений Наполеона, а главное, фактически равны: по подсчетам О. фон Леттова-Форбека, к которым близки подсчеты и А. Лашука, и Д. Чандлера, русские войска потеряли 26 тыс. человек плюс 800 человек из прусского корпуса Лестока, французы – 23 150 человек[320]320
  Леттов-Форбек О. фон. Указ. соч. С. 88; Лашук А. Цит. соч. С. 293; Чандлер Д. Цит. соч. С. 340.


[Закрыть].

Каковы же итоги столь страшного кровопролития при Эйлау? Французы сочли себя победителями, поскольку русские уступили им поле битвы. Однако Наполеон понимал, что настоящей, неоспоримой победы он впервые с 1799 г. (после неудачной осады Сен-Жан д’Акра) не одержал. Он сам признает в разговоре 1809 г. с флигель-адъютантом Александра I А. И. Чернышевым: «Я назвал Эйлау своей победой только потому, что после сражения вы изволили отступить»[321]321
  А. И. Чернышев исполнял тогда экстраординарные обязанности личного представителя императора Александра при императоре Наполеоне.


[Закрыть]. Хуже того, именно в Эйлау, как подметил Д. Чандлер, «проявились первые признаки будущего падения Наполеона. Почти вся Европа увидела, что впервые “страшилище” было остановлено <…>. Наполеон отнюдь не непобедим, в бронированном “людоеде” есть щели»[322]322
  Чандлер Д. Цит. соч. С. 341.


[Закрыть]. Д. С. Мережковский выразился на этот счет конкретнее: «Ужас Двенадцатого года – ужас рока глянул в глаза Наполеону в этой ледяной, железной и кровавой ночи Эйлау»[323]323
  Мережковский Д. С. Цит. соч. С. 191.


[Закрыть].

Беннигсен со своей стороны вновь, как и после Пултуска, рапортовал Александру I, что он (уже второй раз подряд!) разбил Наполеона. Царь на радостях по такому случаю пожаловал барону за эту «победу» высший орден Российской империи – Св. Андрея Первозванного – и пожизненную пенсию в 12 тыс. руб. «На вашу долю, – гласило приветствие царя “цареубийце” от 8 (20) февраля 1807 г., – выпала слава победить того, кто еще никогда не был побежден»[324]324
  Цит. по: Шильдер Н. К. Цит. соч. Т. 2. С. 164.


[Закрыть].

Российское общество, узнав об Эйлау (в трактовке Беннигсена) ликовало. В Петербурге (как и в Париже!) служили благодарственный молебен «Te Deum» за эйлаускую победу. Вновь выступил с патриотической одой Г. Р. Державин – теперь, правда, в иносказательной форме, под названием «Персей и Андромеда». Поэт изобразил Наполеона чудовищным драконом из преисподней, «серпокогтистым, двурогатым», «живым саламандром», которого поражает русский витязь (Беннигсен, стало быть, барон из Ганновера, который, кстати сказать, не владел русским языком и, хотя прослужил в России почти полвека, с 1773 по 1818 г., даже не принял российского гражданства)[325]325
  Державин Г. Р. Соч.: В 9 т. СПб., 1864. Т. 2. С. 613–614. Подробно см.: Наринский М. М. Наполеон в современной ему российской публицистике и литературе // История СССР. 1990. № 1. С. 126–138.


[Закрыть].

Тем временем «война, собрав богатый урожай смерти на поле Эйлау, вновь замирает»[326]326
  Лашук А. Цит. соч. С. 295.


[Закрыть]: и французские, и русско-прусские войска, не мешая друг другу, расходятся по зимним квартирам – до весны.