Текст книги "Наполеон Великий. Том 2. Император Наполеон"

Имела ли диктатура Наполеона классовую природу? С точки зрения историков-марксистов, безусловно имела: то была диктатура крупной буржуазии. Но такая, в принципе допустимая, точка зрения нуждается в существенной корректировке. Во-первых, классовая опора Наполеона была шире слоя крупной буржуазии, включая в себя всю буржуазию – и крупную, и среднюю, и мелкую, вплоть до крестьян (собственников). Главное же, Наполеон как диктатор обособлялся от класса, интересы которого он защищал больше всего, стремился подчинить этот класс своей воле и возвыситься над ним, как, впрочем, и над остальными классами, ибо представлял себя выразителем и защитником интересов всей нации. Он даже презирал свою главную классовую опору, «величая» плутократию «наихудшей из всех аристократий», и держал ее в строгости, сознавая (как он любил говорить), что «богатство в настоящее время – это плод воровства и грабежа»[433]433
  Цит. по: Тарле Е. В. Наполеон. С. 287–288.


[Закрыть]. Когда крупнейший из плутократов Франции Габриэль-Жюльен Уврар – этот «финансовый Наполеон» – затеял жульнические сделки во вред казне, Наполеон взыскал с его компании «Объединенные негоцианты» 87 млн франков, а самого Уврара посадил в тюрьму Венсенского замка. «Я заставил дюжину мошенников вернуть награбленное», – сообщил он об этом брату Жозефу[434]434
  Там же. С. 297.


[Закрыть].

Сам Наполеон неукоснительно придерживался режима экономии и в деловых сношениях с финансистами не упускал случая щегольнуть такой фразой: «Когда я имел честь быть младшим лейтенантом, я не тратил так много». По воспоминаниям Констана Вери, для себя он довольствовался лишь таким предметом роскоши, как форменная одежда – «идеально удобная и прекрасного качества»: не только парадные, но и повседневные мундиры и даже «знаменитая серая шинель» были сшиты из лучших тканей, а его не менее знаменитая треугольная шляпа, «подбитая шелком и бархатом», выглядела как верх элегантности[435]435
  Наполеон. Годы величия. С. 142–143, 146.


[Закрыть].

Став императором, Наполеон продолжал взятый им в годы консульства курс на объединение в единую нацию всех французов в противовес партийному размежеванию на патриотов и аристократов. Назначая буйного якобинца П. Ф. Ожеро командующим Батавской армией, император внушал ему: «Покажите, что вы поднялись выше всех ничтожных раздоров трибуны <…>. Мы принадлежим не какой-нибудь политической сплетне, а народу»[436]436
  Полевой Н. А. Цит. соч. Т. 2. С. 47.


[Закрыть]. В кругу доверенных лиц императора вращались, с одной стороны, такие «патриоты», как бывший член робеспьеровского Комитета общественного спасения Жан Бон де Сент-Андре, прокурор-якобинец Пьер Франсуа Реаль и даже бабувист (соратник коммуниста Гракха Бабёфа) Жан Батист Друэ. По подсчетам Эмиля Людвига, 130 человек из тех, кто голосовал за казнь Людовика XVI, теперь возглавляли императорские учреждения[437]437
  Людвиг Э. Цит. соч. С. 196.


[Закрыть]. С другой стороны, верно служили императору и такие «аристократы», как военный министр Людовика XVI граф Луи Нарбонн-Лара (по некоторым данным незаконнорожденный сын Людовика XV)[438]438
  См. о нем: Dictionnaire Napoléon. T. 2. P. 384.


[Закрыть], маркиз Арман де Коленкур, герцог Жан де Линьи.

Чтобы равно возвысить и «патриотов» и «аристократов» за плодотворную службу империи, Наполеон в марте 1808 г. воссоздал наследственные титулы для новой знати. С 1808 до 1815 г. в империи появились 31 герцог, 452 графа, 1500 баронов, среди которых были и политики разных «цветов» и вообще не политики[439]439
  История Франции. Т. 2. С. 143.


[Закрыть]. Первым герцогом (Данцигским) стал самый «чистокровный» из окружения Наполеона простолюдин, сын пахаря Франсуа Жозеф Лефевр, женатый на прачке[440]440
  Жена Ф. Ж. Лефевра Катрин стала героиней всемирно известной комедии Викторьена Сарду «Мадам Сан-Жен» (франц. Sans gêne – без церемоний).


[Закрыть].

Демонстрируя равную степень доверия ко всем французам, независимо от их политических «сплетен», Наполеон как монарх выполнял исторически прогрессивную роль. «Он уравнял все сословия, не низводя знатных до черни, но поднимая чернь до знати», – сказал о нем его недоброжелатель Ф. Р. Шатобриан[441]441
  Шатобриан Ф. Р. Замогильные записки. М., 1995. С. 321.


[Закрыть]. Зато и головокружительно вырос авторитет Наполеона как национального вождя и кумира. «Ведь этот человек, сперва бывший звездой нации, – вспоминал Виктор Гюго, – со временем превратился в ее солнце, и не было преступлением позволить себя ослепить»[442]442
  Гюго В. Дела и речи // Собр. соч.: В 15 т. Т. 15. С. 12.


[Закрыть]. Впрочем, сам Наполеон, ослепляя других, смотрел на себя и на окружающий мир вполне трезво: «Велик тот, кто понимает, что титулы нужны лишь государству и не могут что-либо изменить в дружеских, семейных или светских отношениях. С тех пор как меня стали именовать “Величеством”, никто в моем доме не замечает, чтобы я хоть в чем-то изменился»[443]443
  Письмо Наполеона к Жермене де Сталь цит. по: Людвиг Э. Цит. соч. С. 195.


[Закрыть].

Говорят ли эти слова Наполеона о скромности его? Нет, скорее именно о трезвости его мышления, о том, что он удовлетворен достигнутым положением, при котором нация радуется своему бытию во главе с ним. Здесь уместно вспомнить сказанное Адамом Чарторыйским об Александре I: «Император любил внешние формы свободы, как можно любить представление <…>. Он охотно согласился бы, чтобы каждый был свободен, лишь бы только все добровольно исполняли одну только его волю»[444]444
  Цит. по: Отечественная война и русское общество. М., 1911. Т. 2. С. 136.


[Закрыть]. Эта характеристика подходит и к императору Наполеону. В самом деле, насколько абсолютными казались при нем могущество и слава всей Франции, настолько относительной была тогда личная свобода каждого из французов в отдельности. Блистательно иллюстрирует такую дисгармонию сцена из романа Гюго «Отверженные». Бонапартист Мариус превозносит Наполеона: «Он являл собою совершенство. В его мозгу все человеческие способности были возведены в куб <…>. Какая блестящая судьба следовать за человеком, совмещающим в себе Ганнибала, Цезаря и Карла Великого <…>, представлять собою исключительный народ в Европе, сверкающий золотом славы! <…>. Есть ли что-либо прекраснее этого?» – «Быть свободным!» – отвечает Мариусу республиканец Комбефер[445]445
  Гюго В. Собр. соч.: В 15 т. Т. 7. С. 118–120.


[Закрыть].

Разумеется, культ Наполеона во Франции (да и за ее пределами – в Италии, Швейцарии, Голландии, Польше) имел причиной не только ослепление его гением, но и реальные, вплоть до материальных, основания: жизнеутверждающие статьи гражданского кодекса, социальное равенство, явные признаки просвещенного абсолютизма. Правда, Наполеон не любил доморощенных философов и вообще «идеологов», включая самых выдающихся французских литераторов своего времени: Б. Констана, Ф. Р. Шатобриана, Ж. де Сталь. Книгу мадам де Сталь «О Германии», в которой Наполеон усмотрел принижение французов по сравнению с пруссаками, он собственноручно «бросил в камин» и повелел уничтожить весь ее тираж. Саму мадам император выслал «за 40 миль из окружности Парижа», что для нее уже «было равносильно изгнанию из рая», а потом и вон из Франции[446]446
  Наполеон. Годы величия. С. 142; Кирхейзен Г. Цит. соч. С. 250, 254.


[Закрыть]. Зато Наполеон всегда покровительствовал естественным наукам и всем видам искусств. Напомню читателю многозначащие факты из первого тома этой книги («Гражданин Бонапарт»): 17 академиков Наполеон назначил в Сенат, троих – на министерские посты и еще одного (зоолога Б. Ж. Э. Ласепеда) сделал великим канцлером ордена Почетного легиона. Кстати, многие академики (П. С. Лаплас, Г. Монж, К. Л. Бертолле, Ж. Сент-Илер, Д. Ларрей, Ж. Н. Корвизар и др.), как, впрочем, и живописец Ж. Л. Давид, скульптор А. Канова, композитор Д. Паизиелло, актер Ф. Ж. Тальма, были личными друзьями императора. Талантами корифеев искусств он старался украсить свой двор.

Двор Наполеона ошеломлял современников пышностью. По авторитетному мнению Гертруды Кирхейзен, «никогда дворцы французских королей не видали в своих стенах столько грации, красоты, столько блистательной роскоши, как во времена Наполеона. При его дворе роскошь была доведена до крайних пределов»[447]447
  Кирхейзен Г. Цит. соч. С. 9.


[Закрыть]. Только на туалеты Жозефине отпускалось 600 тыс. франков в год, которых ей вечно не хватало (за год она могла купить себе больше 600 платьев)[448]448
  Там же. С. 135.


[Закрыть]. Как мирился с такой расточительностью жены Наполеон, привыкший во всем, не исключая расходов на самого себя, экономить? Мирился с трудом, скрепя сердце и периодически устраивая Жозефине скандалы (после которых Жозефина продолжала свое мотовство). Себе император назначил было годовую ренту («на все про все») в 25 млн франков – такую же как Людовику XVI, – но укладывался в 13 млн[449]449
  Людвиг Э. Цит. соч. С. 199.


[Закрыть].

Кроме внешнего блеска Наполеон придавал своему двору художественное великолепие. Дворцовые залы украшались полотнами Давида и скульптурами Кановы, здесь лицедействовал великий Тальма и пела божественная Джузеппина Грассини, звучала музыка Л. Керубини, А. Гретри, Д. Паизиелло, Р. Крейцера под их управлением или даже в их собственном исполнении.

Оплотом достигнутого и залогом еще большего могущества была для Наполеона армия. Унаследовав от революции систему всеобщей воинской повинности, согласно которой все французы от 20 до 25 лет, независимо от их социального положения, записывались на военную службу и подлежали призыву в армию, Наполеон вместе с тем сохранил множество льгот для призывников (например, призывник освобождался от военной службы, если успевал вступить в брак). Вообще, как подчеркивает Роже Дюфрес, при Наполеоне, вопреки распространенному мнению, «великая нация не была военизированной: в 1800–1810 гг. в армии служило лишь 5,77 % всего населения (в Первую мировую войну Франции пришлось за 52 месяца мобилизовать 20 % населения)»[450]450
  Дюфрес Р. Цит. соч. С. 101. Подробно об этом см.: Соколов О. В. Армия Наполеона. Гл. 2.


[Закрыть].

Автор фундаментального исследования «Армия Наполеона» О. В. Соколов подсчитал, что с 1799 до 1814 г. Наполеон призвал под ружье «около 2 млн человек, из которых приблизительно 1 млн 600 тыс. были французами»[451]451
  Соколов О. В. Армия Наполеона. С. 56.


[Закрыть], а кроме того – иностранные контингенты от вассалов Наполеона: итальянцы, немцы (из Рейнского союза), поляки, голландцы, швейцарцы. Срок действительной службы в армии составлял шесть лет.

Благодаря успехам французской экономики и за счет ограбления почти всей Европы Наполеон лучше, чем кто-либо из его противников, обеспечивал свою армию материально. Задачу снабжения войск продовольствием император и его сподвижники всегда ставили вровень с сугубо военными. Не зря маршал Л. Даву сказал однажды своему квартирохозяину Людвигу фон Вестфалену (будущему тестю Карла Маркса): «Храбрость зависит от желудка»[452]452
  Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 36. С. 312.


[Закрыть].

Но еще более Великая армия Наполеона превосходила другие армии в социальном отношении. То была массовая армия нового, буржуазного типа, где все – солдаты, офицеры, генералы – были равны в правах человека и гражданина. Хорошо иллюстрирует эту особенность Великой армии сцена награждения ее солдат прямо на поле только что отгремевшей битвы при Лубино в 1812 г. Свидетельствует очевидец, генерал, адъютант Наполеона и будущий академик граф Филипп де Сегюр: «Солдаты построились среди трупов своих товарищей по оружию и неприятельских воинов, на земле, изрытой ядрами и усеянной множеством боевой утвари, опрокинутых повозок и оторванных конечностей <…>. Но это поле смерти Наполеон превратил в поле чести <…>. Он последовательно окружал себя каждым полком, словно семьей, громко вызывал офицеров, унтер-офицеров и солдат, спрашивая, кто самые храбрые из храбрых, и тут же награждал их. Офицеры называли, солдаты одобряли, а император утверждал <…>. То был монарх, но монарх революции; солдатам нравился государь – выходец из народа, который давал возвыситься всем»[453]453
  Сегюр Ф. де. Поход в Россию. Мемуары адъютанта. М., 2002. С. 69–70.


[Закрыть].

Не считаясь с происхождением своих соратников, Наполеон очень скоро уравнял простолюдинов и аристократов наградными титулами: пять его маршалов стали князьями[454]454
  Не считая Ю. Понятовского, который был польским князем по крови (племянником последнего короля Речи Посполитой Станислава ского).


[Закрыть], 14 – герцогами и 6 – графами империи. Но они заслужили все эти титулы (а еще дворцы, ренты и прочие награды) воинской доблестью, самоотверженностью и кровью, пролитой за Францию. Когда один из старых приятелей маршала Лефевра завистливо подивился блеску его регалий и роскоши его замка, Лефевр предложил отдать приятелю все свое богатство, но за цену, адекватную той, которую пришлось платить в боях и походах ему, Лефевру: «Мы пойдем в сад, я выстрелю в тебя 60 раз, и после этого, если ты останешься жив, – все это твое»[455]455
  Rémusat C.-E.-J., de. Mémoires (1802–1808). P., 1880. T. 2. P. 155.


[Закрыть].

Наполеон гордился социальным равенством своих воинов. Он ведь хорошо знал о средневековых порядках в армиях феодальных монархий, включая Россию, где, кстати, в 1803 г. солдаты сочинили и много лет распространяли сатирическую оду под названием «Солдатская жизнь» с такими строками:

 
Я отечеству – защита,
А спина моя избита.
Я отечеству – ограда,
В тычках, палках – вся награда <…>
Лучше в свете не родиться,
Чем в солдатах находиться[456]456
  Вольная русская поэзия XVIII–XIX вв. Л., 1988. С. 337.


[Закрыть].
 

Поэтому так задела французского императора русская прокламация с призывом к французам переходить на сторону России: «Вы забудете здесь <…> все то, что составляет военную тиранию». Наполеон сам продиктовал «Ответ французского гренадера» русским солдатам с бранью против крепостного рабства в России. «Вы же идете на рекрутчину, как лошади и скот!» – восклицал от имени «французского гренадера» император французов[457]457
  Тартаковский А. Г. Из истории одной забытой полемики (Об антикрепостнических «диверсиях» Наполеона в 1812 г.) // История СССР. 1968. № 2. С. 25–43.


[Закрыть].

Иногда говорят, что солдаты для Наполеона были всего лишь «пушечным мясом» и что он сам употреблял это выражение. Наверное, так он выражал свое понимание горькой доли солдат, но отнюдь не презрение к ним. Он хорошо знал цену своим солдатам и слишком заботился о них, чтобы воспринимать их только как «пушечное мясо». Конечно, в его заботе о них была и политическая игра на солдатских инстинктах, которая побуждала его не только кормить, одевать и вооружать своих солдат лучше всех в мире, но и разделять с ними обед, прикрывать раненых собственной шинелью, материально обеспечивать семьи погибших, срывать с себя крест, чтобы наградить им храбреца из рядовых. Однако в этом было и вполне искреннее уважение к собратьям по оружию. Ведь тот же Веллингтон не позволял себе ничего подобного!

Боевая подготовка Великой армии и для своего времени, и для последующего считалась образцовой. Наполеон довел «до высшей степени совершенства» (выражение Фридриха Энгельса) новую, в отличие от старой линейной, тактику колонн и рассыпного строя, элементы которой иногда применялись и в феодальных армиях (например, П. А. Румянцева и А. В. Суворова), но которая возобладала лишь с победой Французской революции. Он, как никто до него, умел организовать боевое взаимодействие всех родов войск. «Чем лучше пехота, – говорил Наполеон, – тем больше нужно беречь ее и поддерживать артиллерией»[458]458
  Цит. по: Montholon Ch. Mémoires pour servir à l’histoire de France sous Napoléon. P., 1823. T. 2. P. 171.


[Закрыть]. Будучи сам первоклассным артиллеристом, он изучил и пересмотрел весь мировой артиллерийский опыт, использовал изобретенные еще генералом Людовика XVI Ж. Б. Грибовалем, но почти не применявшиеся ранее облегченные лафеты для полевых орудий и придал артиллерии неслыханную доселе маневренность и силу. Во многих его сражениях (включая Тулон, Фридланд, Ваграм, Бородино), успех решающем образом зависел от его умения идеально располагать и перемещать свои батареи. Что касается конницы, то Наполеон первым стал формировать ее в отдельные соединения из нескольких дивизий, т. е. в кавалерийские корпуса, которые отличались небывалым ранее сочетанием мобильности и мощи.

Главной же ударной силой Наполеона во всех его походах была созданная им гвардия – Старая (с 1805 г.) и Молодая (с 1807 г., после Эйлау). Она комплектовалась только из ветеранов, за плечами которых было не менее 10 лет армейской службы и четырех походов, а главное, которые проявили себя как самые храбрые, стойкие, надежные воины. «Ахиллы новой Илиады, / Какой Гомеру не создать», – написал о них Теофиль Готье[459]459
  Готье Т. Эмали и камеи. М., 1989. С. 97.


[Закрыть].

Численность гвардии в первые же годы империи составляла 50 тыс. человек, а в 1813 г. – 92 тыс.[460]460
  История XIX века. Т. 1. С. 50.


[Закрыть] Наполеон знал чуть ли не каждого из них в лицо, многих – по именам, шутливо называл их «ворчунами» (за их привычку открыто высказываться по любому случаю), а они его, со времен Лоди и Арколе, – «маленьким капралом». «Маленький капрал» всегда мог положиться на своих «ворчунов». Г. Гейне свидетельствовал, что они шли за Наполеоном в Россию «с такою жуткой преданностью, с такою горделивой готовностью к смерти», которая заставляла вспомнить античное приветствие гладиаторов: «Ave, Caesar, morituri te salutant!» (Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь!)[461]461
  Гейне Г. Собр. соч.: В 10 т. Т. 4. С. 424.


[Закрыть]. Именно в гвардии был особенно силен характерный для всей армии и ни с чем не сравнимый культ Наполеона как полководца и государя. По рассказам очевидцев, перед каждой битвой войска приветствовали его в 50–100 и более тысяч глоток кличем «Vive l’empereur!» (Да здравствует император!) такой силы и страсти, что этот клич, «достигая другой стороны, вызывал мороз по коже у людей, даже весьма неробких, а у многих открывалась медвежья болезнь»[462]462
  Военно-исторический вестник. 1912. № 4. С. 19.


[Закрыть].

Наполеон как-то сказал: «Монархи Европы создали собственные армии по образцу моей, но ведь надобно же еще уметь командовать ими»[463]463
  Наполеон Бонапарт. Исторические максимы. С. 163.


[Закрыть]. Да, он умел командовать армиями как никто, но не только потому, что его военный гений был уникален и недосягаем. Сочетая в себе полководца и государя, Наполеон оказывался в более выгодном положении, чем его военные противники (эргерцог Карл, Ф. Л. Гогенлоэ, М. И. Кутузов, Л. Л. Беннигсен и др.), большей частью зависевшие от своих монархов и правительств. Он был не только гений, но и властелин, в голове которого сходились все нити руководства боевыми (равно как и дипломатическими, внутригосударственными) операциями. К тому же он сумел подобрать себе во всех сферах деятельности талантливых помощников. В военном деле таковыми были его маршалы.

Маршалы Наполеона – это исторический феномен, впервые в истории ставший возможным благодаря Французской революции[464]464
  Подробно обо всех маршалах Наполеона см.: Lacroix D. Les maréchaux de Napoléon. P., 1896; Chardigny L. Les maréchaux de Napoléon. P., 1946, 1977; Делдерфилд Д. Ф. Маршалы Наполеона. Исторические портреты. М., 2001; Шиканов В. Н. Созвездие Наполеона. Маршалы Первой империи. СПб., 2002.


[Закрыть]. Никогда ранее мир не видел столь блестящей плеяды военачальников, поднявшихся из народных низов исключительно благодаря своим дарованиям и независимо от родства, протекции или монаршего каприза. Правда, некоторые историки (среди них А. С. Трачевский и Е. В. Тарле) полагают, что наполеоновские маршалы – «это все-таки нули, которые составляли крупную сумму лишь при такой единице, как сам Наполеон», и что «без него они теряли половину своей военной ценности»[465]465
  Трачевский А. С. Наполеон I. Первые шаги и консульство (1769–1804). М., 1907. С. 191; Тарле Е. В. Наполеон. С. 262.


[Закрыть]. Но здесь требуется двойная оговорка: маршалы выглядели нулями в сравнении с Наполеоном и, главное, не все. Иные из них и без него блестяще доказывали свою ценность: Массена – в 1799 г. при Цюрихе, Даву – в 1806 г. при Ауэрштедте, Сюше – с 1809 по 1814 г. в Испании, Ланн – всегда и везде, где ему приходилось действовать. Мнение Ж. Тюлара, будто «наполеоновские маршалы и генералы были не столько полководцами, сколько рубаками», безосновательно, ибо в перечне из 30 имен, который Тюлар приводит в доказательство своей версии, фигурируют имена всего лишь двух маршалов – Мюрата и Нея (все остальные – не маршалы, а генералы, выбранные им главным образом из числа «трусов», «прохвостов» и «дезертиров»)[466]466
  Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о «Спасителе». С. 168.


[Закрыть].

Напомню читателю, что первыми маршалами Первой империи стали 18 генералов, которым Наполеон пожаловал маршальские жезлы декретом от 19 мая 1804 г. – на следующий день после того, как он сам занял императорский трон. Из них четыре старейших (Ф. Э. К. Келлерман, Ж.-М. Ф. Серрюрье, К.-Д. Периньон и Ф. Ж. Лефевр) были объявлены почетными маршалами, а в число 14 строевых вошли Ж. Ланн, А. Массена, Л. Н. Даву, Л. А. Бертье, И. Мюрат, М. Ней, Ж. Б. Бернадот, Ж. Б. Журдан, Ж. Б. Бессьер, Н. Ж. Сульт, Г. М. А. Брюн, А. Ж. Монсей, Э. А. Мортье, П. Ф. Ожеро. В дальнейшем стали маршалами империи еще восемь генералов: в 1807 г. – К. Виктор, в 1809 – Ж. Э. Макдональд, О. Ф. Мармон, Н. Ш. Удино, в 1811 – Л. Г. Сюше, в 1812 – Л. Гувион Сен-Сир, в 1813 – Ю. Понятовский, в 1815 – Э. Груши[467]467
  О каждом из 26 маршалов Наполеона см.: Dictionnaire analytique, statistique et compare des vingt-six maréchaux du Premier Empire / сomp. J. Jourquin. P., 1986.


[Закрыть].

Выше всех из лучших своих генералов Наполеон ставил Л. Дезе, Ж. Б. Клебера и Ж. Ланна. Двое первых, однако, не дожили до учреждения маршальских званий: оба они погибли в один и тот же день, 14 июня 1800 г., в разных концах мира: Дезе в Италии, Клебер в Египте. Из тех же, кто стал маршалами, самым выдающимся был Жан Ланн, герцог де Монтебелло (1769–1809 гг.)[468]468
  Подробно о нем см.: Villette L. Le maréchal Lannes. Un d’Artagnan sous l’Empire. P., 1979; Damamme J. C. Lannes, maréchal d’Empire. P., 1987.


[Закрыть].

Сын конюха, солдат революции, Ланн был замечен Наполеоном еще как батальонный офицер в бою при Дего 15 апреля 1796 г. и с того дня стал стремительно расти, закончив Итальянскую кампанию 1796–1797 гг. уже генералом. В Египте он был одним из ближайших соратников Наполеона, а в походах 1805–1809 гг. – его правой рукой и главной надеждой. Ланн не только воплощал замыслы Наполеона, но и сам руководил операциями, выигрывал битвы: при Монтебелло 10 июня 1800 г. с 8-тысячным авангардом рассеял 20-тысячный корпус австрийского фельдмаршала-лейтенанта К. П. Отта, а при Туделе 23 ноября 1808 г. во главе 20-тысячного корпуса разгромил 45-тысячную армию лучших испанских военачальников Х. Палафокса и К. Кастаньоса (того самого, который четырьмя месяцами ранее заставил капитулировать при Байлене корпус П. Дюпона). В феврале 1809 г. именно Ланн взял штурмом легендарную и ранее неприступную Сарагосу, после чего написал Наполеону о своем неприятии такой войны, когда приходится убивать мирных жителей. Знаменитый Жюль Мишле в своей «Истории XIX века» называл Ланна «великим солдатом» и «великим полководцем»[469]469
  Мишле Ж. История XIX века. СПб., 1884. Т. 3. С. 265, 269.


[Закрыть]. Сам Наполеон ценил Ланна за «величайшие дарования», называл его «Ахиллом» и «Роландом»[470]470
  Роланд – легендарный соратник Карла Великого, герой эпоса «Песнь о Роланде».


[Закрыть] французской армии и вспоминал о нем на острове Святой Елены так: «Из всех моих генералов Монтебелло оказал мне наибольшее содействие, и я ставил его выше всех»[471]471
  Наполеон. Избр. произведения. М., 1941. С. 49; Наполеон Бонапарт. Императорские максимы. С. 201; Las-Cases E. Op. cit. T. 1. P. 240; T. 2. P. 180.


[Закрыть].

Талант полководца Ланн соединял с доблестью солдата. Товарищи по оружию считали его, как свидетельствовал генерал А. Жюно, «без всякого исключения, храбрейшим в армии»[472]472
  Д’Абрантес Л. Цит. соч. Т. 3. С. 297.


[Закрыть]. Он первым во главе своих гусар врывался в неприятельские позиции, сражался вместе с рядовыми гренадерами на улицах Сарагосы, вел их на штурм крепостных стен Регенсбурга. Он и погиб в бою (под Эсслингом), когда ему едва исполнилось 40 лет, уже покрытый к тому времени 25 ранами, – факт, поразивший, кстати сказать, Александра I[473]473
  См.: Вандаль А. Цит. соч. Т. 2. С. 97.


[Закрыть].

Ланн (как и М. Дюрок) был самым близким другом Наполеона и верно служил ему, но, получив от императора маршальский жезл, титул герцога, огромное состояние (только в 1807 г. – сразу 1 млн франков[474]474
  Об этом посол России в Париже граф П. А. Толстой 8 (20) ноября 1807 г. сообщал управляющему Министерством иностранных дел графу Н. П. Румянцеву (Сб-к Русского исторического об-ва. Т. 89. С. 235).


[Закрыть]), он оставался в душе пылким республиканцем и резко возражал, как мы видели, против коронования Наполеона.

Андре Массена (1756–1817 гг.), тоже простолюдин, ставший герцогом Риволи и князем Эсслингским, может быть, превосходил всех маршалов Наполеона даром полководческой импровизации и вообще как военачальник был всем хорош (именно он в 1799 г. не пустил А. В. Суворова во Францию), но страдал тягой к воровству, грабежу, наживе, отличаясь ненасытной алчностью. «Массена – хороший солдат, но он не думает ни о чем, кроме денег, – раздраженно писал о нем Наполеон брату Жозефу. – <…>. Поначалу он довольствовался небольшими суммами, но теперь даже миллиарды не смогут удовлетворить его алчность»[475]475
  Цит. по: Соколов О. В. Армия Наполеона. С. 109.


[Закрыть]. Все это вредило репутации Массена и в конце концов погубило его карьеру. Когда Наполеон публично, на дворцовом приеме, обругал его: «Вы самый большой грабитель в мире!» – Массена вдруг возразил, почтительно кланяясь: «После вас, государь…»[476]476
  Драгомиров М. И. Заметки о Наполеоне. Очерки. Киев, 1898. С. 156157.


[Закрыть] За такую дерзость он перед походом в Россию был наказан опалой.

Зато Луи Николя Даву (1770–1823 гг.), герцог Ауэрштедтский и князь Экмюльский, отличался редким для маршала империи бескорыстием. Наполеон считал его «одним из самых славных и чистых героев Франции»[477]477
  Цит. по: Hourtoulle F. G. Davout le terrible. P., 1975. P. 3.


[Закрыть]. Разносторонне одаренный стратег, администратор, политик («великий человек, еще не оцененный по достоинству», – писал о нем в 1818 г. Стендаль[478]478
  Стендаль. Собр. соч. Т. 14. С. 299.


[Закрыть]), Даву был равно требователен к себе и другим, в любых условиях железной рукой держал порядок и дисциплину (одна из лучших его биографий так и называется: «Железный маршал»[479]479
  Gallaher J. The iron Marshal. L., 1976.


[Закрыть]). Поэтому в армии его недолюбливали, подозревая в нем дворянскую спесь. В последнем Лев Толстой, по-видимому, и усмотрел какие-то основания для того, чтобы изобразить Даву на страницах «Войны и мира» «Аракчеевым императора Наполеона»[480]480
  Толстой Л. Н. Собр. соч.: В 14 т. М., 1951. Т. 6. С. 22.


[Закрыть]. На деле же, кроме личной суровости (тоже, впрочем, несоизмеримой: Даву был предельно строг, Аракчеев – патологически жесток), между «железным маршалом» Франции и «неистовым тираном» России[481]481
  Рылеев К. Ф. Стихотворения… С. 43.


[Закрыть] (такое клеймо Аракчеев схлопотал от поэта-декабриста К. Ф. Рылеева) не было ничего общего.

А вот и необычный штрих к портрету Даву: оказывается, он был в родстве с Наполеоном, после того как в 1801 г. женился на Эмэ Леклерк – сестре генерала Ш. В. Леклерка, мужа Полины Бонапарт. Кстати, за два года до замужества с Даву Эмэ, отличавшаяся «строгой красотой» и «изяществом манер», была невестой Ж. Ланна, но тот женился на еще более изящной и красивой Луизе-Антуанетте Генёк[482]482
  Gallaher J. Op. cit. P. 72; Д’Абрантес Л. Цит. соч. Т. 7. С. 79; Мемуары графини Потоцкой. С. 109.


[Закрыть].

Рядом с Даву, уступая ему как стратег, но превосходя его как тактик, блистал в созвездии лучших наполеоновских маршалов Мишель Ней (1769–1815 гг.), сын бочара, герцог Эльхингенский и князь Московский (этого титула он был удостоен за доблесть в Бородинской битве). То был воин рыцарского характера и неукротимого темперамента, живое олицетворение боевого духа Великой армии. Не зря именно ему, «огнедышащему Нею»[483]483
  Белинский В. Г. Полн. собр. соч. М., 1953. Т. 3. С. 351.


[Закрыть], Наполеон уже после смерти Ланна дал прозвище, которое армия ставила выше всех его титулов: «храбрейший из храбрых».

Далеко не самым талантливым, но самым эффектным внешне и, главное, самым популярным из маршалов Наполеона был Иоахим Мюрат (1767–1815 гг.) – трактирный слуга (половой!), ставший имперским принцем, великим герцогом Бергским и королем Неаполитанским, а также зятем Наполеона (мужем его сестры Каролины). Он вошел в историю войн как прославленный начальник всей кавалерии Наполеона и вообще один из лучших кавалерийских военачальников Запада.

Мюрат не был ни политиком, ни стратегом. Наполеон с досадой говорил о нем: «У него так мало в голове!»[484]484
  Коленкур А. де. Мемуары. Поход Наполеона в Россию. М., 1943. С. 294.


[Закрыть] Зато как предводитель конницы, виртуоз атаки и преследования он, по мнению Наполеона, был «лучшим в мире»[485]485
  О’Мира Б. Цит. соч. С. 380.


[Закрыть]. Коронованный сорвиголова, Мюрат удалью и отвагой не уступал Ланну и Нею. Наполеон в 1816 г. вспоминал: «Невозможно быть более храбрым, чем Мюрат и Ланн. Но Мюрат был только храбрым, тогда как ум Ланна возвысился до его храбрости»[486]486
  Цит. по: Лас-Каз Э. Цит. соч. Т. 2. С. 24.


[Закрыть]. Впрочем, Мюрат вполне заслуживал высочайших похвал и сам по себе, без сравнения с Ланном. Всегда в авангарде, всегда там, где было всего опаснее и требовалось высочайшее мужество, он ободрял своих воинов выспренно-грубоватой речью («Славно, дети мои! Опрокиньте эту сволочь! Вы стреляете, как ангелы!») и в критический момент лично вел в атаку кавалерийские лавины – голубоглазый атлет и красавец с кудрями до плеч, разодетый в шелка, бархат, страусовые перья, со всеми регалиями и с одним хлыстом в руке, причем ни разу после сабельного удара под Абукиром в 1799 г. не был ранен. Не зря Александр Дюма полагал, что Мюрат «мог бы послужить скульптору моделью для статуи бога войны»[487]487
  Дюма А. Тайный заговор. М., 1991. С. 349. Есть десятки биографий Мюрата на разных языках мира. Из новейших см.: Тюлар Ж. Мюрат, или Пробуждение нации. М., 1993.


[Закрыть].

Талантливы были каждый по-своему и другие маршалы: начальник Старой гвардии Франсуа Жозеф Лефевр (1755–1820 гг.) – волонтер революции прямо от сохи, получивший от Наполеона маршальский жезл и титул герцога Данцигского, малограмотный, но зато сильный природным умом, крестьянской смекалкой и солдатской доблестью; командующий гвардейской кавалерией Жан-Батист Бессьер (1768–1813 гг.) – рядовой солдат 1792 г., герцог Истрийский, военачальник, совмещавший в себе энергию Мюрата и выдержку Лефевра, гражданин античного склада, близкий друг Наполеона и любимец солдат[488]488
  См. о нем: Маркс К. Бессьер // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 14. С. 138–139.


[Закрыть]; Жан-Батист Жюль Бернадот (1763–1844 гг.) свояк Жозефа Бонапарта и тайный враг Наполеона, умный и рассудительный, но хитрый и коварный гасконец, князь Понте-Корво, родоначальник ныне правящей в Швеции королевской династии Бернадотов; Николя Жан Сульт (1769–1851 гг.) – герцог Далматский, искусный стратег и тактик, который не без успеха противостоял А. Веллингтону в Испании, но мог бы добиться большего, если бы меньше был занят мыслью стать королем соседней Португалии под именем Николая I; Луи Александр Бертье (17531815 гг.) – герцог Валанженский, князь Невшательский и Ваграмский, штабной офицер в войнах двух революций (американской и французской), а при Наполеоне военный министр и с 1807 до 1814 г. бессменно образцовый начальник Главного штаба[489]489
  См. о нем: Маркс К. Бертье // Там же. С. 95–98.


[Закрыть].

О самостоятельной ценности талантов только что перечисленных и ряда других маршалов говорят, между прочим, такие факты: при Наполеоне Мюрат был отнюдь не худшим королем в Неаполе, а Бертье и Даву – военными министрами Франции; после Наполеона успешно и долго (26 лет) Бернадот царствовал в Швеции, а во Франции Сульт был председателем Совета министров, Виктор, Мортье и Сен-Сир – военными министрами, Макдональд – государственным министром.

Но, пожалуй, не всегда Наполеон жаловал маршальские звания безошибочно и своевременно. Так, Ожеро, став маршалом (вполне заслуженно) в 1804 г., после этого ничем себя не проявил. Мармон и Груши блеснули лишь в отдельных сражениях, причем второй из них погубил свою репутацию неявкой к месту битвы при Ватерлоо, а первый, как мы еще увидим, в 1814 г. запятнал свою воинскую честь и достоинство собственного народа так, как никто из 26 маршалов Наполеона. Зато не получили (может быть, точнее – не успели получить) маршальских жезлов первоклассные генералы А. Л. Лассаль, Л. П. Монбрен, Ш. Э. Гюден, А. Друо. Сравнительно поздно стал маршалом Сюше.

Луи Габриэль Сюше (1770–1826 гг.), герцог Альбуферский, до гибели Ланна терялся в лучах его славы как командир дивизии в его корпусе. С 1809 г., получив отдельный корпус в Испании, Сюше выдвинулся в первый ряд сподвижников Наполеона. Он был и талантливым полководцем, и храбрым солдатом, и едва ли не лучшим среди маршалов Наполеона (рядом с Даву) администратором, а по той любви, какую питала к нему солдатская масса, Сюше соперничал с Ланном и Бессьером.

Отмечу, что Сюше, как и Даву, оказался в дальнем родстве с Наполеоном, женившись в 1808 г. на племяннице королевы Испании (!), каковой была тогда Жюли Бонапарт, супруга Жозефа Бонапарта[490]490
  См.: Д’Абрантес Л. Цит. соч. Т. 7. С. 223; Dictionnaire Napoléon. T. 2. P. 808.


[Закрыть].

Нельзя не согласиться с мнением И. В. Гёте, утверждавшего, что Наполеон «обладал исключительным чутьем в выборе людей и <…>, наверное, потому всю жизнь, во всех своих грандиозных начинаниях он, как никто другой, был окружен умными и верными исполнителями его воли»[491]491
  Эккерман И. П. Разговоры с Гете в последние годы его жизни. М., 1986. С. 552.


[Закрыть]. Разумеется, на «верных исполнителей» решающим образом воздействовала не просто воля, но и сама личность Наполеона.

Главное, что в нем поражало каждого, кто с ним общался, – мощь его интеллекта. «Когда беседуешь с императором Наполеоном, свидетельствовал канцлер Российской империи Н. П. Румянцев (сын знаменитого фельдмаршала П. А. Румянцева), – чувствуешь себя настолько умным, насколько это ему заблагорассудится»[492]492
  Цит. по: Вандаль А. Цит. соч. Т. 2. С. 66–67.


[Закрыть]. Такое признание могли сделать не только авторитетные военные или дипломаты, но и самые квалифицированные юристы и актеры, финансисты и литераторы, каждый – в своей области знаний. Великий Гёте, вспоминая о своих беседах на литературные темы с Наполеоном в Эрфурте и Веймаре, подчеркивал, что император «трактовал предмет в таком тоне, какого и следовало ожидать от человека столь необъятного ума», и вообще чего-либо «такого, что могло бы поставить его в тупик, попросту не существовало»[493]493
  Эккерман И. П. Цит. соч. С. 307, 604.


[Закрыть]. В этом Наполеону помогала адекватная его природной одаренности феноменальная начитанность. При всей каждодневной занятости бездной дел он успевал непостижимо много читать – всю жизнь, в любых условиях, постоянно. Его походная библиотека состояла из 800 томов, часто менявшихся, а громадную библиотеку в Тюильри он перечитал всю, заставив ее секретаря А. Филона воскликнуть: «Ни один человек на свете не прочел столько книг!» Поскольку же с детства и до конца своих дней Наполеон обладал «сверхъестественной» памятью («У него хватало памяти на все!» – удивлялся А. Коленкур), ему удавалось накапливать и переосмысливать невероятный по объему и многообразию запас знаний.