Текст книги "Непослушная игрушка"

– Доброе утро, леди Верона.

После завтрака мы, вернее Верона, отправились по делам. Ни адреса, ни услышанные мельком имена ни о чем не говорили, да мне они были безразличны. Тем более что меня нынешняя работа устраивала. Всего-то и нужно, что быть рядом с Вероной, время от времени посылая влюбленный взгляд. Собеседниками Вероны были в основном старички и старушки, бандитских рож, кроме моей, рядом не наблюдалось, так что мне такая работа понемногу начинала нравиться. Если и у настоящих телохранителей такая же работа, то можно подумать о смене профессии.

Третий по счету особняк оказался огромным, с многочисленной охраной. В помещение меня впустили, но вот на саму встречу – нет. Пришлось почти пару часов слоняться по приемной под пристальными взглядами внутренней охраны. Когда Верона соизволила наконец появиться, я был уже немного на взводе.

Верона кивнула мне, и мы отправились домой. Вернее, начался путь по многочисленным коридорам. В одном из них навстречу попался пацан лет двенадцати. Светленький, худенький, в приличной одежде, да еще и маленьким кинжальчиком на боку. Я бы на него даже внимания не обратил, если бы не парочка крепышей в полном боевом облачении за его плечами. Судя по настороженным взглядам, телохранители. Ничего не имею против, сам таким стал. Я немного сдвинулся, чтобы, в случае чего, оказаться между ними и Вероной. Но та почему-то остановилась и присела в поклоне, изображая местный вариант реверанса. Мальчишка тоже остановился, слегка кивнул Вероне, затем оценивающе оглядел меня.

– Что, тебя тоже заставили ходить с охраной? – обратился он к Вероне.

– Да, ваше высочество.

– Отец совсем с ума сошел от своей подозрительности! Мало того что приставил ко мне… этих, так еще они изображают из себя невесть что. Представляешь, они даже в туалет меня одного не пускают! Сначала заходят, все проверяют и только потом разрешают зайти мне. Ведь так можно и не дотерпеть со всеми этими проверками! – Мальчишка мрачно вздохнул. – Твой тоже так делает?

Верона чуть зарумянилась:

– Нет, ваше высочество, мой так не делает, я все-таки женщина, и некоторые вещи для меня неприемлемы.

Мальчишка почему-то обрадовался:

– Значит, твой не очень хороший и бездельничает на работе. И вообще, выглядит он не очень. Какой-то расфуфыренный, и лицо слишком спесивое.

– Такой уж достался. – Верона попыталась скрыть улыбку.

– Ты только скажи, и я попрошу у отца для тебя настоящих, как у меня.

– Благодарю ваше высочество за заботу, – Верона слегка поклонилась, – но он меня вполне устраивает.

Но мальчишке я почему-то явно не нравился. Он снова оглядел меня.

– Какой-то он у тебе ненастоящий, – снова протянул он. – Разоделся, как для бала. Он хоть драться-то умеет?

– Умеет, ваше высочество. Он даже смог в одиночку убить троих тварков, – не вовремя похвалилась Верона.

Мальчишка откровенно развеселился, он оглянулся на своих телохранителей, как бы приглашая их посмеяться за компанию.

– Это он так сказал? И вы поверили такой откровенной лжи? Вы слишком доверчивы при выборе спутника, леди! Я думал, вы умнее.

Мне бы промолчать, не обращать внимания на болтовню сопляка, но такое откровенное пренебрежение ко мне и неуважение к Вероне почему-то сильно задели. Я склонился перед мальчишкой на одно колено, наши глаза оказались на одном уровне.

– Вы правы, ваше высочество, что не доверяете чужим словам, только вот выводы делаете совершенно неправильные.

Коротким движением я выдернул нож мальчишки, и моя рука с его ножом, как кобра перед броском, замерла перед лицом пацана. Сделал я все так быстро, что охрана не успела ничего понять. Запоздало дернувшись, мужики замерли, не решаясь на активные действия. Сзади раздался стон Вероны:

– Гордан, это ведь наследник короны! Тебя за такое казнят немедленно!

– Пусть становятся в очередь, а то желающих меня убить и так становится все больше, – огрызнулся я.

Я несколько раз медленно провел кончиком ножа от одного глаза к другому. Мальчишка, надо отдать ему должное, держался хорошо. Весь напрягся, стоял бледный, но в обморок падать не собирался и внимательно смотрел на меня.

– Не верь никому, малыш. Ни чужим словам, ни разодетому лживому франту, который по виду и мухи не обидит, ни собственной грозной охране, которая в нужный момент может предать или просто не успеть. Никому и ничему не верь – доверчивость обходится слишком дорого.

Мальчишка чуть перевел дух.

– Без веры жить нельзя, – произнес он чью-то заученную фразу.

– И к чему тебя эта вера привела? – Я снова провел лезвием перед его глазами.

– И отцу верить нельзя? – с непонятной ехидцей посмотрел принц на меня.

– Он такой же человек, как и все. И ему тоже что-то от тебя будет нужно. Слова будут красивые, правильные, только не всегда и не до конца правдивые.

– Что, можно верить только себе? – Мальчишка начал откровенно ехидничать, будто подобные разговоры для него были не в новинку.

– И себе не верь. – Я даже вздохнул, невольно подумав про себя. – Пока не разберешься в настоящих причинах своего поведения. Может, то, что ты считаешь праведным гневом и восстановлением справедливости, на самом деле будет попыткой спрятать собственный страх.

Развернув нож рукоятью вперед, я протянул его мальчишке. Тот сначала не понял моих действий, потом цепко ухватился и так же, как и я несколько минут назад, поднес лезвие к моим глазам. Охранники кинулись на помощь, но пацан остановил их властным движением руки.

– Так ведь он пытался… – начал было один.

– Тогда мне придется рассказать отцу и о вашем поведении, – резко оборвал его мальчишка, и мужики сразу присмирели.

Снова поводил лезвием перед моими глазами:

– Ну и зачем ты все это устроил? Учить меня вздумал?!

– Кто знает? – Я старался смотреть твердо. – Может, хотел защитить свою женщину от нападок малолетнего недоумка.

В глазах мальчишки появилось удивление, он оглянулся на Верону, будто впервые подумав о ней как о женщине, которую кто-то будет защищать не по обязанности.

– Может, хотел, чтобы ты вырос перепуганным параноиком, боящимся собственной тени и убивающим всех по малейшему подозрению, – продолжал я. Мальчишка сердито поджал губы. – А может, чтобы страна получила мудрого правителя, который умеет видеть истинную суть вещей и событий. Время покажет…

Мальчишка долго смотрел мне в глаза, но ножик все-таки отвел. Потом вдруг засомневался:

– Но если никому верить нельзя, то и твоим словам тоже! Но как же тогда…

– На то человеку и голова, чтобы думать, а не только шапку носить. – Я позволил себе чуть улыбнуться.

Мальчишка убрал нож и покосился на Верону:

– Не верь ему больше.

Та мрачно кивнула:

– Ни единому слову.

Мальчишка снова задумался:

– Верить тебе нельзя. Но тогда получается, что все разговоры о недоверии – ерунда и на самом деле ты хороший. Но если ты хороший и говоришь правду, то и верить тебе нельзя.

Он сердито зыркнул на меня:

– Ты меня совсем запутал! Разбирайтесь сами между собой, а я уж лучше буду со своей проверенной охраной, – обратился он к Вероне.

Сообразив, что сморозил глупость, сердито глянул на мужиков, и те виновато склонили головы.

К моему огромному удивлению, из особняка мы вышли без проблем. Телохранители, видимо, успели капнуть куда следует, и уже через пару сотен метров за нами пристроилась пятерка солдат. Не орали, не хватали, но и не отставали ни на шаг. Проводили до ворот, но дальше не пошли.

Всю дорогу домой Верона молчала, отвернувшись от меня. Даже дождалась, пока прислуга уйдет, а потом началось… Минут пять она просто материла меня. Оказалось, что ругательства Верона знает, и довольно много. И только потом смогла говорить членораздельно и цензурно.

– Ты хоть представляешь, что ты натворил? – тоскливо спрашивала она меня. – Идет охота на представителей королевской семьи, и в это же время ты находишься рядом со мной каждый раз, когда меня хотят убить, рядом с убитым герцогом, да еще и приставляешь нож к лицу наследника короны! Ты знаешь, как это можно расценить? – Верона без сил опустилась на стул и схватилась за голову.

Ага, ты еще не знаешь про мое знакомство с лордом Киксо и о его задании, вздохнул я мысленно. Тогда точно ты бы убила меня собственными руками, и умирал бы я очень долго и мучительно. И в чем-то она была права. Если подобными вопросами задастся кто-нибудь мнительный, то «вышка» мне обеспечена. И я, конечно, хорош. Что-то у меня последнее время отношения с молодежью складываются однообразно и не совсем правильно. Слово против, и сразу же нож к горлу. Хотя возраст тут ни при чем. Что-то изменилось во мне, и я теперь просто не стерплю, если меня попытаются обидеть или оскорбить. Ничего ценного, чем бы я мог дорожить на этой планете, нет. Даже за жизнь теперь не цепляюсь. Единственная радость – делать гадости, и это у меня получается все лучше. Конечно, такие долго не живут, но это для меня уже не имеет значения.

Наблюдать за Вероной было болезненно приятно, как царапать чуть зажившую рану. Приятно, что ей страшно, жалко, что она оказалась игрушкой в чужих руках. Да и Киксо дал вполне конкретное поручение – втереться в доверие, поэтому Верону надо хоть немного успокоить.

Я слегка подбоченился:

– Извини, конечно, погорячился, но мой поступок имеет оправдание. Мужчина, сгорающий от страсти, защищал честь своей дамы. Тем более в ее присутствии. Ты сама говорила, что меня могут обвинить в чем угодно, только не в корысти и подлости. Мальчишка не получил даже царапинки, так что все в порядке.

Верона взглянула на меня с некоторым интересом:

– Это ты королю будешь рассказывать, когда тебя вздернут на дыбу и начнут пытать. А меня подвесят на соседней. В любом другом случае это, может, и послужило бы некоторым оправданием, но ты поднял руку на наследника! – Верона снова помрачнела.

– Тогда, может, мне лучше уехать? Ты все свалишь на меня, и тебя простят. Мало ли какие дурные слуги попадаются, не отвечать же хозяйке за всех.

Верона вдруг напряглась еще больше:

– Ты считаешь, что опасности больше нет?

– Я уеду, и король тебя простит.

– Я про другое.

– Ах, про это… – Я попытался услышать подсказку собственной интуиции, но ничего не почувствовал. А если думать мозгами, то Киксо со своими замыслами никуда не делся, так что Верона по-прежнему в реальной опасности.

– Если останусь, то опасность будет с двух сторон.

Верона вздохнула, как будто на что-то решаясь:

– Главное, будь рядом, и пусть будет что будет.

Вечер прошел в молчании. Верона слонялась по дому, пыталась читать и тут же бросала. За ужином почти ничего не ела. Когда пришли в спальню, меня гораздо больше заинтересовал тот факт, что диван не был заправлен. По идее, правильно: провинился, вышел из доверия, так что придется теперь спать на коврике под дверью. Но я почти не расстроился – сегодня я бы предпочел выспаться. Верона покосилась на меня, когда я разлегся на диване:

– Здесь тесно и неудобно. Иди ложись на кровать.

На кровать так на кровать. Странная форма наказания, но хозяйке виднее. Я ушел в спальню, но только собрался ложиться, как Верона снова начала командовать:

– Разденься, нечего валяться в сапогах.

Я послушно подтащил столик, сложил на него оружие и одежду и шмыгнул под одеяло. Верона внимательно следила за моими действиями, потом снова принялась ходить из угла в угол.

Наконец улеглась с другого края кровати и, отвернувшись, притихла. Я уже начал засыпать, как вдруг почувствовал неладное. Верона почти не шевелилась, но каким-то непостижимым образом оказалась рядом, и ее рука поползла по моему телу. Она что, совсем сдурела? Или у нее мозги отдельно, а тело тоже… отдельно? Или дела делами, а постель – это святое? Или… Додумать и заматериться я уже не успел – оказалось, что у меня тело тоже существует отдельно от мозгов.

В эту ночь выспаться снова не удалось.

Следующие несколько дней прошли без особых событий. Было кое-что, но так, по мелочам. Для начала меня взбесила служанка, которая по приказу Вероны сменила постельное белье. Больно уж внимательно она изучала простыни, да еще усмешечка была такая злорадная, что словами не описать. Ну вот какое ее дело? И чему она так радуется? Все-таки наличие слуг имеет и свои недостатки. Я только на миг представил, что она следующим утром снова начнет проверять, чего там и сколько, и у меня сразу испортилось настроение. И что теперь делать? Вроде комфорт, как в первоклассной гостинице, но пребывание в доме Вероны начинало меня тяготить. То ли я привык к кочевой жизни, то ли стал излишне щепетилен, но даже такая мелочь, как любопытство прислуги, здорово раздражала.

На предложение переехать куда-нибудь Верона отреагировала слабо. Только поинтересовалась:

– Почему?

Я замялся:

– Не могу объяснить, но у меня какое-то нехорошее предчувствие.

– И где будем жить?

– Так гостиниц полно. Не понравится в одной, можно сменить на следующий же день.

Верона нахмурилась. Оно и понятно – жизнь ей я, может, и спасал, но вот говорить хозяйке, что ее дом не нравится, – это уже как-то чересчур. И на что менять – на гостиничный номер? И кто говорит – телохранитель! Может, ему еще и хозяйка не нравится, может, он и ее захочет поменять на что-нибудь «на один день»? Мысли Вероны отчетливо читались на ее лице, и я предпочел заткнуться.

А уже в обед случилась неприятность, которую даже непонятно было на кого списывать. Все как обычно, разносолы всякие, пока я не хлебнул вина, принесенного той самой любопытствующей служанкой. Великолепное, ароматное, но после нескольких глотков меня неожиданно вывернуло наизнанку. Все, что я успел съесть, бурным потоком полилось прямо на обеденный стол. Верона, еще не успевшая пригубить свой бокал, отбросила его и наблюдала за мной не столько с отвращением, сколько с непонятным страхом. Я думал, что она теперь и знать меня не захочет, а вышло наоборот. Через час, когда я немного пришел в себя и умылся, она протянула мне кошелек:

– Ты прав, нам лучше некоторое время пожить в другом месте. Выбирай сам.

Теперь мы жили, как кочевники. На одном месте только одна ночь. Перекусить – каждый раз в другой таверне. Верона, пользуясь отсутствием слуг и моей покорностью, каждую ночь приставала ко мне. Не то чтобы она была нимфоманкой, но вела себя так, будто каждый день может стать последним. Через пару ночей я вынужден был поставить вопрос ребром и ввести некоторые ограничения – хорош из меня охранник, если я засыпаю на ходу и скоро даже меч поднять не смогу. Верона спорить не стала и на некоторое время чуть умерила свои запросы.

В остальное время мы или просто гуляли, или Верона посещала всяких важных господ. Титулы и звания меня совершенно не интересовали, и я только следил, чтобы к ней не приближался кто-нибудь подозрительный.

Кстати, в тот особняк, где я не очень вежливо поговорил с наследником, меня больше не пускали. Очень вежливо, но твердо. Верона, услышав об этом, коротко бросила, что без меня она никуда не пойдет. Охрана немного растерялась, но, видимо, я показался им большим злом, а может, был конкретный жесткий приказ, но на своем они стояли твердо. Верона предпочла развернуться и уйти.

А еще через день в одном из домов, куда мы приехали, я встретился с Киксо. Верона была занята разговорами, и я отошел в сторонку, чтобы не чувствовать себя дураком в том водопаде имен и намеков о политической жизни королевства, которыми сыпали гости. Киксо тоже прибыл в сопровождении охраны, прошелся, здороваясь и обмениваясь фразами с гостями. Когда он, как бы случайно, остановился рядом со мной, я коротко поклонился. Киксо с улыбкой доброго дядюшки оглядел меня.

– Я рад, что не ошибся в вас, Гордан. Не прошло и недели, а вы уже добились определенных успехов. И даже успели поправить свое материальное положение. – Он взглядом знатока окинул мое оружие и блестящие побрякушки. – Теперь вы убедились, что я плохого не посоветую?

– У меня никогда не было даже тени сомнения. – Я снова поклонился.

– Вот и правильно. – Киксо внимательно смотрел на меня. – Интересно, как вам удалось так быстро затащить леди Верону в постель? Она всегда славилась строгим нравом.

– За мной что, подглядывали в замочную скважину?

– Ну что вы, в этом нет необходимости. Достаточно узнать, что мужчина и женщина спят в одной комнате и каждое утро требуют сменить постельное белье. Дальнейшие выводы сделает даже ребенок.

Я мысленно сделал себе отметку: служанка. Именно она меняла белье, и именно она принесла вино, от которого я чуть не загнулся. При первой же возможности надо будет от нее избавиться.

Киксо подождал моей реакции, но не дождался.

– И какие у вас дальнейшие планы? – поинтересовался лорд.

– Лично у меня – никаких. Я сопровождаю леди Верону.

– У вас были разговоры о дальнейшем совместном будущем? – Киксо внимательно наблюдал за мной.

– Пока у нас есть более интересные и приятные дела, чем пустые разговоры о политике и деньгах. – Я невольно хмыкнул.

– Другими словами, кроме постели, вам пока похвастаться нечем?

– А этого мало?

– Начало неплохое, но вот чем это закончится? – Киксо задумался. – Да, что это за странная история с проживанием в гостиницах?

– Никаких историй, только поиск разнообразия. Новая обстановка, новые ощущения.

– Вы же вроде сказали, что в постели у вас все прекрасно? Или это не так? – Киксо с чуть заметным ехидным прищуром смотрел на меня.

– Это не тема для обсуждения. – Я выпрямился и постарался твердо смотреть в глаза Киксо.

– Разумеется, – тут же согласился Киксо, – но настоятельно рекомендую вам не искать развлечений на стороне и сегодня же вернуться в дом леди Вероны, в привычную обстановку.

– А то что?..

– Я вам плохое советовал?

– Нет.

– Вот и послушайтесь. Без выяснения причин.

Киксо кивнул и, сразу «забыв» про меня, отправился к следующей группе гостей.

Я сидел в кресле и задумчиво тыкал ножом для открывания писем по столешнице. Что-то мне сегодняшний разговор с Киксо не понравился. Его приказ я выполнил, мы вернулись в дом Вероны, но на душе было неспокойно. Вроде ничего особенного не сказано, но это настойчивое пожелание никуда не выходить из дома настораживало. Просто так этот человек ничего не говорил. А учитывая мою особую роль, на которую он намекал, это могло означать что угодно. Что сегодня намечается ночь длинных ножей и приверженцев короля будут резать, а заодно и я могу попасть под раздачу. Что резать будут Верону. Хотя в этом случае совсем не обязательно было возвращать нас в ее дом. За нами наверняка следили, и организовать «случайное» нападение грабителей – раз плюнуть. Значит, должно произойти нечто, связанное с домом. Скорее всего, готовится переворот. Чем это может грозить мне? Возможно, дом будут охранять, а может, и наоборот. А вину за убийство Вероны постараются свалить на меня – вспыльчивый любовник убил возможную наследницу престола. И что теперь делать? Бежать, прятаться, поднимать тревогу? А что я скажу? Поговорил с членом королевского совета, сделал глубокомысленные выводы и сразу в крик: измена? Кто мне поверит? С моей-то репутацией продажного подлеца… Единственный человек, который, несмотря ни на что, по-прежнему верит мне, – это Верона. Дура она. Уж сколько гадостей я ей делал, а она, такое ощущение, еще больше привязывается ко мне. Вот уж точно, бьет – значит, любит. Похоже, и эта дура считает так же. Никакой гордости и самолюбия! Я снова начал полосовать стол. Хоть она и дура, но смерти в постели от подлого удара ножом или от яда в вине даже она не заслуживает. Что же делать?

Будто услышав мои сомнения, тут же появилась Верона. Веселая, довольная жизнью, в легком домашнем платье. Насторожилась, заметив, что я делаю со столом, но сдержалась:

– Ужин готов, Гордан. Я решила сама пригласить тебя к столу.

Я с нарастающим раздражением смотрел на нее. Баба, ну что с нее возьмешь! Только и забот, что найти себе мужика и хорошенько кормить его!

Верона перестала улыбаться:

– Гордан, что случилось?

Я снова ткнул ножом в стол:

– Много чего случилось. Но самое главное – ты мне надоела!

Брови Вероны приподнялись:

– О чем ты?

– Все о том же. Ты надоела мне как женщина.

Верона попыталась улыбнуться:

– А как же…

Я сам невольно вспомнил последнюю ночь, но расслабляться было нельзя.

– А никак. Это было только моей работой. И интересовала ты меня в первую очередь как возможная жена с богатым наследством. Не более.

– И что же изменилось? – Верона не сводила с меня взгляда.

– Многое. – Я старался смотреть твердо. – И теперь ты мне не нужна. А чтобы ты не раздражала меня своими слезами и стонами, я требую, чтобы ты немедленно покинула этот дом.

– Гордан, вы забываетесь! – Верона горделиво выпрямилась. – Это мой дом, а вы в нем не более чем гость!

Я осклабился:

– Ну это ненадолго, и все может измениться в один миг.

Почему-то Верона не стала возмущаться, а только пристально смотрела на меня.

– Могу я подождать до утра?

– Нет! – рявкнул я. – В чем одета, в том и пошла! Видеть тебя больше не хочу!

В подобной ситуации я был впервые и чувствовал себя последней скотиной. Но уж лучше так, чем увидеть Верону убитой в собственной постели. Кто это сделает: кто-то из слуг или пришлые – уже не имеет значения. А если она уйдет, да еще и неожиданно, хоть немного времени в запасе у нее появится. Может, спрячется у друзей, может, уедет из города. Все лучше, чем дожидаться смерти в собственном доме. Стараясь не смотреть на Верону, я снова принялся кромсать стол.

Верона почему-то и не уходила, и не плакала, как я ожидал. Она по-прежнему внимательно смотрела на меня. Наконец я не выдержал:

– Чего ждешь?! Других слов для тебя не будет! Пошла вон, и побыстрее!

– Как скажешь, Гордан, – неожиданно легко согласилась она.

Развернулась и ушла. Ни слезинки, ни упрека. Неужели я ее так вымуштровал? Или пошла за местной стражей, чтобы выкинуть меня из дома и отправить в тюрьму? А, без разницы. Моя красивая жизнь так и так может закончиться в любой момент.

Вернувшись в спальню, переоделся в походную одежду, проверил оружие. Уйти сразу или подождать до утра? Так я вроде ни от кого не бегу, за мной никто не гонится. А придут убивать – здесь защищаться будет проще, чем в темных переулках.

Погасив свет, закрыл дверь, даже подпер ее тяжелым комодом. Подтащил кресло к окну и приготовился ждать непонятно чего. Чтобы как-то занять себя, снова достал нож и принялся его тихонько точить.

Но час проходил за часом, а ничего не происходило. Город постепенно затихал, погружаясь в темноту и сон. Я дотерпел до полуночи и уже собрался поспать, как что-то началось. Ничего толком видно не было, но, судя по звукам, по улицам проскакало несколько довольно больших отрядов. Несколько раз слышались звуки боя, идущего в разных местах. Вспыхнула парочка пожаров. Непонятно кто, кого, почему. Одно радовало: я не ошибся.

А потом пришли и за мной. Сначала дверь попытались открыть тихо. Чуть слышное шебаршение в замке, осторожная попытка сдвинуть мою баррикаду. А когда это не удалось, стали просто ломиться, пытаясь выбить дверь. Судя по наглости и решительности, ребята совершенно не боялись, что их услышат. Значит, у них одна цель – убить, и они не отступят, пока не доберутся до меня. Судя по голосам – человек десять. Ну и ладно. Я аккуратно зашторил окно, зажег и поставил вокруг двери три свечи, а сам отступил в тень.

Сначала все пошло по моему плану. Дверь все-таки выломали, комод отодвинули, и в комнату начали просачиваться люди в черном. Вернее, попытались. Трое получили по метательному ножу в горло, и у дверей образовался маленький завал. Последовала короткая пауза, затем в проем влетело несколько стрел, но я был в тени, и выстрелы пропали впустую. Снова небольшая пауза, и следующий полез, уже прикрывшись дверкой от какой-то мебели, стоявшей в коридоре. Этого удалось ранить в ногу, но следом уже ломились остальные. Ребята очень серьезные. Какое-то мгновение я хотел выскочить в окно, но какой смысл? Все равно будут гнаться, и все равно придется драться, но тогда уже не на моих условиях.

Бой получился скоротечным. Меня хотели прижать к стене или взять в кольцо, но я старательно уворачивался, а если оказывался рядом со свечами, то сразу гасил их. Когда до нападающих дошло, зачем я это делаю, было уже поздно – теперь свет проникал только через развороченную дверь от светильника на стене. И у меня появилось маленькое преимущество: я один, все, что движется, – враг, можно рубить без сомнений. Я выиграл на этом несколько лишних движений и одного убитого противника. Главным было не дать себя зажать и по возможности подставлять вместо себя самих нападавших. Несколько раз мне это удалось, и еще двоих ранили свои же.

А вот потом мне пришлось худо. Оставшаяся троица освоилась с темнотой и взяла меня в плотное кольцо. Пол завален телами, обломками мебели, скользкий от крови. Не побегать. Только и оставалось, что крутиться и надеяться на свою ловкость и силу. Но когда я последнему противнику вонзил нож в горло, сил оставалось только на то, чтобы удержаться на ногах. Несколько минут я пытался отдышаться, а вокруг раздавались стоны недобитков.

Больше убивать не хотелось, но спокойно уйти мне не дали. В коридоре послышались команды, топот ног, и в комнату стали вбегать вооруженные люди. Помещение осветилось огнями факелов. Заметив, что я пытаюсь поднять меч, старший властно приказал:

– Именем короля приказываю сложить оружие!

Фраза меня в принципе устраивала. Знать бы еще, кого он считает своим королем.

– А какого именно короля? – решил уточнить я. Если до власти дорвался Киксо, то лучше уж сразу сдохнуть, чем дожидаться его «благодарности».

Старший воспринял простую фразу как намеренное оскорбление. Подал знак, и на меня направили парочку коротких луков.

– Именем короля Анде! Или вам отшибло мозги и вы торопитесь умереть?

Да нет, не тороплюсь. Раз король прежний, то можно пока не рыпаться. Правда, после всех моих выкрутасов, и особенно после вечернего разговора с Вероной, ждет меня в лучшем случае пыточная и быстрое отрубание головы. Но у меня хотя бы есть шанс дожить до рассвета, что-то придумать. А если попробую прыгнуть в окно, то пара лишних дырок мне обеспечена.

Я осторожно положил меч на пол и медленно выпрямился:

– С удовольствием подчиняюсь.

Старший юмора не понял. По его команде мне заломили руки и поволокли на улицу. Интересно было бы посмотреть, что они будут делать с нападавшими, но со мной не церемонились. Петлю на шею, конец веревки к седлу всадника – и вперед, родимый, за наградой за свои поступки. Обижаться не на кого, что заслужил, то и получу…

Тюрьма оказалась самой обычной. Подвал, чуть ли не третий подземный этаж, по коридору прямо, второй поворот, четвертая камера слева. Метров двадцать площадью, и примерно столько же заключенных. Наверное, половина с наспех перевязанными ранами, почти все избиты. Так что я был некоторым исключением: и кровь на мне чужая, и морда целая. На меня мельком глянули, но интереса я не вызвал – сейчас у каждого своих проблем выше крыши, чтобы еще и о чужих беспокоиться. А о том, что проблемы будут, красноречиво намекали дикие крики, полные боли, периодически раздающиеся где-то в глубине коридоров. В чем бы нас ни обвиняли, но без допроса с пристрастием отсюда точно не выпустят.

Кровати с перинами не наблюдалось, поэтому пришлось искать свободное местечко у стены и попытаться приготовиться к предстоящему допросу.

Что мы, собственно, имеем? Скорее всего, была попытка переворота. Очень похоже, что неудачная. Вопрос: почему арестовали меня? Формально я в заговоре не участвовал. Никого, кроме Киксо, не знаю. Да и тот всегда говорил только намеками. Никуда не ходил, никого не свергал, никого не убивал. В смысле законной власти. А то, что устроил бой в доме Вероны, – так нечего вламываться ночью, толпой и с оружием. Самое законное право на самооборону. Единственный сомнительный момент – я ведь до сих пор не знаю, кто на меня напал. И если вдруг выяснится, что приходил местный спецназ меня арестовать, а я не подчинился представителям власти при исполнении, то на меня спустят всех собак. И никого не будет интересовать, что они вломились ночью, не представились. Скажут, надо было подчиниться, а потом бы разобрались. Формально правильно, но хрен его знает, как бы получилось на самом деле. Прирезали бы молчком, «при попытке к бегству», а потом доказывай, что ты не верблюд. Пожалуй, это самое слабое место в моих рассуждениях. Да и вообще, я толком ничего не знаю. Кто приходил убивать и за что, кто арестовал и за что, что обо мне знают, что предъявят. Так что нечего себя накручивать. Скажут, в чем виноват, тогда и буду думать, как выкручиваться.

Тюрьма продолжала жить своей жизнью. Время от времени по коридору бухали сапоги солдат, время от времени слышались крики допрашиваемых. Не самое удачное место и время для отдыха, но усталость брала свое. Я попытался найти положение, при котором и ноги не оттопчут, и тело не слишком перекручено, и незаметно уснул. Несколько раз просыпался, когда кого-нибудь забирали на допрос. Некоторые возвращались, некоторые – нет.

Когда пришли и за мной, я уже почти выспался. Все бы ничего, и даже ощущение одежды, заскорузлой от крови, было почти привычным. Только нестерпимо хотелось пить, но не просить же тюремщиков! Тем более что ребята здесь были неприветливые. Может, работа такая, а может, характер, но взгляды у охраны были как у сторожевых собак. Поэтому без всякой команды заложил руки за спину и послушно пошел по коридору. Допросная тоже выглядела ожидаемо: просторная камера, стол для следователя, пыточный стол и инструменты для меня. Единственное, что удивило, – народу было многовато. Кроме следователя и палача сбоку от них сидел еще один человек со странно знакомым лицом, а за его спиной еще парочка крепких мужиков, по виду телохранителей.

Я встал, где сказали, и допрос начался.

Следователь быстренько записал мои данные, а потом стал дотошно расспрашивать про ночное нападение. Тут мне скрывать было нечего, и я рассказывал со всеми подробностями, которые помнил. Через час тема была исчерпана. Следователь покосился на сидевшего сбоку мужчину.

– Почему вы выгнали леди Верону из дома? – неожиданно спросил тот.

Я в недоумении посмотрел на него:

– А при чем здесь это?

– Отвечайте!

Вопрос был неприятнее всех предыдущих, вместе взятых, и я невольно облизнул губы.

– Вопрос вам не нравится? – сразу среагировал следователь.

– У меня со вчерашнего дня капли воды во рту не было.

Следователь покосился на гостя, затем неожиданно взял в углу кувшин и протянул мне. Я осторожно понюхал содержимое и тут же припал к воде. Даже не представлял, что могу пить так много и так быстро.