Текст книги "Непослушная игрушка"

Делать было совершенно нечего. Тогда я просто открыл дверь своей комнаты, подтащил кресло поближе, чтобы слышать все, что происходит в коридоре, и устроился в ожидании непонятно чего. Замок постепенно затих, только время от времени слышалась перекличка часовых да звяканье их оружия. А я просто сидел, вслушиваясь в тишину. Не искал врагов, а как бы впитывал в себя дух этого замка, привыкал к нему. Не знаю, как это объяснить словами, но уснул я только под утро и совершенно успокоенный: этот замок – мне не враг.

Проснулся я уже после обеда. С трудом встал, морщась от боли в затекшем теле, и наткнулся на внимательный взгляд старика в поношенной солдатской одежде.

– Кто такой и что надо?

Старик поклонился:

– По приказу леди Вероны буду прислуживать вам.

– Это как? – не понял я.

Старик тоже не понял моего вопроса.

– Ну… это… прислуживать… Помочь одеться, сбегать по поручениям, ну и все остальное, что пожелает господин.

Я с сомнением оглядел его. В молодости он, может, и был живчиком, крепким и здоровым, но сейчас выглядел усохшим, как большинство стариков. Да и немногие движения за время разговора делал осторожно, будто в ожидании боли.

– А помоложе не нашлось, что ли? Да и вообще, «для всего остального» предпочел бы молодую здоровую девку посимпатичней.

Старик выпрямился, глядя мне прямо в глаза:

– Если господин пожелает, то я могу привести и девушку.

Для услуг или для утех – я не стал уточнять, но, видимо, моя власть здесь достаточно большая, если женский вопрос решается мгновенно по одному только намеку.

– Ладно, об этом потом. Но работы для тебя… Штаны я привык надевать сам, оружие чистить – сам, а стирать одежду – для этого есть прачки.

Старик неожиданно ссутулился:

– У меня уже не хватает сил для другой работы, господин. Если вы меня прогоните, то…

Что будет, он не уточнил, но ничего хорошего не просматривалось. Если родных нет, а вся жизнь прошла на службе у одной семьи, то оказаться выкинутым на улицу для него будет хуже смерти. Возможно, он был предан Киксо, и тот обеспечил бы ему старость, дав чисто формальную должность, а вот при Вероне придется начинать все сначала, заслуживая доверие и «пенсию». Еще неизвестно, что за подарок этот дедуля, но где-то в глубине души шевельнулась жалость.

– Ладно, оставайся. Почистишь одежду, развесишь проветрить, ну… сам знаешь, что положено делать. А пока неплохо бы перекусить. Кстати, звать-то тебя как?

– Гусля, господин Гордан.

Слуга мне достался в общем-то неплохой. В меру занудный, в меру старательный. Знал о замке почти все. Когда мы немного притерлись друг к другу, он стал более откровенным и рассказывал мне такие подробности из жизни замка, что я то хохотал, вытирая слезы, то пытался пригладить волосы, встававшие дыбом от ужасов, творившихся в коридорах и темных подвалах. Иногда рассказывал и текущие новости, делая при этом многозначительное лицо. И смысл всех умозаключений сводился примерно к одному: «Воруют». Я было решил, что мне достался доносчик, но потом махнул на это рукой. Как и у многих стариков, жизнь для него делилась на две части – прекрасную молодость и унылую старость, где все плохо. И кто бы что ни делал, причины поступков его не интересовали. Аргумент был один и неоспоримый: «Вот раньше, в прежние годы, подобное бы не допустили. Половину бы повесили, зато остальные ходили бы по струнке». Упадок нравов, одним словом. Вскоре я перестал обращать на это внимание. Нравится ему ворчать, и пусть. Сам, наверное, вскоре начну бухтеть не хуже Гусли на распущенную молодежь и зарвавшихся чиновников.

Бегать Гусля уже не мог, зато знал в замке все и всех. Благодаря ему я быстро завел знакомства на кухне и мог перекусить в любое время дня и ночи – для меня на особой полочке всегда стояла чашка с мясом и кусками хлеба. Если уж я опаздывал на общий обед, то голодным не оставался.

Все вокруг были заняты своими делами. Капитан круто взял власть в свои руки, и теперь солдаты целыми днями бегали по стенам, тренируясь в отражении внезапного нападения, или звенели мечами во дворе, повышая свой боевой уровень. Магистр то сутками сидел в библиотеке, то в одиночку лазил по замку, выискивая непонятно что. Я несколько раз натыкался на него, когда он простукивал стены в укромных местах. Что он там нашел и нашел ли вообще, осталось неизвестным, да мне это было до лампочки.

Верона целыми днями копалась в бумагах. Иногда вызывала управляющего, и после таких «бесед» тот выходил красный и мокрый, как из бани. Но повесить его пока команды не было.

Я, чтобы не скучать, тоже придумал себе занятие – обследовать замок от крыш до подвалов. Забрав все ключи, вместе с Гуслей превратился в диггера. За пару недель нашлось несколько скелетов, о которых все забыли, и парочка тайных складов, о которых управляющий, видимо, не хотел вспоминать. Зато теперь я имел некоторое представление о ресурсах замка и его готовности к обороне. А еще наткнулся на подвал, в котором сидело с десяток человек. Темнота и запахи мгновенно убили во мне хорошее настроение.

– Кто такие и почему сидят здесь?

Гусля замялся:

– С год назад их посадили сюда по приказу лорда Киксо, а потом он про них забыл. И напомнить никто не решился. А сейчас леди Вероне не до них.

– Значит, год они уже отсидели, и сколько еще ждать – неизвестно?

Гусля кивнул. Я прошелся перед узниками, сидевшими вдоль стен подвала. Все обросшие, у многих потухшие глаза. Возможно, у Киксо были веские причины, чтобы поступать так, но его больше нет.

Я повернулся к Гусле:

– Всех вывести на улицу. Накормить. Завтра с утра принести сюда много воды и тряпок. Когда отмоют этот подвал до блеска, отмыть их самих, дать добротную одежду и отпустить.

– Господин, вон те двое – грабители, которых поймали во время неудачного нападения.

– Предлагаешь убить сразу?

Гусля опустил голову и замолчал. Я подошел к узникам, прошелся, вглядываясь в лица. У некоторых в глазах появилась надежда, но большинство остались равнодушными. Я остановился перед парочкой предполагаемых грабителей.

– Запомните сами и передайте остальным: сюда сажать больше никого не будут. Если причина покажется веской – будут убивать на месте. Такой суд вас устроит?

Ответом была настороженная тишина. Я повернулся к Гусле:

– Выполнять!

Примерно через две недели после нашего приезда в замке с утра началось непонятное шевеление. Бегали слуги, что-то таскали. Ближе к обеду стали прибывать группы всадников. По три, пять, а то и по двадцать человек. Лошадей уводили на конюшни, людей кормили, а потом они начали кучковаться во дворе, негромко переговариваясь и настороженно поглядывая по сторонам. Большинство выглядели вполне обычными, но от некоторых даже на расстоянии ощутимо несло угрозой, и внешний вид тут был ни при чем. Многие из этих «черных» были и одеты богаче остальных, и улыбались они вполне естественно, но я своим чувствам уже привык доверять. Забеспокоившись, отправился выяснять обстановку к Вероне. Та как раз стояла у окна и смотрела во внутренний двор.

– Верона, что-то у нас во дворе слишком много посторонних стало!

Верона чуть улыбнулась:

– Неужели заметил? А то в последнее время тебя ничто, кроме подвалов и чердаков, не интересовало.

– Было интересно, лазил по подвалам. Теперь меня интересует, кто эти люди?

Верона стала серьезной.

– Я написала письма всем, кто по должности или положению обязан принести мне присягу. Как только все соберутся, я зачитаю указ короля, потом приму присягу. Вечером устроим небольшой пир, а завтра будем разговаривать о делах. Тебя что-то беспокоит? – Глядя на мое мрачное лицо, Верона тоже помрачнела.

– Не знаю. Не могу объяснить, но человек десять мне совершенно не нравятся. Они улыбаются больше всех, но мысли у них черные и пахнут смертью. Ты не будешь возражать, если я встану за твоей спиной? – неожиданно для себя заключил я.

– Как же я могу запретить своему Хранителю защищать меня? – улыбнулась Верона.

На встречу мы шли плотной группой. Я, Верона, магистр, капитан и пятерка охраны. Собранные и спокойные, но с огромным напряжением внутри. Указ короля хорош для законопослушных граждан, а вот в полумятежном крае может сыграть роль факела у бочки с порохом. Когда мы вошли в зал, я напрягся еще больше. Приказ явиться отправили по полусотне адресов. Прибыли почти все. Да еще и в сопровождении как минимум пятерки солдат. Итого двести пятьдесят против наших двухсот в замке. Места для подобных сборищ были предусмотрены, и всех разместили в тесноте, да не в обиде. Но отношения были далеко не дружелюбные. Простым солдатам в принципе обычно не столь и важно, кто стоит наверху, если соблюдены традиции и привычные правила, а вот для командиров грызня в верхах не только головная боль, но и возможность сделать карьеру. Главное – выбрать правильную сторону, а потом идти до конца, даже по трупам. Возможно, именно такие исполнители наиболее опасны в своей бескомпромиссности и жестокости. И если им дали приказ быть наготове, то проблемы могут начаться в любой момент.

Когда мы вошли в зал, там уже стояло человек семьдесят «гостей». Верона вышла вперед, и тут меня будто что-то подтолкнуло. Я взял у нее свиток с указом короля и сам вышел вперед. Развернув свиток, начал читать:

– Указом короля…

Меня тут же прервали. Один из стоявших в первых рядах, видный мужчина в полном боевом облачении, побагровел:

– Вы что, решили окончательно унизить нас? Мало того что, подло убив лорда Киксо, нас ставят в подчинение обычной бабе, так и читать указ короля нам будет раб?! Неужели вы думали, что мы стерпим подобное?!

Я тут же вернул свиток Вероне, а сам повернулся к скандалисту. Человек на взводе и явно напрашивается на драку. Но может, так и лучше? Он него прямо разило желанием убивать, и он уже не остановится, пока не исполнит задуманное.

– Воля короля священна и обязательна для исполнения его подданными, кто бы ее ни сообщил, пусть даже последний нищий. Но я рад, что несколькими фразами вы умудрились оскорбить короля, мою госпожу, меня и поставили себя вне закона. Я с удовольствием убью вас. Если вам хочется считать меня рабом, то я могу убить вас подло, из-за угла. Если посчитаете равным, то я согласен сразиться с вами в поединке. А если вам захочется спрятаться за спины своих слуг, то мне придется убить их тоже.

Говорил я размеренно, будто раздумывая, но от моих слов мужика буквально затрясло от бешенства. Не успел я закончить, как он взвыл:

– Кадык вырву, раб! – и бросился на меня.

Мне удалось перехватить его пальцы, нацеленные мне в горло, и взять их на излом. На мгновение он замер от боли, и тогда я сам ударил ему сжатыми пальцами в горло. Можно было обойтись и без этого, мужик был полностью в моей власти, но сейчас было не до сантиментов. И он, и я сказали «убью», отступать поздно. Раз уж заварил кашу, то надо пользоваться моментом и попытаться избавиться от особо рьяных.

Кадык рвать я не собирался, но и так в шее противника что-то ощутимо хрустнуло, и он, хрипя, рухнул на пол. На меня тут же кинулись еще двое, но уже с мечами. Проскользнув между ними, я перехватил руку одного и, подправив удар, очень удачно направил его в шею второму. Тот не ожидал такой подлости от своего и не сумел ни уклониться, ни защититься. Первый попытался вывернуться, но сделал только хуже. Собственный меч оказался у горла, и оставалось только резко ударить.

Оттолкнув тело, я бросил взгляд по сторонам. К моему огромному удивлению, всеобщего побоища не было. И пришлые, и наши отступили к стенам, освобождая место для боя, а на меня двигались уже пятеро. Даже немного обидно стало – я что, за всех отдуваться буду? И никто не поможет? Хотя чего жаловаться – сам устроил провокацию, сам и расхлебывай.

На мгновение я прикрыл глаза, успокаивая дыхание и настраиваясь на бой, но расслабиться мне не дали. Ребята явно умели обращаться с оружием и биться в группе. Но я уже успел разогреться, почувствовал вкус крови и победы. Меч будто стал невесомым и был виден только росчерками ударов. Четверым хватило по несколько ударов, а вот с пятым возникли непонятные проблемы. Двигался он странно замедленно, почти лениво, возможностей убить – море, но я никак не мог это сделать. Вернее, бил я от души, но непонятного бойца будто прикрывала невидимая броня. Меч то соскальзывал в сторону, то будто упирался в стену, а в какой-то момент просто прилип к невидимому магниту. На лице мужика мелькнуло торжество, его меч сверкнул в мою сторону. Но я не стал дожидаться смерти. Чуть уклонился, пропуская удар, и, выхватив свой нож, полоснул по горлу противника. На этот раз его защита не сработала, и нож рассек шею до позвоночника. Кровь толчками била из шеи, но мужик не хотел умирать. Непостижимым образом он еще держался на ногах и пытался что-то сделать, даже начал поднимать меч. Не выдержав этого зрелища, я еще одним ударом перерубил его шею напрочь. Голова отлетела, и тело наконец рухнуло на пол.

Я крутанулся, выискивая новых противников, но желающих убить меня больше не было.

Чуть отдышавшись, я решил закрепить ситуацию.

– Я сожалею, что гордыня затуманила головы этим, безусловно, отличным воинам. Они будут похоронены со всеми подобающими им почестями. Но воля короля будет выполнена, даже если для этого придется убить самых лучших. Ошибки можно исправить и простить, но предательству и неподчинению пощады не будет.

Я вернулся к Вероне, взял свиток и, повернувшись к залу, прочитал его вслух до конца. О назначении Вероны, о передаче ей конкретных земель, о льготах по налогам и много чего еще. На этот раз меня слушали в молчании, и ни один не решился напомнить о моем рабском положении. Закончив читать, я оглядел собравшихся:

– Леди Верона не будет требовать принесения присяги именно сегодня. Всем надо успокоиться и подумать. Те, кто считает, что служба королю и леди Вероне для него неприемлема, могут уйти с почетом без всяких преследований. Те, кто останется, получат защиту, но за предательство и неподчинение спрос будет самый жестокий. У вас есть месяц на раздумья.

Снова никто не изъявил желания что-то уточнить.

– Если у кого есть срочные вопросы к леди Вероне, она вас примет. Остальных не задерживаю.

Ни в зале, ни в кабинете, куда мы вернулись, мне не сказали ни слова. Верона села за стол и закрыла глаза, видимо пытаясь прийти в себя после такого резкого изменения планов. Магистр отошел к стене и тоже закрыл глаза с таким видом, будто прислушивался к чему-то очень важному, но тихому. Капитан устроился у окна и высматривал что-то интересное во внутреннем дворе.

Вот из подъезда начали выходить будущие вассалы Вероны. Мрачные, молчаливые, они отдавали короткие приказы, и их люди бросались в разные стороны. Каких-то пять – десять минут, и группы всадников одна за другой стали исчезать в воротах замка.

Но не все дождались своих хозяев. Толпа уже значительно поредела, когда кто-то догадался спросить о причине задержки. После короткого разговора раздались крики ярости, и пара десятков человек выхватили оружие. Они плотной толпой двинулись к дверям, а вот все остальные двинулись в противоположную сторону. Неправильность поведения сразу вызвала подозрение. Последовали гневные крики, обвинения в трусости и в чем-то еще. Видимо, сказано было что-то очень серьезное, потому что один из уходящих тоже взъярился.

– Вот и иди сам, если такой смелый! – заорал здоровяк. – И не забудь для верности похвалиться, что тебе плевать на короля, на леди Верону и особенно на раба Гордана! Он семерых ваших убил за это быстрее, чем я успел их сосчитать! А вашего мага оставил на закуску, просто срезав ему голову своим ножом. Тому даже его хваленая защита не помогла. Так что давай, иди разбирайся – хоть один, хоть всей толпой. Убивать он вас, может, и не станет, а просто рассадит на колья вдоль стен, чтобы другим неповадно было. Указ короля никто не отменит, леди Верона теперь здесь хозяйка, нравится нам это или нет! А ты поступай, как считаешь нужным.

На несколько мгновений это задержало толпу, но, видимо, сюда приехали самые преданные. Развернувшись, они бросились в дом.

Капитан потянул меч, но я остановил его:

– Не стоит, это мои разборки. Если что, позаботьтесь о леди Вероне.

В зал я успел раньше. Встал так, чтобы между мной и дверью лежали окровавленные тела. Достал меч и поставил его вертикально: все-таки двадцать разгневанных мужиков – это не шутки.

Когда они стали вбегать в зал, я не сдвинулся ни на сантиметр. Им надо, вот пусть и бегают, а мне силы еще пригодятся. Моя неподвижность смутила солдат. Да и зрелище было жутковатое. Я стоял спиной к окнам и на их фоне, наверное, выглядел черным силуэтом. Между нами трупы, все залито кровью. На несколько мгновений повисла тишина.

Я попытался разрешить ситуацию мирно:

– Сожалею, что мне пришлось убить этих воинов. Я ценю вашу преданность, вы можете забрать их тела и похоронить с честью. Можете попытаться убить меня. Выбор за вами.

Снова несколько мгновений тишины, и на меня бросились сразу пятеро. По телам хозяев они бежать не решились и, разделившись, напали с двух сторон. Я тут же сдвинулся к паре, приближавшейся слева, быстро разделался с ними, а затем и с троицей справа. Это оказалось нетрудно – ярости было много, а вот скорости и умения гораздо меньше.

Покончив с ними, снова опустил меч.

– Выбор за вами, – снова повторил я.

На этот раз кинулись двое – и с прежним результатом.

Снова возникла заминка. До солдат, видимо, стало доходить, что дело совсем не в моей подлости и предательстве. Один из них с каким-то отчаянием крикнул:

– Это наши хозяева и мы не можем просто так уйти!

– А я защищаю свою хозяйку! Лучше забирайте тела и уезжайте, а то и хоронить будет некому!

После короткого совещания оружие было убрано. Я тоже с облегчением опустил меч и неторопливо ушел, стараясь не особо подставлять спину – броска ножа хватит и мне.

Вернувшись в кабинет Вероны, пожал плечами в ответ на вопросительные взгляды.

– Капитан, распорядитесь, чтобы этих людей обеспечили повозками – к сожалению, трупов стало больше…

Ругать меня не стали. Верона, видимо, уже давно махнула рукой на мои выкрутасы в слепой вере, что это пойдет ей на пользу, а магистру и капитану по должности было не положено. Верона только мрачно спросила:

– Кто-нибудь может предположить, что теперь будет?

Ответом было молчание.

Что удивительно, но от нас сбежали не все. Пару часов спустя, когда мы немного успокоились, слуга доложил, что коменданты трех сторожевых постов просят принять их.

– Кто именно?

– Мардан с поста «Верхний», Контус с поста «Зеленый», Берхам с поста «Крайний».

Верона подошла к карте, висевшей на стене кабинета.

– Все трое с восточной границы. Судя по отметкам, численность отрядов от пятидесяти до ста человек. – Она ненадолго задумалась. – Ладно, раз Гордан обещал, приму их.

Вошедших можно было принять за близнецов. Крепкие мужчины с грубоватыми загорелыми лицами. У всех куртки из кожи, свободные штаны, крепкие сапоги.

Представившись, стали по очереди докладывать о состоянии дел на своих постах. И рассказы были как под копирку. Отдаленные гарнизоны, плохое снабжение и куча проблем. Оказалось, что последние месяца три-четыре про них как будто забыли. Денег ни на жалованье, ни на снабжение не давали. Пока удавалось перебиваться за счет подсобного хозяйства близлежащих поселений, но долго так не протянуть – бесплатно кормить никто не станет. Обмундирование надо менять, оружие частично испорчено, необходимо ремонтировать и обновлять стены постов, но опять же нужны деньги, деньги, деньги. Дисциплину пока удается поддерживать, но сколько это продлится?

В заключение каждый передавал Вероне бумагу с перечнем необходимого. Та мельком ее просматривала, но ничего не говорила. Когда доложился третий, молчание затянулось. Верона посмотрела на капитана, тот почти незаметно отрицательно повел головой. Все ясно и понятно. Снабжать оружием и деньгами солдат, даже не принесших присягу? Выедут за ворота, и кто знает, может, все это оружие и деньги повернут против нас же. Верона молчала, видимо подбирая обтекаемые слова отказа.

Мужики прекрасно все поняли и помрачнели. А мне их неожиданно стало жалко. Сам ненавидел находиться в роли просителя, особенно когда просил не для себя, а для дела. И все всё понимают, все согласны, а денег нет. То в бюджет не заложили, то уже истратили на что-то другое.

А в этих мужиках за версту чувствовались солдаты, привычные к нелегкой службе в отдаленных гарнизонах. Может, они и напьются иногда, может, и побуянят, но в бою, пока они живы, можно быть спокойным за свою спину.

– Сколько оружия и денег нужно точно?

Верона молча протянула мне листочки докладов. Я пробежал взглядом записки, написанные корявыми почерками. Луки, мечи, щиты, копья и т. д. и т. п. Многовато, конечно, но ведь это на двести человек почти на год. И по деньгам дороговато. Жалованье за три месяца, плюс питание, плюс прочие расходы. Получалось почти двести пятьдесят золотых! Дорогое это удовольствие – содержать собственные войска. Но раз встрял, придется раскошеливаться.

– Лорд Киксо приготовил приличный запас оружия и снаряжения перед… перед тем как нас покинул. Думаю, выделить необходимое по списку будет нетрудно. А денег могу я одолжить, нужно только съездить в город и получить.

Мужики на мгновение оживились, а потом настороженно переглянулись. А, ну да, я ведь теперь пугало местного масштаба. И такая необычная щедрость выглядит как желание загладить свои поступки, подкупить. Но это не мои проблемы. Я не девочка, чтобы всем нравиться.

Уже подойдя к двери, оглянулся на мнущихся мужиков:

– Ну что, будете забирать или передумали?

Те оглянулись на Верону, дождались ее утвердительного кивка и тут же двинулись за мной.

Посещение арсенала выглядело как поход с детьми в магазин игрушек. Глаза горят, хочется все потрогать и забрать. Мы ходили между стеллажей, я по списку отмечал, что нужно, а солдаты только успевали таскать железяки. Под шумок, разумеется, прихватили и кое-что лишнее, но это было в порядке вещей. Армия есть армия, и, когда снабжение по нормам, всегда хочется получить чуть побольше. Заметив несколько ножей, почти незаметно перекочевавших в чужие карманы, я только усмехнулся.

Когда мы вышли во двор, куча оружия, сложенная у стены, выглядела весьма внушительно, а возле нее собрались «пограничники», оживленно обсуждавшие неожиданную удачу. При моем приближении все сразу смолкли.

– Как же вы все это повезете? – невольно спросил я.

– Было бы что, а уж как – с этим разберемся!

С деньгами получилось быстро и просто. В соседнем городке имелся ювелир с вывеской, на которой были нарисованы те самые сцепленные кольца. Ювелир немного растерялся, осознав сумму, которую придется отдать, но отсчитал деньги без разговоров, даже не спросив что и почему. Я попросил ссыпать деньги в три мешочка. Полторы сотни мне, полторы сотни золотом и сотня серебром – погранцам. Те отнеслись к получению денег очень ответственно – каждого начальника сопровождала еще пара солдат. Когда в зале мастерской, где они ожидали, я выложил на стол только два мешочка, а третий спрятал в карман, все ощутимо напряглись. В воздухе повис вопрос – кто останется без денег и что я потребую взамен?

– Это, – я похлопал по карману, – остатки от моей заначки. В одном мешке – золото, в другом – серебро. На всех. Сами поделите или мне пересчитать и выдать под расписку?

Мардан внезапно охрипшим голосом спросил:

– Сколько здесь?

– Сколько просили в своих записках. – У всех, наверное, сразу мелькнула мысль: «Надо было просить больше». – Плюс небольшая надбавка для круглого счета. Ну так что, никто не забыл свои цифры?

Все отрицательно покачали головами.

Деньги поручили самому крупному и крепкому из солдат, и, как только вышли из мастерской, остальные сразу взяли его в «коробочку», не подпуская никого близко. Разумно, учитывая сумму и ее значение для двухсот человек.

А у меня с плеч как будто гора свалилась. Мое первое дело, которое я сделал с пользой для других. Заметив невдалеке таверну, кивнул начальникам:

– Зайдем?

Те переглянулись, потом согласно кивнули. В таверне мы заняли большой стол. Солдата с деньгами посадили в самом углу, а мы с начальниками сели с краю. Я заказал самого лучшего вина для всех, сам налил вина командирам. Наверное, от меня ждали каких-то слов, но я просто чуть приподнял кружку и молча выпил. Остальные последовали моему примеру. И вторая кружка была выпита молча. Да и о чем говорить? Оправдываться в своих действиях? Хвалиться ими? Уговаривать принять присягу, суля золотые горы? Мужики не дураки, все прекрасно понимают и сделают выводы и без дополнительных доводов в виде золота. Когда я разлил по третьей и взялся за кружку, заговорил Мардан:

– Каким ты бываешь с врагами, мы видели. Как ты платишь за службу, убедились на своем опыте. А как ты будешь платить за верность?

Я повертел кружку в руках, пытаясь сформулировать ответ на неожиданный вопрос:

– За преданность я могу пожать руку. Наверное, сделаю все, чтобы помочь в трудную минуту. Но денег не будет. Преданность не покупают.

Под внимательными взглядами я медленно выпил свое вино, поставил кружку, кивнул на прощание и ушел.

Остальные к вину после моего «тоста» даже не притронулись.

Возвращения я немного побаивался – еще неизвестно, как отнесется Верона к тому, что я разбазариваю ее имущество. При солдатах она промолчала, а вот что меня ждет наедине? Может, уже придумала хорошие слова, чтобы доходчиво объяснить все мои ошибки?

К моему немалому удивлению, никаких признаков паники в замке не было. Усиленные посты на воротах и стенах, но солдаты были спокойны. Да и слуги занимались своими обычными делами без всякой нервозности. Если верить рассказам Гусли, в замке в последние годы творилось и не такое, и убийство десятка вспыльчивых, заносчивых, а то и просто несговорчивых гостей было почти невинным развлечением. Хендрик провел ночь на стенах, проверяя посты, а я – уже привычно в кресле у открытой двери, тихонечко точа свой нож, впитавший кровь еще одного врага. Время от времени накатывали сомнения, правильно ли я поступил? Ведь фактически я заварил эту кашу, спровоцировав людей. Может, все и обошлось бы? Ну злые, ну высокомерные. Но если бы принесли присягу, может, все и наладилось бы? Теперь этого не узнать. Остальные напуганы, в сомнении. Да и родственники еще неизвестно на что решатся. Опять же если на всех оглядываться, то и шагу ступить не получится. Вон король только обнаружил заговор и сразу же почистил вокруг себя стальной метлой. А кому не нравится – будут следующими. Поганое это дело – политика. Вроде делается для общего блага, а сколько крови при этом льется! И ведь часто, когда непонятно, кто прав, говорят: «Потомки рассудят». И неизвестно, сколько мне самому придется еще крови пролить и как меня «потомки рассудят». Вздохнув, я снова начал точить свой нож.

Утром меня неожиданно вызвали к Вероне. Зайдя к ней, обнаружил там и «пограничников». Верона странно посмотрела на меня:

– Господа хотят принести присягу, но просят сделать это в твоем присутствии.

Я немного удивился, но даже и мысли не возникло ставить подобное себе в заслугу. Скорее уж мужики пораскинули мозгами и решили, что вариантов все равно не будет, так чего мотаться лишний раз? А уж начальство пускай между собой разбирается, кто из них правее. Я бы тоже так сделал.

Не зная, как здесь положено принимать присягу, просто встал чуть сбоку от Вероны и положил ладонь на рукоять меча. Мужики сразу построжели. Вперед вышел Мардан и опустился перед Вероной на одно колено:

– Я, сотник Мардан, и мои солдаты присягаем тебе, леди Верона, и клянемся в верности, пока смерть не разорвет эту клятву.

Верона в ответ положила руку ему на плечо и торжественным голосом произнесла:

– Я, леди Верона, принимаю верность твою, сотник Мардан, и твоих солдат. Клянусь заботиться о вас, пока я жива и имею для этого силы.

Мардан поцеловал потянутую руку и отошел к остальным погранцам. Контус и Берхам повторили клятву слово в слово.

Интересная процедура. Немного пафосная, но смысл понятный. Да и мужики молодцы, вон как Верона облегченно заулыбалась. Не бог весть что, но начало положено. Я бы с удовольствием пожал мужикам руки, но после вчерашнего разговора это выглядело бы не очень правильно, показушно, что ли. Мы просто переглянулись и поняли друг друга без слов. В комнате стало заметно спокойнее.

Повернувшись к Вероне, я осторожно поинтересовался:

– Леди не будет против, если в качестве подарка по случаю такого знаменательного события господа сами выберут себе оружие в арсенале?

После вчерашнего это можно было расценить как шутку, но положение Вероны существенно изменилось – теперь у нее появились вассалы на новых землях, и желательно было не испортить торжественность момента. А так внешне приличия были соблюдены: я прошу, хозяйка разрешает. Верона прекрасно все поняла:

– Да, конечно. И проследи, чтобы они не скромничали.

Стараясь не улыбаться, я склонился в поклоне.

Разумеется, я проследил. Отвел в один закуток, где хранилось не просто хорошее, а еще и красивое оружие. Надо было видеть, как мужики его выбирали! Наверное, это было как медаль – обычное железо, но его вручают за заслуги. Разумеется, это можно было расценить и как мелкий подкуп, но тут все дело в последовательности событий: что будет вперед – верность или награда.

Во всяком случае, расстались мы уже, как люди, находящиеся на общей службе у Вероны.

Еще дня три прошло в ожидании возможного нападения, но вокруг все было тихо, и постепенно все вернулись к обычной жизни. Солдат пока держали на казарменном положении, запретив выходить за ворота замка. Верона снова целыми днями была занята бумагами и к вечеру смотрела на меня покрасневшими глазами без всякого интереса. Служанки обживались в новом для них доме и усиленно заводили знакомства, тем более что мужского внимания теперь было даже многовато. Один я, спихнув охрану Вероны на солдат, оказался не у дел. Замок я уже облазил от подвалов до чердаков и теперь придумал для себя пешие прогулки. Без всякой цели, просто так. Вокруг замка, вокруг городка, по полям, лесам, дорогам. Просто ходить и просто смотреть. Я почему-то стал получать странное удовольствие от таких прогулок и ничего не значащих фраз со случайно встреченными людьми. Может, это был какой-то вид терапии? Советуют же всем больным побольше гулять. Себя я больным не считал, но какая-то польза, наверное, была.

Однажды на окраине городка мне под ноги неожиданно бросился какой-то черный комочек, оказавшийся маленькой собачкой. Немного удивленный, присмотрелся к ней, и у меня подкосились ноги. Опустившись на колени, я протянул к ней руку. Маленький черный тойтерьер с белой грудкой крутился вокруг меня безостановочно и непрерывно повизгивал, будто жаловался на что-то. Стоило мне чуть наклониться к нему, и он бросился облизывать мне лицо, продолжая жаловаться.