Текст книги "Синдром отката"

Эйндховен

Много лет прошло с тех пор, как Виллем в последний раз читал официальный документ, напечатанный на пишущей машинке.

На документе стояла дата: 14 августа 1962 года. Автором значился Фримен Дайсон[87]87
  Американский физик-теоретик, один из создателей квантовой электродинамики (1923–2020).


[Закрыть]. Каждая страница проштемпелевана сверху и снизу печатью «СЕКРЕТНО», однако затем кто-то прошелся по каждому штампу бритвенным лезвием; по всей видимости, это означало, что гриф секретности с документа снят.

Впрочем, в данном случае это не имело значения. И сам Виллем, и все, кто собрался на совещание в корабельном контейнере, по умолчанию имели допуск к подобным бумагам, как секретным, так и нет.

«ПРОГРАММА ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ

Значение новой системы вооружений для стратегической политики и разоружения»

Далее, в виде эпиграфа, шла цитата из «Изменчивости» Уильяма Вордсворта – пожалуй, именно то, чего ждешь от Фримена Дайсона и от 1962 года.

На первый взгляд – а у Виллема, пока участники представлялись друг другу, нашлось время не только на один взгляд – это был обзор восьми гипотетических новых систем вооружений, беспокоивших военное командование США во время президентства Кеннеди. Некоторые из них (сверхзвуковые низковысотные ракеты, переносные баллистические ракеты) вполне адекватно выглядели и сейчас. Возможно, это объясняло, почему парень из М-16 потрудился распечатать документ в нескольких экземплярах и раздать всем копии. Он прилетел из Лондона сегодня утром и через несколько часов снова улетал. Обращался он к группе из полудюжины нидерландских коллег, уединившись с ними в SCIF – Sensitive Compartmented Information Facility, помещении для работы с секретными документами, – вблизи аэропорта Эйндховен. К сожалению, данный SCIF представлял собой переносной блок, встроенный в грузовой контейнер. Ширина его составляла всего восемь футов, и приглашенные участники с трудом в нем помещались. По большей части это были военные или разведчики. Виллем не относился ни к тем ни к другим; зачем его пригласили, он сам пока не понял.

– Вы, возможно, слышали о Царь-бомбе, – начал англичанин, представившийся Саймоном.

– Крупнейшая взорванная водородная бомба за всю историю, – ответила министр обороны.

Саймон кивнул.

– Русские взорвали ее примерно за десять месяцев до того, как мистер Дайсон написал вот это. – Он положил ладонь на документ. – Любопытно, что при весе в пятьдесят мегатонн бомба принесла гораздо меньше разрушений, чем ожидалось. Почему? Потому что земля твердая, а воздух податливый – и чем выше, тем более разрежена и податлива атмосфера. От земли взрыв, так сказать, срикошетил; дальше направился единственным путем, который был ему доступен, – и, попросту сказать, пробил в атмосфере дыру и рассеялся в космосе. Те, кто этим занимался, сделали вывод, что бессмысленно делать бомбы все больше и больше, что это пустая трата ресурсов. Но Фримен Дайсон понял: крупные бомбы все же могут иметь военное значение, если найти способ взрывать их в такой среде, которая будет контейнировать взрыв и поглощать его энергию, а не выталкивать в межпланетное пространство. Такую среду мы знаем: это вода. Сценарий, который Дайсон здесь описывает, – начинается он где-то на шестой странице – состоит в том, что мы помещаем очень большую водородную бомбу, куда больше Царь-бомбы, на дно океана вблизи от берега, который хотим атаковать. Это легко сделать незаметно – доставить ее на подводной лодке или просто сбросить с корабля. Когда бомба сдетонирует, вся ее энергия передастся окружающей воде и создаст искусственное цунами, которое обрушится на ближайший берег и, как выражаются наши друзья янки, «кучу народу перебьет и кучу всего снесет к чертям». А «куча» в плане Дайсона – это действительно много, можете мне поверить. Мыслил он масштабно.

– Вы что, хотите сказать, что у нас под боком кто-то взорвал атомную бомбу? – недоверчиво улыбаясь, спросил кто-то из нидерландских разведчиков.

– Нет. Как вам известно, атомные взрывы оставляют изотопный след. Кроме того, ядерный взрыв причинил бы куда больший ущерб, чем одна сломанная створка Масланткеринга.

– Тогда к чему здесь этот старый документ?

– Если вы посмотрите на последний абзац на странице седьмой, то прочтете там: Дайсон говорит, что ту же технологию можно применять с использованием не ядерных зарядов, а ДВВ – дробящих взрывчатых веществ. – Саймон поправил очки и зачитал соответствующую цитату: – «Эта часть предприятия недорога и не требует высокоуровневых технологий. Более того, и установка, и тестирование легко могут быть замаскированы и сохранены в тайне».

Саймон перевернул документ и хлопнул по нему ладонью, как бы подчеркнув, что дальше отходит от сценария Дайсона.

– Итак. О ядерных бомбах забудем, поговорим об «этой части предприятия», как выражается Дайсон. Он предложил относительно небольшую по масштабу и дешевую пилотную программу, суть которой в следующем: начиняем корабельный грузовой контейнер игданитом или тротилом и сбрасываем с корабля в море.

Наступило короткое молчание. Встреча происходила именно в корабельном контейнере – так что теперь все оглядывались вокруг и пытались вообразить, что это помещение от пола до потолка начинено взрывчаткой.

– Далее, – продолжал Саймон, – детонируем и измеряем результат. А что считать результатом? Очевидно, вода над местом взрыва вспучится вверх, и оттуда начнут во все стороны распространяться волны. Чтобы вы представляли себе масштаб: стандартный судовой контейнер, начиненный тротилом, обладает взрывной силой более чем в одну десятую килотонны. Если считать округленно, чтобы устроить взрыв масштаба Хиросимы, таких контейнеров понадобится сотня. Но даже один, если море в этом месте не слишком глубоко, может создать вздутие на поверхности воды и систему волн.

– Распространяющихся из этой точки во всех направлениях, – добавил Виллем, – если я верно вас понял.

– Совершенно верно, доктор Кастелейн, – подтвердил Саймон.

– Но в таком случае, мне кажется, волны просто разойдутся в разные стороны и постепенно затихнут.

– При единичном взрыве – да, – ответил гость. – Однако мистер Дайсон, как и любой физик, окончивший хотя бы первый курс, знал о конструктивной интерференции – феномене, при котором две волны, встретившись в определенный момент в определенном месте, создают третью, намного более высокую волну. В мире математической физики это обычное дело. Но что изменилось по сравнению с 1962 годом? Да то, что теперь у нас есть компьютеры. Системы высокоточного наведения. Расчет времени с точностью до долей секунды, коммуникационные технологии. И так далее. Изменились сами наши представления о том, каким должно быть оружие. Во времена Дайсона, в эпоху холодной войны штабной генерал мог планировать сбросить ядерную бомбу на город и уничтожить его целиком, чтобы избавиться от одного какого-нибудь завода. Конечно, это средство избыточной мощности, но без самонаводящихся боеголовок ничего другого не оставалось. А сейчас мы можем одной крылатой ракетой поразить ключевой элемент этого завода – будь то, допустим, трансформатор или конференц-зал, где проходит совещание руководства, – с точностью даже не до метра, а до сантиметра. Намного чище, намного меньше сопутствующих потерь – и гораздо дешевле. Так что в современном подходе к сценарию Дайсона мы прежде всего избавляемся от ядерной бомбы и остаемся только с контейнерами, полными взрывчатки. Разбрасываем их в точно установленных местах неподалеку от цели. Детонируем по очереди, в установленной последовательности, рассчитав время до секунды. Индивидуальные волны от одной детонации погоды не сделают. И это, кстати, не баг, а фича. Во время шторма их даже никто не заметит. Они не выйдут за пределы шумового фона. Но, если все верно рассчитать, в одном-единственном месте все эти волны встретятся и создадут волну-убийцу огромных размеров. И если это произойдет прямо перед Масланткерингом… что ж, в образовавшийся пролом хлынет Северное море и сделает всю работу за нас.

Саймон остановился; наступило молчание. Виллем огляделся вокруг. Он видел, что некоторые нидерландские коллеги все это уже знали, но другие слышали впервые и были поражены. Сам он относился к последним. Чтобы все это переварить, ему потребовалось несколько минут.

Ну что ж, по крайней мере, понятно, зачем его сюда пригласили. Очевидно, вся эта история как-то связана с Бо и с его поспешным отъездом из Маасфлакте в день шторма. Иными словами, Виллема позвали сюда не для того, чтобы ввести в курс дела. Он вызван как свидетель.

– Вы полагаете, наводнение в Роттердаме и Зеландии – результат военной атаки какой-то иностранной державы? – недоверчиво спросил один армейский генерал.

Его-то явно ни о чем не предупредили, и теперь он был удивлен не меньше Виллема. Однако у Виллема имелось преимущество – несколько странных встреч с Бо в предыдущие несколько недель.

– Вот именно, – ответил Саймон. – Мы считаем, что попытка подобной диверсии была проведена и в устье Темзы, но там оказалась не столь успешной, поскольку подходы к Темзе лучше защищены. У вас нет возможности наблюдать за каналом со стольких углов.

Все, включая и Виллема, понимали, что Саймон несколько приукрашивает действительность. В устье Темзы тоже произошло наводнение, и достаточно сильное.

– Есть какие-нибудь доказательства? Кроме этого? – поинтересовался генерал, хлопнув ладонью по докладу Дайсона.

Отвечая, Саймон не смотрел ему в глаза – и Виллему, быть может, слишком подозрительному, это показалось свидетельством того, что доказательства-то есть, но делиться ими британская разведка не желает. Видимо, тут задействованы конфиденциальные источники и еще более конфиденциальные методы. Однако на этот вопрос у Саймона был готов ответ.

– Должно быть, вы имеете в виду сейсмографические свидетельства взрывов, – заговорил он. – Да, мы их видели. Все вполне очевидно. Сейсмография показывает, где искать улики – обломки контейнеров и другие «следы преступления», лежащие сейчас на дне морском. И мы, несомненно, их найдем. Само собой разумеется, объединив усилия с Королевским флотом Нидерландов. Только искать их, в сущности, не обязательно. Пики сейсмографических диаграмм оставляют не больше места для сомнений, чем стрельба перед Букингемским дворцом.

– Выходит, они – кто бы это ни был – знают, что мы знаем.

– Безусловно.

– Но какой у них мотив? – спросила женщина из нидерландской контрразведки. – Я хочу сказать, если они – кем бы они ни были – не собираются дальше вторгнуться в нашу страну. Взрыв не имеет никакого военного смысла. Выглядит как чистый акт вандализма.

Ответил ее коллега Янно, сидящий напротив, которого Виллем знал уже несколько десятилетий. Ему-то, очевидно, обо всем сообщили заранее.

– Мы считаем, что это политический гамбит. Попытка раскачать публичную дискуссию о глобальном потеплении.

– Но о глобальном потеплении и так все знают! Даже правое крыло по-другому запело после… – она бросила взгляд на Виллема, – после выступления королевы. О геоинженерии.

Поскольку теперь на Виллема смотрели все – кто с неловкостью, кто виновато, – он почувствовал, что пора заговорить.

– Главный вопрос в наше время уже не в том, существует ли глобальное потепление, а в том, что с ним делать. Правые недавно перешли на жесткую прогеоинженерную позицию. После этого мы видели некоторые намеки на то, что так же могут поступить «Шелл» и другие нефтяные компании. Лично мне за последние несколько недель стало очевидно, что тех политических акторов в нашей стране, которые поддерживают агрессивные геоинженерные схемы, вроде той, которая осуществляется сейчас в Техасе, тайно поддерживает Китай. Катастрофа с Масланткерингом только усиливает их политическую позицию. Что теперь будет с Рюдом Флитстра, я и представить себе не могу.

– Раз уж вы упомянули премьер-министра, – заговорила министр обороны, – у меня есть новость, которую вы все еще не знаете, поскольку мы в SCIF и здесь не работают телефоны. Примерно… – Она взглянула на часы на стене. – Да нет, ровно десять минут назад я стала исполняющей обязанности министра обороны. Рюд вышел в отставку. Коалиция распалась. Он известил королеву о необходимости сформировать новое правительство.

– А Рюду обо всем этом сообщили? – спросила женщина из контрразведки, взяв в руки доклад Дайсона. – Он знает, что его – что нас – подставили?

– Знает, – ответила бывшая министр обороны. – Но что толку? Это ничего не меняет.

– Значит, у нас будет новое правительство, – задумчиво проговорил Виллем. – Его формирование может занять несколько месяцев. «Зеленым» и им подобным, партиям, известным своей антигеоинженерной позицией, придется заткнуться – ведь электорат теперь будет требовать решительных мер. Значит, в парламент вполне может войти Мартин ван Дэйк со своими сподвижниками. Простая арифметика.

Многие повернулись к Саймону, который всем видом показывал, что со своими внутренними делами нидерландцы должны разбираться сами.

– Возвращаясь к вопросу о мотиве, – снова заговорил Янно. – Как видим, китайцы – а это, очевидно, Китай – ценой достаточно скромных расходов и небольшого риска сняли скальп с нидерландского правительства.

– Возможно, и с британского, – добавил Саймон. – У нас все развивается в том же направлении.

Янно кивнул.

– Следующие правительства обеих стран, скорее всего, будут выступать за геоинженерию с таким жаром, какой еще несколько дней назад сделал бы их изгоями в политическом смысле. Т. Р. Мак-Хулиган в Техасе достиг схожего результата – заставил всех заговорить о геоинженерии – просто тем, что занялся ею на практике. И что это все означает для Китая? Да то, что теперь они спокойно продолжат топить свою экономику углем, подавляя самые неприятные побочные эффекты собственными геоинженерными схемами, – под политическим прикрытием нескольких западных стран, которые еще недавно первыми подняли бы крик. Очень недурной результат за скромные деньги, скажу я вам.

Линия Фактического Контроля

Проще всего китайцам было отступить по долине к леднику, что они и сделали. Пуститься за ними в погоню, сдвигая Линию Фактического Контроля в эту сторону, с точки зрения общей стратегии было не слишком разумным решением. Лучше всего было их проигнорировать и вместо этого неторопливо двинуться на восток вверх по правому склону, прежде занятому Китаем. Тогда Линию удалось бы зафиксировать на позиции, более удобной для обороны, по крайней мере, в зимние месяцы. Кроме того, если смотреть на цифры, занятая территория была бы просто больше. Индийцам удалось бы сравнять счет. Так что, разобравшись с казармой, подсчитав раненых и оказав им первую помощь, все, кто мог идти и сражаться дальше, начали взбираться на гору. Лакс, позаимствовавший у одного бойца со сломанной скулой снегоступы, шел впереди. По правую и по левую руку от него двигались бойцы на шестах, камнеметчики, дюжина выживших защитников казармы, а по краям – пестрая толпа иррегулярных бойцов, стримеров и группы поддержки. Сейчас эта человеческая шеренга и воплощала в себе Линию разграничения. И двигаться на восток быстрее этой живой Линии мешали только снег, крутизна склона и недостаток кислорода, на высоте шести тысяч метров над уровнем моря уже очень заметный. Но еще во время первого утомительного подъема на перевал Рохтанг Лакс уяснил для себя: главное – не останавливаться. Просто идешь себе и идешь. Левой, правой, левой, правой. Станет совсем невмоготу – остановись, сделай десять глубоких вдохов, не больше, и иди дальше.

Лакс прекрасно понимал, что гуркхи легко могли бы его обогнать и взобраться на вершину первыми, что держатся позади только из вежливости. Вместо бега они тратили кислород на обмен впечатлениями от битвы – громко болтали и смеялись. Так что Лакс взошел на гору первым – если не считать троих видеодронов от трех конкурирующих индийских телеканалов, зависших над вершиной, чтобы зафиксировать и передать в прямой эфир установку флага.

Некоторые горы и хребты любят дразнить ложными вершинами. Но не эта. Вершина у нее была одна, и несомненная: скульптурная форма, высеченная ветром из заснеженного камня, с острым краем, напоминающим топор. Только что Лакс не видел ничего, кроме снега, – и вдруг перед ним, на сотню километров вглубь, открылся Китай.

А совсем близко, можно сказать, под ногами, распахнулась еще одна долина, очень похожая на ту, откуда они пришли, также оставленная растаявшим ледником. Иными словами, еще кусок территории, которую можно оспорить и завоевать. И там, внизу, никого не было.

Или… подождите-ка минуту! Что это за шеренга грузовиков – кажется, всего четыре? До этой секунды невидимые – их замаскировали под сугробы. А теперь из обтянутых брезентом кузовов торопливо выбирались люди. Люди в широкополых, подбитых мехом шляпах с наушниками – китайская зимняя форма. Определенно не добровольцы, а регулярная армия! На миг Лакс испугался, что непонятное оборудование в задней части кузовов – это ракетные установки или что-то в таком роде. Что перемирие подошло к концу, китайцы готовы нарушить соглашение о прекращении огня – и в новой полномасштабной войне он падет первой жертвой. Однако оборудование не походило на оружие. Плоские круглые панели на ножках… солнечные батареи? Но нацелены они не на солнце.

Они целятся в него.

Пожалуй, звук не походил на стрекот сверчков. Пение сверчков тихое, мирное и доносится всегда откуда-то издали. По крайней мере, не из тебя самого. А этот сверчок вылупился прямо у него под черепом – и теперь пилил зубчатой ногой по барабанной перепонке. Перед глазами поплыл туман; Лакс попытался смахнуть слезы, но слез не было. Китай, долина, грузовики – все схлопнулось, как дверца западни, когда он рухнул на спину и потерял сознание.

Informateur

Последним ошметком реальной власти, отобранным у нидерландских монархов, стало право назначать informateur’а. После роспуска правительства необходим посредник – человек, который побеседует с лидерами всех значительных политических партий, выяснит их планы, прикинет шансы и постарается примерно определить очертания будущей коалиции. Выполнив эту задачу, informateur с поклоном удаляется, а его место занимает formateur – как правило, будущий премьер-министр.

Informateur попросту не сможет выполнить свою задачу, если будет проводить встречи публично, под камеру, или официально о них отчитываться. Это придает его работе старомодный дух прокуренных кабинетов, не вяжущийся с общей атмосферой нидерландской политики. Отказаться от informateur’а и его роли невозможно: без него не сформируешь новую коалицию. Но можно хотя бы изъять ее из рук монарха. Как и поступили Генеральные штаты в 2012 году, и тогдашней королеве, разумеется, пришлось смириться с этим обрезанием ее и без того минимальной власти. Для тех, кто хотел бы видеть монархию более полноправной, тема до сих пор неприятна. Зато новый закон вполне удовлетворил тех, кто взирал на королей и королев с подозрением, и укрепил позиции противоположной стороны. Смотрите, говорили они теперь, король действительно не обладает ни малейшей политической властью – так почему бы и не сохранить институт монархии, раз он совершенно безвреден?

Результатом всего этого стало то, что падение правительства Рюда Флитстра не нагрузило королеву Фредерику ровно никакими дополнительными обязанностями. На следующий день после его отставки она могла спокойно заняться тем, чем и планировала и чем занимается перед лицом стихийного бедствия всякий монарх: посещать убежища и разливать суп людям, которых, происходи все это в третьем мире, назвали бы беженцами. Фотограф, ходивший за ней по пятам, запечатлел, как она качает головой, глядя на сломанный батопорт Масланткеринга, как читает детям сказку, сидя на ковре в каком-то сухом и уютном месте, как успокаивает перепуганных, утешает горюющих – словом, служит ходячей рекламой коалиции нидерландских благотворительных организаций.

Отсутствие неотложных дел вкупе с тем, что королева не хотела давать комментарии телевидению, привело к тому, что почти целый день она не включала телефон. Только по дороге домой с разрушенной плотины в восточной части страны включила – и обнаружила целую серию сообщений от Лотты, пришедших за последние полчаса:

> OMG ТЫ ЧТО, РЕХНУЛАСЬ???!!

>?????

> Не могу поверить, что ты такое сказала!!

> [плачущий смайлик]

> Наконец загрузился, сейчас посмотрю. И никогда больше не буду с тобой разговаривать!!!

>???

> WTF?!

> Я такого не помню.

> ДА ЧТО ЗА ХРЕНЬ.

> ЭТОГО ЖЕ НЕ БЫЛО!!

> Я ЧТО, С УМА СХОЖУ?

> Ничего себе! Извини, что я на тебя наорала, ладно?

> ПОСМОТРИ ОБЯЗАТЕЛЬНО И ПЕРЕЗВОНИ!

Дальше шла ссылка на видео.

Продравшись через все это, Саския увидела сообщение от Виллема.

> Нам нужно переговорить об этом видео. Уже 850 000 просмотров.

Больше всего ее встревожило, что Виллем, неизменно хладнокровный и внимательный к деталям, не потрудился ни прислать ссылку, ни хотя бы сообщить об «этом видео» что-то конкретное. Видимо, полагал, что Саския уже в курсе.

Саскии страшно не хотелось заниматься этим в машине. Она предпочла бы сейчас смотреть в окно и наслаждаться покоем. Но похоже было, что долг зовет, – и она выудила из сумки планшет и, борясь с подступающим страхом, вбила ссылку, присланную Лоттой.

Похоже, видео снималось на телефон. Почти сразу Саския узнала время и место: дюны за пляжем в Шевенингене, в день «пенного бедствия» несколько недель назад. Должно быть, одно из множества видео, которые, узнав Саскию и Лотту, снимали в тот день случайные прохожие и сразу выкладывали в Сеть. На этом Саския пожимала руки родственникам жертв, которые ждали новостей о своих близких, собравшись под навесом. Стример, похоже, продирался через толпу, держа телефон над головой и стараясь не выпускать королеву из кадра – с переменным успехом. Но в какой-то момент ему удалось снять Саскию вблизи и крупным планом. Она даже смотрела почти в камеру, разговаривая с каким-то невидимым собеседником.

– Ужасно говорить «я был прав!», когда речь идет о такой трагедии, – говорила она, – но, как ни печально, именно о такой опасности я пыталась предупредить премьер-министра. Если бы он только ко мне прислушался! Боюсь, следующее подобное бедствие может оказаться много хуже.

Разумеется, ничего подобного Саския никогда не говорила.

Даже голос на видео… нет, это ее собственный голос, и лицо ее, но дикция другая. Как будто запись речи королевы Елизаветы пятидесятилетней давности, пропущенная через англо-голландский синхронный переводчик.

Фальшивая королева выслушала неразборчивый ответ со стороны камеры и закивала.

– Об этом и речь. Наш нынешний кабинет принадлежит к поколению, свято верящему, что единственный возможный ответ на экологические вызовы – пересесть на велосипеды и собирать макулатуру. Они безнадежно оторваны от реальности. Если бы они увидели то, что обнаружила я, самостоятельно изучив этот вопрос, то поняли бы: климатический кризис – это зияющая рана. Мы истекаем кровью. И прежде всего необходимо наложить жгут. Навсегда? Конечно, нет. Но жгут сохранит раненому жизнь, пока мы не доставим его в больницу и не зашьем рану как следует.

Еще немного послушала, снова кивнула.

– Да. Да. Разумеется. Я говорю о геоинженерии. Это «жгут». Он позволяет выиграть время и применить более долгосрочные решения – улавливание углерода, сокращение выбросов. Но все, кто считает, что срочные меры нам сейчас не требуются, просто не могут выйти из своего идеологического пузыря.

Настоящая Саския, докрутив видео до конца, просмотрела его с начала еще раз. И еще. Телефон разрывался; она его выключила.

Ей случалось читать об опыте выхода из тела – когда человек на пороге смерти или накачанный лекарствами вдруг обнаруживает, что покинул собственное тело и смотрит на себя откуда-нибудь из угла. Очень похоже, подумалось ей. Даже то, что в описаниях этого опыта упоминается эйфория. Царствующая королева прямо вмешивается в политику, заявляет, что избранное правительство себя не оправдало, фактически агитирует против него – да это величайший скандал за несколько десятков лет. Саския должна быть в ужасе! Но вместо этого ее подмывало рассмеяться – настолько все это было фантастично и нелепо.

Однако к делу. Прежде всего написать Лотте:

> Милая, ты все помнишь правильно. Ничего подобного не говорила. Не обижаюсь и понимаю, как ты была расстроена. Выглядит и вправду убедительно.

> Это дипфейк[88]88
  Технология замены одного изображения в видеозаписи другим, позволяющая создавать высококачественные и трудноопределимые фальшивые видео.


[Закрыть]!

– написала Лотта в ответ.

Саския слышала этот термин и знала, что он означает. Но ей никогда и в голову не приходило, что кто-то решит применить эту технику к ней. К президенту США, возможно. К главе какой-нибудь крупной компании. Но к ней?!

> Посмотрела,

– написала она Виллему.

> Встретимся в ХТБ?

– ответил он.

> Да. Уже еду.

> Я вызвал нашего оператора со всей командой. Сможем записать обращение в течение часа. Пока почитаю о дипфейках и набросаю текст. Фенна с вами?

> Во второй машине, едет сразу за мной.

> Свяжусь с ней.

> Увидимся.

Не так уж часто ворота Хёйс-тен-Бос осаждали фотографы, напор которых сдерживала полиция. Такие сцены привычнее для Букингемского дворца. Но сегодняшний день стал исключением. Кортеж въехал в ворота; Саския сидела прямо и с каменным лицом смотрела вперед. Не хотела, чтобы ее случайный жест или выражение лица подхватили СМИ и приписали ему какое-нибудь безумное значение. Но, когда автомобиль въехал в ворота и оказался на частной территории дворца, ей вдруг пришло в голову: такие предосторожности больше не имеют смысла. Она мыслит как в 2010 году. А сейчас не имеет значения, что ты делаешь и чего не делаешь: надо будет – неведомый противник сам сфабрикует все что угодно.

По крайней мере, Виллему ничего объяснять не пришлось. Он знал правду. Был с ней в Шевенингене, под тем самым навесом. Он даже мелькает пару раз на заднем плане фейкового видео. Только что он рука об руку с Саскией вошел во дворец; замыкала процессию Фенна с рабочей сумкой через плечо. Все согласно направились в сторону известной комнаты, с книжными полками, сувенирами и картинами на стенах, с окнами, выходящими в уединенный садик. Королева всегда снималась в этой комнате, когда хотела обратиться к народу. У оператора и его команды все было уже готово. Они много раз здесь работали – и знали, как расположить свет, к каким розеткам подключить аппаратуру, чтобы не запутаться в проводах, что делать со шторами, как поставить рассеиватели и софтбоксы, чтобы убрать блеск и лишние отражения. Тут же рядом была ванная, где могла заняться своим делом Фенна. Из королевской гардеробной уже принесли несколько костюмов и разложили их на диване, чтобы королева могла выбрать. Однако, пока Фенна рисовала Лицо Номер Два, обычно использовавшееся для студийных видео, все пришли к согласию, что обращение будет выглядеть аутентичнее, если Саския останется в том же, в чем ее фотографировали сегодня возле пострадавшей плотины и видели только что у ворот. Покончив с этим вопросом, Саския переключилась на набросанный Виллемом текст и, как могла, постаралась его просмотреть, поворачивая голову туда-сюда по командам Фенны.

В конечном счете говорить-то было особо и нечего. Только самое основное. Подготовка к съемке заняла больше времени, чем сама съемка. Привычное кресло поставили на привычную позицию, отрегулировали освещение, чтобы оно не диссонировало с пасмурным днем за окном. Саския села в привычно-скромную позу, подняла подбородок, повернулась к бегущей строке телесуфлера. Фенна, смотревшая на ее лицо на мониторе, бросилась к королеве, поправила выбившуюся прядь, припудрила блестящее пятнышко на скуле. А затем Фредерика Матильда Луиза Саския одним махом прочла свою речь с листа.

– Сегодня, несколько часов назад, в Интернет был выложен видеоролик, якобы запечатлевший меня за разговором о кабинете министров и его позиции по вопросу геоинженерии. Этот ролик – фальшивка. Искусная и умело сделанная фальшивка: взяв реальную видеосъемку, сделанную в Шевенингене в день катастрофы, неизвестные лица изменили ее с помощью цифровых технологий, очевидно стремясь подорвать нормальную работу нашей демократии. Сейчас мы не знаем, кто выпустил эту подделку и с какой целью. Начато расследование, но определенные результаты, возможно, появятся очень нескоро, если появятся вообще. Пока же хочу заявить, что моя преданность базовым принципам нашей демократии остается неизменной и что ни при каких обстоятельствах ни я, ни какой-либо иной нидерландский монарх даже не подумает вмешиваться во внутреннюю политику нашей страны таким образом, какой отражен на этом поддельном видео.

Как известно всем, кто следит за политикой Нидерландов, правительство страны вчера вышло в отставку и теперь лишь временно исполняет свои обязанности. Это произошло в согласии с нашими конституционными нормами, без какого-либо моего вмешательства или влияния. В процессе формирования нового правительства, который займет ближайшие недели и месяцы, я также останусь исключительно наблюдателем. В согласии с нашими нормами я буду ждать вердикта законно избранных политических партий и с уважением отнесусь к любому исходу процесса, как и всегда происходило в Нидерландах с момента создания нашей политической системы в нынешней ее форме. Пока же предупреждаю всех граждан Нидерландов о возможности подделок и прошу их с осторожностью относиться к любым видео, на которых, как кажется, я или другие значимые персоны выступают с какими-либо политическими заявлениями.

– Отлично, – высказал свой вердикт Виллем.

– Кажется, в середине я пару раз запнулась.

– Тем лучше. Аутентичнее.

– Что это значит?

– Изготовитель дипфейка постарался бы, чтобы все прошло идеально.

– И что, теперь нам всегда придется об этом беспокоиться?

Виллем промолчал – видимо, вопрос был дурацкий. Вместо ответа кивнул оператору, и тот вытащил из камеры карту памяти.

– Все почищу, – сказал он, – приделаю заставку и концовку – и через полчаса увидите беловой вариант.

– Чем быстрее, тем лучше, – с нехарактерной для него резкостью ответил Виллем.

– Мусорное любительское видео с хреновым цветом и звуком не решит проблему, которую мы пытаемся решить! – с видом оскорбленной гордости отрезал оператор и вышел из комнаты.

На это у Виллема ответа не нашлось. Но когда видеокоманда начала гасить свет и сворачивать свою аппаратуру, старательно делая вид, что не видят и не слышат «клиентов», Виллем обернулся к Саскии и едва заметно мотнул головой – движение, означавшее: «Нужно поговорить наедине».

За четверть часа он вкратце изложил все, что узнал вчера на совещании в Эйндховене.

– Простите, что вываливаю все это на вас, – закончил он, – да еще и сейчас, в разгар другого кризиса. – И он кивнул в сторону комнаты, где они снимали видео.