Текст книги "Синдром отката"

– Если бы Венеция обладала свободой действий и могла принимать смелые решения, как в памятные времена ее золотого века, это бы…

– Да, это бы решило все наши проблемы, – подтвердила Корнелия.

– Но Венеция – часть Италии, а та, в свою очередь, часть ЕС, так что это невозможно вдвойне.

– Невозможно вдвойне… хорошо сказано! – печально покачав головой, согласилась Корнелия. – Европа! – добавила она вполголоса с таким презрением, с каким основатель ресторана с тремя мишленовскими звездами мог бы отзываться о «велвите»[53]53
  «Велвита» – фирменный американский плавленый сырок, изготовленный из заменителя сыра; синоним дешевого, популярного, но не слишком качественного продукта.


[Закрыть].

– Так значит, вы… – здесь Виллем окинул взглядом и Микьеля, и Кьяру, – венецианские националисты.

– А вы нас сочли фашистами? – поморщился Микьель.

– Не беспокойтесь, – подхватила Корнелия, – этих идиотов мы терпеть не можем.

Микьель улыбнулся.

– Мы больше походим на олигархов, – заключила его тетушка.

Микьель покосился на Кьяру; та улыбнулась и успокаивающим жестом положила руку ему на плечо.

– И много в Венеции таких, как вы? – поинтересовался Виллем.

– Меньше, чем хотелось бы, – ответила Корнелия.

– Вы ведь думаете не только о том, чтобы устроить Векзит – выйти из ЕС…

– Мы хотим отделиться от Италии. Стать как они, – ответила Корнелия, кивнув в сторону Древесного вагона.

– Как Сингапур?

– Именно. А Италия послужит нам Малайзией[54]54
  Крупный торговый порт Сингапур в 1965 году вышел из состава Малайзии, где из-за этнических и религиозных различий, а также своей экономической самостоятельности испытывал серьезное давление, и стал городом-государством.


[Закрыть].

Произнесенные где-нибудь за столиком в венецианской кофейне, эти слова могли бы прозвучать смешно. Но здесь, в поезде, мчащемся по темнеющим равнинам Центрального Техаса, казалось возможным все что угодно.

– Почему она не носит обручальное кольцо? – спросила Саския, улучив момент, когда вокруг были только свои – Виллем, Амелия и Фенна.

Все собрались в купе у Саскии в задней части Денежного вагона. Фенна трудилась над Лицом Номер Три, самым подходящим для ужина. Так что смотреть по сторонам Саския сейчас не могла – взгляд ей приходилось фиксировать на потолке, пока Фенна работала над ее нижними веками, – и все же она почувствовала, как Виллем и Амелия переглянулись.

– В чем дело? – поспешно добавила Саския. – Совершенно нормальный вопрос.

Фенна фыркнула, и Саския поняла, что выдала себя с головой.

– А она горячая штучка, это точно! – заметила Фенна. – Хотя наверняка предпочитает быть сверху.

Саския не могла закатить глаза – это навлекло бы на нее гнев Фенны, – так что ограничилась выразительным вздохом. Тут у Фенны зажужжал мобильник, и она, бросив работу, полезла за телефоном. Саския хотела уже выразить недовольство таким непрофессиональным поведением, но прикусила язык, увидев, как просияла Фенна, как засветились у нее глаза. Жюль! Прислал ей очередное селфи.

– Муж Корнелии жив, но все равно что покойник, – заметила Амелия; она тоже с улыбкой наблюдала за Фенной.

– То есть? – спросила Саския.

– Раннее начало деменции. И, возможно, другие проблемы со здоровьем.

– И где он?

– Живет в семейном палаццо на острове в Адриатическом море.

– И почему я не сомневалась, что у них есть собственный остров? – пробормотала Саския.

– Один из тех, что в прошлом были частью Венецианской империи, – вставил Виллем.

– Он уже два года не появляется в обществе, – продолжала Амелия, – а когда еще появлялся, симптомы были заметны.

– Понимаю, – ответила Саския. – Теперь повторю вопрос Виллема: сколько в Венеции подобных людей?

– Немного, – ответила Амелия. – Видите ли, поначалу мы сосредоточились на бэкграунде Микьеля. Он происходит из старинного венецианского рода. Его предки получили дворянство в 1019 году.

– Черт, вот это долголетие!

– Но это еще что!

– Как выяснилось, бывают семьи намного, намного старше, – вставил Виллем.

– Сейчас мы выясняем бэкграунд семьи Корнелии.

– Ее мужа?

– Нет, с предками мужа все понятно. Греки, бежали в Венецию после падения Константинополя.

– Можно сказать, они в Венеции новички! – усмехнулась Саския.

– Вот именно, – без улыбки ответила Амелия. – Сама же Корнелия ведет свой род от одной из семей, основавших город.

– То есть… как это?

– Буквально, – ответил Виллем. – Ее предки – одна из римских семей, бежавших на берег Залива от Аттилы и его гуннов и основавших Венецию.

– И уже тогда эта семья была древней! – вставила Амелия. – Римские аристократы, знавшие еще Юлия Цезаря.

Саския только головой крутила, не веря своим ушам.

Встретившись наконец взглядом с Фенной, она поинтересовалась:

– Фенна, милая, мне сегодня придется идти на ужин с одним накрашенным глазом?

Вместо ответа Фенна смущенно улыбнулась и повернула телефон экраном к зрителям. На экране красовался Жюль в мокрой футболке. Какие еще нужны объяснения? Ахнула даже суровая Амелия. Жюль, освещенный солнцем, сидел у борта надувной лодки. Он только что вытащил из бурых вод Бразос и теперь гордо демонстрировал добычу – сильно попорченный водой документ в рамке. В центре рамки красовалась большая серебряная монета.

– Я, пожалуй, от комментариев воздержусь, – только и сказал Виллем. Имея в виду, конечно, Жюля, а не выловленный им артефакт.

– Родственники зовут его «жюль семьи», – сообщила Фенна. – Это намек, знаете, сленг такой…

– Понятно, – прервала ее Саския. – Так на чем мы остановились?

– На невероятной древности рода Корнелии, – подсказал Виллем, неохотно отводя взгляд от фото. – Отвечая на ваш вопрос: нет, таких, как она, немного. Только вопрос не о том. На самом деле вы хотите узнать, много ли в Венеции таких тайных националистов, озабоченных подъемом уровня моря? Составляют ли они реальную силу?

– А вот и ответ, – подхватила Амелия. – Их не так много, но они чертовски богаты. И готовы на самые решительные действия, потому что иного выхода у них нет. К вечеру постараюсь узнать больше.

Поводом для Лица Номер Три стало очередное мероприятие – ужин, собравший десяток ВИП-гостей за длинным столом в середине Пивного вагона. Дресс-код здесь был более формальный: даже сам Т. Р. до блеска начистил свои ковбойские сапоги. Вероника в вечернем платье, кажется, чувствовала себя не слишком уверенно: с фигурами ранга и веса Корнелии она еще не сталкивалась. Ей было проще с Дейей Чанд, женой лорд-мэра: та, хоть и мощная фигура на своем поле (выпускница Оксфорда с докторской степенью, известная телеведущая), не возражала против роли «спутницы важного человека» – и исполняла эту роль легко и изящно.

Саскии тоже требовался спутник, и она не сразу решила, кого позвать с собой. Виллему стоило дать передышку: он заслужил отдых, к тому же завтра ему нужно быть свежим и бодрым. Руфуса? Соблазн был велик; но, представив, как некомфортно ему будет в этой компании, она передумала. В конце концов пригласила Аластера. Выбор оказался очень удачным: для ровного счета (поскольку венецианцев было трое) в список включили Марка Ферлонга, и теперь оба могли вдоволь болтать об анализе рисков, пока прочие гости говорят на более человеческие темы.

> Есть третья кандидатура.

> И кто он?

> Она.

Проходя через Древесный вагон, Саския списалась с Лоттой. Ответ пришел незамедлительно: дочь требовала фотку.

> И не надейся, милая.

> Ну воооот!

> Иду на ужин. Спокойной ночи.

> А тебе НЕСПОКОЙНОЙ ночи!

За этим пожеланием последовал поток смайликов, начиная с подмигивания – и далее по нарастающей. Некоторые смайлики так ее смутили, что Саския и не заметила, как оказалась в центре Пивного вагона, где все уже собрались, и Сильвестр Лин, как ни странно, потчевал (иное слово тут не подойдет) Боба, Дейю, Корнелию и Т. Р. историей о пиратах, ворующих песок.

– Простая математика, – настаивал он, обращаясь к скептически настроенному лорд-мэру. – Даже чтобы сохранить имеющуюся территорию, нам необходимо постоянно подсыпать в прибрежные воды песок: так мы компенсируем подъем уровня моря. Чтобы создать новую землю, как делают наши друзья в Нидерландах, – тут он бросил взгляд на Саскию, приглашая ее присоединиться к беседе, – нужно еще больше песка. Собственных песчаных карьеров у нас нет, так что песок приходится покупать. Существует рынок песка, как и любого другого сырья. Однако мы обнаружили, что, как только цены на песок взлетели благодаря нашим закупкам, активизировались песчаные пираты.

– Не понимаю, как можно грабить песок? – спросила Дейя таким тоном, словно вопрос с детства не давал ей покоя. – Для меня пираты – это «йо-хо-хо и бутылка рому», но…

– Очень просто. Подплываете к какому-нибудь острову, ведя на буксире баржу, и начинаете работать насосами. Что-то вроде гигантского вакуумного пылесоса. Баржа наполняется песком, а остров становится меньше.

– И где находятся такие острова?

– В том-то и проблема, доктор Чанд. Если вы хотите продать песок Сингапуру, то вам выгодно забирать его как можно ближе к нам. Так что пиратство началось в прибрежных районах Малайзии и Индонезии, а дальше распространилось на Вьетнам и Филиппины.

– Прошу прощения, – снова заговорила доктор Чанд с выражением веселого недоумения пополам с благородным негодованием, – но что же происходит при этом с людьми, живущими на этих островах? Их тоже втягивают в баржу «пылесосом» и продают в Сингапур?

На это ответила доктор Эшма, спутница Сильвестра. До сих пор Саския почти не слышала ее голоса.

– Поначалу пираты попытались было, да местные жители быстро сориентировались и дали им отпор.

– Так им и надо!

– Пираты оказались хитрее, – снова вступил Сильвестр. – Повадились на необитаемые острова и брали отовсюду понемногу. Однако из-за этого начались проблемы с рыболовством, от которого зависит местное население. Так что, откровенно говоря, некоторое время дела шли из ряда вон плохо. Потом Сингапур услышал жалобы соседних стран и ввел новые торговые схемы, призванные затруднить пиратам их промысел.

Саския откровенно любовалась нарядом Эшмы, одетой во что-то, как догадывалась она, традиционно малайзийское. Эшма, по словам Виллема, смешанного тамильско-малайзийского происхождения, специалистка по компьютерному моделированию, обладательница целого набора степеней и постдоков, до сегодняшнего вечера держалась тише мыши, но теперь вдруг заблистала, словно Золушка на балу. Саския хотела даже сделать ей комплимент или хотя бы поднять большой палец, но сейчас это было бы неуместно. Впрочем, когда Эшма, заметив к себе интерес, улыбнулась ей, Саския в ответ окинула ее восхищенным взглядом с головы до ног и подмигнула.

А Т. Р., похоже, всерьез заинтересовался песком.

– Что же выходит, – заговорил он, – если я приплыву к вам в порт с полной баржей песка, мне потребуется… что? Предъявить сертификат на каждую песчинку?

– В сущности, да, – ответил Сильвестр после легкой запинки, словно просмотрел в уме список антипиратских мер и счел такое упрощение допустимым.

– Хотел бы я посмотреть, как вы принуждаете пиратов выполнять ваши правила! – фыркнул Т. Р.

– Существуют процедуры, которые серьезно затрудняют их промысел, – вежливо, но твердо ответил Сильвестр. – Жалобы от наших соседей прекратились. Хотя, с нашей точки зрения, было бы лучше, если бы прекратился подъем уровня моря.

– Так выпьем за это! – предложил Т. Р. и поднял бокал.

Послышался хрустальный звон; лорд-мэр чокнулся со всеми, до кого смог дотянуться, бокалом чистой газированной воды.

Саския сидела напротив Боба. Видимо изучив какое-то руководство по этикету, Вероника усадила по обе руки от Т. Р., хозяина вечеринки, лорд-мэра и королеву. Сама Вероника сидела во главе стола напротив мужа, окруженная венецианцами и сингапурцами. Эшма – если верить Виллему, фамилии у нее попросту не было – сидела между Саскией и Корнелией. Бросив на Корнелию мимолетный кокетливый взгляд, Саския заметила, что та увлечена беседой с представителями еще одного островного города-государства, на гербе у которого лев[55]55
  На гербе Венеции – крылатый лев; символ Сингапура – мерлайон, фантастическое существо с телом рыбы и головой льва.


[Закрыть]. Изящно отпечатанные меню возле каждой тарелки гласили, что сегодняшний ужин отдает дань техасской кухне (креветки из Залива, запеченный бизоний стейк с соусом на основе чили и тому подобное), однако с отсылками к кухне родных стран гостей (пикантная закуска на основе рыбы и чипсов с капелькой соуса карри; адриатические устрицы и вино из Фриули; острый салат с сингапурскими пряностями; ассорти голландских сыров и неизбежный Stroopwaffel[56]56
  Буквально «вафли с сиропом», популярное голландское печенье.


[Закрыть] на десерт).

– Я видела, к вам вернулся серебряный доллар, – обратилась Саския к Т. Р. в первой фазе ужина – время, отведенное для светской болтовни. – По крайней мере, думаю, он ваш.

– А у вас хорошие источники информации! – воскликнул Т. Р. – Верно, эти Боски нашли ныряльщика, и он достал со дна ящик, в котором лежали разные мелочи из бывшей штаб-квартиры «Бразос Майнинг». Серебряный доллар – первый, заработанный этой фирмой. А мне давным-давно следовало перевезти все барахло оттуда куда-нибудь повыше!

Боб и Дейя слушали с легким интересом, но в разговор не вступали. Дальше беседа перешла на погоду и тому подобные темы, иногда прерываемые случайным тостом. Но после того, как принесли основное блюдо и все занялись едой, Т. Р. взглянул на Саскию и спросил:

– Ну-с, и что вы обо всем этом думаете?

Боб поднял глаза от бизоньего стейка и обратился в слух. Дейя рядом с ним послала Саскии сочувственную улыбку.

– Вам лучше задать этот вопрос завтра, – ответила Саския. – Хороший техасский игрок в покер не спешит раскрывать свои карты.

– Вы слишком добры ко мне, ваше величество. Но я спрашиваю в более широком смысле. Что думаете обо всем, что у нас происходит?

– Возможно, вам стоило бы пригласить на ужин философа! Я, разумеется, могу говорить только с точки зрения Нидерландов.

– Нидерланды! – насмешливо проговорил с полным ртом Боб. Проглотил свой кусок бизона и добавил: – Страна, само название которой означает «низина»!

– Я знаю, что оно означает, Роберт, и знаю, как расположена наша страна в отношении к морю, – спокойно ответила Саския, обменявшись взглядами с Дейей. Та незаметно пихнула мужа в бок.

– И тем не менее. Как слон посреди комнаты: все стараются его не замечать – и все время помнят, что он здесь!

– Если уж на то пошло, лондонскому Сити тоже есть что терять.

– По крайней мере, римлянам хватило ума выстроить крепость на холме! – парировал Боб. – Да, кое-какие территории ниже по реке затопит. Но еще несколько десятков лет назад мы принялись переносить серверные, генераторы, все такое из подвалов на крыши. Медленно, но неуклонно и с вполне наглядными результатами. Наводнение 1953-го нам почти не повредило. Не то чтобы мы из него вышли, ног не замочив, но…

– Милый, мне кажется, ее величество говорит о финансовых потерях, – вставила Дейя.

Боб поднял глаза к потолку – точнее, лишь обозначил это движение, – как бы намекая, что сложные финансовые материи его не интересуют.

– А я говорю о канализации! Вот о чем стоит подумать! – объявил он таким воинственным тоном, что все засмеялись. – Нет, я серьезно! Пройдитесь-ка по Фаррингтон-роуд в дождливый день и понюхайте, чем там пахнет! Вонь стоит, как в Средние века! А все потому, что идете вы буквально по тонкому слою асфальта, под которым…

Тут Дейя сильно сжала его руку.

– Гм… прошу прощения. Увлекательная тема, знаете ли. Отчасти похоже на ваши нынешние трудности в Хьюстоне, Т. Р. Больше всего мы опасаемся атаки с двух сторон: если с севера придет грозовой фронт и польют дожди, а разыгравшийся на море шторм одновременно погонит воду в устье Темзы. Рано или поздно настанет момент, когда воды реки и содержимое сточных труб встретятся и… придут, знаете ли, к взаимопониманию.

– В Венеции та же проблема, – заметила с другого конца стола Кьяра. – Мы можем перекрыть морской вход в Залив. Но в него впадает много рек.

– Вот-вот, – ответил Боб. – Мы успешно решаем эти приземленные проблемы, чтобы наши высоколобые граждане могли пользоваться всеми современными удобствами и спокойно заниматься своим… вот тем, чем эти двое там занимаются.

Он взглянул на Аластера, сидящего рядом с Саскией, и на Марка Ферлонга, по диагонали от него. Оба, едва усевшись, зацепились языками и с тех пор уже не умолкали: только от них и слышалось, что «черные лебеди», «белые волны», Мул из азимовской серии «Основание» и прочее в том же духе. Время от времени они вспоминали, что за столом есть и другие люди, и делали символическую попытку вовлечь их в разговор. Основной ущерб от этого терпели Кьяра и Дейя; впрочем, последней иногда даже удавалось вставить реплику-другую.

Встретившись с гневным взглядом Боба, Аластер запнулся и прервал сагу о каком-то непостижимом финансовом продукте, вызвавшем банкротство банка во Франкфурте из-за деречо[57]57
  Деречо (исп. «прямой») – американское название прямолинейной бури: мощных наземных гроз, обладающих способностью быстро проходить большие расстояния. В России то же явление называется «линией шквалов». Однако в США оно более распространено и имеет большую интенсивность.


[Закрыть], погубившего урожай кукурузы в Айове.

– Вы утомляете мою жену! – рявкнул Боб.

– Вовсе нет, – ответила Дейя. – Но, поскольку мы с доктором Эшмой представляем здесь территорию, которую принято называть Индийским субконтинентом, хочу спросить вот о чем. В Индии, насколько мне известно, деречо не бывает. Но у нас есть собственные бедствия: саранча, засухи и так далее. Откуда нам знать, что из-за ваших экспериментов с климатом бедствий не станет больше?

– Мы уже двести лет экспериментируем с климатом, сами того не понимая, – заметил Марк. – Теперь начнем экспериментировать сознательно, вот и вся разница.

– Формально, с научной точки зрения – допустим, – мягко возразила Дейя. – Не спорю. Я говорю о том, как это воспринимается. Вот что действительно важно. – Она взглянула через стол на Саскию. – Ее величество пусть сама выскажется за себя и за свою страну. Но если вспомнить, например, о Пенджабе, откуда родом моя семья, – там, если случается засуха, многие уже говорят: это оттого, что какой-нибудь Билл Гейтс намухлевал с погодой! Хотя на самом деле пока такое никому не под силу.

– Палка о двух концах, – заметил Т. Р.

– О чем вы? – спросила Саския.

– Раз люди по всему миру винят миллиардеров в махинациях с климатом, хотя до сих пор нам такое и в голову не приходило, – что за беда, если мы действительно это сделаем? Нас уже в этом обвиняют. Хуже не будет.

– Вам, может, и не будет, – ответила Саския.

– Так что ничто нам не мешает засучить рукава и спасти несколько сот миллионов жизней, – заключил Т. Р. так, словно легче задач не бывает.

– Что бы ни случилось, обвинят нас, – раздался с другого конца стола голос Корнелии – и все сразу смолкли. – Так пусть винят за дело, а не за выдумки конспирологов.

– В нашей стране все немного иначе, – сумела вставить Саския, однако не стала углубляться в чувствительный вопрос различий между пенджабским крестьянином и хипстером из амстердамского кофешопа.

– Хорошо, оставим политическую сторону дела, – невозмутимо продолжала Дейя, – но как насчет физической реальности? Что, если геоинженерия нанесет ущерб полям в Пенджабе? Или в Бангладеше? Хубэе? Айове? Сделать так, чтобы всем и везде стало хорошо, не получится.

– Я бы послушал Эшму. В этой стороне дела она, несомненно, разбирается лучше всех нас, – заговорил Марк, бросив взгляд на другой конец стола. – Но, если вы так ставите вопрос…

– Всем и везде одинаково хорошо не будет, – подтвердила Эшма. – Это ясно показывают компьютерные модели.

– Однако, – продолжил Марк, – неконтролируемое глобальное потепление, как справедливо заметил Т. Р., унесет сотни миллионов, если не миллиарды жизней. И никакого другого способа его остановить не существует.

– Даже если мы заставим Китай и Индию прекратить жечь топливо с завтрашнего дня и раздавить собственную экономику ради матушки-земли, – подхватил Т. Р., – это не исправит того, что мы, наша цивилизация, уже сделали с атмосферой. Начиная с того дня, когда впервые научились превращать ископаемые в топливо.

– Люди спросят, почему бы нам не приложить те же усилия и то же инженерное мастерство к очищению атмосферы от избыточного углекислого газа? – сказала Дейя.

– Дейя, вы сами интересуетесь? Или спрашиваете от лица «других людей»? – уточнил Марк.

– Пожалуй, и то и другое. Мне в самом деле любопытно.

– Как раз для того, чтобы ответить на этот вопрос, – вмешался Т. Р., – я и подготовил маленькую демонстрацию! – С этими словами он ткнул в пару кнопок на своем телефоне и сказал в трубку: – Заносите колпаки!

– Демонстрация лишь частичная. Видеозапись всего целиком мы завтра передадим в СМИ, – объявил Т. Р. несколько минут спустя. – Сейчас работаем над большой серьезной презентацией. Но, чтобы понять, о чем речь, хватит и этого.

– Может быть, сначала расскажете побольше о СМИ? – вмешалась Саския. – Я слышала…

– Не беспокойтесь: все на коротком поводке. Все подписали соглашение о неразглашении. Как мы и договаривались, – заверил ее Т. Р. – В конце концов, ваш человек Виллем сказал, что рано или поздно вам придется сообщить о своей поездке широкой публике.

– Придется, – согласилась Саския.

– Согласно нашему уговору, вы это сделаете, когда вам будет удобно. Уговор в силе, ваше величество. И только вам решать, какую занять позицию – за, против или нейтральную.

Саския почувствовала, что Т. Р. раздражен ее реакцией, и сочла нужным его успокоить.

– У меня необычная работа, – объяснила она. – Личное и общественное в ней смешано настолько, что порой между ними сложно провести грань. Только что я наслаждалась ужином с интересными людьми, а в следующую секунду уже должна думать, как объяснить это журналистам. Простите, что перебила вас.

– Это вы простите за то, что оскорбил ваш слух бранным словом «СМИ»! – отозвался Т. Р. – и тут же опасливо покосился на тележурналистку Дейю Чанд и прочих гостей.

Все умолкли, когда помощники Т. Р. вкатили в вагон стойку, а на ней пару стеклянных колпаков. Под одним лежала горка измельченной серы – миниатюрная версия огромной серной горы, которую они уже видели. Под другим – горка порошка такого же размера, но чернее ночи.

– Два элемента, – торжественно объявил Т. Р., – равные по достоинству! Желтый в представлениях не нуждается. Черный, как вы, наверное, догадываетесь, – углерод. Оба меняют климат. Углерод создает парниковый эффект и вызывает потепление. Сера отражает солнечные лучи и вызывает похолодание.

– Т. Р., мы уже в курсе, – напомнил Боб.

– Прошу прощения. Как говорится, проповедника только пусти на кафедру! Но не так очевидно невероятное различие в силе воздействия между этими двумя веществами. Для того чтобы поднять температуру воздуха на пару градусов, насытив атмосферу этой штукой, – он похлопал ладонью по колпаку с углеродом, звякнув обручальным кольцом о стекло, – большая часть человечества на протяжении двух столетий сжигала всякое дерьмо. Мы вырубали леса, копали торфяные ямы, разрабатывали глубокие угольные шахты, опустошали нефтяные резервуары размером с гору. Черт, да в Афганистане жгли дерьмо в самом прямом смысле слова! И все это растворялось в воздухе. Общий вес избыточного углерода, выброшенного в атмосферу, – около трехсот гигатонн. Все эти деревья, уголь, нефть, торф, дерьмо. А чтобы обратить эти изменения вспять, чтобы опустить температуру на пару градусов – как вы считаете, сколько серы нужно выбросить в стратосферу? Сравнимое количество? Ничего подобного. Поменьше? Да, но не просто «поменьше». Вы не поверите, какой мощью обладает сера! Вот такой объем углерода, – он снова похлопал по колпаку с черным порошком, снова звякнуло кольцо, – выброшенный в атмосферу, может быть нейтрализован таким объемом серы, который даже не разглядишь невооруженным глазом. Таким крохотным, что я не смогу вам его показать, пока сюда не прикатят микроскоп. Цифры вы увидите завтра. Соотношение такое: на вагон угля – кубик серы, который уместится на ладони.

– И вы говорите, что удалить углерод из атмосферы будет куда сложнее, чем насытить ее серой? – спросила Саския.

– Углерод, удаленный из атмосферы, образовал бы пирамиду высотой с гору Ренье[58]58
  Гора в штате Вашингтон, высочайшая точка Каскадных гор. Ее высота – 4392 метра.


[Закрыть]. Около тридцати кубических миль. Вообразите себе куб из этого вещества со стороной в милю. – Он погладил колпак с углеродом. – А потом умножьте на тридцать. Чтобы выполнить такую задачу в обозримый срок – допустим, за пятьдесят лет, – необходимо, чтобы в течение всех этих пятидесяти лет, семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки, каждые девять секунд к этой горе чистого углерода прибавлялся полный грузовой «Боинг-747». – Он пожал плечами. – Что ж, быть может, кому-то это и удастся. Но для этого потребуется куда больше богатства и власти, чем у всех, кто сидит за этим столом, вместе взятых.

– Мы все живем в технократическом обществе, – сказала Саския, – и, естественно, думаем о таких вещах в определенном русле. Какой-то гигантский процессор, который высасывает из атмосферы углерод и каждые девять секунд загружает его в грузовой «Боинг». Но сейчас я морально готовлюсь к тому, как расскажу все это дочери, – а моя дочь, можно сказать, типичная представительница миллионов «зеленых». И они непременно спросят…

– Почему бы не посадить чертову прорву деревьев? – закончил за нее Т. Р. – Или не засеять большие участки океана водорослями? И пусть растения работают за нас!

– Вот именно. Дело в том, что растения не смогут достаточно быстро переработать достаточное количество углерода?

– Да, и это тоже, – кивнул Т. Р.

– Я бы, – заговорил лорд-мэр, – рассмотрел этот вариант, будь такая возможность. Не в Англии – там недостаточно места. Может быть, в Канаде. Видите ли, масштабы здесь нужны невероятные: по самой своей сути, такая программа должна включить в себя значительную часть поверхности Земли. Пересечь множество границ, распространиться на множество юрисдикций. Она требует массового международного сотрудничества. И вот еще что: когда жизненный цикл всех этих растений завершится, нельзя будет позволить углероду вернуться в атмосферу – иначе зачем вообще все затевать? Придется, грубо говоря, вырубить леса, сложить всю древесину в какое-нибудь безопасное место, где она точно не сгорит, а потом начать выращивать новый лес.

– Я видела ролик, снятый в Пакистане, – заговорила Дейя. – Очень недовольные крестьяне буквально голыми руками выкорчевывали молодой лес, посаженный в их районе. Там шел какой-то спор о собственности на землю.

Сильвестр уже некоторое время пытался привлечь общее внимание к Эшме. Наконец гости начали поворачиваться в ее сторону.

– Есть и другая сторона проблемы, о которой говорить не принято, – сказала она. – Вам, ваше величество, нелегко будет объяснить это дочери.

– Я слушаю, – заверила Саския.

– В чем основная проблема солнечной инженерии? – задала риторический вопрос Эшма.

– Иначе говоря, того, что предлагает Т. Р., – вставил Сильвестр.

– В том, – ответила сама себе Эшма, – что в разных частях света принятые меры подействуют на климат по-разному. По возвращении в Сингапур моей задачей будет прогнать предложение доктора Шмидта через множество компьютерных симуляций, чтобы составить какое-то представление о его последствиях.

– Это не просто предложение! – проворчал сквозь зубы Т. Р., но Эшма на другом конце стола его не услышала.

– Дело в том, – продолжала она, – что выращивание множества деревьев, или водорослей, или любых иных растений также неизбежно будет иметь побочные эффекты. Их тоже можно просчитать с помощью компьютерного моделирования. Разумеется, они будут другими – ведь и сама схема другая, чем у доктора Шмидта. Но не вижу абсолютно никаких оснований полагать, что на глобальном уровне они будут лучше.

– Посадка огромных лесов или водорослевые плантации в океане могут вызвать засуху или катастрофическое наводнение где-то в другом месте, – подхватила Саския.

– Не могут не вызвать, – согласился Т. Р. – Это неизбежно.

– «Зеленые», – продолжала Саския, – обожествляют природу. Они ответят: если из-за лесов, поглощающих углекислый газ, случилась засуха или потоп где-нибудь в Мали, или в Небраске, или в Уттар-Прадеше – что ж, таково решение природы. Справедливый приговор матери-земли. Мы должны склониться перед ее волей. Но попробуйте сказать это жертвам!

– Или тем, у кого отнимут землю, чтобы посадить на ней леса, – добавила Дейя.

Саския вздохнула.

– Похоже, разговор с принцессой Шарлоттой обещает быть нелегким! – заметил Т. Р.

– Одна мысль об этом уже утомляет, – ответила Саския. – А может, я действительно утомилась. День сегодня был долгий.

Это стало сигналом для всех сидящих за столом; гости наперебой начали отвешивать комплименты Шмидтам, восхищаясь их гостеприимством, а затем потянулись к дверям. Несколько «ночных сов» решили выпить односолодового виски и выкурить по сигаре в Древесном вагоне, где открывались окна и ночью было свежо. Но Саския вдруг почувствовала, что и вправду совсем выбилась из сил. Ни пить, ни болтать, ни ложиться с кем-то в постель точно не готова – даже если бы и представилась возможность. Впрочем, возможности и не представилось. По дороге в купе ее поймал Виллем, чтобы просветить о том, что произошло за день в Нидерландах, и сообщить, что завтра вечером на ранчо Шмидтов прилетает самолет, готовый послезавтра утром доставить королеву и ее команду назад, в Схипхол.