Текст книги "Синдром отката"

Южный Техас

Т. Р. – или, вернее, его пилот – любезно посадил вертолет поодаль от места, где Руфус припарковал свой трейлер, и с подветренной стороны. Так что машину Руфуса не забросало мелкими камешками и не покрыло пылью – двумя основными компонентами этой части Техаса – на полпути между Сан-Антонио и Ларедо, в пятистах милях к востоку от ранчо «Летящая S». Была половина седьмого утра; день обещал быть ясным, но не чересчур жарким. Согласно расписанию, проработанному командой Т. Р. с поразительным вниманием к деталям, Руфусу предстояло наслаждаться вниманием босса в течение трех часов; после этого наступало то, что они называли «полный стоп». Что это значит, Руфус не знал – и, судя по тону, каким об этом говорили, лучше было и не спрашивать. Он уже представлял себе, как ровно в девять тридцать, если не сможет к этому моменту выполнить всю намеченную программу, его на полном ходу выкидывают из вертолета.

Так что он уже поднялся, собрался и был готов лететь. Но Т. Р. словно никуда и не торопился. Руфус догадался, что для него это приятная передышка от привычных занятий, составляющих плотное расписание бизнесмена такого ранга. Выйдя из вертолета, Т. Р. еще с минуту стоял рядом и разговаривал с кем-то на заднем сиденье. Руфус навострил уши, уловив солидное механическое клацанье хорошо смазанного затвора. Т. Р. бросил напоследок что-то неразборчивое – кажется, о том, как ему не терпится пострелять, – развернулся и, хрустя ковбойскими сапогами по камешкам, двинулся туда, где Руфус прошлой ночью разбил свой лагерь. Это был конец одной из местных дорог, место, где она, словно ручей в пустыне, высыхала и уходила в землю. Координаты Руфус получил вчера сообщением через приложение с шифровкой данных, которым, по настоянию Т. Р., пользовалась вся его команда.

Руфус предложил приготовить завтрак. О том, как принять высокого гостя, он подумал заранее, так что установил сбоку от трейлера надувной тент, развел огонь и сейчас жарил huevos rancheros[63]63
  Мексиканское блюдо: яичница на тортилье (кукурузной лепешке) с острым соусом.


[Закрыть] под красным соусом чили. Кофе был уже готов.

– Ух ты! Как аппетитно пахнет! – воскликнул Т. Р. еще издалека. – А мы приземлились с подветренной стороны.

– Спасибо. Заметил и оценил.

– Ну как вам здесь? – спросил Т. Р., широким жестом обводя окрестности.

Русло ручья пересохло, однако, как видно, подпочвенных вод здесь было достаточно, чтобы вырастить скудную рощицу. На ветвях деревьев щебетали птицы. Словом, кипела жизнь.

– Я позволил себе нарубить мескитовых веток, – пояснил Руфус, кивнув в сторону костерка с ароматным дымом, вокруг которого он расставил складные стулья.

– О, на здоровье! В мескито у нас недостатка нет. Щедрый дар природы! – ответил Т. Р.

Он помахал Руфусу на расстоянии согласно этикету социальной дистанции – тот ответил тем же – и опустился на один из складных стульев.

– Вот кофе, наливайте себе, только не обожгитесь, – предупредил Руфус.

– Премного благодарен, – ответил Т. Р., цедя яванский кофе в кружку из закопченного чайника. – Как считаете, сколько свиней сегодня прикончим?

– Столько, на сколько у вас хватит времени, сэр. Я знаю, где они живут, – ответил Руфус. Он посыпал яичницу пряностями, разложенными вокруг плиты.

– Как вы их нашли? Как вообще это делается?

– Где искать, подсказывают спутниковые фото. Я еду туда на пикапе, осматриваюсь. Ищу следы. Дальше в дело вступают дроны. Камеры на современных дронах видят лучше невооруженного глаза. Свиньи, если вы в курсе, трутся боками о деревья, избавляясь от паразитов, и при этом повреждают древесную кору, так что их следы легко заметить. – Руфус оторвался от своей работы и взглянул на него. – Будь я здесь один, выехал бы ночью и сам все сделал. Но поскольку здесь вы с вертолетом, ночью я решил поспать. – Он снял яичницу с огня, положил одну порцию на жестяную тарелку и поставил на складной стол перед Т. Р.

– О, мерси! Выглядит еще лучше, чем пахнет! – заметил Т. Р., заправляя за ворот рубашки цвета хаки белоснежную салфетку. – Благодарю.

– Всегда пожалуйста. – Руфус вернулся к плите, выключил огонь и положил оставшуюся половину себе. – Считайте, это арендная плата за то, что позволили мне разбить здесь лагерь.

– Рэд, расскажите мне о дронах.

Руфус задумался, пережевывая первый кусок яичницы.

– Они как оружие.

– Что вы имеете в виду?

– Ну вот вы, допустим, покупаете себе ружье. Самое обычное, которое стреляет пулями. Ладно. Потом решаете, что вам нужен приклад ручной работы. Покупаете в Интернете. Дальше оказывается, что без специальной отвертки эту чертову штуку не установишь…

Т. Р. засмеялся.

– Покупаете и отвертку, – продолжал Руфус. – Даже, может, целый набор отверток. Кладете в ящик. Идет время. Постепенно все изначальные детали ружья вы заменяете на новые. Может, докупаете и другие ружья. В ящике у вас уже полно старых деталей и разных инструментов. Так вот: с дронами то же самое, только хуже. – Он кивнул на трейлер. – Это и есть мой ящик.

– Хм, если бы я мог расстаться с этим сказочным завтраком, непременно попросил бы у вас разрешения подняться на борт и взглянуть, как этот «ящик» у вас устроен!

– Времени у нас полно, можете и доесть спокойно, и ко мне заглянуть, – ответил Руфус, хоть и начинал чувствовать, что время поджимает.

Но он напомнил себе, что прикончил уже чертову прорву свиней, что в этом нет ничего нового или сложного – и вообще, думать сейчас надо не о свиньях, а о том, что понадобилось от него Т. Р. Мак-Хулигану. Об этом Руфус мог только догадываться, но чувствовал, что Т. Р. намерен что-то ему предложить.

И еще он вспоминал о том, что вчера занимался любовью с королевой.

– Бог ты мой, Рэд! Да у вас тут просто мир ярлыков! – воскликнул Т. Р.

Довольный яичницей и кофе, теперь он осматривал трейлер. Руфус постепенно модернизировал свое жилище, заменяя встроенные шкафы модульными стеллажами из прозрачной пластмассы. Стеллажи были разделены на пронумерованные отсеки; на каждом – отдельный ярлычок.

– Синие ярлыки – это все, что относится к дронам. Красные – оружейные детали. Белые – все остальное. – Больше всего здесь было синих ярлыков.

– Рэд, как вам удается быть таким организованным?

– Это в меня вбила армия. А довершил дело собственный бизнес. Знаете, когда ездишь по большим дорогам, то тормозишь, то снова трогаешься в путь, трясешься на ухабах, словно в стиральной машине, – все за один день перемешается и перепутается, если не разложить вещи по отдельным ящикам. В одной главе «Моби Дика»…

Он уже готов был пересказать главу девяносто восьмую, под названием «Разливка и приборка», посвященную тому, как на палубе «Пекода» разделали кита, а потом все вымыли, прибрали и разложили по своим местам так эффективно, словно ничего и не произошло.

– Я читал, – прервал его Т. Р. – Понимаю. Это ваше китобойное судно, так что здесь всему свое место и все на своих местах. А вы капитан Ахав, верно?

– Сдается мне, я больше похож на простого гарпунщика.

– Отличный выбор. Гарпунщиком быть надежнее.

Т. Р. повернулся, окидывая взглядом все, что громоздилось за полупрозрачными дверцами стеллажей: батарейки, передатчики, пропеллеры от дронов, мотки разноцветных проводов, крохотные крепежные элементы, ювелирные отвертки, трубки теплоотвода, гемостаты из нержавеющей стали. Там, где когда-то стояла микроволновка, теперь был установлен 3D-принтер.

– Боже правый, – воскликнул он, – да вы просто дрон-рейнджер![64]64
  Отсылка к знаменитому герою американской поп-культуры Одинокому рейнджеру – Lone Ranger.


[Закрыть]

Потом они вышли, сели в вертолет и немного постреляли свиней. Свиньи оказались именно там, где Руфус и предсказывал. Убивать их с вертолета было плевым делом – словно в компьютерной игре на самом легком уровне. Т. Р. захватил с собой целый ассортимент оружия, старого и нового, извлеченного, как догадывался Руфус, из какой-то немыслимо дорогостоящей коллекции. Каждые несколько минут он предлагал Руфусу новый ствол. Представлял их одинаково: похлопывая по стволу, жизнерадостно сообщал, что «отдача у него убойная, но дело свое знает!» Однако, пока Руфус стрелял, Т. Р. не спускал с него глаз, и Руфус чувствовал, что тот оценивает его сразу по нескольким параметрам: умение обращаться с оружием в целом, меткость, внимание к безопасности и так далее. В какой-то момент ближе к концу собеседования – он уже не сомневался, что это собеседование перед приемом на работу, – Т. Р. подбросил ему каверзную задачку, предложив раритет: старинную винтовку обойменного заряжания, судя по всему, армейскую.

– С таким оружием я не знаком, – сказал Руфус, оглядев винтовку. – Будет проще, если вы мне покажете, как с ним обращаться.

Т. Р. с энтузиазмом показал. Руфус повторил его движения, время от времени взглядывая на него, чтобы убедиться, что все делает как надо, и подстрелил крупную свинью с пятидесяти ярдов. Он понимал: если бы решил похвалиться своей компетентностью и начал разбираться с винтовкой сам, не прося помощи, – провалил бы собеседование. Т. Р. похлопал бы пилота по плечу, они приземлились бы где-нибудь возле лагеря. Т. Р. оплатил бы ему наличными потраченное время – на том бы и распрощались. Но Руфус попросил помощи – и тем самым, видимо, повлиял на окончательное решение. Интерес Т. Р. к миру диких свиней резко угас. Десять минут спустя они уже снова сидели у костра, пили кофе и обсуждали условия.

– Я ведь не из крутых десантников, – счел нужным предупредить Руфус, прежде чем разговор зашел слишком далеко. – По большей части сидел на базе. Бывало, по нам палили из минометов или стреляли снайперы. Растяжки взрывались. В общем, навидался всякого. Но я не Рэмбо. Я просто механик.

– Послушай, Рэмбо у меня хоть жопой ешь! И, если что, прекрасно знаю, где их искать. Сами толпой прибегут, едва разнесется слух, что Т. Р. ищет человека в службу безопасности.

– На «Летящую S»?

– Именно. Сам видел, дела у нас пошли на лад. На ранчо приезжает все больше сотрудников. Образуется целая община. Можно сказать, микроштат. Или микрогосударство.

– Как Род-Айленд?

– Скорее как Лихтенштейн.

– А что думают об этом Соединенные Штаты?

Т. Р. рассмеялся от души.

– Знаешь, что сделали Соединенные Штаты, когда мы на прошлой неделе выпустили в воздух восемнадцать снарядов?

– Нет, сэр, не знаю.

– Ни-че-го!

– Вам даже никто не звонил?

– У меня в ФАА свои люди. Они даже не заметили, Рэд. Разумеется, они знали, что мы обратились за разрешением. Но если какой-то из снарядов и попал на радары, все диспетчеры в этот момент смотрели в другую сторону.

– Снаряд ведь и летит не так, как самолет.

– Совершенно верно. Летит он строго вверх! Так что на радаре даже не двигается. Возможно, выглядит просто как битый пиксель.

– А когда снаряд опускается?

– Тут, конечно, движение уже другое. Но большую часть пути вниз он преодолевает над Мексикой. А с нашими друзьями к югу от границы у меня полное взаимопонимание. Только на последней стадии, когда никакие радары снаряд уже не заметят, – лишь тогда мы позволяем ему вернуться на северный берег Рио-Гранде. Он входит в воздушное пространство США ниже высоты, интересующей ФАА, и спокойно приземляется на территории «Летящей S».

– А как насчет военных радаров? – подумав, спросил Руфус. – Они-то должны такое замечать.

Т. Р. взглянул на часы, и Руфус понял, что таких вопросов задавать не стоит.

– Конечно, это не мое дело, – добавил он, – просто кручу это все в голове. Пытаюсь понять механику.

– Ты у нас пехотинец, а не пилот. Твое дело – сухопутная армия, а не ВВС. Давай оставаться на земле.

– Ладно, договорились.

– Я хочу, чтобы ты поработал на ранчо «Летящая S» – конечно, если сочтешь для себя подходящим. Мне будет спокойнее, если ты там за всем присмотришь. Хочу, чтобы ты стал моим дрон-рейнджером.

Это выражение Руфус от него уже слышал – и было у него предчувствие, что прозвище к нему прилипнет. Он улыбнулся.

– Хотите, чтобы старина Рэд присмотрел за парой тысяч квадратных миль вашей территории?

– Как ты понимаешь, у меня есть и другие ресурсы. Постоянное наблюдение со спутников. Целая армия на земле.

– Коричневые шляпы и черные шляпы?

Т. Р. кивнул.

– Коричневые – что-то вроде копов. Черные – наемники, эквивалент военных. Но Одинокий рейнджер не из тех и не из других!

– Хотите, чтобы я ходил в белой шляпе? – рассмеялся Руфус.

– Ходи в чем хочешь. Хоть в черной маске и комбинезоне из латекса. Хотя, подозреваю, большую часть времени ты будешь проводить в геокостюме.

– Чего вы от меня ждете? Что я должен делать такого, на что неспособны все прочие ваши люди?

– Просто бродить по округе и примечать все, что покажется тебе подозрительным. Присматривать за тем, что там творится. Заметишь что-то странное – разбираться. Видишь ли, Рэд, владеть землей довольно утомительно.

– Знаю, – кивнул Руфус. – У меня было пятьдесят акров.

– Лежишь ночами без сна и думаешь: а вдруг прямо сейчас где-то на твоей земле творится какая-нибудь хренотень?

– Да, знакомо.

– Вот зачем мы нанимаем работников. Нет, разумеется, их всегда найдется чем занять. Но истинная причина нанимать людей – в том, что мы хотим лучше спать по ночам. Знаем, что наша земля не пустует, что вокруг люди – умные, наблюдательные, активные, – и спим спокойно.

Руфус кивнул.

– Давайте сразу проясним вот что. Вы ведь не о диких свиньях беспокоитесь. Не о койотах. И не о гремучках.

Т. Р. постарался показать, что рад наконец перейти к этому вопросу.

– Пина2бо, Рэд, собирается изменить мир. В целом изменить к лучшему. Больше всех выиграют от этого люди в таких местах, как Хьюстон, Венеция, Сингапур. Остановить подъем уровня моря – для них это станет однозначным благодеянием. Но есть в нашем мире и другие страны, которые начнут взвешивать все за и против. – Поставив чашку на стол, Т. Р. жестом изобразил взвешивание на невидимых весах. – Меньше наводнений – отлично! Зимы стали холоднее – радует меньше. Но в целом, – он опустил одну «чашку весов» на колено, а другую взметнул вверх, – сделка приемлемая. Но. Но! Есть и третья категория стран. Будем надеяться, небольшая. – Он поменял положение рук: теперь правая опустилась на колено, а левая взметнулась и сжалась в кулак. – Они захотят все подсчитать. Запустят компьютерные симуляторы, чтобы понять, какое действие окажет Пина2бо на их климат. На экономику. – Т. Р. сделал секундную паузу. – И когда поймут – придут в ярость.

Руфус кивнул.

– И дальше все зависит от того, что это за страна. Кто-то, может быть… ну не знаю… просто пожалуется в ООН.

– И это им ни черта не даст, – подхватил Т. Р. – Но есть ведь и другие страны. Такие, у которых, быть может, найдутся собственные Рэмбо.

– Вас беспокоит шпионаж? Может быть, диверсии?

– Именно. И еще эти гребаные «зеленые»! Отдаленность и большая территория «Летящей S», как и то, что она расположена на самой границе, – и хорошо, и плохо. С одной стороны, позволяет нам стрелять гигантскими пулями прямо в стратосферу так, что этого никто не замечает. С другой – из-за этого к нам легко проникнуть. Что-то выведать. Возможно, навредить.

– Я бы использовал дроны, – заметил Руфус. – В смысле, если бы был из плохих парней и искал бы способ вам нагадить.

– Да, разумеется. Пожалуй, это часть твоего рабочего задания: стать для меня «красной командой»[65]65
  «Красная команда» – военный термин; команда, на учениях исполняющая роль потенциального противника.


[Закрыть]. Команда Рэда, хе-хе! Думать о том, как противник может использовать дроны, предвосхищать его атаки, разрабатывать стратегию защиты… Черт, да тебе виднее! – Т. Р. снова взглянул на часы. Как видно, близился «полный стоп». – В этом смысл нанимать умных людей, Рэд. Они сами понимают, чем себя занять. А ты даже не знаешь, что им придет в голову.

Руфус кивнул.

– Что ж. Пожалуй, поеду взгляну.

– На «Летящую S»? – просиял Т. Р.

Руфус снова кивнул.

– Вот только затопчу костер.

Nederland[66]66
  Нидерланды (голл.).


[Закрыть]

Последние два часа перелета ознаменовались такой турбулентностью, с какой Саския в жизни не сталкивалась. Вот бы сидеть сейчас в рубке бизнес-джета, где лучше обзор и хотя бы не чувствуешь себя совсем беспомощной! В конце кружного пути из Техаса самолету пришлось пробиваться сквозь шторм, бушующий над морем между Норвегией и Британией и грозящий ранним утром по местному времени обрушиться на Нидерланды. Наконец они сумели вырваться из штормовой зоны, обогнать бурю и приземлиться в Схипхоле при ясной и безветренной погоде. Саския была рада, что послушалась совета как можно раньше вылететь с аэродрома «Летящей S».

Через все иммиграционные формальности королева Фредерика Луиза Матильда Саския прошла, как и простые смертные, в главном терминале Схипхола. Только теперь она вспомнила, что так и не оформила официально свое пребывание в США. Возможно, об этом позаботился Виллем? Или еще придется подбирать оборванные концы? И важно ли это сейчас, когда она снова на родине? Эти вопросы заставили ее вновь прокрутить в памяти все, что произошло за последнюю неделю, начиная со свиней на летном поле и кончая вчерашним вечером – чудесным сексом с Руфусом на полу старинного железнодорожного вагона посреди пустыни в техасской глуши. Сейчас, идя по Схипхолу, слыша со всех сторон голландский язык, чувствуя головокружение от смены часовых поясов и легкую остаточную тошноту от воздушных ям, – здесь, где все было ей знакомо, Саския едва могла поверить, что это не сон.

Через несколько минут все сели в машину и помчались в Гаагу, и в два часа ночи Саския наконец вошла к себе в Хёйс-тен-Бос. Лотта уже спала. На биологических часах Саскии был ранний вечер. Более того, она совершила тактическую ошибку, вздремнув в самолете. Поэтому решила пройтись. В южной части неба виднелись звезды и убывающий месяц, но северная половина была темным-темна: оттуда надвигалась на Нидерланды невидимая во мраке буря. Ушей королевы достиг знакомый шорох, переходящий в ропот: верхушки деревьев древнего леса, отяжелевшие от густой листвы, чутко ловили поднимающийся ветер. Саскии захотелось вынести на улицу кресло и посидеть здесь, любуясь приближением грозы, – но в конце концов она решила, что, пожалуй, лучше поспит. Она вернулась в дом и наконец забралась в постель.

Если в выражении «ординарное стихийное бедствие» есть хоть какой-то смысл, то вплоть до середины завтрака происходящее казалось вполне ординарным стихийным бедствием. Ветер и волны обрушились сперва на северную Фризию, а оттуда начали путь на юг. Какая-то «волна-убийца» разрушила дамбу, но прочие защитные сооружения не пострадали. Здесь и там валились деревья, размывало дороги, переворачивались грузовики. По всем понятиям Саския в таких случаях должна бежать туда, где требуется ее помощь! Но по зрелом размышлении, лучше было подождать до завтра. Появившись сейчас, в разгар событий, она только помешает спасательным службам и вызовет подозрения в том, что стремится попозировать на фоне разрушений.

Ночью включалась сигнализация: как выяснилось, причиной стало то, что от могучего дуба в сотне метров от охранного периметра отломился огромный сук, сам величиной с небольшое дерево. Саския все это благополучно проспала. Теперь было решено примерно через час выйти вместе с Лоттой и посмотреть на сук – под пристальным взглядом фотокамеры.

Саския как раз обсуждала подробности с Виллемом и другими членами команды, когда к завтраку спустилась Лотта. Все деликатно удалились, оставив мать и дочь наедине, – а те обнялись и расцеловались нежнее обыкновенного. В последние пару лет отношения между королевой и принцессой стали не то чтобы плохие, но слегка натянутые, как часто бывает у подростков и их родителей. Но теперь лед вдруг оказался разбит. Почему – понимала сама Саския, но никто из персонала и прислуги не понял; впрочем, они об этом и не задумывались – просто выскользнули допить кофе в соседней комнате, чтобы дать матери и дочери спокойно поговорить.

Едва обе сели и взглянули друг на друга, Саския заметила, что Лотта накрасилась к завтраку, хоть и довольно скромно. Это вызвало у нее смешанные чувства. Разумеется, Лотта вправе делать со своим лицом все, что захочет. Но до сих пор она демонстрировала здоровое сопротивление тем требованиям, что навязывает общество женщинам в целом и королевам в особенности, и даже заслужила репутацию принцессы-бунтарки. Впрочем, сейчас поднимать эту тему явно не стоило. Возможно, Лотта просто догадалась, что после завтрака они пойдут смотреть на разрушения и при этом их будут фотографировать. Гаагсе-Бос – публичный парк. Любой, у кого есть фотоаппарат с длинным объективом и много свободного времени, может сделать неавторизованное фото знаменитости.

Лотта оценила деликатность матери и в ответ не стала упоминать о том, что несколько дней подряд составляло предмет их оживленной переписки. Пока персонал в соседней комнате, такие темы обсуждать не стоит. Забавно: текстовые сообщения и прочие безликие электронные средства связи порой располагают к большей откровенности и свободе, чем общение с глазу на глаз. Любой посторонний человек, почитав, что писала Лотта в Техас, наверняка представил бы себе нечто совершенно отличное от девочки-подростка, иногда склонной пренебрегать условностями, но в целом послушной и благонравной, что сидит сейчас напротив матери в голубой футболке и с нетугой золотистой косой, переброшенной через плечо. Несколько мгновений Саския молча смотрела на дочь, приятно пораженная – как бывает со всеми родителями – тем, как ее девочка выросла и переменилась.

– Ну и зачем ты туда ездила? – первым делом поинтересовалась Лотта.

– В Техас?

– Да. Официальную версию я знаю: частный визит к друзьям-американцам, задержалась из-за урагана. Ладно, допустим. Только мне хотелось бы знать…

– Обязательно расскажу, когда останемся вдвоем. Я ездила на конференцию по глобальному потеплению.

На лице Лотты отразилось одобрение.

– Милая, знаю, что для тебя эта тема очень важна – даже если бы ты не…

Саския обвела жестом все вокруг, что означало: «Даже если бы ты не была – с ума сойти! – принцессой и не жила бы в королевском дворце».

– Техас… – задумалась Лотта. – Я знаю, что там крупная нефтяная индустрия.

Саския подавила в себе желание ответить назидательным тоном что-нибудь вроде: «Дорогое мое дитя, крупная нефтяная индустрия сейчас повсюду, и значительная ее доля принадлежит нам». Вместо этого она сказала:

– Определенно, в Техасе она более заметна. Там нефть добывают из земли. Но используется-то она повсюду. Это не так очевидно, но каждое здание, каждый автомобиль – тоже часть нефтяной индустрии.

– И воздух, которым мы дышим, – добавила Лотта. – Воздух мы превратили в свалку для отходов. Ты слышала ночью, как сломалось дерево?

– Нет, я все проспала!

– Я думала об этом дереве. Много сотен лет оно извлекало из воздуха углекислый газ, перерабатывало его в тонны древесины – и наконец стало таким тяжелым, что не смогло устоять под собственной тяжестью.

– Любопытный взгляд. Ты права, это дерево много повидало на своем веку.

– На поперечном срезе сломанной ветки можно по кольцам увидеть, что происходило с этим деревом до индустриальной революции!

Едва Лотта начала развивать свою мысль, как у нее пискнул телефон, и она опустила глаза на экран. Не в первый раз Саския подавила раздражение от того, как эти гаджеты вечно портят хороший разговор! Однако Лотта привыкла к многозадачности. Она прочла сообщение, на секунду нахмурилась – похоже, писали что-то тревожное, – снова подняла глаза на мать и вернулась к теме:

– Может быть, имеет смысл отправить такой срез в лабораторию и провести исследование. Сделать химический анализ древесины. Разных колец. Пусть он покажет, что двести лет назад, до индустриальной революции, СО₂ в воздухе было намного меньше, чем сейчас!

– Я в этом мало понимаю, – ответила Саския, – но вполне вероятно, что можно сделать такой анализ. – Она нахмурилась, заметив, что Лотта снова уткнулась в телефон и набивает ответ. – Ты предлагаешь нам отправить ветку на анализ в лабораторию? Не уверена, интересно ли ученым…

Лотта классически закатила глаза и испустила тяжкий вздох.

– Разумеется, нет! Старый кусок древесины они могут взять откуда угодно. Я вот о чем: через несколько минут мы пойдем туда и будем фотографироваться с этой веткой, верно? Зачем? Чтобы показать людям: мы в курсе, что была буря. Отлично. Но ведь на свете куча вещей помимо бури, о которых мы должны быть в курсе. Вот что я предлагаю: когда закончим фоткаться на фоне этой несчастной ветки, вместо того чтобы дать ее убрать и распилить на дрова или уж не знаю что, – давай я отрежу от нее поперечный слой с кольцами и скажу, что хочу отдать его на анализ. Это покажет, что меня интересуют серьезные проблемы – глобальное потепление, ущерб от него и все такое.

Саския не успела ответить, что это прекрасная идея: телефон у Лотты снова запищал, и на этот раз она вскочила с места.

– У Тоона что-то случилось, – объявила она. – Мне надо на пляж.

– В Шевенинген?

– К северу от Шевенингена.

– А что с Тооном? – Парень был одноклассником и приятелем Лотты.

– Он рано утром пошел на пляж кататься на доске. Из-за шторма поднялись большие волны, отличные для серфинга. А теперь там происходит что-то странное. Ребята оттуда пишут, но я ничего не понимаю!

Саския заметила, что в дверях стоит Виллем. Он смотрел в ее сторону, но по отсутствующему выражению лица и движениям глаз ясно было, что читает какой-то текст на экране собственных очков.

– Ваше величество, – заговорил он, – простите, что прерываю, но я должен вам сообщить…

– Что на пляже в Шевенингене творится что-то неладное? – закончила Саския, переглянувшись с Лоттой.

– Похоже, прямо сейчас там происходит масштабная катастрофа.

Лотта ахнула и закрыла руками лицо.

Саския выпрямилась и пару секунд переваривала эту информацию.

– А конкретнее? – спросила она. – Массовый расстрел? Взрыв? Кораблекрушение?

– Что-то связанное с морской пеной.

– Что?!

Виллем беспомощно покачал головой.

– Больше мне ничего не известно.

Саския встала из-за стола.

– Берем велосипеды, едем туда.

Даже велосипеды здесь были почти излишни. От Хёйс-тен-Боса до кромки Северного моря можно дойти быстрым шагом меньше чем за час. На велосипедах, в сопровождении помощников и охраны на автомобилях, королева и принцесса добрались туда за несколько минут.

Вдоль побережья Северного моря в этих местах тянулся пляж, то сужаемый, то расширяемый приливами и отливами. От города его отгораживала цепочка высоких и крутых дюн, поросших скудной растительностью – той, которой удавалось извлекать полезные элементы из рыхлой песчаной почвы и выдерживать постоянные ветра и соленую морскую влагу. Со стороны, обращенной к суше, дюны были более пологими, а почва болотистой, усеянной мелкими озерцами. Так выглядело в своем первозданном виде побережье от Хук-ван-Холланда, в нескольких километрах к югу от Гааги, и на север до самой Фризии. Гаагская часть стала популярным пляжем, обросла ресторанами, барами и тому подобным: все они строились достаточно далеко от берега. Сейчас, разумеется, был самый сезон для пляжного отдыха – тем более что вплоть до сегодняшней бури погода стояла теплая и ясная.

К северу от Шевенингена рестораны и прочие развлекательные заведения, какие можно встретить на любом пляже, резко заканчиваются. После определенной границы здесь почти исчезают человеческие следы, прекращаются любые признаки цивилизации – остается лишь забор из колючей проволоки, отгораживающий пляж от дюны, и пара старых железобетонных бункеров, оставшихся от береговой обороны нацистов. По верху дюны идет асфальтированная велосипедная дорожка, но снизу ее не разглядеть – снизу видишь лишь несколько лестниц с деревянными ступенями, ведущих с дюны на пляж. В остальном это царство дикой природы. Зимой это место особенно пустынно; трудно поверить, что оно находится в нескольких шагах от столицы одной из самых густонаселенных стран мира.

Дни, когда погода вызывает появление больших волн, становятся исключением. В это время на пустынном берегу собираются серферы. У каждого стоит в телефоне приложение, оповещающее о хороших условиях для серфинга – и, получив такое известие, они толпой бросаются в ту часть пляжа, где волны выше и лучше всего. Поскольку на Северном море нежарко, они, как правило, катаются в гидрокостюмах.

Вот и этим утром, возможно, в самые ранние часы, множество любителей серфинга, разбуженные приложением, узнали, что через несколько часов к северу от Шевенингена условия для катания будут идеальные, а волны – такие, какие появляются, может, раз в десять лет.

Так что, крутя педали в западном направлении между дюнами и колдобинами с внешней стороны пляжа, Саския, Лотта и их свита двигались по следам сотен серферов, которые вот так же, на велосипедах или пешком, презирая холод и ветер, собрались здесь еще до рассвета. На рыхлой почве ясно виднелись их следы.

На гребне дюны, за которой скрывался пляж, собралась сейчас целая толпа. Гражданские, полиция, медики скорой помощи – все стояли лицом к морю, сбившись в кучу, и куда-то вглядывались. Странно, что ничего не делали, даже не пытались. Как будто съехались на какое-то грандиозное зрелище или, быть может, просто не понимали, что тут можно сделать, кроме как смотреть.

Саския со своей группой стала подниматься наверх. Они пропустили пожарную машину, едущую на пляж по почти неразличимой тропе, затем двинулись за ней следом – и, оказавшись на гребне дюны и протиснувшись между прочими зрителями, смогли наконец взглянуть на пляж.

Пляжа не было.

То, что предстало их глазам, было настолько странно, настолько противоречило любым ожиданиям, что на несколько секунд просто их парализовало.

Прямо под ними, всего в нескольких метрах от гребня дюны, лежал толстый слой какого-то буро-желтого вещества. Простирался отсюда до самого Северного моря, по-прежнему катящего на берег высокие волны. Но и волны, при всей своей мощи, не сдвигали и не растворяли это фантастическое вещество – скорее растворялись в нем. Оно поглощало даже шум прибоя.

Посмотрев налево и направо, Саския обнаружила, что этот феномен простирается до пирса и колеса обозрения в Шевенингене к югу и по меньшей мере на такое же расстояние к северу. Несколько километров пляжа оказались погребены под толстым, тяжелым, неподвижным слоем… морской пены?

Все еще с трудом веря своим глазам, Саския спустилась на несколько шагов по склону, чтобы рассмотреть вещество поближе. Пена оказалась совсем близко – до нее можно было дотянуться палкой. Но едва Саския вышла из толпы, раздался предостерегающий крик. Пока ее не узнали. Она выглядела одной из многих, случайной зрительницей. Но все, кто прибыл раньше – и полицейские, и медики, – поспешили дать ей понять, что не стоит делать ни шагу дальше.

– Это… это что, просто пена? Обычная морская пена? – воскликнула Саския.