Текст книги "Синдром отката"

– Знаю.

– Самые зверские суды Линча случались прямо там, в Уэйко.

– Прости, что напомнила тебе об этом. Ты спросил о Микьеле. Не буду скрывать, он привлекателен. Мужчина именно того типа, какого ждут от меня таблоиды. Будь здесь журналисты – они бы нас, наверное, уже поженили. Но этой связи, – и она указала на Руфуса, потом на себя и снова на него, описывая жестом какую-то невидимую нить, – у меня с ним нет.

– Ты о том, что случилось на взлетной полосе?

– Отчасти. Но… Мы оба потеряли тех, кого любили, и с тех пор идем по жизни в одиночку. Прежде всего я об этом.

Телефон зажужжал снова и, театрально вздохнув, Саския нажала кнопку, выключающую звук, и перевернула его экраном вниз.

Руфус наклонился вперед, поставив локти на колени – в такой позе штаны меньше жали и терли в паху.

– Знаешь, – сказал он, – у меня давно никого не было. Очень давно. Вдруг я все забыл?

– Не беда, погуглим.

– Думаешь, в «Гугл» даже такое можно ввести?

Оба рассмеялись.

– Я тоже этого хочу, – сказал он. – Даже очень. Просто мне и в голову не приходило, что…

Он вдруг обратил внимание на стул, на котором сидел, – старинный деревянный стул, узкий, с подлокотниками и прямой жесткой спинкой. Неудобный. Встал и опустился на ковер, прислонившись спиной к стене.

– Так-то лучше! И места больше, и вообще посвободнее. Не хочешь присоединиться?

Саския покосилась на дверь (заперта), на окно (штора задернута) – и села на пол с ним рядом, совсем вплотную. Положила голову ему на плечо. Это оказалось так здорово, что на несколько секунд Руфус застыл, как статуя, – и не сразу сообразил, что можно ее обнять.

– У тебя красивые руки, – сказала она.

– Отжимаюсь, – объяснил он. – На спортзалы времени нет. Послушай, на случай если что-то пойдет не так, если мы слишком увлечемся… я должен спросить… как у тебя с предохранением?

– Об этом не беспокойся. У нас в стране очень доступная медицина.

– В карманах у меня куча всего, – продолжал он, – но даже не помню, когда я в последний раз…

Она сунула руку в карман халата и достала оттуда блестящую упаковку презервативов.

– Какой у тебя размер? – спросила она.

– Этот подойдет.

Она прижалась бедром к его бедру – и ощутила сквозь плотную ткань два разных ножа, телефон, блокнот, запасную обойму, пару маркеров и еще какую-то неопределимую мелочь.

– В самом деле, – проговорила она, – сколько же у тебя всего в штанах! Но увидеть я хочу только одно. Покажешь?

Перевал Рохтанг

Спорные территории на индийско-китайской границе находятся в отдаленных провинциях и, кажется, не имеют к Пенджабу никакого отношения; однако, стоит задуматься о Пяти реках и их значении для Пенджаба, понимаешь, что это не так. Истоки всех пяти, а также Инда, в который они впадают, находятся в Гималаях. Заполучив контроль над верховьями рек, можно перегородить их плотиной – и ты получишь власть над рекой, а значит, и над жизнью и смертью всех, кто живет ниже по течению.

Проработать маршрут поначалу оказалось задачей не из легких: от всех этих горных отрогов и речных излучин голова шла кругом. Но несколько дней спустя география этих краев кое-как уложилась у Лакса в голове. Наибольший интерес представляло место, где располагались истоки Ченаба и Беаса – всего в нескольких километрах друг от друга, на противоположных сторонах высокого горного хребта, пересеченного кошмарными серпантинами с общим названием «перевал Рохтанг». К северо-востоку от перевала начинался еще более высокогорный район Ладакх: по нему-то и проходила Линия Фактического Контроля.

Внизу, на равнинах – в сущности, повсюду к западу от Шандигара, – легко было двигаться от одной реки к другой напрямик, пересекая плоские, как стол, доабы — междуречные плато. Здесь было не так: топография властно требовала выбрать одну реку и подниматься по ней до самых верховьев. Самым подходящим вариантом пока что выглядел Беас. Когда-то он остановил Александра Великого – быть может, и китайцев остановит? Шимла, город в пару сотен тысяч населения, возведенный англичанами в горах, ибо на равнинах они погибали от жары, стоит не на Беасе. Но один из лучших – точнее, наименее ужасных – путей от Шандигара к верховьям Беаса пролегает через Шимлу; да и в любом случае Ясмит направлялся именно туда и жаждал помочь Лаксу (до сегодняшнего утра) и всему Братству (теперь) всем, что в его силах. На полдороге к Шимле он остановился на фабрике, стоящей, как и все здесь, на неправдоподобно крутом склоне, и забрал груз. Парни загрузили ящики в кузов и, сидя на них, проехали остаток пути.

После того как они расстались с Ясмитом в Шимле, путешествие сильно замедлилось; странствовать целой компанией оказалось сложнее, чем в одиночку. Впрочем, уже недалека была долина Беаса, ведущая на север – прямиком к их цели. Параллельно реке, по обоим ее берегам, шли две дороги. Потеряться невозможно. Так что на пару дней бхаи разделились: ехали на разных попутках или на автобусах, поддерживали связь по телефону, по вечерам воссоединялись в мотелях или дхабах. Здесь они ощущали себя меньшинством: Пенджаб остался позади, провинция была в основном индуистская, сикхов не слишком много. Впрочем, чем дальше на север, тем чаще попадались на пути буддисты из Тибета и западные приезжие с рюкзаками на плечах. Из этих последних одни были чистыми искателями приключений, другие – пилигримами, символически и буквально ищущими путь в Дхарамсалу[61]61
  Город в штате Химачал-Прадеш, где расположена резиденция далай-ламы, духовный центр тибетского буддизма.


[Закрыть].

Все чаще сталкиваясь с такими людьми в хостелах или на автобусных остановках, Лакс с новой силой ощущал свое странное, межеумочное положение. Продолжая аналогию Ильхама: если у них Братство Кольца, то Лакс – Арагорн, получеловек, полуэльф, равно способный и держать совет с лордом Элрондом в Имладрисе, и глушить пинтами пиво в хоббитском трактире. Вдали от своего современного рюкзака он выглядел совершенно как пенджабский сикх – таким его и считали и местные, и приезжие с Запада. Едва открывал рот, люди в большинстве своем решали, что перед ними американец, хотя по артикуляции и по манере произносить некоторые гласные иные узнавали в нем канадца.

Впрочем, он ни с кем близко не сходился. Рюкзачники с Запада тащили с собой нескончаемые мыльные оперы, с бесконечным числом серий и персонажей: такая-то спит с таким-то, такой-то крутой чувак, такой-то наркоша, такой-то лодырь, такой-то любит ездить на чужой шее, такой-то все ходы-выходы знает, а такой-то полный дебил, а такой-то никогда не поднимает сиденье в туалете… Для Лакса все это было бесполезно, так что он слушал вполуха и помалкивал.

На первом этапе путешествия дальнобойщики, подвозившие его – все сикхи, – полагали, что перед ними обычный путник, по каким-то своим причинам желающий добраться из пункта А в пункт Б. Когда проехали Куллу, все изменилось. К югу от Куллу молодой путешественник еще мог стремиться куда угодно, и шест у него в руке оставался просто палкой, полезной штукой, например, если понадобится отогнать бродячих собак. Но к северу от Куллу цель и намерения Лакса стали очевидны, и насчет шеста заблуждаться не приходилось. Он больше не прятался – не скрывались и его бхаи. Они развязали связку ротанговых шестов и раздали оружие всем, даже Ильхаму, не умевшему драться. Багаж их отяжелел от еды и теплой одежды: то и другое жертвовали и дальнобойщики, и люди в дхабах, узнав, куда они направляются.

Легкость, с какой они добрались до Манали – последнего города на Беасе перед подъемом на высокогорье, – не позволила Рави отколоться от Братства. Всю дорогу он твердил, что только провожает Лакса и компанию, что просто хочет посмотреть горы и скоро, уже совсем скоро со всеми распрощается и отправится домой. Но не успел он оглянуться, как оказался в Манали, где горы повсюду: со всех сторон, на расстоянии всего нескольких миль, окружают тебя самые настоящие Гималаи – смотри не хочу! Запасы у Братства не кончались – наоборот, росли с каждым днем. Никакие трудности и опасности в пути пока не встретились. Да если бы и встретились – и самый избалованный путешественник подумал бы дважды, прежде чем ныть на глазах у Ильхама, пережившего настоящий ад. Иными словами, возможности сказать: «С меня хватит, я домой» – Рави так и не представилось.

Манали – любопытное место, где сходятся очень разные потоки человечества. Не сталкиваются, а просто текут рядом, в параллельных мирах. Местная экономика держится на туризме. Индийцы традиционно едут сюда на медовый месяц. Для приезжих с рюкзаками Манали – перевалочная база для походов в горы. Прибавьте к этому не столь заметное сообщество беженцев с севера, собирающихся здесь естественным путем, – это первое место, где у человека, спустившегося с гор безо всего, появляется шанс выжить. Четвертый поток – военные; но они живут у себя в казармах, ездят на своих машинах и иногда даже по собственным дорогам. Неофиту, впервые попавшему в город, требуется пара дней, просто чтобы во всем этом разобраться; но Ильхам повел друзей прямо к неприметному хостелу на окраине, где цены были невысоки, условия очень приличны, а заодно он служил перевалочным пунктом для немалого числа тибетских и уйгурских беженцев, разбивших лагеря неподалеку. Здесь «братья» устроились на ночь, поужинали своими пожертвованиями – теми, что не могли храниться долго, – а потом вышли во внутренний дворик и там приседали, отжимались и делали упор-присед до изнеможения, под удивленными и восхищенными взглядами других гостей. Манали располагается на уровне двух тысяч метров – в сущности, одна миля – от уровня моря. В сравнении с местами, куда они направляются, это низина; однако легкие уже чувствовали разницу.

Особенно внимательно наблюдали за их тренировкой двое парней: на вид азиаты, но судя по одежде и разговору – англичане из рабочего класса. Лакс догадался – как выяснилось, верно, – что это сикхи, но нерелигиозные; по крайней мере, они не носили ни длинных волос, ни бород, ни тюрбанов. Что ж, хотя бы браслеты на месте. Судя по щетине, теперь они решили отращивать бороды во искупление грехов – или, быть может, в последнюю неделю им просто негде было бриться. У каждого был с собой шест, но в остальном набор вещей довольно скудный. Парни назвались Сэм и Джей: Лакс заподозрил, что это англизированные варианты традиционных имен у них в паспортах. Щурясь сквозь сигаретный дым, оба с одобрением смотрели, как работают шестами Лакс и Гопиндер, а потом подошли поговорить – и тут оказалось, что в бое на шестах они не новички и задают очень практичные вопросы.

Немного сблизившись с Лаксом и прочими, Сэм и Джей без обиняков рассказали о себе. Они – футбольные фанаты. Не обычные болельщики, а «хулиганы», которые ездят организованными группами на матчи в Афины, Варшаву, Лиссабон и там месятся с такими же организованными в банды фанатами других команд. Но вот они достигли зрелых лет (обоим было по двадцать пять), когда мудрость и внимание к себе начинают затемнять ясность суждения. Они слышали, что где-то на Крыше мира идет война, в которой сражаются камнями и палками, – и им пришло в голову: а ведь навыки, полученные в околофутбольных сражениях, можно поставить на службу Индии против Китая. Сэм и Джей не стали говорить прямо: «Мы хотели бы войти в вашу команду» – для этого они были слишком горды и несговорчивы; но скоро начали вести себя так, словно это дело решенное.

В здешних местах, объяснил Ильхам, порядок такой: водители, решившие ехать на север, стараются встать как можно раньше, чтобы проехать до возникновения пробки, образованной другими машинами, следующими той же стратегии. Встать придется так рано, что ложиться, по сути, нет смысла. Скооперировавшись с Сэмом и Джеем, Братство решило ехать на двух такси. Багаж уложили в багажники, а что не влезло – на крыши, и там же, на крышах, закрепили шесты. На взгляд молодых искателей приключений, выглядело очень круто! Однако когда они выехали, на дороге, ведущей из города на север, было уже не продохнуть.

До недавних пор тем, кто желал преодолеть перевал Рохтанг, приходилось взбираться по бесконечно извилистым дорогам на четыре тысячи метров вверх, а потом спускаться по такому же серпантину на три тысячи метров вниз, к истоку Ченаба. Оттуда шоссе немыслимыми петлями вело в Ладакх, высокогорную провинцию, страдающую от недостатка воды и кислорода и граничащую с Китаем. Отдаленный и малонаселенный, Ладакх связан с остальной Индией всего несколькими дорогами, по которым транспорт сочится, как через бутылочное горлышко. Вот откуда такая толкучка на шоссе, которое при иных обстоятельствах в этот ранний час было бы совершенно пустынно.

Несколько лет назад правительство наконец пробурило очень длинный и глубокий тоннель, идущий сквозь отрог Гималаев, отделяющий Беас от Ченаба, в обход ненавистного перевала Рохтанг. Теперь через несколько километров после Манали дорога раздваивалась. Более новая ветка шла налево, ко входу в тоннель. На правой, ведущей к перевалу, машин теперь было поменьше. Она проходила через небольшое поселение, а дальше начинала круто забирать вверх. Довольно скоро на земле появился снег; по обочинам вдоль шоссе начали расти сугробы и скоро превратились в вертикальные стены, сперва по окна автомобилю, потом по крышу. Где-то на полдороге, остановившись перекусить в маленькой дхабе, путники сумели взобраться на такой сугроб и оттуда взглянули на вторую дорогу: бесконечная змея красных тормозных огней, от долины до самого въезда в тоннель. Самого въезда под таким углом было не видно, но несложно догадаться, где он – там, где красные огоньки блекнут в арктически холодном круге света от белых светодиодных фонарей. Там, если верить Ильхаму, и закончилось бы их путешествие, и Лакс совершил бы большую ошибку, если бы решил ехать этим путем. Ведь не случайно правительство потратило на этот тоннель миллиарды долларов. И уж точно не для того, чтобы облегчить жизнь паломникам с рюкзаками и дальнобойщикам, везущим в придорожные дхабы отдаленного Ладакха сигареты и шоколадные батончики, – хотя по счастливому совпадению тоннель служил и этим целям. Но прежде всего это было оборонительное сооружение, задача которого – улучшить стратегическую коммуникацию с китайским фронтом. За время поездки стало вполне очевидно, что значительная часть транспорта здесь военная, и даже многие грузы, перевозимые на гражданских машинах – например, арматура, – имеют явно военное назначение. Короче говоря, по этой причине при въезде в тоннель гражданские машины досматривали и проверяли документы у водителей и пассажиров. Путь для Лакса и для Ильхама на этом бы и закончился. Остальное Братство, быть может, сумело бы прорваться и подождать на той стороне, но они решили не расставаться. Сэм и Джей, следуя принципу: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж», выбрали остаться с ними. Это было разумно: они не говорили свободно ни на одном языке, кроме английского, да и во многих других отношениях плохо ориентировались в этих краях.

Наконец, уже ближе к полудню, таксисты высадили путешественников, объяснив Рави на хинди, что дальше будет быстрее идти пешком. Впрочем, это и так было ясно: несколько такси уже стояли здесь, а их пассажиры, десятки людей, карабкались вверх по склону горы, наперерез серпантину. Братство высадилось, разгрузило свой багаж и двинулось в путь, покряхтывая и постанывая от непривычно разреженного воздуха. Лакс с горой снаряжения в рюкзаке почувствовал себя немного глупо, когда путь его пересекся с каким-то местным, который лез себе в гору в обычной уличной одежде, простых ботинках и с авоськой в руках. Сэм и Джей тоже смотрелись забавно: они нацепили на себя теплую одежду, привезенную из Англии и не слишком подходящую для покорения Эвереста.

Они шли вперед, и снег редел, ибо наши путники находились уже на территории Ладакха – местности сухой по той же причине, по которой Пенджаб не испытывает недостатка в воде: горы задерживают влагу и сливают ее в реки, точь-в-точь как в Каскадных горах у Лакса на родине. Вся вода течет наружу – внутри остается пустыня. Открытую площадку в начале перевала местные использовали как туалет на открытом воздухе: здесь Лакс порадовался, что ковид лишил его обоняния. Осторожно перешагивая через кучки дерьма, друзья добрались до горстки домов и нашли здесь гостиницу, где можно было переночевать. Здесь они и познакомились с Пиппой, Беллой и Сью.

По дороге из Шимлы Лакс уже пару раз пересекался с этими девушками, так что теперь и знал их в лицо, и помнил, кто откуда. Долговязая веснушчатая Пиппа – из Новой Зеландии. Белла – аргентинка. Сью (видимо, англизированный вариант реального имени) – из Кореи. Поначалу они не были вместе. Но одиночки с рюкзаками, особенно женщины, склонны образовывать тактические союзы, когда в столовой хостела или на автобусной остановке обнаруживают, что движутся в одну сторону. Как видно, объединились и эти девушки: прикрывали друг другу спину, прижимались друг к другу в поисках тепла – или, как сейчас, играли в «Подземелья и драконов».

Еще в Куллу, взглянув на Лакса, девушки могли сразу понять, что он едет на север, на Линию Фактического Контроля. Сам Лакс, однако, ни за что не предположил бы о них того же. Вплоть до этого вечера, когда, спустившись в дымную землянку-гостиницу – дома здесь располагались наполовину под землей, – увидел всех трех рядышком, увлеченных игрой и тушенкой из одной тарелки. Они шли через перевал по той же причине, что и Лакс; Белла, увлекшись тусовочной жизнью на Гоа, просрочила визу и теперь боялась, что ее поймают на блокпосте при въезде в тоннель. Сью во время перехода настиг приступ горной болезни, и подруги остановились в гостинице на денек, чтобы дать ей прийти в себя.

Белла и Сью, как выяснилось, отправились сюда по обычным причинам, зовущим в дорогу рюкзачников: побывать в крутом месте, где никогда раньше не бывали, ради приключений. А вот у Пиппы была миссия. Самая настоящая – хоть взвалила эту миссию она на себя сама. Большую часть пути вверх по долине Беаса она проехала вместе с каким-то парнем из Калифорнии, как можно догадаться, из тех вдохновенных киноделов, у которых хватает денег на любые проекты (или как минимум на то, чтобы писать о своих проектах в твиттере), но не хватает воли и упорства доводить дело до конца. Поэтому на выезде из Манали они расстались. Лакс знал таких людей: в Ванкувере их хватало – целый маленький Голливуд. Не раз видел их в кофейнях и пивных, где они обсуждают грандиозные планы и с тоннами пафоса общаются с себе подобными. Пиппа выросла в Веллингтоне, столице киноиндустрии Новой Зеландии. Свою задачу она видела в том, чтобы присоединиться, хотя бы на время, к сети стримеров, документирующих конфликт, в котором Лакс решил принять участие.

В начале разговора Лакс собирался держать Пиппу на расстоянии вытянутой руки. Какой будет толк, если с ними увяжутся три женщины? Но чем дальше шла беседа, тем лучше он понимал, что, пожалуй, Пиппа им нужнее, чем они ей. Она задавала один за другим вопросы, на которые Лаксу следовало знать ответы. Какой участок фронта они выбрали? Может быть, юго-восточный «палец» Ноги Яка, где в последнее время кучкуются китайцы, и давно пора кому-нибудь их отогнать? Или «колено» дальше к северу, где, как ходят слухи, индийские добровольцы готовят контрнаступление через ледник, питающий Пангонг-Цо? Присоединятся ли к чужому отряду, или создадут свой собственный? Будут драться только шестами или хотят усилить свой отряд камнеметчиками? К какой сети лангаров присоединятся – или, может быть, у них какая-то собственная система снабжения? Откуда возьмут деньги – они на самофинансировании или на краудфандинге и, если второе, каким краудфандинговым сайтом пользуются? И наконец – самый неприятный для Лакса вопрос, – как он планирует использовать гатку в поединках с бойцами различных региональных стилей кун-фу?

Лакс промямлил – увы, к этому моменту он уже откровенно мямлил, – что считает гатку вполне подходящим стилем против любого китайца, который вздумает помериться с ним силами. Тут у Пиппы появились новые вопросы. В курсе ли Лакс, что северный берег озера Пангонг-Цо сейчас охраняют «Железные львы» – команда отборных бойцов из элитных школ пигуацюань вокруг Цанчжоу, где обучают упрощенному варианту стиля «Безумный демон» с асимметричными шестами из красного дуба? Или, может быть, его цель – Чушуль, на который сейчас наседает отряд бойцов из Гуаньчжоу, искусных в более классическом южном стиле, происходящем от вин-чун? С теми и другими, очевидно, требуются разные тактики, учитывая, что вторые предпочитают необычайно длинные и гибкие шесты из углеволокна, которые изготовляют для них восторженные поклонники на китайских аэрокосмических предприятиях.

Быть может, все сложилось бы иначе, задавай Пиппа все эти вопросы высокомерно и самодовольно, кичась своей осведомленностью. Но она была не из таких. Как ни поразительно было невежество Лакса, Пиппа оставалась милой и спокойной и вопросы свои задавала тоном благовоспитанного и любопытного ребенка. Вовсе не старалась взять над ним верх. Ей просто не приходило в голову, что можно зайти так далеко, как Лакс, настолько не владея матчастью. Чтобы проиллюстрировать какие-то свои слова, она вывела Лакса наружу, где лучше ловила спутниковая связь, и показала несколько видеоканалов по теме. Каналов этих, оказывается, были десятки – один их список занимал несколько экранов. Каждый представлял собой видеоотчет стримера – такой хотела стать и Пиппа – о путешествии вдоль Линии Фактического Контроля. И на каждом было хотя бы несколько (а на многих – десятки) роликов, запечатлевших зрелищные моменты конфликта. Некоторые стримеры старались работать в манере кинодокументалистов – собирали комментарии, показывали бэкграунд. Пока воины сражаются, добровольные помощники в импровизированном лангаре варят для них чечевицу, и всякое такое. Других, помешанных на боевых искусствах, интересовали только разные стили боя или конкретные бойцы; стримеры гонялись за ними, словно детишки за Покемонами. Немало роликов носили названия вроде: «СОКРУШИТЕЛЬНЫЙ удар ногой! Большой Талиб ОТМЕТЕЛИЛ китайца на хребте Канджу!» или: «NSFW![62]62
  Not Safe For Work («не подходит для работы») – тег, предупреждающий о спорном контенте, который не стоит смотреть в присутствии посторонних. Обычно таким образом помечаются эротика, порнография, сцены насилия и т. п.


[Закрыть] НЕРВНЫМ ОТОЙТИ ОТ ЭКРАНОВ! Китайский камнеметчик зарабатывает СЛОЖНЫЙ ПЕРЕЛОМ в битве на леднике!».

Прежде чем Лакс успел все это разглядеть и осознать, Пиппа принялась открывать новые ссылки. Скоро с английскими названиями роликов начали соперничать китайские. А вот уже китайскими стали все. Должно быть, Пиппа рассортировала каналы по языку. Только после нескольких экранов китайских роликов настала очередь роликов на хинди или пенджаби. Их было гораздо меньше: как видно, большинство стримеров с индийской стороны фронта использовали английский.

Тем временем, словно для усиления эффекта, Сэм и Джей выбрались на улицу покурить (не то чтобы кого-то в гостинице беспокоил табачный дым, но они стыдились этой своей привычки и, как бы в знак раскаяния, ходили курить на воздух). Поскольку вокруг смотреть было особо не на что – только голая земля и камни, – они подобрались поближе, стали смотреть Пиппе через плечо и отпускать замечания о разных каналах, мелькающих на экране: замечания, из которых следовало, что с очень многими из этих каналов они знакомы.

– О, это что, новое видео от Санджая? – спрашивал Сэм, пока Пиппа просматривала плейлист какого-то индо-австралийского стримера с кучей подписчиков.

– Точно, вчера его еще не было! – подтверждал Джей. – Ты смотри, уже пятьсот тысяч просмотров! Должно быть, зверское месилово!

Пиппа послушно прокрутила новое видео на замедленной перемотке, и все увидели, как китайский боец с массивным шестом сбивает с ног легкого и подвижного противника-сикха. Шест был сделан, кажется, из пластмассовой водопроводной трубы, выкрашен красной краской, разрисован китайскими иероглифами и корпоративными логотипами: примерно так разрисовывают рекламой спонсоров гоночные машины.

Затем видео прервалось на пятнадцать секунд: началась новозеландская реклама страховки квартиры.

– Так-то, – высказался в перерыве Сэм. – Эти твои прыжки и скачки тут до могилы доведут. В бальном зале они, может, и хороши, а здесь если не стоишь твердо на земле – тебе трындец.

Ту же мысль, в максимально сильных выражениях, высказал и Джей.

Лакс чувствовал, как под тюрбаном по голове стекает пот. С чисто боевой точки зрения в возражении Сэма был резон, и серьезный. Несомненно, та же тема обсуждалась в длинном треде комментов, свисающем из-под видео, словно дерьмо с задницы яка.

В комменты Лакс не полез. Он злился, но не на собеседников, а на себя – за то, что зашел так далеко, не удосужившись выяснить матчасть, которую все они считали само собой разумеющейся. Пиппа смотрела на него то ли с легким беспокойством, то ли с откровенной жалостью.

– Теперь, когда мы добрались до Ладакха, – объявил Лакс, – нам предстоит принять решения. Куда мы идем, как туда попасть, что будем делать, когда туда доберемся. Завтра мы спустимся в долину. Нужно посмотреть свежие видео, изучить по картам, как двигается Линия, и посмотреть, к чему это все нас приведет. – И взглядом, и жестом он дал понять, что это «мы» включает в себя Пиппу и ее подруг.

На следующее утро Братство, достигшее толкиновской численности в девять голов, прошагало пешком десять километров по долине к северному выходу из тоннеля. Это оказалось быстрее, чем искать в такой глуши машину, готовую принять на борт их всех разом. Высота местности составляла тридцать две сотни метров над уровнем моря – цифра серьезная, – однако дорога была ровной, как стол. На попутках они проехали по долине еще несколько километров, до места, где дорога разделялась на две, идущие на запад и на восток. Восточная дорога вела на фронт. По прямой до фронта двести километров, а по серпантинной дороге с ее бесконечными извивами, крупными и мелкими, – более чем вдвое больше. Путь шел через невысокий горный массив, занимающий все пространство между Гималаями, которые остались позади, и почти столь же величественным Каракорумом. Таким образом переход оказался не только очень длинным, но и очень медленным. На многих поворотах их обгоняли велосипедисты и даже пешеходы.

Замечание Пиппы о логистической сети, которого Лакс поначалу не понял, теперь обрело смысл. Пиппа много и оживленно обсуждала логистику с Ильхамом. Впрочем, по мере того как шли дни и приближался фронт, она все больше сосредоточивалась на видеосъемках, а различные пути снабжения, щупальцами тянущиеся к фронту, стала изучать Белла. Гопиндер, говоривший на пенджаби куда лучше Лакса, помогал ей в этом разобраться. Кореянка Сью, вторым языком учившая мандаринский диалект китайского, сделалась в группе кем-то вроде аналитика разведки: просеивала свежие видео с фронта и отмечала на карте «горячие точки».

Они снова пересекли рубеж в четыре тысячи метров, а затем и в пять тысяч, прежде чем опять начали терять высоту. Голые горные хребты над речными долинами казались неправдоподобно высокими, словно марсианские горы. Но вот путешественники вновь спустились на скромную высоту в три тысячи триста метров, чтобы пересечь долину Инда. Река сперва текла с гор на северо-запад, затем поворачивала на юг и устремлялась к морю, по дороге вбирая в себя воды пяти рек Пенджаба. Место, в котором путники переправились на тот берег, отстояло от вечно «мерцающей» границы всего на девяносто километров. Однако переправа через Инд для любого, кто связан с Индией, – событие нерядовое; поэтому они остановились здесь на ночь, собрали все Братство, рассеянное по разным автобусам, в одном месте, поужинали за одним столом и легли спать, чтобы наутро вместе шагнуть в неведомые земли. Теперь они путешествовали просто на автобусах, все пассажиры в которых были похожи на них самих – такие же люди, едущие на восток с той же целью. Проехав перевал высотой в пять тысяч четыреста метров, остановились на ночлег в маленькой деревушке, чтобы сделать селфи на фоне гор и пополнить наличными местную экономику. Потом спустились на высоту в четыре тысячи, где уже можно было жить: здесь дорога снова разветвлялась. Любому, кто направлялся к Линии, требовалось пройти через контрольный пункт на перекрестке. Ради этого индийская армия выстроила здесь логистическое депо и поставила блокпост. Военные машины, которых здесь проезжало множество, пропускали без всяких проверок. Транспорт с добровольцами останавливали, пассажиров заставляли выйти и загоняли в большую пневматическую конструкцию. У некоторых приезжих уже имелись чипы, так что их свободно пропускали через ряд металлических детекторов на другую сторону. Других же – в том числе и всех членов Братства – отвели в баскетбольный зал, где им предстояло, рассевшись на полу, просмотреть презентацию о Линии Фактического Контроля и пройти тест.