Текст книги "Синдром отката"

Трейл

– С кем ты говорил? – спросил дядя Дхармендер несколько часов спустя, когда они под покровом ночи выехали с заправки.

Лакс сидел на заднем сиденье дядиного «субару», совершенно голый, и пытался натянуть черный резиновый гидрокостюм. Рядом к сиденью был пристегнут водонепроницаемый рюкзак. На полу валялась не столь водонепроницаемая сумка, собранная второпях тетей Гурмит и прочими женщинами, а в ней такой запас еды, какого хватило бы, чтобы доползти до Техаса на четвереньках. Дхармендер уже разрешил эту деликатную для Лакса проблему, заметив между делом, что в окрестностях его турбазы немало медведей и они будут рады угощению.

– Ты о чем?

Во время таких разговоров собеседники смотрят друг на друга в зеркало заднего вида.

– В Ванкувер ты прилетел прямиком из Хайдерабада. Но провел там всего пару дней, а потом сразу сюда.

– Да, верно.

– Твои родители в курсе?

– Нет.

– Значит, им ты ничего не сказал.

– Мне велели об этом не рассказывать. Родители думают, что я поехал к тебе на турбазу отдохнуть и порыбачить.

– Выходит, все разговоры с родными и друзьями ты до сих пор вел в Хайдерабаде?

– В Киберабаде.

– Неважно. Как тебе показалось, они там говорили свободно? Так же свободно, как мы с тобой сейчас?

– Не знаю. Видишь ли, большую часть времени я был не в себе. Только в последние несколько недель…

– Никогда не видел, чтобы люди делали вот так? – И дядя Дхармендер возвел глаза к потолочной лампе своего «субару».

– Не понимаю.

– Так делают, когда хотят сказать: «Здесь жучки, нас слушают, я говорю не то, что думаю».

– Может быть. Не помню.

– А что насчет людей, поручивших тебе это задание? Кто это?

– Те, с кем я познакомился, когда сражался на Линии Фактического Контроля. – Он имел в виду майора Раджу, который «подружился» с Лаксом во время его гималайских приключений и оставался с ним на связи во время выздоровления.

– Индийские военные?

– Да.

– Не сикхи?

– Нет.

– И что они тебе сказали? Почему ты этого захотел?

– Чего захотел?

– Натягивать гидрокостюм на заднем сиденье моей машины, чтобы тайно перейти границу.

– Что наша страна в опасности.

– Индия? Или Пенджаб?

– Это одно и то же. Если в Житнице начнется засуха, пострадает вся Индия.

– Это они тебе сказали? Что Житнице грозит засуха?

– Муссоны в этом году запоздали.

– Запоздали, да. Но все-таки пришли.

– А в следующем году могут запоздать еще сильнее.

– Так всегда было и будет. Жить в Пенджабе – значит каждый год тревожиться о том, каков-то будет сезон дождей в следующем.

– Но до сих пор люди не пытались менять погоду.

– Ты об этой штуке в Техасе? Об этом они с тобой говорили?

– Мне показали снимки. Объяснили, как это работает. Все выглядит очень убедительно.

– Еще бы!

Они объехали город с юга и оказались на перекрестке, где сходились три дороги. Дхармендер свернул на одну из них.

– Не самый быстрый путь, – заметил Лакс.

– Что?

– Надо было повернуть на первом повороте. Не на втором. – Он немного подумал. – Хотя так мы тоже доедем. Эта дорога всего на 1,23 километра длиннее.

– Откуда ты все это знаешь? Ту развязку построили только в прошлом году!

– Просто чувствую, где я. И куда хочу попасть. Вроде шестого чувства.

– Что ж, может, твой дядюшка просто не хочет везти тебя короткой дорогой, потому что она чертовски ухабистая, а твой дядюшка хочет, чтобы для тебя в этой безумной затее все прошло гладко!

– Спасибо, дядя. Прости, что начал тебе указывать.

– А может, дело в том, что быстро доехать до места сейчас не самое важное.

– Что же важнее?

– Поговорить. Я так думаю, с тех пор как на Линии Фактического Контроля тебе поджарили мозги, в первый раз ты ведешь серьезный разговор с кем-то, кому ты дорог.

– Ага… хорошо… давай поговорим, – рассеянно отвечал Лакс, возясь с элементами гидрокостюма.

Это оказалось невероятно сложно, и он заподозрил, что в индийском консульстве в Ванкувере – где ему выдали все снаряжение – не знали его размера. Как многие крупные люди, Лакс вовсе не считал себя крупным. Он полагал, что просто нормально сложен. Попытки влезть в гидрокостюм, извиваясь на заднем сиденье «субару», заставили его взглянуть на свое телосложение с непривычной стороны.

Кое-что между ним и дядюшкой осталось несказанным – говорить об этом было неловко. Отец Лакса был не слишком проницателен, мать попросту наивна. Дхармендер угадал верно: в родительском доме Лакса ждала теплая встреча, но серьезно поговорить с родителями он просто не мог.

Дхармендер говорил обиняками, почти бессвязно, проезжая милю за милей по незнакомым дорогам. Эта часть Британской Колумбии, вдоль реки, разделяющей две страны, была уже не такой, как в туристических брошюрах. Здесь начиналась настоящая Британская Колумбия: поселки «синих воротничков» вокруг рудников и гравийных карьеров, тяжелая и грязная работа, плоды которой сплавлялись вниз по реке. Живописные виды были здесь в дефиците. Там, где дорога выходила на речной берег, взору путника чаще открывался не кемпинг, а пристань с баржами.

– В прошлом году, когда ты получил свои пятнадцать минут славы, – говорил Дхармендер, – все мы, разумеется, тобой гордились. Но, знаешь, и беспокоились. Видишь ли, мы уже видели это кино – и не всегда оно хорошо кончается для человека в тюрбане.

– Какое кино? О чем ты?

– Хорошо, скажу так. Ты планировал завербоваться в канадскую армию, верно?

– Верно.

– Ну вот, лучше бы так и сделал. Пойми меня правильно. Я просто хочу сказать… – тут Дхармендер поднял палец и значительно посмотрел на Лакса в зеркало заднего вида, – хочу сказать, что именно этого люди от нас хотят. Чтобы мы выполняли приказы и рисковали жизнью. Ради них. А они бы говорили: «Да, чудики, конечно, но смотри, какие полезные!» Полезные – потому что идем на передовую и подставляем себя под пули. На этом условии они готовы не замечать наши тюрбаны и все прочее.

– Дядюшка, не слишком ли сурово ты их судишь? Кто-то же должен служить в армии, раз уж без армии не обойтись.

– Да, я жестко говорю. Но это для того, чтобы ты понял.

Тут Дхармендер притормозил: навигационная система оповестила о повороте, которого он не видел. Похоже, одна из тех дорог, что существуют только в виртуальной реальности. Длилась она якобы несколько сот метров и оканчивалась тупиком на берегу реки – широкой голубой полосы, занимающей сейчас пол-экрана.

– Это здесь, – сказал вдруг Лакс. – Поворачивай… давай же!

Дхармендер не хотел сворачивать неизвестно куда; но дорога внезапно оказалась здесь. Хотя какая же это дорога? Две колеи в высокой траве, уводящие под сень низкорослого леса. Здесь, на сухой стороне провинции, высокие деревья встречались редко; но, как видно, близкая река пропитала каменистую почву водой в достаточном объеме, чтобы кое-где среди карликовых деревьев возвышались сосны. Еще несколько секунд – и дорога вывела их на открытую площадку, где в черных шрамах кострищ блестели смятые пивные банки.

– Здесь, – сказал Лакс.

– Уверен?

Лакс открыл дверь, вскинул на плечо рюкзак.

– Трудно объяснить, но я это чувствую. Душой и телом. Всем собой.

И еще здесь пахло безопасностью. Но вдаваться в долгие объяснения, что и как сделали с ним ученые (или кто они там?) из Киберабада, Лакс сейчас не собирался.

– Как малек, который становится смальтой… или как ты там говорил, – закончил Дхармендер, и под его пристальным взглядом Лаксу стало как-то неуютно.

– Смолтом.

– Ну да. Как рыба. Просто знает, что настало время плыть вниз по течению. И знает, куда плыть. Но что ждет ее впереди?

– Неважно. Это мое… не знаю, как назвать. Моя судьба.

Лакс опустил взгляд. Почва у него под ногами на вид была ровной; сквозь неопреновые подошвы гидрокостюма он ощущал ветки и мелкие камешки. Но другим чувством, для которого не было имени, предвидел неудержимый, неотвратимый спуск по склону к воде.

– Ты слышал хоть слово из того, что я говорил?! О том, что люди просто нами пользуются? О том, как мы для них удобны?

– Да, слышал каждое слово, – ответил Лакс. – Непременно об этом подумаю. – Виновато покосился на сумку с едой, которой предстояло стать угощением для местных медведей. – Передай тете Гурмит: она чудесно готовит. – Строго говоря, он не кривил душой.

Что-то блеснуло в свете потолочной лампы. Стальной браслет, который Лакс носил на правом запястье. Он снял его, когда возился с гидрокостюмом, и браслет, должно быть, скатился на пол.

– Не забудь, – сказал Дхармендер и протянул ему браслет.

Даже Лакс и даже в нынешней своей рассеянности не мог не понять двойного смысла этих слов. Он взял из дядюшкиных рук кара, поцеловал, повернулся – и пружинистой трусцой побежал к черной речной воде. Земля казалась ровной, но он чувствовал, что бежит под уклон. Браслет он надел на ходу.

Больница Святого Патрика

– М-да, обстановочка-то накаляется! – сказал Т. Р.

Чистый кислород и резкое снижение привели Виллема в чувство – настолько, чтобы понять, что Т. Р. шутит, разозлиться оттого, что шутка несмешная (нашел время вспоминать древние мемы!)[100]100
  Фраза: «А обстановочка-то накаляется!» («Ouch, that escalated quickly!») из кинокомедии 2004 года «Телеведущий: легенда о Роне Бургунди» стала в англоязычном Интернете популярным мемом.


[Закрыть], и сообразить, что свое раздражение сейчас лучше держать при себе.

– Да, – сказал он. – Но, мне показалось, вы ждали чего-то подобного.

– Просто мы готовы ко всему.

Амелия на это не купилась.

– Множество огневых позиций с пересекающимися секторами обстрела. Вся вершина горы разделена на участки с противопехотными и противотранспортными барьерами. Вертолеты стоят с включенными двигателями, чтобы взлететь сразу, как только начнется стрельба. Да у вас там полноценная зона боевых действий!

– Сегодня да, – признал Т. Р. – Но чаще нет. Да и сегодня, думаю, все уже закончилось. Точечные нападения – такое случается раз в год или еще реже.

– Папуасские националисты?

– Или индонезийские спецслужбы в погоне за увеличением бюджета, – пожал плечами Т. Р. – Различить их невозможно – вытворяют совершенно одно и то же. Но как те, так и другие не хотят резать курицу, несущую золотые яйца.

– Вы про рудник?

– Про рудник. – Тут Т. Р. пришла новая мысль. – Так, а «глок» все еще у вас?

– Нет.

Амелия показала «глок» с открытым затвором и извлеченным магазином.

– Я позволила себе… Вернуть его вам?

– Не нужно, – ответил Т. Р. – Просто не люблю что-то терять из виду.

Амелия пожала плечами и отправила револьвер по полу в сторону Виллема. Секунду спустя за ним последовал магазин. Виллем решил дальше хранить их по отдельности. Обычно он ходил с сумкой через плечо, которую отец неуважительно называл «дамской сумочкой», но теперь она осталась где-то на вершине Снеуберга. Так что Виллем сунул револьвер за пояс сзади, а магазин положил в карман.

Вертолет сделал крутой вираж, затем выровнялся и практически завис в тысяче метров над джунглями, на полпути от Снеуберга к Туабе. Горы остались позади; под брюхом у машины простиралась практически плоская равнина. Из джунглей, с расчищенной площадки близ дороги поднимался столб дыма.

– Черт, это же перекачивающая станция! – воскликнул Т. Р. – Вот уроды!

Приглядевшись, можно было заметить, что полянка залита чем-то серым, вроде жидкого цемента, и эта густая серая жидкость растекается оттуда во все стороны.

– Много потерять не успеем, включится автоматическая блокировка, – заметил Т. Р., извлекая телефон. – И-и-и… сотовая связь отрубилась, мать ее за ногу! – И крикнул пилоту: – Свяжитесь со Снеубергом, сообщите, что поврежден пульпопровод!

– Так точно, – донесся ответ.

Вертолет снова рванулся вперед, и Т. Р. плюхнулся в кресло.

– Вот сукины дети! – заговорил он. – Каждые несколько лет такое проделывают. Взрывают нам пульпопровод. Знают, что это единственный путь вывоза меди с острова. Но еще знают, что медь – единственная причина вкладывать сюда деньги! Себе же в ногу стреляют, идиоты. Да уж, обстановка накалилась, это точно!

– Просто чтобы сверить часы, – заговорил Виллем, – правильно ли я понял: стрельба и взрывы на Снеуберге – дело житейское, а вот проделать дыру в пульпопроводе – серьезное прегрешение?

– Совершенно правильно. Из-за этой дыры придется закрыть все наверху, пока не починим. Представьте себе, как работает рудник. Это что-то вроде рукотворной лавины, ею управляет сила тяготения – и масштабы невероятные. Пока сами не увидите, какой объем породы мы добываем из шахты и спускаем вниз по трубе, ни за что не поверите. Такую махину останавливать – все равно что тормозить товарный поезд.

Т. Р. снова проверил телефон, но, судя по выражению его лица, связь так и не появилась. Наконец он убрал мобильник, подпер подбородок рукой и стал смотреть в окно. Вертолет был уже почти на месте. Взглянув вниз, Виллем увидел городскую окраину – и сообразил, что город здесь только один.

– Сядем на крышу к «Сэму», – объявил Т. Р., вдруг вспомнив о своих обязанностях гостеприимного хозяина. Он имел в виду «Сэм Хьюстон», один из нескольких отелей западного типа, в которых останавливались прибывшие в Туабу иностранные специалисты, представители деловых партнеров и тому подобные визитеры. – С вертолетной площадки спустимся в отель, снимем вам номер, и перекантуетесь там, пока мы не организуем сопровождение, чтобы безопасно доставить вас к Эду. Или куда пожелаете.

За спиной у Т. Р. в боковом окне, на приличном расстоянии, промелькнула диспетчерская башня аэродрома. «Сэм Хьюстон» находился в поясе отелей и прочих «цивилизованных» удобств, окружающих аэродром, – так что, должно быть, он уже недалеко.

Но вместо того, чтобы приземлиться на крышу «Сэма Хьюстона», пилот вдруг развернулся и снова начал набирать высоту. Мир медленно вращался вокруг них, и на несколько секунд перед глазами Виллема в окне возник сам «Сэм». Выглядел он как типичный современный отель в тропиках: здание этажей в пятнадцать, под боком парковка, вокруг пальмы и банановые деревья.

Но сейчас его окружали мигающие красно-синими огнями полицейские машины. Сотни людей толпились вокруг, но почти всех полиция отгоняла за радиус в несколько сот метров от здания. Внутри этого радиуса оставались лишь полицейские и еще несколько человек, видимо, руководство отеля; но и они старались держаться от здания подальше.

– «Сэм» эвакуируют, – сообщил пилот. – Там подозрительный автомобиль.

– И что в нем подозрительного?

– Въехал прямо в холл, и водитель сбежал.

– Как у нас с топливом?

– Полный бак, сэр.

– Ну, куда летим? – обернулся Т. Р. к Виллему. – У Эда на территории хватит места, чтобы посадить вертолет прямо туда.

Виллему мысль понравилась, но не понравилась Амелии:

– При всем уважении, куда бы ни посадить сейчас вертолет «Бразос РоДаШ» – это место тут же станет целью для противника. Вряд ли дядюшка Эд обрадуется…

– Если мы нарисуем на его территории мишень. Понял, – согласился Т. Р.

– У «Святого Патрика» есть вертолетная площадка, – заметил пилот.

– Верно, – согласился Т. Р. – Значит, туда.

– Это больница, – объяснил Виллем Амелии.

Строго говоря, не только больница: в комплекс Святого Патрика входили и церковь, и монастырь, и католическая школа.

– Вертолет на крыше больницы, – заговорил Т. Р., – издали неотличим от вертолета санитарной авиации с жертвами нападения на борту. И, если это папуасские националисты, РК они трогать не станут – знают, что те на их стороне.

– РК? – переспросила Амелия.

– Римо-католиков. А если это индонезийские спецслужбы, выдающие себя за папуасских националистов, они поступят так же, как папуасы: католиков оставят в покое.

У Виллема мелькнула мысль, что такое решение не вполне этично: ведь никаких жертв нападения в их вертолете нет. Но, в конце концов, командует здесь не он. Да и искать другой выход нет времени: Туаба крошечная, а вертолет летит быстро.

Так быстро, так удобно, что не столь благородная часть сознания Виллема задалась совсем другим вопросом: а стоит ли вообще высаживаться? Может, топлива хватит, чтобы долететь до побережья? Или даже до Австралии? Может, им просто убраться отсюда ко всем чертям?

Так или иначе, решение было принято за него, когда «Сэм Хьюстон», оставшийся в километре позади, взорвался. Случилось это в тот момент, когда вертолет готовился сесть на крышу самого высокого здания в комплексе Святого Патрика, современного десятиэтажного дома. Из-за текущих атмосферных условий – влажности выше точки выпадения росы – взрыв выглядел как желтая вспышка, почти мгновенно скрытая облаком белого пара, который начал со скоростью звука распространяться во все стороны. Вертолета ударная волна достигла примерно через три секунды: достаточно, чтобы все увидели, что происходит, и поняли, что их сейчас долбанет, но недостаточно, чтобы пилот успел что-то сделать. Да и что? Вертолет – в этот момент он был развернут к «Сэму Хьюстону» носом – отбросило назад; нос задрался вверх, словно вертолет получил апперкот от Кинг-Конга. Он рухнул на площадку, пропахал ее наискось и остановился, только ткнувшись в парапет на краю крыши. Произошло это на удивление медленно и как-то плавно. Или, может, так только казалось, ибо мозг Виллема отказывался воспринимать происходящее в реальном времени и во всей его остроте. Пилот заглушил мотор, и вертолет тяжело присел на шасси. Даже по звукам было понятно, что больше он никуда не полетит. И, когда пассажиры выбрались (весьма поспешно) наружу, это подозрение подтвердилось. Оказалось, хвост вертолета загнулся кверху, а хвостовой винт размолот в щепу.

С одной стороны – расквашенный вертолет, с другой – медно-красный «гриб», вздымающийся над останками отеля, – здесь было на что посмотреть! Однако несколько минут спустя Виллем поймал себя на том, что пялится совсем на другое. Привлеченный взрывом и грохотом, на крышу высыпал больничный персонал. Люди шли и из будочки в углу крыши, куда, видимо, выходила чердачная лестница, и из лифта возле вертолетной площадки. В основном они выглядели как обычные доктора, медсестры, санитары и прочие: медицинские костюмы с цветовым кодом, стетоскопы, бейджики. Были, конечно, и региональные отличия: много этнических папуасов, много женщин в головных уборах католических монахинь. Дальше к ним начали присоединяться люди, не похожие на медиков, – видимо, пациенты из числа способных передвигаться или больничные посетители. Виллем не мог отвести глаз от одного из них: седовласого папуасского джентльмена, одетого в одну лишь котеку[101]101
  Традиционный единственный предмет одежды у мужчин из высокогорных племен Новой Гвинеи: «футляр для пениса». Котеки изготавливают из тыкв или других высушенных плодов, украшают перьями, ракушками и бисером. К телу они крепятся с помощью ремней. Нередко котеки отличаются большими размерами и причудливой формой.


[Закрыть]. Об этих штуковинах Виллем читал, но ни разу не видел вживую – и ему казалось, что они намного меньше. «Футляр для пениса» по размеру должен соответствовать пенису, разве нет? Но котека у этого старика была намного, НАМНОГО больше любого члена, какой ему случалось видеть – а в молодости Виллем их повидал немало! Широкий (ровно настолько, чтобы вместить член) ее конец был приторочен к паху. Оттуда она загибалась кверху, к животу, поддерживалась веревкой, обвязанной вокруг пояса, поднималась еще выше, закручивалась спиралью и оканчивалась острым концом в районе грудины. Виллем подозревал, что смотреть на это во все глаза невежливо; но с другой стороны, раз уж человек выходит на люди в таком наряде, быть может, еще более невежливо не смотреть?

Для начала все вместе сбросили вертолет с крыши. Дело в том, что к больнице уже летели новые, настоящие санитарные вертолеты с настоящими ранеными на борту. Вертолет Т. Р. занимал предназначенное для них место. И улететь не мог. Так что больничная охрана огородила территорию на лужайке внизу, отогнав оттуда любопытных. Как только территорию очистили, пара десятков собравшихся на крыше вместе налегли на вертолет и толкали его, пока застекленный нос не высунулся из-за парапета. Затем взялись за длинный хвост и, используя его как рычаг, наклонили вертолет вперед. Хвост быстро задрался так, что до него было уже не дотянуться. Тогда люди начали подлезать под вертолетные шасси, подставлять под них плечи и толкать вперед и вверх. Виллем надрывался вместе со всеми; справа от него рвала жилы Амелия, слева – мужик в котеке. Быть может, знания высоких технологий и глубокого понимания современного мира этому мужику недоставало, однако процедуру скидывания вертолета с крыши он уразумел не хуже всех прочих и даже высказывал (жестами) вполне разумные предложения о том, с какой стороны взяться и как лучше распределить силы. Наконец вертолет перевалился через парапет и с грохотом рухнул вниз. Человек в котеке следил за его полетом без особого любопытства. Должно быть, в отличие от людей с более современным мышлением, его эта сцена ничем не поразила. Потом он встретился глазами с Виллемом – с которым, можно сказать, был уже знаком – и сделал жест, понятный во всех уголках мира и означающий: «Эй, приятель, закурить не найдется?» Виллему пришлось похлопать себя по карманам и показать пустые ладони.

– Ни у кого не найдется сигареты? – громко спросил он.

Скоро сигарета появилась из кармана уборщика. Выразив должную благодарность, человек в котеке переломил ее пополам, сунул серединой в рот и задымил с обоих концов, глядя, как первый санитарный вертолет с потерпевшими опускается на крышу.

Дальше Т. Р. повел всех к чердачной лестнице. Проходя мимо лифтов, обслуживавших вертолетную площадку, Виллем обратил внимание на табличку над дверями: «МЕДИЦИНСКИЙ ПАВИЛЬОН Т. Р. И ВЕРОНИКИ ШМИДТ». Ниже, по всей видимости, то же было повторено по-индонезийски и на одном из восьмисот местных языков.

– А куда мы идем? Просто любопытно, – поинтересовался Виллем, вслед за Т. Р. спустившись по восьми пролетам современной железобетонной лестницы и оказавшись в куда более старом больничном крыле с линолеумными полами, деревянными дверями и запахом дезинфектанта. Такие больницы строили в Нидерландах сразу после войны.

– В родовое.

– Куда-куда?

– Отделение родовспоможения, – пояснил Т. Р.

Странный выбор, но, возможно, логичный? Травма, хирургическое, интенсивная терапия, реанимация – все они сейчас переполнены или скоро будут переполнены. А рожениц сегодня столько же, сколько и в любой другой день.

Они долго плутали по лабиринту коридоров, характерному для любой больницы, но наконец нашли родовое отделение. Народу здесь в самом деле было немного. За одной закрытой дверью кричала роженица. В коридорах расположились группками посетители. Сестры-монашки сновали туда-сюда и сердито на них посматривали. Впрочем, Т. Р. здесь скоро узнали – и неудивительно: портреты его и жены висели на видном месте в медицинском павильоне, носящем их имена. Так что никто не спрашивал, куда они идут, когда Т. Р. провел Виллема, Амелию и одного из своих охранников вдоль по длинному коридору, а затем в палату, скрытую за деревянной дверью. Палата эта, судя по всему, уже какое-то время не функционировала. Скорее всего, ее собирались модернизировать. Сейчас там вдоль стен стояли коробки с каким-то медицинским оборудованием.

– Спасибо, что меня терпите, – сказал Т. Р. – Просто… раз уж я здесь оказался – не мог пройти мимо и не заглянуть.

– Но зачем? – спросил Виллем. – Что это место для вас значит?

– Я в этой палате родился, – ответил Т. Р.

Вскоре за ними пришел местный начальник, филиппинец в воротничке священника, и проводил на первый этаж, в офис, где все и расположились, пока Т. Р. решал, что делать дальше. Судя по обрывкам телефонных разговоров, доносившимся до Виллема, он был не прочь просто покинуть страну. Однако из-за беспорядков в городе не работал и аэродром, так что самолет Т. Р. пока не мог подняться в воздух. Его люди организовывали сейчас конвой на внедорожниках, чтобы отвезти его в резиденцию на окраине города, где обороняться будет проще, чем в отеле. Виллем и Амелия могут ехать с ним или…

На этом «или» в офис влетела сестра Катерина, с которой Виллем встретился за завтраком в Гааге в прошлом октябре, – и заявила, что план Т. Р. полная чушь. (Сам Т. Р. этого не слышал, он висел на телефоне.)

– Можем предложить вам убежище, – сказала она. – Но, если честно, здесь вы займете место, которое нужнее другим.

Это звучало как приглашение к ответу: «Что вы, я и подумать не мог…» – и Виллем уже открыл рот, но сестра Катерина не дала ему заговорить:

– Или могу быстро и безопасно доставить вас к вашему дяде Эду, если предпочитаете переждать у него.

Виллем невольно задумался о том, что она предлагает переждать и как долго, по ее мнению, это продлится. Инстинкты требовали не уходить далеко от аэродрома с его отелями и прочими европейскими удобствами – казалось, здесь безопаснее. Но постояльцы «Сэма Хьюстона», наверное, тоже считали, что там безопасно, пока копы не выгнали их на улицу, а сам отель не взлетел на воздух.

Так что он принял предложение сестры Катерины. Пять минут спустя они с Амелией лежали на полу в проходе желтого школьного автобуса; сестра Катерина завела мотор и выехала со двора школы на улицы Туабы. Уверенность, с какой сестра управлялась с ручной передачей и лавировала на забитых улицах, не стесняясь прибегать к гудку, заставила Виллема задуматься, какими еще навыками овладела эта невеста Христова за тридцать (или около того) лет в монастыре.

– Большую Пушку видали? – спросила она по-голландски. – На Снеуберге?

– Успели мельком, – ответил Виллем. – Дальше нас атаковали, пришлось эвакуироваться.

– И все же хорошо, что вы ее увидели, – ответила сестра Катерина. – Не только Пушку – весь рудник. Теперь вы понимаете, с чем мы здесь имеем дело. Представляете себе масштабы.

Виллем мысленно отметил, что монахиня не задала ни одного вопроса об «атаке». Он поднял голову и переглянулся с Амелией.

– Как вы полагаете, – заговорил он, – атака связана с новым проектом, с Пушкой, или…

– Еще чего! – ответила она так резко, что Виллем сразу понял, каково быть самым тупым учеником у нее в классе. – На это здесь всем наплевать.

– Но глобальное потепление… геоинженерия…

– Всем плевать. Кроме других стран. Но они решают нашу судьбу.

– Пока вы остаетесь частью Индонезии…

– Мы – не более «часть Индонезии», чем Индонезия была «частью Голландской империи»! – отрезала сестра Катерина, напугав Виллема сильнее, чем все предыдущие приключения тем, что бросила руль, обернулась к нему и изобразила обеими руками кавычки.

– Я неудачно выразился, прошу меня простить, – поспешил ответить Виллем, проглотив последнюю часть фразы: «И следите за дорогой, черт бы вас побрал!»

– «Иди и больше не греши!» – усмехнулась монахиня и решительно свернула на боковую улочку. Судя по тому, как Виллем немедленно приложился головой об пол, асфальт здесь оставлял желать лучшего. Автобус подпрыгивал на колдобинах, проваливался в огромные ямы. За окнами мелькала густая зелень. Вдруг зеленый древесный покров сменился углом огромного ржавого контейнера. На крыше контейнера, за плоской колючей проволокой, дежурил молодой человек в бейсбольной кепке козырьком назад и зеркальных очках: в зубах он сжимал сигарету, в руках – АК-47. Чуть подальше, на соседних контейнерах, виднелись его товарищи. Автобус сбросил скорость и замедлил ход. Сестра Катерина переключилась на нейтральную и ударила по тормозам с такой силой, словно давила скорпиона, угрожающего кому-то из ее учеников.

– Приехали! – объявила она.

– Вот мы и дома! – пробормотал Виллем, поднимаясь. – Спасибо, что подвезли, сестра Катерина.

– Я с вами свяжусь, – бросила она на прощание, – когда все закончится.

И снова Виллем спросил себя, что это за «все» и откуда монахиня знает, что оно скоро закончится.

– Для вас здесь, пожалуй, самое безопасное место, – добавила она, повернувшись к Амелии. – Мы тут всегда прятали Беатрикс и остальных во время беспорядков.

Амелия не знала, кто такая Беатрикс, но кивнула и вежливо улыбнулась.

Виллем предвидел неприятную задержку у ворот и уже представлял, как размахивает руками перед глазком камеры дядюшки Эда, чтобы тот его заметил и впустил. Но ждать не пришлось: их прибытие совпало с отбытием нескольких партнеров Эда по бадминтону, которых на улице ждало такси. Как видно, никакие беспорядки не могли заставить этих достопочтенных джентльменов поменять планы. Последний из них узнал Виллема и просто придержал для него дверь ногой – на пару секунд, ровно настолько, чтобы зажечь сигарету.

– До завтра, – бросил он на фучжоу проходящему мимо Виллему.