Текст книги "Я, мой убийца и Джек-потрошитель"

Не знаю, как моя рациональная часть сумела достучаться до объятого ужасом мозга, но фраза: «Чем быстрее решишься, тем быстрее вернешься домой», – прозвучавшая в голове, прервала оцепенение и заставила действовать.

Превозмогая себя, я сделала несколько шагов, остановилась у первой ступеньки, где совсем недавно мучилась моя эфирка, и застыла. Думаете, мне не давала покоя сцена убийства, невольной свидетельницей которой пришлось стать? Да, но она пугала не так сильно, как… Только не считайте меня сумасшедшей, хотя… говорят, сумасшедшие уверены в трезвости своего рассудка. Нет у меня этой убежденности, нет, ибо за каждым моим движением наблюдали из темноты. Я непрошеная, нежеланная гостья, мешающая свершиться чему-то чрезвычайно важному, непостижимому. Когда в собственной квартире казалось, будто кто-то на меня смотрит, то было игрой буйной фантазии, взбудораженной информацией о зверствах лондонского маньяка. Сейчас на место фантазиям пришли интуиция и банальный инстинкт самосохранения, стремившиеся уберечь рассудок от дальнейших потрясений. Ведь из темноты за мной с явным осуждением наблюдала Марта, Марта Тэбрем, тело которой лежало всего в паре-тройке метров. Душе жертвы мешало присутствие постороннего: воровки, коей я себя ощущала, собираясь забрать у мертвой время. Меня словно что-то гнало, будто выдавливало неведомой силой из грязного подъезда.

Стояла, трясясь от страха и боясь даже шевельнуться, чтобы вытереть выступивший на лбу пот, так тяжело давалось противостояние. Чем дольше не двигалась, тем сильнее меня затягивала загробная пучина, разверзшаяся, едва убитая женщина испустила последний вздох. Еще немного, и я потеряю себя, стремясь на уровне подсознания нащупать дверь в мир мертвых и проконтролировать ее. Маги слишком тонко чувствуют, чтобы не понимать таких вещей и уж тем более не верить в них.

Я рванулась вверх по лестнице, на ходу вынимая из кармана временну́ю линзу, остановилась, нашла голову жертвы и приблизила загадочный предмет, врученный Государем, слегка нажав кнопку над стрелкой. Линза стала бесшумно наполняться зеленоватым свечением, похожим на то, коим был окаймлен временно́й портал. Движение стрелки быстро прекратилось, давая понять, что больше с убитой взять нечего.

Свечение позволило разглядеть пространство вокруг. Линза не заменила лампочку, но была вполне сравнима с зажженным огарком свечи. Огромная лужа крови, еще не начавшая густеть и, по счастью, не коснувшаяся моей обуви. Ветхая одежда: черный жакет, набухший и мокрый после ранений, зеленая верхняя и нижняя коричневая юбки, перекрутившиеся вокруг холодеющих ног, истоптанные тяжелые ботинки без шнурков, капор, обнаживший седеющие волосы. Голова, повернутая лицом к стене.

«Беги!» – прикрикнуло на меня подсознание. И я вылетела быстрее ветра на неосвещенный Джордж-Ярд. Нельзя, нельзя так долго торчать возле трупа, особенно в одиночку. Брезгливо бросив временну́ю линзу в карман, нажала на кнопку браслета. Данные высветились автоматически. Я не смогла бы их изменить, даже если бы сильно захотела: руки тряслись, как у алкоголика поутру.

Отправление.

Место: Великобритания, Лондон, Джордж-Ярд, близ дома 37.

Дата: 7 августа 1888 года.

Время: 2:59.

Прибытие.

Место: Россия, Москва, Березовая улица, 13–139.

Дата: 23 января 2015 года.

Время: 23:29.

Снова возник портал, куда я шагнула без раздумий, гонимая страхом, паникой и смертью.

Глава 6. Спасите меня! Я погибаю от страха

Ночь. Темнота. Собственная комната. Но ничего не изменилось – та же паника; тот же ужас; то же ощущение слежки, глаз, смотрящих из угла, любопытствующих, долго ли продержусь, пока не закричу, пока не начну разговаривать с тьмой, наконец, сколько пройдет дней, пока не утрачу чувство реальности, много ли ночей мне понадобится, чтобы начать терять рассудок. Я снова стояла, боясь пошевелиться. Не покидало жуткое ощущение, что некая часть потустороннего мира, куда открылась дверь в момент смерти Тэбрем, пробралась следом: в мое время, в мое жилище. Она ждет. Здесь. Во тьме. Чего? Моей постепенной гибели. Почему? Я зашла на территорию, куда не следует заходить, прикоснулась к тому, чего не стоит касаться, видела то, чего видеть нельзя.

Нет, я не выдержу, не могу больше. Нужен кто-то, с кем можно поговорить. Кто объяснит, что все это – моя неуемная фантазия, ужас от пережитого, шок, в конце концов.

Глаза привыкли к темноте – я без труда разглядела на столе мобильник. Подошла, схватила его и судорожно стала листать список контактов, ища Ланку. Она поможет, позволит выговориться, позовет переночевать – и все закончится. Дрожащими пальцами выбрала опцию «вызвать абонента». Частые гудки разрезали тишину комнаты, ударив по ушам набатом. Что делать? Что?! Паника неумолимо нарастала. В Лондоне я держалась, потому что помощи было ждать неоткуда, а сейчас я могла, имела право рассчитывать на поддержку, потому позволила себе расслабиться и потеряла контроль над ситуацией и самоконтроль.

Подлетела к домашнему телефону, решив дозвониться до Ланиной мамы, умолить, чтобы сказала дочери обо мне, иначе подруга может провисеть на телефоне не один час, даже до утра, как мы с ней делали не один раз. Но у меня нет возможности ждать утра!

Домашний тоже занят. Я перезвонила еще и еще раз. Неужели и Ланина мама решила обменяться новостями именно сегодня ночью?

Снова кинулась к мобильному. Не все потеряно. У меня есть второй вариант – Игорь Вильянов. В двенадцатом часу ночи неудобно звонить малознакомому парню? Ха! Правила приличия сейчас волновали меньше всего. А заботила лишь собственная беда, и грело душу, что Игорь хотя бы отчасти в курсе моего задания. Могу рассказать, что была на месте убийства, наблюдала за аурами, но умолчать об истинной цели перемещения во времени.

Вызов абонента закончился противными гудками, после которых почти металлический женский голос резко отрапортовал: «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети».

Рука безвольно уронила «Нокию» на стол. Не у кого просить убежища на ночь – до Ланы не дозвониться. Не с кем просто поговорить, заглушая ночную панику, – Игорь недоступен. Я обвела комнату бессмысленным взглядом, как сомнамбула подошла к стене и ткнула пальцем в выключатель – загорелся свет. Только легче не стало. Снова вернулась к столу, села на ковер у одной из ножек, затравленно осматриваясь.

Следующий поступок могу оправдать лишь страхом. Не в силах объяснить, как в голову пришла чудовищная по своей нелепости мысль: позвонить черному магу, который знал о моем задании все, – Государю.

Дозвонилась. Ура! Или… Нет уж, дождусь: ответит или нет. Да, я мысленно ругала себя, хотела бросить трубку, но ужас от сегодняшней ночи, от перспективы остаться в квартире наедине неизвестно с чем пугал куда больше разговора с Сударом. Гудок. Второй. Третий.

– Слушаю! – недружелюбно гаркнул в трубку научрук.

Я успела отметить, что интонации несонные. Не разбудила – повезло.

– Доброй ночи, Горан Владиславович, – промямлила я. – Простите, что беспокою так поздно…

Господи, этого человека я совсем недавно проклинала, а сейчас звоню в надежде хоть на какую-то поддержку. Умом тронулась.

– Это ваша студентка, Лея Александрова, – торопливо добавила я.

– И чем же я вам так насолил сегодня, студентка Лея Александрова, что звоните ночью? До завтра дело не подождет?

– Нет! – испуганно выкрикнула, крепче прижимая «Нокию» к щеке и боясь, что Государь нажмет отбой.

Видимо, мои интонации насторожили профессора. Он уже без тени ехидства велел:

– Говорите!

– Понимаете, я решила сегодня отправиться… – мысли путались, не понимала, с чего начать. – И вот… теперь не знаю, как…

– Давайте-ка ближе к телу, Александрова. Или вы с кем-то из друзей поспорили, что хватит смелости позвонить мне среди ночи?

– Я только что видела смерть Марты Тэбрем, – чуть не плача выпалила я. – Мне страшно в собственной квартире.

В трубке воцарилась тишина.

Судар точно отрубит связь: не может же он помнить всех жертв по именам. Подумает, что несу околесицу, что действительно поспорила или выпила лишнего.

– Ясно. Ждите. Скоро приеду.

Гудки. Я недоуменно уставилась на «Нокию». Приедет? Не поверите, но я в жизни никому так рада не буду, как Судару сегодня.

Едва голос Государя покинул меня, сразу прочувствовала, как страшно сидеть в комнате, страшно ее покидать, страшно думать, кто или что могло пройти через портал. Мобильник зазвонил. На дисплее высветилось прозвище великого и ужасного. Не Гудвина, конечно же, – мага.

– Да, Горан Владиславович!

– Александрова, надеюсь, вы там не лелеете свои страхи, а вещи собираете и одеваетесь?

– Вещи? – наверное, нет смысла говорить, что в голосе моем звучало недоумение.

– Вашу мать! Слушайте и запоминайте.

Я тут же выпрямилась и кивнула трубке, будто собеседник мог понять беззвучную готовность внимать указаниям. Идиотка! Ладно, в моем состоянии многое простительно.

– Включаете во всей квартире свет, достаете сумку повместительней и собираете вещи, которые могут понадобиться на выходных. Потом одеваетесь по погоде.

Я молчала, пытаясь осмыслить услышанное. Но мозги работать отказывались.

– Алло-о-о-о! Александрова-а-а. Как слышите меня? – беззлобно поинтересовался хрипловатый голос на том конце.

– Слышу хорошо, но не понимаю.

– Вам не понимать надо, а действовать. Ночевать будете вне дома, ясно вам?

– Ясно, – тупо протянула я.

Ничего мне не ясно. И Судар это прекрасно знает.

– Сделаете, как я сказал?

– Сделаю, Горан Владиславович, – с пионерской готовностью заверила я.

– Отлично. Поторопитесь. Адрес у вас какой?

– Березовая улица, 13.

– Квартира?

– 139.

– Когда подъеду – позвоню. Действуйте! Отбой.

Я уже не обращала внимания ни на гудки, ни на телефон. Слово «действуйте» повлияло на меня, как приказ на военнослужащего. Не смела ни обдумать, ни ослушаться. Позже поняла: дело совсем не в слове. Государь внушил выполнить все, что велел.

Это я никак не могла освоить подобные навыки, а для черного мага его уровня – сие семечки.

Ни на что не отвлекаясь, не шарахаясь от стен и собственного отражения в зеркалах, я действительно включила все лампочки, чтобы осветить и коридор, и кухню, и даже ванную с туалетом, нашла в нижнем ящике одного из шкафов дорожную сумку, бросила ее в коридоре и стала сносить туда вещи.

Что же мне может пригодиться? Зубная щетка, нижнее белье, пижама, спортивный костюм, тапочки, носки. Кажется, достаточно. Постояла, подумала и добавила в сумку косметичку, «линзу» со временем и флешку с материалами о Тэбрем.

Скинула наряд для путешествия по Лондону и надела первое, что попалось на глаза: черную шерстяную юбку с разрезом и кофту в облипку, в которых в понедельник щеголяла перед Игорем. Натянула сапоги и терпеливо зашнуровала. Теперь беретка, шарф, пальто с капюшоном. Все, я готова.

Едва сделала все, на что программировало внушение, на меня снова накатило. Я затаилась в коридоре между стеной и входной дверью, из последних сил стараясь не поддаваться панике, стремясь очистить сознание.

Не ведаю, долго ли продолжались мои бесплодные попытки, когда в комнате зазвонил мобильник. Прямо в сапогах кинулась за «Нокией»: ее-то я забыла. Звонил Государь.

– Александрова, – не дал он мне даже аллекнуть, – я за дверью. Открывайте.

Стоит ли говорить, что я побежала к двери, забыв выпустить из рук телефон?

– Горан Владиславович, вы! – несмотря на поздний час, радостно воскликнула я на весь этаж.

Судар стоял на пороге. Клянусь, еще чуть-чуть, и я бы кинулась монстру на шею. Сама! Такого он точно не внушал.

Войти он желания не изъявил, забрал сумку и велел быстрее спускаться вниз, к подъезду.

Окрыленная подоспевшей помощью, я выключила свет в квартире, прикинула еще раз, не забыла ли чего – выходило, что не забыла, – взяла связку ключей и, даю слово, впервые в жизни с радостью попрощалась с собственным жильем.

Оказалось, на улице выпал снег. «Ну да, – посмеетесь вы, – январь, Москва, снег – какая неожиданность». На самом деле действительно неожиданность: зима в этом году аномально, а точнее, ненормально теплая.

Судар ждал у темного внедорожника.

– Горан Владиславович, огромнейшее магическое спасибо, что приехали за мной! – восторженно прощебетала я, сложив ладони вместе, как это делают японцы. Как меня еще поклониться не угораздило ироду-спасителю? А, ладно! Что с неадекватной перепуганной девицы взять, кроме анализов?

Государь поджал губы и хмыкнул. Видимо, это означало «пожалуйста».

– Садитесь уже, пока я не пожалел о содеянном, – вздохнул маг, открывая переднюю дверцу.

Меня не надо просить дважды – уже приготовилась запрыгнуть в машину, но вышел маленький конфуз. Я правша. Соответственно, в автобус и вагон метро захожу с правой ноги. В машинах разъезжаю нечасто, точнее, не помню, когда в последний раз такое случалось. Ну не успела сообразить, что в автомобиль только в пятидесяти процентах случаев садятся с правой ноги и мой случай не из них. Чуть лбом в крышу не вделалась. Зато Судар сразу понял, как часто я в тачках разъезжаю. Спасибо, что не посмеялся, а подал руку и помог усесться. Краем глаза заметила рябину в пяти шагах от проезжей части. Если и дальше так пойдет, мои щеки посоперничают в цвете с ее гроздьями.

Если думаете, будто меня восхитил дорогущий черный автомобиль с белым кожаным салоном, то ошибаетесь. В местах, не соответствующих своему материальному достатку, я сразу теряюсь и чувствую себя удручающе неловко. В иномарке точно смотрюсь инородным телом. Впрочем, как и моя сумка на заднем сиденье.

Стоило мне подумать о приятном запахе мужского одеколона и кожаного салона, как обладатель и того, и другого занял водительское сиденье рядом с моим.

– Горан Владиславович, а как вы домофон прошли? Я же не говорила вам кода.

– Угадал комбинацию, значит, – хмыкнул профессор, заводя мотор и включая печку.

Угадал? Нет, я понимаю, кодовый замок. Там всегда две-три кнопки стерты: их и нажимаешь. Чтобы попасть ко мне в подъезд, нужно набрать семь цифр и три буквы. Нереально угадать. Правда, я читала Вконтакте про универсальные комбинации для домофонов, но проверять не пробовала.

Когда автомобиль плавно тронулся, мой заряд живости иссяк. Помощь прибыла – я порадовалась, однако про виденное ночью забыла лишь на несколько минут. Сцена убийства раз за разом повторялась перед мысленным взором.

Горько вздохнула, прижалась лбом к стеклу, стараясь переключиться на проплывающий мимо городской пейзаж. Не помогло. Государь, судя по всему, нисколько не тяготился моим молчанием, да и сам не спешил задавать вопросы. Думала, сразу поинтересуется, сколько времени собрала. Ничуть не бывало. Молчал. Да как же себя в порядок-то привести, а?

– Куда вы меня везете? – безэмоционально спросила я, чтобы хоть как-то отвлечься от пережитого, забыть еще хоть на минуту.

– Будете ночевать у меня, – поставил перед фактом черный маг.

– А ваши домашние не будут против?

– Я живу один, – равнодушно ответил Судар. – Или вы не знали?

– Если честно, никогда не думала об этом. Я вас не стесню? – добавила я скорее из вежливости.

Было почти все равно, что я напрягаю могущественного мага, грозу университета, того, кого ненавижу, потому что ужас не считается с приличиями, неудобствами, стеснением и другими интеллигентскими заморочками, кои мне привили родственники.

– Переживу как-нибудь.

Государь тоже все понимал. Спасибо ему еще и за чуткость. Или за опыт общения с такими добывателями времени, как я.

Я не стала разглядывать жилье Государя. Ну не до того было после знакомства с маньяком, да еще в первом часу ночи. Квартира светлая, шикарная и так велика, что комнаты не сосчитать. Этим сознание вполне удовлетворилось, переключившись на насущные проблемы.

Быстро показав, где что лежит и как расположено (признаюсь, ничего не запомнила), Государь сопроводил меня в комнату, где я буду спать. После короткой экскурсии мне разрешили пойти в душ и снабдили чистыми полотенцами.

Пока хозяин стелил постель, я немного пришла в себя под контрастным душем. Вытерлась; надела чистое белье, тапочки, спортивный костюм, предварительно вытащенные из сумки; вышла из ванной и бухнулась на первое попавшееся сиденье – кресло с откидной спинкой на кухне.

– Чай будете? – поинтересовался хрипловатый голос.

Я вздрогнула: совсем нервы ни к черту.

– Будете, – эхом отозвалась я.

– Какой?

– Горячий.

Передо мной поставили дымящуюся чашку черного чая и сахарницу. Я прикинула на глаз, сколько нужно сахара на такой объем. Выходило, ложки полторы для полного счастья.

– Есть можете?

Как, однако, Судар хорошо понимает ситуацию! Конечно, после сегодняшнего вырвать может, и не раз.

Я мотнула головой.

Судар с сомнением посмотрел на меня, открыл холодильник и положил передо мной внушительных размеров шоколадку.

– Но я не…

– Это не на сейчас, – перебил научрук. – Я встану поздно. Как у вас будет со сном – не знаю. Пока сплю, кухня и продукты в вашем распоряжении. Шоколад на случай, если страшно будет ходить по квартире.

– Да я уже в порядке, Горан Владиславович, – втянув носом воздух, как-то жалобно и неубедительно заверила я.

– Я заметил.

Боже мой. Государь улыбается. Какой-то катаклизм случится или медведь в зоопарке сдохнет?

– Руки вытяните перед собой.

– Вы что, неврологом подрабатываете?

– От скуки – на все руки. Александрова, делайте, что говорю.

Я повиновалась.

– У вас всегда так пальцы дрожат?

Ошалеть! Трясучка случалась только при сильном стрессе. Видимо, со стороны я выгляжу более чем фигово. В зеркале ничего особенного не заметила, вот ведь…

Села расслабленно. Государь потрогал мою ледяную ладонь, пощупал пульс.

– Вот что, выпейте-ка успокоительное, – научрук открыл один из ящиков, засомневался и уточнил: – Или лучше водки?

– Не надо водки. Я спиртное плохо переношу.

Рядом с шоколадкой и чашкой чая легла розовая коробка с красными полосками. Я прочла название.

– С печенью, легкими и бронхами проблем, как я понимаю, нет?

Мог бы и не спрашивать. Все равно по ауре видит, что норма.

– Нет, – подтвердила я. – Одну?

Кивнул.

Выдавила на руку белую круглую таблетку с крестовой риской и проглотила, запив чаем. Судар сел по другую сторону обеденного стола, терпеливо ожидая эффекта.

Через полчаса почувствовала, насколько мне было худо. Зато сейчас страх притупился. Казалось, будто не жестокое убийство видела, а всего лишь ужастик посмотрела. Мышцы расслабились, руки и ноги согрелись, дыхание и сердце успокоились. Я была почти довольна жизнью. Глаза слипались.

– Уснуть сможете?

– Думаю, да, – меня удивил звук собственного голоса. Обычно я тараторю, а сейчас говорила медленно, нараспев.

Государь кивнул в сторону «моей» комнаты.

– Вперед, Александрова, я в вас верю. Белье постелено. Отсыпайтесь.

– Спокойной ночи, – пропела я, шагая к своим апартаментам.

– Laku noć![4]4
  Laku noć! (сербохорватск.) – Доброй ночи!


[Закрыть]

Глава 7. В гостях

Когда проснулась, солнце светило вовсю. Обожаю солнечные дни: они бодрят, создают настроение, говорят, что жизнь полна света и тепла, даже зимой.

Какой приятный запах! Постельное белье пахло чистотой, свежестью и каким-то цитрусом: лимоном, видимо. Неужели вчера не заметила? Неслабо меня приложило, значит. Я крайне чувствительна к запахам. Излишне нюхлива, как сама говорю. Меня манит все, ласкающее обоняние, а от ароматов, неприятных носу, готова бежать сломя голову.

А сколько времени? Часов нигде не видно. Зато я наконец-то рассмотрела комнату, где провела ночь. И позавидовала, к своему стыду. Лежала и не спеша разглядывала обиталище. Вроде ничего необычного: кровать у левой стены от входа, справа – шкаф и стол с офисным креслом, за моей головой застекленная лоджия. Только сделано все с безупречным вкусом: в бело-черно-серебристой гамме. Мебель, затейливое плетение на шторах и рамки фотографий – черные. Обои текстурные, серебристые, отделанные бордюром а-ля лепнина, глянцево-белый натяжной потолок, люстра тоже белая с серебристыми вкраплениями. Да все это просто мечта! Сделаю у себя так же. Только денег накоплю.

Интересно, Судар дизайнера нанимал или сам это придумал? Ничего лишнего, идеально, дело в грамотном выборе цветов. Может показаться, что сочетание холодное. Да, но все меняли аксессуары на стенах: никаких постмодернистских картин, которые небедные люди любят развешивать, дабы показать гостям, будто идут в ногу со временем, разбираются в новых направлениях живописи. «Вот, прикупил себе. Работа самого Бента́на. Огромные деньги отдал, но она того стоит». Вы знаете, кто такой Бентан? Нет? Я тоже. На мой предвзятый взгляд, и постмодернистские изыски, и старания хозяев произвести впечатление за их счет выглядят странно, да и пошловато.

А здесь были фотографии. Я выбралась из-под теплого одеяла и стала жадно их рассматривать. Что хотите со мной делайте, но рассветы и закаты (если запечатлеть их грамотно и на качественный фотоаппарат) выглядят незабываемо. Именно они стали изюминкой, добавившей комнате с евроремонтом уюта, тепла и уникальности.

Странное дело. Потоптавшись в Государевом кабинете, обставленном антиквариатом, я ожидала такой же обстановки в квартире. Однако здесь нет тяжести богатства, шика, но есть свой стиль и душа.

Я всматривалась в заходящее за горизонт солнце, окрасившее небо в оранжевый, а ветви деревьев – в черный цвет. Поистине, палитра рассветов и закатов непостижимым образом отличается от привычной реальности, делая мир на грани утра и ночи сказочным. Не отрывая взгляда от фото, прислушалась. В квартире что-то шипело и шкварчало. Конечно, на кухне. Желудок издал неприличный звук, напомнив, что пища бывает не только духовной и жизнь поддерживать созерцанием удается разве что тибетским монахам, да и тем нужна плошка риса с сухофруктами.

Натянула спортивный костюм поверх пижамных шорт и майки и выглянула из комнаты.

Никогда бы не подумала, что увижу нечто подобное. Государь стоял у плиты. Готовил. Ха, а говорят, не боги горшки обжигают. Я и представить не могла… Хотя стоп! Чему я удивляюсь? Научрук живет один: вряд ли питается только полуфабрикатами. Какие-то блюда он точно умеет готовить. Но мне никогда не приходило сие в голову.

– Dobro jutro![5]5
  Dobro jutro! (сербохорватск.) – Доброе утро!


[Закрыть] – заискивающе поздоровалась я, тихонько втягивая запах еды. Пахло одуряющее вкусно, или я просто очень проголодалась.

– Три часа дня, Александрова. Dobar dan![6]6
  Dobar dan! (сербохорватск.) – Добрый день!


[Закрыть] Умывайтесь – и бегом за стол.

Мысленно я подпрыгнула от радости. Ура! Меня накормят вкусненьким! А чего же я стою в проходе, как дура? Надо идти чистить зубы.

Вернувшись, нашла на обеденном столе пышущие жаром румяные оладьи, розетки с медом и с вареньем из лимонов и кабачков, а еще тарелку с ломтиками сыра и чайник травяного чая. Выяснила через пару минут, что напиток с мятой, чабрецом, а названий других трав я не знаю. Как же все аппетитно выглядит!

Так и не смогла решить, что вкуснее с оладьями: сладкий жгуче-душистый мед, нежное цитрусовое варенье или пикантный сыр. Попробовала все по очереди. Дважды. Сколько я съела, получается? Целых шесть оладий. Троглодит, а не человек.

Наверное, мне стало бы неловко за обжорство, если бы Государь – к слову, евший не спеша, аккуратно и, не побоюсь громкого слова, с аристократизмом – наблюдал за мной во время трапезы без доли пренебрежения, с веселым любопытством. Наверное, хозяин так смотрит на котенка или щенка, которого подобрал на улице, отмыл, положил еды и решил понаблюдать, как животинка кушать будет. Меня это злило, но не давало ни малейшего повода возмутиться.

– Неужели вы любите готовить? – попыталась завести светскую беседу.

Губы салфеткой не вытирала, а изящно промокнула. Вот, мол, смотри, я тоже умею вести себя за столом. Выглядело по-детски: с вызовом и одновременно с желанием произвести впечатление.

Черный маг видел меня насквозь: в глазах заблестели смешинки, уголки рта приподнялись. Как же его забавляет мое поведение; нравится наблюдать, как мне неуютно под его взглядом; и понимать, что я прекрасно чувствую: меня читают, как открытую книгу.

– Не сказал бы. Но меня это не напрягает.

– Простите за нескромный вопрос, вы югослав?

– Прощаю. Только на четверть, а что?

Вот оно как. Но четверти достаточно, чтобы объяснить югославские имя и фамилию Государя. Дедушка был из тех мест? Вслух интересоваться не стала.

И я неспроста употребила слово «югослав». Если Судару много больше тридцати, он вряд ли бы поправил меня и сказал, что у каждого югослава своя национальность: привык к этнониму. А если столько, на сколько выглядит, уточнил бы. Уточнений не последовало. Ну, я почти не сомневалась в своей правоте. Сколько же вам на самом деле лет, Государь?

– Вы прощаетесь и приветствуете меня на сербохорватском, – решила прояснить все эти laku noć и dobar dan.

Судар не торопился отвечать: придвинул к себе мою чашку, наполнил почти до краев ароматным напитком, вернул, налил себе и только потом снизошел до объяснений.

– Я досконально изучил личные дела вашей группы, прежде чем выбрать научных руководителей. Насколько помню, конкретно вы изучали в университете американский английский, японский и, как ни странно, хорватский. Последний берут крайне редко. Из европейских языков обычно рвутся на немецкий или французский. Иногда – на итальянский или испанский. Кто знает украинский или белорусский, хватается за польский: тогда учить почти нечего.

Это правда. Мы учим целых три языка на случай работы за рубежом. Один – американского континента, один азиатский и один европейский. Почему я выбрала американский английский, думаю, понятно: возможно, придется жить в США. Японский? Я смотрела аниме с оригинальной озвучкой десять лет. Хоть не с нуля начинать. Чаще берут китайский, но и нихонго[7]7
  Нихонго – самоназвание японского языка.


[Закрыть] весьма популярен. А сербохорватским хотят заниматься только потомки сербов, хорватов, черногорцев и бошняков, осевших в России. Ах, вот в чем дело! Судар подумал, что выбор европейского языка связан с моими предками.

– У меня не было в роду хорватов.

– А кто был? Вы не чисто русская.

Да у него глаз-алмаз. А еще… как быстро мы соскочили с национальности Судара и перешли на мою. Он мастер переводить стрелки даже в мелочах.

– Я русская. На три четверти. Остальные двадцать пять процентов приходятся на польскую и турецкую кровь.

– Славянка с примесью турецкой крови? Понятно, с чего я подумал про хорватов. А почему язык такой взяли?

– Одни сходят с ума от певучести итальянского, другие – от резкости и отрывистости немецкого, кто-то обожает слащавость – простите – сексуальность французского, а я таю от сербохорватского. Очень красивый язык. И учить проще: столько слов знакомых.

Государь, удовлетворившись объяснением, кивнул.

– К чаю хотите печенья, конфет?

Я дернулась.

– Нет, я и так вас объела.

Научрук только ухмыльнулся. Предугадал мое желание сказать: «Я компенсирую это деньгами». Нет, ну как ему удается?

– Не забивайте себе голову. Пока вы работаете на меня и не делаете глупостей, – он интонацией подчеркнул последнее слово, – я несу все расходы и забочусь о вашем физическом и психическом здоровье, – Государь резко стукнул дном чашки о блюдце. Я легко поняла значение этого жеста: «И точка!»

Ясно. Спорить смысла нет – все равно сделает, как сказал. Да я и не считала нужным препираться. Он прав: я многим рискую и делаю это не для получения диплома, а для его величества. Считает нужным оплачивать риск – пусть оплачивает. Это справедливо.

– Но, если помоете посуду, буду вам очень признателен.

Я усмехнулась. Понятно, цари не любят возиться с грязными тарелками.

– Помою-помою, мне не сложно, – я поднялась с насиженного места и начала переставлять чашки, блюдца и тарелки с приборами к раковине.

– Александрова, ваше имя как-то связано с…

– Нет, – перебила, не дослушав до конца. – К «Звездным войнам» не имеет никакого отношения.

– Почему никто не называет вас Элей? Не нравится такой вариант?

Я неопределенно повела плечом, намыливая губкой одну из тарелок.

«Эля» звучит симпатично. Хуже, чем «Лея», на мой вкус, зато «Элечка, Элька» куда лучше, чем «Леечка, Лейка». Я внутренне содрогнулась от своего поливочного прозвища.

– Буду называть вас Элей. Александрова – слишком официально.

– Да хоть горшком назовите, только в печку не ставьте, – бросила я. – И, Горан Владиславович, большая просьба…

– Слушаю.

– Перестаньте лезть мне в голову и читать мои мысли! – с раздражением сказала я, стукнув вымытым блюдцем о дно раковины. Блюдце уцелело. Жаль.

Судар поднялся и, подойдя ко мне, стал брать чистую посуду, вытирать насухо полотенцем и убирать на место.

– Эля…

Я вздрогнула, когда теплый хрипловатый голос произнес уменьшительный вариант имени. Звучало неплохо.

– …вы и сами в состоянии понять, когда я лезу к вам в голову, разве нет?

Я молчала, ожидая продолжения.

– Сколько раз за последние сутки вы чувствовали мое вмешательство?

– Один, – честно призналась я. – Когда велели собрать вещи и одеться.

– Вот именно. Не придумывайте то, чего нет, – терпеливо объяснял профессор. – У вас очень живая мимика. По ней легко читается ваше настроение, эмоции, а остальное легко додумать.

И добавил через паузу:

– Давайте присядем. Сейчас вы полностью пришли в себя. Расскажите о ваших злоключениях в подробностях.

И я рассказала, не упуская ни малейшей детали.

Государь слушал молча, внимательно, вникал в каждое слово, ни на что не отвлекаясь и не отрывая от меня взгляда. Перебил лишь один раз, ближе к концу повествования, когда я упомянула о наполнении линзы временем.

– То есть время вы добыли, но молчали до сих пор? – внезапно хлопнул он ладонью по столу.

Я уставилась на него ошалевшими глазами.

– Горан Владиславович, а сами вы как думаете? Зачем я тогда все круги ада прошла?

– Ну Александрова, ну вы даете! – в голосе слышалось неподдельное восхищение, которое исчезло так же быстро, как и возникло. На лице научрука мимолетная эмоция, долетевшая до моих ушей, не отразилась вовсе.

Однако мне хватило наглости прервать рассказ. Я наклонилась вперед, положила руки на стол, сцепив пальцы в замок, и вопросительно, с долей недоумения уставилась на черного мага, ожидая объяснений. Точнее, не ожидая, а надеясь на них. Рассчитывать, что Судар снизойдет до откровенного ответа студентке, было наивно, но, как оказалось, небезнадежно.

– Ваш предшественник смог выполнить задание с третьей попытки, – с явным неудовольствием информировал Государь, тоном давая понять, что продолжение расспросов неуместно. Но меня это не остановило.

– Что стало с моим предшественником?

Клянусь, боялась услышать ответ, но мне он требовался, как воздух, как жажда уверенности в завтрашнем дне, как надежда на будущее. Я ощутила сладковатый металлический привкус во рту: щеку прикусила от напряжения, черт!