Текст книги "Я, мой убийца и Джек-потрошитель"

С верой в мою коммуникабельность Леха, конечно, погорячился. И он бы понял ошибку, если бы у меня не возникло идеи поговорить с Игорем о путешествиях во времени и серийных убийцах. Забавно, мой спутник не догадывался, как близок был к поражению.

Интересно, другая на моем месте обиделась, узнав про пари? Полагаю, да. А мне, напротив, стало любопытно. Похоже, Леха пытается ставить надо мной тот же эксперимент, что и я над ним в шесть вечера, – проверяет, как прореагирую на прямолинейность и искренность. Удивлю, конечно, не состроив обиженной гримасы и не сказав пары ласковых в адрес спорщиков.

– А на что спорили?

Леха долго не хотел говорить, но после моих увещеваний все же раскололся. Спорили на билеты в кино. Кто проиграет – платит за всех.

Хм, то есть Вильянов признал поражение и оплатил мой и Лехин поход на фильм? Это делает ему честь. А меня радует, что я ничем не обязана спутнику. Билеты он покупал за нас обоих, но денег я не должна.

Леха галантно придержал дверь, когда мы покидали здание метрополитена.

– Спасибо, – я направилась было к автобусной остановке, но студент-некромант преградил дорогу рукой.

– Пить хочу, – пояснил он. – Давай куплю нам чего-нибудь.

А, соленый попкорн. Мой светловолосый спутник стрескал в кинотеатре целое ведерко. Я тогда выбрала попкорн в карамели.

– Мне не надо. Пошли уж, утолим твою жажду.

Нашли нужную палатку, Леха снова предложил мне чего-нибудь купить, и я снова отказалась. Парень взял банку «Спрайта», и мы двинулись к остановке. Кольнуло неприятное предчувствие. Начала искать источник опасности и так некстати отвлеклась.

– Апчхи! – это Леха.

– Будь здоров.

– Спасибо.

– А-а-апчхи-и!

– Расти большой.

– Ращу.

Он о чем? А. Я не страдаю ложной скромностью, что не помешало фыркнуть:

– Фу, пошляк.

Леха хохотнул и кивнул, поднося банку ко рту, мол «знал, что ты так отреагируешь».

– Платок нужен?

– Не. Обойдусь.

Я безмятежно сунула руки в карманы, как вдруг из-за угла нам наперерез вынырнула чья-то тень.

– Здорово, братцы кролики. Сигаретки не будет?

Мы с Лехой настороженно переглянулись. Тень оказалась лысым здоровяком, лицо которого без труда можно представить на плакате «их разыскивает полиция». Цепь, обвившая костяшки пальцев, спокойствия не прибавляла.

– Не курим, – в голосе Лехи угадывалось напряжение.

Что-то уперлось между лопаток. Ясно, за мной кто-то стоит и пытается напугать. И позади моего спутника возник мужской силуэт. Их трое.

– Тогда бабки, часы и цацки гоните! – приказал прокуренный голос за моей спиной. – Живей!

Мышцы одеревенели, язык прилип к небу, мысли путались.

Если бы Леха мог что-то сделать, уже сделал бы. Значит, рассчитываю только на себя. К спине совсем не обязательно приставлен пистолет или нож. Может, просто железка? Если рвануть что есть сил?.. Лысый здоровяк остановит и вырубит. Не вариант. Электрошокер? За ним долго лезть? Господи! Электрошокер в кармане пиджака, а пиджак – дома. Прям шило в яйце, яйцо в сундуке, сундук на дереве… Что ж я за урод такой?

Какие еще варианты? А вариантов больше нет.

– Теперь твоя очередь, цыпа, – здоровяк подошел вплотную – я поморщилась от его смердящего дыхания.

Леха уже отдал бумажник с часами.

Трясущимися руками открыла сумочку, вложила в лапищу грабителя кошелек. Здоровяк быстро открыл его, заглянул и закрыл. Приподнял бровь и криво усмехнулся. Конечно, триста рублей для них – это смех.

– Больше ничего нет, – проблеяла я.

Сунув добро за отворот куртки, грабитель быстро прощупал мои пальцы и запястья: ни колец, ни часов. Бесцеремонно приподнял волосы и посмотрел на уши. Если на свете и есть девушка, которая не то что серег не носит, но даже никогда не пыталась проколоть уши, то она перед вами. Будь иначе, визжала бы я от боли из-за разодранных мочек.

– Не трясись так, цыпа, не трясись. Собой расплатишься.

Полиция не жаждет принимать заявления от потерпевших, если тех лишь ограбили и не покалечили. Возни много, а шансов на раскрытие, увы, мало. Поэтому ворюги долго могут бегать на свободе. Но эта банда – иная. Они не просто пугают и забирают кошельки, они работают «по-мокрому», выражаясь на их жаргоне. Если меня отволокут в темный угол, чтобы поиметь по очереди, Леха живым не уйдет. Он сразу же рванет в полицию. Значит, что троица сделает? Правильно, проломит Лехе череп. А когда со мной натешатся, последую за своим спутником в мир иной. Поразительно, как иногда спокойно и последовательно можно рассуждать, находясь в опасности.

Надежды на Леху – никакой. Ему бы самому живым уйти. Нет причин стоять за мою честь горой.

И тут я услышала холодный бесцветный голос студента-некроманта. Эти интонации не спутаешь ни с какими другими, ибо их применяют при внушении.

– Тебе срочно надо в Одинцово. Вопрос жизни и смерти, – говорил он лысому здоровяку. – Электричка отходит через три минуты, а тебе бежать и бежать до станции.

Здоровяк молча, как сомнамбула, стал поворачиваться на пятках кроссовок, когда Леха добавил:

– Стой. Деньги и часы верни.

Лысый, не говоря ни слова, достал из внутреннего кармана куртки наши вещи и отдал Ярыгину. Я на секунду увидела пустые, немигающие глаза грабителя, волю которого подавило внушение.

Грабитель рванул со всех ног по проходу, через арку, и скрылся в темноте в поисках железнодорожной станции.

– Ты что творишь, ублюдок?! – прокуренный голос за моей спиной звучал агрессивно, но в то же время – растерянно.

Замешательство двух других грабителей нам на руку. Только поэтому мы еще живы.

– Вас тоже касается, – продолжил внушать Леха. – Вы должны успеть на электричку.

Когда мы остались в переулке одни, студент-некромант присел на корточки, тяжело дыша и вытирая тыльной стороной ладони пот со лба. Понятно, внушение стоило ему всех сил.

И тут меня накрыло. Я вырвала кошелек из его руки, бросила в раскрытую сумку, застегнула молнию, перехватила дамскую поклажу за ремень и с яростью огрела Ярыгина по спине. Вся мелочевка, любовно хранимая в утробе из кожзаменителя, жалобно звякнула, отскочив от спины некроманта. Я замахнулась снова, дамский футляр описал в воздухе дугу, отбросив на стену прямоугольную тень на привязи. Смачный шмяк по куртке, звон при отскоке – ах, это музыка для моих ушей!

От третьего удара Леха попытался закрыться рукой.

– За что?!

Лучше бы не поворачивал лица. Угол сумки угодил парню в глаз. А я продолжала буйствовать.

– Ах, за что?! Ты спрашиваешь: «За что?!» Да я чуть не сдохла со страха, пока ты силенки свои никчемные копил! Думала, ты ни хрена не умеешь, мерзавец белобрысый! По блату задницу у Судара в приемной греешь! Сколько вас таких…

В общем, много всякого наговорила. Я била Леху за страх, которого натерпелась, за унижение, за то, что информацию о Сударе использовать никак не удастся. Судар чрезвычайно опасен – это я поняла, – но сведения Лехи ни на шаг не приблизили меня к избавлению от повинности по сбору времени. Била за Игоря, встречающегося с другой.

Когда вспомнила про Судара, мозги уже немного встали на место. Вернее, соображалки хватило не вопить вслух о службе Государю и любви к Игорю. Я прокрикивала претензии мысленно, продолжая размахивать сумкой почти с той же ловкостью, с какой ниндзя орудует нунчаками.

Домой мы поехали в маршрутном такси. Я предложила для подбитого глаза Лехи влажные антибактериальные салфетки – единственное, что в недрах сумки оказалось достаточно холодным.

– Знаешь, я ведь не с первой попытки поступил в РУЧМиН, – разоткровенничался мой спутник, вытягивая из упаковки верхнюю салфетку и прижимая ее ладонью к месту удара. – Пришлось в армии служить. А там… Короче, была острая необходимость научиться внушать таким вот му… – он осекся, – извини, козлам, куда им идти. У меня стало получаться не сразу, постепенно, но жить захочешь – не так раскорячишься. После службы в универ попал без проблем.

– Несильно же ты продвинулся за годы учебы, – съехидничала я, откинувшись на спинку сдвоенного кресла.

В салоне, кроме нас, ехали всего три пассажира.

Женщина в берете и клетчатом пальто, закинувшая на колени сумки с продуктами. Я не видела лица пассажирки – она сидела впереди, – но по осанке казалось, что ей ближе к сорока. И две девушки, слушавшие музыку через айфон. Одни наушники разделили на двоих, все время переключали с одной песни на другую и то радостно кивали, то отрицательно мотали головами и гримасничали. Старшеклассницы или первокурсницы.

Ни женщина с сумками, ни девчонки с наушниками не обращали на нас с Лехой никакого внимания, что меня несказанно радовало.

– Я тебе, можно сказать, жизнь спас, а ты крысишься, – буркнул Леха, ощупывая средним пальцем ткани вокруг глаза. Лицо кислое, будто лимоном накормили. Ну, понятно, фингал все-таки будет.

– Вот не надо! – возмутилась я. – Жизнь ты спасал себе, а меня вытащил за компанию.

Терпеть не могу, когда человек пытается повернуть ситуацию так, будто я ему еще и должна. Кому должна, я всем прощаю, если что.

Леха, как истинный джентльмен, проводил меня до самой двери квартиры. И даже попытался напроситься в гости, спекулируя «ранением». Догадываюсь я о намерениях таких вот раненых, потому без зазрения совести пожелала секретарю Судара доехать домой без приключений.

– Может, еще как-нибудь погуляем? – не отступал светловолосый спутник, пока я поворачивала ключ в замке.

Брелок болтался на цепочке, ударялся об оставшиеся ключи, энергично позвякивая.

– Ты что, мазохист? – я надавила коленом на дверь и услышала знакомый щелчок: теперь открылась.

– Не мазохист, но это была самая захватывающая прогулка, – а физиономия довольная, аж жуть. Мне бы столько позитива.

– Ненормальный. Его чуть не ограбили и не убили, а он восторгается. Ярыгин, тебе, видать, скучно по жизни. Острых ощущений не хватает. Ищи их в другом месте. – Я юркнула в квартиру и захлопнула дверь у Лехи перед носом.

И тут же услышала за дверью хохот.

Даже не оскорбился, паршивец. Весело ему.

Глава 9. Дела насущные

В холодном дождливом августе 1888 года была зверски убита еще одна женщина. Как и Марта Тэбрем, она пила, занималась проституцией и погибла от ножевых ранений. Ее звали Мэри Энн Николс. До встречи с лондонским чудовищем женщина встретила 43 весны.

Странное дело. Подробное изучение второго убийства не вызывало ужаса. Я ходила по квартире без страха и днем, и ночью, не мучилась кошмарами. Вот сон… честно признаюсь, сон не шел. Прибегла к маленькому ухищрению, которым пользовалась перед экзаменами. Пила на ночь таблетки от аллергии. Они вырубали часов на восемь.

Думала, к третьему убийству свихнусь. Но похоже, я, наоборот, привыкаю. Да, чувствую напряжение в руках и ногах, голова полна мрачных мыслей, но все они связаны не с документами, что я читаю, а с нападением уголовников в воскресенье и предстоящим путешествием в пятницу. Если верить документам, забрать время у Николс куда сложнее, чем у Тэбрем.

Ладно, сегодня всего лишь среда. К пятнице пойму больше. А пока пойду напечатаю данные, которые пригодятся в путешествии по трущобам Лондона. Картина станет яснее.

Пока рылась в бумагах, выбирала полезные отрывки, мне попался интересный факт, не связанный с Джеком-потрошителем, но заинтересовавший меня как любителя литературы. В 1891 году напечатали повесть Артура Конан Дойла «Скандал в Богемии». Если помните, наследный король Богемии обращается за помощью к Шерлоку Холмсу, дабы тот помог изъять компрометирующие письма у некой дамы, с которой у Его Величества был роман. Даму звали Ирэн Адлер.

А заинтересовало меня вот что. Подобная «неприятность» случилась с герцогом Кларенсом, наследником британского престола, незадолго до выхода повести. Могла ли история внука королевы Виктории, герцога Кларенса, просочиться за пределы королевской семьи и ее окружения и вдохновить Конан Дойла на написание повести и создание образа незабываемой Ирэн Адлер? Или же это просто невероятное совпадение?

Приведу историческую справку.

В 1890 году герцог Кларенс посылает Джорджу Льюису, выдающемуся адвокату, письмо, где рассказывает, что его шантажируют две дамы низкого происхождения: некая мисс Ричардсон и «другая леди», имени которой герцог не называет. Оказывается, Кларенс скомпрометировал себя, написав этим дамам несколько писем. И теперь его неосторожная откровенность на бумаге – предмет шантажа.

Адвокату удалось уладить дело с мисс Ричардсон, заплатив за письма 300 фунтов. А вот «другая леди» оказалась менее сговорчивой. Герцогу Кларенсу пришлось посылать к ней не только адвоката, но и некоего друга. Дело было улажено.

Конечно, и королева, и общественность с большим неодобрением отнеслись бы к связям герцога с подобными женщинами, если бы узнали о них, что Кларенс прекрасно понимал.

А я, в свою очередь, не могу пройти мимо такого совпадения. Стала ли история с письмами герцога Кларенса отправной точкой в написании повести «Скандал в Богемии»? Могла ли «другая леди» быть прообразом Ирэн Адлер? У Конан Дойла спросить невозможно. И выводы делать, конечно, не мне. Но не провести параллель выше моих сил.

К вечеру четверга я написала полный отчет об убийстве Мэри Энн Николс, занявший на компьютере четырнадцать страниц мелким шрифтом. Да, с Мартой Тэбрем было намного проще: картина ее смерти не вызывала столько вопросов у полиции и медэкспертов. Как убивали Николс, доподлинно не знают до сих пор. Сколько исследователей, разбиравших отчеты полиции и медиков, столько и мнений. Ладно, я-то все скоро сама увижу. Только бы живой остаться. У меня не будет и минуты на колебания, потому как Николс нашли еще теплой, и не факт, что мертвой, да еще на улице, а не в темном подъезде. Даже врач, прибывший на место преступления, не понял, умерла ли Николс или вот-вот отдаст богу душу. Может, послать все к чертовой матери? Но Судар назначил путешествие на завтра, а я физически не успеваю подобрать другую жертву и с наскока вникнуть в уйму новых документов и систематизировать сведения. А чем меньше информации, тем опасней путешествие. Осторожность прежде всего. Решено. Планы остаются прежними.

Я стояла у окна, смотрела на заледеневший от нулевой температуры двор, на фонарь, освещавший вечерами и ночами мою комнату, на голые деревья, ветви и сучья которых под искусственным освещением отбрасывали на асфальт тени, напоминавшие искривленные изуродованные кости рук и пальцев. Мертвая природа.

Потерла переносицу, соображая, что еще надо сделать до завтрашнего путешествия.

Перед глазами всплыло идеально красивое лицо Катерины, откровенничавшей о намерении переспать с Игорем. Я попыталась прогнать воспоминания прочь, но фантазия пошла дальше, подкидывая картинки хоть и пикантные, но уж точно не мо́гущие привести меня в восторг. Игорь с другой. Целая палитра чувств: гремучая смесь брезгливости, ревности, влюбленности и ненависти. Жгучие эмоции. Захотелось отойти от окна и швырнуть стул в стену что есть сил. Но Игорь того не стоит. Не стоит, я сказала!

Хорошо бы щелкнуть пальцами и разлюбить, перестать мучиться. Ну, или влюбиться в кого-то другого. Клин клином вышибают.

– В кого? – спросил безэмоциональный бесполый голос в моей голове.

Когда с матерью происходит подобное, она искренне верит, что к ней обращаются высшие силы. Чушь собачья! Это подсознание – всему есть рациональное объяснение.

«Да в кого угодно», – неосторожно подумала я и вжала голову в плечи. Суеверный страх возобладал. По опыту знаю, что подсознанию надо давать очень точные и понятные задания, иначе оно толкует, как ему вздумается, а жизнь наполняется малоприятными событиями, исполняющими тайное желание самыми извращенными способами. Недаром говорят, будьте осторожней с желаниями: они могут сбыться.

– Точно? – подсознание никогда не удивляется и не посмеивается. Оно либо дает ответ, либо задает вопрос.

– Да, но обязательно взаимно, – ответила я уже вслух, рассудив, что все лучше, чем страдания по Вильянову.

Кстати, о желаниях. Почему, если моей жизни может грозить опасность, я до сих пор не вложила в подсознание и эфирное тело программу, направленную на себя и окружающих? Нужно же время, чтобы она сработала. В конце концов, создание таких программ и внедрение их в реальность – мой основной магический талант.

Поразмыслив некоторое время, бродя в темноте комнаты от окна к двери и обратно, я решила поставить программу на жизнь, физическое и психическое здоровье. Ведь история, в которую я впуталась, для обычного человека вообще невообразима. Надо работать.

Я устроилась в кресле, расслабила тело, отбросила посторонние мысли и перенеслась воспоминаниями в день, когда сидела в лесу, у берега реки, слушала щебет птиц, стрекот кузнечиков и сверчков, любовалась водной гладью, изредка проводя рукой по прохладной поверхности. Капли воды стекали и падали с пальцев, образуя маленькие, почти мгновенно исчезающие круги. Вот, отлично! Через эталонные воспоминания программы и закладываются, ибо контакт с подсознанием устанавливается сильный и четкий. Похоже на прием у психолога? Да, похоже, но не идентично. Магическая составляющая включает работу с энергией. Я усилила свой центральный поток[8]8
  Центральный поток энергии – обобщенное название двух потоков энергии: восходящего (несущего через тело энергию земли) и нисходящего (дающего человеку энергию космоса).


[Закрыть] и сформировала программу.

Встала с кресла, полная сил и бодрости. Мое сознание впитало программу. Дело за малым: через потоки энергии она должна войти в подсознание каждого, с кем я общаюсь, и прижиться там. Достаточно двух-трех бесед с человеком – и программа ему передана. Окружающие, сами того не подозревая, будут стремиться сохранить мою жизнь, здоровье и психику.

А коль скоро рядом никого, беседовать не с кем, надо самой не зевать и бороться за существование.

Я включила компьютер. Пока он загружался, сходила на кухню, заварила чай. Вернулась с дымящейся кружкой, когда монитор освещал комнату ровным голубоватым светом. Включила настольную лампу, чтобы зрение не портить, устроилась на стуле, подтянула сорокавосьмилистовую тетрадь в клеточку, взяла из голубой косметички, которую использую как пенал, ручку, положила рядом и полезла во Всемирную паутину. Итак, Горан Владиславович Судар, расскажите о себе, что сможете.

Конечно, в соцсетях и следа его не было. А если Государь там и появлялся, то не под своим именем. Умно. Следующая остановка – адреса и телефоны Москвы, база ГИБДД, база ЕГТС.

Дата рождения – 9 сентября 1982 года. Ха, мы в одном месяце родились? Бред. Дата левая. Вам намного больше лет, Горан Владиславович. Рассказывайте дальше.

За четверть часа я увидела на экране домашний адрес и номер мобильного, которые и так знала, домашний номер, выяснила серию и номер паспорта, когда и кем выдан документ. Негусто.

А база ГИБДД, как оказалось, снабжена в Сети данными до 2003 года включительно, и Государя в ней не найти.

Я сняла трубку стоящего рядом телефона и набрала знакомый номер.

– Костя, привет! Не занят? Отлично. Да тут такое дело… Надо пробить одного товарища по всем свежим базам и еще найти сведения, которые только тебе под силу. Сделаешь? Круто! Когда можно будет позвонить? Договорились. Записывай данные.

* * *

Вечер пятницы. Я снова в квартире Государя, в той самой комнате, где спала на прошлой неделе.

Нервы натянуты как струны, мышцы – как жгуты. Ночь, что проведу в Лондоне, могу не пережить. Если Потрошитель случайно заметит меня… Нет! Не хочу даже думать. Я машинально зажмурилась.

И плевать, что от Государя достанется, когда он узнает о моем проникновении в квартиру. Что случилось? Приехала забрать линзу со временем, а консьерж внизу уперся, ни в какую пускать не желал. Набрала Государя – не снял трубку. Попыталась проскочить мимо консьержа – не тут-то было: отловил и вытолкал на улицу. Чуть воротник не оторвал, гад. Чтоб ему на льду навернуться!

Потопталась на морозе, подумала, да и решилась использовать браслет времени как средство телепортации. Пусть теперь Судар чистит свою жилплощадь. Путешествие и время жертвы – важнее. Должен понимать, не маленький.

Под ногами хлюпнуло. Вот же! Пока предавалась страхам и переживаниям, снег с сапог стаял. Может, все не так ужасно: Государь грохнет меня прямо сейчас, до отправки в Лондон? Вон и свет под дверью виднеется. Значит, профессор все-таки дома.

Я потихоньку начала раздеваться: сняла пуховик, шапку, шарф, сапоги. Достала из пакета брюки, пиджак, водолазку – словом, все, что носила в Лондоне в прошлую пятницу. Бросила вещи на кровать, стянула с себя кофту с юбкой, обула ботинки, переоделась – и тут в квартире хлопнула одна из дверей, и я услышала голоса.

Хм, Государь не один? Второй голос принадлежал женщине. Голос молодой, певучий, глубокий.

А Государь? Подумать не могла, что в его хрипловатом тембре могут скрываться столь теплые интимные оттенки, ласкающие бархатные интонации.

Кем бы ни была гостья, она ему дорога, очень дорога. Их многое связывает. Кто она? Сестра? Нет, сестры не отвечают братьям с глубоким, почти сексуальным придыханием. Они любовники?

Профессор и его гостья перешли из кухни в гостиную, расположились недалеко от моей двери. Я замерла, даже дыхание затаила, вслушиваясь в разговор.

– Горан, пойми, я ушла не от тебя. От таких мужчин, как ты, не уходят. Я ушла от всего, что неизбежно сопровождало и омрачало твою жизнь, омрачает до сих пор и будет омрачать, потому что ты не хочешь ничего менять. А еще мечтала о ребенке, нормальной семье в самом простом, человеческом, понимании этого слова. Ты не мог этого дать. Я не забыла тебя. Тебя вообще нельзя выкинуть из головы, хоть я, бог свидетель, так старалась.

Никогда бы не подумала, что Государь может быть для кого-то столь важен, так любим. И что он сумеет простить любимой уход к другому, отпустить бескорыстно, судя по всему.

М-да, этот разговор точно не для моих ушей.

Знаете, у всех разные взаимоотношения со страхом. И проявляется это рано, в детстве, но особенно ярко – в школьные годы. Когда впереди была какая-нибудь годовая контрольная или итоговый зачет, которые, казалось, вам не написать, что делали вы? Кто-то запрыгивал в лужу и ходил в промокших ботинках, надеясь заболеть, или грыз сосульку. Кто-то не шел в школу, слонялся на улице, ничего не говоря родителям. Или шел в назначенный день, полный тяжких предчувствий, предвкушая двойку и скандал от мамы, но за один урок до испытания не выдерживал: прихватывало живот, да так, что приходилось нестись домой. А когда роковые сорок пять минут, отведенные на проверку знаний, кончались, живот чудесным образом проходил. Да, на нервной почве и не такое случается. Или еще проще. Живот не болел вовсе, но, сославшись на недомогание, ученик уходил прямо перед контрольной. Эти случаи скорее исключения, чем правило. Большая часть идет в надежде списать у отличников и готовит шпаргалки.

В жизни все похоже. Кто-то старается уйти от страха, увернуться от проблемы, кто-то подойдет поближе, а кто-то заглянет страху в глаза. Я из последних. И не потому, что такая лихая, просто нервы не выдерживают ожидания и напряжения. Если соприкоснуться со страхом, либо не останется причин бояться, либо придется погибнуть – третьего не дано.

И в школе мой подход был схож. Невыносимо вспоминать, что заставят переписывать контрольную или сдавать чертов зачет еще раз. Чем переживать, лучше сделать все возможное, чтобы отмучиться быстро и с первой попытки.

Даже не понимая и имея плохую память, я зубрила день и ночь даты, факты или формулы. Кое-где приходило понимание, да и зубрежка давала результат: примерно на сутки информация задерживалась в измученных детских мозгах. Оставалось не перепутать заученное. Две трети материала запоминала, на треть писала шпаргалки, ибо в начале урока учитель зорко следит за классом, ругает и отбирает написанное ночью, а ближе к звонку расслабляется или, желая представить на педсовете успеваемость получше, дает шанс нерадивым ученикам. Я усвоила, что в конце урока списать проще, поэтому первые полчаса излагала все, что поняла, сумела кое-как запомнить, а на последних минутах доставала шпору и спешно переписывала остальное. В итоге контрольная по непонятному мне предмету приносила четверку, а изредка – даже пять. В общем, попытки идти навстречу страху и трудностям давали результат и перешли в привычку. Если мне что-то грозит, уже не могу убежать, а иду в лобовую атаку.

Вот и сейчас я сгорала от нетерпения, нервы отказывались справляться с напряжением в ожидании путешествия. Либо умру сегодня, либо проживу еще минимум неделю. Для меня страх смерти страшнее ее самой. Мне нужна линза. Срочно. Иначе разнесу тут все к чертовой бабушке!

А у Государя, похоже, другие планы. Он уже понял, что я тут. Окрика не слышу. Значит, предлагает мне тихо-мирно дождаться, пока выпроводит гостью. Возможно, Судар потом даже вида не подаст, что знал о моем присутствии.

Случай, как всегда, внес свои коррективы. Тело затекло, я переступила с ноги на ногу, зацепилась подошвой за лямку собственной спортивной сумки и… шумно дала о себе знать, шлепнувшись на пятую точку и выругавшись.

Пришлось выйти из комнаты, показаться на глаза профессору и его бывшей пассии.

– Что вы тут забыли?! – гаркнул Государь вместо приветствия. От приятного тембра ничего не осталось. – И как вообще попали в квартиру? Отвечайте!

– Линзу забыла, – буркнула я, сведя брови.

Пока Государь шел к подоконнику, где за занавеской пряталась линза времени, и через кухню и гостиную нес ее, обхватив крупной ладонью так, чтобы гостья не могла рассмотреть загадочный предмет, я успела коротко ответить на остальные вопросы. Объяснила, что телепортировалась в квартиру, и очень просила передать консьержу, какой он идиот. И конечно, не упустила возможности вставить профессору шпильку за равнодушие к телефонным трелям. Да плевать, что у Государя интимная беседа была! Время ему важнее, стерпит.

Государь взял мою ладонь, положил сверху прозрачного вора времени, накрыв своей рукой. Я ощутила холод стекла и тепло его пальцев. Я уже поняла, что гостья не должна увидеть прибора, потому аккуратно подставила вторую руку, зажав кругляш между ладонями, и, хоть это было не слишком удобно, опустила его таким макаром в карман пиджака.

Государь кивнул и пожелал мне удачи в исследованиях.

Я пошла к входной двери, собираясь спуститься и, гордо миновав консьержа, выйти на улицу, чтобы попасть в прошлое. Профессор окликнул меня и указал на дверь комнаты, где я копошилась несколько минут назад. Поняла его без слов. Если квартиру все равно придется проверять и, быть может, чистить, не проще ли и теплее стартовать отсюда, а не с мороза? Я чуть заметно улыбнулась в знак согласия и скрылась в помещении.

По знакомой Государя я успела пробежать взглядом. Стройная блондинка с точеным профилем. Очень красивая. Неудивительно, что у Судара был с ней бурный роман.

А теперь – за дело. Я ввела данные.

Отправление.

Место: Россия, Москва, Филевский бульвар, 24, корп.2, кв. 24.

Дата: 30 января 2015 года.

Время: 20:17.

Прибытие.

Место: Великобритания, Лондон, Бакс-роу[9]9
  Бакс-роу (англ. Buck’s Row), ныне Дорвард-стрит (Durward street) – небольшая улочка в Уайтчепеле, в Лондоне.


[Закрыть], напротив конюшен.

Дата: 31 августа 1888 года.

Время: 2:45.

Увидев проход с зеленым свечением, сделала шаг в пугающую неизвестность.

– Ты опять за старое? Снова со временем играешь? – укорила гостья, сложив руки на груди и поджав губы.

– Насть, тебя это никак не затрагивает, – возразил Судар миролюбиво, но твердо. Он сделал два шага и оперся рукой о кожаное кресло. Отвернулся от Анастасии, давая понять, что разговаривать на эту тему не желает.

Щербинская посмотрела на дверь, за которой минуту назад скрылась студентка Государя.

– Хорошенькая.

– Да, симпатичная, – нехотя согласился профессор и добавил через паузу: – И милая. Время от времени.

Анастасия удивленно изогнула бровь и лукаво улыбнулась, постукивая наманикюренными ногтями по своему плечу.

– Она тебе нравится?

Горан развернулся к гостье лицом:

– Я убью ее через полгода.