Текст книги "Как поджарить цыпочку"

– Вот и все. Voilà, beurre blanc.

Она вытерла руки и сняла фартук.

– Я собиралась показать, как приготовить волованы из морского черта[25]25
  Морская рыба.


[Закрыть] с козьим сыром и базиликом. Beurre blanc – лишь соус к этому блюду. Но что толку морочить вам голову?

Она выставила перед камерой три тарелки: так выглядело бы блюдо в момент готовности на четверть, наполовину и перед подачей на стол.

– Мы понимаем, что у вас и в мыслях не было приготовить такое, а поэтому давайте немножко поболтаем.

Джасмин сдвинула тарелки в сторону и взгромоздилась на стол. Она снова заглянула в объектив так, как будто прислушивалась к доходящим из него голосам. Потом кивнула, словно поняла его боль. Набрала воздуху в легкие и начала:

– Можно мне задать вам вопрос? С каких пор гурманы стали считаться кулинарными эквивалентами сексуальных уродов? Вы понимаете, о чем я говорю. Вы сидите в кафе или ресторане, только что заказали огромную порцию мороженого или модный нынче брауни, уже занесли ложку и вдруг видите их. Они сидят над своими диетическими салатами и цельнозерновым хлебом без масла и смотрят на вас так, будто вы скинули одежду и занимаетесь онанизмом у них на глазах. Правильно я говорю?

Что происходит с людьми? Стало модным рассказывать, чего они не едят. «Ох, я не ем мяса». «Ах, я не употребляю жир». «Ах, я не переношу лактозу». Э-эх, знаете что? У меня непереносимость к не переносящим лактозу. С каких это пор о пище стали говорить с предлогом «без»? Без жира, без соли, без холестерина, без консервантов, без орехов. Без муки. Пища стала заменять политические убеждения. Теперь уже нет демократов, консерваторов или анархистов. Есть вегетарианцы, есть потребители органической пищи и оголтелые мясоеды.

Джасмин смахнула со лба каплю пота.

– А теперь еще и новые появились. Дыханцы. Вообще не едят. Моя дочь, например. Живая смерть.

Джасмин остановилась и отпила большой глоток воды. Потом рассеянно поковыряла в тарелке с морским чертом.

– Теперь есть – все равно что принимать наркотики, – продолжила она, аккуратно облизывая пальцы. – Я их видела в супермаркете. Они говорят: «Мне нужно полкило витамина А – помидоров, стало быть. И немного магния, так что купим миндаль. И еще, пожалуй, фосфора. Так что надо купить крабовых ног». Сегодня все продукты – это белки и углеводы. «Сколько вы сегодня углеводов употребили?» Или: «Да что же вы делаете? Кто же это ест жареное мясо с печеной картошкой?» А потом на часы поглядят и – «вам нельзя есть протеины еще два часа!».

Что плохого в свинине, тупленной в меду, с соевым соусом и масляно-луковой подливкой? Что плохого в свиной поджарке? Да еще подать ее с большим куском чесночного масла, потому что от чесночного масла вкус становится просто божественным? Что вам мешает запечь картошку, нафаршировать ее голубым сыром, жареным беконом, а сверху полить сметаной? А потом есть и наслаждаться и ощущать этот вкус во рту, а потом проглотить, передохнуть и повторить?

Джасмин улыбнулась своим мыслям.

– Не пора ли вернуть прежнее отношение к пище и считать ее тем, что она есть на самом деле: вкусным предметом первой необходимости. Для тела и души. Оставьте пищу в покое. Она устала от постоянных жалоб. А ведь она вам – не Господь Бог, не участковый врач и даже не ваша мать. Она всего лишь – ваш обед.

Огни погасли, и Джасмин осталась стоять посреди студии мокрой, взбудораженной курицей. Через пару секунд она почувствовала у себя на шее чьи-то руки. Они вцепились в нее мертвой хваткой, грозя сломать трахею. Это была режиссерша. Она больно уперлась в бок Джасмин своим планшетом.

– Вы произвели сенсацию. Телефоны просто разрываются от звонков. Хит сезона!

Она встала в боксерскую стойку и играючи ткнула Джасмин в бок.

– Моча альбиноса! Я чуть со смеху не умерла!

– А теперь вот что, – вернулась она к делам. – Нам для телемарафона нужно несколько экземпляров вашей книги. Попросите своего издателя прислать нам десяточек. Договорились?

Да-да, подумала Джасмин. Книга. Как же ей быть с этой книгой?

Уходя, она остановилась пожать руку оператору.

– Спасибо за помощь, – поблагодарила она.

– Да ладно, нормально, – ответил он.

Руки у него все еще тряслись.

Глава 11

– Джасмин, да-агая, вот так. Подбородочек влево, прекрасно. Очень естественно. Теперь губки. Надуй чуть-чуть, вот так, просто для развлечения. Мы просто веселимся, понимаешь? Тебе весело? Вот так, чудесная улыбка, Джасмин. Просто чудесная. И ты – просто чудесная.

Журнальный фотограф порхал вокруг Джасмин с легкостью эльфа. Джасмин сидела, обряженная в новое платье цвета пожарного насоса, гордая собой и одновременно смущенная. Выяснилось, что в этой статье они собираются подать ее как богиню жира и секса.

Дэниел стоял в глубине гостиной, скрестив руки. Джасмин теперь перешла во власть фотографов. Вот сидит его жена, знаменитость. Он все никак не мог в это поверить. Ее телевизионное выступление произвело такой фурор, что студийный телефонный коммутатор просто не вынес лавины звонков от восторженных зрителей. Женщины умиленно рыдали, мужчины предлагали руку и сердце, журнал «Тайм» умолял дать интервью. Когда телепродюсеры во время празднования сгрудились около Джасмин, она совершенно ошеломила их, признавшись, что никакой книги о токсинах нет и в помине. Заулыбались натянуто, закашляли, а потом замахали руками. Да ладно, завопили они, ерунда, токсины – дело прошлое. И предложили ей вести шоу «Джасмин говорит все как есть», где она наконец-то без страха расскажет про еду и жир. Теперь у нее появилась собственная гримерша, новый гардероб и шофер, который возит ее на студию.

Гарретт, разумеется, полностью изменил свое отношение к ней и молил отдать ему рукопись созданного ею шедевра «Истинно хорошая пища». Вместо этого Генри продал ее издательству «Даблдей», и чек, который там выписали, сразил Дэниела наповал. Теперь все перед ней преклоняются, ловят каждое ее слово, смеются над ее шутками и смотрят ей вслед на улице. Джасмин, никогда не просившая от жизни ничего, кроме доброты и сердечности, стала телезвездой. Даже Мисси Куперман, редактор раздела «Питание», названивает ей и умоляет написать статью. Дэниел потряс головой и улыбнулся. Он гордился своей женой. И радовался за нее. Да, радовался. Но иногда, даже против желания, ревность жгла его душу острым перечным соусом.

Чьи-то крепкие руки взяли Дэниела за плечи и передвинули его подальше от места действия. Помощник фотографа махнул в сторону двери.

– Будьте добры, пропустите свою жену, пожалуйста. Хорошо. Спасибо. Еще капуччино, Джасмин?

В этот раз Роджер подготовился лучше.

– Конспекты дома, – сказал он.

Брови Карим сошлись в идеальную линию. Она озадаченно склонила голову набок.

– Можешь зайти за ними после школы, – сказал он. – Я живу на соседней улице.

Карим прикусила язычок. Если кто-нибудь из ее компании прознает о том, что она собирается зайти домой к этому типу, ее выкинут, как шелудивую кошку. Но она яростно боролась за хорошие оценки.

– О'кей, – произнесла она наконец.

– Можем поехать вместе на автобусе.

Карим передернуло. Роджер понимал, что зашел слишком далеко.

– Ты знаешь, нет, – сказала она. – Меня Лиза отвозит.

Он видел ее сомнения и понимал, что с точки зрения вежливости – да и вообще других вариантов не было – ей оставалось только предложить подвезти и его. Он ждал.

Она заморгала, ее идеальной формы лоб перегрелся от напряжения.

– И она… должна везти… кучу вещей, и еще будут люди, а потом вещи надо привезти назад. Ты понимаешь… просто нет места…

– Тогда увидимся у меня.

– У тебя.

– Договорились. Пока.

Карим смущенно улыбнулась, а Роджер королем отправился домой. К нему придет сама Карим Марч, позвонит в дверь, войдет в дом, в его спальню, в его… Господи, подумал он, сделай так, чтобы матери не было дома.

– Тебя просто невозможно дома застать. Что это за мужчина отвечает по телефону? – спросила Мисси Куперман, усевшись на банкетку в «Галилео», знаменитом в городе итальянском ресторане.

Джасмин с восторгом смотрела по сторонам. Последний раз она была здесь десять лет назад, когда они с Дэниелом праздновали ее день рождения. Это и был его подарок. Не побрякушка, не шарфик, не книга, а ужин из четырех роскошных блюд в ее любимом ресторане. Поэтому, когда Мисси позвонила и стала умолять ее вместе пообедать, она просто не смогла сказать «нет». Джасмин всеми легкими вдохнула неземной запах, шедший из открытой кухни ресторана.

– Ты имеешь в виду Дэниела?

– Он охраняет тебя не хуже сторожевой собаки. Знаешь, я несколько раз представлялась как «Вашингтон пост». Не кто-нибудь, а «Вашингтон пост». А он каждый раз говорил: я знаю, но в ближайшие несколько недель она занята. Ты бы с ним поговорила. Надо быть построже с такими помощниками.

Джасмин таращилась в написанное от руки меню, пытаясь выбрать между перепелкой, фаршированной трюфелями, и морским окунем в сладком уксусе. Час назад на радиостанции, где она регулярно выступала в эфире, она попила кофе с пирожным и съела целую тарелку печенья, но все равно умирала от голода. Неслышно подошел официант и улыбнулся ей, как знакомой.

– Синьора Марч, какая честь видеть вас в нашем ресторане.

Джасмин все никак не могла выбрать. А может, мясо по-флорентийски? На двоих. Но так и не успела решить, потому что Мисси щелчком захлопнула меню и сказала:

– Мне карпаччо[26]26
  Ломтики сырой рыбы или мяса.


[Закрыть] из лосося. Без оливкового масла. А ей, – продолжила она, кивнув на Джасмин, – минестроне.[27]27
  Густой овощной суп.


[Закрыть] Гренков не надо.

Она вручила оба меню официанту, который, не веря своим глазам, смотрел на Джасмин. Джасмин с извиняющимся видом пожала плечами. Мисси ждала, пока он отойдет подальше от столика.

– Я пишу про них заметку. Никому ни слова. Я здесь инкогнито. – Она прикрыла лицо рукой и отпила глоток воды. Потом подальше отодвинула тарелочку с нарезанным кубиками пармезаном – подарок от заведения каждому столу – и, сама деловитость, наклонилась к Джасмин: – Теперь изложи свои идеи.

– Мисси, я тебе уже сказала по телефону, я не уверена, что мои идеи…

– Да ладно тебе скромничать! Выкладывай, выкладывай. Хочу, чтобы твое имя было первым в ряду единомышленников.

– Ну, в таком случае…

Джасмин махнула официанту и заказала говядину. Он улыбнулся и кивнул. Она дотянулась до тарелки, взяла целую пригоршню кубиков сыра и один положила в рот.

– …Хочу написать статью про свиной жир. Его историю, применение, секреты.

Мисси побледнела.

– Звучит недурно, – пробормотала она.

– Знаешь, можно дать отдельной полосой. О том, как это полезно. Что это – природный источник энергии. Продукт будущего.

– Э-э-э… понимаю. Ну, если ты так считаешь…

– И потом, конечно, рецепты: гамбургеры со свиным жиром, жаркое из свиного жира, мороженое со свиным жиром. И мой любимый – пирожки со свиным жиром и сметаной. Закрытые пирожки с начинкой из свиного жира, взбитых сливок, арахисового масла и зефира. Пальчики оближешь.

Мисси застыла на месте, не в силах шевельнуться.

Джасмин пододвинула к себе тарелку с говядиной «Бароло». Потом нагнулась к Мисси и потрепала ее по руке:

– Шучу, шучу.

– О-о-ох. – Мисси уткнулась в лежавший у нее на коленях блокнот и перечеркнула свои записи. – Конечно шутишь. Ха-ха. Я так и думала.

После обеда Джасмин отправилась в супермаркет. Выбирая латук, она перещупала каждый кочан, пересмотрела каждый листок, словно спрашивая: украсишь ли ты мой салат? Наконец, пнув последний кочан кулаком, она уложила счастливого претендента в корзину. Выбирать, думала она, стало уже гораздо труднее. Теперь помидоры. Она смотрела на жалкие, бледные плоды без каких-либо следов красного цвета. Джасмин взяла помидор в руку – он был как резиновый. Похоже, салат обращался в безвкусную мягкую смесь подпорченных тканей. Она остановилась и вернула овощи на полки. Компромиссов не будет.

Особенно теперь, когда ей надо кормить публику. Ее плечо сжала чья-то рука.

– Простите, – рука принадлежала молодой женщине.

Джасмин оценивающе взглянула на нее. Тощая. Скулы выпуклые, как тыльная часть столовой ложки. Волосы цвета тыквенного пюре.

– Я вижу, вы положили помидоры обратно.

Джасмин подозрительно посмотрела на нее. Ну что, сейчас начнется? Она встречала молодок вроде этой. Они так уверены в своей правоте, что готовы наброситься на первого, кто подвернется. Тут же лезут со своими замечаниями, не пропустят ни единой ошибки, даже неосознанной. «О-о, – нетерпеливо зацокают они языком у тебя за спиной, если ты попытаешься дважды пропустить карту через считывающее устройство кассового аппарата: – Вы что, не знаете, как оно работает?» Или: «В той очереди забирают продукты, в этой – заказывают. Вы что, читать не умеете?» Они даже хуже старух, сующих во все свой нос, потому что у них больше энергии. Они нахально учат жить совершенно незнакомых людей. Неудержимые, импульсивные, совершенно без тормозов. Синдром Туретта[28]28
  Синдром Туретта – серьезное неврологическое расстройство, характеризующееся непроизвольными тиками, подергиваниями, гримасничаньем, подмигиванием и сквернословием.


[Закрыть] в мини-юбках.

Девушка нервно почесала щеку.

– Они такие некрасивые, что я побоялась их брать. Вы случайно не знаете, можно вместо свежих помидоров использовать консервированные?

Джасмин приподняла бровь.

– А что вы собираетесь готовить?

– Тушеное мясо. Говядину.

– Да, можно. Длинненькие. В полукилограммовой банке примерно семь штук. Получается чашка томатной пасты.

– Ой, спасибо вам большое.

Джасмин кивнула и хотела уйти, но девушка опять коснулась ее плеча.

– Вы ведь – Джасмин Марч, верно?

Джасмин невольно улыбнулась.

– Господи, поверить не могу! Джасмин Марч! – Молодая женщина протянула ей руку, но руки Джасмин были заняты сумками, поэтому собеседница только всплеснула руками.

– Боже мой. Простите за глупый вопрос… У вас нет своей школы?

– Вы знаете, нет.

– Может, уроки… Я могла бы походить и…

– Нет.

Женщина провела рукой по глазам, как будто еще секунда – и она упадет в обморок, напуганная отрицательными ответами Джасмин.

– Это все из-за моего молодого человека.

– М-м-м, – вежливо отозвалась Джасмин, разглядывая полку с сырами. Может, подать сегодня на десерт сыр? Купить, что ли, немного бри? Или, может, сен-нектар…

– Он не женится на мне, пока я не научусь готовить.

Джасмин обернулась и заморгала.

– Ох, детка, – сказала она.

– И я стараюсь. Я правда стараюсь. Но ему так трудно угодить.

– Может быть…

– Я знаю, что вы хотите сказать – заведи себе другого. Но я его люблю.

Выражение муки в глазах девушки тронуло Джасмин до глубины души. На самом деле он не так уж много и требует, этот ее молодой человек. Пища, еда, ужин. Основа жизни.

– Что вы хотите научиться готовить?

– Я думала, жаркое.

– Хороший выбор.

Девушка с надеждой заглянула в глаза Джасмин.

– Ду… думаете, ему это понравится?

– Конечно. Мужчины обожают жаркое.

Девушка облегченно выдохнула. Во всяком случае, она на правильном пути, если даже и не сумеет приготовить как положено.

– Не дадите мне парочку советов, как лучше это сделать? Пожалуйста… Я знаю, что мне не надо так себя вести, извините… Если нет, просто скажите. Я…

Джасмин взглянула на часы. Раз уж собиралась готовить, надо идти. И вдруг она придумала:

– Я как раз сегодня собираюсь готовить жаркое. Приходите, вместе и займемся.

Девушка ошеломленно смотрела на нее, будто Джасмин предлагала ей свою левую почку.

– Не может быть. Правда? Ой, вы, наверно, так заняты…

– Да нет, в самом деле приходите.

– Правда? – Девушка прижала руки к груди. – Ой, в самом деле? Серьезно? О господи! Это просто… Ой, спасибо вам огромное! Вот здорово! – И она запрыгала от радости. Ноги у нее, подумала Джасмин, отменно длинные.

Карим стояла на ступеньках лестницы перед входной дверью Роджера и переминалась с ноги на ногу.

– Заходи, – распахнул он дверь.

Карим быстро оглянулась, моля бога, чтобы никто из знакомых не увидел ее на пороге дома Роджера Джонсона.

– Да нет, я здесь подожду. Мне надо домой. Заниматься. Сам понимаешь…

– Они наверху.

Роджер оставил дверь открытой и побежал наверх. Карим заглянула внутрь и нерешительно шагнула в прихожую.

– Ух ты, – крикнул Роджер, выскочив на лестницу из комнаты наверху. – Ты только посмотри, – он развернулся и опять исчез.

– Что там? – позвала Карим, но ответа не получила.

Карим огляделась и, толкаемая любопытством, стала медленно подниматься по лестнице.

– Сюда, – позвал он из комнаты за прихожей.

Ступив за порог, Карим попала в спальню подростка: три плаката с мотоциклами «BMW», два с Дюком Эллингтоном и один, что забавно, с Генрихом VIII В качестве компьютерной заставки у него была фотография аборигена, писающего в консервную банку. За дверью стоял Роджер и внимательно смотрел в стеклянный аквариум.

– Посмотри, он линяет.

На гравиевой подстилке в аквариуме лежала ярко-красная змея с черными полосками. Глаза у нее были тусклые, как жемчужины. Кожа вокруг головы поднялась и задралась назад, тонкая, как папиросная бумага. Карим оценивающе взглянула на змею.

– Моя полиняла на прошлой неделе, – сказала она.

Роджер недоверчиво посмотрел на нее.

– У тебя есть змея?

– Угу.

– Какая?

– Сетчатый питон.

– Вот это да! Класс.

– Мать говорит, чтобы я ее отдала, когда она дорастет до трех метров.

– А сейчас сколько?

– Два с половиной. Еще пара дюймов, и она станет такой крепкой, что сможет задушить меня во сне.

– Здорово.

– А потом я заведу домового ужа. Они едят гремучих змей.

– Да, это будет круто.

– Твоя – из семейства Colubridae. Ты знал?

– Нет.

– Вот так.

– Правда?

– Да.

Мозг Роджера быстро заработал в поисках интересной информации.

– Кобра плюет ядом прямо в глаза жертвы. В Индии от них погибает сто тысяч человек в год.

– А я слышала, что десять тысяч.

– Может быть. Но все равно немало.

Карим промолчала. Она просто откинула волосы назад размашистым, летящим движением. Потом облизала губы и поставила брови домиком.

– А ты знаешь, что обыкновенный уж умеет притворяться мертвым? Это у него основной способ защиты. Он тоже из семейства Colubridae. Ну и про стеклянную змею ты тоже, конечно, знаешь.

– Ага.

– Что именно?

– Э-э-э… не знаю.

– Это безногая ящерица.

– Правда?

– Угу.

– Из какого семейства?

Карим смутилась – она не знала. Холодно взглянув на него, она сказала:

– Я ухожу.

Роджер смотрел на Карим с неприкрытым восхищением. Она оказалась лучше, чем он думал. Карим протянула ему руку. Он уже собрался ее пожать, как вдруг вспомнил, за чем она приходила. Схватив со стола тетрадь, он отдал ее Карим. Карим повернулась на каблуках.

– Ему сейчас нужен витамин Е. Хорошо для кожи. Я прокалываю капсулу и выдавливаю содержимое на капустный лист. Ну, пока.

И она ушла.

Переполненный чувствами, Роджер рухнул на кровать.

Дома Джасмин развернула свои покупки. Мясо. Джасмин обожала мясо. Она облизывалась, произнося ласкающие слух слова: филе, баранья нога, плечо, вырезка, грудинка. Колбасный хлеб, фарш. Свинина, тушенная с медом и тмином. Жаркое из кролика. Жареная говядина. Свиные ребра по-гонолульски – с имбирем, медом и соусом из острого красного перца, свинина по-техасски с коричневым сахаром, элем и острым соусом из зеленого перца. И бифштексы. Ох, конечно, бифштексы. Зажаренный на гриле бифштекс из филейной части, чуть подсушенный сверху, ярко-красный внутри и сочный, – Джасмин чуть не исходила сладкими слезами благодарности.

Она купила мясо в местной бакалейной лавке. Ей нравилось туда ходить – острый запах крови, красные капли на белом фартуке мясника, свисающие с крюков несчастные мясные туши. Выживают сильнейшие. Джасмин знала о бакалейных продуктах абсолютно все. Она бросила взгляд на домашнюю колбасу, пухлую и розовую, в молочно-белой упаковке, повосхищалась ярко-алыми пластами филе миньон, гранатовым блеском телячьих почек. Но в этот раз она пришла за мясом для жаркого. Ко дню рождения Дэниела. Пробный забег.

– Килограмм лучшей оленины, если вас не затруднит.

Берт Герри был из тех мясников, которые знали, что ела перед смертью его скотина. Это был маленький человечек, опрятный, как бельевой шкаф. Он менял фартук по три раза на дню. Никогда не возмущался малыми порциями покупок, никогда не сопротивлялся и отрезал требуемый кусок. Это был профессионал высшего класса – педантичный и любезный. Кроме того, он умел развлекать свою публику. Если бы у него в магазине были столики со стульями, Джасмин сидела бы там целыми днями. Попивала бы капуччино и смотрела.

– Вот ваш килограмм, миссис Марч.

Он всегда вручал ей покупку с таким видом, как если бы протягивал поднос с шампанским – легкий поклон и рука за спиной. Однажды, когда она попросила особый кусок, он повел ее на экскурсию в заднюю комнату. Там свисали с крюков говяжьи туши, покрытые слоем белого жира. Их еще не обезглавили, и они выглядели как привидения. Он выбрал одну и прорезал ее электропилой сверху вниз, разделив пополам. Джасмин в белом халате и пластиковой шапочке смотрела как завороженная и поглаживала пальцем бидон с темно-красными говяжьими сердцами.

Сейчас она стояла у кухонного стола, держа в руках толстые ломти мяса. Она слегка сжала их пальцами – упругие и сочные. Прекрасно. Если предстать с этим в руках перед судом, подумала она, то могут обвинить в преступном умысле. Вменить преднамеренность, особую изощренность и склонность к ритуальным действиям. Ну и, конечно, умелое обращение с ножом.

Джасмин, улыбаясь, поглядывала на стоящую рядом с ней молодую женщину. Что может быть приятнее, чем помочь юной паре соединиться. Да-да-да, пища и любовь. Переплетены в одно, не существуют друг без друга. Джасмин уголком глаза посмотрела на нее. Она уже запомнила, что девушку зовут Тина. Актриса. Симпатичная. И вообще милая. Жалко, друг ей попался привередливый. Да, теперь девушкам приходится с этим мириться. И ведет она себя так, будто никогда не была на настоящей кухне.

– О-о-й, – протянула Тина, – какая плита! Красавица… Целых четыре горелки, да еще и гриль. – А эти до чего хороши, – восторгалась она, подбрасывая в воздух венчики и сбивалки.

Джасмин их убрала. Девушка полезла в свою огромную сумку, вытащила оттуда микрофон и пристроила его рядом с весами.

– Буду записывать. А то ничего не запомню.

Джасмин приняла поварскую стойку – уперлась животом в стол, расставила ноги и расслабила колени. Тина повернулась к столу спиной и оперлась на него локтями. Будто соблазняя кого-то невидимого.

– Так, – сказала Джасмин. – Начинайте резать мясо.

Тина придвинула микрофон поближе.

– Куски должны быть одинаковые, размером примерно с зефирину.

– С зефирину, – повторила Тина.

– При обжаривании не выкладывайте на сковородку все сразу. Иначе начнут упариваться. Это нам не годится.

– Нет?

– Нет, нужно, чтобы они поджаривались.

– Поджаривались, но не упаривались, – пробормотала Тина в микрофон.

По выражению, с которым она произнесла эти слова, Джасмин поняла, что объяснение терминов «обжаривать» и «упаривать» ей хотелось бы поискать в словаре.

– Да, нужно, чтобы они карамелизовались и выглядели красиво.

От густого мясного духа рот Джасмин моментально наполнился слюной. Она, не отрывая взгляда от сковородки, с религиозным вниманием следила за процессом. Подрумянивала и переворачивала, сконцентрировавшись, как дзен-буд-дист, и потряхивала сковородку, не давая кускам слипаться. Она суетилась над сковородкой, как любящая бабушка. И когда убедилась в успешном завершении первого этапа готовки, сняла сковородку с огня и аккуратно выложила обжаренные кусочки на бумажную салфетку. Краем глаза она заметила, что Тина пытается подавить зевоту.

– Теперь лук, – сказала она.

Руки Джасмин зависли над ножами всего лишь на долю секунды. Она взяла свой любимый нож с двойной ручкой. Тина углядела примагниченные к холодильнику фотографии. Она наклонилась вперед.

– Это ваша дочь?

– Да.

– Красавица.

– Временами.

– А это ваш муж.

Вжик, вжик, вжик. Джасмин ссыпала лук на разделочную доску. Он лежал, безжизненный, нарезанный в короткую тонкую соломку. Луковый запах разнесся по кухне, у Тины защипало глаза. Джасмин подтолкнула к ней доску.

– Вот так. Кладите на сковородку.

Тика беспомощно посмотрела вокруг.

– Прямо руками.

Тина уставилась на лук с плохо спрятанным ужасом.

– Как, я должна до него дотронуться?

Двумя пальчиками она выложила луковую соломку одну за другой на сковородку. Как только сковородка зашипела, она отпрянула назад, замахав руками. Джасмин обтерла жирные руки о фартук и открыла дверь кладовки.

– Вина? – предложила она.

– О, не беспокойтесь, пожалуйста.

– Да я и не беспокоюсь.

Тина уселась на высокий барный стул подальше от плиты и уютно устроилась. Она беззаботно покачивала длинными ногами, как будто сидела в соломенной хижине на острове Бати. Джасмин даже подумала, не всунуть ли ей в бокал с вином бумажный зонтик.

Тина оторвала большой кусок бумажного полотенца, намереваясь удалить из-под ногтей воображаемый луковый сок.

– Так мило, что вы мне помогаете.

– На здоровье, – ответила Джасмин, вытаскивая из холодильника куриную шейку.

– Ой, – откинулась назад Тина.

– Я добавляю это в разведенное водой красное вино, так будет ароматнее. А потом выливаю в жаркое. Такая хитрость – для придания аромата.

Тина кивнула, отведя взгляд от длинной куриной шеи, свисающей из рук Джасмин, и поболтала вином в бокале.

Джасмин подняла свой бокал и чокнулась с Тиной.

– Нет зрелища прекраснее на свете, чем женщина, готовящая обед для своего любимого.

– Истинная правда, – подтвердила Тина и отпила большой глоток.

– Это сказал Томас Вулф. Истинный, должно быть, был гурман.

– Мой друг – тоже истинный гурман. Не уйдет от жены, пока я не научусь готовить.

Куриные позвонки хрустнули в руках Джасмин. Она опустила глаза.

– Он женат?

– Ага.

– И дети есть?

– Есть один ребенок. Подросток. – Тина убрал волосы с шеи, чтобы было не так жарко, выпятила свой большой бюст и оценивающе на него посмотрела. – Но я, конечно, не думаю о нем как о чьем-то муже.

Джасмин кинула сломанную куриную шейку на сковородку.

– Удобно, ничего не скажешь.

– Может быть, потому, что он никогда не говорит о своей жене.

– Я понимаю, это могло бы испортить настроение.

Тина выгнула вперед плечи, расслабляя затекшую шею.

– Не в той степени, как вы думаете. Нас связывает очень сильное чувство.

– А их связывает ребенок.

– Ну, ребенок уже почти взрослый.

– Я бы не назвала подростка взрослым. Трехлетние дети гораздо разумнее шестнадцатилетних.

Джасмин вытряхнула поджаренные кубики мяса в сотейник и добавила лук. Влила добрую порцию красного винного уксуса, хорошенько встряхнула, всыпала пригоршню можжевеловых ягод и поставила сотейник на огонь.

– Урок окончен, – сказала она.

– Прекрасно.

Уперев руки в боки, Джасмин в упор смотрела на Тину, на эту свеженькую аппетитную цыпочку. Тина стояла у стола и поправляла сбившиеся трусики.

– Спасибо за вино, – сказала она, закинув на плечо свою огромную сумку.

– Вы кое-что забыли, – ответила Джасмин.

Тина оглянулась.

Быстрым движением Джасмин распахнула холодильник и достала оттуда баллончик взбитых сливок. Сама она, конечно, это никогда в готовку не пускала. Баллон сливок, в знак протеста против кулинарного засилья, притащила в дом Карим и потребовала поставить в холодильник это святотатство, где оно и стояло, нетронутое, по сегодняшний день. Джасмин направила баллон на Тину и изо всех сил нажала на крышку. Сливки облили Тину с головы до ног, повиснув на ней жирными сталактитами.

Тина завопила и начала судорожно стирать с глаз пену из сливок.

Изобразив изумление, Джасмин уставилась на банку.

– Ох, простите ради бога. Какая своевольная штуковина!

– Что здесь происходит? – послышался от двери мужской голос.

Женщины обернулись. На пороге стоял Дэниел.

– Ох, Дэниел, – прохныкала Тина.

Дэниел застыл безмолвно, как изваяние. Две женщины его жизни стояли перед ним, мокрые и истекающие пеной из сливок. Очень деликатный момент.

– Что случилось? – спросил он в пространство, будто ожидал получить исчерпывающее объяснение от кастрюль и сковородок.

Тина бросилась к нему.

– Это было ужасно, просто ужасно, – зарыдала она ему в плечо, не замечая – или делая вид? – взглядов, которыми обменивались супруги поверх ее головы.

Руки Дэниела все так же бессильно висели вдоль тела, поэтому Тина прижималась к нему все теснее, извиваясь и елозя, пока он наконец не ухватил ее за талию с намерением отодвинуть от себя. Она с неохотой сдалась и встала перед ним, ссутулившись и продолжая хныкать. Она закрывала собой стоящую в отдалении Джасмин, за что Дэниел был ей весьма признателен. Но Джасмин оттеснила Тину и возникла перед ним во всей своей неотвратимости.

– Ох, Дэниел… – сказала она.