Текст книги "Последний рыцарь короля"

– И уж тем более не стоит восхищаться способностью русских растворяться в других народах. Немец будет гордиться тем, что он немец везде, будет говорить об этом, рассказывать, петь немецкие песни, даже порой специально говорить с акцентом, подчеркивая то, что он иностранец, – я заметила быстрый, как молния, взгляд барона, но он видимо понял, что я не хочу уколоть его, и успокоился. – А русские почему-то стыдятся себя, стараются затесаться в ряды других народов. Они с большим удовольствием изучают культуры других стран, чем свою культуру. То же самое с танцами: кто угодно сможет изобразить вам, скажем, фламенко, но редко кто отважится сплясать «боярыню».

– «Боярыня» – это не модно, – заметил Вадик.

Я хотела сказать, что модно или не модно – тоже показатель равнодушия к культуре, но промолчала. Барон усмехался, глядя на меня, в его голубых глазах невозможно было прочитать его истинного отношения к разговору.

Принесли вина, бутылку открыли и темную красную жидкость разлили по бокалам.

– Это вино великолепно, – заметил барон, поднимая бокал, – мягкое, как виноградный сок, честно говоря, лучшее из моих запасов.

Вино действительно было великолепным. Пред нами поставили блюдо с огромным количеством сыра – самого разного, нарезанного аккуратными тонкими ломтиками и разложенного по сортам ступенями, так что получался бутон из сыров. Следом за сырами появилась тарелка с фруктами – мы с Катей сразу же схватили по клубнике и понимающе друг другу улыбнулись. Барон как раз начал возвращаться к теме нашего музейного разговора, как вдруг лакей, открыв дверь, произнес:

– Господина барона просят спуститься. Министр будет произносить тост в вашу честь.

На лице фон Гаутштазе появилось глубокое разочарование.

– Что же это такое! – недовольно хмурясь, произнес он. – Только я подумал, что свободен, а они опять за свои тосты… Я прошу у вас прощения, – он виновато посмотрел на нас.

– Ничего страшного, барон, мы подождем, – поспешила успокоить его Катя, и барон вышел.

Мы вновь остались одни. От хрустальных бра шел мягкий свет, шторы лакей прикрыл, я лениво слушала разговор друзей, допивая вино из бокала и жуя ломтик манго. Снизу до нас доносилась речь министра, аплодисменты, потом снова слова и снова рукоплескания. Похоже, речь министра затянулась. Катя прилегла мне на плечо и смеялась шуткам ребят, изредка вставляя реплики. Я прикрыла глаза, лениво поддерживала разговор и улыбалась, хотя открывать глаза и шутить было лень. Постепенно голоса ребят стали отдаляться и очень скоро доносились до меня таким же неясным рокотом, как и речь снизу, и я просто заснула.

Проснулась я так же внезапно, как и провалилась в сон. Мне казалось, что прошло минут десять – пятнадцать, но, открыв глаза, я поняла, что это не так. На плече спала Катя, нога моя затекла, я с трудом вытащила ее из-под Катиных ног. Выпрямившись, я поняла, что столик, который стоял прямо передо мной, отодвинут. Было темно, ребята, видимо, тоже спали, я начала расталкивать Катю.

Видимо, барон, увидев, что мы все спим, решил нас не тревожить и велел выключить свет. Но меня несколько обеспокоило то, что в доме стояла тишина, музыка не раздавалась, людских голосов тоже не было слышно. Дома, наверно, все уже с ума посходили, гадая, куда я пропала. Катя лениво потянулась и тоже села на диване, не понимая, что происходит.

Я достала из сумки сотовый, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени. Было одиннадцать часов вечера!

– Катька! – в панике начала я. – Ты знаешь, сколько мы проспали? Ты вообще представляешь, что происходит?

– Не очень, – сонно протирая глаза, ответила Катя, – я, кажется, заснула.

– Вадик! – пнув через Катю Вадика, сказала я. – Просыпайся сейчас же!

Вадик что-то сонно пробормотал, Катя врезала ему чуть посильнее, и парень стал просыпаться, зевая и потягиваясь.

Я поднялась и, несмотря на то, что затекшая нога только начала приходить в себя, неприятно покалывая, начала продвигаться по направлению к дивану, где, должно быть, сладко спал Артур.

Но сколько я ни щупала пространство, дивана я не обнаружила. Позвав Артура, ответа мы не получили. Впрочем, мы были до того растеряны, что старались не шуметь, ползая в темноте, как три слепых мышонка, и скорее шептали, нежели разговаривали, видно опасаясь, что нас могут услышать посторонние.

– Здесь ни фига не видно! Кто-нибудь знает, где включается свет?

– А где бра, что висело над нами? – раздалось в темноте, и я поняла, что Вадик пытался найти лампу.

– Включите сотовые! – осенило меня. – Сейчас все найдем!

В свете своего мобильного я стала искать Артура, но чем больше предметов вырисовывалось в темноте комнаты, тем меньше я понимала, где нахожусь.

– Здесь нет дивана и здесь нет Артура, – растерянно произнесла я.

– Я нашел светильник! – раздался голос Вадика, и синий свет его сотового погас. Через мгновение, щелкнув зажигалкой, он зажег свечу, и ее слабый свет озарил пространство.

Едва окинув взглядом помещение, я поняла, почему здесь не было столика и дивана – это вообще было другое помещение!

– Что за… – в свете свечи я увидела растерянное лицо однокурсника.

– Нас что, сюда отнесли прямо на диване? – удивленно спросила Катя, сидевшая рядом с нашими сумками на единственной знакомой мебели.

– Не нравится мне все это, – прошептала я и испугалась. В самом деле, как мы попали в эту комнату? Почему не проснулись, когда нас несли сюда, где Артур и барон? Где именно мы находимся?

Вытащив еще пару свечей из массивного бронзового канделябра, мы зажгли их от свечки Вадика. Это была необычная комната: здесь стояла очень старинная мебель, висели гобелены, немного пахло сыростью и, что более всего казалось странным, не было ни одного выключателя.

– Надо выйти и поискать Артура, – предложила Катя, протягивая нам сумки.

Мы вышли вслед за ней в темный коридор. На мгновение у меня возникла мысль позвонить маме, но потом я решила, что сначала мы выберемся из потемок, а потом я позвоню ей и все объясню.

Первое же неприятное открытие ждало сразу за дверью. Свеча озарила перила, идущие вдоль всей стены, где угадывались еще двери комнат – планировка дома была совершенно не похожа на ту, что мы видели, входя сюда. Длинный коридор заканчивался грандиозной деревянной лестницей, уходящей вниз, во мрак большой залы.

– Вы хоть что-нибудь понимаете? – спросила у нас Катя.

– Ровно столько, сколько и ты – ничего, – откликнулся Вадик.

– Так, – начиная паниковать, сказала я, – надо найти чертов выключатель и выяснить наконец, где мы находимся!

Втроем мы пошли по коридору, заглядывая в комнаты, словно надеясь, что среди них окажется та, в которой мы заснули. Потом мы пошли вниз по лестнице. Катя молчала, она была напугана, мне тоже было страшно, и мы висли на Вадике как на единственной нашей защите. Нащупав деревянные перила, я пробормотала, скорее для себя, нежели для других: «Совсем другие перила».

– Здесь все другое! – ядовито заметила Катя.

Мы спустились вниз. Зал был огромный, обставленный громоздкой старинной мебелью, такой же, как и та, что была в комнатах наверху, с гигантским камином, мощным столом, стульями, больше похожими на троны, – с высокими спинками и подлокотниками.

Под лестницами, огибавшими зал с двух сторон, угадывались еще галереи и входы в комнаты. Мы переглянулись, с отчаянием оглядывая залу. Вадик смело бродил по ней, рассматривая мебель и украшения, гобелены и щиты, висевшие на стенах. Мы же с Катей стояли, прижавшись друг к другу, абсолютно ничего не понимая. Вадик осветил камин и стоящий возле камина большой портрет, видимо, снятый со стены. Пока он методично изучал, есть ли дрова в камине, мы с Катей боком-боком придвинулись к нему поближе, и двойной свет наших свечей озарил картину. Вглядевшись в изображенную на нем фигуру женщины в красном платье, я почувствовала, как у меня на голове волосы встают дыбом.

– Оля…. Оля… это же… это же… – Катя смотрела на портрет с таким ужасом, будто увидела на нем призрака.

Я не могла ей ответить, потому что сама застыла от изумления и страха, не понимая ничего и вновь и вновь ловя в свете дрожащей в руках свечи знакомые черты. Мне было не по себе, не подчиняющийся контролю страх мешал думать. Одно было совершенно ясно: на портрете, в странном платье и с необычной прической, на фоне незнакомого пейзажа стояла я.

Часть 1. И настали темные времена…

Глава 1

– Пошли отсюда! – в страхе попятилась я от портрета, хватая застывшую Катьку за рукав.

– Ва-вадик! Посмотри… – Катя в ужасе указывала на мой портрет, и глаза на картине, казалось, с сочувствием смотрели на нее.

– Ну чего вы там! – недовольный тем, что его отвлекли от изучения камина, отозвался Вадик и, бросив взгляд на картину, умолк.

– Елки-палки! Да что за чертовщина здесь происходит… – наконец нашел в себе силы пробормотать он, на всякий случай сравнив мое испуганное лицо со спокойным лицом на портрете.

Сверху на нас пролился свет, и, подняв головы, мы увидели темный силуэт барона фон Гаутштазе.

– Вижу, что вы уже успели познакомиться с портретом моей племянницы, – произнес его спокойный голос, от которого у меня мороз пробежал по коже.

– Какой еще племянницы! Это же Ольга! – воскликнул Вадик.

– Барон! Объясните, в конце концов, где мы и что происходит! – чуть не плача, произнесла я.

– Где Артур? Как мы сюда попали? – задала более конкретные вопросы Катя.

Барон, оперевшись на перила и подавшись вперед, освещал нас канделябром, который он держал в руках, и с нескрываемым удовольствием разглядывал наши растерянные лица. Потом он начал медленно спускаться по лестнице, и его голос гулко раздавался по темной зале.

– Вряд ли вы мне поверите, если я скажу вам правду, – улыбаясь, начал он.

– А вы попробуйте! – предложил Вадик.

– Что ж, возможно, попробовать действительно стоит. Мы находимся в Неаполе, в доме моей племянницы, донны Анны Висконти, урожденной д'Эсте.

– Где?! – думая, что не расслышала его, спросила я.

– В Неаполе, – спустившись, наконец, к нам и подойдя вплотную, повторил барон.

Секунду я соображала, напрягая мозги, но так и не поняла, в чем суть его шутки.

– Это тот, что в Италии? – спросил Вадик хриплым шепотом.

– Вы смеетесь над нами, барон? – спросила я. – Давайте закончим этот фарс. Где мы находимся?

– Я же говорил, что если я скажу вам правду, вы мне не поверите, – барон достал из кармана бумагу, скомкал ее и, опустившись на колени перед камином, зажег от свечи. В камине полыхнул ласковый огонь, когда вспыхнула бумага. Затем барон подошел к портрету и развернул его к камину, так, чтобы он был лучше освещен.

Мы стояли в ожидании объяснений. Барон был сумасшедшим, это было ясно – но все же как ему удалось перенести нас в этот дом? Я украдкой достала из сумочки сотовый, намереваясь позвонить хоть куда-нибудь и позвать на помощь. Может, этот псих еще и маньяк? Иначе как объяснить у него наличие моего портрета? Телефон не ловил сеть.

Не поворачиваясь к нам, барон заговорил, и от неожиданности я чуть не уронила сотовый:

– Здесь сеть не ловит, Ольга, можете не пытаться.

– У меня роуминг, – увидев, что я пыталась позвонить, сказала Катя и достала свой телефон.

– И роуминг здесь не работает, – спокойно ответил барон.

– Если мы в Италии, в Неаполе, как вы говорите, – издевательски сказала Катя, перезагружая телефон, – то он поймает сеть.

– Здесь нет сети!!! – потеряв терпение, вскочил барон, Катя вздрогнула, я выронила сумку. – Здесь нет роуминга!!! – продолжал орать барон. – Потому что нет спутников!!!

– В Неаполе нет спутников? – Катя самодовольно усмехалась, ожидая, когда включится телефон. – Вы шутите, барон!

Барон замолчал, отвернулся и продолжил растопку камина. Я поежилась от холода.

– Ну, что так долго? – спросил Вадик, беря телефон из рук Кати.

– Он ищет провайдера.

– Какого провайдера? Он же вообще ни хрена не ловит!

– Не понимаю… – Катя уставилась в экран телефона, пытаясь наладить связь. Я, устав стоять, прошлась по зале и, выдвинув тяжелый стул, села. Я мало что понимала. Все казалось бредом – вся эта ситуация в потемках, при свете нескольких свечей и начинающего разгораться камина. Мне казалось, что я проснусь, и до пробуждения остается несколько мгновений.

– Может, зажжем свет? – спросил Вадик, робко приблизившись к барону.

– Какой свет? – устало произнес барон. – Здесь нет ни электричества, ни водопровода. Мы же находимся в XIII веке!

– Он болен, Вадик, – объяснила я, увидев выражение изумления на лице друга. – Он сумасшедший!

– Выслушайте меня, – поднимаясь, проговорил барон. – Мы действительно находимся в Неаполе и сейчас действительно XIII век. Просто примите это пока на веру. Я отыскал вас в XXI веке только затем, чтобы вы помогли мне в одном деле. Мне жаль, что пришлось прибегнуть к обману, но вы бы никогда не поверили человеку, который предложил вам путешествие во времени. Поэтому оставалось заманить вас сюда и поставить перед фактом.

– Где Артур? Он что, участвует в этом розыгрыше? – спросил Вадик, и я подумала, что это, возможно, действительно розыгрыш, и приободрилась.

Барон вышел в боковую дверь под лестницей и вскоре вернулся с черными плащами.

– Оденьтесь и прикройтесь, чтобы случайный прохожий не увидел ваш несовременный наряд, – бросая нам плащи, сказал он. Я завернулась в теплый плащ с удовольствием, потому что порядком замерзла в этой темной каменной зале. Следуя за бароном, мы прошли по коридору в прихожую, оттуда, придерживая тяжелую дверь, вышли на улицу. Свежий теплый воздух приятно овеял лицо, и я окончательно пробудилась, сбросив с себя остатки сонливости. В свете зарождающегося утра наши пораженные взгляды остановились на горном ландшафте с силуэтом незнакомого города: с холма, на котором располагался дом, можно было разглядеть узкую синюю полоску моря на горизонте справа.

– Так мы что, реально не в Москве? – спросил Вадик, первым нарушив сдавленное молчание. Горы? Холмы? Эти странные дома? Мостовая? Море? – Мы ничего не понимали.

– Реально, – бросил барон. – Возвращайтесь в дом.

Мы послушно повернули обратно.

– Ну, хорошо, предположим, что мы не в Москве, а в Неаполе, но как вам удалось погрузить нас с этим диваном в самолет и вывести из Москвы? – спросил Вадик.

Барон поднял глаза и воздел руки к небу, словно произнося: «Боже, дай мне терпения с этими идиотами!»

– Я не перевозил вас на самолете, – терпеливо и тихо сказал он, но казалось, что нервы его на пределе.

– То есть вы продолжаете утверждать, барон, что мы находимся в Неаполе XIII века? – спросила я, не понимая, кто из нас четверых больше сходит с ума.

– Сколько можно тупить?! – зло крикнула Катя, расплакавшись. – Неужели вы такие идиоты, чтобы не понимать, что это все правда! Вы только посмотрите сюда! – и она указала в окно. Прильнув к стеклу с необычной рамой, мы выглянули на улицу и увидели идущего по ней мальчика в смешных колготках, коротких штанишках и расписной бархатной курточке, с беретом на голове. Казалось, он играл в театре и возвращался в костюме домой, поленившись переодеться. Он зашел в дом напротив и с трудом закрыл за собой деревянную дверь, потянув ее за железное кольцо. Мы тупо переглянулись – в глазах своих друзей я читала, что они зависают, как и я сама.

– Вам нужно успокоиться и выслушать меня. Мы должны успеть до утра разобраться в создавшейся ситуации, – послышалось позади нас, и, повернувшись, мы увидели бледное лицо барона, обрамленное темным капюшоном. Я почувствовала сильнейшее желание его придушить и сама не заметила, как набросилась на него. Очнулась от ярости я лишь тогда, когда барон, поймав мои руки, сильно сжал их в своих руках, и боль вернула мне возможность соображать.

– Если вы не научитесь держать себя в руках, у нас ничего не получится.

– Что, черт возьми, должно получиться?! Вы негодяй и мерзавец! Сколько можно издеваться над нами! Говорите сейчас же, где мы! Где Артур?!

– Верните нас обратно! – бросившись к барону и вцепившись в его плащ, пролепетала Катя. Мне показалось, что еще мгновение, и она упадет на колени, подобно героине сентиментального романа.

– Я не буду говорить с вами, пока вы не успокоитесь! – барон оставил нас и отошел вглубь залы, чтобы подбросить дров в камин.

Вадик подошел к нам и тихо сказал:

– Давайте успокоимся и выслушаем его. В конце концов, он уже битый час пытается нам все объяснить, и то, что мы до сих пор не поняли, по какой причине мы находимся в этом доме, – наша вина. Пусть расскажет, а мы потом во всем разберемся. Только успокойтесь…

– Да как успокоиться?! – я плакала навзрыд. – У меня там, в Москве, мама с ума сходит, ведь уже за полночь, а меня еще нет! Я никогда так надолго не уходила!

– Не переживает ваша мама. Это временная петля, вернетесь в то же время, в какое вышли, – сказал барон, приглашая нас в зал. Он зажег везде свечи, камин разгорелся, зал приобрел более гостеприимный вид, да в плаще было тепло.

– Но на моем телефоне… – начала я, но он перебил меня:

– Ваш телефон находится сейчас с вами. И отсчитывает уже время этого века. Поверьте мне, ваша мама нисколько не волнуется, ваш друг Артур сейчас спит на диване в доме барона Фридриха фон Гаутштазе, и вы обязательно окажетесь рядом с ним после того, как поможете мне.

– Но кто вы такой? – спросила Катя, со страхом глядя на освещенное огнем бледное лицо барона. Улыбка искривила его лицо, он сел возле камина и, указав жестом на портрет, спросил меня:

– Помните, Ольга, в музее я сказал вам, что вы очень похожи на одну красивую и добродетельную даму? Вот эта дама. Донна Анна Висконти, моя племянница.

Она выросла в семье Оберто д'Эсте, своего кузена, поскольку ни я, ни кто-либо другой из нашей семьи не смогли взять на себя ее воспитание. Анна была красивой и впечатлительной девушкой, росшей в любви и заботе. Ей дали прекрасное, по современным понятиям, образование, и этот цветок Средневековья расцвел на благодатной почве юга Франции. После Анна д'Эсте вступила в права владения наследством, оставленного ей и ее сестре нашим братом и ее отцом. На правах старшей сестры она распоряжалась и состоянием Клементины. Не было на всем белом свете двух более прекрасных девушек, чем Клементина и Анна. Их красота и благосостояние привлекали многих, но из всех Анна выбрала Николо Висконти из аристократической итальянской семьи, который увез ее в Неаполь. Это их дом, – прервался барон и продолжил: – Клементина последовала за любимой сестрой, и они стали жить здесь, надеясь, что Клементина найдет себе подходящего жениха в Неаполе, и они больше не расстанутся. Если бы эти бедные девочки знали, что ожидает их в будущем! Спустя некоторое время после их приезда в Неаполь дон Висконти вместе с женой и ее сестрой отправляется в поездку в имение своего друга. Имение располагалось в горах, среди прекраснейших пейзажей – леса, горы, ручьи и долины. Они провели там целый месяц, отдыхая и развлекаясь, потом Николо отправился домой один, якобы по срочным делам, а донна Анна с сестрой уехала из поместья на три дня позже. Они планировали вернуться в Неаполь к первому августа, но ни донне Анне, ни ее сестре не суждено было завершить эту поездку.

– Почему? – спросил Вадик.

– Потому что они пропали без вести, как принято говорить в ваше время, – ответил барон. – Никто не знает, что случилось: напали ли на них разбойники или же они погибли по другой причине… только я в это не верю. Есть у меня все основания для того, чтобы предположить, что моих племянниц убил Николо Висконти. Я не стану говорить вам, как я попал в ваше время и как нашел вас, Ольга, только ради этого я отдал очень много сил… Я должен вывести убийцу на чистую воду!

– Почему вы думаете, что этот Висконти убил свою жену? – спросила Катя, пропустив мимо ушей момент путешествия барона во времени. В это мало верилось, это невозможно было представить, это совершенно не укладывалось в голове. Но что-то мне подсказывало, что я вляпалась в нехорошую историю.

– Николо становится наследником донны Анны и ее сестры. А это огромное состояние. Слишком велик соблазн. Возможно, его раздражало то, как донна Анна распоряжалась своим имуществом. Это была женщина редкостной щедрости и милосердия. Она помогала бедным, вносила лепту в строительство соборов, а Николо наверняка имел виды на ее богатство.

– Но разве имущество жены не становится имуществом мужа по понятиям того времени?

Барон повернулся ко мне и поправил:

– Этого времени. Да, это так, но вы забываете, что донна Анна воспитывалась на юге Франции, а там свои понятия и законы. Женщина там равна мужчине, вместе с ним участвует в общественной жизни. Самая знаменитая женщина юга последних десятилетий – это Альенора Аквитанская. Она прославилась не только как покровительница поэзии, но и как женщина, внесшая большой вклад в развитие городов. Она вышла замуж за парижского короля Людовика VII. Северный двор был шокирован ее свободным поведением и независимым характером. Но Альенора не останавливалась на достигнутом. Спустя пятнадцать лет она – случай совершенно неслыханный для того времени! – сама добилась развода с королем, поскольку ее раздражал его деспотизм в браке, вышла за Генриха II Английского, с которым тоже не ужилась. Пылкая южанка возглавила восстание сыновей против отца, заручившись поддержкой бывшего супруга. Но Генрих подавил мятеж, заключил жену под домашний арест, и она обрела свободу лишь с восшествием на трон ее любимого сына Ричарда Львиное Сердце. Донна Анна восхищалась сильным характером Альеноры и решила, что где бы ни суждено ей было жить, как бы ни любила она своего супруга – у нее будет возможность самой распоряжаться своим состоянием. Висконти это устраивало, пока он был влюблен в жену, но, видно, со временем материальная сторона дела стала интересовать его куда больше.

– То есть вы думаете, что он убил донну Анну и ее сестру? – подвел итог Вадик.

– И что же? – спросила я.

– А то, что этот негодяй должен быть наказан. Именно поэтому я обращаюсь за помощью к вам, друзья.

««Помощь»? – с иронией подумала я. – И этот обманщик еще смеет маскировать под просьбу о помощи наглое похищение?»

– Если я правильно понимаю ход ваших мыслей, то сходство Ольги и донны Анны играет в этом деле не последнюю роль, – сказала Катя, подходя к портрету.

– Оно шокирует, не правда ли? – спросил барон. – Нигде не видел двух лиц, более похожих друг на друга.

– Оно не такое уж большое, – заметила я, чувствуя себя неуютно под изучающими взглядами Кати, барона и Вадика. – В Средние века люди рисовали не так хорошо, как позже, во времена Ренессанса, например. И потом, люди, знавшие донну Анну, легко отличат меня от нее.

– Но вы понимаете, зачем я вас привез сюда, Ольга. Вы правы, я собираюсь представить вас как донну Анну.

– Вы с ума сошли, барон! – я не верила своим ушам. – Вы думаете, что я соглашусь участвовать в подобном спектакле? Вы меня слишком плохо знаете!

– Боюсь, что у вас просто нет иного выхода, Ольга. Вы не сможете вернуться обратно без моей помощи, а я помогу вам только тогда, когда вы поможете мне.

– А мы? – спросила Катя, – Мы-то вам зачем нужны? Зачем вы впутали нас в это дело?

– Вы неотделимы от Ольги. Вы будете помогать ей, если она даст свое согласие.

– Но каким образом вы себе это представляете? – спросила я. – Как я смогу появиться перед людьми, которых не знаю, и утверждать, что я донна Анна? Я, между прочим, не говорю на итальянском, совсем не знаю обычаев этого времени, не знаю родственников донны Анны. Куда, по-вашему, делась сестра? Где пропадала до сих пор донна Анна? Это ваше желание обвинить Николо Висконти похвально, но что если он здесь ни при чем? Что если он поймет, что я не его жена? Да это же чушь! – я вдруг возмутилась на себя за то, что вообще допустила возможность подобного спектакля. – Я отказываюсь в этом участвовать!

– Я бы мог научить вас всему, что знала донна Анна. С моей помощью вы бы легко обвели вокруг пальца всех и вывели бы убийцу на чистую воду.

– А что будет со мной, если все узнают, что я не донна Анна? Да это же дикий век! Люди здесь жестоки и никогда не поверят в вашу сказку о путешествии во времени! Они нас убьют и глазом не моргнут! Я не Анна Висконти и никогда ею не стану. Верните нас домой! Сейчас же!

– Мне очень жаль, но я не могу этого сделать, – барон стал подниматься вверх по лестнице.

– Что значит, не можете? Барон! – но он уже скрылся в одной из комнат на втором этаже. Я в бессилии опустилась на стул.

– Похоже, что у нас нет выбора, Ольга, – сказал Вадик. – Он ясно дал понять: или ты становишься Анной, или мы никогда не вернемся обратно.

– Это какой-то кошмар! – сказала я, схватив руками голову. – Мне кажется, я вот-вот проснусь…

В свете догоравшего камина лицо донны Анны показалось зловещим, она словно смеялась надо мной.

– Мы же будем вместе, Ольга, – осторожно начала Катя. – Барон будет с нами, он выручит нас из любой ситуации, если поможем ему, он вернет нас домой, в Москву…

– Почему вы думаете, что все именно так, как он вам описал? Что если у этого человека есть иные причины для воскрешения донны Анны?

– Есть у него эти причины, нет у него этих причин – какая разница?! Если вы не поняли, то мы застряли в XIII веке! Надо выбираться отсюда, а не рассуждать о причинах! – Вадик поднял меня за руку. – Пойдем, у нас нет выбора, и чем раньше мы начнем помогать ему, тем скорее он вернет нас обратно.