Текст книги "Последний рыцарь короля"

Глава 8

– Так что же за радостную весть вы привезли, граф? – спросил Карл Анжуйский. Он указал рукой в перстнях на свою свиту и спросил, глядя на брата, для кого из его рыцарей предназначена эта новость.

– Не спешите, брат мой, – откидываясь в кресле и самодовольно улыбаясь, ответил Альфонс. – Сначала я выпью вина за здоровье всех супруг ваших рыцарей, – и, подняв свой бокал, он поприветствовал им рыцарей Карла.

– Думаю, что ты не знаешь, Альфонс, о страшной трагедии, которая постигла одного из моих друзей, что служит у меня. Твоя приветственная речь лишь усугубит его страдание. Незадолго до отъезда его жена вместе с сестрой пропала в лесу недалеко от Неаполя, скорее всего, став жертвой разбойников.

Альфонс, казалось, не слушал брата, цедя вино и разглядывая рыцарей Карла. Наконец его взгляд остановился на сумрачном лице одного из них. Мужчина невысокого роста, широкоплечий, с мускулистыми руками, смотрел на него из-под густых черных бровей. Его лоб был низким, на него падали тонкие черные кудряшки. Глаза были большими, миндалевидными, очень красивыми. Нос приплюснутый, маленький, губы тонкие и бесцветные. Весь он производил впечатление широкого и мощного силача, готового к атаке и сражению. В отличие от остальных, он был одет в черные одежды с нашитыми на спине и груди красными крестами.

– Дон Висконти, не правда ли? – спросил Альфонс, глядя на него. – Это вы потеряли жену?

– Да, сир, – глухо ответил Николо Висконти, поднимая голову, – моя жена, к великому сожалению и скорби, погибла.

Голос его дрогнул, и он умолк.

– А ведь счастливая новость, которую я привез, предназначается именно вам, дон Висконти, – Альфонс поднялся и, подойдя к толпе придворных и рыцарей, вывел оттуда женщину, при виде которой Николо Висконти почувствовал, как леденящий ужас охватывает его.

– Ваша жена жива!

Висконти не мог двинуться с места, беспомощно глядя, как к нему через всю залу движется призрак жены. Она была одета в незнакомое синее платье, на голове была белая манишка, но ее лицо он узнал бы из сотни похожих лиц. Округлое, с высоким лбом, тонкими бровями, светлыми глазами с длинными ресницами, маленьким, соблазнительным ртом. Ямочка на щеке от улыбки и то же божественное величие в движениях, что всегда завораживало публику. И сейчас весь зал замер, глядя на донну Анну, идущую под руку с Альфонсом. Она смотрела на мужа с укором и улыбалась, словно не понимая, почему он не рад ей.

В толпе придворных Герцог благодарно кивнул Анвуайе: это он познакомил донну Анну и графа Пуатьерского тем утром в дороге, и это знакомство обеспечило донне столь эффектное появление на публике.

– Это не моя жена! – в отчаянии крикнул дон Висконти, испугавшись, что она подойдет к нему близко. Донна Анна вздрогнула и остановилась. Все смотрели сейчас на них, замерев в ожидании.

– Это не моя жена! – повторил дон Висконти, с надеждой глядя на Карла Анжуйского.

– Но, дон Висконти, мне кажется, что это и есть донна Анна, – негромко, пытаясь успокоить его, сказал Карл.

– Вы поступаете крайне вызывающе, дон Висконти, – заметил Альфонс Пуатьерский, оставляя руку донны и подходя к Николо. Он ожидал вовсе не такой реакции, полагая, что счастливое возвращение женщины добавит обеду привкус праздника.

– Говорю вам, это не она! Моя жена умерла! Как жестоко шутить со мной такие шутки! Кому как не мне знать, моя она жена или нет!

– Полноте, дон Висконти, – заговорила мягко донна на французском. – Кому как не вам знать, что я ваша жена. Вы немного удивлены, это верно, я не смогла предупредить о своем спасении, но я надеялась обрадовать вас.

– Это ведьма! Она приняла облик моей жены! – выкрикнул Николо и почувствовал, как его горло сдавила невидимая рука. Земля ходила ходуном под ногами, готовая разверзнуться и проглотить его. Донна была коварным демоном – иного объяснения происходящему он найти не мог.

– Прекратите, дон Висконти! Вы оскорбляете донну Анну, – заявил граф Пуатьерский.

Донна стояла, белая как мел, оскорбленная внезапным отказом мужа признать ее, рокот толпы нарастал, Альфонс Пуатьерский понимал, что сюрприз оборачивается драмой.

– Пусть кто-нибудь подтвердит, что эта женщина – моя жена!!! Кто-то, кто знает ее так же, как я.

– Я готов подтвердить, что это донна Анна, – из толпы монахов вышел одетый в скромную рясу отец Джакомо. – Я ее духовный отец, я знаю ее даже лучше, чем вы.

– Отец Джакомо!!! – Николо был больше, чем удивлен. Пораженный, он отступил назад. Однако вскоре он заставил себя подойти к донне Анне, чтобы разглядеть ее как следует. Женщина смотрела на него, не колеблясь, смотрела открыто и смело. Она была бледна, от волнения кисти сжаты в кулаки, дыхание нервное и частое, но взгляда не отвела, глаз не опустила.

– Да, ты похожа лицом на мою жену, но это еще не доказательство. Посмотрим, какие у тебя волосы! – и он, схватив манишку, сорвал ее с головы донны.

По зале пронесся вздох удивления – ни один мужчина не позволял себе подобного обращения с дамой, послышались возгласы протеста. Но Николо сам уже пожалел об этом: по плечам и спине незнакомки рассыпались золотистым каскадом кудрявые волосы Анны.

– Но это невозможно, – прошептал он, отступая назад и сжимая в руках манишку. В глазах женщины он прочел секундную вспышку превосходства и насмешку, которая уничтожила его. Но почти в то же мгновение она с грустью произнесла:

– Почему невозможно? Я жива, я спаслась, я последовала за своим мужем на Кипр, а он – вот что невозможно – пытается опозорить меня перед всеми, выставляя растрепанной и с непокрытой головой на всеобщее обозрение. За что, Николо, ты так ненавидишь меня? – донна Анна начала свою речь спокойно, но вскоре слезы полились у нее из глаз, и она, закрыв лицо руками, шагнула к подошедшему отцу Джакомо, словно хотела укрыться за ним.

– Как вам не стыдно обращаться так с донной! Она еще не совсем оправилась от пережитого, а вы уже доставляете ей новые страдания, – отец Джакомо с упреком посмотрел на Николо.

Висконти казалось, что он сходит с ума. Женщина удивительно была похожа на его жену, однако он чувствовал и знал, что это не она, – но как доказать это? Он отошел было в сторону и тут же вновь повернулся к донне, загоревшись от смутной надежды.

– Я знаю, как проверить, моя ты жена или нет. На левой руке Анны есть родинки, которые похожи по расположению на созвездие Малой Медведицы, – семь маленьких родинок, расположенных, как звезды на небе.

– Я протестую, – на сцене появился новый персонаж: мужчина в черном бархатном костюме, с лукавым взглядом. Он величественным движением тряхнул головой, чтобы убрать падающие на лоб черные кудри. – Как дядя донны Анны, я решительно против подобного прилюдного издевательства над моей племянницей.

– Кто? – не веря своим ушам, спросил Николо, но, посмотрев внимательней на таинственного незнакомца в черном и встретившись с его насмешливым взглядом, внезапно вспомнил: – Ах, да… Герцог д'Эсте… И все же я требую доказательств, потому что вы тоже можете заблуждаться по поводу того, кто такая эта женщина. Уверены ли вы, что это и есть Анна Висконти, урожденная д'Эсте? Я сомневаюсь. Ну же, сударыня, покажите ваше созвездие!!! – он был уверен, что поймал женщину на лжи. Она гордо смотрела на него, отстранившись от отца Джакомо, высоко подняв голову, такая же надменная, как и Герцог. Она не боялась его, это он видел ясно, но решил, что если она сейчас начнет выкручиваться и уклоняться от предъявления доказательств, он оторвет рукав.

– Давайте прервемся, – прозвучал голос короля. – Мне кажется, что нужно дать время дону Висконти привыкнуть к тому, что его жена, по которой, мы не сомневаемся, он скорбел, чудесным образом спаслась от разбойников.

Донна Анна повернулась к королю и голосом, в котором прорывалось то и дело сдерживаемое негодование, произнесла:

– Сир, я думаю, что стоит раз и навсегда разрешить все сомнения. Для меня было бы невыносимым, чтобы хоть кто-нибудь в этом зале сомневался в моем истинном происхождении. Я предпочитаю переступить через гордость и достоинство и доказать всем, что я Анна Висконти, урожденная д'Эсте.

– Донна Анна, остановитесь, – Герцог попытался помешать, но уже было поздно, донна Анна расстегнула пуговицы на левом рукаве и обнажила руку по локоть.

– С меня сорвали накидку, теперь вынуждают обнажить руки – что ж, я согласна, смотрите все! Я – донна Анна д'Эсте! И пусть лгуном прослывет тот, кто посмеет отрицать это!!!

Висконти схватил руку донны Анны и грубо потянул жену к себе: семь родинок действительно походили на созвездие Малой Медведицы. Герцог тоже, не веря своим глазам, глянул на руку донны Анны, потом ошарашено посмотрел ей прямо в лицо, но та лишь сдержанно улыбнулась. Николо Висконти ничего не понимал. Родинки были на месте, но повернуты были в другую сторону.

– Ведьма! – тихо сказал он ей. – Как тебе это удалось?

– Довольно, дон Висконти, я долго терпел ваше отвратительное обращение с моей племянницей, но больше не намерен спускать вам это с рук. Отныне я не подпущу вас к донне Анне! Ваше недоверие, по крайней мере, оскорбительно! – Герцог снова взял ситуацию под контроль.

– Донна Анна, – Людовик приподнялся с кресла, устав наблюдать за происходящим. Поворот событий не пришелся ему по вкусу, миролюбие и стремление избежать скандала взяли верх над терпением и интересом к необычным событиям, развернувшимся перед ним. – Я прошу вас, успокойтесь, я уверен, причиной подобного поведения вашего мужа было удивление и внезапность вашего появления. Расскажите нам, как вам удалось спастись?

Донна Анна благодарно улыбнулась королю, Альфонс Пуатьерский подошел к ней вновь и помог сесть на одно из кресел метрах в десяти от короля. Королева и графини подошли ближе, чтобы послушать удивительную историю. Донна была признана отчаянной женщиной, храброй и хранимой провидением, потому что ее спасение было необычным, даже чудесным.

Донна Анна, благодаря теплому приему короля, быстро вошла в круг первых лиц двора, а ее дядя ловко подсуетился, и Карл Анжуйский отдал им под жилье прехорошенький домик, соединенный с соседним домом галереей, под которой был проход на общий двор к конюшням. Соседний дом занимал граф де ла Марш – приближенный короля и один из лучших военных командиров французской армии.

Мы разместились в доме в тот же день, едва вернувшись с королевского обеда. Дом был красивым, с оригинальной планировкой: разделенный на две части застекленной галереей, с арками и колоннами внизу, и казался очень большим. Комнаты были светлыми, просторными и уютными. Очень повезло, что нашелся домик для нашей компании, потому что практически все рыцари жили в шатрах, ибо разместить такую большую армию в городе не представлялось возможным. Катя и Вадик, к великому взаимному удовольствию, расположились в разных комнатах по обе стороны от моей, Герцог и Август занимали большую комнату в самом конце коридора. Вообще мы заметили, что эти двое редко расставались друг с другом, как истинные близнецы, черпая друг в друге тепло и внимание. Иногда создавалось впечатление, что, долгое время пребывая друг без друга, они начинали меняться внешне. Их лица казались усталыми, постаревшими, осунувшимися, под глазами ложились тени, но стоило им встретиться, как резкие линии на лицах разглаживались, и они снова были полны энергии.

Я так устала от всего, через что мне пришлось пройти в тот день, что, едва найдя свою комнату, упала на кровать и заснула под возмущенные возгласы Николетты, которая пыталась помочь мне раздеться, но не успела – я уже легла и не желала подниматься. Стоит отдать ей должное: она меня накрыла сверху покрывалом, так что я проспала крепко около часа и, поднявшись, пошла искать остальных, чтобы поделиться впечатлениями о прошедшем дне.

Меня несколько разочаровало появление перед мужем донны Анны. Мне пришлось оправдываться, а не ему, а я, честно говоря, очень надеялась, что он признается в убийстве, едва увидев воскресшую Анну. Думала, плюхнется на колени и поползет к жене, прося пощады и прощения, а случилось все не так.

– Нужно было сделать, как я предлагала: пугать его по ночам привидением донны Анны, сводить с ума, пока он не побежит сам признаваться в убийстве. Что дальше делать? Теперь ждите, пока он соизволит признаться в преступлении. И вообще, может, это не он убил? – досада одолевала меня.

– Мы доведем его до признания, не волнуйся. Он убил, я уверен, – Герцог подошел к Кате, сидевшей рядом со мной в кресле, и отобрал книгу, которую она читала. Катя, не сопротивляясь, позволила ему взглянуть на название. Герцог усмехнулся левым уголком губ и вернул книгу. Катя сердито опустила голову и нарочито серьезно продолжила чтение, хотя я была уверена, что она больше слушала нас. – Сейчас вам важно создать образ донны Анны при дворе короля, добиться большего доверия от всех, кто сейчас доверяет Висконти. Очаруйте всех: Альфонса, Карла, короля, Роберта, если получится… Селир Анвуайе уже много сделал для вас, донна, этот дом, в частности, получен благодаря его ходатайству перед Карлом. Но я все же сообщил ему, что вы не намерены принимать посетителей в доме, ограничившись на время компанией своих близких и друзей.

– Как я могу очаровать всех? Я вообще никогда никого не очаровывала, а вы поставили передо мной сразу столько целей!

– Это не так уж сложно, донна Анна.

– Меня зовут Ольга. А донна мертва.

Я поступила жестоко в тот момент, но меня начинало бесить то, что Герцог упорно обращается ко мне, как к донне, даже если мы разговаривали наедине. А то, что он просил сделать, и вовсе было невозможно. Мне казалось, надо обладать какой-то особенностью, тонкой и неуловимой: движением, взглядом, словом, которые притягивает внимание. Вот Катя, например, по сравнению со мной пользуется большим вниманием у ребят, взять хотя бы Вадика. Хоть ни он, ни она в этом не признаются, а Вадик все-таки к ней относится с нежностью, которая иногда переходит границы дружбы. Да что там Вадик – где бы мы ни появились, куда бы ни пошли, люди сначала знакомятся с ней.

Упадническое настроение, в котором я пребывала, усугублялось. Казалось, мы никогда не вернемся в Москву, потому что у меня ничего не получится, и я подведу друзей. В растерянности шатаясь по комнатам, я разглядывала гобелены, миниатюры, великолепную мебель и резные двери. Встав возле одной из дверей, я начала стирать пыль с деревянных барельефных рисунков. Я так увлеклась этим занятием, что забыла о своих злоключениях. Деревянные человечки на двери танцевали, молились, влюблялись, воевали, читали и умирали, а я равнодушно стирала пыль с их голов и складок на одежде.

– Как же все-таки получилось, Ольга, что у вас такое же расположение родинок, как и у донны Анны? – я повернула голову: Август вошел в комнату, неся поднос с вином, и, поставив его на столик, жестом пригласил присоединиться к нему.

– Все детство я забавлялась тем, что проводила мысленно между родинками прямые, получая треугольники, трапеции… разные фигуры. Когда мне показали на небе ковш, то я поняла, каким образом можно соединить и эту россыпь на руке. Но, похоже, что Висконти не слишком поверил мне.

– Еще бы, ведь он знает, что настоящая Анна мертва. Но сам факт, что у вас похожие родинки, поражает, – заметил Август. Он налил мне вино, и я выпила приятный напиток, откинувшись в кресле. – Удивительное совпадение!

Задумчивость на пару мгновений овладела им, он нахмурился.

– Ну, я, кажется, очень испугала Герцога, проявив подобную инициативу.

– Да, – хохотнул Август и снова посмотрел на меня. – Он признался, что в тот момент был уверен: если Висконти начнет вспоминать расположение родинок по телу донны, ты без труда разделась бы прямо в зале.

– Честно говоря, иногда кажется, что я не воспринимаю этих людей как надо. И чувствую, что могу совершить любую глупость, какое угодно безумие, а они просто будут сидеть, как куклы на местах, созерцая мои безобразия. Мне кажется, что они не живые, что это сон, в котором возможно делать все абсолютно безнаказанно.

– Но это не так. Они люди, живые люди, и вы должны помнить об этом.

– Анна! – вошел Вадик, налил себе вина, чокнулся с нами и сказал: – Оль, там к донне пришел какой-то тип, просит, чтобы она его приняла.

Я посмотрела на Августа. Он сидел, созерцая меня своими бездонными темными глазами.

– Прекрасное чувство любви становится мукой, когда не находит отклика в сердце любимого. И этот человек уже много лет страдает, помня о маленькой девочке из семьи д'Эсте, которая росла на его глазах, превращаясь в девушку, и он не замечал, как попадает в сети очарования, которых она и не расставляла. Когда она уехала из Франции со своей сестрой, он страдал, мучимый воспоминаниями о ее удивительных глазах, мягких движениях, золотистых волосах… Он пришел сюда, видимо, для того, чтобы поговорить с вами… – Август задумался, отойдя к окну.

– Лучше нам не встречаться, – трезво рассудила я. – Что я могу сказать ему? Рассказать о том, как погибла моя сестра? Ведь это принесет бедняге еще больше страданий… Нет, скажи, что я не могу принять его. Я устала… А Клементина любила его?

– Трудно сказать, – немного удивившись моему вопросу, ответил Август.

– Вы так много знаете об Анне, даже подчас ее мысли, а о чувствах другой племянницы вам ничего не известно? – удивленно спросила я.

– Чужая душа – потемки. В ней, как в лесу, можно заблудиться и погибнуть, – уходя, ответил Август.

Я выглянула из окна во двор, чтобы посмотреть на того, кто пришел поговорить с донной. По каменной дорожке от дома удалялся высокий широкоплечий мужчина в развевающимся на ветру плаще, но мне было сложно сказать, видела ли я его в зале, когда предстала перед королем и доном Висконти.

Глава 9

В Никозии бурлила жизнь: рыцари буянили по вечерам, напивались и шатались по городу, будя почтенных жителей. Утром в соборах они стояли хмурые и злые, пока священники вновь и вновь читали им нотации о недостойном поведении воинов Христовых, а мы зевали, потому что не высыпались из-за их нестройного пения по ночам. Но для рыцарей предстоящий поход был не столько велением сердца, сколько возможностью помахать мечом и награбить добра. Они были профессиональными воинами и кидались в любую драку, если им за это платили.

Вадик быстро понял, что идеальный рыцарь – неустрашимый воин, преданный вассал, защитник слабых, благородный слуга прекрасных дам, галантный кавалер – существо идеальное и созданное как образец для подражания. На самом же деле большинство рыцарей были далеки от этого идеала. Они были неустойчивы в бою, нарушали данные обещания, были алчными грабителями, кичливыми невеждами и дикими насильниками. И в то же время именно вокруг них вращалась вся история Средневековья. Мы окунулись в этот дикий мир идеалистов, не придерживавшихся созданных ими образцов, и вместе с разочарованием от того, что история оказалась далека от правды, вдруг стали воспринимать этих странных людей как живых, принимая их несовершенство. Кто, собственно, может назваться совершенным? Это был бы не человек, а святой!

– Вчера Герцог наконец раскрыл мне все свои планы, – говорила я Кате во время прогулки по полям под охраной Вадика и Августа, которые шли позади нас, болтая о рыцарских турнирах. – Мало того, что Висконти должен признаться в убийстве донны Анны и Клементины и раскрыть нам место их захоронения, так я еще должна развестись, забрав таким образом все, чем донна владела отдельно от мужа. Мне все время кажется, что именно это и волнует Герцога – деньги, хотя, наверно, нехорошо так о нем думать. И еще есть темная история с ожерельем.

– Что за история? – заинтересовалась Катя. И я рассказала ей все, что знала.

Один из родоначальников клана д'Эсте был путешественником и купцом. В то время как один из его братьев, Обер, воевал с германскими графами и упрочнял позиции на землях Веронской области, он путешествовал по странам и торговал, увеличивая богатство семьи. Однажды он купил у одного ювелира на Востоке 204 великолепных изумруда разной величины и формы. Отдельные камни достигали величины спелой сливы, а другие были больше похожи на капельки росы. В другом городе он заказал сделать из этих камней ожерелье, соединив камни между собой тончайшей золотой нитью, и сотворил украшение, не имеющее аналогов в мире. Купец д'Эсте якобы сам нарисовал ювелиру будущее ожерелье, которое приснилось ему накануне ночью. Когда д'Эсте вернулся из путешествия, он подарил ожерелье своей невесте, но жена Обера позавидовала красивому украшению и вознамерилась сжить со свету свою новую родственницу. Эта история закончилась трагически: братья поссорились, купец вскоре умер от лихорадки, которой заболел еще будучи на Востоке, жена его умерла при родах. Так украшение перешло в руки жены Обера вместе с ребенком. Но она его никогда не надевала – раскаявшись в зависти и в том, что желала гибели женщине, она убрала ожерелье и больше не доставала. Впоследствии оно передавалось по наследству старшей дочери в семье и попало к донне Анне. Она его тоже не носила и всегда хотела избавиться от ненужного украшения.

– Дальше следы сокровища теряются, но это целое состояние: если муж донны не вернет его законному владетелю из фамилии д'Эсте, Герцог вряд ли вернет нас в Москву. По крайней мере, он дал мне это понять.

– Какие печальные истории связаны с этой семьей, такое ощущение, что им всегда не везло, – грустно сказала Катя. Она в последнее время стала впадать в меланхолию, подолгу размышляла о чем-то, скучала и грустила. Прежде радовавшие ее уроки французского и латыни, прелесть практики в устаревших формах языка, придававших привычному «франсэ» очарование Средневековья, уже не увлекали. Герцог замечал это и старался сделать Кате что-нибудь приятное, словно пытаясь извиниться за то, что ей пришлось застрять в этом безумном времени.

Несмотря на хорошее отношение к нам Герцога, я понимала, что он добр, пока мы играем по его правилам. И чем больше я думала обо всей этой истории с донной Анной, тем больше в ней сомневалась. Очень нехорошее, мерзкое подозрение проклюнулось в душе и мгновенно расползлось по ней ядовитым плющом. Действительно ли он взял нас сюда, чтобы вывести на чистую воду Висконти? Или же исключительно для того, чтобы завладеть имуществом донны? И может ли так быть, что вовсе не Висконти – убийца? Ведь он совсем не походил на человека, который убил жену. Да, он был потрясен сначала ее воскрешением, потом взбешен, что ему подсовывают жалкую копию донны, чтобы лишить наследства. Но это вовсе не доказывает его вину. Что если меня использует настоящий преступник? В самом деле…

Предположим, что Анна как-то перешла дорогу своему дяде, и он ее убил. А теперь ему понадобился двойник донны, чтобы завладеть ее имуществом. И Август мог быть с ним заодно. Ведь что-то они обсуждают время от времени вполголоса. Думать об этом было мучительно, но я понимала, что даже если это все правда, выхода у меня нет. Только во власти Герцога вернуть нас назад. И кем бы он ни был, придется играть по его правилам. Плющ сомнений травил душу, но друзьям я и словом не обмолвилась, ведь это бесполезно. Мы же всего лишь марионетки в его театре. Оставалось только подчиняться. Леска дергалась, и донна Анна улыбалась. Леска дергалась, и донна Анна плакала. А внутри, съежившись от страха, тоски по дому, усталости от ежедневного притворства, жила Ольга.

Два дня спустя после своего неудачного явления Висконти я возвращалась с Катей из церкви, расположенной неподалеку от дома. Мы спустились с каменных ступеней храма и шли, взяв друг друга под руки. Катя в тот день была одета в изумрудное платье с золотистой вышивкой, а на мне было белое платье с черным орнаментом, красивое и очень тяжелое. Мы собирались вскоре поехать во дворец на разбор нашего дела с Висконти. Этот безумец потребовал суда, чтобы разобраться, его я жена или нет. Герцог велел нам выглядеть на все сто, чтобы ни у кого не закралось даже тени сомнения, что я не донна Анна. Вместо привычной строгой и простой накидки Николетта выбрала полупрозрачную легкую накидку и закрепила ее на голове обручем. Мы обсуждали предстоящее событие и ужасно нервничали, поскольку подозревали, что Николо не позволит просто так воскреснуть своей жене: наверняка он готовил мне очередное испытание.

Мы шли по мощеной камнем мостовой, пересекая площадь между церковью и домом, как вдруг увидели, что к нам приближается высокий человек с развевающимися от быстрой ходьбы волосами, темными, но с блеском седины. Веки его глаз были опущены, из-за этого взгляд казался печально-ироничным, длинный тонкий нос с чуть заметной горбинкой выдавался на овальном лице с широким подбородком. Вся его внешность была полна благородства и львиной важности, «добродушный властитель», вдруг подумалось мне. Он шел явно к нам навстречу, и я запаниковала: вот она, еще одна попытка дона Висконти раскрыть меня! Я стала оглядываться вокруг в поисках подходящего пути для побега. Встречаться с этим человеком очень не хотелось. Плавно повернув в сторону, мы с Катей с ледяными лицами поспешили прочь. Он заметил это и окликнул меня:

– Сеньора Висконти, подождите!

Обреченно вздохнув, я остановилась. Теперь убежать было невозможно. Он нагнал нас и остановился передо мной. Собравшись с силами, я подняла взгляд от его коричневых сапог до перевязанной ремнем котты (верхней рубахи, доходящей до щиколоток), потом до богато расшитого воротника и наконец заглянула в его печальные глаза.

Он поклонился мне учтиво, я сухо ответила на поклон, пытаясь всем видом показать, что он меня задерживает.

– Узнаете ли вы меня, донна Анна? – прозвучал его глубокий, приятный голос.

У меня пересохло во рту, язык прилип к небу. Я опустила вновь глаза, чтобы он не прочел в них светящуюся неоновыми огнями мысль: «Я вас в первый раз вижу!»

– Сударь, я очень тороплюсь. Поверьте, вы нашли неподходящий момент, чтобы вести беседу.

– Я заходил на днях, но вы не захотели меня принять. Я хотел поговорить с вами до этого суда. Но вижу, что вы, как и прежде, не желаете говорить со мной.

«Вы правы, – хотела сказать я, – я не желаю вас видеть». Но я не смогла его так обидеть. Я вспомнила того посетителя, что приходил говорить со Анной о сестре, и, внимательно посмотрев на незнакомца, решила, что это был он.

– Я буду рада с вами поговорить, но позже, сейчас мне пора идти, – чуть мягче сказала я.

– Что ж, хорошо. Я не стану вас задерживать, донна. Простите.

Он отступил, я прошла мимо, опустив глаза, держась крепко за руку Кати. В нем было что-то, что вводило меня в крайнее смущение и пугало так, что сердце подскакивало к горлу. Или я боялась себя?

Герцог д'Эсте встретил нас в гостиной, он стоял возле окна и лукаво улыбался. Я всегда тихо ненавидела его бледные глаза, в которых при взгляде на меня светилась насмешка, словно он сравнивал свою племянницу со мной, и сравнение было явно не в мою пользу. Копия и оригинал – вот кем были я и донна Анна в его представлении.

– Как прошло ваше знакомство с герцогом Бургундским? – спросил он.

– Я не знала, кто этот человек, чувствовала себя ханжой и чудовищем, разговаривая с ним так холодно. Бедняга останется обо мне не лучшего мнения.

– Ерунда. Донна Анна всегда была холодна с ним, поэтому вы сыграли замечательно. На будущее: его зовут Гийом, но лучше обращайтесь к нему официально, так вы не подпустите его близко. Он друг этого усатого генерала де ла Марша и наверняка воспользуется этим, чтобы повидаться с вами еще раз.

И тут Герцог сделал то, чего я от него никогда не ожидала: подойдя ближе, он, презрительно улыбаясь, снял с моей головы накидку и провел рукой по локонам, которые Николетта оставила, собрав остальные волосы в косы, и, нагнувшись, поцеловал в щеку. Я застыла, удивленно глядя на него широко распахнутыми глазами, а он, поймав мой взгляд, расхохотался, красиво отбросив голову чуть назад.

– Честное слово, сударыня, мне нравится, как вы выглядите, когда смущены или удивлены. Бедный герцог Бургундский! Похоже, вы и в самом деле поступили с ним жестоко!

– Довольно, Вельф! – раздался тихий голос Августа, наблюдавшего за нами. – Прекрати, пора ехать.

– Ольга, – потом, пока мы шли к лошадям, сказал тихо Август, сжав мою руку, – будьте крайне осторожны. Не позволяйте себе и тени удивления, делайте вид, что все так и должно быть. Я буду рядом с вами, постарайтесь посматривать на меня время от времени. Уверен, Висконти будет защищаться всеми возможными способами. Будьте спокойны и сдержанны. Не позволяйте себе никаких выходок с раздеванием. Покажите всем, что вы выше нападок и обвинений.

– Вы ведете себя, как режиссер на съемочной площадке, – попыталась пошутить я.

– Да, только дубль у вас в этой жизни один, – серьезно парировал Август.

Когда мы вошли в залу, уже собрался народ. Донну и пожелавшего сопровождать ее Августа посадили в кресла напротив Висконти. Август сжал ласково мою руку, нервно схватившуюся за ручку кресла, и я немного расслабилась. Муж донны Анны смотрел на нас с ненавистью и заранее праздновал победу. Я гордо вскинула голову и встретилась с ним взглядом, посмотрев в глаза с вызовом и наглостью. Он смутился и сделал вид, что отвлекся, перебирая бумаги, которые лежали на столике рядом.

Король выступил с речью, надеясь примирить супругов до суда, избежать ненужных конфликтов и разборок.

– Мы находимся на пороге грандиозного события для христианского мира, и поэтому целью нашего пребывания здесь является попытка примирить вражду между братьями по вере, чтобы повернуть дружные силы против нашего главного врага. Тем более печальным становится раздор в семье, где муж не желает признать жену. Как неверующий Фома перед Иисусом вкладывал руки в его раны, чтобы проверить самому, действительно ли перед ним воскресший Христос, так и муж не верит спасшейся жене, требуя от нее доказательств. Дон Висконти, я призываю вас примириться с донной Анной и с миром отбыть в поход… Если же вы не пожелаете примириться до суда, то судьями назначаются Карл Анжуйский, отец Франциск и архиепископ де Бове. Мы, с вашего позволения, не желаем участвовать в этом деле. Остаемся наблюдателем.

Конечно, дон Висконти отказался признать женщину, сидящую напротив него, своей женой. Он начал расспрашивать ее обо всех родственниках, начиная с д'Эсте и заканчивая домом Висконти. Донна Анна отвечала не торопясь, вдумчиво, иногда вставляя «мне кажется» или «помнится». Отвечала всегда правильно, рассказывала о детстве, проведенном в доме Обера д'Эсте, о сестре, о друзьях.