Текст книги "Тарон"

Но этот карьерный взлет, подаривший ей счастье, длился недолго. Вскоре после дебюта она познакомилась со своим будущим мужем, Рудиком Хукаси, и забеременела. Руководство театра, в котором она работала, сурово и жестко поставило её перед выбором – или ребёнок, или сцена театра. Не задумываясь, она решила не прерывать беременность и родить малыша. Но тот скандал, что последовал за её выбором, сделал её, любимицу публики, и её жизнь ещё ярче, и её фотографии не сходили с обложек журналов и пестрели во многих газетах. Не обращая внимания на колкие фразы критиков и шакалье поддакивание купленной желтой прессы, она радовалась своему положению, хоть и с трудом переносила беременность. Но судьба вновь испытала её, тревожно зазвенев над головой… Из-за угрозы выкидыша она оказалась в больнице. И тогда в один из тревожных дней ей позвонил совсем ещё никому не известный режиссер с предложением сыграть роль скандальной актрисы. Ирэн не стала долго размышлять, сразу же согласившись на предложение. Ирэн решила всему миру доказать, а скорее объявить, что та кровь, которая течёт в её жилах, горяча и не привыкла сдаваться без боя. И как бы жизнь ни била её по спине, удар за ударом, она готова была выстоять. После родов, спустя 3 года, она вновь поднялась на пьедестал славы в кино. В её чутких руках был трехлетний сын Эмил, её маленькое чудо. И новые слухи ходили вокруг её имени, что она предвидела смерть своего мужа. В те дни ей ничего не оставалось делать, как сопроводить мужа в мир иной с гордо поднятой головой. А после похорон она во всеуслышание объявила, что будет играть только те роли, которые оставил в наследство ей после себя муж, выдающийся, талантливый сценарист. Эта новость многих шокировала и в тоже время заинтриговала. Ведь Ирэн сказала, что всю жизнь посвятит творчеству покойного мужа. Её любимый Рудик после себя оставил незавершенные романы и пьесы, и даже небольшие рассказы. Своё слово Ирэн твердо сдержала во все последующие годы. Как бы ни было трудно ей и сыну, сколько раз бы ни отворачивались от неё режиссёры, Ирэн не сдавалась. Вся в воспоминаниях, она решительно продолжала начатое её мужем, завершая один за другим поэтапно его творческие работы. И после она облегченно вдохнула полной грудью воздух, несмотря на усталость и нелегкий путь, оставшийся позади. И часто мысленно разговаривала со своим любимым мужем, собрав в себе силы, перешла эти трудности, ощущая незримое присутствие Рудика. Сидя в тишине поздними вечерами, она так же делала маленькие глотки бордо. И мысли – что делать дальше, как жить дальше – овладевали её разумом. Она знала и была уверена в том, что если режиссёры прочтут готовые сценарии, написанные рукой её Рудика, то каждый из них припадёт к её ногам, моля о возможности снять фильм. Но гордость и достоинство не позволили ей обратиться к этим волкам киноиндустрии. И она сумела выдержать эту паузу, хоть и понимала, что народ стал уже забывать её имя и образ, и всё меньше людей говорили о ней. Но она ждала. Жизнь научила её стойко переносить эти временные паузы. И надежды оправдали себя долгожданным звонком. Звонили коллеги, и от них она услышала ожидаемое ею, но вопреки их ожиданиям она отказалась от предложения сыграть роль по сюжету другого сценариста. А сердце верило, что, несмотря на отказ, ей позвонят вновь с другими предложениями. Логика разума да и жизненный статус твердили обратное её сердцу, приводя десятки аргументов. Одной ногой Ирэн уже находилась на пороге краха. И на этот раз своим упрямым характером выиграла бой с превратностями судьбы. К ней поступило предложение от режиссера придти к нему и показать сценарии Рудика Хукаси. Ирэн вновь вежливо отказалась, но ждала, что режиссер сам в один из ближайших дней перешагнет порог её дома и попросит извинений, даже будет просить о прощении. И тогда заново засияет её звезда на сцене. Так и вышло впоследствии. Переступив порог, в её дом вошел человек, ставший благодаря Ирэн известным режиссёром мирового масштаба. Народ встретил её с восторгом, вызывая на сцену театра вновь и вновь, крича неустанно: «Бис! Брависсимо!» Тогда Ирэн, не скрывая искорок радости и гордости в своих прекрасных, очаровательных глазах, вышла на сцену и своё выступление посвятила своему любимому мужу. Каждый свой выход она начинала со слов благодарности Рудику Хукаси…

Ирэн глубоко вздохнула, допив бордо. Взглянув в глаза Тарона, она улыбнулась краешком губ. Он внимательно слушал её рассказ, настолько проникаясь, и словно бы сам, вместо неё, её же устами говорил о её жизни. Он пытался осознать всю ту глубину, пропитанную болью слов, всю ту остроту испытаний, через которые гордо выстояла его бабушка в те трудные годы, и видел, что время настолько жестоко поступило, оставив свой отпечаток в её красивых глазах.

– Но самое трудное в жизни – это потеря ребенка, – тихо продолжила Ирэн. – Из всех жесточайших испытаний и утрат эта боль занимает главенствующее место в жизни. И даже если ты переступил, наступил на грабли и уже знаешь, что должен, что придется, что это неизбежно, и придется наступить на те же грабли снова, – голос Ирэн зазвучал быстрее и задрожал. – Тарон, но ты тогда спас меня, сам этого не понимая.

Тарон знал, что Ирэн говорила о своих снах. О тех вещих снах. Он внимал её речам и одновременно вспоминал голос Нелли, тот дикий страх в её глазах, когда она говорила о своём жутком, холодящем сердце сне. Увидев, как увлажнились глаза бабушки, он осторожно провёл ладонью по её щекам, подбирая слёзы.

– Неужели мне надо было почувствовать и пережить самому эту боль, чтобы понять тебя, бабушка…

Ирэн взяла его за руку.

– Тарон, мой мальчик. Сердце, которое теряет своего ребенка, тогда понимает боль Бога. И только тогда можно понять, почему всё в мире так, где-то нелепо, где-то странно… – Ирэн любящими движениями руки поправила волосы Тарона, заглядывая с нежностью в его глаза, дрожащим от волнения голосом шепнула ему: – Тарон. Сынок, твой страх и стал твоим спасителем, мой родной. И неспроста тебе приснился Рупен, а может, и привиделся наяву.

В ту же секунду Тарон заметил улыбку на лице Ирэн.

– Я узнаю эту самую улыбку, – улыбнулся в ответ Тарон. – Ты всегда так улыбаешься, когда готовишь мне очередной свой непредсказуемый сюрприз. В чем же дело? Признайся же, бабушка, – заинтересованно спрашивал Тарон. – Ты так хитро улыбаешься, – добавил он. Ирэн своей чарующей улыбкой таила в себе ту радость в её душе и тихо ответила:

– Тарон, завтра узнаешь.

Ответ его бабушки, такой загадочный, не настораживал Тарона.

Он знал, что всегда были суровыми, справедливыми все её капризы. Но на этот раз другими были его предчувствия, и он принял предложение Ирэн подождать до завтра. Они оба хорошо понимали, что столько лет было ими пропущено, и сегодня, только за один день, они столь многое узнали друг о друге, и хоть немного, но многое стало на свои места. И также они осознавали, что одного дня было мало. От усталости и стольких тревожных бессонных ночей, что провёл он в своём одиночестве, сдавали силы, и сон готов был вот-вот проникнуть в мозг Тарона, делая тяжёлыми его веки. А Ирэн не переставала любоваться своим внуком и повторяла одну фразу:

– Боже, как же ты похож на своего деда!

Тарон чувствовал, что Ирэн всё с той же силой любила Рудика. И не было ни одного дня, чтоб она не вспомнила о своём муже. Только её одиночество поздними лунными вечерами укутывало в свои объятия, сжимая сердце Ирэн тоской. И только ей была известна эта боль, название которой – «Любимый, ты так рано ушел от меня!».

Ирэн пронесла сквозь года эту боль, пряча её глубоко от всех и никому не показывая, даже близким, словно боялась, что кто-то грубо отнимет у неё эту боль. Но только лишь Тарон видел эту боль и слышал тоску и немой зов в голосе Ирэн. И перед глазами Тарона стояла Нелли. Его Нелли. Он подумал о том, что же с ней, как она жила без него все эти месяцы, и вмиг ему стало страшно, в глубине души он где-то возненавидел себя за содеянное…

– Бабушка, – нарушая тишину, перебив молчание, что возникло между ними, Тарон привстал со своего места.

– Я должен исправить свою ошибку. Если Нелли меня простит, тогда я смогу исправить всё, что я натворил.

Услышав имя любимой внука, Ирэн улыбнулась. Она боялась с ним завести разговор о ней, думая, что ещё рано затрагивать живое, не зажившее, так как видела, что Тарон еле приходил в себя от пережитого.

– Я знаю, что между вами произошло, Тарон, – не скрывая, что знает факты. – Я думаю, Нелли тебя простит, мой мальчик.

Тарон стыдливо опустил голову.

– В тот день в меня словно бес вселился, я не мог контролировать себя и не мог остановиться.

– Семья – темный лес. Так говорила моя мама. И годы жизни подтверждали не раз её слова. В этом темном лесу многое бывает, разное происходит. Даже есть в темном лесу своё волшебство и свет.

– Бабушка, сегодня впервые в жизни вижу в тебе не актрису, не диву известного театра и звезду кино Ирэн Хукаси, а именно Женщину. Которая на своих хрупких плечах пронесла бремя трудностей и стала для меня матерью. И твоя железная воля и гордость стала мне путеводной нитью в жизни. Прости своего блудного сына.

Прося у Ирэн прощения, Тарон, как в юности, переминался с ноги на ногу, наклонив голову и теребя пальцами свой пояс. И чуть помолчав, добавил цитату из одного сценария, написанного его дедом, Рудиком Хукаси – «Все блудные сыновья возвращаются, кто-то за золотом, а кто-то за своей душой. Так ждите, матери, своих сыновей, только ждите».

Ирэн, услышав сказанную Тароном выдержку из сценария её любимого мужа, произнесенную почти тем же голосом, что у Рудика, с той же интонацией, быстро поднялась с кресла и прижав руки к груди громко воскликнула:

– Мама-джан!

Тарон шагнул навстречу Ирэн, и подхватил её в свои бережные объятия, и несколько раз коснулся губами её рук. Ирэн не смогла вновь удержать свои слёзы, по-детски хлопая ресничками.

– Что-то я сегодня много плачу.

– Бабушка, актриса не будет актрисой, если ей не присущи слёзы, – пошутил Тарон, отпуская Ирэн. И сразу же поинтересовался:

– Скажи, бабушка, а почему именно словосочетание «мама-джан»?

Ирэн с мягкой улыбкой ответила:

– Только мать понимает боль своего ребенка, мой мальчик. Люди, становясь старше, с годами всё чаще вспоминают свою мать. Особенно в старости. Грусть накинула свою дымчатую вуаль на глаза Ирэн, она глубоко вздохнула:

– Так всегда говорила моя любимая мама, когда ей было плохо или происходила какая-либо неприятность. Только теперь понимаю весь смысл сказанных мамой слов.

Тарон слушал, не перебивая, и, потянувшись, крепко обняв Ирэн, проговорил:

– Когда мне будет столько же лет, как тебе, тогда я буду звать тебя бабушкой, – и поцеловал волосы Ирэн.

– Мой мальчик, – тихо шепнула Ирэн.

Признание Тарона проникло ей прямо в сердце, наполнило живительным родником новых сил. И словно часть тяжелой ноши упала с её хрупких плеч.

– Тебе необходим отдых, иди ложись, Тарон, – предложила Ирэн и, заметив, как глаза Тарона затянулись болью, добавила. – Твой дед весной всегда приносил для меня букет сирени.

– Сирень?! – удивился Тарон, вспоминая, что это любимые цветы Нелли. Она обожала сирень всех расцветок, пряча нос в бархат лепестков. Но Тарон не догадался, что хитроумная Ирэн уже заранее всё знала и хотела таким образом напомнить Тарону о Нелли перед сном.

– Да. Это мои любимые цветы.

– Не только твои, бабушка, но и Нелли их любит.

– Странно, – заметила Ирэн. – Я никогда бы и не подумала, что наша Нелли любит сирень.

Глаза бабушки хитро посмотрели на внука.

– Мы с Нелли столько общались, на самые разные темы говорили, но о цветах как-то она ни разу не упомянула. А я-то на её дни рождения всегда розы отправляла, – голос Ирэн звучал немного расстроено и с сожалением. А Тарону было невдомёк, что Ирэн специально сказала ему о сирени; не догадываясь ни о чём, он улыбнулся, не решаясь спросить, как давно бабушка общалась с Нелли. Ирэн словно прочитала его мысли.

– Она недавно была у меня.

Ответ Ирэн был спасательным кругом для Тарона, замкнувшегося так надолго в своём одиночестве. В его глазах отразился следующий вопрос – как Нелли? Но он опустил голову, сознавая свою вину.

– Она тебя ждёт, мой мальчик. Вам о многом надо поговорить. Извини, Тарон, но мне пора спать, – вдруг резко сменив разговор, Ирэн поцеловала Тарона, улыбнувшись ему глазами. Направившись в сторону двери, она обернулась: – И ты иди ложись, – посоветовала она внуку.

– Спокойной ночи, бабушка.

Ирэн кивнула ему головой, посылая воздушный поцелуй.

– Чувствует моё сердце, завтрашний день принесет с собой всё новое и светлое. Спокойной ночи, мой мальчик, – тихо пробормотала сама себе Ирэн, выходя из зала и оставляя Тарона одного. Она не спеша направилась в свою спальню, погружаясь в свои мысли. А Тарон, оставшись в зале, присел в кресло, сон не шёл к нему. Так, сидя в кресле, подперев ладонью свой упрямый подбородок, он всё думал о разговоре с Рупеном, об услышанном от Ирэн, и её жизнь была перед его глазами, яркими кадрами запечатлеваясь в разуме. За один день он потерял всё. И в один день к нему вернулась вера. Но боль утраты единственного сына, Рупена, горела в его сердце, и оно, иногда не выдерживая, источало кровавые слёзы. Тарон хотел понять, за что человеку дано такое наказание от Бога. Или это случайность жизни, или же неумение оберегать. Тарон знал, что всё в жизни зависит от судьбы. Хоть и можно судьбу переписать. Это то же самое, что исправить свои ошибки, всё равно пережитые чувства будут отличны друг от друга. Каждый человек в мире мог бы исправить ошибку, и тогда судьба бы принимала выбор человека, а не наоборот. Но также Тарон хорошо знал и понимал, что это его единственный шанс в жизни, на этой Земле. Он заснул с именем его любимой, верной жены на устах, а в голове мысли перемешались, и одна за другой всплывали картины жизни Ирэн. Он даже не мог предположить, что его бабушка, находясь в соседней комнате, стояла перед иконой Богоматери и тихо молилась за то, чтобы её внук и Нелли помирились и как прежде жили вместе, под одной крышей, душа в душу. И неустанно благодарила Богоматерь за чудо, подаренное Нелли.

Одна Ирэн знала, что Нелли беременна. Воспоминания унесли Ирэн в тот ужасный трагичный день, когда Нелли постучалась в её дом и вошла, вся в порванных вещах и в халате. В больших глазах Нелли был страх и боль непонимания, и сама она плохо всё понимала, находясь в шоковом состоянии. Прерывающимся голосом Нелли поведала о случившемся, о том, что Тарон невменяем, что набросился на неё. Она не обвиняла его ни в чем, ни одного слова упрека в адрес Тарона.

Ирэн долго не могла утихомирить Нелли, заставляя принять успокоительные препараты. После той прошедшей ночи близости с Тароном у Нелли и мысли не возникло, что тот день кардинально перевернет всю их жизнь. Никакими словами Нелли не могла объяснить Ирэн, что это станет для семьи Хукаси началом продолжения их рода. И никакие доводы не убеждали Ирэн. Но прошло недели две-три, и Ирэн, сама не понимая почему, подталкиваемая смутными предчувствиями, предложила ещё раз пройти обследование у своего врача. Ирэн не оставляли несколько лет надежда и ожидания, что Нелли сможет забеременеть, и, несмотря на окончательный вердикт, поставленный докторами, произойдет чудо, и диагноз окажется ложью, а точнее, неверной диагностикой. И в этот раз её вера одержала победу, она ликовала, когда врач сообщил ей радостную новость, что Нелли беременна. Первое время Нелли не могла до конца поверить в своё новое положение и всё хотела сообщить эту чудную новость Тарону. Но все попытки дозвониться Тарону не увенчались успехом, желание поделиться оборачивалось напрасными надеждами, так как он выключил телефоны и мучил себя, заключив в одиночество и боль. И тогда Нелли нежно гладила свой живот, обращаясь к ребенку: «Не волнуйся, родной. Наш папа обязательно придет. Просто ему сейчас надо побыть одному. А мы с тобой подождём его и встретим. Встретим нашего любимого папу». И украдкой смахивала слезинки со своих глаз. Ирэн уже не могла видеть страдания Нелли, как её невестка истосковалась по мужу, её внуку. И не могла также оставить Тарона на произвол судьбы, узнавая из публикаций желтой прессы и по скандальным передачам телевидения, что вещали по всей стране о том, что популярный и известный режиссёр Тарон Хукаси на грани сумасшествия. Последней каплей, переполнившей её сердце, стала одна из свежих публикаций с громким названием статьи, в которой она прочла о зеркальном доме Тарона. Зная характер внука, Ирэн всё-таки решилась поехать домой к Тарону. И не ожидала увидеть его в таком ужасном, плачевном состоянии. Всю дорогу, пока Армен вёз её к внуку, она думала, как она скажет, когда увидит его, что Нелли беременна. И верила, что эта долгожданная радостная новость вернет его к жизни, отрезвит его разум. А увидев его, она решила повременить с радостным известием, понимая, что после стольких переживаний вряд ли Тарон сможет понять и адекватно принять благую весть.

В своих молитвах Ирэн говорила только о Нелли и Тароне, прося Богоматерь беречь их и ту маленькую жизнь, что билась под сердцем Нелли. Всем своим существом Ирэн желала, чтоб новый завтрашний день вернул Тарона к жизни. Она и не думала, что всё обернется иначе…

Утром она еле-еле разбудила Тарона, тормоша его за плечо и легонько пощипывая его за щеки. А потом, сидя на кухне, она с беспокойством смотрела за Тароном, как тот долго приходит в себя ото сна, на его лице были видны следы недосыпания. Глотая горячий чай, она встревоженно думала о внуке и о Нелли. Как она там? Ирэн знала, что Нелли вся в ожидании после ночного звонка с расспросами о Тароне и, услышав, что с ним всё в порядке, Нелли обрадовалась, но тут же вопрос – как и что дальше? И новость от Ирэн, что завтра днём она отправит своего внука в городской парк на встречу к Нелли, дала ей надежду и возможность дышать чуть поспокойнее.

Моментально оторвавшись от бесчисленного количества собственных мыслей, Ирэн сделала последний глоток чая.

– Нелли сейчас живет в доме моего личного врача, – неожиданно для Тарона начала она утренний разговор. – Всё это время, с начала своего прихода, она жила здесь, у меня. А когда узнала, что я собираюсь поехать за тобой, собрала свои вещи, что необходимы ей, и, поговорив с Альбертом Манукяном, переехала в его дом.

Тарон непонимающе вопрошающим взглядом уставился на свою бабушку.

– А почему именно к нему? Почему Нелли не дождалась меня? Раз вы обе были так уверены в том, что я соглашусь приехать сюда. Бабушка, объясни мне, зачем было Нелли переезжать?

Ирэн внимательно посмотрела на Тарона, ничего не ответив.

– Что было поводом для вашей уверенности? – вновь переспросил её внук.

Ирэн очень хотелось назвать своему внуку причину их с Нелли уверенности, обрадовать, сказав, что он скоро станет отцом, и эта весть готова была вот-вот сорваться с её уст, но она сдержалась, призвав на помощь своё терпение.

– Бабушка, ты явно что-то от меня скрываешь, я это всей кожей чувствую.

Тарон всё ожидал ответа на свои вопросы и, прищурив глаза, не отрываясь смотрел на бабушку.

– Вчера ещё я тебе говорила, что ждёт тебя сюрприз, мой мальчик, – напомнила Ирэн, хитро улыбнувшись.

Увидев знакомую улыбку бабушки, у Тарона успокоилось сердце. Он знал, что не стоит настаивать, что всему своё время.

– Не верится, что сегодня увижу Нелли.

Глаза Тарона сияли огнем любви, когда он говорил о любимой Нелли. Он посмотрел на часы.

– Уже полдень?! – удивился он. – Как же долго я спал.

Ирэн улыбнулась. Её внук постепенно приходил в себя, и мысли его о Нелли. Тарон, делая глоток кофе, соскочил со стула.

– Мне уже пора, наверное?

Ирэн от всей души рассмеялась, услышав заданный со смущением вопрос Тарона, и, заметив его трепетное волнение, произнесла:

– Мой сын, помнится, ты так торопился на свидания к Нелли, когда тебе было 17 лет, мысленно ты был уже не дома, а с нею.

Нежный и спокойный голос Ирэн звучал бархатным бальзамом для волнующегося Тарона. Чуть придержав дыхание, Ирэн лукаво прибавила:

– Надеюсь, сегодня ты не будешь обворовывать мой сад, лишая его части красивых цветов, и нести их Нелли, как это ты делал 23 года назад?

Улыбаясь, сегодня Ирэн видела перед собой того же смущенного юношу с горящими глазами, думающего только о Нелли.

– Тарон, сын мой, ты ничуть не изменился.

– Бабушка, нет, я тайком обкрадывал твой сад, цветы сирени, и чтобы ты не ругала меня, я делал это аккуратно…

– Аккуратно воровал! – перебив Тарона, вновь рассмеялась в полный голос Ирэн. Давно она так не хохотала, наслаждаясь этими минутами.

– Да, – широко улыбнувшись, Тарон продолжил:

– А цветы я воровал для дочери нашего садовника.

– Для Ани? – удивилась Ирэн, вспомнив приятную девушку.

– Да, для неё. Она-то болтливая была и могла бы ненароком тебе всё доложить.

– Мой мальчик, если бы даже я знала всю суть того, что было, не ругала бы тебя. А вот насчет Ани, то да, ты прав, она такая болтушка. Но зато она главный редактор небезызвестного журнала «Лели».

Ани частенько звонит мне из Армении, мы подолгу общаемся, и о тебе она спрашивает.

– Бабушка, ты благоустраиваешь жизнь всех своих работников, – заметил Тарон.

Ирэн промолчала, лишь мило улыбнувшись в ответ.

Посмотрев в любящие глаза внука, вновь вспомнила те годы, когда Тарон так торопился на встречу с Нелли, тщательно приглядываясь в зеркале к себе, чтоб выглядеть перед любимой безупречно. Он даже не доедал завтрак и, так же как сейчас, стоял пред ней, словно ожидая чего-то, смотрел на неё. А она молчала и делала вид, что не замечает его тревоги, держала перед собой очередную свежую газету, читала какую-нибудь статейку, на самом деле украдкой наблюдая за Тароном. Но теперь всё было иначе, и в глазах её внука выражалась другая тревога.

– Она тебя простит, – словно читая мысли внука, Ирэн улыбнулась Тарону, и эта улыбка обнадежила его сердце.

– Бабушка, сегодня я вновь украду из твоего сада сирень.

На лице Тарона заиграла ответная улыбка, и, подойдя к Ирэн, он с нежностью приобнял её за плечи и ласково произнес:

– Бабушка, я обрел душу.

– А я сына, – сдерживая подступившие слёзы, с гордостью прошептала Ирэн.

И снова руки Тарона, в этот раз без утайки, воровали распустившиеся цветы из всего великолепия её огромного сада. Выбирая сирень, он тщательно рассматривал каждую ветку. И, вдыхая аромат букета, побежал в сторону гаража, нащупывая в кармане брюк ключ от автомобиля. Он и не подозревал, что за ним, как тогда, в юности, 23 года назад, из окна своей спальни, находящейся на втором этаже, внимательно смотрела Ирэн. На её губах играла улыбка, и с её уст тихо слетели слова: «Бог с тобой, мой мальчик». А Тарон торопился, и вместе с ним спешило его сердце. Гулко и учащенно билось оно в его груди и словно желало вырваться наружу, устремляясь туда, где Нелли, лишь бы быстрее увидеть её, и глаза его были полны надежды.

Взор его голубых глаз был прикован к дороге, и он не смотрел по сторонам, не обращал внимания на сигналы других машин, мысленно торопил светофоры, объезжал пробки на дорогах. Его автомобиль мчался вперед, ускоряя ход. Он буквально летел к ней, к его единственной, любимой Нелли.

«Нелли, Нелли, любимая. Я знаю, виноват перед тобой, и вина моя неизгладима. Моя Нелли… Простишь ли ты меня… Что же я натворил… Любимая, лечу к тебе… Слышишь ли ты меня…» – говорил он мысленно с женой. И где-то в душе не верил тому, что Нелли ждет его. Но его сердце кричало о любви и не желало сомневаться в Нелли. Припарковав у обочины автомобиль, оглянувшись, он надел темные очки, нахлобучив шляпу, вышел из машины и поправил свой синий шарф, принадлежавший когда-то его деду. И устремил свои быстрые шаги в направлении входа в парк. Он шел и крутил головой, ища глазами Нелли, хоть и был уверен, что она будет ждать его обязательно на той же самой скамейке, где тихим, спокойным вечером они признались друг другу в любви. Он вспомнил нелепость сбивчивых слов и неожиданное признание Нелли, что любит его, и как в робком ожидании она смотрела в его глаза, немой вопрос и волнение, что же ответит Тарон, и её радостная улыбка от услышанного из уст Тарона: «Люблю тебя». Всё это за доли секунды предстало перед глазами Тарона, и он шел, почти бежал, не замечая, что улыбается. Но улыбка вмиг слетела с его лица, и кровь застыла в жилах, и все краски весны в секунду стали для него серым фоном, когда он увидел Нелли и её круглый живот, а рядом с нею совсем близко находился мужчина. Ему было лет 45, в желтом костюме, аккуратно сидевшем на нём и подчеркивающем его смуглую, почти темную кожу, и ярко-довольная улыбка. А его руки с трепетом держали ладони Нелли. Тарон сразу узнал в нём Марка. Он был диктором, работал в той же телестудии, где и Нелли. И Тарон был в курсе, что Марк давно неравнодушен к Нелли. Оторопело он смотрел на них, стоя неподалеку, всего в каких-то нескольких метрах, разделявших его и любимую, и видел, как они играли с розовым шарфом, который Тарон преподнес ей в подарок. Он заметил, что руки чуть подрагивали. Она была хороша в этом голубом платье, и её черты лица стали нежнее, Тарон подумал: «Господи, моя любимая беременна». Увидев, что Нелли заметила его, Тарон опустил глаза, склонив голову, уткнувшись носом в букет цветов, которой он крепко прижал к груди и, резко повернувшись к Нелли спиной, поспешил к выходу из парка.

За спиной вслед ему слышался голос Нелли, она звала его вновь и вновь. А ноги уносили Тарона все дальше и эмоции захлестывали разум и сердце, заставляя его бежать.

– Тарон, прошу тебя, остановись. Тарон. Остановись… – кричала Нелли вслед Тарону..

А Тарон влетел в машину и лихорадочно сразу же включил программу автопилота и задал направление пути, ведущего к дому Ирэн. Повернув голову, он увидел через тонированное стекло бегущую к нему жену. Завидев её, прохожие уступали дорогу, качая головой, одна женщина даже проговорила: «Господи, куда же вы так бежите, вам нельзя, подумайте о малыше!» Но Нелли никого не видела и, не слыша, бежала, почти задыхаясь и держа одной рукой у груди розовый шарфик. На глаза Тарона навернулись слёзы, а его сердце кричало: «Нелли, Нелли, тебе нельзя волноваться, не беги, любимая!». Но эмоции владели им, и так хотелось ему самому бежать, но бежать от себя самого. И когда его автомобиль тронулся с места, он снова посмотрел сквозь окно машины, глазами прощаясь с Нелли. Её безумный взгляд остался в его глазах, и слёзы начали душить его, отбирая силы дышать. Нащупав рефлекторно пачку сигарет, он также механически подкурил сигарету, глядя куда-то в одну точку. Голова была без мыслей, он просто безразличным опустевшим взглядом смотрел на дорогу.

Загнав машину в гараж, он быстро вошел в дом Ирэн и поднялся бегом по лестнице, направляясь к ней в комнату. Тихо войдя, он посмотрел на бабушку, она обернулась, пристально глянув на него. На вопрос Ирэн, где же Нелли, Тарон молча вновь достал пачку сигарет, не решаясь закурить. Его взгляд был рассеян, блуждая по стенам, по интерьеру комнаты Ирэн.

– Где же Нелли? – переспросила Ирэн.

Тарон с молчаливого согласия бабушки подкурил сигарету и, жадно затянувшись, посмотрел ей в глаза. Она сидела в своём любимом кресле, и в её взгляде ярко читалось удивление.

– Ты знала, что Нелли беременна?

Но Ирэн не успела ответить, в комнату еле дыша ворвалась Нелли.

– Ты?! – увидев Нелли, Тарон удивился.

– Да, я, Тарон. Всю дорогу я следила за тобой, следуя повсюду, хоть и знала, что ты поедешь к Ирэн за объяснением.

Ирэн, вставая с кресла, подошла к Нелли, приобняв её за плечи, и переводила взгляд то на Тарона, то на Нелли, и только один вопрос был выражен в её глазах – что же произошло? Она никогда бы не смогла предположить, что Тарон, увидев свою любимую беременной, позволит себе вот так оставить её, даже не выяснив, что и как, там в парке.

– Нелли, что случилась, моя родная? Ты бежала? Господи, – встревоженно говорила Ирэн, бережно держа за руки Нелли.

– Да ничего и не случилось, ничего особенного не произошло!

Тот, кто был лишним, тот и ушел! – пробурчал Тарон и пошагал к балкону. – Только скажи, зачем ты скрывала от меня, что Нелли беременна? И что она не одна, а с Марком будет ждать меня в парке? А я, такой влюбленный, глупый, я, наивный дурак, попался на удочку, – рассмеялся неровно Тарон.

В его голосе была слышна обида, и непонимание, и отрицание того, что он увидел. Но его бабушку больше всего насторожило спокойствие Тарона, или даже его некоторая отстраненность. А сердце в груди сильно стучало, страх бился в нём, что Нелли не выдержит и перенервничает, и это отразится на её беременности. Ирэн знала, с каким трудом Нелли сохранила ребенка под сердцем. Что врач настаивал на спокойном образе жизни и велел больше лежать, так как постоянно была угроза выкидыша.

– Это твой ребенок, Тарон, – понимая намёк своего мужа, ответила Нелли. – Любимый, я под сердцем ношу нашего ребенка. Это наш малыш, твой и мой, Тарон.

Нелли, освободившись из объятий Ирэн, подошла ближе к Тарону, глубоким взглядом посмотрела в глаза Тарону, любимые синие глаза… Она ладонью прикоснулась к его широкой и сильной груди, произнеся:

– Это Чудо, любимый.

Тарон не отводил глаз от взгляда Нелли. А она пыталась понять, о чем же он думает, что происходит в его душе. Нелли не догадывалась, что, подходя к балкону, он заметил стоявшего во дворе у дома Марка. По лицу Марка было видно, что он взволнован, и Тарон не до конца понимал его поведение. И даже всё, что говорила Нелли, для него звучало, как из чужих уст. Он небрежно оттолкнул руку Нелли от груди и усмехнулся.

– Тут нет никакого чуда, – твердым голосом произнес Тарон. – Он не может быть моим ребенком. Не я его отец, – чуть помолчав, Тарон вскинул глаза на Ирэн, та стояла в оцепенении и держала руки у груди, шокировано глядя на происходящее. – Я бесплоден.

Заново подкурив сигарету, Тарон тихо продолжил:

– Все эти годы ты думала иначе, Нелли. Ты всегда знала тот факт, что причина в тебе, и поэтому Бог нам не давал детей. Но я от тебя скрывал свой собственный диагноз, и мучил тебя, каждый раз предлагая сходить к новому врачу, обследоваться в новой клинике.

Тарон глотал едкий дым сигарет, нахмурив брови. Он был глух к своему сердцу, а оно кричало ему: «Остановись, Тарон, не разрушай свою любовь!» А Тарон продолжил свои мысли:

– Нелли, ты прости меня, что так вышло.

Нелли обернулась к Ирэн. После всего услышанного она не находила слов для ответа мужу, и её взгляд просил Ирэн о помощи и поддержке. Слова Тарона будто хлестанули её больно по спине, ударив в сердце. Но, собрав силы, не желая сдаваться, она боролась за себя и малыша.