Текст книги "Сон океана"

Золотой город. Дирк

Золотой город встретил его во всем великолепии своего величия и процветания. Ослепительный блеск его куполов, входных ворот, зубцов крепостных стен, покрытых золотом и белыми камнями, создавал вокруг города ореол золотого свечения. От этого света, при выезде из полутени леса, возникал эффект ослепления, когда глаза некоторое время не могли различать контуры предметов, а видели только золотое яркое пятно. Обычно непрошеных гостей воины города в этот момент убивали, так же золотыми стрелами.

«Умереть у подножья Золотого города, от золотой стрелы, выпущенной рукой прекрасной золотой фенисо. И как такую смерь не назвать золотой?», – с иронией подумал Дирк, подъезжая к огромным золотым воротам, на которых было изображено солнце, лучи которого выложены россыпью белых и красных камней, отполированных временем и заботливыми руками фенисо.

По сложившейся традиции, Король заранее договорился о встрече с Золотой королевой, поэтому их ожидали. Некоторое время ворота не открывали. Он знал, что его людей пересчитывают и проверяют, нет ли оставленных в лесу воинов, если количество воинов будет больше, чем он заявил, то всех лишних убьют без разбора, кого оставить, а кого нет. Это заминка дала ему и его сопровождению возможность еще раз рассмотреть ворота, восхищаясь мастерством жевгар и признавая все неповторимость и исключительность увиденного.

Дирк был здесь уже раз восемь, но сейчас, как и предыдущие свои приезды, испытывал волнение и трепет. Он любил Золотую королеву, не мать его сыновей, а ту, которой она передала корону, Ореан. Король до сих пор не понимал причины отречения Аин от трона, он пытался собрать информацию, но жизнь Золотого города всегда была закрыта от посторонних глаз. Ореан он впервые увидел на коронации и с того дня его душа принадлежала ей. Догадывалась она об этом или нет, он не знал, в любом случае на все его знаки внимания и попытки установить более тесные отношения она отвечала холодным безразличием. К его сыну Ореан была теплее, возможно именно из-за этого Дирк, в душе возненавидев Атаназа, отдалил его от себя, сослав в северный замок его и его сыновей Рауля и Базиля. Узнав об этом, Ореан перестала приглашать Короля к себе во дворец и отвечать на просьбы о встрече. Поэтому, когда после очередной попытки получить ее аудиенцию, пришло приглашение из Золотого города, Дирк был очень удивлен, и у него появилась надежда, возможно, он сам себе ее придумал, но ему очень хотелось верить, что это приглашение не было просто проявлением вежливости.

Король любил Ореан, любил сильно, безнадежно, всепоглощающе. С момента их первой встречи он только и планировал, как и когда покорит этот город, как и когда она будет принадлежать только ему. Только ему… Он засыпал и просыпался с этой мыслью, эта идея стала целью его существования. Он не мог назвать жизнью время без нее, вся его история, все желания, настоящее и будущее концентрировалось вокруг мысли об Ореан. Дирк ненавидел всех королей, которые могли посещать ее, он ненавидел всех мужчин, которых приводили к ней, он ненавидел мысль о том, что она могла вообще жить без него.

И сейчас, когда ворота медленно открывались, он готов был рвануть коня с места, нарушая все протоколы и приличия, пролететь по городу и как можно быстрее подняться по ступенькам к ее трону. Он уже представлял себе как она сидит там, в облачении своего золотого величия и ждет его. Но оглянувшись на свое сопровождение, Король понял, что этот поступок будет выглядеть, по меньшей мере, странно, а с учетом того, что он не знал, с каким настроем ждет его Ореан, то и нелепо.

«Он действительно золотой, и где они столько золота берут?», – подумал Король, въезжая в город. По краям дороги, выложенной из белых, черных и золотых камней, как золотые статуи стояли фенисо, волосы и тело которых были покрыты тонким слоем золота, одетые в золотые доспехи, на которых красными камнями было изображено солнце. Кольчуги сами по себе были уникальным воплощением мастерства оружейников – сплетенные из тысяч маленьких колечек с вплетенными в них золотыми дисками, красными и белыми камнями, они больше напоминали тонкие короткие туники, чем защиту, но на самом деле их было не пробить – ни мечем, ни стрелой. По традиции, у каждой фенисо было по пять мечей – по два коротких в ножнах на руках и ногах и один изогнутый за спиной, которые были вылиты из белого металла, но также инкрустированы золотом. Кроме мечей, у фенисо, встречающих гостей было по золотому копью, на наконечнике которого в знак мирной встречи и намерений располагался небольшой букетик из красных и синих орхидей.

Орхидеи были единственными цветами Золотого города. Их было много в прилегающем к городским стенам лесу, они были повсюду на улицах, разбавляя золотой цвет и добавляя разнообразие оттенков и ароматов. Различные по форме, цвету и размеру орхидеи были символом жевгар – красивые, неповторимые и живущие по своим правилам. Жевгар умело использовали их аромат, лекарственный свойства, и, конечно же, яд. Жрицы владели искусством яда в совершенстве. В их арсенале было множество ядов, одни излечивали от недугов или моментально убивали, другие заставляли мучиться и желать скорейшей смерти, были и такие, что убивали постепенно и незаметно, были яды, заставляющие говорить или приводящие во временное бездействие.

Дирк знал, что определенные орхидеи присутствием своим в оформлении обозначали то или иное событие. В этот раз это были светло красные орхидеи – символ королевы Ореан, они использовались только в церемониях приветствия гостей города и при проведении ритуальных праздников. Эти орхидей были везде – в волосах жевгар, на главных воротах и домах, а вдоль дороги, по которой шла процессия, лежали большие гирлянды с вплетенными в них алыми цветами. Но в этот приезд были среди них и темно синие. «Что бы это значило?», – спросил себя Дирк, но не стал останавливаться на этом вопросе, так как встреча ему очень нравилась, и он с удовольствием рассматривал стоящих вдоль дороги воинов.

Слишком много золота, слишком красиво, слишком независимо и неприступно, в этом городе все было слишком. В городе жила Вечность, это ощущалось в каждом предмете и в каждом жителе, точнее жительнице. Любому попавшему в город из внешнего мира, вначале всегда казалось, что город приветлив и гостеприимен, но затем возникало чувство, что город давит, он забирал в себя энергию и покорял. Так казалось всем, но не Дирку. Он мечтал править этим городом, каждый раз приезжая сюда он внимательно наблюдал, запоминая детали и планируя будущее противостояние.

Золотой дворец Королевы находился посередине города на вершине скалы, к нему вели сотни ступенек со всех сторон. Если вдруг по какой-то неведомой причине врагу удалось бы войти в город, шансов подняться к дворцу у него было бы мало, точнее шанс был бы только один – если количество бойцов, превышало бы количество стрел и копий защитников. Но и этот вариант был призрачным, так как фенисо били без промаха, а запасы их оружия формировались веками, металл, из которого оно было сделано, не затуплялся, его секрет был известен только мастерам жевгар, как и искусство нанесения золота на все окружающее – от живого тела до металла и мрамора. Сплав, из которого делали мечи и доспехи, жевгар хранили в строжайшей тайне, для них он был ценнее золота и любых из камней. Но Дирк часто думал, что это не сплав металлов, а уникальная руда, которую жевгар нашли и научились переплавлять, и когда он захватит город, то он найдет способ добиться информации о месторасположении рудников. Кроме того, меч в руках фенисо был продолжением их сущности и у любого, попытавшегося войти в город, было бы мало шансов дойти даже до ступенек дворца. Ходили легенды о том, что когда-то на Золотой город нападали, но никто и никогда не входил в эти стены без приглашения.

Дирк спешился, по традиции до трона Золотой королевы необходимо было подняться пешком, размышляя по пути о цели своего визита или на другие более вечные темы. Какая же цель была у него? Цель увидеть ее? Почувствовать ее близость? Сказать, что любит и не может жить без нее? Договориться о союзе и совместном правлении? Дирк долго планировал этот разговор, вновь и вновь проговаривая каждое слово, он думал, что готов сделать предложение или даже потребовать, но, когда въехал в город его мысли перепутались и потерялись, и сейчас поднимаясь по ступенькам, он даже не представлял, с чего он начнет.

Поднявшись Дирк оглянулся и в очередной раз отметил для себя, что сверху город выглядит как золотое море, эффект создавался за счет того, что все горизонтальные поверхности города, в основном крыши были покрыты золотом разного оттенка, а игра солнечных лучей создавала зрительную иллюзию движения. Золото, которое во внешнем мире считалось признаком достатка и положения, здесь являлось неотъемлемой частью города, его составляющим, нельзя сказать, чтобы оно не ценилось, но оно и не превозносилось, не выделялось из ряда ценимых жевгар вещей – орхидей, камней, оружия, ароматов и шелка.

С Королем было десять воинов, больше для статуса, чем для защиты, остальные остались внизу. Они вошли во дворец, по темным коридорам, освященным редкими факелами, прошли в приемную залу и когда вступили в нее в первый миг прикрыли глаза. Комната светилась, блестела и переливалась тысячами искр. Золотые стены и колонны уходили далеко в вышину, откуда пробивались лучи солнца, но они мерцали не от этого – по периметру располагались чаши с живым огнем, его свет переходил на стены, выложенные под определенным углом мелкой мозаикой из красного и желтого золота. Посередине на постаменте возвышался трон, украшенный синими, красными и белыми камнями. Ни троне восседала Королева, словно золотая статуя, застывшая в вечности. Покрытая, как и фенисо, золотом, с высоко поднятыми волосами, в которые были вплетены сотни белых и красных камней, украшенная множеством золотых браслетов и обручей, она была продолжением трона.

«О вечность, зачем им так много золота?», – в очередной раз спросил себя Дирк, при этом заметив, что у Королевы на шее висел большой синий камень, так же в золотой оправе и на золотой цепи. «Видимо Ориан тоже устала от золота и решила добавить синий цвет в свое окружение», – с улыбкой подумал он, отметив, что и у стажей тоже синие подвески.

Дирк чувствовал, как волнение сжало его горло, он так долго ждал этой встречи и, когда момент наступил, его ноги вросли в этот золотой пол. В соответствии с традицией приветствия, Король мандиров, опустив глаза, подошел, поклонился и поднялся на несколько ступенек к трону. Встав на колени, все также не поднимая головы, он в знак мирных намерений протянул королеве свой меч в ножнах, и, дождавшись, когда та встанет и возьмет его, поднял голову.

В этот момент Дирк оцепенел. Все мысли окончательно вылетели из его головы. На него смотрели не зеленые глаза Золотой королевы, это были глубокие синие глаза Талии. В один из своих приездов к Ориан он видел ее мельком, Талия была очень похожа на королеву и отличалась именно синевой глаз.

– Приветствую тебя Король Вечности и мандиров, – громко и холодно поприветствовала она его.

В ответ Дирк только махнул головой. Он впервые ощущал себя беспомощным и не знал, как реагировать. Талия сама пришла ему на помощь, улыбнувшись и взяв его за руку, она произнесла:

– Дирк, ты, наверное, не ожидал увидеть меня. Мама, после неприятности с Томирис не могла продолжать нести корону, она ушла в верховные жрицы. Теперь я приветствую тебя от лица Вечности, Золотого города и жевгар.

Иранхара

День начался как обычно с Ритуала приветствия новому дню. Солнце не торопилось появиться из-за облаков, время от времени бросая скромный взгляд на землю и раздумывая, стоит ли уступить место дождю.

Соломея и Иринарх долго играли в шахматы на Смотровой площадке, уютно расположившись в креслах под навесом и наслаждаясь вином нового урожая. Они любили это место – внизу у стены текла жизнь со своими звуками суеты и запахами раннего утра, здесь же наверху, куда долетали только птицы, царил легкий ветерок и умиротворение.

Соломея, как всегда, уступила в игре, и Иринарх, как всегда, остался доволен собой.

– Мне не хочется отсюда уходить, – сказал он. – Ты сейчас опять погрузишься в дела и оставишь меня на целый день одного.

– Ты лукавишь, я никогда не оставляю тебя на целый день одного, самое большое на пол дня. И ты всегда можешь сопровождать меня, это твоя страна.

– Наша, наипрекраснейшая, это наша страна. Я устал от суеты, мне приятнее дожидаться тебя в прохладе дворца, тем более у меня и здесь много дел.

Соломея улыбнулась, вспоминая новое увлечение Иринарха. Царь пристрастился писать картины – небольшие, но очень яркие изображения цветов, бабочек и маленьких птичек. Мастера их оформляли в золотые и серебряные рамки, и он дарил их своей царице. Кроме того он проводил долгие встречи с купцами, выбирая у них камни для украшений Соломеи или готовые изделия.

– У меня на сегодня не так много планов. Сначала я съезжу и посмотрю на строительство нового акведука, – нежно поглаживая руку царя и всматриваясь вдаль, ответила царица. – Затем у меня встреча с главным визирем на центральной площади.

– Я рад, что вы помирились, я думаю, он действительно был болен и поэтому не поехал с нами в путешествие по стране, ты зря не оставила на него город.

– Но зачем же оставлять город на больного человека? Нашему визирю требовалось поправить здоровье, да и Хонора прекрасно со всем справился. Не так ли, светлейший?

– Да ты права, Хонора хоть и молод, но перспективен, он из хорошей семьи и очень образован, думаю, у него большое будущее, – согласился Иринарх, поцеловав ее пальчики. Он помнил про свое обещание сменить главного визиря, но оттягивал это в большей степени из-за того, что не хотел омрачать свое хорошее настроение и внутренний покой. – И какие у вас дела с Ингисом на площади, опять какое-нибудь переустройство?

– Ничего особенного, главный визирь хочет собрать первых лиц города, чтобы поблагодарить меня за проводимые реформы, – ответила царица.

– Но он мог это сделать во дворце, скажем, подготовить праздничный ужин. Можно было бы организовать торжественный прием в честь твоей коронации и окончания нашего путешествия. Мне так хочется устроить в твою честь праздник.

– Мы обязательно это сделаем, чуть позже, например, можно организовать всеобщий праздник окончания сбора урожая с песнями, танцами и бесплатным вином.

– Бесплатное вино губит людей, дорогая, – улыбнувшись, заметил Иринарх.

– Зато как много можно узнать о человеке, которому выпала возможность бесплатно повеселиться.

– Не будь строга, употреблять вино это искусство, доступное не всем. Так почему Ингис решил поблагодарить тебя на площади? – вернулся к начатой теме Иринарх.

– Он решил прилюдно признать, что был не прав, постоянно возражая мне, – нежно посмотрев на царя, ответила Соломея.

– Я буду ждать тебя, побыстрее возвращайся, – произнес он в ответ, растворяясь в ее взгляде.

Скорость строительства нового акведука порадовала царицу. Она отметила заслуги мастеров и рабочих, поблагодарив их и подарив им день отдыха.

Затем Соломея отправилась к центру города. Сегодня она взяла с собой заместителя главного командующего городской стражей Дария, своих стражей Арсиса и Антея, и около сотни воинов, которые присоединились к ней при въезде на площадь. Обычно царица ездила с меньшим сопровождением, но этот день был особенным. Ингис наконец то решил выступить против нее открыто, долгие его приготовления, не без участия людей царицы, должны были продемонстрировать ей то, что он независим, влиятелен и у него есть сторонники.

Как и ожидалось, главный визирь в окружении некоторых из первых лиц города и купцов уже ждал ее, собрав также изрядное количество горожан, которые мигом отошли на край площади, увидев эскорт царицы.

– Приветствую тебя, мудрейший советник светлейшего Иринарха, с чем связана такая торжественная встреча? – сделав вид, что удивилась, спросила царица и жестом отдала приказ воинам расположиться по периметру площади, отделив любопытных от собравшихся в центре.

Ингис не ожидал, что Соломея будет с таким сопровождением, ранее ему донесли, что с ней, как обычно, будет два – три война и главный командующий городской стражей. За день до этой поездки главный командующий, благодаря его заботам, неожиданно заболел животом.

Главный визирь замешкался, озираясь по сторонам, и пропустил вопрос царицы.

– Так, чем обязана такой встрече? – уже не играя, холодно повторила Соломея. Она чувствовала, как окружающие визиря люди оробели, к ним медленно стал подходить страх.

– Мы первые люди города, строители этого города, собрались, чтобы выразить тебе, чужестранка свои протест! – громко произнес Ингис.

– И в чем он заключается? – усмехнулась царица.

– Мы отказываемся выполнять твои глупые и безнравственные распоряжения, которые приносят вред этой стране и ее жителям! – так же громко ответил Ингис.

– Например? – приподняв брови, поинтересовалась Соломея.

– Например?! Я имею в виду все введенные тобой законы! Наша страна процветала без тебя, ты принесла к нам суету и зло! Ты…

– Это общие фразы, дураки всегда говорят витиевато, чтобы отвлечь от своего безумия. Но ты, Ингис, раз претендуешь на звание мудрейшего в империи, скажи конкретно, что не устраивает тебя? – жестко перебила его царица, не дав обвинить себя в смерти принцев.

– Наши дочери не обязаны проходить эту воинскую повинность!

– И собравшиеся здесь, видимо, тебя в этом поддерживают, – скорее подтвердила, чем спросила царица и усмехнулась, услышав в ответ только тишину и учащенное сердцебиение.

– Мои дочери не будут учиться в этих школах, – зло ответил главный визирь.

– Сколько у тебя дочерей?

– Три, я думал, ты знаешь.

– Приведите дочерей и жену главного визиря, – улыбнувшись, распорядилась Соломея и провела взглядом по стоящим перед ней вельможам.

Женщины были поблизости, поэтому их быстро представили перед царицей. Вокруг чувствовалось любопытство и напряжение.

– У тебя молодая и очень красивая жена Ингис, твои дочери нежны и милы, – осмотрев семью визиря, подытожила Соломея.

– Бог не дал мне сына, но дочерей я воспитал достойно, поэтому не позволю им разъезжать в штанах, словно девкам, по городу.

– Под словом «девки» ты подразумеваешь дарительниц любви, мудрейший?

– Называй их, как знаешь, с твоим приходом они заполонили город.

– Но я не думала, что для их ремесла они одеваются в шальвары, – засмеялась Соломея, и стоящие вокруг войны поддержали ее улыбкой. В собравшейся толпе послышался смех, немного разрядивший обстановку, но он быстро прервался, потерявшись в молчаливом ожидании.

– Тебе и мои шальвары не нравятся? – резко перестав смеяться, строго спросила царица.

Ингис в ответ покраснел.

– Но дело ведь не в выборе платья? Скажи, иначе я разочаруюсь.

Ингис покраснел, затем побледнел от набежавшего гнева и посмотрел на Соломею, но не смог выдержать ее взгляда и потупил взор.

– Так ты считаешь, что женщины не могут быть войнами? Они не должны уметь владеть оружием? Они не должны себя защищать?

Ингис оглянулся, ища поддержки у окружающих его соратников, но те в ответ лишь опустили голову и стали поодиночке медленно расходиться, озираясь и проверяя, не преследуют ли их, и быстро растворяться в толпе.

– Я сам защищу свою семью! – не найдя помощи, с вызовом ответил он.

– Хорошо, а что думают твои дочери? – поинтересовалась Соломея, посмотрев на стоящих перед ней женщин.

– Мы согласны с отцом, – тихо ответили жена визиря и две дочери.

– А я нет, – сказала младшая. – Я считаю, что это важно уметь постоять за себя. Я хочу…

– Замолчи, еще не выросла, куриные мозги! – резко перебил ее главный визирь.

– Ну почему же, мы же выслушали тебя, мудрейший. И внимательно выслушали, хотя ты не многословен. Как зовут тебя дитя?

– Дегни, – тихо произнесла, покраснев и опустив глаза, девушка.

– Иди сюда, Дегни, нам будет, о чем побеседовать, – Соломея взглядом велела Антею посадить девушку впереди себя в седло.

Затем царица посмотрела на Дария и махнула головой. Главный легионер поднял руку и в тот же момент к Ингису подошли два воина, взяли его за руки и отвели чуть в сторону. Еще остававшиеся рядом с ним вельможи попятились назад. К каждой из женщин подошли по стражнику.

– Ты состарился Ингис, твои мозги высохли, а разум ушел на отдых, – холодно произнесла царица, не отводя взгляда от наполненных гневом глаз визиря, тот попытался вырваться, но поняв бесполезность попыток, покраснел от напряжения и тяжело дышал. – Ты недооцениваешь врага. Неужели ты думаешь, что ты способен защитить свою семью? Или ее должен защищать кто-то другой, проливая свою кровь? Почему дочь пекаря должна владеть оружием, а твоя нет? И разве сейчас не пригодилось бы умение держать меч твоей старшей дочери, если бы ты, в соответствии с моим распоряжением, ранее отдал бы ее в военную школу? Молчишь?

Соломея вздохнула и громко отдала распоряжение:

– Отведите женщин к бордюру фонтана, и пусть каждый желающий получить золотой воспользуется их услугами.

Женщины заплакали и попытались отбиться руками, но воины с легкостью уволокли их к фонтану. Тут же сразу выстроилось несколько очередей, при этом в них встали и бывшие участники заговора Ингиса.

Визирь от ужаса онемел и бросал безумный взгляд то на царицу, то на фонтан, то на держащих его стражников.

Дегни, наблюдая за происходящим, горько заплакала.

– Я думала, что ты добрая и справедливая, – сказала она сквозь рыдание.

– Добрая и справедливая? Интересно. Доброта и справедливость…. Давай разделим эти понятия, – ответила Соломея. – Начнем со справедливости. Справедливо, если дочери садовника или кого-то из воинов, окружающих тебя, будут целыми днями ходить заниматься и тренироваться с оружием, стирая свои руки и ноги в кровь, не делая перерывов ни в дождь, ни в зной, а ты будешь нежиться в шелковой постели и наслаждаться прохладой бассейна?

– Нет, – со всхлипом ответила девушка.

– Справедливо ли, что мельник, мастер, купец или простой рабочий, соблюдают законы, безукоснительно выполняют мои распоряжения, а главный визирь нет?

– Нет…

– А справедливо ли, что главный визирь строил заговор против своей царицы?

– Нет…

– Ну вот, видишь, а в чем же тогда моя не справедливость?

Дочь Ингиса в ответ заплакала еще сильнее. Соломея помолчала, хмуро наблюдая за происходящим, и продолжила:

– Молчишь…. Наверное, ты в чем-то права, твоего отца держат за руки стражники, справедливее было бы дать ему меч и позволить защитить своих женщин. Дарий, дай свой меч главному визирю, пусть проявит свое боевое искусство на благо своей семьи.

Воины отпустили визиря и отошли в сторону, в то время как Дарий спустился с коня, подошел к Ингису и отдал ему свой меч. Ингис несколько минут смотрел на оружие, затем поднял голову и показал мечом на царицу.

– Я вызываю тебя! – закричал он. – Ты зло и я уничтожу тебя!

На площадь опустилась тишина, даже те, кто был с женщинами Ингиса, остановились.

– Сегодня жарко и твои мозги расплавились, мудрейший, – сказала, спешиваясь, царица. – У тебя была возможность защитить членов своей семьи, а ты опять выбрал свои амбиции. Ты устал, если хочешь, мы можем отложить это на вечер.

– Нет, сейчас! – крикнул Ингис, бросаясь на Соломею.

Царица с легкостью отразила удар и отошла в сторону.

– Ингис, нельзя брать оружие, когда голова не соображает, а эмоции заменили разум. Я еще раз предлагаю, на время отложить поединок.

Вместо ответа главный визирь нанес еще ряд ударов. Соломея была быстра и легка как ветер, отбив все удары, она волчком обошла Ингиса и, пока тот соображал, с какой стороны царица нанесет удар, снесла ему голову. Тело визиря, простояв мгновение, встало на колени, а затем тихо упало на мостовую. Царица медленно подошла к нему, задумчиво подхватила золотую цепь с кулоном в форме Солнца острием меча и протянула ее Дарию.

– Возьми и передай ее Хонора. Хотя, думаю, позже мы заменим ее на другой атрибут. И распорядись, сегодня вечером нужно устроить праздник в честь назначения нового главного визиря и нового главного командующего военными подразделениями города.

Все произошло так быстро, что присутствующие на площади не успели отреагировать ни на поединок, ни на смерть Ингиса, все молча стояли и во все глаза смотрели, как Соломея опять села на своего скакуна. Затем интерес горожан опять вернулся к происходящему у фонтана.

– Кстати о справедливости, – усевшись в седло и внимательно посмотрев в глаза оцепеневшей от утраты дочери визиря, произнесла Соломея. – Дарий, через час закончи здесь все, а к утру арестуй всех тех, кто участвовал в этом… так сказать, развлечении. Они нарушили Закон о запрете насилия, поэтому изыми их имущество в пользу города и отправь их на каменоломни.

– Но, ты! Ты же сама велела насиловать моих сестер и мать! – воскликнула Дегни.

– Я? Почему ты так решила? Имеющий уши – да услышит. Я велела отвести их к фонтану, но я не говорила, какие услуги они должны оказать, – спокойно пояснила девушке царица. – Человеку свойственно слышать то, что он хочет услышать. А если говорящий произносит что-то имеющее несколько значений, то большинство людей выбирают ту версию, которая им ближе по их сути. Вот так-то, Дегни…. И еще, Дарий, не забудь про тех, кто стоял рядом с Ингисом и быстро его покинул. Необдуманность действий не стоит поощрять, даже если они вовремя одумались, а предательство тем более.

Соломея развернула коня и, жестом велев Антею следовать за ней, медленно направилась по улице в сторону Башни Правителя.

– А теперь еще раз вернемся к справедливости, – царица продолжила беседу с девушкой. – Твоя сестра нарушила закон, своевременно не явившись в военную школу для обучения. Твоя мать и вторая сестра, так же нарушили закон, не отправив ее на обучение и не сообщив о нарушении закона главному командующему. Так?

– Да, – тихо ответила дочь главного визиря.

– Значит, сегодня до конца дня они простоят на площади, напоминая всем о том, что сущность закона в его безукоснительном исполнении. А утром вместе со своими сегодняшними «ухажерами» отправятся на каменоломни. Там, в поселениях, они выберут себе профессию по способности и желанию, и будут жить все отведенное им богом и людьми время. Конечно выбор у них не большой – прачка, повариха, портниха или Дом дев, но это будет их выбор. Если захотят они смогут создать семью. Ты же отправишься на службу в Красный замок. Ваше имущество и дом так же конфискуют в пользу города. Это справедливо?

– Да, светлейшая, – ответил вместо вновь зарыдавшей девушки Антей.

Некоторое время они молчали. Соломея, прислушиваясь к ударам копыт о брусчатку, терпеливо ждала, пока Дэгни успокоится, затем вернулась к их разговору.

– А что касается доброты, то это непозволительная роскошь для правителя. Как, впрочем, и любому человеку нужно быть с ней очень осторожным. Скажем так, вот оставила я тебя в живых, проявив, как ты говоришь доброту, и что в итоге? Ты вырастишь и решишь отомстить мне за свою семью, соберешь новый заговор, вовлечешь в него ни в чем не повинных людей…

– Нет, я не… – возразила девушка.

– Ну не ты, а твои дети или внуки, решат мне отомстить. Доброта сегодня обернется трагедией в будущем, и трагедией ни в чем не повинных людей. Что такое доброта? Это величие человеческой души или слабость? Или глупость? А что такое душа и зачем ей нужна доброта? В истории есть и будет еще много примеров, когда доброта одного поступка обернется злом другого, когда минутная склонность к доброте, будет стоить жизни, и когда грань между добротой и глупостью будет настолько тонка, что переход из одного состояния в другое будет неизбежен. Доброта… Я не знаю что такое доброта. Жалость, сострадание, забота и даже жертвенность во имя чего-то или кого-то – мне понятны. А вот доброта… Что это?

– Это справедливость, – тихо произнесла Дегни.

– Ты замкнула круг, мудрая девочка. О справедливости мы уже говорили. Не думаю, что доброта может соотноситься со справедливостью. Доброта это качество, присущее человеческой душе, она не зависит от разума, она проявляется спонтанно, показывая глубину и величие души, или глупость, как мы уже обсудили. В то время как справедливость – это свойство разума…. Ну вот мы и приехали.

Соломея спешилась и передала поводья Антею, взяв девушку за руку, повела ее за собой в башню.

– Меня отправят на юг сегодня? – спросила, поднимаясь по ступенькам и все еще всхлипывая, Дегни.

– Нет, сегодня ты моя гостья, а завтра …, завтра будет завтра.