Текст книги "Туда отсюда не попасть"

То, что знает почти каждая женщина, а если не знает, то скоро узнает

 
Мужья – это такая разновидность людей, с которыми просто невозможно жить дружно:
Они вечно путаются у вас под ногами и ждут только завтрака, обеда и ужна.
В воспитании детей они смыслят много меньше, чем в вопросах бейсбола или автовождения,
И всегда забывают все дни рождения.
Они полагают, что любые проступки
Можно с легкостью загладить поцелуем в губки,
А если вы пытаетесь им растолковать, в чем и как они провинились, они слушают с фальшиво-терпеливым выражением и думают: от слов меня не убудет;
Сегодня пошумит, а завтра забудет.
В гостях они с неприличной скоростью поглощают мартини и другие коктейли,
Но стоит на секунду покоситься в их сторону, как они принимают страдальческий вид – будто против них невесть что затейли.
Они очень бодро прошагают пять миль ради партии в гольф с товарищем юности, но если попросить их что-то сделать по дому, они идут вздремнуть и спят летаргически, —
И они же еще говорят, что женщины совершенно не способны мыслить логически!
Они встают и ложатся когда им вздумается, лишь бы только не в одно время с вами,
А если вы приводите в порядок лицо, они смотрят на вас такими глазами, будто пудра и помада – это черная магия, а вы сами – индийские факиры и свами.[9]9
  Духовный титул в индуизме.


[Закрыть]
Когда вы подаете на обед фрикадельки, они мрачно спрашивают, неужели так трудно хоть раз приготовить нормальный кусок мяса, и трапеза проходит в зубовном скрежете,
И вы им готовите нормальный кусок мяса – готовите раз, и другой, и третий, а когда приходит счет от мясника, выясняется, что вы их без ножа режете.
Они сохраняют полнейшее спокойствие в тех случаях, когда болеете вы, хотя в свое время давали обет быть вам опорой в горе и хвори,
Но если они подхватят простуду или у них вдруг схватит живот, они в два счета впадают в панику, как будто с жизнью простятся вскоре.
Когда вы с ними наедине, они не обращают на вас внимания и проблемами приличий и хорошего тона как правило менее всего озабочены,
Но зато при посторонних они преображаются: придвигают вам кресла, приносят пепельницы и вообще так раскланиваются и расшаркиваются, что вам охота залепить им пощечину.
Мужья воистину несносные творения, но раз уж Провидение придумало брак,
То бедные жены их все-таки выносят, хотя и сами удивляются как.
 

Смотрите, а то приду в гости

 
Я считаю, что если вы не можете без общества, то лучше самому ходить в гости к знакомым, чем устраивать дома знакомых съезд, Потому что если в гостях вы сами, то вы можете уйти, когда вам надоезд.
При первых тревожных симптомах зевоты
Вы можете взглянуть на часы и воскликнуть: «Боже правый, одиннадцатый час, я и не знал, что уже так поздно, а у меня еще куча работы!»
И вы вежливо объясняете хозяину и хозяйке, что вам надо вставать ни свет ни заря: из Сиама прибывает очень важное лицо, и ровно в семь тридцать вы с ним встреча…
И вы вежливо благодарите за чудный вечер и вежливо желаете спокойной ночи и вежливейшим образом даете стрекача.
Но если вы сами хозяин дома и под вашей крышей все собираются,
У вас столько же шансов на уединение, сколько у среднестатистического китайца.
Если вы украдкой поглядите на часы, это будет грубейшим нарушением гостеприимства – все равно что ограбить доверчивого гостя и выставить на улицу голым и босым,
А если заметят, что вы клюете носом, вам придется немедленно притвориться, что вы пытаетесь достать носом до третьей пуговицы пиджака, и затем бодрым голосом крикнуть: «Все сюда! Объявляется соревнование – кто докуда достанет носом!»
По мере того как веселье разгорается, вы всё отчетливей понимаете, что́ чувствовали умирающие в Риме гладиаторы,
Потому что на всех сидячих местах уже сидят ваши милые гости и вам остаются одни подоконники, висячие люстры и радиаторы;
И кто-то непременно приводит девушку, похожую на позавчерашнюю булку с изюмом, не знакомую ни с кем из присутствующих и одетую в странное платье,
И ваша обязанность как хозяина – отправиться в угол, где она куксится, и весь вечер развлекать ее и занимать ее;
И наконец кто-нибудь встает и замечает, что, пожалуй, пора обратно в город, или что пора обратно за город, или просто что пора и честь знать,
И вы произносите слабым голосом: «Ну что вы, куда же вы, зачем же так рано», – и что бы вы думали? Все в едином порыве садятся опять!
И люди, не сказавшие за вечер ни слова, ни с того ни с сего необычайно оживляются, а у тех, кто был и без того оживлен, внезапно появляется второе дыхание, и кто-то говорит: «Пошли все на кухню – сейчас мы в темпе сварганим плов!»
И вам приходится старательно всматриваться, чтобы убедиться, что человек, способный выдвинуть такую идею, не трехног и не двухголов.
А птички уже щебечут на ветках и строят вам в окошко страшные рожи, сидя рядком на водосточной трубе,
Но никто не обращает на это внимания, и вообще, по-моему, они все еще здесь, и именно поэтому я утверждаю, что лучше самим ходить в гости к знакомым, чем приглашать знакомых к себе.
 

Кузнечики не дураки!

 
Человек был создан, как сказано в Библии, добывать хлеб в поте лица своего (Бытие, глава третья, стих девятнадцатый),
И неважно, что лицо твое было в поте сегодня, вчера и позавчера, – постоянно держать его в этом состоянии, согласно Писанию, обязан стараться ты;
И ты сознаёшь в глубине души, что лицо твое будет пребывать в поте
До тех пор, пока кто-нибудь в клубе не скажет: надо, пожалуй, сходить на похороны этого, как бишь его зовут, который – вы слышали? – сгорел на работе.
Увы, перспектива не из приятных – эту плату берут во вселенской кассе
За принадлежность к человеческой рассе.
Человеку от рожденья предлагается выбор, родись он в Испании или в Померании:
Вытирание пота либо вымирание.
А вот птицы небесные не сеют, не жнут и ничего не делают ровным счетом;
Ни заботы, ни труда – летай да посвистывай, и все потому, что у птиц нет лиц, а если бы даже лица и были, навряд ли бы они увлажнялись по́том.
Что касается пчел, то их репутация, как мне кажется, сильно преувеличена:
Люди принимают пчелиное жужжание за признак трудового энтузиазма – и такое заблуждение довольно типичено.
Если вам придет охота воспеть пчелу с ее непрерывным рабочим стажем,
То учтите, что пчела померла бы со смеху, предложи вы ей поменяться местами – чтобы из нее выжимали пот, а вы порхали бы с цветка на цветок, наслаждаясь ароматом и любуясь пейзажем.
Увы, не пчелки, не птички вы,
И я не зря говорю «увы»,
Потому что я не вижу большого толку в том, чтоб называться венцом творения, если главное отличие высших животных —
Наличие лиц, перманентно потных.
Утирая особо обильный пот, я охотнее стал бы простейшей инфузорией,
Чем мудрейшим и всесильнейшим царем Соломоном, справедливо прославленным древнейшей историей.
 

Ну как, коллега, подбросить вас домой?

Я собираюсь сделать заявление и прошу его рассматривать как официальное – речь пойдет об очень важной проблеме, а не о чьей-то личной причуде:

Люди, имеющие шоферские права, не имеют права ездить в машине, которой управляют другие люди.

Дело в том, что, оказавшись в чужой машине, эти господа ведут себя так, будто водитель – оголтелый фанатик, который поклялся любой ценой их погубить или изувечить – если понадобится, ценой того,

Чтоб убить и изувечить себя самого:

Они подпрыгивают и нервно вздрагивают и рвутся ногой к воображаемому тормозу и косятся в зеркало заднего вида

И время от времени испуганно ахают, словно к ним в постель заполз скорпион, а у них на исходе запас инсектицида;

Или затевают дурацкий разговор, который начинается обычно с погоды, бегло касается здоровья жены, а также детей и родных in toto,[10]10
  В целом (лат.).


[Закрыть]

А кончается прямым намеком на то, что число ежегодных дорожных происшествий просто не лезет ни в какие ворота;

Они торопятся вам сообщить о машинах встречных и поперечных и всячески стараются вас предостеречь от контакта с бульдозером или самосвалом,

И вы окончательно убеждаетесь, что они считают вас глухим и слепым и вдобавок, естественно, умственно отсталым;

И когда наконец вы их довозите до места, у них вырывается облегченный вздох, и они благодарят вас сдавленным голосом, в котором проскальзывает горькая нота,

И выходят из машины с таким лицом, как будто только что сошли с эшафота,

И при этом еле слышно шепчут: «О боже, неужели это уже позади?!» – точь-в-точь как пассажиры затонувшего судна, которым чудом удалось уцелеть в условиях суровой океанской многоводности;

И вы едете дальше, поминая их лихом, и клянетесь больше не иметь дела с теми, кто страдает избытком шоферской профпригодности,

И клянетесь никогда не вливаться в их ряды – пускай вас лучше разразит гром или поразит неизлечимая хворость, —

А назавтра приятель подвозит вас домой, и вы с удивлением замечаете, что вас прошибает холодный пот, когда он переходит на третью скорость.

Я знаю, в чем тут тайна, леди и джентльмены, медам и месье, синьоры и… синьоры:

Мы все от рожденья в душе шоферы,

Но в нашем полку особый ранжир:

Шофер-водитель ниже, чем шофер-пассажир.

Птенчики, не смешите меня

 
В раннем детстве меня учили, что надо прилично сидеть за столом и молча кушать завтраки, обеды и ленчики,
А еще мне читали стишки о том, что дети должны жить мирно и дружно – в точности так, как в гнездышке птенчики.
Может быть, птенчики умеют жить дружно где-нибудь, скажем, в Южной Родезии,
Но если говорить о наших широтах, то здесь сочинитель, как ни прискорбно, поступился правдой ради поэзии.
Не верится мне – и не верилось ранее —
В мирное птенячье сосуществование.
По примеру известных Макса и Морица[11]11
  Персонажи детских юмористических историй в стихах и картинках немецкого художника и поэта Вильгельма Буша (1832–1908).


[Закрыть]
Птенчики в гнездышках только и делают, что безобразничают и ссорица.
Присмотритесь к этой мамаше-галке, у которой в гнездышке двое галчат:
Она считает, что решила проблему воспитания, притаскивая в клюве двух червяков – сразу для обоих любимых чад.
Боюсь, что как знаток детской психологии она рискует утратить престиж,
Потому что одному птенцу, побойчей, регулярно достаются два червяка, а другому, посмирней, достается шиш.
И если галчонок встал с левой ноги и хандрит – или как еще сказать по-галчачьему, —
То другой галчонок с утра пораньше начнет приставать к нему и докучачь ему;
Если один затеет игру, то другой забьется в угол нахохлившись, словно старик, которому сто́ лет;
И если второй сложит башню из кубиков, то первый ее назло разломает, а если первый надует шарик, то второй его нарочно проколет.
Если вам удастся подкрасться к гнездышку и десять минут усидеть на ветке,
Вы поймете: наши юные пернатые друзья скандалят не меньше, чем наши собственные детки;
И наверно, замороченные пернатые родители читают им из птичьих поэтических томиков
Стишки о том, что птенчики должны жить дружно, как маленькие дети из больших домиков.
Право, стоит ли правду держать в секрете?
Наши дети живут так же дружно, как птенчики, а птенчики живут так же дружно, как дети.
В общем, отпрыски, где бы они ни росли – в доме под крышей или на крыше, —
Сплошь и рядом не могут жить друг без друга, но дружно жить они тоже не могут – разве что в цитатах, приводившихся выше.
Коллеге поэту можно посочувствовать: старайся, пиши, хоть из кожи вылезь —
Никто все равно не будет жить дружно: просто взрослые умеют это скрывать, а дети пока что не научилезь.
 

Отречение шута

 
Жил-был когда-то один человек, которого встречали не по одежке,
А исключительно по уму, потому что ценили его бон-мошки.[12]12
  От франц. bons mots – остро́ты.


[Закрыть]
Гости, даже очень голодные, не садились за стол, покуда он не придет,
Ожидая, что он приправит им ужин соусом своих пикантных острот.
Коктейлем-другим освеживши память,
Он пускался каламбурить и эпиграмить.
Он умел держать все застолье в тонусе и постоянно был начеку́ сам,
Никогда не опускаясь до непристойностей и не потакая низменным вкусам,
И как ходячий склад анекдотов
Был украшеньем любых табльдотов.
Он снискал себе славу в среде артистов и в кругу финансовых воротил —
И вдруг он разом все прекратил.
Он почти перестал появляться в обществе, а если все-таки появлялся, то не раскрывал практически рта, А если раскрывал, то для того, чтоб заметить, что уже две недели не было дождя и какая нынче летом стоит духота.
На остроты он наложил эмбарго,
И самое памятное его высказывание за последние три месяца за столом было: «Вы, значит, из Луисвилля, я когда-то знал в Луисвилле одну семью по фамилии Перкинс, но, кажется, они переехали в Чикарго».
И на первых порах люди кротко терпели, но потом заподозрили, что дело нечисто и что острый меч своего языка он решил перековать на простое орало,
И тогда они пошли и спросили: «В чем дело? Не пора ли начать острить, как бывало?»
И он сказал: «Вы видите эти губы? Прошу вас, посмотрите на них внимательно – только не думайте, что я себялюб:
Отныне и вовеки ни единая шутка не слетит с этих жалких, никчемных губ.
Я хочу вам признаться: я отдал полжизни изучению основ сатиры и юмора; я штудировал все, что успели написать известные юморо– и сатироведы;
Я потратил уйму денег и времени, совершенствуясь в искусстве застольной беседы;
За каждым запомнившимся вам афоризмом стояли годы практического опыта;
И что же? Насмарку пошли все хлопоты.
В один прекрасный день звонит телефон, и ребенку говорят: «Это доктор Мурке – на́ трубочку, деточка, скажи что-нибудь», и малыш, взяв трубку, говорит: «Мяу!»
И все, кто это слышит, валятся со смеху, в том числе – на том конце провода – сам важный доктор и его фрау;
И в ушах у меня звучит до сих пор неотвязное эхо этого смеха:
Мои каламбуры, мои bons mots никогда не имели такого успеха.
Так что больше не считайте меня остряком, а считайте просто добрым соседом, потому что я не вижу достойного выхода, оказавшись между Харибдой и Сциллой:
Я должен либо капитулировать, либо конкурировать на старости лет с неквалифицированной рабочей силлой».
 

Мужьям – по секрету

 
Если вы женаты, любезный читатель, то вас, вероятно, не удивит,
Что вашу законную супругу как правило совершенно не устраивает ее внешний вид.
Она повторяет, что выглядит ужасно, что цвет лица у нее отвратительный и что фигура у нее подкачала,
А волосы – это вообще не волосы, а старая, мерзкая, грязная мочала.
Перед зеркалом, роняя в раздражении щетки,
Она отыскивает мнимые двойные подбородки,
И клянется, что ее прелестная кожа
На дно пересохшей лужи похожа,
И в сердцах обзывает дурацкими тумбами свои соблазнительные, стройные ножки,
И сравнивает свою несравненную талию с плохо завязанным мешком картошки.
Право, лучше стоять на шатком мосту, где за вами лев, перед вами тигр, а внизу кишмя кишат крокодилы, которым присуща кровожадность и бешеность,
Чем остаться один на один с любимой, сквозь зубы комментирующей собственную внешеность;
Лучше разом пропа́сть – погибнуть в огне, потонуть в океане, поесть в кафетерии, —
Чем всю жизнь находиться в глупейшем положении, потому что если вы с ней соглашаетесь, это значит, что вы ее больше не любите, а если вы пытаетесь ей возражать, вас обвиняют во лжи и лицемерии.
Почему наши с вами жены не верят, что матерями наших детей они оказались как раз потому, что для нас в целом свете никого нету краше?
Ведь именно в силу этой причины они не чужие жены, а наши.
Довольно бессмысленных самонападок!
Настала пора навести порядок.
Мало того, что они во всеуслышанье порочат свою безупречную наружность, – они грешат кое-чем похуже:
Они осмеливаются ставить под сомнение безупречный вкус собственного мужа.
 

Машина тоже не отвечает, но все-таки вы на ней не женаты

 
Папа, папа, иди сюда – погляди, там стоит очень странный дядя!
Смотри, как он страшно вращает глазами – будто бешеный буйвол в бешеном стаде!
Смотри, он размахивает руками, как будто хочет кинуться в бой!
Ой, папочка, он чего-то бормочет! С кем это он говорит? Сам с собой?
Наверно, он в школе переучился разной математике и грамматике!
А то еще бывают такие люди – они алкоголики или лунатики?
Его надо забрать в сумасшедший дом!
Я боюсь! Давай поскорей уйдем!
 
 
Дитя, успокойся; младенец, уймись; не тревожься, мой мальчик, ты вне опасности;
Жизнь на многое откроет тебе глаза, а печальный опыт научит, в частности, Что если люди разговаривают сами с собой и отчаянье написано у них на лицах, Они не обязательно сумасшедшие – просто они женаты на женщинах, которые любят вязать на спицах.
Запомни: уроки жизни горьки, но наигорчайшее разочарование —
Обнаружить, что ты связан брачными узами с женщиной, призвание которой – вязание.
Каково день за днем, без смысла и целей,
Наблюдать за созданием свитеров, пуловеров и тому подобных вязаных изделий?
Самым терпеливым захочется выть и ныть,
Если из любимой слова не вытяныть.
Весь вечер вяжет и ничего не скажет!
Ничего не скажет – сидит и вяжет!
Вы рассказываете ей, как прошел ваш день, и спрашиваете, как прошел день у нее, и в ответ получаете полное молчание, и сообщаете, куда бы вам хотелось пойти, и спрашиваете, куда бы ей хотелось пойти, и снова получаете в ответ молчание, и тогда вы мысленно лезете на стенку и спешно начинаете вспоминать безмятежные дни своего сватовства и блаженные месяцы после женитьбы, чтобы славное прошлое сил вам при́дало, —
И добиваетесь такой же реакции, какой вы добились бы от каменного идола;
И заметив, что она шевелит губами, вы надеетесь услышать хотя бы слово, Но оказывается, она считает петли и столбики и, провязав один ряд до конца, принимается все просчитывать снова;
И внезапно она начинает хмуриться, выражая недовольство чем-то и кем-то, и тогда ваш отчаянный монолог постепенно затухает, словно волны от глиссера,
И она мечет в вас убийственный взгляд, как в свинью, безусловно недостойную биссера;
И так проходит вечер за вечером, неделя за неделей, за годом год,
Но вот она откладывает вязанье и наконец открывает рот,
И вы думаете, что ваша семейная жизнь еще может воскреснуть и возродиться,
И она говорит, что, к счастью, закончила, правда, получилась страшная мерзость и она это, конечно, никогда не наденет, но теперь ей дали новый божественный узорчик, и ей надо денег на шерсть и спицы.
И тут не выдерживают самые стойкие, и у них появляются разные странности, которые невольно привлекают внимание, Но это отнюдь не бред и не мания;
Это вовсе не значит, что они должны лечиться там, где лечится Нижинский,[13]13
  Знаменитый танцовщик Вацлав Нижинский (1890–1950) в 30-х годах лечился в нескольких психиатрических клиниках в Швейцарии.


[Закрыть] артист балета:
Это просто привычка говорить с самим собой, и она возникает естественным образом, если в доме ты единственный человек, от которого можно дождаться ответа.
 

Детский праздник

 
Шарик, пусти меня к себе в конуру,
А то я немедля упаду и умру.
Я без сна и без отдыха крутился, как счетчик,
Развлекая гостей моих милых дочек.
Я играл с ними в прятки с трех часов дня —
Пускай теперь они поищут меня.
Я пускал им пузыри и моторные лодки,
Чтоб они не вцеплялись друг другу в глотки.
Я рассказывал им сказки про страну Оз
И водил их в ванную высморкать нос.
Я снимал с них галошки, шнуровал им сапожки
И стирал с их мордашек джем, крем и крошки.
Я заметил – прежде чем лечь костьми —
Поразительное сходство готтентотов с детьми.
Я от них еле спасся, почти бездыханный,
И теперь буду долго зализывать раны.
Молодое поколение в единственном числе
Восхитительно и сладостно, как манное суфле,
Но в виде могучей веселящейся кучки
Оно и святого довело бы до ручки.
Шахматы – побоку! Шарады – долой!
Детям приятнее брызгаться водой.
Древний охотничий инстинкт не утратив,
Дети колошматят сосестер и собратьев,
И каждый стремится, как лиходей,
Пнуть посильней и ущипнуть побольней.
С процентом попадания довольно надежным
Они упоенно кидаются морожным,
И каждый под конец поднимает вой,
Что у него подарок самый плохой.
О сообщество маленьких женщин и мужчин!
Я готов с вами встретиться один на один,
Если вас поместят за ограду заказника
И когда я опомнюсь от вашего празника.
А пока не кончилось суаре[14]14
  От франц. soirée – званый вечер.


[Закрыть] —
Отсижусь у Шарика в конуре.
 

Из сборника
«Я здесь и сам чужой»
1936–1938

Свернись и голодай

 
Некоторые дамы чересчур много курят, другие дамы чересчур много пьют, а третьи дамы чересчур много молятся, и мужчин порой это злит и бесит,
Но все дамы до единой убеждены, что они чересчур много весят.
Женщина может быть легка и стройна, словно сильфида или дриада,
Но, встав на весы, она в тот же миг начинает испытывать муки ада.
Независимо от показаний стрелки весов, с жаром призывая в свидетели всевышних,
Она клянется, что у нее по крайней мере пять фунтов лишних.
Вам хотелось бы сравнить ее с прелестным цветком – гибким, изящным, благоуханным, —
Однако сама она себя сравнивает с библейским чудовищем Левиафаном.
Вы можете твердить ей с утра до вечера, как она грациозна, нежна и свежа,
Но она, рассмотрев себя как следует в зеркале, восклицает: «Боже, на кого я похожа! На перекормленного моржа!»
И глаза у нее наполняются слезами или загораются пугающим светом,
И она спешит в ортопедический салон за очередным очень жестким корсетом.
Когда-то я знал очаровательную девушку – воплощение ума, красоты и грации, —
Но теперь она, к несчастью, повредилась в рассудке и содержится в лечебнице, в строгой изоляции;
И сигналом того, что в ее мозгу начался необратимый болезненный процесс,
Для родных послужило ее заявление: «Знаете, я вешу сто двадцать семь фунтов, и это как раз мой нормальный вес».
Одна мысль, одна мысль терзает меня – бывает, ночью заснешь и вскочишь:
Что если люди изобретут диету, при которой можно худеть сколько хочешь?!
Я не верю, что на свете найдется женщина, которая, сбросив десяток фунтов, охоту стройнеть и худеть утратит
И скажет: ну всё, голубушка, хватит;
Им мало и десять, и двадцать, и тридцать – аппетит уходит во время еды;
Им мало достичь своего идеала – стать похожими на мальчика лет тринадцати, а тут недолго и до беды,
Потому что впереди маячит новая цель – небывалой, неслыханной новизны:
Стать похожими на мальчика лет тринадцати, который изможден смертельным недугом и дни которого сочтены;
Успех окрыляет – конечный этап борьбы против лишнего веса известен:
Стать похожими на призрак этого мальчика, ибо призрак бескостен и бестелестен.
Я считаю: если женщины не могут без этого, так и быть, пусть скинут фунтиков пять,
Но только пускай не худеют настолько, чтобы мы рисковали об них порезаться, если нам захочется их обнять.