Текст книги "Рецепты сладкой мести"

Анастасия вскинула лицо, блеснула мокрыми глазами.

– Ты мне поможешь? Честно?

– Обещаю! – Господи, Вероника раздала сегодня столько обещаний, что ангелы-хранители запутаются! – Кто к тебе обратился?

– Какая-то тетка. Рыжая. – Настя начала каяться, но внезапно сбилась. Переломилась над столом, легла на него грудью и, вытягиваясь к Веронике, зашептала: – Ника, мне очень-очень нужны деньги! Я три раза в театральный поступала! Всегда добиралась до третьего тура: басни, проза, пластика… все на ура! Но… – Настя снова запнулась, села прямо, отвернулась и всхлипнула. – В этом году женщина из приемной комиссии сказала мне прямо: пока не приведешь оскал в порядок, о профессии забудь.

Повернув к Веронике лицо, Настя произвела тот самый оскал во все зубы. Белые и крупные, они наезжали друг на друга, росли вкривь, вкось, навыверт. Вероника еще в первый день обратила внимание, что Настя никогда не улыбается. Теперь понятно почему. Но на соболезнования времени нет.

– Настя, расскажи, как ты познакомилась с той женщиной.

Официантка провела под носом ребром ладони и пожала плечами.

– Да никак, обычно. Она подошла на улице, сказала, что знает, где я работаю. Пригласила в ресторан на проспекте Ленина…

– Она тебе как-то представилась?

– Ну. Мариной Ивановной. Сказала, что хочет на месте «Полянки» открыть сетевую блинную… И всех наших на работе оставить! – Анастасия истово перекрестилась. – Правда, правда! Типа место у нас хорошее, а ходят сюда только девчонки! Мы половину прибыли из-за парней теряем…

– Ясно, – перебила торопящаяся Вероника. – Она как-то объяснила, зачем ей понадобилась камера в кабинете Дарьи?

– А чего там объяснять-то, – вздохнула официантка. – На следующий день после того, как я камеру поставила, в «Полянку» то пожарник придет, то СЭС с проверками нагрянет… Тетка сказала, что хочет заснять на камеру, как Дарья Яковлевна взятки раздает, – совсем тихо проговорила Настя. – Типа сговорчивее будет. Тетка ж не знала, что все дела с «доярками» решает папа хозяйки, чуть что – присылает своего адвоката или даже сам приезжает.

С ума сойти. А о том, что тетка, заказавшая прослушку, сама становится преступницей, она типа не подумала?!

Но ладно.

– После того как ты сняла камеру, ты с той женщиной еще связывалась? У тебя остался номер ее телефона?

Настя как-то странно поскучнела, опять взялась за фартук и глазки опустила.

– Анастасия, не финти! Ты еще раз связывалась с этой бабой?!

– Да, – еле слышно подтвердила Настя. – Когда я камеру сняла, она сказала, что заплатит, если я того… мужика с Дарьей Яковлевной сфоткаю.

– Какого еще мужика? – искренне изумилась Полумятова.

– Ну того… который камеру нашел какой-то пикалкой… – И снова приняла позу покаяния и доверия, налегла на стол всем корпусом. – Я ж вначале не знала, что тот мужик и приходит к Дарье Яковлевне ее кабинет проверять! Чего, думаю, он сюда ходит, ходит… симпатичный такой…

– То есть ту женщину интересовали еще и посетители Дарьи Яковлевны?

– Ну. Ее все-все интересовало, все-все! А у меня деньги теперь отнимут?!

Пока Вероника удивлялась переходу разговора, Анастасия запустила палец за щеку, оттянула ее и предъявила «консультанту полиции» внушительный бугор на верхней десне.

– Вот, видишь? – невнятно просипела. Ника кивнула, и палец официантки выполз изо рта. – Мне совсем чуть-чуть на операцию накопить осталось! Этот зуб, зараза, поперек растет, если его не удалить… – всхлипнула, – Ничка, я уже и на операцию записалась. Если через месяц ее сделаю и брекеты надену на свою «гармонь», то к вступительным экзаменам как огурец буду! Попроси, пожалуйста, Дарью Яковлевну меня не увольнять, ну чего тебе стоит, попробуй…

А заодно и взятки не лишать. Понятно.

– Попробую. Ты позвонишь Марине Ивановне? Скажешь, что наконец сумела сфотографировать Дарью Яковлевну и того мужчину?

– Да! Так деньги мне оставят?!

Отвечать Ника не захотела. Да и отпущенное время истекло, к кабинету спускался мрачный старший оперуполномоченный.

Первое, что сказала Вероника ему и вошедшей впереди капитана Даше, было обусловлено выполнением гарантий.

– Дарья Яковлевна, простите Настю, пожалуйста. Ей очень-очень были нужны деньги! Ну, прям никуда! Настя сейчас же назначит встречу женщине, которая заставила ее поставить камеру в ваш кабинет.

Анастасия, обрадованная тем, что Ника выполняет уговор, шмыгнула носом и взялась за телефон. Управилась за полторы минуты, назначила встречу через час в том же ресторане и разумно ускользнула выполнять рабочие обязанности.

Вероника, не скрывая торжества и удовольствия, смотрела на Максима. Едва Анастасия вышла из кабинета, Ника уступила Даше хозяйское кресло, сама переместилась на диванчик. Стоящий Ковалев шкаф подпирал.

– Давай, Максим, звони своим. Отчитывайся, – сказала с толикой язвительности.

– Поздно. Мне уже позвонили.

– И? – Ликование с лица «консультанта» как шквалом сдуло.

– Котов позвонил. Я ему все рассказал.

– И?!

– Хватит икать. Игнат сказал, что все берет на себя. Мол, он в нашей группе старший, я с ним советовался… он приказал к тебе прислушаться. Тем более что эту Настю действительно ты вычислила. А теперь еще и расколола. Так что в участковые, Вероника… ты вместе со мной пойдешь. Ну, или научишь меня торты печь…

Дарья, вполуха прислушиваясь к легкой перебранке полицейского и кулинара, строчила что-то в телефоне.

– Руслан на электричке едет, – сообщила, откладывая сотовый. – На нашей трассе пробка, электричкой получится быстрее, он будет через час.

– Как раз на встречу Насти с рыжей теткой успевает, – буркнул Ковалев. – Пойду-ка я на улицу, начальству доложу.

– Котову?

– Кому ж еще? – Приподнял воротник куртки, шутливо откозырял девушкам и вышел.

Ника проводила капитана признательным взглядом.

– Даша, – вернулась к делам, – тебе поступали предложения продать кофейню?

– Не один раз. Место хорошее. И я им, считаю, толково распорядилась. Хотя блинная, стоит признать, вариант хороший… Тут есть над чем подумать.

– Давай пока подумаем о нынешнем. Среди покупателей рыжая женщина была?

– Нет. Молоденькая брюнетка приходила, пара мужчин… Нет, рыжих точно не было. – И поглядела на верхушку шкафа. – Ну кто бы мог подумать, а… Архив-архив, а все оказалось из-за кафе.

– Не факт. Насте кто-то мог глаза отвести, наврать.

Даша поежилась.

– Ты можешь мне сказать, что за гадкий человек интересовался папиным архивом? Почему папа вообще с ним связался?

– Прости, не могу. Но твой папа обратился за помощью как раз из-за этой самой камеры. Все началось из-за слежки за тобой. Яков Борисович очень испугался.

– И попросил помощи у…

– …У человека, который как раз решает такие проблемы. Не спрашивай о нем.

– А ФСБ откуда надуло?

– От архива. Умоляю, не спрашивай больше ничего! Наш старший оперуполномоченный и так уже почти считает себя участковым.

Дарья усмехнулась.

– Так, значит, все из-за этих чертовых бумажек… А папа говорил, что пишет по ним учебник, работает.

– Ты знаешь об учебнике?

– Естественно. Папа давно мне его показывал, давал почитать, но у меня все времени не хвата…

– Подожди, подожди, – перебила Вероника. – Учебник что – уже написан?!

– Давно. Папа просил меня, если с ним что-то случится, обязательно его издать. Сказал, что время этой книги еще не пришло, но учебник будет очень полезен. Это труд всей его жизни. А в чем дело-то, чего ты так разволновалась?

– Не важно. Да и, по правде говоря, я и сама не понимаю, важно это или нет. Может быть, я что-то не так поняла…

– Это ты-то чего-то не поняла? – хмыкнула Даша. – Ты, которая так быстро Настю вычислила?

– Быстро? Скажешь тоже… Я ее вычислила, только когда ты про «вскарабкаться» сказала! Лишь после этого у меня получилось сложить стул и узкую дверь! А для этого здесь нужно было поработать.

– И штукатуркой по голове получить.

– Вот именно.

Разговор, болтавшийся в диапазоне между унынием и страхом, только-только начал переходить к шутливым интонациям, как его прервало появление Александры Дмитриевны в дутом пальто и вязаном сиреневом берете с шишечками. Даша, предполагая, что та пришла попрощаться, придала лицу выражение «всего хорошего, тетя Шура, до завтра». Но Александра Дмитриевна, протиснувшись в узкую дверь, поставила сумку – далеко не дамскую – на столик перед носом Вероники. И внушительно приступила:

– Дарья Яковлевна, мы тут с Татьяной посоветовались… и решила я таки с внуками сидеть. А Танька на работу пусть возвращается, – на Веронику, сверху, брошен многотонный взгляд, – вы же обязаны принять ее после декретного отпуска на прежнюю должность, да?

Дарья Яковлевна, нахмурив аккуратные брови, с трудом переходила от личных проблем к производственным. Свинцовый взор Яковлевны тем временем давил на Веронику, заставлял повинную голову «самозванки» склониться – явилась на чужое место, понимаешь ли, расселась тут…

– Дарья Яковлевна, – вступила Вероника, – а я как раз собиралась сообщить вам, что мне придется возвращаться в Москву. Наверное, неплохо, что ваш прежний шеф-повар вернется?

Даша посмотрела на тетю Шуру. И кивнула.

– Пусть Таня зайдет ко мне завтра.

Когда Александра Дмитриевна, шурша пальто, протиснулась на лестницу вместе с сумкой, хозяйка кафетерия удивленно поглядела на Веронику:

– Прикинь, я ровно две недели назад говорила с Татьяной и просила ее вернуться на работу. Но она сказала: «Мама Шура – наотрез. Не хочет сидеть с маленькими детьми, мол, лучше поработает».

М-да, конкуренция и ревность – прекрасные стимулирующие факторы.

– Даш, а может быть, хитрая мама Шура выбивала из тебя прибавку жалованья для невестки? – усмехнулась Ника. – Или надеялась, что ты от безысходности няньку им наймешь?

Дарья, кое-что прикинув-поразмыслив, высказалась по идее с няней:

– Не, бебиситтер я лучше для Марины найму, на ней – цех.

Внеурочный звонок Клары

– Костя, меня все достало! Эта котовская дрянь опять мне все испортила! Она увезла Чудову из больницы, Дашка не смогла поговорить с отцом…

Кларе требовалась девочка для битья. И Тополев об этом догадался. Выслушивая истерику, становившуюся уже очередной, он попивал коньяк, давал Кларе выплеснуться и пытался из ее воплей составить грамотную последовательность событий.

– Убери повариху из города! Или я сама ее уберу!

– Только попробуй, – негромко рыкнул Тополев.

Клара бросила трубку.

В ресторане на проспекте Ленина подавали весьма недурственные антрекоты. Правда, голодный Ковалев обозвал их стейками, но Ника быстро объяснила разницу.

Компания уже из четырех человек – к Веронике, капитану и Дарье присоединился не менее проголодавшийся Руслан – заранее заняла место в углу, диагонально противоположном столику, за которым вкушала отбивную Настя. Местные Даша и Руслан сидели спиной к залу, быстро жующий оперуполномоченный наблюдал за каждым входившим в дверь ресторана. На его коленях лежала не сданная в гардероб куртка, в которую замотан табельный «макаров».

– Хлеб передай, – обратился капитан к Руслану.

Мужчины, жующие в одном темпе, быстро почувствовали взаимную симпатию. «Итальянский» красавец Аскеров передал тарелку с хлебом и попросил солонку. Вероника тоже не особенно жеманничала, резво отпиливала от ребрышка кусочки мяса. К антрекоту не притрагивалась только Дарья. Скатывая в шарики хлебный мякиш, она заполнила ими уже половину нетронутой тарелки, смотрела на графин с морсом, в котором, вероятно, отражалась входная дверь.

– Внимание, ребята, – прошептал Максим и стремительно протер матерчатой салфеткой губы. – Рыжая на горизонте. Проходит к гардеробу…

Все это капитан сообщал сидящим спиной к залу Дарье и Руслану. Вероника и так прекрасно видела осанистую женщину, наверное, вообразившую себя Матой Хари. На голову конкурентка Дарьи повязала платок, закрывший почти все щеки; оказавшись в прилично освещенном ресторане, она не сняла здесь большие дымчатые очки…

– Да, точно, наша.

Фигуристая дамочка опустилась на стул напротив Анастасии. Положила перед собой клатч и оплела его унизанными перстнями пальцами. Заговорила с Настей…

– Глянь, Дарья Яковлевна, осторожно, – попросил капитан. – Тетенька к тебе боком сидит.

Даша и Руслан дружно повернули голову… и Аскеров начал вставать.

А Дарья наклонилась так, словно собралась упасть под стол.

– Это его мама, – прошептала, когда ее жених направился через весь зал к хитроумной родительнице.

– Да ладно, – произнес Максим. – Мама?!. Ну и семейка, блин, – фыркнул. – Хочешь, Дашка, мы ее посадим? Статья 138 УК РФ. Незаконное прослушивание.

На капитана возмущенно уставились две девушки.

– Это он так шутит, Даша! – шепотком воскликнула Вероника. – Полицейский юмор, знаешь ли. Деформация личности.

– Это у меня-то деформация?! Оглянись вокруг! – возмутился в свою очередь капитан. – О чем эта мадам думала, когда подглядывать заказывала? Куда она собралась с этой записью? В прокуратуру?! Типа ее невестка взятки раздает?!

– Не ругайтесь, пожалуйста, – просипела Дарья и сморщила нос. – Вы не понимаете! Зумрун Рашидовна меня не посадить хотела, а ославить! У них менталитет такой… ославленных замуж не берут. Наверное, надеялась просто получить лишний козырь против меня.

– Козырь? Дичь какая-то! – Капитан швырнул на стол матерчатую салфетку. – Она пушистая и белая…

– Она – мать, – перебила Дарья. – Она выбрала невесту для Руслана, а тот отказался на ней жениться. Зумрун Рашидовна считает, что он семью подвел и опозорил.

За спиной Даши темпераментно, но тихо приступали к разборкам сын и мама. Анастасия, оторопев минуты на полторы, плавно встала и, прижимая локти к талии, приподняла растопыренные ладони, делая знак сидящим по диагонали: «Все, все, я ухожу». Уже стоя допила свое винишко и исчезла, не заплатив по счету. Она на зубы копит.

Руслан сразу сел на освободившееся место. Зумрун Рашидовна стянула с головы платок, вместе с ним частично сполз и рыжий паричок. Сняв дымчатые очки, она прижала яркий платок к лицу, зарылась в него… Вероятно, спряталась, сгорая от стыда.

– Может, подойдешь к ней, Яковлевна? – предложил Максим. – Поздороваешься и добавишь?

– Ни за что.

– Добрая ты, Дашка, – вздохнул капитан и попросил счет.

– Я заплачу. Ужин – с меня.

Пожалуй, справедливо. Одевшись, капитан и добровольная помощница органов двинулись на выход из ресторана, на крыльце столкнулись с входящей компанией, кто-то толкнул Веронику на Ковалева…

Тот обхватил ее за талию.

– Ну и денек сегодня, а? Столько всего… – Прижал девушку к себе теснее, подарил ей свой фирменный взгляд – хищный, всезнающий, с прищуром. Зашептал: – Слушай, когда ты в роще крикнула мне «заткнись», это получилось так… эротично…

Вероника пихнула оперуполномоченного в грудь: тоже мне «жених», нашел время клеиться по-настоящему! Но не удержалась от язвительности:

– Никогда бы не подумала, Ковалев, что ты любишь доминанток.

– А я их терпеть не могу! – Капитан отпустил Веронику, поднял воротник куртки и сменил тему: – Представь, что было бы, если б мы сюда ребят Красильникова пригласили.

– Думаешь, они, – Ника мотнула головой на окна ресторана, мимо которого они шагали к машине, оставленной во дворе за домом, – по-семейному, по-тихому договорятся?

– А ты сомневаешься?

– Не-а. Виноватая мамка теперь сама нашу Яковлевну под венец поведет.

– Угу. Про бурю в пыльном мешке Игнат верно угадал.

Ребята повернули за угол. Из тени, увидев, что они идут одни, к джипу шагнула высокая фигура – Котов.

– Ну как? – спросил Игнат, поежившись от холода.

– Порядок. За руль сядешь? – Ковалев открыл для Вероники заднюю дверцу, сам запрыгнул на переднее пассажирское кресло. – Рыжей бабой оказалась матушка Руслана, Зумрун свет Рашидовна.

– Я все видел через окно, – сказал вор-начальник и завел двигатель. Второй комплект ключей у него, разумеется, имелся. – А сейчас, голуби мои, – продолжил, выводя машину на проспект, – вас ждет приятное продолжение вечера – разговор с сердитым господином майором. Я предлагаю быстренько подбить наши активы…

Поднимаясь по лестнице на третий этаж, Вероника заготовила вступительную речь. Пусть Котов думает, что ему угодно, и берет все на себя – кукольную одежку, из-за которой они прокололись, действительно он оставил, – но погоны, ежели чего, срывать будут с капитана Ковалева. А кексы печь он навряд ли приспособится.

Едва войдя в прихожую и не раздеваясь, Ника разглядела в темной гостиной Красильникова, просунула туда нос и шепнула:

– Можете поздравить нас с победой, Кирилл Андреевич! Я практически уверена, что смогу уговорить Дашу, а она уговорит отца – передать вам документы! Его книга, кстати, уже написана. Учебник то есть.

Котов, успевший снять верхнюю одежду и ботинки, шагнул в комнату, включил там свет. Выражение лица Кирилла Андреевича, попавшего под свет люстры, Веронике очень не понравилось. Но не исключено, что пару секунд назад оно было еще хуже.

– Откуда ты знаешь, что книга написана? – мрачно поинтересовался Красильников.

– Так Даша сказала. – Вероника потерла ладонь о ладонь, изобразила, как замерзла. И устала по-собачьи. – Сама. Я ее ни о чем не спрашивала. Честно-честно!

Хмурые морщинки на лбу Кирилла Андреевича немного расправились. И Вероника бросилась каяться напропалую:

– Кирилл Андреевич, ну что нам было делать? А? Этой кукольной одежкой Даша нас к стене приперла, все так неожиданно получилось… Но в результате ведь – хорошо. Ведь правда, хорошо же! Даша, я уверена, поговорит с отцом…

– Сядь, – приказал Красильников.

И Ника крепко испугалась за погоны капитана. Согнула ноги в коленях и попала попой на край дивана. Противоречить конторскому майору, как она догадалась, сейчас все равно что дразнить голодного дракона.

Капитан, которому не предложили сесть, приступил к докладу. И в его сухом исполнении изложение событий зазвучало настолько дико, что Вероника едва-едва удерживалась от комментариев! Уж она бы добавила в историю смака и эмоций, она бы объяснила, как все разворачивалось – с душой, с кучей переживаний, догадок и сомнений…

Но сваливать все в кучу, видимо, нельзя по протоколу. Старший оперуполномоченный отдувался за нее.

А в результате всех его стараний Красильников отвернулся от стоящего столбом капитана и обратился с вопросом не к нему, а к Веронике:

– Значит, ты думаешь, что Дарья способна уговорить отца передать нам архив?

– Да! – Дождавшаяся внимания девушка подскочила.

– И что мы будем со всем этим делать? – Вопрос адресовался Котову, молчавшему все это «пыточное» время.

Вор и фээсбэшник обменялись понимающими взглядами. Котов повел плечом.

– У нас останется «сильфида». А вообще, я думаю, главное в принципе эти документы получить. Это ведь было главным? Или все-таки задержание Кости на горячем?

Кирилл Андреевич невесело хмыкнул.

– Все главное, Игнат. – Повернулся к Ковалеву: – Ладно. Поедешь со мной, напишешь все подробно… Выходи первым и двигай на своей машине к московской трассе. Меня ребята подхватят.

– В Москву? – спросил Игнат.

– Нет. В пансионат неподалеку, Макс знает.

Вероника смотрела на Максима и боялась сдвинуться с места. Он уходил такой пристыженный, понурый… как будто из зала суда, в наручниках!

– Кирилл Андреевич, – прошептала Вероника, – Максим ни в чем не виноват…

– Время покажет. До встречи, Вероника.

Когда за Красильниковым захлопнулась входная дверь, а заперший ее Котов вернулся в комнату, Ника почувствовала слезы на своих щеках.

– Игнат, все очень плохо, да? Я думала, мы молодцы, а мы, оказывается…

– Вы все немного запутали, Вероника. Но не переживай, Андреевич разберется. Дай ему немного времени, он толковый мужик.

Котов уже укладывался спать, когда из прихожей донеслось треньканье входного звонка. Не домофона.

Игнат бросил взбитую подушку на разложенный диван и усмехнулся. Вероника все никак не угомонится, муки совести ей не дают заснуть, пришла за утешением: уволят ее Максима или медаль дадут? И внеочередное звание.

Котов подошел к двери, автоматически глянул в дверной глазок…

На лестничной площадке стоял Тополев. В пиджаке и сбившейся, наполовину застегнутой белоснежной рубашке.

Сердце десять раз ударилось о ребра, прежде чем Игнат заставил себя открыть дверь.

Константин Федорович, держа за горлышко початую бутылку с коньяком, перешагнул порог.

– Чего так долго не открывал? Припудривался?

– Здравствуй, Костя.

– И ты, Кот, не хворай. – Федоровича повело в сторону, и Котов догадался, что тот сильно пьян. – Что?.. Удивлен? Вот, понимаешь ли, приехал разобраться, чего у вас тут происходит… Стаканы есть?

– Граненые?

– А пофиг. Главное – найди, куда налить, у меня сегодня день особенный… памятный. – Тополев по-хозяйски зашел в комнату, глянул на разложенный диван. – Не, – произнес, – пойдем на кухню. Я когда постель вижу – сразу в нее валюсь и засыпаю! – Топая за Котовым до кухни, пожаловался: – Устал я, Котик, словно пес… И что вы все грызетесь, а? Чего вам не хватает?

– Мне или Кларе? – Вор включил свет на кухне. Прикинул, сколько времени понадобится Красильникову, чтобы вернуться обратно в город от пансионата.

Эта квартира, в отличие от верхней, отлично прослушивалась. Едва Тополев появился в подъезде, мышки-наружки наверняка бросились сообщать по вертикали.

– Да Кларе, конечно, – продолжал ворчать Топляк. – Она мне, кукушка старая, всю плешь продолбила! – Федорович похлопал себя по голове с широкими залысинами. – «Котов неуправляем, Котов неуправляем…» Игнат, ты можешь с ней помириться?!

– Я с ней не ссорился, – доставая из навесного шкафа бокалы, сказал Котов.

– Это ты так думаешь. – Ворчащий Тополев вскарабкался на табурет, высокий и в этой кухне. – Смотри, как она старается, какие хаты вам сняла! Для девочки твоей старалась, чтоб ей поближе на работу было… Или хочешь сказать, что Клара вам здесь не помогла?

– Я ничего не говорю. Я удивляюсь, что ты за Клару так держишься. Переживаешь, на ночь глядя примчался.

Тополев пьяно прищурился.

– Ну да, конечно… Костя – мизантроп. Костя человеков ненавидит и иногда ими питается… Клара, Котик, – причмокнул полными губами, – ты пойми: старая гвардия… мой маркер. Если она начнет сдавать, значит, и мне скоро того… на покой. Не обижай ее, ладно?

– Да я, в общем-то, и не…

– Обижал, обижал. Отодвинул. Девочка твоя ей полный игнор устроила… Я, кстати, и приехал поговорить о нашей девочке.

Федорович поглядел на Котова пытливо, ожидающе, и тот задумался: а так ли уж Костя пьян, как хочет это показать? Поставил перед гостем фужеры и не скрыл удивления.

– О Веронике?

– Ну. Их надо помирить. Веронику и Клару.

– Зачем? Мы уже на финишной черте, архив, надеюсь, скоро будет у тебя…

– Да неужели? – перебил Топляк. – Неужто получилось?!

– Да, получилось. Но есть проблема, Костя. Веронике удалось выяснить у Даши, что учебник Чудова уже написан. И кажется, он показывал его издателям.

Тополев на некоторое время замер. Освоив известие, потянулся к бутылке, откупорил пробку и сделал мощный глоток прямиком из горлышка.

– Кажется? – уточнил. – Или все-таки показывал?

Котов шел ва-банк. О том, что Вероника смогла сблизиться с Дарьей, Тополеву наверняка известно. Туманное «кажется» дает варианты для маневра. Причем для всех, для самого Игната и для конторы. В случае жесткого сопротивления ФСБ все можно будет переиграть. Да и, в конце концов, этот учебник читала дочка Чудова, и ее нужно, необходимо выводить из-под удара. Пока Топляк сам этого не выяснил.

– С этим не очень ясно, Костя. Разговор коротким был, а Ника не решилась его развивать. Но в любом случае тайна, известная многим, перестает быть тайной. – Игнат плеснул коньяку на донышко фужеров. – Такой архив тебе все еще нужен?

Федорович мотнул опущенной к столу головой.

– Ах, Яша, хитрожопый черт… Ну учудил… Развел, можно сказать. – Тополев жестко помассировал лицо, вскинул его к Котову. – Ладно. Потом решу, что с этим делать. Давай к нашим баранам.

Не хотелось бы. Игнат старался немного увести разговор от Вероники, но Тополев, что очень удивительно, слишком быстро оправился от известия о том, что архив Чудова может оказаться бесполезным.

Надеясь, что про баранов он все-таки неверно понял, Игнат поднял бокал.

– За что выпьем, Костя? За встречу?

– Давай. Потом, по второй, не чокаясь, за тех, кого с нами нет.

Мужчины выпили, закусили дольками разломанного Котовым шоколада. Тополев, оттопырив мизинец от руки, сжимающей фужер, направил его на Игната.

– Вот как ты думаешь, Кот, что самое важное в жизни?

– Жизнь.

Топляк пьяно мотнул головой.

– Согласен. Но я говорил о деньгах. Которые очень многие считают самым главным.

– А здоровье?

– Отстань. Я говорю об информации. Самое главное, Кот, это информация. Кто владеет информацией, владеет миром. – Тополев икнул и поставил фужер на стол. – Конечно, ничего нового я тебе не сказал, банальность… Но вот представь, Кот… Знакомят меня с мужичком. Гриб замшелый, плюнь – развалится. А трогать его – не моги. Никак не моги. И почему, спрашивается? А потому, что он владеет миром, и за ним такие люди поднимутся, что лучше и не задираться… Гриб этот не стародавним архивом владеет, по которому срок давности истек… – Тополев внезапно сбился. – Не, инфу на одного урода Яшка мне все-таки выдаст! Вычеркнет ее из своего говеного учебника и мне отдаст! Налей. А потом кофе сделай.

Тополев, потеряв мысль, уткнулся в некоего урода, мешающего ему жить, и некоторое время негромко бормотал ругательства.

– Не чокаясь! – напомнил, когда заправивший кофемашину Котов вернулся за стол. – Давай за нашего Шаланду… Это ведь он меня мизантропом обзывал. А тебя Робин Гудом, кстати.

– Прозвище из детства, Костя, – выпив, улыбнулся Котов. – Мы тогда все луки мастерили…

– Молодцы. – Топляк бестрепетно оборвал чужие воспоминания. – Я о сегодняшнем поговорить пришел. Мне твоя девочка, Вероника, нужна. Она здесь хорошо сработала, прошла проверку боем…

– Она не боец, Костя, – вставил Котов. – Ни разу не боец, поверь.

– Не страшно. Обстреляем. Мне нужны ее таланты. Я так решил. – Тополев помолчал, вращая по столешнице пустой фужер. – Есть, понимаешь ли, одна интересная компания дико информированных старых мухоморов, которые никого к себе не подпускают. Даже у Клары ничего не получилось… – Федорович сделал многозначительное лицо. – А уж как она старалась… Но, к счастью, у этих мухоморов есть одна слабость, сдвиг по фазе: они, твою мать, непознанным интересуются. Просек?

– Нет.

– Объясню. Они привечают всяческих юродивых: гадалок, целителей, экстрасенсов, всякое другое говно… А Ника твоя гадает, – заметив, что Котов собрался протестовать, мотнул подбородком, – знаю, знаю… Клара говорила, что собрала досье на каждого, кому девчонка погадала… Но это не так, Кот. Я попросил Антона копнуть про нее поглубже, он добрался до группы, в которую сто лет назад объединились ее одноклассники… Так вот, все в масть, Кот. Ника гадает по чесноку. Жаль, я не прихватил сюда распечатку, которую мне Антоха подготовил, ты б прочитал, какие истории там про нее рассказывают…

– Костя! – простонал Котов. – Я уже понял, что ты хочешь подсунуть Веронику этим мухоморам, но ведь Антону пришлось копать! Ника про свое гадание нигде не хвастается, откуда до грибов эта информация протечет? Они ж вылавливают своих экстрасенсов через Интернет, проверяют, что про них люди пишут. А Ника… – Игнат заметил, каким самодовольным сделалось лицо Тополева, и осекся.

– Вот то-то и оно. Сам уловил, Кот? Про Нику нужно выкопать. Она себе лайки и отзывы клиентов не приписывает. Она, Кот, настоящая. Такого не подделать, так как ее история издалека течет. Уловил мою идею?

– Она не согласится.

– А кто ее спросит?

– Костя!

– Пошел на фиг. Я ей потом такой промоушен устрою, что она себе три виллы купит: на Канарах, на Лазурке и в Альпах. Тебя возьмет на лыжах покататься.

– Она не согласится!

– А еще, – словно не слыша, продолжал Тополев, – она и отличный кулинар. Тортиками из магазинов уже давно никто никого не удивляет, все хотят хендмейд и личного кондитера. Ника уже в таких домах бывает, что никакая реклама ей…

– Ты наводчицу собираешься из нее сделать? – перебил Игнат.

– А ты из нее наводчицу уже не сделал? – Задав вопрос, Тополев помедлил и продолжил: – Нет, Кот, забивать гвозди микроскопом глупо. Ника – эксклюзивный материал, с ней надо бережно. И дорого. Мы, Кот, с ней такие темы будем поднимать! Я… Налей. Я эту тему пять лет пробиваю. Хватит тупо бабки заколачивать, нужно выходить на другой уровень. – Поднял к глазам фужер, взглянул над его краем на вора. – За наш новый уровень, Кот? Ты ведь со мной?

Котов медленно выцедил коньяк, подвигал губами, разгоняя по ним капли. Топляк свою порцию забросил в горло одним махом, закусил шоколадом и проворчал:

– Только с одним уродом вначале нужно разобраться. Путается под ногами. Или… – Костя сделал брови домиком, – я у него путаюсь. Он этот проект раньше начал разрабатывать, тут не поспоришь. Где у тебя сортир?

– Из кухни направо.

Тополев сполз с табурета. Едва за ним закрылась дверь туалета, в кармане Котова дернулся телефон, поставленный на беззвучный режим. Игнат извлек его из джинсов и прочитал послание без знаков препинания: «Соглашайся пробивай дальше любые условия».

К кому, интересно, относятся эти самые условия? К находящемуся под следствием вору?

Хотелось бы. Но как же Вероника?!

Тополев вернулся на кухню. Помыл здесь руки и, вытирая их полотенцем в розочках, пристроил половину зада на высокий табурет.

– Знаешь, Кот, как я торговцев информацией пять лет сортировал? – спросил. – Не знаешь. Я по крупицам, по человечку, по экземпляру их перебирал… Закидывал сеть, мол, нужна такая-то инфа задорого. А потом сравнивал, кто мне туфту подкинул, а кто дело… У меня сейчас такой список есть – закачаешься! Только команды не хватало, с одной Кларой много каши не сваришь… А ты – мой кореш, я тебе доверяю. И главное, ты специалист. Ну что? По рукам? Ты в теме?

Котов угрюмо взирал на Топляка.

– Про доверие толкуешь, Костя? По рукам предлагаешь… А как же сам? А? Ты прислал сюда ребят… за мной наблюдать. Сегодня Клара уложила Чудова в больницу, а мне об этом ни гугу… О каком доверии ты говоришь, Костя? Ты как, кстати, в подъезд прошел? Твои ребята, что на первом этаже живут, дверь открыли?

О том, что любитель дорогих коричневых сигарет дожидался возле дома риелтора, Игнату сообщил Красильников. Конторщики пробили джип, не нашли на его владельца ничего значительнее штрафов от ГИБДД и признали тревогу ложной. Два москвича попросту дожидались риелтора, а после сняли квартиру на первом этаже.

Но Котов, обратив внимание, что Костя не воспользовался домофоном, а появился сразу возле двери, решил, что здесь контора все же обмишурилась. Этажом ниже ребята Тополева поселились!