Текст книги "Рецепты сладкой мести"

– Добрый день, Вероника, – поздоровался капитан, пропуская девушку в квартиру.

– Надоело ко мне через чердак проходить, да? – пошутила Ника, скидывая кроссовки. – А я все жду, жду…

И замолчала. Увидела возникшего в дверном проеме гостиной Котова.

Муровец покосился на зеркало, отобразившее застывшего вора. Перевел взгляд на побледневшую Веронику, успевшую за короткое мгновение упасть спиной на входную дверь, как будто пытаясь выдавить себя из квартиры обратно на площадку.

Эх, надо было Красильникова послушаться! Незачем было устраивать этот бардак, вносить неразбериху в мозг девчонки.

Непросто будет разговаривать. И это мягко сказано.

– Здравствуй, Вероника, – поздоровался вор.

– Угу, – судорожно кивнула девушка и беспомощно взглянула на муровца.

У Окунева создалось впечатление, что Ника подумала, будто он ее в засаду заманил.

– Все в порядке, Вероника, – успокоил капитан, – ничего не бойся, проходи. Нам надо поговорить, мы решили, что здесь будет удобнее…

– А я и не боюсь! – Кондитер отлепила спину от двери, подошла к вору и уставилась в его глаза. Но обратилась к полицейскому: – А предупредить меня можно было? – Обернулась к Окуневу: – Ничего, похоже, не меняется. Вы все так же любите сюрпризы.

Котов посторонился, пропуская девушку в гостиную, подождал, пока она выберет, куда сесть – в кресло у окна, – и сам сел в кресло напротив. Окунев остался стоять, подпирая дверной косяк плечом. Расслабленной позой он как бы подчеркивал, что беседа будет иметь неофициальный характер.

– И о чем же мы будем разговаривать? – хрипловато усмехнулась Ника. Только по тому, как она тискает ладонями полупустую пластиковую бутылку с минеральной водой, получалось догадаться, насколько сильно девушка взволнована.

– Я могу попросить тебя вспомнить день нашего знакомства? – приступил вор.

– Считай, что вспомнила. Кстати, спасибо, что не спросил, как у меня дела.

Котов не повелся на издевку.

– Ты помнишь, как показала полицейским на один из моих телефонов и сказала, что я испугался человека, который по нему позвонил?

– Ну. Мориарти и Карабас-Барабас в одном лице… – внезапно подняла брови, – надеюсь, ты сейчас не обвинил меня в том, что это я во всем виновата? Типа сдала тебя и напросилась.

– Нет, конечно нет, Ника, – вор поморщился, – во всем виноват я один. – В принципе, в том, что Нику сделали причастной к краже бриллианта, никакой вины Котова не было. Тут чистая инициатива Жанны, использовавшей подвернувшуюся девушку-кондитера. – Я лишь хотел тебе напомнить, что ты видела мою неподготовленную реакцию на этого человека. Я ведь тогда не притворялся, да?

– Не притворялся, не притворялся, я помню. Что дальше?

– Сейчас этот человек угрожает еще одной девушке. Точно такой же, как ты. Вы очень похожи, она тоже увлечена кулинарией, пирожными и тортами. – Котов мягко улыбнулся. – Она тоже не подозревает об опасности, она ни в чем не виновата… просто ее папа очень умный человек. И через эту девушку к ее отцу пытаются подобраться. – Котов просунул руку в открытое отделение журнального стола, достал оттуда фотографию и положил ее перед Вероникой. – Вот, посмотри. Это – Даша. Вы очень похожи.

Ника, не меняя положения тела – спина прижата к спинке кресла, скрещенные ноги вытянуты, поза выдает пренебрежение, – опустила глаза на снимок. Улыбающаяся девушка-шатенка в высоком поварском колпаке, довольная, счастливая держит в руках какой-то диплом.

«Ну да, мы с ней похожи», – мысленно согласилась Вероника.

– Тот самый Мориарти к ней подбирается?

– Да.

– А я при чем?

– Ника, очень многим людям очень-очень нужно, чтобы ты познакомилась с этой девушкой. Даша отличная, хорошая девчонка. Тебе просто надо побыть… показаться рядом с ней.

– Фигня какая-то… – пробормотала Ника и села прямо. – Игорь Станиславович, реально? Мне нужно познакомиться с какой-то Дашей? Зачем?!

Окунев кивнул:

– Игнат тебе все объясняет. У него неплохо получается.

Вероника снова посмотрела на вора. Сдвинула брови к переносице.

Но вор, выдержав паузу, тоже обратился к полицейскому:

– Игорь, можно я скажу Нике всю правду?

– В смысле? – растерялся капитан.

– Всю. Правду.

Окунев второй раз подряд здорово пожалел, что поддался на уговоры Котова и настоял, чтобы Красильникова исключили из беседы. Уж тот-то, зная, что разговор записывается, безапелляционно отказал бы. Ведь непонятно, что и как Котов собрался вывалить на Веронику.

Но также стоит признать, что пока вор с поразительной грамотностью выстроил беседу. Вначале он напомнил Веронике о страхе, который она испытала, – причем не напрямую, а через себя. Потом показал ей фото улыбчивой девчонки, скачанное из Интернета – Котов почти час этот снимок выбирал, – и плавно, планомерно надавливает на ее совесть.

А Ника совестливая девчонка. Такую как раз легче пробить на сострадание, вызвать у нее желание помочь. Причем не призраку, не обтекаемому человеку, а хорошей девочке в поварском колпаке.

– Всю правду все-таки не надо, – наполовину согласился Окунев. – И больше никаких имен!

– Конечно. – Котов говорил так мягко, словно укутывал кондитера и полицейского пуховым одеялом. – Папа Даши, Ника, очень умный человек, практически гений. Когда-то он был известным юристом, собирался написать учебник, используя материалы дел, которые вел. Папа Даши собрал грандиозный архив. Но пятнадцать лет назад его жену убили. Мама, кстати, погибла на глазах у маленькой Даши, девочка была в той же машине, которую обстреляли. Отец Даши после этой трагедии сразу отошел от дел. Но недавно кто-то начал интересоваться его архивом, и за Дарьей начали следить. Ее отец, испугавшись за дочь, обратился к Мориарти. Он, Ника, согласился передать архив этому опасному человеку, если тот выполнит ряд его поручений. А этого допустить никак нельзя. Но вот почему нельзя… тебе лучше объяснит Игорь Станиславович.

Опаньки. Неожиданно. Заслушавшийся Окунев уже понадеялся, что второй солист здесь не понадобится.

Умело скрыв секундную растерянность, капитан уверенно заявил:

– Последствия могут быть самыми отвратительными и широкими, Вероника. Нельзя знать, как Мориарти воспользуется этими досье, но если он подойдет глобально и с выдумкой… то даже биржа может рухнуть. Все очень серьезно, Ника, архив не должен попасть в его руки.

Вероника фыркнула.

– Такой архив, что биржи тряханет? А поговорить с отцом Даши нельзя? Он же за дочь переживает, не за козу. – Ника неожиданно разозлилась.

– Поговорили бы. Но он уже предпочел решать проблемы неофициальным путем. А надавить на него, увы, не получится и нечем. Чу… отец Дарьи, как уже говорилось, гениальный юрист.

– Чепуха какая-то, – прошептала кондитер, – слил бы Дашкин папа весь свой архив в унитаз, а не копил его на антресолях…

– Ника, мы не знаем причину, по которой Дашин папа обратился к Мориарти, а не к нам. Но не исключено, что причина была веской.

– А я-то тут каким боком?! – взмолилась Вероника. – Зачем мне с этой Дашей знакомиться?!

Ответ, к огромному облегчению Окунева, взял на себя Котов.

– Ника, ты уже вспомнила, что… – поглядел на капитана, – да надоело мне его «Мориарти» величать! Ника, мне тогда звонил Константин Федорович! Костя. – Вор выдохнул, спуская пары, продолжил: – Так вот. В день нашего знакомства Костя мониторил мои передвижения через телефон, то есть знал адрес, по которому я нахожусь, – услышав это, Окунев аж восхитился, как ловко вор переиначил и упростил историю с действительно фигурировавшим телефоном, – позже он связал имя одной свидетельницы по делу о «сильфиде» и мое местонахождение… Короче, он, Вероника, уверен, что ты работала со мной по «сильфиде» и ты моя наводчица. Поверь, я сделал все, чтобы его разубедить. Но… – Кот развел руками.

Ника свои руки припечатала к груди.

– Я кто? – прошептала. – Наводчица?!

– Спокойно, Вероника! – выкрикнул Окунев и встал между креслами, где сидели Котов и девушка. – Спокойно. Я клянусь: как только мы возьмем Константина Федоровича, то первым делом я ему скажу, что ты никакая не наводчица! Обещаю. Но у Игната, поверь, и вправду не было выбора. Он за тебя переживал: Федорович мог отправить к тебе своих людей, проверить, кто ты есть на самом деле. Он жестко, очень жестко заинтересован в архиве. И в тебе.

– Во мне? – жалобно пролепетала Вероника. – Но почему?! Вы меня не обманываете?

– Нет. Считая, что у Игната есть наводчица-кондитер, Костя и вывел нас на архив. Конкретно на Дашу, у которой кондитерская в Подмосковье.

– Кондитерская… И что теперь делать? – В вопросе Вероники звучала только паника, вмешиваться в чужие игры она явно не стремилась.

Заговорил Игнат:

– Послезавтра Костя отправляет в тот подмосковный город группу. Руководить группой буду я. Но ФСБ нас всячески прикроет.

– Я тоже буду там, – добавил Окунев.

– Да. Если бы Костя не приставил к нам своего соглядатая, то проблем бы вообще не было. Скорее всего, тебя заменила бы похожая девушка из ФСБ или МВД. Ей подготовили бы легенду, создали такой же кулинарный сайт. Но Костя отправляет с нами соглядатая. В Подмосковье вместе с группой Костя направляет тетю Клару, очень ушлую особу. Я, Ника, честное слово, пытался отказаться. И сделал все возможное, даже сказал Косте, что в деле «сильфиды» ты была практически случайным человеком, тебя Максим участвовать заставил.

– Максим? А этот-то здесь откуда?!

– Это долгий разговор, я расскажу чуть позже. Но главное ты знай: я подготовил почву, ты можешь вести себя со мной, с тетей Кларой, с Максимом, как тебе угодно. Избегать разговоров и даже ненавидеть нас всех скопом…

– Ковалев обязан ехать? – перебила Вероника.

– Нет. – Вор догадливо дал задний ход. – Его можно тете Кларе только показать, а потом вернуть в Москву, сказав, что его с работы не отпустили. Ну а тебе, Ника, нужно только устроиться на работу в Дашино кафе. Появиться с ней рядом, а остальное я возьму на себя. Постараюсь максимально оградить тебя от тети Клары и всего остального.

– И мы с Красильниковым будем рядом, – опять напомнил капитан.

– Я не могу поверить, что вы это всерьез. – Ника медленно крутила головой. – ФСБ известно об архиве, но вы устраиваете непонятно что. Да неужели, – девушка повысила голос, – эти бумажки украсть, что ли, нельзя?! Или потребовать?! – обличительно уставилась на Окунева. – Вот только не надо мне говорить, что сейчас не тридцать седьмой год!

Взгляд капитана полиции показательно посуровел.

– Да, не тридцать седьмой. Иначе бы скрутили руки Косте-Мориарти, напинали отцу Даши и выбили б из них все, что нам нужно.

На Нику суровое заявление впечатления совсем не произвело. Заметив, каким колючим сделался ее взгляд, Котов тяжко выдохнул:

– Да ладно тебе, Игорь. – Поглядел с упреком. – Это нам с тобой все ясно, а Нике нужно объяснить. – Вор приложил кулак к губам, подумал и продолжил: – Я понимаю, тебе все кажется какой-то дичью. Архив из девяностых, ФСБ беспомощно… Но ситуация, Ника, действительно аховая. В девяностые отец Дарьи работал с людьми из нынешней бизнес-элиты, и, если Костя устроит на них грамотную атаку через СМИ… всем мало не покажется, не только им. А потому приходится быть очень осторожными, чтобы не насторожить Костю или отца Даши. Испугавшись за дочь, отец способен на неадекватные поступки, он может передать архив кому угодно. Или же Костя, не дай бог, станет торопиться и действовать неаккуратно… В общем, дела обстоят паршиво, Вероника, но пока еще ситуацию можно контролировать. Нам с тобой нужно подсветить проблему для коллег Игоря, а уж они постараются выяснить, кто еще заинтересовался архивом. Нехорошо стало вокруг Даши. Опасно.

– А вокруг меня прям прелесть, – прошептала Вероника и взяла в руки фотографию. – Мне будет нужно только с ней познакомиться?

– Да, – подтвердил Окунев. – Познакомиться и устроиться на работу в ее кондитерскую.

– Ну что ж за невезение-то, – простонала девушка. – Я только-только понадеялась, что все закончилось…

– Ника, я знаю, что у твоих родителей завтра суд, с соседом по даче им не повезло. Так вот я обещаю, что вне зависимости от твоего согласия я эту тему беру на контроль. – И повторил: – Вне зависимости. Лично. Кирилл Андреевич тоже обещал присоединиться.

– Взятка, значит. Лихо работаете, товарищи.

– На том стоим.

Если бы Котов не разрешил Нике вести себя «как угодно», она ни за что не согласилась бы участвовать в этой кошмарной, на ее взгляд, авантюре. Поскольку совершенно точно знала: актерства в ней нет, тяга к приключениям и прочему адреналину отсутствует.

Но поддалась на уговоры. Что, впрочем, ее почти не удивило, всегда так было. Обычно споры с единственной подругой Дорой заканчивались словами Вероники: «Ну ладно, ладно, только не реви…»

Дора, стоит отметить, ревела только в раннем детстве, но подобная формулировка и закрепилась с той поры. Ника злилась на свою всегдашнюю уступчивость, но еще больше она не выносила, когда ее упрашивали, уговаривали, умоляли! Ей было проще согласиться приготовить, отвезти, привезти, помыть посуду, сбегать в магазин, в случаях с чем-то более серьезным питать надежду, что все как-то устаканится, само собой сойдет на нет. И надо отметить, что подобная метода не раз себя оправдывала с Дорой. Та зачастую теряла энтузиазм, распылив его на этапе созревания идеи. А Ника же, наоборот, старалась воплотить все, что задумала, и шагала до конца.

С одной стороны, Вероника завидовала стенобитному упорству Доры. С другой – прекрасно понимала: идею, безусловно, трудно генерировать, но и воплотить ее не просто. Если бы после восьмого класса Дора не уехала вместе с родителями на ПМЖ в Израиль, то сейчас из подружек получился бы великолепный бизнес-тандем и у Вероники было бы уже свое кафе с директрисой Дорой во главе. Подруга, как и Вероника, живо интересовалась кулинарией, но здраво относила себя скорее к тонким знатокам – потребителям-едокам, чем к непосредственно творцам десертов. Обычно их роли на кухне распределялись так: Ника трудится над очередной кондитерской задумкой, болтающая Дора оказывает ей моральную поддержку и своевременно доносит советы от своей бабушки, волшебницы тортов и прочей выпечки. И разумеется, является первым дегустатором и добрым, но идейно трезвым критиком.

В общем, свои недостатки Ника прекрасно понимала, но, как и многие, не могла их побороть. Ей было проще согласиться, чем проявить ослиное упрямство. А запросто и коротко послать капитана Окунева заодно с ФСБ не позволяло воспитание.

Было ли ей страшно ввязываться в странную историю?

Нет, пожалуй. Волнение присутствовало, но чтоб паниковать, переживать… Такого не было.

Наверное, на удивительное спокойствие Вероники оказала влияние твердая уверенность Окунева: «Мы тебя подстрахуем, Ника, ничего не бойся». И мягкое внушение Котова: «Веди себя естественно, никого из себя не изображай и не придумывай пустого. Для Даши ты девушка, решившая сменить столичную обстановку по личным причинам, о которых, естественно, докладывать никому не обязана. Чем меньше лжи, Вероника, тем проще. Не запутаешься…»

Удобная позиция. Если бы не некая тетя Клара, Веронику вообще провели бы в этом деле, так сказать, по коридору. Показали б Дарье Яковлевне, трудоустроили в кондитерскую и сразу усадили на больничный. Все. Последующие мероприятия легли бы на плечи Котова, капитана Окунева и массового десанта господ из ФСБ. Майор Красильников, как было сказано, получил широчайшие полномочия и карт-бланш.

«Мечтать не мог, – пошутил вор Котов, – что когда-то доведется так работать: Костя спонсирует, контора прикрывает. И все просят обращаться по любому пустяку».

Ника, конечно, догадывалась, что вор делает хорошую мину при плохой игре, пытается выжать из лимона лимонад, но…

Она вообще не могла понять, как к нему относиться! Игнат повинен в смерти Светы. Пусть даже не хотел этого, защищался, но все-таки виновен. Ника поверила, что Котов ударил Светлану, защищаясь, один раз, автоматически. Подвыпившая соседка тогда наверняка подумала, что это ее муж-сантехник вскрыл квартиру Вероники и явился для разборок. Светлана выскочила из светлой кухни в темную прихожую, не разглядела, кто пришел, и набросилась с кухонным тесаком.

Котова можно понять. Но простить…

Пусть его Бог прощает. Или суд.

Уже возвращаясь к себе домой на той же машине, что привезла ее в гости, Ника поняла, почему Окунев не предупредил ее о встрече с Котовым. Капитан все сделал правильно. Знай она заранее, кого увидит, то по дороге перенервничала бы и культивировала в себе такую злость, что разговаривать с ней было бы бесполезно, она б оглохла напрочь.

Но от неожиданности растерялась, и слабо концентрированная ярость вышла из нее тихим сипом, как воздух из проколотого тоненькой иголкой шарика. Ника предполагала, что будет задыхаться от ненависти при встрече с человеком, принесшим в ее жизнь столько гадостей… но ярость обернулась пшиком, разбилась о непритворное сочувствие вора. Он явно сам не ожидал, что их знакомство получит столь непредсказуемое развитие.

Вор пытался, и Окунев это подтвердил, сделать все возможное, чтобы исключить Веронику из мероприятий. Как смог и как сумел, обезопасил ее от тети Клары. Которую, кстати сказать, Вероника загодя вообразила себе ловким монстром в юбке. (Не зря же Котов ее так остерегался.)

Действительность опять преподнесла сюрприз. Во-первых, юбки не было. Монстр оказался добродушной тетенькой пенсионного возраста в мягких черных брючках и полосатом джемпере. Волосы тетя Клара скалывала заколками над ушами и собирала в крохотный пушистый пучок на затылке. А во-вторых, подобрала для Вероники съемную квартиру с такой роскошной обстановкой, панорамными окнами и видом на приятный сквер, что Ника даже смутилась: она сама, наверное, поскромничала бы. Даже учитывая двойное спонсорство.

Но тетя Клара постаралась от души. С лукулловым размахом под завязку забила холодильник провиантом. Когда Вероника, стушевавшаяся от неожиданно радушной, какой-то даже родственной встречи, недоуменно покрутила в руке баночку с черной икрой, тетя Клара взялась за дело:

– Давайте перекусим, ребята, по-быстренькому. Садитесь, садитесь, вы с дороги, а у меня уже все готово. Борщ только что сварила… Шампанское, Максик, открой. Выпьем по глоточку за знакомство. Шампанское под борщ, конечно, моветон, но под икру сойдет. Да, миленькие?

С ума сойти. Ника много раз замечала, как действует на неловко мнущихся гостей близость к хозяйской кухонной плите как современному аналогу родового очага, использовала этот прием для наведения мостов. И вот сама – попалась. Всё знала, но попалась и расслабилась. Готовилась к беседе, вводному инструктажу от матерой аферистки, а очутилась, можно сказать, в гостях у доброй тетушки.

Котов обратил внимание на марку шампанского, – Ника такое только пару раз пила, – и поинтересовался:

– Не слишком ли шикуем?

– Так барин платит! – весело отозвалась тетя Клара. На выразительный взгляд Котова отмахнулась: – Да не переживай ты так, Игнат, никто нас не подслушивает. Я эту квартиру только вчера вечером сняла и адрес ее пока не доложила.

– А хату будут заряжать?

– А фиг знает. На мой взгляд, незачем, но ты Костю знаешь – иногда он параноит.

– Понятно.

Демонстративное поведение Клары – она не собирается гадить тем, с кем предстоит работать, – ничуть не обмануло Котова. Это могло прокатить с необстрелянным бойцом Вероникой, вряд ли подействует на закаленного Максима, но все-таки подобная манера исподволь, но проникает в мозг. Задерживается… «Я, братцы, безопасная, я вся на вашей стороне, мы вместе выгребаем».

Котов покосился на Веронику и понял, что расчет Клары уже оправдывался, начал действовать. В дороге до города девушка сидела на заднем сиденье джипа, выделенного группе Тополевым, молча, но Котов видел в зеркало, как нервно она ерзает. Стиснутые губы, нахмуренные брови…

Игнат пытался вовлечь ее в общий разговор с Максимом, но потерпел фиаско. Кларе же хватило десяти минут, чтобы полностью расслабить девушку. Вероника с интересом разглядывала обстановку, пока обвязанная нарядным фартуком Клара шуршала у плиты, бродила по квартире. Полюбовалась сквозь панорамное остекление видом на промокший сквер…

Вернувшись на кухню, предложила тете Кларе помощь.

– Да что ты, детонька! – Артистичная акула взмахнула крохотной ладошкой. – Я тут сама управлюсь, все готово. Хотя тарелки, вон они стоят, можно уже в гостиную отнести…

Ловко. Если хочешь, чтобы женщина почувствовала себя привычно в чужом доме, вручи ей поварешку. Или сервировкой озаботь.

Клара великолепно мимикрировала. При их знакомстве Котов уже понял, что она на многое способна, но, по всей видимости, даже эта аттестация не в силах передать могучий талант навязанной сообщницы. Котов пригляделся к Кларе в новом амплуа и неожиданно понял, кого она ему напоминает – маму Вероники! На большом семейном фотопортрете, висящем в квартире Полумятовых, была запечатлена очень, очень похожая женщина. Блондинка, правда, но волосы уложены точно так же, в макияже использована похожая сдержанная цветовая гамма. Если у мамы Вероники есть еще и полосатый джемпер и она предпочитает подобные мягкие брючки, то можно сделать вывод: прежде чем знакомиться с Вероникой, Клара поинтересовалась, как выглядит ее мама.

Гениальный ход. И трудолюбие. Если Клара на самом деле решила потратить время, разыскать живущих на даче родителей Вероники и издали поинтересоваться их обликом, то она не просто серьезный противник. Архигрозный! Вон, даже опытный оперативник уже проникся, послушно крутится с фужерами возле стола в гостиной и явно ждет борща в придачу к бутербродам с черной икрой.

Предупредить Веронику, чтобы не поддавалась чарам тети Клары?

Пожалуй, нет. Пока это на пользу делу. Клара работает в кафе, где предстоит появиться Веронике. Если такой умелый человек будет там на подхвате, то лучше не настораживать девушку. Ей непросто и без мыслей о подковерной интриганке Кларе. Пусть лучше думает, что ей помогает добрая тетушка, а не зубастая волчица, перекусившая пополам сотню овечек. Учитывая возраст Клары, таких простушек может набраться и гораздо больше.

Вероника, не подозревая о тревогах Котова, с проклюнувшимся аппетитом ела борщ. И попутно удивлялась на саму себя: недавно она страшно переживала, боялась сделать что-то не так, всех подвести, сейчас же чувствовала себя рядом с тетей Кларой так, словно знала ее с детства. Клара лучилась гостеприимством и чуть ли не материнской заботливостью, подкладывала, подливала, хлопотала.

О деле вспомнила, когда гости пересели из-за обеденного стола на диван и в кресла. Поглядела на Котова, улыбнулась:

– Теперь поговорим?

А дальше началось несусветное. Веронике как будто плеснули в лицо ледяной водой. Не сказать, чтобы тетя Клара как-то сильно изменилась: добрая тетушка не исчезла, о Дарье Чудовой она говорила, пожалуй, с сочувствием. Но в голове Ники вспышкой пронеслось воспоминание о походе с мамой к детскому стоматологу. Пожилой дяденька, не исключено, искренне сочувствовал перепуганной пятилетней девочке. Когда в итоге сделал больно, Ника решила, что взрослым вообще доверять нельзя! Обиду на дяденьку-обманщика не искупила даже двойная, наградная порция мороженого.

Став взрослой, Ника, разумеется, стала искренне соболезновать уже самим дантистам, вынужденным каждый день, помногу, делать больно-больно. Почти не удивилась, узнав, что по количеству суицидов зубные врачи идут сразу после музыкантов. Какие нервы выдержат такое? Особенно если сочувствуешь.

Но все-таки ассоциация с тем давним случаем возникла, пожалуй, не на пустом месте. Тетя Клара искренне печалилась о бедной одинокой владелице кофейни «Полянка», а рассуждала тем не менее о том, как удобнее всего получится принести ей боль.

Ника уже знала, что Мориарти поставил перед Котовым задачу разлучить Дарью с любимым человеком. Игнат уверил, что они будут только изображать бурную деятельность…

Но мерзкое, гадливое ощущение от этого не исчезало. Тетя Клара со знанием дела выстраивала психологический портрет объекта. Делилась своими соображениями, отчего и на каком месте у милой Даши дали всходы ростки всепоглощающего одиночества: после гибели ее мамы Яков Борисович резко выдернул дочь из привычной среды, перевез из Москвы в другой город. Решил: чем меньше Даше будут напоминать о трагедии, тем быстрее она опомнится, начнет жить заново.

Но получилось у него не очень ловко. В новой школе, не желая ничего о себе рассказывать и вызывать расспросы и сочувствие, Дарья замкнулась. Ни одной настоящей подруги, как удалось установить посудомойке тете Кларе, у нее так и не появилось. А потому связь девушки с Русланом Аскеровым стала настолько плотной и крепкой, что разорвать ее необычайно сложно.

– Красивый мальчик, – сообщала Клара. – Фактурный, в итальянском стиле. Отлично образован. Средний сын Али Мурадовича Аскерова. – Тетя Клара толчком руки переправила по столу до Котова серебристую флешку. – Тут вся информация о нем.

– Я уже ознакомился.

– Да, с той, что Костя для тебя собрал. А это от меня. Глянь, будет интересно.

В том, что в сборе данных тете Кларе равных нет, Котов уже убедился. Положив флешку в нагрудный карман джинсовой рубахи, он поблагодарил кивком.

– И как ты все успела?

– А, – отмахнулась тетя Клара, – долго ли умеючи? Подкатила к домработнице Аскеровых на рынке, попросила пару советов по приготовлению настоящего плова. Потом отплатила за рассказ обедом в буфете, и теперь мы лучшие подруги. – Усмехнулась. – Так что информация тут – внутренняя.

– Спасибо. Кстати, Костя не рассказал мне, как Чудов уже пытался поссорить дочку с женихом. Ты в курсе?

– Обязательно. История, можно сказать, почти смешная. Яша пошел проторенным путем, хотя и умный человек.

– На тревоге о близких и любимых перегорают даже самые лучшие мозги.

Это сказал уже помалкивавший доселе Ковалев. Он сидел в кресле, через журнальный стол от Котова. Вольно перевалившись через пышный кожаный подлокотник, таскал из вазы виноград кишмиш, смачно уничтожал уже вторую гроздь подряд.

Вероника надеялась, что когда ей не придется общаться с Максимом в своем доме, то раздражение на него постепенно уляжется. Ничего плохого он ей все-таки не сделал, наоборот, приглядывал и защищал…

Но вот не помогло. Максим стал для нее как будто средоточием всех неприятностей. Что раньше привлекало, сейчас казалось отвратительным. Расселся, понимаешь ли, как архиерей на именинах, закусывает, уплетает… Уверен в себе – термоядерно!

Ника стянула с вазы не тронутую полицейским гроздь и тоже начала жевать. Пока беседовали в основном вор и Клара-соглядатай, последняя повествовала о проторенном пути, который привел взволнованного папу Чудова в дорогущее агентство по устройству розыгрышей. Окольными путями, правда, перестраховался. Но дочкин жених, едва почуяв неладное, все-таки умудрился обыграть гениального юриста по всем фронтам, так как агенты, не мудрствуя чрезмерно, устроили ему простейшую подставу. Подгадали момент, подлили чего-то раскрепощающего в его коктейль, и малость выпавший из разума джигит весь вечер в клубе провисел на фривольной незнакомке в почти прозрачном платье.

На следующий день на телефон его невесты Даши пришли зажигательные фотографии. В сессии участвовали упомянутая прозрачная девица и довольный донельзя жених.

– Но вот Руслан не промах оказался, – посмеиваясь, делилась тетя Клара. – Едва Дашка начала устраивать ему выволочку, взял ее под белы ручки и отвел в медцентр, где при ней сдал кровь на анализ. Лабораторное исследование, естественно, подтвердило наличие в крови некоего хитрого препарата. А дальше наш образованный джигит подключил пару своих корешей-айтишников, и те прошли по следу… который последовательно вывел их вначале на агентство, потом на папу Яшу… В общем, скандал был грандиозным. Надеюсь, что до папы Али Мурадовича не протек… – Тетя Клара поглядела на настенные часы и вздохнула. – Пора мне на работу, миленькие. Вероничка, не составишь мне компанию? Покажу, где я живу, глянешь на кофейню Даши… Тут все рядом, близко.

Ника, чувствуя, как подпрыгнувшая диафрагма едва не выплеснула из ее горла борщ, беспомощно поглядела на Котова. Пока она не считала себя готовой к приватной прогулке с тетей Кларой. Сейчас бы отдохнуть, встряхнуться, словно выкупавшаяся в грязном пруду собака, и сбросить с себя налипший гадкий мусор.

Взгляд Котова сказал: «Тебе решать. Но если боишься, помогу найти причину и оставлю здесь».

Ника уже собралась сослаться на усталость, отказаться. Но все испортил Ковалев.

– А что, – сказал, – я б тоже прогулялся.

Умом Вероника понимала, что в Максиме говорит бдительный охранник, с которого семь шкур сдерут, если с его «нежной подругой» что-либо случится. Но разум подточили нервы. Им придется еще сутки провести бок о бок в этой квартире, пока Ковалева не вызовут срочно на службу.

– Нет! – выпалила. – Спасибо, я одна пойду. Проветрюсь.

Тетя Клара удивленно посмотрела на девушку. Потом, с сочувствием, на «готового киллера» Ковалева. И первой направилась к прихожей.

– Игнат сказал, что у тебя с Максимом не все ровно, – поинтересовалась уже на улице. Мягко взяла Нику под локоток и заглянула в глаза.

Ника наклонила голову, пнула кроссовкой кучку мокрых листьев, сметенных дворником к бордюру сквера. И не стала отвечать. «Чем меньше лжи, тем больше вероятности, что не запутаешься», – всплыли в голове слова Котова.

– Ничего, миленькая. Мужчины все такие: ломают под себя. – Теплая лапка тети Клары сочувственно пожала предплечье Вероники. – Плюнь и забудь.

– Его? – сумрачно сказала Ника.

– Нет. Ситуацию.

Понятно. Азбука. Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней.

– Если б я, – с усмешкой продолжала тетя Клара, – каждый раз расстраивалась из-за того, что какой-то мужик оказался… гм, не тем, кого я себе вообразила, то сейчас, поверь, я б дребезжала, как то древнее фортепьяно, которому уже ни один настройщик не поможет. В смысле, психотерапевт, – и снова поменяла тон на доверительный, – я понимаю… точнее, догадываюсь, как они оба на тебя давят. Но ты потерпи, миленькая. Чего уж теперь.

– Коготок увяз – всей птичке пропасть. – Котов не запрещал Веронике быть в чем-то честной. – А вы как здесь увязли? – спросила сумрачно, под настроение.

– А у меня хобби, Вероника. По субботам я с парашютом прыгаю.

– Да ну? – удивилась девушка. И покосилась практически на бабушку в вязаной шапке. – И где тут связь? Прыгая из самолета, вы только своей жизнью рискуете.

– Про коготок ты сама сказала. – Клара шумно вздохнула. – А вообще, детонька, никто нас не заставляет делать все в точности, как сказал Костя.