Текст книги "Я больше вам не подчиняюсь. Последствия. Баланс критики и любви"

Чудеса, происходившие ранее

Здесь я обобщаю темы предыдущей книги, которые нам нужны в качестве предпосылки для дальнейших шагов. При этом я одновременно покажу вам, как можно интегрировать эти темы в новые рамки конструктивного мира фантазии.

Я думаю, что большинство из вас уже слышали о семейных расстановках или даже бывали на них. В этой книге будет меньше говориться о семейных расстановках и больше – о последствиях, которые выводятся для нас из наблюдаемых там феноменов.

Я познакомился с этим психотерапевтическим методом в 1996 году и в начале 2003 года основал «Свободные Системные Расстановки» (смотрите мою книгу «Свободные расстановки – групповая динамика как зеркало души» 2003 года издания).

Что можно пережить при расстановках? В группе по расстановкам принимают участие люди, которые хотят решить какой-то вопрос или проблему из своей обыденной жизни или прояснить для себя какой-то аспект этого вопроса. Если, например, расстановка касается какой-то участницы, то решается, какие аспекты или личности играют «роль» в ее проблеме. Женщина чувствует, например, напряжение в отношениях с супругом. Она находит в группе двух заместителей для обеих личностей (для себя и для мужа) и ставит их в комнате. Потому это и называется «расстановка». Теперь нужно смотреть, какие чувства или манера поведения спонтанно и интуитивно проявляется у заместителей в их ролях. Человек, заказавший расстановку, часто подтверждает то, что происходит, и сообщает, что знаком с таким поведением заместителей в своей жизни. Другими словами: действия и чувства заместителей соответствуют представлению, то есть «фантазии», которая есть у заказывающего лица по поводу «реальной» ситуации в обыденной жизни. В большинстве случаев это соответствие оценивается как некий фантастический (телепатический) феномен, потому что оно часто происходит и тогда, когда заместители не получили никаких указаний о том, как им играть свои роли, и у них не было никаких знаний о тех людях, которых они сейчас замещают.

На основе этого феномена можно использовать расстановку, чтобы найти решение. Можно опросить заместителей, поинтересоваться, что им требуется, дабы они могли почувствовать себя лучше, и на основе обратной связи делать выводы и вырабатывать возможные пути решения возникшей проблемы. Участница расстановок из нашего примера может благодаря этому методу конструктивно расширить свой мир фантазии и пережить освобождающее откровение. Если теперь, после заместительной семейной расстановки она посмотрит на проблему новым – понимающим или освобожденным взглядом, возможно, ее муж будет реагировать тоже иначе – и напряжение начнет постепенно исчезать из их отношений.

До 2003 года расстановки обычно вели руководители расстановок или терапевт. В предложенном мной свободном варианте участники могут самостоятельно вести свою расстановку и толковать ее. При помощи своих заместителей они автономно, путем проб и ошибок собирают новый для их мира фантазии, часто ценный опыт. В 2003 году это было революцией, сегодня же это уже распространенная по всей Германии самостоятельная форма расстановок.

До сих пор я наблюдаю на всех расстановках один и тот же феномен: заместители со своими чувствами ошеломляюще точно соответствовали тому, что заказчик рассказывал лишь потом. Например, во время одной семейной расстановки заместитель на роли дедушки почувствовал боль в левой ноге. У реального деда эта нога была ампутирована во время войны, как позже сообщил заказчик. Другой заместитель почувствовал себя бессильным и неэнергичным – соответствующая ему реальная личность часто бывала депрессивна в своей жизни.

В экспериментальной игровой расстановке в конце июня 2008 года одна участница играла роль, причем никто не говорил ей какую. Человек лишь представлял ее себе мысленно и проецировал на нее. Очень быстро у заместительницы появились сильные боли в нижней части тела, она чувствовала себя более толстой, чем обычно. Потом ей рассказали, какую роль она играет: Анджелину Джоли, которая на самом деле была беременна близнецами в это время. Кроме того, эта заместительница самостоятельно встала рядом с еще одним заместителем и дружелюбно похлопывала его по руке. У этого заместителя была роль Брэда Питта, как потом нам рассказали. Во время этой расстановки участвовало несколько заместителей разных людей. Так что у участницы была возможность постоять рядом с разными людьми, однако интуитивно она нашла того заместителя, который представлял собой Брэда Питта – реального партнера Анджелины Джоли.

Такая интуиция и такие чувства в профессиональном мире называются «репрезентационное восприятие». Заместитель представляет какую-то личность и в этой роли воспринимает чувства и душевное движение представляемой личности. Понятие «репрезентационное восприятие» ввел профессор Маттиас Варга фон Кибед.

Кто еще никогда не испытывал на себе этот феномен, в большинстве случаев не может и представить его, настолько он чрезвычаен. Многие люди со стороны объясняют себе в своем мире фантазии рассказы о расстановках тем, что такие чувства на расстановке сообщаются заказчиком заместителю гипнотически, через мелкие, не воспринимаемые на сознательном уровне сигналы тела. Другие теоретики утверждают, что участники расстановки просто создают этот феномен в своей фантазии. Наш мозг якобы предрасположен к интерпретации окружающего мира, по возможности таким образом, чтобы он подходил к нашим собственным желаниям и представлениям. Совпадение чувств заместителей с чувствами реальных личностей якобы не что иное, как случайные события, которые особенно выделяются, благодаря мышлению участников, окрашенному желаниями, или из-за ожиданий расстановочной группы. Даже если заказчики подтверждают соответствие между заместителем и реальной личностью, это может быть связано исключительно с «измененным сознанием» участников и никак не связано с действительностью.

Однако большинство людей – такова моя фантазия – просто игнорируют этот феномен, потому что для них он необъясним с научной точки зрения; они не могут сами классифицировать его, и к тому же деструктивные критики открыто и с обобщениями предостерегают их от семейных расстановок.

Как вы могли понять из раздела «Конструктивный мир фантазии», для меня стало неважным, совпадают ли мои переживания с «действительностью» или только являются «результатом моей фантазии, порождающей истории». Мне все равно, что является правдой, а что нет. Для меня решающим становится то, что при моих собственных проблемах и серьезной постановке вопроса расстановки пробуждают во мне гениальные ответы, которые на самом деле мне помогают. И я далеко не единственный, кто так считает. Но попробуйте сами. Вот еще пара примеров того феномена, с которым мы работаем на расстановках.

Участница одного моего семинара, проходившего в мае 2009 года в Австрии, самостоятельно проводила расстановку «вдвойне вслепую». Эту форму расстановки я опишу далее. Я разработал ее в 2003 году. Она уже экспериментально апробирована многими расстановочными группами (название «вдвойне вслепую» дал ей один из тогдашних участников). Так вот, участница написала на маленьких листочках имена четырех известных личностей, которые она задумала втайне от всех. Потом она сложила эти листки, перемешала их и спросила у окружающих, кто хочет вытянуть листочек. Я хотел активно участвовать и взял один из свернутых листочков. Все листки выглядели одинаково, то есть участница не знала, какой именно листок я вытащил, и мне нельзя было смотреть на этот листок. Конечно, сама участница знала, какие четыре имени были в ходу.

Почему она называется «вдвойне вслепую», ведь имена были известны участнице? Понятие «вслепую вдвойне» относится не к содержанию листков, а к тому, как распределяются эти листочки! Ведь цель – разгадать распределение, а никто – и сама участница тоже – не знает, кто именно какой листок вытянул. Распределение листков было неизвестно никому из присутствующих, так что – вдвойне вслепую.

Мы, заместители, со свернутым листочком в руке или в кармане брюк – теперь просто следовали своим, возникающим в нас чувствам и импульсам. Участница должна была наблюдать за развитием ситуации, анализировать чувства заместителей и через какое-то время отгадать, как распределены листочки, то есть у кого какое имя на листочке и кто какую «роль» играет. Зачем эта игра в отгадки? По своей сути расстановка вдвойне вслепую – это скорее эксперимент, который можно хорошо использовать для игрового ознакомления с расстановками и их феноменами. Здесь, при расстановке, участники могут поупражняться в наблюдении чувств заместителей, научиться точнее исследовать их и делать выводы.

Иногда эта форма расстановки применяется и в связи с серьезными темами. Тогда речь идет меньше об угадывании, а скорее о нахождении новых путей решения вопросов.

Я сконцентрировался на незнакомой мне роли, которая была написана на моем свернутом листочке. Через пару секунд мой взгляд упал на торшер, что находился в углу помещения и был включен. У меня возникло желание сразу подойти к этой лампе. По пути я все сильнее ощущал, что должен находиться в свете софитов. На сцене? Мне пришла мысль об одной певице, которая находится на сцене в ярком освещении.

Когда я подошел к лампе, моей потребностью было держаться за эту лампу, как за стойку микрофона. И теперь я стоял в свете, и в то же время у меня был импульс спрятаться за этой узкой лампой, уйти в угол. Это было расщепление: с одной стороны – потребность находиться в свете софитов, с другой – прятаться.

Остальные участники тоже сообщали о своих чувствах и следовали импульсам движения. Заказчица была немного растеряна; она точно не знала, как соотнести выраженные чувства с именами. Она много раз была где-то рядом. И мне она сказала, что я, наверное, актер Стен Лаурель (из Dick und Doof), но это не совсем соответствовало моим чувствам. К сожалению, я не рассказал о своей мысли о певице, потому что хотел предоставить интерпретацию моих чувств непосредственно заказчику. Когда же я посмотрел на свой листок, там было написано: «Майкл Джексон»! Король попа, которого в детстве отец годами принуждал к успеху на музыкальной сцене (свет софитов и страх!). Мое интуитивное ролевое поведение невероятным образом подходило к имени на листке.

Следующий пример я пережил в 2003 году. Участница бесплатного семинара по расстановкам автономно проводила свою расстановку. При этом она проводила расстановку «скрытно», то есть не рассказывала группе, как звучит ее запрос. Она сохранила в себе эту тему и, когда нашла заместителей из группы, не сообщила им, какую роль они будут играть. Внутренне она представила себе, кому какую роль она дает. И спросила меня: «Ты играешь с нами?» Я кивнул и встал. Я просто предоставил себя в ее распоряжение, не имея ни малейшего представления о том, о чем здесь пойдет речь и какую роль мне придется играть.

Заместителей было пятеро. Поначалу мы просто слонялись по комнате. Каждый мог свободно следовать своим импульсам и чувствам. Меня вдруг потянуло к камину. Я оперся на него и ощутил себя «крутым». Моя нижняя челюсть начала двигаться, словно я жевал жвачку, хотя на самом деле жевать мне было нечего. «Эй ты, толстуха!» – крикнул я одной заместительнице через всю комнату и уперся рукой в бедро. Таким крутым я еще никогда себя не чувствовал. Так продолжалось дальше. Мне было немного неудобно от того, что я делал, однако в то же время эти выходки задиры забавляли меня.

После того как заказчица достаточно посмотрела на наше поведение, порасспросила заместителей, она поняла, что ей надо делать дальше. Она спросила, как она может удовлетворительно завершить некую ситуацию. Ей нужна была помощь. Она раскрылась перед группой, рассказала, какую тему она заявила при расстановке и какой заместитель какую роль играл. Теперь мы могли поразмышлять вместе, прочувствовать ситуацию и предложить ей идеи, которые, может быть, привели бы ее к большему равновесию.

Ее темой были постоянные трудности в отношениях с мужчинами, которые всегда вели себя как мачо, и она искала удовлетворительного для себя способа общения с ними. Для этого она использовала заместителя, который представлял в целом тип «мачо». Этой ролью внутренне она наделила меня. Я не означал какую-то конкретную личность, я просто был «мачо». Это сработало скрыто – я не знал, ничего не подозревал и не был в курсе того, что у нее есть такая проблема. У меня не было ощущения, что я нахожусь под влиянием ее поведения, ее взгляда или каких-то телесных сигналов. Во время моей ролевой игры я даже не смотрел на нее. Когда я был предоставлен ей и ее расстановке, я следовал только своим импульсам, возникающим во мне самом, и так превратился в мачо.

Все случайно? Мой ответ таков: нет, это не случайно. Однако как это возможно?

В моем мире фантазии я представил себе, что это может быть следствием неуловимого для всех нас, людей, «резонанса» между всем и вся, который приводит к таким странным и невероятным переносам информации и влияниям. Возможно, на определенном универсальном уровне существуют вибрации, которые нельзя доказать научным путем с помощью инструментов и техники. Контакт с этим всеохватывающим уровнем вибрации проявляется только в наших интуитивных чувствах, которые возникают в обыденной жизни, в сложных чувствах в наших взаимоотношениях, в феномене при расстановках и в странных «телепатических» переживаниях нашей жизни. Следующая теория на данный момент кажется мне самой подходящей: все вибрирует. Любая информация передается через различные уровни колебаний, так что время от времени мы можем переживать некоторого рода «телепатическое восприятие чувств».

Я сознательно говорю «время от времени». Проблема в том, что и на расстановках мы сталкиваемся с тем, что заместители ведут себя не так, а заказчик не может подтвердить того, что здесь есть какое-то сходство с представленной личностью. Точно так же тяжело провести расстановку «вдвойне вслепую» таким повторяющимся образом, чтобы это могло стать «доказательством» феномена репрезентационного восприятия. Однако – при этом эксперименте я то и дело сталкиваюсь (по моим представлениям слишком часто!) с поразительным опытом, о котором я уже рассказал выше. С моей точки зрения, это не может быть случайным, потому что эти воспринятые чувства содержат слишком однозначные сообщения, которые можно достаточно ясно соотнести с представленной личностью – так что это в самом настоящем смысле слова «одно-значно».

Если вы еще никогда не имели опыта расстановок, то моя рекомендация такова: поучаствуйте однажды в семейных расстановках или в Свободных Расстановках или сами организуйте маленькую группу и поучаствуйте в качестве заместителя. Войдите осознанно таким путем в резонанс. Пронаблюдайте, что вы переживаете и какие полезные импульсы вы получаете для своего конструктивного мира фантазии, а потом читайте дальше. После этого, вероятно, вы сможете еще лучше следовать за мной, поскольку теперь у нас будет похожий опыт, на котором строятся дальнейшие знания, фантазии и идеи в этой книге. В своих докладах я охотно говорю публике: «Не верьте мне! Попробуйте это сами, наберитесь своего собственного опыта».

Поскольку я чаще использую понятие «резонанс», я хочу здесь дать ему определение: resonare (лат.) часто переводится как отзвук. Если, сидя за фортепиано, я нажму правой ногой педаль – все струны свободно завибрируют, и громко пропою какую-то ноту, после этого я услышу это же самое звучание в музыкальном инструменте. Звук отражается. Струны пианино вибрируют в резонансе с нотой, которую я спел.

Если у заместителя сходные чувства с чувствами человека, которого он замещает, то он определенным образом находится с этим человеком в резонансе. В чувствах заместителя отражается личность другого человека.

Ученые обнаружили в мозге человека область, где, по их мнению, находятся зеркальные нейроны. Это клетки мозга, которые активны в нас в то время, когда мы наблюдаем за действиями другого человека. Обычно эти нейроны активны, если мы сами выполняем это действие, например, чешем голову. Однако если мы наблюдаем это действие вовне, а сами при этом остаемся пассивны, нейроны так же продолжают вибрировать. Это значит, что при наблюдении человека, который чешет голову, наблюдаемое действие отражается в нашем мозге. Внутренне мы повторяем наблюдаемое действие – мы находимся в «резонансе» с наблюдаемым человеком и тоже чешем себе голову, но только в своем мозге, не делая это внешне. Здесь учеными используется понятие «резонанс». Мы находимся в резонансе в своем мозге, благодаря своим зеркальным нейронам, в резонансе к наблюдаемому вовне действию другого человека (поэтому зевота заразна).

Таким образом, я тоже использую слово «резонанс» для области репрезентационного восприятия. Мой образ (из моей фантазии) таков: мы часто находимся своими чувствами в резонансе с излучением личности, которой мы предоставили себя в распоряжение в качестве заместителя.

Вернемся к возможности того, что заместители не всегда вибрируют в точном резонансе к реальной личности, которую они представляют как заместители. Это такой же феномен, как феномен видимого соответствия чувств заместителя и реальной личности. В моем мире фантазии важно серьезно воспринимать феномен кажущегося отсутствия резонанса, как и сам резонанс. Многие люди настолько воодушевлены этими феноменами при расстановках, что в своей фантазии они уже убеждены, что могут сами всегда (!) верно чувствовать другого человека. Они считают, что каждый раз, когда предоставляют себя в распоряжение другому человеку, они обнаруживают в собственном теле его барометр настроения. Поэтому такие люди считают, что могут чувствовать, когда с ними «что-то не так», они исходят из того, что всегда являются «зеркалом» для другого человека и его дисбаланса, и развивают в себе представление, что этому человеку нужна помощь или провокационный толчок. Если же другой человек не принимает этот импульс или не признает зеркало, потому что это ему вообще-то не помогает, они не говорят: «О, значит, я ошибся, я думал, тебе это поможет», – они думают или говорят следующее: «Ты не хочешь принимать помощь! У тебя блок! Ты не смотришь на это!»

Я подробно описываю здесь это, потому что время от времени мы можем столкнуться с таким, как кажется, самонадеянным поведением другого человека в нашей обыденной жизни. Кто-то другой знает лучше нас, что для нас хорошо, – мыслимо ли это? Мое предложение по решению такого кажущегося конфликта я уже подробно описал в предыдущем разделе.

Любая фантазия любого человека равноправна, потому что каждая фантазия служит тому, кто ее создал.

Так что речь идет не о том, чтобы сопротивляться самонадеянному поведению или говорить, что эти, приведенные в пример, «знающие» люди чувствуют что-то неверно, или неверно действуют, или что-то строят из себя. Потому что в таком случае я сам поставил бы себя со своей правдой выше и утверждал бы, что я знаю, как вообще все правильно. Точно так же я не считаю, что деструктивная критика – это что-то плохое, даже если от нее временами плохо. Для меня важно признать конфликт таким, как он есть, отдать должное обоим мирам – как равноправным – и потом подумать, что можно сделать с последствиями. Речь идет о том, чтобы уважать конструктивный мир фантазии другого человека (дающего оценку) так же, как и конструктивный мир фантазии того, кто лучше знает или якобы отзеркаливает. Следующий шаг или даже мир можно найти, возможно, в высшем всеохватывающем мире фантазии, в котором личные миры фантазии разных конфликтующих сторон сходятся и могут плодотворно дополнять друг друга. Может быть, можно направиться к новой, интегрирующей все стороны цели? Это часто зависит от многих факторов.

Как можно найти вышестоящий, все интегрирующий мир фантазии, я опишу в главе 3.

Как я наткнулся на фразу: «Я больше не предоставляю себя этому»? Когда расстановка закончена, а заместители выходят из своих ролей, репрезентационное восприятие прекращается, резонанс заканчивается, и это значит, что и ролевые чувства исчезают. Это я могу наблюдать регулярно. Заместители больше не находятся в распоряжении расстановки, они выходят из ролей и снова становятся самими собой. После того как моя роль заместителя «мачо» уже не была нужна, я занял свое место на стуле среди остальных и опять вел себя как обычно. Мои чувства «крутости» исчезли.

В конце 2005 года я впервые задумался о том, что этот феномен можно перенести на нашу обыденную жизнь. Разве мы не предоставляем себя в распоряжение друг другу в определенных ситуациях? И разве из-за этого в нас не проявляется репрезентационное восприятие? Я использовал определенные обыденные ситуации, в которых я чувствую себя определенным образом связанным с другими людьми. В этих ситуациях до сих пор я автоматически вел себя так, как не стал бы вести себя, если бы был независим. Это воспринималось как роль, которую мне нужно было играть. Так внутри себя я решил прекратить предоставлять себя этому. И на самом деле, я почувствовал, как во мне что-то расслабилось, как я стал чувствовать себя аутентичнее и уравновешеннее в своем поведении без того, чтобы дистанцироваться от ситуации. Это происходило не всегда, но частенько.

Однажды я встретил по-настоящему робкого человека, который часто оговаривался и говорил всегда очень тихо. Я почувствовал, как и сам начал ощущать себя неуверенно, стал оговариваться чаще, чем мог допускать это раньше. После моего внутреннего решения больше не отдаваться этому, неуверенность спала с меня, а моя речь стала снова ясной и уверенной.

Но вы, которые сильны и быстры, смотрите, чтобы не хромать перед настоящим хромым, думая, что этим вы делаете доброе дело.

Халиль Джебран, «Пророк», 1973

Особенно сильные чувства я испытал с десятилетним учеником, который учился играть на фортепиано. На первых уроках было трудно сдерживаться и не вести себя жестко по отношению к нему, когда он ошибался. Мне с трудом удавалось оставаться дружелюбным. Кроме того, я почувствовал желание угрожать ему тем, что я могу прекратить заниматься с ним дальше, если он будет продолжать мало заниматься дома, – однако я не озвучил эту угрозу, а только думал о ней и сдерживал себя. С другими учениками обычно я чувствовал себя открыто, мы понимали друг друга, и у меня всегда была установка, что это неважно, сколько они занимались дома. Я брался за уровень, на котором они находились в текущий момент, и вместе с ними работал на уроке над дальнейшим продвижением. Таким образом, мы понемногу продвигались вперед, и в то же время я демонстрировал им, как можно учиться. У моих учеников всегда была свобода самостоятельно определять, насколько быстро они хотят достигнуть успеха. Из-за того, что я мог сравнивать их с другими учениками, я осознал, что в случае этого ученика мои сильные чувства и мое желание угрожать ему – наверное, роль, которую я должен играть для него, и я предположил, что у него по-настоящему строгие родители. Спустя пару недель я познакомился с отцом, который забрал своего сына с занятия и обменялся со мной парой слов. Когда он с сыном уходил, между ними создалась ситуация, в которой отец высказал угрозу: «Если ты и дальше так себя будешь вести, больше не пойдешь на уроки музыки». На следующих уроках я больше не предоставлял себя этой роли отца – и с этого момента мне было существенно легче открыто и дружелюбно обращаться с этим учеником.

Так я обнаружил в своем мире фантазий новую возможность освобождаться от отягощающих резонансных чувств при определенных связях с другими людьми. Многие читатели и читательницы первой моей книги сообщали мне, что у них есть похожий опыт.

Когда они чувствуют себя в плену определенной ситуации или просто плохо себя чувствуют, они экспериментируют и внутренне проговаривают следующее решение: «Я больше не предоставляю себя причине моих чувств». Это вы можете применять сразу и по отношению к деструктивной критике. Если кто-то критикует вас неприятным образом, то вы говорите самому себе эту фразу и смотрите, как вы чувствуете себя после этого.

Конечно, это предложение можно и менять. Попробуйте следующие варианты:

«Я не предоставляю себя деструктивности».

«Я больше не нахожусь в распоряжении скрытой за деструктивностью боли другого человека, я оставляю ее ему/ей».

«Я больше не предоставляю себя в распоряжение цели этого человека».

Пронаблюдайте, меняется ли что-то в вашем самоощущении, собирайте опыт. Обращайте внимание на то, когда это работает, а когда нет. Будьте исследователем своих чувств.

Конечно, я размышлял об этом опыте и искал толкования и выводы, которые могли бы логически объяснить мне этот феномен. Почему мы предоставляем себя в распоряжение другим людям? Почему при этом иногда мы проживаем репрезентационное восприятие?

Я разработал по этому поводу следующую фантазию.

Если у нас есть желание, или же мы чувствуем проблему, или хотим изжить какое-то давление, или хотим что-то решить, короче: если у нас есть «цель», то логично и наше стремление достичь этой цели. К этому относится и то, что мы точно знаем, где мы находимся. Если я заблудился в городе, то карта или путеводитель поможет мне только тогда, когда я знаю, на какой улице нахожусь в данный момент. Если у меня есть психологическая проблема и я ищу профессиональной помощи, то консультирующий терапевт может мне помочь лишь в том случае, если он проинформирован в точности о моей текущей проблеме, если он своим миром фантазии может понять мой мир фантазии и может правильно описать мне его. Так что этот терапевт должен сначала подробно опросить меня и познакомиться со мной, прежде чем предлагать мне какие-то меры. Первый вопрос, который врач задает больному ребенку, звучит так: «Ну, где болит?» Первый шаг по достижению цели – это точно распознать текущее местоположение – проблему, слабое место. Так что наш первый взгляд должен быть направлен на слабое место, на текущее местоположение, чтобы максимально точно познать его и оттуда предпринять следующие шаги.

Если мы находимся в контакте с другим человеком, у которого есть цель, и он хочет нашей помощи, то сначала мы должны ознакомиться с его проблемой, с его нынешним положением, чтобы суметь оказать ему эффективную помощь. Так что мы автоматически и совершенно естественно настраиваемся на его слабое место, вступаем в резонанс с его нынешним состоянием – и иногда начинаем испытывать чувства, которые соответствуют его состоянию. Поэтому временами мы чувствуем себя хуже, если хотим помочь кому-то, или же у нас появляется чувство нетерпения, беспокойства, нервозности. Почему? Потому что проблема другого человека частично может состоять из нетерпения, беспокойства, нервозности и так далее, особенно если у него есть привычный страх перед тем, что помогающие ему люди обычно ведут себя нервно, нетерпеливо и беспокойно.

Чем больше мы хотим что-то изменить в себе или в ком-то другом, тем сильнее мы концентрируемся на проблеме и тем интенсивнее мы воспринимаем ее – в том числе через свои чувства.

Итак, если мы плохо чувствуем себя в роли помощника, то эти чувства мы можем истолковать как «резонанс к проблеме другого человека», идентифицировать чувства как часть проблемы и использовать их так, что они послужат нам как поддержка по достижению цели. Мы можем, например, спросить человека, знакомы ли ему такие чувства по себе или по другим людям, которые близки ему или были близки, и могут ли эти чувства быть связаны с его проблематикой. Возможно, осознание этой взаимосвязи приведет к лучшему пониманию, а за этим – и к окончательному разрешению.

Или же мы решаем помогать другому максимально хорошо, не вступая в эту форму резонанса с ним («Я больше не предоставляю себя в распоряжение причине этих чувств»). Иногда мы можем лучше помочь человеку, если не отдаемся определенным аспектам.

Или же мы решаем вообще не помогать другому человеку, то есть вообще не предоставлять себя его целям. Мы оставляем его проблему такой, какова она есть.

Чем больше мы принимаем и отпускаем что-то таким, каково оно есть, тем меньше мы привязаны к проблеме или задаче; мы чувствуем себя свободнее и можем развивать в себе другие чувства.

Попробуйте сами:

• «Желание перемен» приводит к тому, что мы интенсивнее связаны с чем-то и глубже воспринимаем это (= изучение).

• «Признание того, что есть», приводит к тому, что интенсивная связь отпускается. Мы можем сконцентрироваться на чем-то новом. Восприятие старого уходит на задний план или полностью исчезает (= разрешение).

В предыдущей книге я писал:

«Счастье возникает, если у нас есть желание перемен, мы проживаем его и можем успешно достичь изменения.

Счастье возникает, если мы можем признать что-то или кого-то таким, каково оно есть, больше не желаем что-то менять и чувствуем облегчение.

Страдание возникает, если мы хотим изменить что-то, что не дает изменить себя, – и мы не можем просто оставить свое желание изменения, не можем просто признать текущее состояние (возможно, потому что мы еще недостаточно ознакомились с этим).

Страдание возникает, если у нас есть желание изменить что-то, но мы не знаем, как мы можем реализовать его (здесь тоже речь идет об обучении).

Счастье возникает, если мы к нужному времени научились самостоятельно исполнять свое желание перемен, вовремя отпускать это желание и признавать его как есть, вовремя исполнять еще одно желание, отпускать его… и при этом всегда знать: все происходит вовремя.

Иногда страдание возникает потому, что мы не научились чему-то. Иногда страдание возникает потому, что мы не отпустили что-то, не признали. Если мы научимся и отпустим, то достигнем лучшего равновесия и обретем опыт счастья.

Абсолютное счастье – знать все эти взаимосвязи и быть способным сказать себе в каждой ситуации: „…И это имеет место быть“.

Даже в самом глубоком кризисе и при глубочайшей боли я знаю: они относятся к этому, это часть моей жизни, показывает мне вечные перемены и совершенную Вселенную. Это знание и это доверие Вселенной я чувствую – несмотря на всю боль – как абсолютное счастье».

В этом месте я хотел бы сказать пару слов по поводу определения понятия «проблема»: недавно я участвовал в дискуссии, в которой один человек утверждал, что проблема есть у того, кто ее чувствует. Другой человек считал, что можно чувствовать также проблему другого человека. В близких отношениях иногда один чувствует, что у другого проблема. Например, женщина чувствует, что у мужчины проблема с его матерью, потому что он каждый раз нервничает, когда она звонит. Когда же супруга пытается поговорить с ним об этом, он уверяет, что у него нет проблем – все в порядке.