Текст книги "Я больше вам не подчиняюсь. Последствия. Баланс критики и любви"

Глубокое понимание на другом уровне

Как я уже говорил выше, я осознал еще один – другой уровень понимания. В свое время я не ощущал понимания со стороны одноклассников, но они бессознательно «понимали», как меня использовать. Взрослые не понимали меня, но бессознательно раскрывали мои слабости и наказывали за них. Этот уровень отношений постоянно встречался мне в ходе моей жизни – до тех пор, пока я не раскрыл его более явно на семейных расстановках. Если у меня самого была проблема и я говорил об этом с людьми, то из-за их странных и абсолютно бесполезных для меня советов я ощущал, что они не могут меня понять по-настоящему. Однако если я просил на расстановках кого-то стать моим заместителем и играть разные роли, то, благодаря их ролевым играм, благодаря их игровым высказываниям, их сообщениям мне – изнутри этой роли, их движениям и взаимодействию друг с другом, я вдруг начинал чувствовать себя понятым в самой глубине души. Заместители, как бы нечаянно «понимали», как точно выразить мою проблему (мою слабость!) в своих чувствах и в своем поведении, ошеломляюще точно отразить ее и найти для нее решение!

И наоборот, когда я сам предоставлял себя в качестве заместителя на расстановках, я постоянно чувствовал, как во мне возникают ощущения других людей, как мне приходится вести себя иным образом, так, что потом заказавший расстановку подтверждал: «Да, именно таким я и знаю этого человека, которого ты играешь».

Иногда это происходит примерно так: я беру на себя роль, не зная, какую именно роль дает мне заказчик. Потом я стараюсь следовать своим чувствам, но ничего в себе не воспринимаю. Я стою в комнате, скучаю, потому что мне нечего делать, и наблюдаю за заказчиком, как тот опрашивает других заместителей и интересуется их самочувствием. Я думаю, ощущаю, что мне не очень-то нравится, как снисходительно он обращается с заместителями, понимаю, что заказчик начинает меня нервировать, и надеюсь на скорейшее завершение расстановки. Тогда заказчик подходит ко мне и спрашивает, каково мне. Я отвечаю: «Да я ничего не чувствую. К сожалению, ничего не могу сказать». Он идет дальше – к следующему заместителю.

Вдруг мне становится что-то ясно, и я честно говорю: «Момент, я все же кое-что чувствую. Я чувствую, что мне скучно, а твое поведение меня очень нервирует». Заказчик улыбается.

Как? Улыбается??

«Ты играешь моего брата, я его всегда нервирую, и ему всегда скучно в моем присутствии. То, что ты говоришь, очень знакомо».

Здесь отчетливо проявляются оба уровня. На уровне понимания я оценивал заказавшего расстановку и не понимал, почему он так обращается с заместителями. Если бы я как Олаф – таким же образом критиковал заказчика расстановки вне ее рамок, то заказчик, скорее всего, почувствовал бы себя непонятым, возможно, даже обиженным. В роли же заместителя я могу дать моим чувствам новое значение. Для участников расстановок в этом проявилось нечто, что представляло собой определенную форму резонанса, волну, соответствие. Когда я сообщил о своих чувствах заказчику этой расстановки, которую я привел сейчас в качестве примера, он почувствовал себя понятым. А я утвердился в мнении о том, какая проблема существует у заказчика, впрочем, правильнее будет сказать у заказчицы, поскольку это была именно заказчица, женщина, между нею и ее братом. Ведь я был заместителем ее брата и чувствовал себя – по ее мнению – так же, как он.

Чувствовали ли мои бывшие одноклассники себя по отношению ко мне так же, как и мой старший брат, когда злил меня и стремился к доминированию?

Чувствовали ли взрослые, что нечто во мне само стремилось быть пойманным, потому что я на самом деле не хотел обижать других людей, а лишь хотел быть вместе с ними?

В моем мире фантазии между тем прояснилось следующее: существует два разных уровня понимания. При этом я отчетливо разделяю уровень понимания чувствами и уровень понимания умом. Я решил для себя никогда не смешивать эти два уровня, потому что такое смешение слишком часто приводило меня к заблуждениям, и я начинал плохо себя чувствовать в моем мире фантазии.

Как я различаю оба уровня?

Если кто-то спонтанно проявляет чувства по отношению ко мне или просто сообщает о своих чувствах, то я воспринимаю это как знак и спрашиваю себя, что он может мне сказать. Если этот кто-то предлагает мне свою интерпретацию («Мое чувство возникло только потому, что ты не проработал что-то, как надо»), я сразу вижу: это его фантазия, не моя. Возможно, он прав, и его толкование оправдано, но пока я сам не могу воспринимать его толкование как подходящее для своего восприятия и положительно воздействующее именно на меня, я не обязан принимать его. Всегда есть вероятность обнаружить какое-либо еще одно подходящее для этого чувства толкование – тогда мой собеседник может ошибаться (он живет в своем мире фантазии, у него свой жизненный путь).

Я ищу и будут искать, пока не найду, такое толкование, которое подойдет как к выражению чувства другого человека, так и к моему миру фантазии, что по-настоящему помогает мне самому и в конечном счете приносит мне пользу.

Иногда толкование другого человека трогает меня до глубины души – что-то происходит во мне, и я чувствую: это подходит! Я ощущаю себя понятым и благодаря выражению этим человеком его чувств, и благодаря его толкованию.

Напоминание

• Я смотрю на мир, на людей и на самого себя через свой, исключительно личный, конструктивный мир фантазии.

• Каждого я воспринимаю как человека, вольного формировать его собственный равноправный мир фантазии и решать, с кем он хочет играть, а с кем нет.

• Временами, благодаря «репрезентационному восприятию», у меня появляется возможность ощутить в себе части личности другого человека – в виде резонанса.

• Я могу выбирать, резонировать ли мне со своим окружением и влиять ли таким образом на происходящее, когда хочу что-то изменить или, наоборот, оставить как есть, либо когда хочу помочь кому-то или полагаю, что в моей помощи не нуждаются.

• У каждого элемента есть стремление к равновесию.

• Ссора означает, что ввиду несовпадения желаний участники конфликта разделились на противоположные фронты, потому что отказ от своего желания принесет боль каждому. Из чего можно сделать вывод: чем сильнее вероятность возникновения боли в случае отказа от своего желания – тем интенсивнее ссора.

• Я никогда не смогу по-настоящему понять мир фантазии другого человека, потому что я не жил его жизнью. И наоборот, никто другой не сможет понять мой мир фантазии, потому что никто не жил моей жизнью.

• Я вижу два различных уровня, на которых мы, люди, можем найти взаимопонимание: уровень, на котором мы пытаемся сформулировать что-то в словах, стремясь выразить суть, и спонтанный уровень чувств.

Оценки определяют нашу жизнь

В дальнейшем я представлю вам одну из своих фантазий. Знакомство с ней, полагаю, позволит вам взглянуть на многое по-новому. Хотя, не буду спорить, вполне вероятно, что в ней могут обнаружиться кое-какие пробелы и нелогичность, однако, здесь речь не об этом. Она не претендует на совершенную модель; она может послужить поддержкой при разрешении дисбалансов.

Я вспоминаю, как ребенком боялся заглянуть под свою кровать, в темноту, потому что думал – там сидит ведьма. Я всегда запрыгивал в кровать с ходу, большим прыжком, чтобы она не смогла меня ухватить за ноги. Но однажды я с помощью фонарика все же отважился заглянуть под кровать, и, знаете, что я там увидел? Сим-салабим: ведьма превратилась в пыль! Конечно, мне сразу стало ясно: страх был беспочвенным, бессмысленным и безосновательным – не соответствующим «реальности». Никакой ведьмы под моей кроватью никогда не было! То обстоятельство, что я смог заглянуть туда, изменило мою прежнюю фантазию и полностью избавило от страха. Подобное происходило в моей жизни не раз: в какой-то момент я совершал свое личное открытие, и это помогало мне по-новому посмотреть на окружающий мир. Так изменялся мой мир фантазии, и я постепенно преодолевал, теряя их, какие-то свои страхи. Возможно, благодаря этой и благодаря фантазиям, описанным в главах 2 и 3, я смогу предложить вам «волшебный взгляд», с помощью которого многие ваши страхи, блоки или эмоциональная боль просто растворятся в воздухе – просто потому, что внезапно они обретут в вашей фантазии новый, высший порядок.

Этим я подвожу вас к теме, которая серьезно занимает меня с момента публикации первой книги, к теме оценки и самооценки.

Положительная – повышает нашу значимость в собственных глазах, дает уверенность в себе и приносит радость. Негативная – обесценивает, ранит и заставляет чувствовать себя аутсайдером.

Спонтанная энергичная радость преходяща, и это нормально. Мы переживаем похвалу или успех, радуемся им и через некоторое время снова живем как раньше. Критика же быстро портит нам настроение, тянет «вниз» и занимает наши мысли значительно дольше. Если мы пребываем под ее гнетом, шансов откликнуться на появившуюся в это время, адресованную нам положительную оценку, практически нет.

Неприятные чувства связывают нас дольше, чем приятные. Они пробуждают в нас желание перемен, желание изменить возникшую негативную ситуацию, чтобы снова почувствовать себя нормально.

Для этого существуют как минимум три возможности.

1. Мы предпринимаем нечто вовне, чтобы отменить критику, объясняя или улучшая ее предмет так, чтобы другой человек действительно смог вникнуть в суть и забрать свои слова назад.

2. Мы находим в себе самих новую («волшебную») точку зрения на критику, и тогда она начинает выглядеть иначе, а мы – чувствовать себя более уверенно.

3. Мы не предоставляем себя воздействию этой критики. Что это значит? Мы принимаем ее такой, какова она есть, позволяем ей быть, интегрируем все возможные последствия, которые могли из-за нее возникнуть, и, сохраняя внутреннее спокойствие, заботимся о чем-то другом.

Наша потребность во внутренней уравновешенности может быть выражена формулой: «Я больше не предоставляю себя этому». Мы хотим чувствовать себя независимыми от желаний и требований других людей.

Почему, собственно говоря, мы должны ставить себя в зависимость от них? Потому что мы боимся их критики, в случае, если больше не будем на них ориентироваться? Или мы боимся критики, потому что хотим свободно реализовывать свой потенциал, включая эмоции и чувства? Наш страх перед критикой дезорганизует нас и выбивает из колеи.

Таким образом, вывод очевиден: мы стремимся избежать критики, желая чувствовать себя в состоянии равновесия. Мы хотим быть собой.

Мне это удается с тех пор, как я научился понимать критику и оценку и разработал особый взгляд на нее. Я больше не бегаю от нее, а просто иначе на нее смотрю. Как? После публикации первого тома «Я больше вам не подчиняюсь» в 2007 году я получил обратную связь в виде критики. Как бы то ни было, в любом случае, благодаря этому я смог многому научиться. Критика, как я теперь понимаю, хорошая возможность понаблюдать за собой и своими эмоциональными реакциями, способ познакомиться с ними – с собой – ближе и глубже. В результате наблюдения за собой я развил новый взгляд, модель мышления, которую я представлю вам в следующем разделе.

Для начала приведу примеры из обыденной жизни. Возможно, вы узнаете в них нечто общее для всех.

Пример 1. Я сижу за фортепиано и просто перебираю клавиши, импровизирую. Моя подруга заходит в комнату и что-то спрашивает у меня. Я расслабленно отвечаю на ее вопросы. Потом звонит телефон – на другом конце провода клиент хочет договориться о встрече для консультации. Мы условились о конкретном времени. Я положил трубку и снова сел за фортепиано. Я чувствую себя внутренне спокойным и уравновешенным. Наслаждаюсь происходящим. В это время у меня нет никаких четких целей, и потому всему есть место.

На следующий день я слышу по радио трансляцию гениально исполненного произведения Шопена для фортепиано. Я воодушевлен и хочу его разучить. В этот момент меня посещает мысль о том, что через три недели у моего хорошего друга юбилей. Было бы неплохо сыграть на фортепиано для него и его гостей. Я знаю, что времени мало, но все равно намерен найти ноты и разучить произведение. Целенаправленно я планирую свое время так, чтобы через три недели преподнести другу музыкальный подарок. Я приступаю к упражнениям с сильной мотивацией. От мысли о выступлении и той радости, которую могу доставить юбиляру, я уже и сам начинаю испытывать заведомую радость. У меня есть ясная цель – ее последствия ниже.

Моя подруга заходит ко мне в комнату и о чем-то спрашивает. Я раздражаюсь – такой банальный вопрос! – и прошу не мешать мне.

Я продолжаю заниматься – звонит телефон. Я нервно хватаю трубку. На другом конце провода клиент хочет договориться о времени консультации. Я назначаю ему встречу через четыре недели, однако он уверяет, что дело срочное, и просит назначить встречу пораньше. Я понимаю, что оказался в ситуации стресса, потому как, если я буду давать консультации, вполне возможно, что не успею выучить вовремя произведение Шопена. Я ощущаю внутренний дискомфорт и утрачиваю состояние уравновешенности и внутреннего покоя – естественно. Я становлюсь, мягко говоря, недружелюбным, но усилием воли преодолеваю это, справляюсь с ситуацией и беру себя в руки. Хотя, если честно, мне больше вообще уже не хочется возиться с этим клиентом. Почему он не понимает, что я и так назначил ему самый ранний из удобных для меня вариантов? Почему ему нужно настаивать на встрече раньше, чем я готов с ним встретиться, и вводить меня, таким образом, в сомнения, принуждать говорить «нет»?

Мое сильное желание выучить произведение за короткое время привело к тому, что я начал исключать все иное из списка привычных для себя, если не сказать обыденных и ежедневных дел.

Пример 2. В годы студенчества, на лекциях профессора Ульриха Михельса по истории музыки, было заведено так: он приходил в аудиторию, вставал у пульта и сразу же начинал говорить спокойным голосом. Все студенты пребывали еще какое-то время в своих разговорах. Шум стоял такой, что профессора никто не мог ни услышать, ни понять. Однако он не заботился об этом. Он не боролся за внимание и полностью предоставлял ответственность за получение знаний своим студентам. Конечно, через короткое время в зале становилось совершенно тихо, потому что почти у каждого студента была цель – услышать и понять речь профессора. Цель «понять» приводила к тому, что каждый сам себя притормаживал, сам устанавливал для себя границы, сам прекращал болтовню с соседом и сам обращал внимание на профессора.

Пример 3. Перед началом репетиции оркестра музыканты уже находятся на своих местах и настраивают инструменты. Кто бывает в опере, тот знаком с этими звуками, когда все музыканты что-то играют – каждый свое, настраивая инструменты или проигрывая отдельные пассажи из произведения. Зрители слышат подвижный хаос звуков. И вот появляется дирижер, поднимает тактовую палочку, хаос звуков прекращается.

Все замерло на несколько мгновений. С началом плавного (или порывистого) движения руки дирижера оркестранты начинают игру. На репетиции часто случаются моменты, когда дирижер останавливает процесс и сообщает о проблеме: кто-то сфальшивил или не попал в ритм, «проспал» и так далее. До момента выступления перед публикой подобным недоразумениям позволялось происходить, и они считались нормой. Но не теперь. Теперь есть общая цель, которой следуют и дирижер, и оркестранты, – сыграть определенное музыкальное произведение определенным образом. Одно из условий достижения этой цели заключается в том, что одни ноты относятся к этому процессу, другие – нет. Иными словами, налицо – факт зависимости всех и каждого участника сценического действия от того, в каком месте произведения они находятся в конкретный момент времени.

Пример 4. Однажды вечером вы заскучали и решили посидеть перед телевизором. Без какого-либо плана вы перескакиваете с канала на канал. Тут входит ваш маленький сын и посягает на пульт. Вы начинаете смотреть телевизор вместе.

В другой вечер вы смотрите увлекательный и решающий футбольный матч. Незадолго до конца игры – счет один-два – «ваша» команда отстает на один гол, но появляется шанс на ничью. Два нападающих совершенно свободно приближаются к воротам противника – и тут ваш сын нажимает кнопку на пульте и переключает на другую программу. Как вы реагируете? «Ничего страшного, переключай, сколько захочешь!» или орете, что обязательно должны увидеть этот удар по воротам? У вас есть такая цель? И сильное желание?

Так вот, собственно, к чему это все: любая оценка – следствие определенной цели или желания. И это естественно и совершенно нормально.

Какое значение я придаю понятиям «желание», «цель» и как я связываю их в своем мире фантазии?

Я уже рассказывал вам о своей формуле: «У каждого элемента есть тяготение к равновесию». При ее переносе на нас, людей, возникает следующий перевод:

элемент = человек,

желание = желание,

равновесие = цель.

Поскольку у каждого человека есть как минимум одно желание, например, безбедно существовать, иногда даже просто существовать – самоубийцы, например, хотят умереть, и это – тоже желание; не существует человека без желания. Даже если мы иногда чувствуем, что ничего не хотим, все равно существуют неосознанные желания нашего тела, которые мы можем увидеть, например, в постоянной активности своего сердца. Поэтому все три части очень тесно связаны между собой:

без человека нет ни желания, ни цели,

без желания нет ни цели, ни человека,

без цели нет ни желания, ни человека.

Человек является человеком только тогда, когда на каком-то уровне у него есть желание собственного существования – иначе он распался бы на месте и перестал быть человеком, прекратив свое существование.

Желание является желанием только тогда, когда мы чего-то желаем, и это «что-то» – есть наша цель.

Цель является целью только тогда, когда мы хотим и стремимся ее достичь.

Желания влекут за собой действия и оценки

Теперь я подхожу к модели фантазии, которую разработал на основе своего опыта и размышлений.

На рисунке 1 вы видите круг. Этот круг символизирует меня. Если вы хотите идентифицировать себя с моей моделью, чтобы лучше понять ее, рассматривайте этот круг как символ не меня, а себя.

Рис. 1

Я таков, каков есть сейчас. «Я есть» – это чистая правда, с которой никто не может поспорить, потому что я действительно существую. Бесспорно. Это простое, ясное и правдивое существование символизирует форма круга.

Поскольку я существую, существуют и различия: граница – линия круга отделяет все, что относится ко мне (внутри круга), от всего, что есть вокруг меня. Одним только тем, что я говорю «я», я определяю границу, потому что я обращаюсь при этом к своему телу и всему, что в нем находится, включая мои мысли и чувства. Все, что не относится ко мне, я отграничиваю.

Посмотрим на этот круг как на уровень чистого сознания. На самом деле, в обыденной жизни у нас всегда есть возможность сконцентрировать свое внимание только на своем существовании. Мы желаем существовать и в то же время переживаем то, что мы существуем: желание исполнено, цель достигнута – в каждый момент. Я – есть.

Я мог бы представить себе, что многие индийские мудрецы имеют в виду именно это, когда советуют нам просто «быть»: «Сконцентрируйся на своем единственном желании существовать и постоянно переживай исполнение этого желания в каждый миг». Постоянное исполнение желания может привести только к бесконечной гармонии чувств, не так ли?

Так появляется возможность в обстоятельствах жизненных кризисов концентрироваться только на своем существовании, на простом бытии здесь и сейчас, в данный конкретный момент времени. Возможно, это поможет нам пройти и преодолеть кризис? Мы всегда можем попробовать это.

Если же у нас не получается сконцентрироваться только на своем бытии, мы не можем отпустить какое-то определенное желание. Как правило, мы крепко держимся именно за то желание, что привело нас в этот кризис. Теперь мы можем спросить себя, что это за желание и как мы хотим с ним обойтись. Мы можем размышлять, как мы могли бы достичь своей цели и что нам нужно для этого. Возможно, мы обнаружим какой-то определенный смысл за этим желанием или еще более глубокое желание, которое спряталось за ним?

Всегда помните об этой возможности – отпустить внимание, обращенное на ваши прочие желания, и сконцентрироваться только на одной цели, цели просто существовать, ибо «Я – есть».

В наблюдении этого единственного, постоянно исполняющегося желания у нас нет других целей. Это значит, что у нас в настоящий момент бесконечно много возможностей. У нас есть свободный выбор. Любое направление имеет место быть. Если мы рассматриваем только этот уровень существования, то имеет место быть и все другое, что существует наряду с нами. Поскольку все, что существует, именно существует, нет ничего, что не существует. То есть нет ничего, что не принадлежит к этому уровню, на котором нет оценок, нет различий, нет целей, нет установленных границ, ибо все существует – все ЕСТЬ. Вся вселенная ЕСТЬ.

Это основа. Это исходная форма моей модели.

Ее характерные черты можно обнаружить в речи любого. Вот они, лексические примеры:

«Я есть».

«В данный момент у меня есть только желание существовать».

«Все имеет место быть, и все есть».

Факт, что все имеет место быть, представлен на рисунке 2. Стрелки символизируют, что у меня (у вас) есть свободный выбор. Любое направление, любое другое существование, любая реальность и любая точка зрения имеют место быть на этом уровне, потому что все существует, все – есть.

Рис. 2

Единственное исключение представляет собой случай, в котором другое существование нападает на мое и угрожает уничтожить мое «Я». Здесь я могу занять две позиции:

• Я борюсь за свое существование.

• Я соглашаюсь, что пришло время, когда мое существование должно прекратиться, а с ним – и мое желание быть, существовать.

Если я согласен с этим, то, поскольку все без исключений на самом деле имеет место быть, значит, имеет место быть и прекращение моего существования.

Я не говорю, что рекомендую такую позицию каждому. Я просто предлагаю ее как «возможность» разрешения внутреннего конфликта, вызванного давлением внешних обстоятельств и стрессом. Не всегда, когда мы по-настоящему соглашаемся со смертью, мы умираем именно в этот момент. Может случиться также, что мы вроде бы и согласились со смертью, но в то же время столкнулись с переживанием того, что нам продлевают и продолжают дарить жизнь дальше. Такая жизнь – это жизнь без давления. Потому что если мы не держимся ни за какое желание и можем отпустить даже желание собственного существования, то никакой другой человек больше не может угрожать нам. С такой позицией наши ответы на любые угрозы звучат, примерно, так: «Да, это тоже имеет место быть, и это нормально».

Как я уже говорил, меня часто колотили в школе. По пути в музыкальный класс я тоже нередко встречался с бандами бичей. Если сегодня я размышляю о людях, которые угрожают другим, бьют или причиняют им вред, я понимаю, что не знаю, как бы повел себя, окажись я теперь в такой ситуации. В своей фантазии я часто проигрывал подобные сцены и спрашивал себя, как я могу избавиться от связанного с ними, глубоко укоренившегося во мне ощущения постоянного стресса? Единственного успокоения своих чувств я мог достичь благодаря мысли: «Если на самом деле когда-то должно произойти так, что кто-то будет мне угрожать, бить меня с опасностью для моей жизни или даже убивать, и у меня не будет никаких шансов на спасение, я полностью соглашаюсь с этой ситуацией. Значит в тот момент все так и должно быть».

В этой мысли есть два содержания.

Я борюсь за свою жизнь и стараюсь при этом изо всех сил, однако если я проиграю, то могу полностью принять такой исход. Как бы все ни закончилось, я – согласен.

Мое главное предложение по этому поводу такое: «Если это случилось, то так и должно было быть». И мой страх исчезает.

Если что-то случилось, так или иначе мы не можем повернуть время вспять. Прошлое – неизменяемо. Нет смысла задним числом бороться против чего бы то ни было. Есть смысл научиться чему-то в этой ситуации и сделать выводы на будущее, а не лихорадочно изменять свои желания.

Кино нам упорно демонстрирует: у зла есть лишь один шанс, но при условии, что люди располагают определенными, четкими желаниями. Привязанность к абстрактным желаниям придает злу силу для угроз и давления. Ведь оно угрожает помехами в исполнении этих желаний. Тому же, кто в состоянии соглашаться со всем, никто и никогда не сможет угрожать, поскольку таким человеком невозможно ни управлять, ни манипулировать.

Мы ранимы только там, где у нас есть желания.

Здесь мы должны узнать о волшебном действии согласия. Мы, конечно, не должны сразу же соглашаться со своей смертью. Однако если мы в каких-то жизненных ситуациях отпустим все и согласимся с тем, что все пошло иначе, не так, как нам хотелось бы, мы прочувствуем на себе действие отпускания: исчезнет давление, проблемы растворятся, и все это – просто благодаря отказу от желания, благодаря уступке.

Пока мы горюем о каком-то неисполненном желании, мы находимся в процессе отпускания, но мы еще не совсем отпустили это желание. Если полностью отпустить его, то после грусти проявит себя мощное согласие со всем – в той форме, в какой оно все и возможно. Это состояние – уравновешенность. Любой дисбаланс указывает на наличие или присутствие скрытых желаний.

Я повторю еще раз: основа этой модели – состояние, в котором мы отпустили все желания и согласны со всем. Ибо все имеет место быть. Все ЕСТЬ.

Могу себе легко представить, что многие люди, которые в сознании проживают момент своей смерти и понимают, что их час пробил, могут именно в этот момент испытать ощущение абсолютного мира внутри себя – состояние абсолютного отсутствия желаний, полного освобождения и совершенного согласия во всем.

Как сообщают в книгах многие авторитетные авторы, это состояние можно испытать не только в момент смерти. Оно должно быть и во время жизни. Я сам могу подтвердить это лишь в отдельные моменты, когда отпускаю свое текущее желание и еще не знаю, что будет дальше. В такие моменты я полностью уравновешен. Без цели.

«На какое-то время я не предоставляю себя никаким желаниям и никаким целям».

«На какое-то время я предоставляю себя абсолютной бесцельности».

Возможно, в определенных ситуациях одна из этих фраз окажет свое волшебное воздействие и на вас?

Самое прекрасное для меня – это просто знать о самой возможности отпустить как об освобождении. Мне достаточно уже этого. Я всегда знаю: у меня есть выбор. Если я нахожусь под слишком сильным давлением или кто-то оказывает на меня давление, то я сам могу освободить себя от этого, посмотрев, какая цель у меня есть на данный момент, как я себя чувствую, если прекращаю предоставлять себя этой цели и отпускаю ее.

Результат: облегчение, расслабление, глубокий вздох, свобода.

Если во мне возникает печаль, то я полностью проживаю эту печаль, допускаю слезы и любые мысли («Как было бы здорово, если бы…»), пока она не закончится сама собой, и после этого чувствую себя свободным и легким.

Однако я могу и продолжать держаться за свое желание и жить с последствиями этого. Возможно, мое желание все же исполнится?

В конечном счете, речь идет не о том, чтобы постоянно отпускать или держаться за желание, а о том, чтобы знать: у меня есть выбор.

Что произойдет в обратном случае, если у меня будет какая-то цель? Если я почувствую в себе желание и действительно захочу исполнить его?

Понятие «цель» замещает все, что представляет собой для нас, людей, «результат действия или происходящего». То есть «цель» может означать исполнение желания, удовлетворение потребности, самореализацию, реализацию идеи, следование внутреннему порыву, сохранение привычки или ритуала, выполнение задач, достижение нового равновесия и т. д.

Желания: я хочу через три недели блестяще исполнить на фортепиано пьесу Шопена; учитель хочет внимания от своих учеников; дирижер преследует цель гармоничного взаимодействия оркестрантов; читатель хочет читать лишь ту книгу, которая захватывает его и дает что-то лично ему и т. д.

Достигнутые цели: я умею и могу прекрасно исполнить произведение Шопена; учитель концентрирует на себе внимание учеников; дирижер добивается гармонии; читатель читает захватывающую его книгу и т. д.

На рисунке 3 линия цели символизирует цель. Почему линия, а не точка? Я исхожу из того, что у каждой цели есть определенное пространство и она подвижна. Например, у меня есть цель выиграть золотую медаль на соревнованиях по плаванию, и я должен первым достичь края бассейна. Не играет никакой роли то, сделаю ли я это на секунду, две или десять раньше второго пловца, или же все остальные пловцы выпадут из соревнования из-за внезапно обуявших их судорог, а я – один – расслабленно доплыву до края. Точно так же у меня мало выбора в вопросах темпа, громкости и экспрессии пьесы Шопена.

Рис. 3

Для достижения цели существуют различные возможности. Поэтому я представляю цель как «область возможностей, относящихся к цели».

На рисунке 3 вы уже видели, что меняется, когда в моей жизни появляется цель: у меня больше нет свободного выбора направления, в котором мне двигаться. Если я держусь за цель, то отдельные направления автоматически исключаются. Существует ясная граница. Моей подруге нельзя беспокоить меня при занятиях за фортепиано, ученикам нельзя на уроке говорить о чем-то другом, я не могу бегать вокруг бассейна, чтобы дотронуться до края бассейна раньше всех, но с другой стороны. Стрелок на соревнованиях попал прямо в яблочко – в яблочко своего соседа, и поэтому его выстрел не зачли. Стрелка дисквалифицировали, хотя это и не соответствовало цели соревнования.

Каждое желание и каждая цель в нашей жизни автоматически ведут к тому, что исключается что-то другое.

Это исключение – не что иное, как оценка. Мы говорим: «Это отсюда (к цели), а это не отсюда».

Производится различение. Что-то ценно, потому что оно служит достижению цели, а что-то другое – бесполезно. Такое разделение – естественное следствие того, что цель существует.

Если мы сеем цель, мы пожинаем оценки.

При этом мы можем различать, насколько сильно наше желание, насколько сильно мы держимся за свою цель. Многие люди хотят чего-то и потом отпускают это желание, предоставляют действию «Вселенной» исполнить это желание или нет. В таком случае я готов и к тому, что желание, возможно, и не осуществится. Однако это не значит, что я прекращаю оценивать. Оценка происходит от одного только существования цели. Если мое желание не исполняется, то во мне все же возникает маленькое: «Как жаль!» Это нормально. Однако поскольку я могу отпустить его и принять то, что желание не исполнилось, оценка не так интенсивна. Другие желания, при которых я хочу непременно достичь цели и нахожусь под давлением, приводят к жесткому ограничению и интенсивной оценке. В экстремальном случае многие агрессивно борются против всего, что препятствует достижению ими цели, при необходимости даже используют для устрашения весьма болезненные оценки. Они хотят непременно достичь этой цели.