Текст книги "Шпионский Кенигсберг"

В другом сообщении «К-3» содержались сведения о германской военной разведке в Литве: «До последнего времени ею руководил сотрудник германского посольства майор Кляйн, который занимался уходом за захоронениями немецких солдат, павших во время мировой войны. Его отозвали из Ковно в связи с провалом одного из агентов. Сейчас руководство разведработой осуществляет другой сотрудник, прибывший из Берлина (установочные данные прилагаются). Необходимо отметить, что почти вся “организация Кляйна” – сторожа, смотрители могил, инспектора – так или иначе участвуют в разведработе.

Нелегальным резидентом абвера в Литве является полковник в отставке Оскар Урбанас, проживающий по Франко гатве, № 4 (в собственном доме). Раньше он занимал пост инспектора в армии. Поддерживал связь с Кляйном. Урбанас известен и Зоммеру».

Второй особо ценный агент каунасской резидентуры по учетам ИНО проходил под псевдонимом «Дайнис». В имеющихся источниках не содержатся указания ни на его должностной статус, ни на ведомственную принадлежность. Можно лишь предположить, что «Дайнис» имел отношение к военной разведке Литвы.

Вскоре после своего приезда в Литву Родителев восстановил временно утраченную с «Дайнисом» связь и организовал получение от него текущей информации. Сложность в поддержании контакта заключалась в том, что агент проживал в Мемеле (Клайпеде), а резидент – в Каунасе.

Через некоторое время, убедившись в безопасности канала связи и проникнувшись доверием к Родителеву, «Дайнис» сообщил ему, что в окружении гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха действует его источник, впоследствии получивший псевдоним «Люкс». Выяснилось, что, являясь по отцу немцем, а по матери литовцем, он долгое время проживал в Литве. До Первой мировой войны закончил юридический факультет Кёнигсбергского университета. Воюя в составе германской армии на Восточном фронте, он сблизился с Э. Кохом. Не сумев устроить свою карьеру в Литве, «Люкс» в поисках удачи переехал в Кёнигсберг, где однажды встретился с недавно назначенным туда в качестве гауляйтера Восточной Пруссии Э. Кохом. После нескольких неформальных встреч последний, испытывая нужду в лично преданных себе людях, предложил «Люксу» работу «консультанта» в создаваемом им тогда «суперконцерне». «Люкс» согласился с предложением Коха, о чем через некоторое время поставил в известность «Дайниса», конфиденциальные поручения которого «во благо Литвы» он исполнял ранее[310]310
  ОИРВР. Т. 3. С. 275. По версии автора, основанной на косвенных признаках, «Люксом» мог быть советник Э. Коха по правовым и налоговым вопросам Дзюбба Бруно.


[Закрыть].

Сложившееся таким образом «разведывательное трио» позволило советской внешнеполитической разведке получать из первых рук разноплановую информацию о ситуации в Восточной Пруссии. В качестве «консультанта» Э. Коха «Люкс» имел широкие возможности по изучению политической обстановки в Германии. Его деловые партнеры в различных государственных учреждениях и экономических структурах, зная о характере отношений с гауляйтером, сообщали агенту много полезной информации, которая позже становилась известна советской разведке.

Для ускорения прохождения информации от «Люкса» к «Дайнису» к операции был подключен агент-связник, имевший возможность посещать территорию Восточной Пруссии по специально подготовленной легенде.

Свои зашифрованные сообщения, написанные на тонкой папиросной бумаге, «Люкс» прятал в переплеты книг, которые затем передавал связнику «Дайниса» в заранее обусловленных местах. Встречи проходили в маленьких курортных городах балтийского побережья – Кранце (Зеленоградске) и Раушене (Светлогорске). Чаще всего они проходили либо в районе «горбатого» моста в Инстербурге (Черняховске), либо около лодочной станции в Тильзите (Советске). Самой сложной частью операции по связи были личные встречи резидента с «Дайнисом». Созданный литовскими спецслужбами контрразведывательный режим был очень жестким. Наружное наблюдение, установленное за резидентом, несмотря на слабое техническое оснащение, сковывало его активность. Для встреч с агентурой Родителеву приходилось много ездить на своем небольшом «фордике» по плохим в то время литовским дорогам.

«Дайнис» в ходе одной из встреч с резидентом говорил: «Наша Литва настолько маленькая, настолько мы все на виду друг у друга, что меры предосторожности должны быть экстраординарными. Если нас увидят в одном и том же районе, даже не вместе, – этого будет достаточно, чтобы кто-то послал донос. Ну а шеф политической полиции Повилайтис сумеет докопаться до истины. Это пройдоха, каких мало. Его агенты понапиханы всюду, наверное, и под кроватью президента засела парочка-другая»[311]311
  ОИРВР. Т. 3. С. 276–281.


[Закрыть]. Операция «Люкс» – «Дайнис» продолжалась вплоть до отъезда Родителева из Литвы.

После установления в 1940 году общей границы между Германией и СССР начался новый этап в противостоянии их спецслужб. Низовыми аппаратами советской военной разведки, действовавшими в приграничной полосе, являлись пограничные разведпункты (ПРП), сформированные на всем протяжении границы. Как правило, они располагались в крупных городах недалеко от границы (Каунас, Брест, Ломжа, Львов и др.). Основными задачами ПРП являлись вербовочная работа на сопредельной территории, организация бесперебойной связи с закордонной агентурой и получение текущей информации о военных приготовлениях Германии и ее союзников.

Для организации работы по разведывательному освещению Восточной Пруссии в январе 1941 года в Каунасе был сформирован пограничный разведпункт в составе начальника, двух оперативных офицеров, радиста, шифровальщика и штатного шофера. Начальником пункта был назначен капитан Павел Александрович Колесников. В оперативном отношении пункт замыкался на разведывательный отдел штаба Прибалтийского особого военного округа, а по вопросам всех видов обеспечения и довольствия – на штаб 12-й армии. Позже пограничные разведпункты были переименованы в оперативные пункты.

В числе первоочередных задач каунасского ПРП значились: организация курьерской связи через границу с Восточной Пруссией; подготовка и вербовка в интересах военной разведки двух-трех агентов; использование возможностей репатриационной комиссии для последующего направления в Германию лиц, представляющих интерес для разведки.

По воспоминаниям бывшего сотрудника разведпункта В. Бочкарева, оперативные офицеры имели документы прикрытия (в его случае удостоверение сотрудника уголовного розыска и корреспондентское удостоверение газеты «Известия»), комплекты гражданской одежды и формы погранвойск. Для подбора возможных кандидатов на вербовку В. Бочкарев был введен в состав репатриационной комиссии, где в процессе работы по оформлению документов на перемещение заинтересованных лиц в Германию проводил их первичное изучение. Сложность работы в комиссии заключалась в том, что от германской стороны в ней также работали сотрудники германской разведки, выполнявшие аналогичные задания. Установленное за Бочкаревым наблюдение заставило его несколько раз менять квартиру[312]312
  Бочкарев В. 60 лет в ГРУ. М.: Яуза, 2003. С. 40.


[Закрыть].

Задача по освещению военной обстановки в Восточной Пруссии выполнялась с помощью завербованных в приграничной полосе агентов-маршрутников, которые через «зеленую границу» нелегально переправлялись в Германию.

Одна из операций по переброске агента проходила в экстремальных условиях и закончилась неудачно. Планом предусматривалось пересечение пограничной речки Шешупе по тонкому льду с использованием небольшой лодки. Уже на немецкой стороне агент, неудачно совершив маневр, зачерпнул в лодку воду, тем самым спровоцировав интерес германских пограничников. Чтобы спасти агента, Бочкарев был вынужден за веревку, привязанную к лодке, тянуть его обратно на советский берег.

Другая операция по переправе агента-маршрутника на немецкую сторону прошла удачно, хотя тоже проводилась нестандартно и с определенным риском. В частности, было решено направить агента через границу в дневное время, недалеко от стационарного поста немецкой пограничной охраны. Помощник советских разведчиков благополучно пересек границу. Удачное завершение операции явилось следствием тщательной ее подготовки, когда в течение длительного времени осуществлялось изучение обстановки на участке границы и вокруг немецкого пограничного поста[313]313
  Там же.


[Закрыть].

Переброска агентуры за границу осуществлялась в тесном взаимодействии с соответствующими аппаратами пограничной разведки, в задачи которых также входили вопросы изучения обстановки в прикордоне.

Эти примеры показывают, в каких сложных условиях низовым подразделениям советской военной разведки приходилось решать стоящие пред ними задачи.

К числу второстепенных, но не менее значимых заданий, поставленных перед ПРП, относилось обеспечение и своей собственной агентуры и агентуры вышестоящих органов, переправляемой за рубеж, гражданской одеждой заграничного производства. В Каунасе сотрудниками пункта была организована скупка оригинальной немецкой одежды, «излишки» которой направлялись в Москву[314]314
  Бочкарев В. Указ. соч. С. 42–43.


[Закрыть].

О проблемах, с которыми сталкивались пограничные разведпункты в процессе своей деятельности, свидетельствует докладная записка начальника Ломжинского ПРП капитана Кравцова «О работе пункта перед началом и во время войны», датированная январем 1942 года. Несмотря на то, что указаный аппарат являлся структурным подразделением штаба Западного особого военного округа, а к зоне его ответственности относилась территория генерал-губернаторства (Польша), агентурные источники пункта имели возможность получать информацию о немецких войсках в Восточной Пруссии. Правда, подчас такие сведения были значительно преувеличены и не отражали фактического состояния группировки, дислоцированной на границе с СССР. Например, агент «Феликс» в марте 1941 года доложил о сосредоточении в Польше и Восточной Пруссии более ста пехотных и восьми – десяти танковых дивизий. Присутствовавший на встрече с агентом начальник разведотдела штаба ЗапОВО полковник Блохин позже назвал этого источника «дезинформатором», считая, что в действительности на указанных территориях немцы имеют от 25 до 40 дивизий.

О противоречивости оценок намерений германского командования также свидетельствуют отдельные высказывания сотрудников разведотдела. Так, после встречи с резидентом «Арнольдом», который сообщил предполагаемую дату (середина июня 1941 года) нападения Германии на СССР и другие сопутствующие сведения, заместитель начальника отдела подполковник Ильницкий утвердительно заявил, что капитан Кравцов, с подачи источника, «попался на удочку английской разведки», а данные о подготовке нападения в разведотделе отсутствуют. Сотрудник же информационного (аналитического) отделения старший лейтенант Чубаков, наоборот, считал, что резидент «Арнольд» – «очень способный и серьезный разведчик», а информация, полученная от него, соответствует действительности.

Примечательно, что подполковник Ильницкий, зная, что сведения о готовящемся нападении резидент получил от лиц, действительно имевших контакты с английской разведкой, некритично их воспринял, очевидно, считая, что это очередная дезинформационная акция англичан. Другое высказывание Чубакова о том, что сведения резидента в течение пяти дней редактировались руководством разведотдела, а потом в выхолощенном виде были направлены в Москву, указывает на нежелание руководства разведотдела «раздражать» руководство военной разведки острыми материалами.

О формальном подходе в организации разведывательной деятельности подчиненными ПРП с элементами откровенного «очковтирательства» свидетельствует также рекомендация заместителя начальника отдела подполковника Ивченко капитану Кравцову не посылать большие сводки, а «разбивать» их на несколько частей. Это делалось для того, чтобы формальные, статистические показатели о количестве направляемых в штаб сообщений соответствовали плановым (одно сообщение в день). В качестве «положительного» примера была приведена работа начальника брестского ПРП майора Романова. В целом капитан Кравцов дал нелицеприятную оценку предвоенной деятельности разведотдела ЗапОВО, отметив, что в нем «процветали карьеризм, подхалимство, а не деловая работа»[315]315
  Абрамов В. СМЕРШ: Советская военная контрразведка против разведки Третьего рейха. М.: Яуза, 2005. С. 354–359.


[Закрыть].

О характере получаемой ПРП и разведотделами штабов округов информации можно судить по некоторым сообщениям, направлявшимся в Разведывательное управление. Так, например, в сводке 5-го (разведывательного) Управления РККА от 15 июля 1940 года содержатся следующие данные о группировке германских войск в Восточной Пруссии: «…в районе Клайпеды – до двух пехотных дивизий, танковый батальон, на аэродроме – 30–35 самолетов, на рейде два транспорта, 6 подводных лодок и 4 крейсера;

в Прекуле (20 км юго-восточнее Клайпеды) – до пехотного полка (моторизованного);

в Хейдекруге и западнее – свыше пехотного полка, до батальона танков и кавэскадрон;

в районе Тильзита – до пехотной дивизии, танковый батальон, на аэродроме 40 самолетов;

в районе ст. Вишвиль (30 км восточнее Тильзита) – в лесах по пехотной дивизии.

Находившиеся ранее в районе Сувалок германские части в период с 7 по 9 июля убыли, взамен их с 10 июля начали прибывать новые пехотные, артиллерийские и мотоциклетные части, которые располагаются в районе Краснополья и Сейны. К 12 июля прибыло уже до пехотной дивизии. Нумерация прибывших частей не установлена….»[316]316
  1941 год. Т. 1. С. 118.


[Закрыть]

Основным способом получения подобной информации являлось визуальное наблюдение за местами расположения и перемещением германских воинских частей. Какими средствами пользовались советские агенты при определении их нумерации, видно из некоторых информационных сообщений. В одном из документов внешней разведки НКГБ СССР читаем: «…город Вишевсбург (Восточная Пруссия) – в восточной части города, в 300 м от железнодорожной станции, выстроены 3 двухэтажные казармы размером 35–20 м. Казармы обнесены деревянным забором и заняты пехотной частью, солдаты которой на погонах имеют трафарет № 201»[317]317
  1941 год. Т. 2. С. 57.


[Закрыть].

Советская военная разведка смогла сформировать на сопредельной территории агентурную сеть, способную отслеживать железнодорожные перевозки военного характера по основным магистралям Восточной Пруссии. Как следует из ее отчетных документов, с конца 1940 года постоянно фиксировался подвоз больших объемов горючего и боеприпасов в пограничные с Литвой районы. В задачи этой специализированной агентуры входил подсчет количества железнодорожных вагонов, следующих на конечные станции маршрута. Особенно результативной была работа на магистралях: Кёнигсберг – Тильзит, Кёнигсберг – Инстербург[318]318
  Там же. Т. 2. С. 88.


[Закрыть].

Кроме органов военной разведки разведывательный «мониторинг» районов Восточной Пруссии до 1940 года продолжала осуществлять Каунасская резидентура 5-го (разведывательного) отдела НКГБ СССР, а после формирования на территории уже советской Литвы местных органов безопасности – разведывательные и другие оперативные подразделения НКГБ Литовской ССР.

Располагая определенными возможностями по получению информации из-за кордона, разведывательный отдел НКГБ Литовской ССР на регулярной основе стал получать информацию по группировке германских войск в Восточной Пруссии.

В спецсообщении НКГБ Литовской ССР от 25 мая 1941 года говорится: «… 1. В г. Тильзите, по улицам Шолсберга и Геринга расположен военный городок. На территории городка имеется более 20 двух– и трехэтажных домов казарменного типа. В казармах размещен личный состав различных родов войск, но особенно выделяется пехота, кавалерия и артиллерия.

Зафиксированы 572-й, 610-й и 320-й пехотные полки 4-й дивизии, но в полном ли они составе находятся в казармах, не установлено….

4. В мест. Погеген зафиксировано нахождение мотомеханизированных частей, 2 роты танковых пулеметов, 21-й противотанковый дивизион. Орудия и машины поставлены под большие навесы на окраине местечка.

В полутора километрах от мест. Погеген в деревянных бараках расположены: пехотный батальон, саперный взвод и примерно взвод солдат по охране военнопленных…»[319]319
  1941 год. Т. 2. С. 257–258.


[Закрыть]

В соответствии с приказом НКВД СССР № 00758 от 22 июня 1940 года для обеспечения охраны литовско-германского участка границы были сформированы 105-й, 106-й, 107-й пограничные отряды, в составе которых находились подразделения пограничной разведки. В их задачи входило получение разведывательной информации с использованием агентурных источников и путем опросов лиц, задержанных при попытке нелегального пересечения границы[320]320
  Накануне. Т. 1. Кн. 2. С. 275.


[Закрыть].

В мае 1941 года советскими пограничниками были задержаны дезертиры германской армии Габерт Эрих – рядовой 215-го полка морской зенитной артиллерии и Квентмайер Отто – рядовой 337-го отдельного караульного батальона. В ходе состоявшихся допросов они очень подробно охарактеризовали состояние своих частей и предоставили другую полезную информацию о политико-моральном состоянии германских войск. Вместе с тем их сведения по вопросам состава германской группировки в Восточной Пруссии отличались противоречивостью и, в ряде случаев, недостоверностью[321]321
  1941 год. Т. 2. С. 280–281.


[Закрыть].

Например, характеризуя состав германских частей, Квентмайер О. неверно указал на принадлежность 337-го отдельного караульного батальона к 401-й дивизии, которой в вермахте вообще никогда не существовало. Кроме того, командиром соединения был назван генерал-майор фон Гинденбург (сын бывшего президента Германии), в действительности исполнявший обязанности командующего 1-м военным округом. Из этого примера видно, что к получаемой от дезертиров информации нужно было относиться с большой долей скепсиса и подвергать ее дополнительной проверке[322]322
  Мюллер-Гиллебрандт Б. Указ. соч. С. 756.


[Закрыть].

После состоявшегося в начале 1941 года совещания руководителей военной и внешней разведок с участием представителей оперативного управления Генерального штаба РККА, на котором обсуждалась возможность одновременного нападения Германии и Японии на СССР, начался активный обмен разведывательной информацией между всеми разведывательными органами.

Получаемая из зарубежных резидентур внешней разведки, территориальных органов безопасности, военной контрразведки информация военного характера направлялась для изучения и обобщения в Разведывательное управление Генштаба. После ее обработки и сравнения с уже имевшимися данными Разведуправление Генштаба давало ей оценку и высказывало рекомендации по перепроверке и дополнению конкретных позиций. Например, в одном из писем Голикова в НКГБ СССР содержится просьба проверить наличие штабов армии и их нумерацию в Кёнигсберге, Алленштайне, Варшаве, Люблине и т. д.[323]323
  Накануне. Указ. соч. Т. 1. Кн. 2. С. 207.


[Закрыть].

Несколько необычным источником поступления разведывательной информации по Восточной Пруссии выступило консульство Японии в Кёнигсберге. Дело в том, что в соответствии с принятой в японском Министерстве иностранных дел практикой, дипломатические представители этой страны поддерживали зашифрованную телеграфную связь не только со своим МИДом, но и с дипломатическими представительствами в других странах. В нашем случае японский консул в Кёнигсберге Хини Сугихара регулярно, по мере поступления сведений, направлял в посольство Японии в Москве телеграфные сообщения об обстановке в Восточной Пруссии.

Советская внешнеполитическая и военная разведка в 30-е годы накопила большой опыт вскрытия зарубежных шифровальных систем, включая японские. В межвоенный период работа по дешифровке зарубежной дипломатической корреспонденции была сосредоточена в соответствующих отделах НКВД – НКГБ (спецотдел, секретно-шифровальный отдел и т. д.)[324]324
  Лубянка. Органы ВЧК – ОГПУ – НКВД – НКГБ – МГБ – МВД – КГБ. Справочник под ред. А.Н. Яковлева. М.: фонд «Демократия», 2003. С. 230.


[Закрыть], где работали высококлассные специалисты-дешифровальщики. С их помощью и читалась японская дипломатическая переписка[325]325
  Горбунов Е. Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке. М.: Вече, 2002. С. 256–257.


[Закрыть].

Так, в телеграмме японского консула в Кёнигсберге от 31 мая 1941 года сказано:

«1. В течение последней недели несколько дней подряд из Мемельского порта была направлена в Финляндию часть расположенных в Мемельской области войск. В Мемельском порту, точно так же и в порту Пиллау, стоит большое количество военных транспортов.

2. Как уже сообщалось, сейчас в этом районе происходит концентрация войск, в качестве примера этого можно привести такой факт: пассажирский поезд, который вышел из Берлина утром 29 мая и прибыл сюда в тот же день вечером, на пути разминулся с 38 порожними воинскими составами. Военные перевозки по линии Познань – Варшава происходят более оживленно, чем в этом районе.

3. 30 мая мною было замечено, что между всеми пунктами восточнее Кёнигсберга проведен полевой телефон, по всем шоссейным дорогам беспрерывно шло большое количество военных автомобилей. Вдоль шоссейной дороги между Тильзитом и Эйдткуненом несколько десятков тысяч рабочих поспешно ведут строительство газолиновых складов и возводят площадки для установки тяжелых пулеметов и мортир. На всех главных улицах в Тильзите на расстоянии 50 м друг от друга насыпаны кучи песка размером 50 куб. м.; кроме того, не только на всех площадях внутри города, но даже и в узких переулках стоит большое число автомобилей. Все это наводит на мысль о начале войны.

Телеграфировал в Берлин, Москву Сугихара»[326]326
  1941 год. Кн. 2. С. 293–294.


[Закрыть].

В другом сообщении японский консул пишет:

«…2. Перевозки по железным дорогам по прежнему проходят оживленно. Выехав утром 9-го числа (9 июня 1941 года. – Примеч. авт.) из Берлина в Кёнигсберг, мы по пути перегнали шедшие в восточном направлении 17 воинских железнодорожных составов (12 составов с мотомехчастями, 3 – с танками, 1– с полевой артиллерией и 1 – с санитарными частями). На восточных концах важнейших мостов установлены тяжелые пулеметы…»[327]327
  Накануне. Т. 1. С. 217.


[Закрыть]

Самостоятельного значения такого рода информация в глазах аналитиков советской разведки не имела, но позволяла дополнить уже имевшиеся сведения рядом существенных моментов. Таким образом, можно говорить о том, что японский консул, хоть и невольно, но стал источником важных для советской разведки сведений, освещавших подготовительные мероприятия Германии к войне.

Каким образом советской разведкой реализовывалась получаемая от Сугихары информация, можно увидеть на примере его сообщения от 29 мая 1941 года о создании при Кёнигсбергском университете и штабе 1-го военного округа курсов по изучению русского языка (см. главу 1). Дешифрованный текст этого сообщения в обезличенном виде (без упоминания источника) в виде ориентировки НКГБ СССР № 2082/М был направлен во все наркоматы госбезопасности союзных республик с рекомендацией усилить контрразведывательные мероприятия в пограничной полосе для выявления немецкой агентуры[328]328
  Там же. С. 208.


[Закрыть].

Советская разведка для получения требующейся командованию информации не ограничивалась ведением агентурной работы. Еще с 1935 года в Красной армии начали формироваться отдельные радиодивизионы особого назначения (ОРД ОСНАЗ), ставшие основной организационной единицей радиоразведки. В состав ОРД входило от 18 до 20 радиостанций и 4 пеленгатора, располагавшиеся на автомобильной тяге. В случае необходимости пеленгаторы выдвигались своим ходом в назначенные районы и с разных точек осуществляли пеленг радиостанций противника, тем самым устанавливая местонахождение штабов и других органов военного управления. Постоянный мониторинг радиоэфира и контроль за перемещением радиостанций позволяли разведке отслеживать перемещение штабов противника и получать другую полезную информацию. Всего на западной и южной границах действовало 10 ОРД ОСНАЗ. На территорию Восточной Пруссии был нацелен 362-й отдельный радиодивизион, с 1940 года располагавшийся в г. Приенае (Литва), недалеко от границы с Германией[329]329
  Прохоров Д. Разведка от Сталина до Путина. СПб.: Нева, 2004. С. 261.


[Закрыть].