Текст книги "Семьи.net (сборник)"

– Долго мне еще сидеть в этом хлеву? – брезгливо оглянувшись на них, громко спросила Инга.

– Сейчас, дорогая, одну минуту.

– Не нравится – не сиди, – посоветовал один из парней.

– Тебя не спросили, дебил слюнявый, – подкрашивая губы, сказала Инга. – Стойков, ты что, не слышишь, как меня оскорбляют?

«Только скандала не хватало», – подумал Борис. Парни были явно на взводе, и настроение у них быстро менялось в худшую сторону.

– Слышь, мужик, утихомирь свою подругу. Че она на людей кидается?

– Все нормально, ребята, все нормально, – Борис попытался остановить вскочившую на ноги Ингу.

– Я на людей кидаюсь? – она схватила со стола вазочку и выплеснула недоеденное мороженое в лицо ближайшему парню.

Тот отпрянул назад, опрокидывая стул, и бросился на нее. Борис оттолкнул Ингу в сторону, обернулся и еще успел увидеть летящий в лицо кулак…

По лицу текло что-то мокрое, прохладное. Стойков открыл глаза и увидел над собой лицо Инги. Он лежал на асфальте, а она поливала его минеральной водой. Рядом официант поднимал опрокинутые стулья. Парней и след простыл.

– Ну, очухался? – Инга отставила бутылку в сторону. – Что ты за мужик, с одного удара вырубился!

Борис попытался сесть, ощупал лицо. Бровь была рассечена, по виску текла кровь. На затылке проросла здоровенная шишка.

– На, утрись, – Инга протянула ему бумажную салфетку, – я уже опаздываю, – сказала она, деловито посмотрев на часы, – завтра позвоню.

Только сейчас Борис увидел возле тротуара вишневый «Ауди». Инга села в машину и, прежде чем захлопнуть дверцу, укоризненно посмотрела на него.

– Мне даже машину пришлось самой ловить! Кстати, расплатиться не забудь, – она кивнула в сторону официанта.

– Ликер, мороженое, вазочку разбили, стул поломали… – забубнил тот.

Борис посмотрел вслед отъехавшей иномарке и полез в карман за деньгами.

Рабочий день в «Доллз» уже закончился, но Ирина предупредила охрану, что ждет посетителя, и Бориса проводили в кабинет. Они знали друг друга со школы, но отношения были чисто дружеские. Возможно, если бы они виделись чаще, все было бы по-другому. Борис никогда не смотрел на нее, как на женщину, а Ирине, видимо, претил его образ жизни. Она сделала неплохую карьеру в «Доллз инкорпорейтед», и местом консультанта Борис был обязан только ей.

Увидев разбитую бровь, Ирина всплеснула руками.

– Что случилось?

Голос у нее был мягкий, лицо усталое, и Борису вдруг показалось, что они давно женаты и просто обсуждают семейные проблемы. «Как ей удалось сохранить такую фигурку?» – подумал он.

– А-а, – Стойков плюхнулся в кресло, – несчастный случай на производстве. Кофе угостишь?

– Конечно. – Ирина прошла к маленькому столику в углу, сразу потянуло знакомым ароматом. – Сейчас будет. Личный рецепт. Секретарша такие помои варит, – она махнула рукой. – Ну, так что скажешь?

Борис потрогал бровь и поморщился – ранка покрылась спекшейся корочкой.

– Давай промоем, – предложила Ирина.

– Обойдусь. Значит, так: с точки зрения анатомии у твоих «барби» все прекрасно. Просто не к чему придраться, даже обидно. Стандарт. Ну, интеллект я судить не берусь, хотя, если честно, одна дура набитая, а другая просто стерва, каких мало. Надеюсь, ты их научишь, как отвечать на конкурсе, чтобы понравиться жюри.

– Жюри обычно нравится нечто другое, – вздохнула Ирина. – Ты меня понимаешь?

– Понимаю, понимаю, – пробурчал он. – В этом смысле тоже все в порядке. По крайней мере, с одной. А, да что там, – разозлился он вдруг, – если надо будет – лягут под любого.

Борис вскочил и пробежался по кабинету.

– С кого вы сняли личностную ментограмму, это же кошмар! Они видят цель и прут напролом, как бульдозер! Где многомерность восприятия мира, где чувственность и тайна? Где, я вас спрашиваю? Меркантильность и похоть…

Тихий смех заставил его остановиться и замолчать. Ирина закрыла лицо руками и, не пытаясь сдерживаться, смеялась от души.

– Извини, – она вытерла слезинку, – извини, пожалуйста.

– Не понимаю, что я сказал смешного, – сердито заявил Борис.

– Ну, как же, как же… ой, я не могу. Бедный Стойков… Раньше, бывало, подаришь цветы, стихи почитаешь, и женщина твоя, а теперь…

Она отсмеялась, поправила каштановые волосы и стала серьезной.

– Да, дорогой мой, современные женщины узнали себе цену.

– Надо сказать, она несколько завышена, – пробормотал Борис. – А ты? Тоже знаешь свою стоимость?

Ирина погрустнела, подперла кулачком щеку и посмотрела на него.

– Нет, к сожалению. Я – пережиток, мне достаточно цветов. Только не дарит никто.

Инга позвонила на следующий день около двух и заявила, что позировать она сегодня не в настроении, поэтому Стойков может пригласить ее на обед. Не уловив связь, Борис, тем не менее, согласился. Инга предложила модный ресторан, предупредила, что ждать не будет, и повесила трубку.

«Ладно, сегодня отмучаемся, а завтра все, – решил Борис. – Завтра вас, девушки, поведут другие. Не знаю, кто это будет, да и не мои это проблемы. Я свою работу сделал. Ну, почти сделал. Последний штрих – красиво расстаться! Тоже, между прочим, искусство».

Повязывая галстук, он подмигнул себе в зеркале. Опухоль на брови опала, и тонкий шрам был почти не виден.

К ресторану он подъехал загодя. Швейцар, весь в лампасах и позументах, приглашающе приоткрыл дверь, но Борис сказал, что ждет даму, и стал прогуливаться вдоль огромных зеркальных окон. Посетители ресторана угадывались за стеклами дымчатыми силуэтами.

– Борис! Как я рада тебя встретить. Я звонила, звонила, а тебя нет и нет… ах, как я люблю красивые рестораны!

«Пропал, – подумал Борис. – Откуда тебя только принесло, радость моя?»

– Елена! – Он раскинул руки. – Я ждал-ждал твоего звонка и вот, решил пообедать.

– Пойдем вместе. Я тоже проголодалась. А здесь есть устрицы? Я обожаю устрицы и шампанское!

– У нас есть все, – провозгласил швейцар, широко распахивая двери и одобрительно кивая. Мол, такую женщину стоило дожидаться.

Нервно улыбаясь, Борис подхватил Елену под локоток, спеша исчезнуть с улицы.

– Стойков, – лязгнувший металлом голос заставил его втянуть голову в плечи, – мне показалось, что мы обедаем вдвоем! Кто это?

– Это? Дорогая, видишь ли…

– Расплатись с водителем, – скомандовала Инга, выбираясь из «Мерседеса», – так кто это?

– Милый, мы будем есть устриц или нет? – воззвала от дверей Елена.

Инга смерила ее презрительным взглядом.

– Я не знаю, где ты собираешься есть устриц, милочка, а мы с Борисом идем обедать.

– Видишь ли, Елена, кхм… – у Стойкова внезапно запершило в горле, – мы должны расстаться.

– Как расстаться? Совсем? Как ты можешь? – На глазах Елены немедленно возникли слезы, – я отдала тебе все: свое тело, свою душу…

– Про отдачу тела поподробней, пожалуйста, – заинтересовалась Инга.

– …ты только берешь, ничего не отдавая! Ты подлец и мерзавец! Я дрожала на холоде у тебя в студии…

– Не одна ты, милочка, вертела перед ним голой задницей, – продолжала комментировать Инга.

– А теперь ты уходишь с этой циничной стервой, – Лена простерла руки к небесам, – Господи, за что посылаешь мне муки такие?

Даже закатывая истерику, она не забывала думать, как выглядит со стороны. «Перед зеркалом упражнялась, что ли», – подумал Борис, наблюдая, как она расчетливо потряхивает головкой, заставляя волосы в продуманном порядке рассыпаться на порозовевших щеках.

– Ты что, жениться на ней обещал? – небрежно поинтересовалась Инга.

– Да ничего я не обещал…

– …обманом завлек меня в свою постель! О-о, теперь я понимаю: через нее прошли сотни женщин, которых ты бросил, надругавшись над самым святым!

– Сотни женщин, – пробормотала Инга, – однако, аппетиты у тебя.

– Да не слушай ты ее!

– Он и тебя бросит, кошелка крашеная, – на секунду выйдя из образа, сказала Лена и, внезапно упав на колени, поползла по асфальту, простирая руки, – я не могу без тебя, любимый! Я покончу с собой!

Вокруг стал собираться народ. Расписной швейцар подошел поближе, готовясь пресечь скандал. Жалостливая бабка ткнула Бориса клюкой между лопаток:

– Что натворил, засранец! А? Чего молчишь? А если у ней ребенок будет?

Борис затравленно огляделся. Публики все прибывало. Женщины в толпе смотрели явно осуждающе. Мужчины кривились в усмешке.

– Да какой ребенок, что вы, в самом деле, с ума посходили! – отбиваясь от подбиравшейся к нему Лены, оправдывался Борис.

– А если будет ребенок, – Лена стала хватать его за руки, – наш малыш? Ты выбросишь нас с младенцем на улицу?

– Так ты что, и ее трахал, и меня одновременно? – приподняв бровь, спросила Инга.

– Дамы, дамы, поспокойней, – швейцар поднял руку, – что вы…

– Отвали, попугай облезлый, – отрезала Инга.

– Видишь ли, в чем дело… – забормотал Борис, – не одновременно… как бы тебе объяснить…

– А не надо объяснять, – сказала Инга и, развернувшись, врезала ему сумкой по голове.

Удар металлического замочка пришелся по незажившей брови. Из глаз посыпались искры, Борис потерял равновесие и сел на асфальт.

– Пойдем-ка отсюда, хранитель традиций, – кто-то поднял его и повел через толпу, придерживая под руку.

В голове шумело, голоса доносились, словно сквозь набитую в уши вату.

– …извращенец, – с завистью сказал мужской голос.

– …нет, алиментщика поймали! Обоих обрюхатил, – уверенно возразили ему.

– …молодец, парень, не растерялся!

Встряхнувшись, Борис посмотрел на провожатого.

– Ух, как она тебя, – Ирина приподняла ему голову за подбородок, – потерпи немного.

– Откуда ты появилась, избавительница?

Он оглянулся. Возле ресторана, вцепившись друг другу в волосы, схватились будущие «Мисс Россия» и «Мисс Европа». Швейцар, уже без фуражки и с оторванным позументом, призывал охрану.

Вздыхая, Ирина погрузила Бориса в машину, достала из аптечки перекись водорода и, смочив ватку, передала ему. Стойков протер бровь, зашипел от боли и попытался открыть глаз.

– Эх ты, Казанова, – с досадой сказала Ирина, – Дон Жуан недоделанный. – Она взглянула в зеркало заднего вида и открыла дверцу. – Зачем тебе сразу две?

– Случайно встретились.

– Ну, и как тебе современные эмансипированные женщины? Ладно, посиди здесь, мне позвонить надо.

Выйдя из машины, она достала телефон.

– Это я. Все, подбирайте обеих, пока милиция не приехала.

Борис, привалившись головой к стеклу, бездумно смотрел вперед. Ирина уселась за руль, завела двигатель.

– Куда тебя отвезти?

– Не знаю, – промямлил он. – В студию?.. А если они туда придут?

– Ладно, поехали. Отлежишься у меня, а там видно будет.

Добрались быстро. Консьержка покосилась на гостя с заплывшим глазом, но промолчала. В квартире Ирина подтолкнула его к ванной.

– Иди, умойся.

Борис посмотрел в зеркало. Из-под набрякшего века виднелся глаз в красных прожилках, но кровь идти перестала. Он умылся холодной водой и прошел в комнату. Плюхнувшись на диван, обхватил голову руками.

– Почему я такой идиот, а? Почему у меня все не как у людей? Тридцатник миновал – и ни жены, ни семьи…

– На, выпей, – Ирина подала ему бокал с коньяком и присела рядом.

– Я понимаю, что вы выбрали усредненный тип ментальности, но неужели нынче все бабы такие? Существа, ведомые гормональным хаосом, остановившиеся в процессе эволюции на уровне каменного века! Кого-то ищешь, надеешься, а в итоге убеждаешься, что все одинаковые. С ничтожными вариациями. Все одно и то же: деньги, ревность, истерики… Сплошные инстинкты, единственный, который отсутствует, – материнский. Никаких мыслей, кроме как урвать еще, еще! Или сидишь под каблуком, или успевай только бабки отстегивать. Или интеллект ниже плинтуса, или давят своим превосходством… Ну, скажи, Ир, все такие?

Она взъерошила ему волосы, он поднял лицо и прижался к ее ладони подбитым глазом. Ладонь была прохладная, и боль сразу отступила.

– Что тебе сказать… Мне кажется, не все, – усмехнулась она.

– Думаешь? – усомнился Борис.

– Уверена, что не все. Кстати, ты, видно, забыл: и мне – тридцать, и тоже ни мужа, ни семьи. А для женщины тридцать лет – это не то, что для мужчины.

– Ах, оставь… ты вообще не женщина…

– Спасибо, – он почувствовал, как Ирина сжала коготками его ухо.

– Нет, я не в том смысле, – смешался Борис, – ты добрая, мягкая, понимающая. Ты и друг, и женщина. Где такие водятся, а?

– Совсем близко, – Ирина притянула его голову, и он ощутил ее мягкие теплые губы.

Они любили друг друга нежно, осторожно, словно боясь обидеть или спугнуть зарождающееся чувство. После близости с Ингой, которая командовала в постели, как сержант на плацу, Борис ощутил себя на тихой глади теплого ласкового моря. И когда мягкая волна накрыла его с головой, он погрузился в нее спокойно и доверчиво.

Наверное, он задремал, потому что почувствовал, как на горле смыкаются холодные скользкие руки. Он знал эти руки, он сам их создал, и вот теперь они душили его. Вытолкнув из пересохшей глотки сдавленный крик, он вырвался из пелены дурмана…

Он лежал один на смятых простынях, в окно светило заходящее солнце. Борис вспомнил, где он, что произошло, и умиротворенно откинулся на подушки. Открылась дверь, и в комнату вошла женщина. Его женщина. Та, которую он так долго искал.

«Она все время была рядом, где были мои глаза, черт возьми», – подумал он.

Женщина была в пушистом купальном халате, она вытирала мокрые волосы и улыбалась. Борис прикрыл глаза и стал наблюдать за ней. Женщина присела перед зеркалом, включила фен. Стойков залюбовался ее плавными движениями, ее грацией и впервые за долгие годы почувствовал себя счастливым.

Ирина быстро наложила косметику, ловко орудуя изящными кисточками и карандашами. Затем она прошла к шкафчику, выбрала одежду и, сняв халат, бросила его на спинку стула. Солнце, отразившись в зеркале, позолотило ее фигуру, выделив на загорелом теле белые полоски.

– Я буду тебя ваять, – не выдержал Борис, – я буду ваять тебя одну всю свою жизнь!

– Ой, – Ирина оглянулась и, прикрывшись руками, спряталась за дверцу шкафчика, – нехорошо подглядывать, – сказала она, поспешно надевая ажурное белье.

– Хорошо, – не согласился Борис, – очень хорошо! Я создам цикл скульптурных портретов. Я назову его просто: «Женщина»!

– Вот так просто: «Женщина»? – улыбнулась она.

– Да!

– Или «Очередная женщина»?

– «Женщина» с тремя восклицательными знаками! Или: «Моя Женщина», или «Единственная Женщина». Но женщина – с большой буквы! И я каждый день буду дарить тебе цветы и читать стихи! А куда ты собираешься? – вдруг забеспокоился он.

– Дорогой мой, мне надо и в конторе показаться. Не все гении от природы, кому-то надо и работать.

Борис помолчал. Потом встал и начал одеваться.

– Я с тобой.

– Зачем? – повернулась к нему Ирина.

– Я не могу с тобой расстаться.

– А ты не хочешь устроиться к нам на постоянную работу?

– Если возьмете. Только не консультантом, – он запрыгал на одной ноге, натягивая брюки. – Может, в этом что-то есть: нормальный рабочий день, фиксированная зарплата.

– А-а, надоела богемная жизнь.

– Ух, как надоела, – подтвердил Борис.

При появлении Ирины из-за столика секретарши поднялась симпатичная девушка.

– Вам звонили из отдела проводки изделий. Просили передать, что все в порядке, дальше изделия поведут по легенде «бизнесмен» и «банкир».

– Хорошо. Сделай кофе. – Ирина открыла дверь, пропуская гостя. – Заходи.

– Какой у тебя удобный диван, – Борис уселся, раскинув руки, – я только сейчас заметил. Иди ко мне.

– Ты с ума сошел. Секретарша может войти.

– Симпатичная девочка, – небрежно заметил Борис, – тоже «барби»?

– Нет, натуральная.

– Интересное лицо. Необычное и такое свежее.

Ирина промолчала, устраиваясь за столом.

– Как тебе место начальника дизайнерской группы? – спросила она.

– Пойдет. Может, удастся вложить в ваши «изделия» чуточку человечности.

– Если только с точки зрения анатомии. Матрицу ментальности утвердили на совете директоров, и менять ее никто не будет.

В дверь постучали, вошла секретарша с подносом, расставила на столе чашки и, опустив глаза, вышла из кабинета. Стойков, прищурившись, проводил ее взглядом.

– М-м… кофе неплохой, зря ты на нее жаловалась.

– Она для тебя постаралась, – улыбнулась Ирина. – Не хочешь познакомиться с работой?

– Можно.

– Очень хорошо. Сейчас я вызову кого-нибудь из дизайнеров, они тебе все объяснят.

Генеральный директор «Доллз» привстал при ее появлении.

– Прошу вас, присаживайтесь. Итак, все в порядке?

– Да, с понедельника он приступает к работе, – ответила Ирина, удобно располагаясь в кресле, – надеюсь, вы понимаете, мне нелегко было его уговорить. Творческая личность, полная непредсказуемость поступков. Кажется, мне полагается повышение оклада?

– Видите ли, – директор помялся, – я, конечно, помню нашу договоренность, но финансовые трудности…

– Которые меня не интересуют.

– Ну-у, если только за счет младшего персонала, – нерешительно протянул директор.

– Мне плевать, за чей счет, – сказала Ирина, поднимаясь и направляясь к двери, – и еще: мне нужна новая секретарша. Либо пожилая, либо тусклая серая мышка.

– Позвольте, а эту куда?

Она остановилась у двери, медленно обернулась и, сузив глаза, посмотрела на директора.

– Уволить на хрен!

– А формулировка? – опешил генеральный директор.

– Кофе варить не умеет, – захлопнув дверь, Ирина постояла, кривя губы. – Господи, с кем приходится работать! Одни дебилы кругом.

По дороге домой Ирина слушала, как Борис строит планы дальнейшей жизни, поддакивая и кивая в нужных местах.

«Много ли мужикам надо, – думала она. – Погладить, приласкать иногда. Заглянуть в глаза и сказать: боже, какой ты умный. Все! Лепи из них, ваяй, что пожелаешь! И зачем тебе знать, дорогой, что матрицу ментальности, внедренную в «Ингу» и «Елену», сняли с меня. Сняли, разделили поровну между каждой куклой и пустили их в мир. Живите, девочки, вы стандартные. Хорошо, что ты один такой остался, Стойков. Наивный. Зато есть на ком проверять матрицы. Остальным хватит и кукол».

Стойков глядел на ее нежное прекрасное лицо и счастливо улыбался.

Михаил Кликин
Динозавры

Пять человек в шлемах и бронежилетах стояли на лестнице перед тонкой фанерной дверью.

Семеро с автоматами в руках стерегли окна.

Три снайпера расположились на крыше.

Двадцать четыре бойца перекрыли щитами ближайшие улицы.

А в темном дворике возле пустой парковки притаился за мусорными баками черный бронированный фургон без номеров…

«Внимание!» – Один из пяти, тот, что был первым, поднял руку над головой.

Где-то далеко завывала сирена – сквозь ночной город по своим делам ехала полиция.

«Тихо! – Один из пяти приложил палец к губам. – Ближе!» – Тени на лестнице шевельнулись и слились в одну тень.

Маленький отель спал. Даже управляющий дремал в своей каморке перед немым телевизом, не подозревая о том, что сейчас произойдет – и что уже происходит.

– Входим!

Дверь треснула и распахнулась, далеко отлетевший замок разбил оконное стекло.

– Никому не двигаться! – Пять человек в шлемах и бронежилетах ввалились в черный проем. – Всем оставаться на местах! – Лучи фонарей запрыгали по стенам и мебели, скрестились на кровати, где, оглушенные внезапным пробуждением и ужасом, ворочались мужчина и женщина.

– Где ребенок?! – заорал на них человек в шлеме и бронежилете. – Где?!!

Удар приклада сбил мужчину с постели. Кровь брызнула на сползающее одеяло.

– Где ребенок, Азей?!

Яркие красные точки плясали на разбитом лице мужчины.

Он зажмурился и высоко поднял руки.

– Не нужно было этого делать, Азей, – тихо сказала женщина, прячась за простыней. – Я предупреждала.

– Заткнись! – заорали на нее из-под шлемов.

А мужчина улыбнулся и выплюнул сломанный зуб. Ему уже не было страшно: он думал о ребенке. Вспоминал его.

– Папа, отвези меня к динозаврам!

– Даже не знаю, сынок. Боюсь, в этом году мы не успеем… Не сможем… Давай попробуем в следующем? А? Что насчет следующего года?

– Это до-олго-о.

– Придется подождать…

Дивею тогда исполнилось пять лет. Он был умный мальчик, хорошо рисовал, самостоятельно читал и очень любил древних ящеров.

– Папа, там есть настоящий череп аллозавра! И полный скелет трицератопса!

– Да-да, сынок. Я видел рекламу…

Ох уж эта реклама! Ее включали два раза в год – в начале лета и перед Рождеством – в ту самую пору, когда родители гадают, куда бы свозить своих чад, вдруг освободившихся от школ и садов. В музей? В парк аттракционов? В кемпинговый приозерный лагерь?

– Папа, я хочу в Динолэнд!

Он отвел глаза и вздохнул.

До Бейрнеса, где расположился Динолэнд, всего сто пятьдесят миль – вроде бы совсем рядом. Кажется: пакуй чемодан, садись в машину – и вперед, пока ящеры ждут, пока они не перебрались куда подальше. Там есть череп аллозавра, скелет трицератопса, сотня механических моделей, облаченных в пластиковые шкуры, и даже парочка самых настоящих компсогнатов, которых можно покормить мясом и жуками.

– Ты же знаешь, сынок, мы не можем просто так взять и уехать. Нам надо получить разрешение надзорного комитета…

«И врачей», – хотел добавить он. Но промолчал.

Азей и его жена Милена не могли иметь детей. Этот приговор впервые прозвучал четырнадцать лет тому назад – старенький профессор, поправляя очки тонким, похожим на палочку пальцем, извинялся перед молодой парой, словно это была его вина, что наука, которая научилась оживлять динозавров, не способна дать жизнь ребенку.

– Наверное, вам могли бы помочь, – тихо говорил профессор, глядя куда-то в сторону, – но не я, не здесь и не бесплатно.

Там, где жили Азей и Милена, медики умели только лечить простуды, резать аппендицит и штопать огнестрельные раны.

– Вам нужны деньги, – говорил профессор чуть слышно. – Очень много денег…

Но он ошибался.

Шесть лет Азей вкалывал без выходных и отпусков, пытаясь собрать нужную сумму, но не скопил и десятой ее части.

А потом его дядя Баташ, давно уехавший за границу, прислал маленькую листовку, на которой был нарисован зеленый лист и красный крест. К листовке прилагалась анкета – Азей с Миленой заполнили ее, переводя незнакомые иностранные слова с помощью старого компьютера, собранного из найденных на свалке запчастей.

Ровно через год в халупу Азея и Милены вошли две улыбчивые чернокожие женщины. Они протянули свои документы с печатью в виде креста и листика.

– Разрешение Фонда получено, – сказала одна из них. – Вы можете переезжать.

На переезд в незнакомую страну, где жили беспечные и богатые люди, ушли все деньги, заработанные Азеем. Но он ничуть об этом не жалел – ведь теперь у них появился шанс родить ребенка. Над новоиспеченными счастливыми гражданами взяли шефство люди с нашивками в виде красного креста и зеленого листика. Люди эти искренне хотели помочь, и, кажется, не было дня, когда они не навестили бы маленькую, но чистую и уютную квартирку подопечных.

– Договор на двенадцати листах. Чистая формальность. Его подписывают все…

– Пожалуйста, приложение к дополнительному соглашению. Подпись нужна здесь… И еще здесь – чуть ниже…

– Фонд взял на себя большую часть расходов, связанных с медицинским обследованием… Вот отчет – ознакомьтесь и подтвердите согласие на нашу помощь… Но сделать это надо поскорей… Спасибо!

Как же они все радовались, когда Милена забеременела! Как танцевал холостой и бездетный дядя Баташ! Какие подарки несли представители Фонда! И как плакал Азей, не веря своему счастью…

Через четыре месяца Милену положили в клинику. Представители Фонда теперь появлялись редко – они свое дело сделали, дальше все зависело от врачей. Азей волновался: почему его жена госпитализирована? Что с ребенком? Когда ее выпишут? Врачам некогда было отвечать на его вопросы. Ему только сказали, что все идет нормально, что все беременные, поступившие в клинику через Фонд, находятся на особом режиме.

А за два месяца до предполагаемой даты родов Азея перестали пускать к жене. Он звонил ей каждый день – она скучала, но у нее все было хорошо. Он спрашивал, видела ли она малыша на ультразвуковом исследовании. Она говорила, что ей ничего не показывают. Он хотел знать, кто у них будет – мальчик или девочка. Она отвечала, что врачи ничего не говорят.

А потом ей вдруг сделали кесарово – просто однажды отвезли в операционную и под общим наркозом достали ребенка. Уже потом объяснили, что иначе было нельзя – плод большой, ждать срока опасно.

Так появился их долгожданный мальчик – Дивей.

И все было хорошо – быстро окрепший малыш рос и радовал родителей: уже в год он крепко стоял на ногах, в два – показывал все буквы алфавита, в три – умел считать на пальцах.

Но потом счастье кончилось – в четыре года Дивею поставили страшный диагноз.

Жить малышу оставалось год или полтора – так говорили врачи.

Однако они ошиблись.

Измученный болезнью Дивей все же встретил шестой день рождения – возможно, только потому, что очень ждал поездку в Динолэнд, однажды обещанную отцом.

– Папа, у меня завтра день рождения?

– Да, сынок.

Азей сидел на краю детской кроватки, держа в пальцах прозрачную невесомую руку Дивея.

– И ты отвезешь меня к динозаврам? Ты же обещал, я помню.

– Я тоже помню, сынок.

– Значит, завтра мы поедем? – Малыш улыбнулся. – Я видел рекламу! Динолэнд вернулся. Он всегда возвращается.

– Да, сынок… – Отец отвел глаза. – Он вернулся… Пожалуйста, спи. Завтра будет твой день.

Ему не пришлось долго думать – у него был целый год, чтобы все решить заранее.

– Куда ты? – спросила жена, наблюдая, как он собирает вещи.

– Ты знаешь.

– Это может убить его.

– По крайней мере, он умрет счастливый.

– А надзорный комитет?

– Плевать на них.

– Но если мы уедем из города без разрешения, нас арестуют. И, возможно, депортируют.

– Пускай.

– Так нельзя, Азей.

– Ты знаешь, я пытался все решить по закону. Двенадцать прошений за последний год. И двенадцать отказов. Фонд запрещает нам посещать Бейрнес и настоятельно рекомендует не выезжать за границы города.

– Значит, у них есть на то причины.

– А у меня есть причина нарушить их чертов запрет!

Он хлопнул по столу ладонью и испугался, что разбудит ребенка. Осекся, обернулся на прикрытую дверь.

– Завтра его день рождения. Наверное, последний. Нам никогда не собрать денег на операцию. Но мы хотя бы можем исполнить его желание…

Они выехали рано утром и уже к обеду были в пригороде Бейрнеса. Хозяин мотеля проводил их до номера, отпер дверь и передал ключи.

– Приехали в Динолэнд? – угадал он.

– Да.

Азей взял сонного Дивея на руки, чтобы перенести из машины в комнату.

– Там есть череп аллозавра, – тихо сказал мальчик новому знакомому.

– И парочка живых компсогнатов, – подмигнул ему хозяин. – Говорят, их выводят из крокодильих яиц. Жду не дождусь, когда из инкубатора вылезет карнозавр.

– Это было бы здорово, – улыбнулся малыш…

Обедали они в тишине. На десерт у Дивея были разноцветные таблетки – целая горсть.

– Как ты себя чувствуешь, сынок? – спросила Милена.

– Хорошо, мама. Когда мы пойдем к динозаврам?

– Сейчас тебе надо поспать.

– Но я спал всю дорогу!

– Хотя бы просто полежи в кровати с закрытыми глазами. – Она повернулась к мужу: – Как думаешь, как скоро они спохватятся и начнут нас искать?

– Они ничего не узнают, – тихо ответил Азей. – Я сказал соседям, что мы отправились на барбекю к озеру. Туда-то нам разрешено ездить.

Пока сын спал в соседней комнате, родители успели подготовить сюрприз: выставили на стол торт с шестью свечами, достали из багажника полуметрового робота-динозавра, подключились к беспроводной сети мотеля, чтобы любимого и единственного племянника мог поздравить дядя Баташ.

– А вы разве не дома? – удивился тот. – Неужели разрешение получили?

– Просто приехали к динозаврам, – немного невпопад ответил Азей и, велев ждать скорого звонка, отключился.

Ждать, действительно, пришлось недолго – через двадцать минут Дивей проснулся и сразу запросился в Динолэнд. Он даже торт отказался пробовать, только задул свечи.

– Ладно, – легко согласился Азей. – У нас еще вечер впереди. Тогда и отпразднуем как следует.

Динолэнд располагался за городом, в парковой зоне на берегу реки. Его огромный надувной купол, похожий на скорлупу, был виден издалека. Но чудеса начинались уже на подъездах – парковку стерегли диплодоки-шлагбаумы, в парке среди вязов и кленов высились гигантские папоротники и хвощи, у причала среди лодок и катамаранов качался на волнах оседланный ихтиозавр, над головами посетителей скользили радиоуправляемые птеродактили. Человеческая речь, детские визги и крики вторили рыку древних ящеров и стрекоту доисторических насекомых, запах горячей карамели и попкорна смешивался с вонью болот и серных источников. Продавцы в костюмах ящеров предлагали гипсовые кости, пластиковые яйца и бумажные крылья.

– Поучаствуйте в охоте на стегозавра! – неслось из громкоговорителей. – Не пропустите скачки эрреразавров! Померяйтесь силой с малышом трицерапторсом!

– Спасибо, папа, – по-взрослому серьезно сказал Дивей. – Это мой лучший день рождения.

В царстве динозавров они провели четыре часа – наверное, это было слишком много для больного ребенка, но ни у матери, ни у отца не хватало духу сказать ему, что экскурсию пора заканчивать.

Они посмотрели череп аллозавра – это было интересно.

Они скатились по спине амфицелии – от этого захватывало дух.

Они покормили живых компсогнатов жуками и мясом – это оказалось весело.

Они много чего успели сделать и много где побывать – но не обошли и половины Динолэнда.

Азей смотрел на счастливого сына, и ему хотелось рыдать.

Он чувствовал, что завтра болезнь убьет малыша.

Он молился, чтобы агония была не слишком долгой.

Они уже собирались уезжать, когда к машине подошел охранник.

– Вы разве не останетесь на вечернее шоу? – спросил он. – Оно начнется меньше чем через час.

– Малышу надо отдохнуть, – сказал Азей и отвернулся.

– Понимаю, – кивнул охранник. – Однако, уж извините мою навязчивость, шоу стоит того, чтобы немного подождать. Лазеры, проекции и фейерверк – только один раз в неделю – и сегодня тот самый день.

– Папа? – тихо позвал Дивей.

– Нам надо домой, – сказала жена.

– Лазерные ящеры шагают среди деревьев, в небе взрываются звезды, а с земли пышут вулканы. – Охранник поцокал языком. – Шоу называется «Гибель великанов». Я всем предлагаю остаться, и никто еще не пожалел.

– Папа, я хочу посмотреть.

– Но уже поздно, малыш, – сказала Милена.

– Уже поздно, – согласился Азей.

– Всего-то полчаса подождать.

– Папа… Мама…

Они посмотрели на ребенка. Переглянулись.

– Ну ладно, – сказала мать.

– Хорошо, – сказал отец.

– Но при одном условии, – строго добавила Милена, – ты сейчас отдохнешь в машине. Как следует поешь. Выпьешь лекарства.

– Да, мама, да! Спасибо!

– Вот и отлично, – улыбнулся охранник. – Если хотите, я могу показать место, откуда все будет видно.

Место, предложенное охранником, действительно оказалось удачным – высокое, открытое, ровное. Отсюда был виден почти весь парк, и реку хорошо было видно, и небо. Азей нашел свободную лавочку, попросил соседей придержать местечко для его больного сына. Незнакомые женщины улыбнулись ему как родному: