Текст книги "Голубиная книга анархиста"

Еще через два дня в полях запели

Еще через два дня в полях запели, зажурчали жаворонки. Эдик целыми днями готовил технику, ходил по уши в мазуте, как черт. Иногда они с Борисом Юрьевичем забивали новозеландцев, и те висели вниз ушами, истекая кровью, – чем бескровнее крольчатина, тем лучше, – на перекладине между шедами. Валя тогда вообще к шедам не приближалась. Борис Юрьевич сердился и грозил ее уволить за прогулы. Но Вася старался в такие дни, работал за двоих. Он снимал мертвых новозеландцев, и Эдик вместе с Борисом Юрьевичем ловко и быстро обдирали их и свежевали. И потом Борис Юрьевич отвозил на стареньком джипе с крытым кузовом тушки в город. Некоторые заказчики сами приезжали, и тогда Эдик демонстрировал свое искусство, если заказчики не возражали. Кроме французского способа, у него были методы такие: колотушкой по затылку, американский – электричеством: тонкий металлический штырь вводят в ягодичную мышцу, а другой втыкают в височную область, – штекер в розетку, и все готово; перелом шеи; воздушный способ: большим шприцем запустить в вену уха порцию воздуха.

Наконец Вася спросил у Бориса Юрьевича про зарплату.

– Да вы же на полном здесь обеспечении, – ответил Борис Юрьевич. – Васильевна разве плохо вас кормит?

Вася насупился.

– Да нет, шучу, – сказал Борис Юрьевич. – Все как обещано. Пять?

Вася кивнул.

– Иди к Светлане, она выдаст.

– А Вале?

– Ну и ей, разумеется… Три тысячи пятьсот.

– Почему?

– Штрафы за прогулы.

– Но… я же за двоих работал, – пробормотал Вася.

– Иди и не спорь, – внушительно ответил Борис Юрьевич.

Вася отправился к дому. Снова на него тяжко лаял пес. Появилась молодая женщина в клетчатой рубашке и джинсах и спросила, что ему нужно. Он объяснил.

– Сколько? – спросила она.

Вася ответил. Женщина повернулась, собираясь уйти, но вдруг остановилась и устремила взгляд синих глаз на Васю в брезентовой робе, большой вязаной шапке.

– Но почему не десять? Вас же двое?

Вася замялся.

– Ну, ей урезали…

– За что?

– За прогулы. Хотя они и вынужденные, проклятье.

– В смысле?

Вася растолковал, что к чему.

– Вот как? Хм… – откликнулась женщина и ушла.

Вернулась она очень быстро с тысячными купюрами и, отдавая, сказала, что сама не может этого терпеть. Вася поднял глаза на нее.

– Пересчитайте, – велела она.

Вася посчитал, было десять бумажек. Он снова возвел глаза на женщину.

– Но…

– Все в порядке. Финансовый директор здесь я, – сказала она и закрыла дверь.

Вася пришел в вагончик и бросил на стол деньги.

– Вот, – сказал он.

Валя посмотрела на деньги.

– Ого, скоко…

– Да копейки на самом деле, – возразил Вася.

Валя брала бумажки и с улыбкой их рассматривала.

– Ой, нет… Это же прям зарплата. Оклад, – говорила она с восхищением. – Я никогда не получала.

– Да ну?.. Что, сразу на паперть после школы?

– Ну не после, но… – Валя замялась и не стала продолжать.

– Говори спасибо его женке, сам-то он назначил тебе штрафы, а она отменила.

– Давай купим вторую мобиблу, – сказала Валя.

– Зачем?

– Чтобы и я могла фоткать сны.

Вася глядел на нее. Глаза у Вали лучились.

– Нам надо купить лодку, продукты, – сказал он. – Сапоги.

– Зонтик, – откликнулась Валя. – И тебе, и мне.

– Зонтики?.. Хыхыхы-хых, – просмеялся Вася.

– Ну как дождь пойдет? Где на лодке спрячешься?

– Да рулоном укроемся.

– А сны расплывутся? Ты же записываешь.

– Так сверху еще и пленкой можно. Дешево и надежно. Надо составить список. – Вася очистил новый клочок на рулоне и оторвал его, уселся за стол, взял ручку. – Первое…

– Сигареты, – сказала Валя.

Вася пристукнул кулаком по столу.

– Еще чего! Мы будем дышать волей полной грудью, а не дерьмом, заразой.

Валя хихикнула и ответила, что не сказала бы, будто у Фасечки грудь полная, – скорее впалая.

– Это потому, что здесь мне дышать нечем, – ответил Вася и решительно записал пункт первый: – Лодка. Пункт второй…

– Лампа, – подсказала Валя.

– Лучше уже электрический фонарик, – возразил Вася.

– Так это покупать надо.

– А лампу ты хочешь стырить?

– Не-а, взять… А взамен… взамен что-нибудь оставить. Рюкзак.

Вася постучал себя по лбу шариковой ручкой.

– Скажи еще лодку обменять. Нет, фонарик купим. Потом веревку.

– Лодку тянуть?

– Хыхыхы-хы, – засмеялся Вася. – Новые бурлаки?.. Лодка сама нас тянуть будет.

Валя всплеснула руками.

– Так мы и мотор купим?!

– Да хотя бы на лодку и провиант хватило! – отозвался Вася.

– Долго плыть, Фасечка?

– Не знаю. Надо и карту купить… Только так все делать, чтобы не догадались. Лодку – скажу, для рыбалки. И ты, смотри, молчи. Ни гу-гу.

Большой город какой-то, размах… Дома высотные. Набережная. Река. По реке идет кораблик, яхта такая. Вдруг начинает тонуть. Никто не реагирует. Да и как-то нет никого… И затонуло судно. Я успел все сфоткать, удивляясь чему-то… Да, вот тому, что фотографирую. Здесь какая-то такая действительность, что не пофотографируешь. Ну или так: это занятие абсолютно бессмысленно почему-то…

Жалобный гнусавый протяжный плач. Что за голос такой? Где эта жалобщица?

Коза. Идет берегом реки и плачет. У нее длинное тело в лохмотьях, рога. Надо и ее сфоткать. Да тут затвор перестал срабатывать. Затвор? Так это фотик? «Фуджи»? Но было что-то другое… другое…

Улица приводит на окраину. Заправочная станция. Заправщик интересуется, что нужно. Провод. Спрашивает: зачем? Чтобы перегнать фотки. «Куда?» – «Одной девушке». – «Она в другом городе?» – «Она вообще в другом измерении». Заправщика это сообщение не удивило. Он сказал, что здесь, на заправке, и в городе таких проводов нет.

Мучительно раздумываю, как быть…

После очередного забоя новозеландцев Вася попросился с Борисом Юрьевичем в город, сказал, что хочет кое-чего прикупить. Тот предложил написать список, да и все, зачем зря ездить, но Вася ответил, что ему надо обязательно самому поехать, он должен купить лодку.

– Какую лодку? – не понял Борис Юрьевич.

– Резиновую. Для рыбалки.

– У Эдуарда есть, с «Ямахой».

– Я хочу свою.

Борис Юрьевич потер в задумчивости нос.

– А в шедах?

– Вальчонок все сделает, а что не успеет – вечером я.

– Ну ладно. Через полчаса загрузимся и поехали.

Валя испугалась, когда прибежал Вася и сказал, что отправляется в город за покупками. Она стала проситься в город.

– Вот прлоклятье, тебе-то зачем?

– Надо, надо, Фасечка, обязательно.

– Ну? Объясни толком.

– Купить кое-что.

– Да я куплю.

Она покрутила головой.

– Почему это не куплю? Тебе что, наркота нужна?

– Прокладки! – выпалила Валя.

Вася начал смеяться.

– А мне не дадут? Указ такой вышел? Мужчинам прокладки не продавать? Гомофобия в голову ударила Обло-Лайя?.. А цветы? Или «Шанель номер пять»? Что, подруге? Жене? А где справка? Хых-хы-хы-хы… Это не снилось Оруэллу.

– Прокладки без номеров, – сказала Валя.

– «Шанель номер пять», Вальчонок, не прокладка.

– А что?

– Духи, Вальчонок, духи, выпущенные мадам Коко.

Валя прыснула.

– Ой, ну и кликуха!

– Коко Шанель? Да это имя одной бабы, Вальчонок. Она духи придумывала, наряды, то, се. У тебя никогда не было французских духов?

– Не-а.

– Может, ты Маугли?.. Ладно, я побежал.

– Я с тобой! – воскликнула Валя, вскакивая.

– А кто будет в шедах новозеландцев кормить-поить?! Меня только на таких условиях берут в город. Ты – здесь, я – там.

– Я тоже поеду.

– Заладила! Прлоклятье!.. Ну куда? Зачем? Куплю я прокладок.

– Фасечка, не оставляй меня, пожалуйста, Фасечка.

– Ты думаешь, я свалю?

– Я боюся.

– Чего?

– Новозеландцев убитых.

– Так мы их и увозим, в городе по ресторанам раскидаем.

– Француза боюся.

– Какого еще?.. Эдика, что ли?.. Вот дерьмо-то!.. Да какой же он француз? Морда кривичская. Они тут все кривичи. Нашествия Наполеона у него нет ни в одной черте. Видно, пращурка в лесах отсиживалась. Нет. Или ты поедешь, но тогда в городе и пойдешь снова на паперть, или ты останешься. Все. Быстро решай. Ну?!

– Нет, нет, Фасечка, хорошо, хорошо. Только мобиблу купи еще.

– Да зачем тебе?!

– Сны, Фасечка…

– Какие еще сны? Это же невозможно, ты что, не понимаешь?

– А я их вижу.

– Что ты видишь?

– Фоточки снов-то. Ты фоткаешь, я их вижу.

Вася вдруг остановился на пороге, пристально посмотрел на девушку.

– Да?.. Так у меня нет провода для перегонки… для отправки, – пробормотал он и, закинув на плечо лямки рюкзака, вышел.

Красный старый переделанный джип с большим кузовом, плотно закрытым металлической задвижкой, уже стоял возле дома. Вскоре появился Борис Юрьевич в кожаной куртке, кожаной кепке, черных джинсах, заправленных в полусапожки на шнуровке. Он потрепал по башке пса и вышел за ограду, окинул взглядом Васю и, кивнув ему, сел за руль и сразу завел мотор. Вася устроился на сиденье рядом. Прогрев немного мотор, Борис Юрьевич тронул машину, поехал, разбрызгивая лужи и грязь.

– Когда-нибудь засыплю дорогу щебенкой, – пробормотал он и быстро покосился на Васю. – Не веришь?

Вася пожал плечами.

– Самому с трудом… – проговорил Борис Юрьевич.

Автомобиль катил

Автомобиль катил по ухабистой грунтовой дороге, в приоткрытые окна доносились журчащие песенки жаворонков. Солнце блестело в лужах. Снег уже повсюду согнало. Поля курились, ожидая плуга.

Молчали. Вид Бориса Юрьевича был угрюм. Он надел солнцезащитные очки. Потом попросил Васю достать из бардачка сигареты, закурил. Вася приспустил стекло. Борис Юрьевич усмехнулся.

– А мы вот курим с Эдиком, – сказал он. – Потому что здесь, как на фронте. Это не я придумал. Эдик. А он знает в этом толк.

Вася покосился на него.

– Воевал?

Борис Юрьевич кивнул. Еще некоторое время молчали, слушая врывающиеся трели жаворонков. Вася не хотел спрашивать, но не удержался и спросил:

– На Донбассе?

Борис Юрьевич посмотрел на него.

– Почему ты решил… Нет, в Чечне. С тех пор у него дикая аллергия на мусульман.

Снова молчали.

– Интересно, – вдруг сказал Вася, – а какая вера в Новой Зеландии?

Борис Юрьевич хмыкнул, пустил дым вверх.

– Кроссворд, что ли, в вагончике остался? – спросил он.

– Да так просто…

И снова они молчали. Выехали, наконец, на трассу. Борис Юрьевич включил приемник. Автомобиль набирал скорость. В новостях сообщали, что после ремонта и модернизации запущен Большой адронный коллайдер, а в Охотском море, в трехстах километрах от Магадана продолжаются поиски членов экипажа затонувшего автономного траулера «Дальний Восток», что указами Президента России Владимира Путина городам Старая Русса, Грозный, Гатчина, Петрозаводск и Феодосия присвоены звания городов воинской славы…

– Интересно, – опять подал голос Вася, – Грозному – за какую по счету войну?

Борис Юрьевич сразу не ответил, но позже сказал:

– Да, в качестве одного доброго совета. Не надо вообще что-либо говорить на этот счет Эдику. Ответ может быть непредсказуем.

– Я так понял, что с ним лучше вовсе не говорить, – откликнулся Вася.

– Нет, ну почему… Эдик хороший парень, по-своему добрый, отзывчивый, верный. И мастер на все руки. Мастер стрельбы тоже. Что в наших условиях немаловажно.

Колеса шуршали по асфальту, из приемника доносилась песня Газманова, потом пошла песня Скляра из группы «Ва-банк», пелось о том, что надо взять Манхэттен, ну а потом Берлин.

– Люблю этих ребят, – проговорил Борис Юрьевич, постукивая в такт пальцами по баранке.

– А я нет, – ответил Вася.

Борис Юрьевич навел на него темные стекла очков, в которых вспыхивали солнечные искорки.

– Дело вкуса.

Вася хотел разразиться целой речью по поводу этой группы и этой песни, но сдержался, подумав, что лучше промолчать, не влезать в идеологические споры, а то как бы это не навредило всему предприятию.

В город они въезжали под коротким веселым апрельским дождем. «Дворники» смахивали капли. Дождь стучал по капоту, крыше. Борис Юрьевич сказал, что разумнее всего будет высадить Васю на рынке, где много павильонов и с лодками и с продуктами, одеждой. А тем временем он раскидает мясо, завернет еще в одну контору и через час подъедет за Васей. Так и поступили.

Вася пошел к павильонам в своем зимнем драповом полупальто с цигейковым воротником, в большой вязаной шапке, с рюкзаком на плече, обругивая себя, что не надел брезентовую куртку. Но она была ужасно изгваздана.

– Хы, а теперь потей, дерьмо, зараза… – бормотал он и хотя бы шапку стащил с потной головы и сунул в карман. Но большая шапка торчала из кармана, почти вываливаясь. Пришлось переложить ее в рюкзак. На Васю насмешливо глядели какие-то черноволосые смуглые мужики, покуривающие у павильона с мягкой мебелью.

– Э, что ищешь? Валенки? – спросил один из них.

И остальные заулыбались. Вася посмотрел на него и ответил, что ему нужна лодка.

– А, ледокол? – спросил этот смуглый мужчина с тонкими усиками, попыхивая сигаретой, сверкая золотым перстнем в луче снова выглянувшего апрельского чудесного солнца. – На рыбалку в Ледовитый океан собрался?

Остальные смеялись.

Вася нахмурил белесые брови, глядя на них исподлобья.

– Правильно. Готовь телегу зимой, а ледокол летом. Так у вас, русских, говорится?

– А ледоруб в любое время года, – сказал Вася, внезапно вспомнив одно историческое убийство, которое вовсе не одобрял, как всякое убийство, а тем более политическое, но жизнь такова, что приходится попадать ей в тон.

И он попал. Все усачи и безусые оценили черный юмор и рассмеялись, зацокали языками.

– Ну тогда тебе туда, – сказал другой, пожилой смуглец с пышными и как будто пересыпанными солью и перцем усами, указывая направление.

Вскоре Вася дошагал до охотничьего павильона, пытливо взглядывая сквозь стекло и стараясь определить, не очередной ли усач там торгует. Ему хотелось обойтись без юмора при покупке лодки, черного ли или какого другого.

Продавцом там работал сонный вялый молодой мужик с туманными серыми глазами. Вася приободрился и сказал, что ему нужна лодка. Хорошей грузоподъемности, с веслами, недорогая.

– Да?.. – еле слышно спросил продавец. – И что?..

– Вот, хочу купить, – сказал Вася.

– За сколько?

– Ну… А за сколько есть?

Продавец меланхолично вздохнул и ответил, что есть и за четыре тыщи и за двадцать четыре. Это смотря для каких целей, ну, где будет рыбалка, на каком водоеме, в речке, на озере, а может, и на море? И для скольких человек, можно для одного, а можно для четырех и больше.

– А для двоих? – спросил Вася.

Продавец кивнул.

– Элементарно.

Он указал на лодку в мешке.

– Сколько? – сразу спросил Вася.

Продавец слегка поморщился.

– Ну, сколько… Семь тысяч.

У Васи брови взлетели.

– Ого, нет, – сказал он испуганно. – А подешевле?

– Ну-у… Вот подешевле.

И Вася купил лодку Jilong Fishman за пять тысяч рублей. Он затолкал мешок в рюкзак и вышел, испытывая необыкновенные чувства нереальности происходящего. Лодка! Наконец-то он стал владельцем лодки. Сколько лет мечтал. Да все как-то руки не доходили. Подростком зачитывался книжкой одного поляка «В одиночку через океан». Его захватили истории этих упорных ребят, работавших кто лесорубом, кто врачом, и вдруг слышавших зов – зов океана, все бросавших, работу, семьи, закупавших продукты. На лодку, яхту, байдарку, плот – и вперед, в неизвестность, за солнцем. Может даже, именно эта книжка заразила его анархизмом, да. Одиночка в океане и есть анархист.

Ален Жербо не знал войны и поражений, бороздя океанские воды в 1941-м. И свою смерть от лихорадки встретил словами о том, что это его последнее путешествие. Лучше умереть от лихорадки в океане, чем валяться с распоротым животом в окопе. Один парень вообще сам себе смастерил паспорт и был единственным представителем своего государства. Портовых чиновников приводил в изумление его документ. Ну и один врач отправился через Атлантику как раз на резиновой лодке, без воды и еды. Пил морскую и дождевую воду, ел летучих рыб и планктон. И выжил.

Но Вася не собирается экспериментировать таким-то образом, тем более он не один… Хотя еще неизвестно, возьмет ли эту странную Валю. Тут на него как будто просветление нашло. Да, в самом деле, думал он, кто она такая? Откуда взялась? С Соборного холма? Как легко и быстро она к нему приклеилась. Как будто век ждала. А он? У него была несчастная любовь к украинской Оленьке, которая училась в Москве на факультете иностранных языков, осваивая японский, дружила с забавным анархистом в растянутом свитере с оленями, а потом упорхнула ближе к Стране восходящего солнца – во Владивосток, ну а для Васи солнце и зашло. Именно Оленька заставила его полюбить фотоаппараты «Фуджи», у нее была камера быстрой печати… Сейчас – ни камеры, ни Оленьки. А только какая-то придурочная деваха на ферме, и сам Вася в чужом провинциальном центре, с лодкой, хых-хы-хы… Что с ним происходит?

Ладно, надо еще закупить продуктов. И он вышел из своего странного нового состояния.

Вася нашел продуктовый магазин и накупил супов в пачках, вьетнамской вермишели, консервов, чая, сушек, сгущенного молока, спичек. Что еще?

Выйдя из магазина с двумя ношами – рюкзаком, набитым продуктами, и мешком с лодкой, – Вася стоял, озираясь. Что еще? Тут на глаза ему попался парфюмерный ларек, и он вспомнил про «Шанель номер пять».

– Вот дерьмо, зараза… – пробормотал он, сопротивляясь этой мысли. – Еще тащись туда с этими баулами, а?.. – жалобно продолжал он вслух. – Денег и так в обрез.

После некоторой борьбы он все-таки направился туда. Как вдруг на пути ему попался ражий мужик с масляными темными глазами в растрескавшейся кожаной куртке, синих вытертых на коленях до белизны джинсах и в огромных белых разбитых кроссовках, в синей бейсболке. С ним была какая-то чумазая бабенка с красными нездоровыми щеками, в трико, резиновых полусапожках и в старой черной куртке. И эта бабенка так и зыркала на Васю. И только он приблизился к парфюмерному ларьку, как послышался оклик:

– Эй, постой-ка.

Вася оглянулся. Это были они, тот мужик и бабенка.

– Мне некогда, – сразу ответил Вася и вошел в ларек.

Здесь густо благоухало мылом и дешевыми духами. Но Васе уже было не до них. Он обернулся и посмотрел в окно. Те двое стояли поблизости, дожидались. Мужик казался Васе знакомым. Где же они сталкивались? Вася напряженно соображал.

– Что интересует?

Вася вздрогнул, услышав женский голос, оглянулся на продавщицу, миловидную, синеглазую, выкрашенную блондинку.

– Шанель номер пять, – машинально произнес Вася.

– О, как раз есть. Духи в масле. Пожалуйста.

– Сколько? – рассеянно спросил Вася.

– О, семьсот пятьдесят рублей.

Вася, как будто придя в себя, отшатнулся.

– А чего это такое, в масле?

– О, ну как же? Это отсутствие спиртовой основы. То есть практически сразу, минуя стадию выветривания спирта, вы уловите истинный аромат. И он будет более стойким. А распространенное мнение, что такие духи оставляют там пятнышки и все такое, – неверно. Ничего и не оставляют, если пользоваться грамотно. Наносим в район пульсирующих точек.

Вася ошалело смотрел на девушку.

– Пульсирующих?

– О, ну да. Яремная впадинка, за ушками, на запястье, хм, под коленками. И стойкий ароматный шлейф обеспечен на весь день. Но! – воскликнула девушка, вскинув указательный палец. – Один нюанс. Сказать?

Вася, как болванчик китайский, кивнул.

– Наносить надо на чуть влажную кожу. А потом выждать минутки две, чтобы парфюм впитался в вашу кожу.

– Это не мне, – сказал Вася.

– О, в кожу вашей супруги.

– Она мне не супруга, – испуганно отреагировал Вася.

– Мама? – тут же догадалась с ослепительной улыбкой белокурая.

– Хыхы-хы, – засмеялся Вася.

– О, что такое? – немного растерялась продавщица.

– Нет, – сказал Вася, снова оглянувшись на окно и заметив тех двоих. – Масла не надо. Попроще чего-нибудь. Подешевле.

– О-о-о, – протянула девушка. – Приходите завтра.

– Ладно, – согласился Вася.

По его лицу катился пот. Он поправил ремень сумки с лодкой на плече и вытер пот.

– Обязательно зайду. Но… Да! – вспомнил он и спросил, густо краснея. – А прокладки у вас есть? Ну, такие… короче, дамские.

Девушка улыбнулась и ответила, что есть. Вася купил прокладок. Посмотрел в окно.

– А сейчас… мне надо выйти. Нет ли другой двери?

Глаза девушки начали расширяться, кожа лица – и так-то светлая – бледнеть.

– Дерьмо, зараза, – бормотал Вася, – меня там ждут враги, понимаете?

– М-может, вызвать полицию, – слегка заикаясь, произнесла девушка.

Вася дернулся как ужаленный.

– Нет, спасибо!.. Видно, придется получить по шее. Или лишиться зуба.

– Ну я не знаю, – сказала девушка, бледнея еще сильнее. – Есть боковая дверь… но она завалена коробками.

– Я все разберу! – воскликнул Вася.

– Нет, все-таки… – начала она.

Но Вася уже прошел за прилавок и принялся передвигать коробки. Дверь освободилась.

– Вы спасительница одинокого мореплавателя, – сказал Вася и, схватив свои баулы, выскользнул из ларька и сразу шмыгнул налево, за угол.

Там были пустые коробки, пакеты, железная тачка на цепи. Вася перебежал за другой ларек, оттуда – за третий, и так ушел по лабиринтам ларьков, сопровождаемый тревожно-вопросительными взглядами торговцев. Уж слишком странен был вид востроносого рыжеватого малого в зимнем полупальто с рюкзаком и мешком, явно спешащего стать невидимым. По раскрасневшемуся его лицу бежали ручейки пота. В одном месте вынырнула белая собака с полувисящими розовыми ушами и носом в крапинку.

– Ххы! – выдохнул Вася, и собака завиляла хвостом.

Он торопился, понимая, что сейчас эти двое войдут в ларек и девушка им скажет, что посетитель ушел в боковую дверь, и тогда они побегут за ним, но есть надежда, что в другую сторону, – а если в эту? И собака трусила за ним. Он оглянулся и увидел ее.

– Вот дерьмо, зарлаза, – проговорил он.

Собака еще дружелюбнее замахала облезлым хвостом. Вася завернул за угол очередного ларька, благоухающего шаурмой, и столкнулся с мужиком в растрескавшейся кожанке.