Текст книги "Мужская работа. Защитникам Родины посвящается"

Глава 4

Рота преследовала остатки банд до самого леса. Те пытались было закрепиться в селении, но с ходу были выбиты и оттуда. Спаслись немногие. Сразу по окончанию боя населённый пункт был зачищен, благо отработка полусотни лепившихся к лесу домов большого труда не составила. Как и следовало ожидать, без сюрпризов не обошлось: в подвале одного из строений обнаружили двоих – мужчину и юношу. Здесь же, под их ногами, нашли прикопанное на скорую руку оружие, что говорило само за себя. Обоих доставили к командиру роты и после короткого допроса усадили на землю вместе с ещё одним пленным – тем раненным пулемётчиком, что до последнего сдерживал атаку. Ибрагим, продолжая сжимать окровавленное плечо, хмуро оглядел опустившихся на корточки Дадаева и своего бывшего командира. Он окинул их внимательным взглядом и отвернулся, не сказав ни слова. Молчали и вновь прибывшие. Совсем рядом, в десяти шагах, также сидели на земле и лежали на носилках раненные солдаты. Боец – санитар заканчивал перевязку последнего, раненного в ногу, когда подошли двое – командир роты капитан Завьялов, и командир второго взвода – год назад выпустившийся из училища лейтенант Ивашов. В Чечне лейтенант был впервые, равно, как и его командир. Капитан Завьялов – худощавый брюнет с карими глазами, в должность командира роты вступил перед самой командировкой. Училище внутренних войск он закончил в последние годы советской власти, и по распределению попал служить в благословенную Украину. Развал Союза поставил его, равно как и всех сослуживцев, перед выбором: кому служить? И офицер, не желая присягать на верность вновь образованному государству, решил продолжить службу Родине, теперь называющейся Россия. Его рвение и успехи на новом месте службы не остались без внимания, и вскоре капитан получил роту. Леонид прокомандовал ею всего полгода, когда поступил приказ на выезд в Чечню.

Подойдя к раненым упругой походкой, капитан склонился над одним из них, чьё состояние было тяжелей, и приказал не медля грузить всех для отправки в медсанбат. Затем он повернулся к пленным и зло сузил серые глаза.

– Всё молчишь, паскуда? – обратился он к раненному чеченцу – Вот товарищи твои разговорчивее оказались!

Чеченец ничего не ответил, и капитан обратил широкое лицо к лейтенанту.

– Знаешь кто это? Тот пулемётчик, что нашего Ботова срезал. Про второго – Климова, не скажу, но Ботов – на нём! Третий взвод на обратном пути нашёл. И чего только с ним цацкались, надо было на месте добить!

Ботов был бойцом его, Ивашова взвода. Мало того – он был его земляком – из того же города, в котором вырос он сам, Александр. Васю убили на его глазах, когда он бежал в цепи в четырёх шагах от лейтенанта. Били из единственно тогда действующего пулемётного гнезда и сражён то он был самой последней очередью, как раз перед тем, когда Шумов выстрелом из подствольника успокоил того пулемётчика, как всем показалось, навсегда. Лейтенант, поднявшись тогда со своим взводом на площадку, мельком взглянул на окровавленного чеченца, лежавшего в окопе лицом вниз, но принял его за мёртвого. И вот теперь, убийца его солдата сидел перед ним, со спокойным видом разглядывая травинки у скрещенных ног. Ивашов вспомнил лицо Василия, затем такой же пасмурный день в прошлую осень, когда он, возвращаясь со службы, у самого КПП услышал:

– А это мой командир взвода! Тоже из нашего города!

Слова эти произносил Ботов и обращены они были к неброско одетой женщине с простыми чертами лица и натруженными руками. На самом деле у солдата и в мыслях не было желания хвастать перед матерью своим землячеством с Ивашовым. Просто он вот уже битых полчаса пытался убедить её, что служится ему хорошо, что все эти телевизионные ужастики об издевательствах в армии – сплошной бред, что с таким вот командиром взвода ему и вовсе будет не служба, а мёд, и что совсем не обязательно тратить свои скромные сбережения на поездки к нему в часть. Услышав, что говорят о нём и перехватив изучающий взгляд женщины, лейтенант замедлил шаг и ответил на отданную ему солдатом честь. Его мать тут же подошла ближе и, заглядывая в глаза, попросила:

– Вы уж присмотрите за ним, пожалуйста, чтобы сам он не натворил чего, ну и с ним чтобы…

Женщина запнулась, не зная, как уместнее выразить главное, но Ивашов и так понял то, что сейчас тяжёлым камнем лежало на её душе.

– Не волнуйтесь Вы за сына, – с улыбкой произнёс он и уже другим, серьёзным тоном заверил – вернётся он домой живым и здоровым!

Конечно, уверения лейтенанта не развеяли всех сомнений матери, но тревоги в её глазах поубавилось и Александр, не желая больше быть объектом её внимания, поторопился к выходу. Уже за воротами части его окликнул командир роты. Капитан Завьялов шёл следом и невольно оказался очевидцем только что произошедшего разговора.

– Не торопился бы ты таких обещаний давать! – посоветовал Леонид взводному – Сегодня в штаб разнорядка пришла – похоже, в ближайшее время придётся нам на юг податься. Если это то место, о котором я думаю, то там нашей роте будет не до загара.

И вот теперь, рядовой внутренних войск Ботов Василий возвращался к матери в свой и его, Ивашова, город, возвращался раньше срока и в цинке, в то время как его убийца сидел напротив хоть и раненным, но живым! Надо заметить, что из всех троих пленных, этот бросался в глаза в первую очередь. Первый – самый старший, глядел загнанным зверьком, примостившийся к нему юноша в страхе скулил, то и дело хлюпая носом, и только пулемётчик, стиснув зубы и зажав кровоточащую рану, сидел с отсутствующим видом. Капитан тоже задержал взгляд на раненном чеченце. Что-то переменилось в его лице и он, повернувшись к санитару, бросил:

– Закончишь с нашим – того урода перевяжи. Какой ни есть, а всё же раненый!

Офицеры отошли и санитар, перевязав последнего бойца, не торопясь, подошёл к Сулейманову. Он осмотрел его и обнаружил два осколочных ранения: одно в плечо, а второе – по касательной, в спину. Ни одно из них опасным для жизни не было, но, как и все раны, причиняло страдания. Солдат достал из сумки шприц и приготовился вколоть его содержимое Ибрагиму, когда услышал вопрос:

– Что это?

– Это промедол, наркотик такой. После него болевой шок не чувствуется.

И, видя, что чеченец не торопится убирать ладонь с раненного плеча, санитар в свою очередь спросил:

– Так что, колоть?

– Не надо! – твёрдо отказался тот.

– Ну, как знаешь! – пожал плечами парнишка, и спрятал шприц обратно – Давай хоть раны обработаю. Сейчас больней будет, так что придётся потерпеть.

Ибрагим согласно кивнул. Он терпел, стараясь не издать ни звука, терпел, пока боец обрабатывал раны, перевязывал их и фиксировал руку. Но когда он закончил процедуру, действительно стало намного легче. Скулёж Дадаева к тому времени прекратился. Теперь Нуради молчал, бросая вопросительные взгляды то на Сулейманова, то на своего бывшего командира. Сам же Цагараев шнырял глазами на окружавших их солдат. Он переводил взгляд с их лиц на перекинутое за спину оружие и с досадой думал: «До чего идиотская ситуация! Вот подойдут сейчас молча, отволокут вон к тому кустарнику и пристрелят…» Салман старался гнать мрачные мысли, цепляясь за зыбкую надежду, что удастся выйти невредимым и в этот раз. Ведь каких то четыре месяца назад уже приходилась вот так же сидеть со связанными руками и ждать своей участи. Смерть тогда придвинулась вплотную, протянула свои костлявые руки и заглянула в лицо своими пустыми глазницами. И всё же обошлось. Он выжил, выжил! Так неужели для того только, чтобы погибнуть сейчас! Главарь продолжал беспокойно вертеть головой и рыскать глазами, пока взгляд его не выхватил приближающийся к выставленному посту УАЗ. В глазах его вспыхнула надежда и неведомая сила, уже сжимавшая в холодных объятиях сердце, отступила прочь.

На подъезжающий к охранению автомобиль обратил внимание не только чеченец. Капитан Завьялов ещё издали заметил выкрашенные в белый цвет диски и отдал команду вызванному сержанту:

– Пленных в бээмпэ, быстро!

Сержант заторопился выполнять приказ, в то время как недоумённый Ивашов спросил:

– Что случилось, товарищ капитан?

– Вон ту машину видишь? На диски внимание обратил?

Лейтенант кивнул и командир роты продолжил:

– Это прокурорский уазик, его ни с каким не спутаешь. Как думаешь, почему они одни, без всякого сопровождения разъезжают? Да потому что даром чехам не потребны! Те ведь прекрасно знают, что вот эти ребята – гарантия их неприкосновенности. Я здесь их встречу, а ты бойцов предупреди, чтобы рот на замке держали, иначе эти правоведы наших чехов на четыре стороны нагонят!

– Почему нагонят? – изумился командир взвода, искренне не понимая озабоченности ротного.

– За недостаточностью улик, как они говорить любят! – повысил голос Завьялов, явно раздосадованный непонятливостью подчинённого – Или ещё за что. Эти найдут, к чему придраться!

Тем временем прокурорский УАЗ остановился у выставленного охранения и из него, не спеша, выбрались двое. Первый – в погонах майора, хмуро проследил за заметным оживлением в расположении роты, и с неожиданной злостью накинулся на представших перед ним солдат.

– Почему на технике закрашены номера?! На каком основании дорогу из села перекрыли?! Вы знаете, что своими действиями лишили граждан свободы передвижения?!

К нему присоединился спутник помладше, и оба сотрудника прокуратуры, надрывая голоса, принялись выкрикивать обвинения в адрес военных, чем немало озадачили четырёх застывших перед ними солдат. К повышенным интонациям бойцам было не привыкать, удивляло лишь одно – адресация упрёков именно к ним, солдатам срочной службы. Ведь даже дремучей старухе известно, что в армии любое мало-мальски значимое действие осуществляется по приказу командиров, то есть офицеров, и соответственно, вопросы нужно задавать именно им. Конечно, все четверо знали, почему в действующих на Кавказе подразделениях предпочитали не оставлять о себе сведений в виде номерных знаков и прочих автографов, но ребята здраво рассудили, что если дядям сия причина до сих пор не известна, то объяснять её уже поздно, во всяком случае не им. У охранения собралось уже два десятка глазеющих на представление чеченцев. Они с удовольствием созерцали происходящее до тех пор, пока прокурорские работники не вымотались в своих усилиях. Закончив гневные речи, они снова водворились в транспортное средство и продолжили путь, преодолевая последние десятки метров до расположения роты. У первого же БМП их ожидал капитан Завьялов. Прибывшие поздоровались и представились. После внимательного изучения протянутых удостоверений, командир роты коротко спросил:

– Что интересует?

Вопрос прозвучал довольно сухо, что незваных гостей явно покоробило.

– Интересует порядок применения оружия, и в первую очередь в населённом пункте! – заявил старший следователь, и после короткой паузы многозначительно добавил – И не только это.

Последнюю фразу Завьялов пропустил мимо ушей, предпочитая осветить первый, обозначенный следователями вопрос.

– А что рассказывать? – недоумённо произнёс он – Применяли в обычном порядке. Дождались, как и положено, когда чехи из всех стволов по колонне прошлись, и когда убедились, что они не праздничный салют дают, открыли ответный огонь!

– Похоже, Константин Трофимович, нас здесь не за тех приняли! – возмутился следователь помладше – молодой человек лет двадцати пяти – Шутками нас рассмешить захотели!

– Вот уж нет, товарищи прокурорские работники, такими шутками не мы, а скорее вы нас смешите, прямо до слёз иногда…

– Почему пушки в населённом пункте применяли? – сурово прервал капитана старший – Кто ответит за материальный ущерб?!

– А как без него, без ущерба этого, когда ичкеры в селе закрепиться пытались? Не сбей мы их огневые точки с ходу, так не то что пару зданий – полсела развалить пришлось бы!

– Полсела … – передразнил Завьялова молодой – Геноцид решил здесь устроить, десятки людей ведь без крова остались бы!

– Подожди, Евгений Николаевич, не горячись! – остановил своего товарища старший следователь и, уже обращаясь к командиру роты, упрекнул – Но вы тоже хороши… Могли ведь и мирных задеть. По-другому как-то надо было!

– Как именно? Как по-другому? – недоумевая, развёл руками капитан – Трупами солдат пулемётные гнёзда забрасывать? Героев России плодить? Так у меня и так к тому времени одних только двухсотых два насчитывалось!

Произнося последние слова, командир роты на глазах помрачнел, с досадой махнул рукой и зло продолжил:

– Подумаешь, дали пару выстрелов из башенного ствола, так у него калибр какой? Из него не то что их кирпичные хоромы – глиняную мазанку разрушить невозможно – не меньше пяти снарядов вколотить пришлось бы. Всего-то разрушений – угол дома да край забора! Какую теперь мне ответственность нести прикажете?

Последний вопрос, как впрочем, и все предшествующие, был обращён к старшему следователю. В запале командир роты уже перешёл на повышенный тон, что Константина Трофимовича если не злило, то раздражало безмерно. Он вообще болезненно относился к любому крику, но на первых порах стремился умерить пыл оппонента подчёркнутым спокойствием. Вот и теперь, видя всё возрастающую разгорячённость капитана, старший следователь, выбрав соответствующий тон, спросил:

– Как вас, по имени отчеству величать, товарищ капитан?

– Леонид Анатольевич!

– Так вот, Леонид Анатольевич! С таким ущербом, но при отсутствии жертв среди мирного населения, ответственность минимальная. Можно сказать, ничего серьёзного. Государство хозяевам убытки компенсирует и…

– А если эти самые жертвы присутствуют, тогда что? – перебил Леонид, блестя глазами от возмущения.

– Тогда тюрьма. Вам, товарищ капитан, и тем, кто непосредственно стрелял.

– Это что же получается? Моих пацанов как угодно убивать можно, а нам в ответ и не выстрели даже, а то чеха мирного заденешь?! И вообще, с чьих слов вы судите, что они мирные, жертвы эти? Чеченцы никогда нам правды не скажут, в любом случае своих выгораживать будут!

Пока Константин Трофимович молчал, собираясь с мыслями, не находя ответа на столь сложный вопрос, возникшую паузу заполнил следователь помладше.

– Все подробности при возбуждении уголовного дела узнаете! – заявил он многозначительно, стараясь не отрывать взгляда от прищуренных в усмешке глаз капитана – Если придётся, конечно. И вообще, кроме всего прочего, в Кодексе такая статья имеется, как незаконное лишение свободы. А у вас, если я не ошибаюсь, только что группу людей куда-то в сторону увели. Вы что, чеченцев у себя удерживаете? Может, на них законно добытые показания имеются или прочие улики?

Командир роты сник на глазах.

– Каких таких людей? – переспросил он, глядя куда-то в сторону – Раненных моих на отправку повели, больше никого не было…

– Не было, так не было! – поспешил согласиться Константин Трофимович, не давая своему товарищу озвучить следующий, готовый сорваться с его уст вопрос – Мы у вас осмотримся тут немного. Любопытно, знаете ли, не часто ведь в действующее подразделение заезжать приходится.

«Вот ведь, поди разбери этого лиса! – в сердцах подумал Завьялов, глядя на совершенно спокойное лицо старшего следователя – Говорит так, что не разберёшь: то ли он все вопросы оставил, то ли только копать начинает!» С такими сомнениями капитан угрюмо оглядел незваных гостей и, прекрасно понимая, что те вполне могут обойтись и без его согласия, выдавил:

– Ничего интересного здесь не найдёте, но если желаете, я вас провожу.

– Зачем же от дел отвлекаться, товарищ капитан! – возразил старший следователь – Мы и сами разберёмся.

Командир роты не стал настаивать. Он повернулся было к ожидавшим невдалеке командирам взводов, но задержался и уже в спину недавним собеседникам крикнул:

– Разрешите вопрос, товарищ майор! А что, уже поступили заявления чеченцев о жертвах?

Оба прокурорских работника оглянулись и старший, не меняя выбранного тона, всё тем же бесцветным голосом ответил:

– Мы успели переговорить с жителями. О фактах гибели мирного населения или причинения какого-то физического вреда, сведениями не располагаем.

Они прошлись немного в полном молчании, пока пребывающий в недоумении старший лейтенант не озвучил вертевшийся на языке вопрос:

– Почему Вы этого зарвавшегося капитана на место не поставили, Константин Трофимович? И вообще – мы совсем в противоположную сторону от тех машин идём. Там ведь движение было и группу людей именно туда солдаты тащили!

Майор повернул озадаченное лицо и в свою очередь переспросил:

– Ты о тех трёх, что до бронетехники сопроводили, пока мы на кэпэпэ надрывались? Видел я их тоже!

И, наблюдая полное удивление в глазах товарища, продолжил:

– Месяц назад, перед самым твоим приездом, наш Гриневич на похожее происшествие выезжал. Вот как раз на этой самой машине, да и водитель тогда тот же был. Себе в помощь Заболоцкого взял и ещё кого-то. Приехали они на место, а у военных пять чеченцев содержатся – едва в расход их пустить не успели. Один из задержанных, как оказалось, вдобавок ко всему ещё и раненным в ходе обстрела оказался. В итоге все они на свободе, офицер и два солдата под следствием, а на коллег наших представления на внеочередные звания ушли и на прочие очень приятные мелочи. И то сказать – не зря ведь ребята потрудились… Как думаешь, Жень?

Евгений с ответом не спешил. Из услышанного прежде всего резануло слух то, что среди выпущенных коллегами чеченцев был раненный, и этот факт его немало заинтересовал.

– А что с раненным? – наконец спросил он – Военные то в ответ как оправдывались?

– Что ты, словно вчерашний, вопросами глупыми забрасываешь? Пытались они там доказать что-то, будто чеченцы эти в бою по ним шквальный огонь вели, что раненный ими в тот момент подстрелен был, когда из гранатомёта бэтээр пытался подбить, но кто их слушал! Они ведь заинтересованной стороной выступают, какая им с юридической точки вера! Зато из чеченцев полсела показания дали, что выпущенные Гриневичем люди во время боя чай с рогуликами попивали и никакого отношения к боевикам не имеют вовсе!

– А их показания, значит, непредвзятые?

– Получается так.

Константин Трофимович закурил сигарету, долго с хмурым видом рассматривал заметно посиневшую даль и наконец внимательно посмотрел в глаза своему младшему спутнику.

– В общем, сам решай, в какую сторону идти. – решительно подытожил он и подчёркнуто равнодушным тоном продолжил – Может, и в правду окажется, что те люди – чеченцы. И весьма возможно, что улик на них у капитана никаких, только лепет о том, что они на месте боя взяты. В таком случае, кстати, признательность чеченцев нам обеспечена… Спроси у Гриневича, сколько у него готового к отправке багажа прибавилось?

Высказываясь, майор не отрывал взгляд от глаз старшего лейтенанта и, читая замешательство на его лице, предложил:

– Ну что, вернёмся?

Евгений судорожно пытался изобразить полное безразличие, но разгоревшиеся глаза его выдавали кипевшую в нём борьбу чувств. Он достал из пачки сигарету, нервно затянулся и выпустил клуб дыма. Раздумья длились недолго, всего в две глубокие затяжки. Когда старший лейтенант отбросил окурок, то в глазах его восстановились прежняя уверенность и спокойствие.

– Что нам шариться здесь без толку! – устало произнёс он – Поедем, что ли, Трофимович, а то стемнеет уж скоро.

Глава 5

Когда задержанных вывели из БМП и усадили на прежнее место, Цагараев понял, что надеяться на прокуратуру больше смысла нет. Он ясно представил свою судьбу в ближайшие ночные часы и, не испытывая больше никаких иллюзий, решился на последний шаг. Неожиданно для своих соратников, Салман вскочил на ноги и закричал:

– Мне нужно к подполковнику фээсбэ Снесарёву! Срочно доставьте мня к подполковнику Снесарёву, у меня для него важная информация!

Снизу на него удивлённо взирали две пары глаз, и главарь понимал, что сейчас открывается перед своими соучастниками отнюдь не с лучшей стороны, но теперь это было не важно. Всем существом его овладела лишь одна цель – выжить любой ценой, и он продолжал кричать, пока не увидел вызванного часовым командира роты.

– Что надрываешься, мерзавец? – спокойно спросил капитан, лучом выхватывая из сгущающихся сумерек фигуру пленного.

Салман повторил требование и добавил:

– Отвезите сейчас же, завтра поздно будет!

– Ещё чего! – возмутился Завьялов, переводя луч фонарика в лицо Цагараева – Переть тебя на ночь глядя не известно зачем! Ты мне скажи, что там у тебя, а я уже решу, стоит ли на того фээсбэшника выходить. Если такой в природе имеется, конечно.

– Имеется! – заверил чеченец и твёрдо заявил – Эти сведения могу сообщить только ему.

Командир роты ещё дважды попытался добиться содержания информации, о которой так громогласно заявлял чеченец, но вскоре оставил попытки и приказал запросить командование, есть ли среди сотрудников ФСБ названный подполковник.

В итоге, через полтора часа, Цагараев стоял в тускло освещаемой комнате с обшарпанными, неопределённого цвета стенами. А прямо перед ним, за единственным в помещении столом, важно восседал начальник отделения ФСБ Снесарёв. Судя по всему, Валерий Валентинович не спешил усаживать ночного гостя, хотя приставленных к стене стульев хватало в избытке. Он молча уплетал тушёнку, не забывая отхлёбывать из кружки крепкий чай, и судя по всему, намерения прерывать поздний ужин не имел. Доставившие Салмана оперативники давно ушли, и ссутулившийся чеченец неподвижно замер на том месте, где его и оставили – перед самым столом в центре комнаты. В тягостной тишине слышалось только чавканье подполковника да стук ложки о стенки опустошаемой банки. Цагараев старался не смотреть в ту сторону, но глаза сами тянулись к уставленному закуской столу. Он облизнул пересохшие губы, сглотнул слюну и тут же вспомнил, что с раннего утра ничего не ел. Желудок стянули голодные спазмы и без того незавидное его состояние стало вовсе невыносимым. Лишь тогда, когда чеченец натужно откашлялся и неуверенно поздоровался, Снесарёв, словно сейчас только вспомнив о доставленном, наконец оторвал взгляд от банки.

– Ты как в ущелье оказался, паскуда? – грозно спросил он и отставил в сторону остатки тушёнки.

Этого вопроса Цагараев ждал, и ответ на него уже давно был готов сорваться с его пересохших губ.

– Там отряд Солтаханова Хусаина на ваших засаду устраивал, меня позвали, и я не стал отказываться. Должен же я в курсе всего быть! Ты сам просил в прошлый раз, чтобы я помогал тебе!

Голос Салмана дрогнул и вид его стал настолько жалок, что, наверное, тронул бы любого душегуба, но только не видавшего виды подполковника. Снесарёв смерил согбенное тело неприязненным взглядом и поднялся со стула. Не говоря ни слова, он приблизился к Цагараеву и коротким тычком в лицо опрокинул его на пол. Затем, не дожидаясь, когда собеседник поднимется, прокричал:

– Ты что, сука, забыл, при каких обстоятельствах мы тогда встречались?! Забыл?!

– Помню! – не замедлил с ответом чеченец, всё ещё не решаясь подняться с карачек.

– Тогда какого ляда ты мне про просьбы бормочешь? Требовал я от тебя! Понимаешь разницу? Требовал! А ты наобещал с три короба и свалил на четыре месяца, ещё лажу какую-то напоследок прогнал!

– Не мог я на связь выйти, Михаил Владимирович… – едва слышно произнёс Салман, размазывая тыльной стороной ладони кровь с разбитой губы – Возможности не было.

– Не зли меня, Цагараев! – как-то буднично посоветовал Снесарёв, снова усаживаясь за стол – Басни свои для кого другого оставь.

Он отхлебнул из кружки, хрустнул маринованным огурцом, и словно в раздумье, проговорил с сожалением:

– Зачем я только ребят за тобой посылал? Вернуть тебя туда, откуда забрали, да и не парить себе мозги!

Салман понял, что перед ним снова загрезила отнюдь не радужная перспектива и, от волнения перейдя на полушёпот, устремил молящий взгляд на подполковника.

– Отпусти меня! – попросил он – А я тебе помогу ещё… Всё, что я узнаю, в этот же день ты знать будешь!

– Да сыт я твоими обещаниями! – взвился голос подполковника – С прошлого раза ещё сыт! Ты знаешь – мне проще тебя солдатам вернуть. Ведь из тебя помощник никакой. Понимаешь, никакой! Тебя сейчас одно может спасти – реальные сведения о таких же уродах, как ты. Причём те, которые в течение суток проверить можно. Но учти – сведения, а не та туфта, что ты мне прошлый раз подбросил! Иначе возиться с тобой не стану, даже к солдатам не повезём – сами завалим! Нацепим фугас и взорвём тебя где-нибудь у трассы. И ни один чинуша прокурорский не докопается: то ли ты под артобстрел случайно попал, то ли на своей мине при установке подорвался! Конечно, если при взрыве от тебя хоть что-то для опознания останется!

«Похоже, в этот раз так просто не отвертеться!» – с тоской подумал главарь и обречённо вздохнул, но тут же преобразился в лице и с открытой улыбкой поспешил заверить:

– Михаил Владимирович, когда я Вас обманывал?! Если сведения неверные тогда дал, значит, меня самого в заблуждение ввели!

И, торопясь высказаться ещё до того, как побагровевший лицом подполковник снова встанет из-за стола, зачастил:

– Я об одном отряде рассказать хочу. Он в нашем районе, совсем рядом базируется…

Салман стал торопливо перечислять имена, фамилии и известные места жительства бандитов, с большим облегчением замечая, как недоверие в лице фээсбэшника сменяется явной заинтересованностью. Он подозвал чеченца ближе к столу и развернул перед ним карту.

– Вот здесь администрация села, вот кладбище, вот обе мечети. Ориентируешься?

Цагараев кивнул и Снесарёв продолжил:

– Теперь ещё назови перечисленных людей и покажи на карте, где их искать.

Салман с минуту вглядывался в покрытый штрихами, обозначениями и линиями улиц лист, затем уверенно заводил по нему чёрным от грязи пальцем, повторяя озвученные только что данные. Закончив, он преданно уставился на подполковника, но тот не торопился с окончанием расспросов. Он недоверчиво хмыкнул, в раздумье постучал ручкой о крышку стола и заявил:

– О половине всех названных тобой людей мы и так знали. Не исключено, что и вторая в природе существует. Только какой нам прок от этого? Ты расскажи, что за дела за ними, вот тогда это разговором будет.

Актёр из Снесарёва был никудышный и чеченец видел, что о названных им членах отряда фээсбэшники и слыхом не слыхивали, но спорить не приходилось и он, всё так же заглядывая в глаза подполковника, с готовностью стал перечислять. Перечислять пришлось долго. Когда Цагараев закончил, Михаил Владимирович отложил в сторону блокнот, с хрустом потянулся, откинулся на спинку стула и завёл руки за голову. «Кажется, с вопросами закончил!» – облегчённо подумал главарь.

– Отпустишь? – спросил он, весь напрягшись.

Снесарёв не удостоил ответом. Он смотрел куда-то сквозь допрашиваемого и казалось, вновь перестал замечать его. Затем, выдержав паузу и словно очнувшись, подполковник снова упёрся локтями о стол и широко зевнул, автоматически прикрывшись.

– Засиделся я с тобой. – сказал он наконец – Давно в кровать пора, а я всё с такими вот гнидами вожусь… Кстати, кто на прошлой неделе колонну возле города перебил? Ну ту, в которой бээмпэшка с двумя грузовиками шла?

За всё время разговора последний вопрос единственно прозвучал почти беззлобно, но именно от него чеченца прошиб озноб. «Теперь точно убьют!» – запаниковал он, содрогаясь от одной мысли о том, что фээсбэшникам уже известно обо всех обстоятельствах той засады. Память живо возвратила в тот день и перед глазами, словно кадры в фильме, прокрутились картины обстрела, горящая техника, трупы и тонущее в окровавленной плоти лезвие ножа. Главарь в ужасе отвёл взгляд от подполковника, но всё же смог снова овладеть собой.

– Сесть можно? – прохрипел он осипшим голосом.

Снесарёв разрешил и Салман, волоча словно свинцом налившиеся ноги, придвинул стул и упал на него, разом обмякнув. Подполковник всё ждал, но в этот раз Цагараев не торопился с ответом. Он вытер рукавом взмокший лоб и пристально вгляделся в лицо фээсбэшника. Наконец решив, что об участии его банды в том преступлении ему ничего не известно, главарь произнёс:

– Мне трудно говорить об этом, но я скажу. Это Хамбиева Идриса дело. Он раньше другом мне был. Но от тебя я ничего скрывать не стану, всё расскажу! Нельзя ему по земле ходить больше, нельзя!

Голос чеченца сорвался на визг и он, снова понизив его, проникновенно продолжил:

– Если вы его не уберёте, то я сам это сделаю. Найду и убью этого зверя! Ненавижу их всех! Веришь?

– Много текста, – откровенно усмехнулся Снесарёв – ты по делу давай.

Чеченец скорчил было обиженное лицо, но временить с озвучиванием других имён и фамилий не стал. Перечислив их, он, не дожидаясь следующего вопроса, назвал ещё два преступления, действительно совершённых этой бандой в прошлом месяце. Подполковник всё старательно записал в блокнот, в этот раз даже не скрывая своей заинтересованности.

– Ты верь мне, – попросил Цагараев срывающимся голосом – я тебе всю правду рассказал!

– Может быть. – как-то неопределённо буркнул Михаил Владимирович и уставил на чеченца оценивающий взгляд.

Таким взглядом обычно смотрят на обнаруженную в шкафу полузабытую вещь – смотрят, размышляя: послужит ли она ещё или выбросить сразу? Перехватив его, Цагараев затрясся всем телом. Снова пересохло во рту, и прежде чем открыть его, он откашлялся.

– Я не всё сказал. – просипел его голос – В горах какая-то акция готовится. Если сегодня не выступили, значит, завтра начнут…

– Да знаем мы! – с досадой перебил Снесарёв – Повыхватывали уже всех этих клоунов. Одно непонятно – как тебя с Солтахановым проглядели! Этот же Солтаханов…

Подполковник снова замолчал, о чём-то задумавшись, но вскоре поднял глаза и, окинув внимательным взглядом сникшую фигуру, объявил:

– Ладно, живи покуда!

При сих словах лицо чеченца озарилось нескрываемой радостью. Вне себя от счастья, он снова подскочил к столу и почти прокричал:

– Ты верь мне, я всё, что знаю рассказал! И ещё: если долго пробуду у вас, у многих вопросы появятся – где целые сутки был? Мои сведения этой же ночью проверьте – всех тёплыми возьмёте! А меня утром отпусти, нельзя мне здесь…

Цагараев стоял в ожидании ответа, но вместо него фээсбэшник молча достал из стола чистый лист и стал заполнять его, сверяясь со своими записями в блокноте. Окончив, он придвинул к себе открытую банку и плеснул в кружку водки. Ещё пять минут подполковник продолжал пить и жевать, словно забыв о существовании переминавшегося с ноги на ногу человека, пока, словно очнувшись, снова не узрел его.

– Подписывай! – приказал он, пододвинув к краю стола исписанный лист.