Текст книги "Донбасс – сердце России"

1890, 22 november

Ливенский поселокъ близ заводов Н.Р. О.

Екатеринославская губерния,

Российская империя

Дорогая Эмили!

Прежде всего извини, что мы с отцом задержались с письмом. Перси был занят на постройке новой печи на заводе, а я привлечена к работе общественного комитета, который готовил «Ежегодную благотворительную встречу британских колонистов». Я заключила эти слова в кавычки, потому что ежегодной эта встреча еще только может стать в будущем. Это была первая такая вечеринка у нас в поселке. Ее придумала молодая миссис Огаста Юз, жена нового директора завода, мистера Артура Юза, который, как ты знаешь, является, сыном достопочтенного мистера Джона Юза, основателя и первого директора завода компании «New Russia Ltd.». Скончавшегося прошлым летом в Санкт-Петербурге.

Итак, миссис Юз теперь у нас первая леди нашего маленького британского сообщества, затерявшегося в русских Steppes. И на правах первой леди «королевства ста дымов и ста грязей», как шутит твой отец, эта молодая особа полна модных идей и горячего желания воплощать их в жизнь. Что ж, как говорила одна титулованная особа в замечательном рассказе мистера Стивенсона, каждый борется со скукой по-своему. Это значит, моя дорогая дочь, что она, в частности, намерена время от времени собирать всех представителей нашей британской колонии здесь, а точнее – металлургический отдел компании, на различные увеселительные и душеспасительные встречи, на которых наши дамы могли бы продавать с аукциона плоды своего рукоделия. В благотворительных целях, разумеется. Правда, я не совсем поняла смысл этой неожиданной добродетели: нам сказали, что средства, собранные на «ежегодной встрече», пойдут на покупку подарков детям русских старших рабочих (по-русски «desyatniki»)? Чтобы они могли встретить Рождество Господа Нашего не хуже британских ребятишек. Но эта Огаста Юз не так давно живет в России, как, например, мы с твоим отцом у этих заводов. Иначе она бы знала, что проводить благотворительные сборы в канун НАШЕГО Рождества не очень удачная идея, учитывая, что у русских, согласно их ортодоксальному календарю, этот праздник отмечается на две недели позже, чем это происходит на Островах. Но и это не все сомнения. Ведь, как выясняется, покупать благотворительное рукоделие наших дам будут их мужья. То есть меценатская сторона этого предприятия вряд ли выглядит достаточно обоснованной. Может ли представить такую постановку дела наша почтенная Розамунда Блэр из «Виндзорского комитета попечения над бедными»? Передай ей при случае то, что я тебе рассказала. А впрочем, не надо – я приеду и все расскажу сама. В лицах.

Как бы там ни было, вечеринка вызвала оживление в колонии. Больше, конечно, как ты понимаешь, у женской ее части, которая получила возможность своеобразного «выхода в свет». Хочу тебе заметить, дорогая дочь, и не без поучительной, уж прости, ноты, что не обошлось при этом без конфузов. Помнишь ли ты Молли Фландерз, которой довелось пройти нелегкий путь от компаньонки мисс Клариссы Стамп до благонравной супруги мистера Фландерза, получившего в среде наших мужчин не совсем мне понятное прозвище «даблдабл». Но о нем в другой раз, если будет на то повод. Бурная молодость миссис Фландерз оставила в ее натуре неодолимую тягу к прогрессу, который если где и заметен в наше время, так это в дамской моде. Нынче, говорят, совершенно невозможно отставать от моды. Вот Молли не отстала. Только учти, что это она поведала мне по большому секрету. Все знают, что в нашей семье умеют хранить чужие тайны. И я говорю тебе, Эмили – что может быть опаснее новомодных застежек, которые называют «молния», или на американский манер – ZIP! Эта самая «молния» способна отравить вам всю жизнь и навлечь на вас куда больше неприятностей, чем обычные пуговицы, кнопки, пряжки и крючки с петлями. Вот тебе поучительный пример Молли – пленившись изысканной новинкой, она заказала себе парочку корсетов, которые застегиваются на упомянутое изобретение. Последствия оказались просто ужасными. Мало того что застегнуть корсет стоило ей страшных мук, расстегнуть его вообще не удавалось. Избавление от такого корсета превратилось для нее в хирургическую операцию, а если учитывать присущую этой «жене британского строителя империи» скромность и достоинство, бедняжка Молли и вовсе рисковала остаться в нем навеки замурованной.

Теперь ты можешь представить себе, как Молли Фландерз явилась на вечеринку. Думаю, что таких последовательниц новой веры в технические усовершенствования там было немало. Просто не все умеют признаваться в своих поражениях так, как это сделала миссис Фландерз, самоотверженная и честная Молли, описавшая мне свои добровольные пытки под «молнией».

Все было устроено в большой классной комнате нашей местной «Паблик скул», поскольку, увы, других порядочных зданий более нет. Двухэтажная Школа стоит неподалеку от завода, на некотором возвышении, что в известной степени защищает детей наших техников и рабочих от густой смеси дыма и копоти, безраздельно властвующих в поселке и над ним – до самых небес Господних.

Итак, в жарко натопленой classroom собралось наше общество. Дышать было совершенно нечем, но выбора не было – суровые русские зимы совершенно изменили наши островные привычки.

Поэтому вовсе не удивительно, что море слез накопилось в глазах наших дам, пока миссис Огаста Юз пела песню «There is no home like my own», кто же из нас, пребывающих в далеке от прекрасной родины не согласится с тем, что «лучше дома нет, чем собственный твой дом»? Ностальгическая нота выступления нашей «главной» певицы усугублялась выбором песни. Эту, как ты, вероятно, знаешь, популярнейшую балладу сочинила «под себя» звезда европейской оперы Мария Малибран де Берио. Увы, сия романтическая испанка, едва успев вкусить радостей настоящей любви во втором своем браке, умерла молодой (и сорока не было) – неудачное падение с лошади. Безутешный супруг, модный лет сорок назад скрипач мистер де Берио посвятил ей печальную пьесу. Глядя на увлажнившиеся глазки своих товарок я понимала, что дамы знают подробности биографии оперной дивы. Надо отдать должное – Огаста Юз выбрала песню весьма и весьма обдуманно.

Ну и Нельсон, старый добрый адмирал! Куда же британская сходка без него, не правда ли, дорогая? На сей раз песню «Смерть Нельсона» исполнил мистер Д. Томас. Мне было немного смешно смотреть на патриотизм англичан – я где-то читала, что песенка пришла, между прочим, из оперы американского композитора Джона Брэхэма, о котором при жизни газеты писали как о «самом великом теноре, который когда-либо был известен». Подозреваю, что это все американские рекламные штучки. Ах да, говорят, что на премьере оперы с леди Гамильтон случилась форменная истерика. Впрочем, вполне вероятно, что вовсе не из-за содержания, а из-за музыки, которая, моя милая Эмили не что иное, как компот из полупереваренных музыкальных клише. Увы, наши грубые металлурги – люди невзыскательные, но, конечно, преданные поданные королевы и «юнион джека». Они приняли песню замечательно, подарив исполнителя аплодисментами и криками «гип-гип»!

Но самый большой музыкальный сюрприз нам мистер Джей Камерон, племянник сэра Александра, помощника Джона Юза.

Вот тебе, дочь, картинка просходившего. На кафедру классной камеры поднимается представительный джентльмен – наш доморощенный конферансье мистер Арчибальд Бальфур. Дождавшись пока гул одобрительных голосов, вызванный патриотическим выступлением мистера Томаса, утихнет, молвит так:

– Дорогие леди энд джентльмены! Новинка степного сезона – знаменитая русская песня «После битвы». Она была сочинена по случаю одной из нечаянных побед русских моряков над турецкими коллегами в Черном море. И так она пришлась по сердцу русском морякам, певшим ее во время памятной нам всем осады Севастополя, что ее невольно переняли британские артиллеристы, безуспешно (смешок в зале), долго и со вкусом осаждавшие так называемый Большой редан этой русской Трои нашего времени (снова смешки). Мистер Джей Камерон, прошу вас.

Звучит проигрыш на рояле, Камерон набирает в легкие побольше воздуху и хорошо поставленным тенором поет: «…Raskinulos’ nebo shirоko, Terjayutsa volny vdali… Otsyuda uydem mi dalyoko, Podalshe ot greshnoy zemli»!

Господь мой милосердный! Что происходило в зале – наша публика слушала как зачарованная. Перси говорит, что это свидетельствует о том несомненном таланте, которым при всем своем варварстве обладают русские в музыке и поэзии. Вот только чугун варить им не под силу пока…

Концерт занял большую часть времени, отведенного организационным комитетом на всю вечеринку. Поэтому, а возможно, из-за духоты и жары (миссис Дженкинс упала в обморок два раза, а Мэри Трипл и Грэйс Симпсон – по одному), благотворительная часть была скомкана. Шарф, связанный миссис Огастой Юз, был куплен ее мужем, мистером Артуром Юзом за соверен. Франтоватый современный соверен, странного желтоватого цвета, большинство из нас и не видели эту монету. Твой отец говорит, что в ней часть меди заменили серебром. К чему было это делать? Мои валлийские варежки с кельтским узором ушли за два шиллинга.

Эмили, прочитай это письмо моим теткам – Джоане Стингрэй и Агате Гуднайт. Им будет интересно узнать как мы проводим время в этих диких русских степях посреди волков, медведей. А также «cossacs» и «muzhiks».

Нежно целуем тебя,

твои мама и папа Гвинет и Перси Картрайт

Семь лет революций и войны, пролетевших над юзовскими заводами и рудниками, оставили в истории края столько кровавых ран, не разрушенных по сей день мифов, не разоблаченных легенд, что на этот период, пожалуй, стоит отвести поле для отдельного исследования. Мы же начнем со ставшего уже хрестоматийным для краеведов, но малоизвестного большинству горожан документа – протокола заседания пленума Юзовского окружного совета (тогда областей не было, а только округа) от 8 марта 1924 года, на котором было решено переименовать Юзовку в Сталин, а Юзовский округ соответственно в Сталинский. Председатель окружного исполкома тов. Шкадинов обосновал это решение таким образом: «…В исполком поступила масса заявлений от рабочих, работниц и селян с предложением как увековечить память тов. Ленина. По условиям нашего округа, где преобладает стальная промышленность, а сама революция, изображавшая, по словам тов. Ленина, локомотив, сделанный из стали, на котором был машинистом тов. Ленин, исполком считает, что символом, характеризующим нашего великого вождя тов. Ленина – будет “Сталь”, и решил именовать г. Юзовку – городом Сталиным, а округ и завод – Сталинскими».

Такой вот революционный стиль и порыв. Интересно, а как бы выкручивались юзовские большевики, стремившиеся избавиться от проклятого капиталистическо-империалистического имени своего города, если бы тов. Ленин прожил дольше? Что характерно, город как-то так, естественным образом, добавил к имени буковку «о» – «СталинО». И, конечно, вставший у руля государства Иосиф Сталин здесь ну просто никаким боком… Смущает только одно обстоятельство: если имя города не было никак связано с «кремлевским горцем», для чего его 37 лет спустя поменяли на «Донецк»?

К середине 20‑х годов Юзовка-Сталино продолжала оставаться просто огромной степной территорией, причудливо украшенной шахтными терриконами и заводскими трубами, в тени которых ютились рабочие поселки, а подле детища Юза умирала Английская колония, и ветер гонял мусор по продуваемым насквозь линиям Нового Света. Градостроительству только предстояло предъявить свои права на эту территорию. Словом, перед властями молодого города Сталино стояла важнейшая проблема объединить поселки в одно целое сетями улиц, транспорта и бытовых инфраструктур. С последними дело было туго. За исключением британской части водопровод в Юзовке отсутствовал, равно как и канализация. Сталин(о) вонял в прямом смысле. Причем ассенизационные отстойники располагались практически в центре города – на месте бывших казачьих казарм. Когда в конце двадцатых на этом месте начали строить корпуса индустриального института, горожане вздохнули свободно. Газета «Диктатура труда» приводила мнение одного из старожилов – «…Раньше в этом месте, было, возьмешь нос в кулак и бегом – мимо».

Посетивший Сталино в 1927 году американский писатель Теодор Драйзер отметил длинные очереди у водораспределительных пунктов, получавших воду из села Пески, где в 1924 г. построили плотину и поставили два насоса мощностью 5000 ведер в час. Но с момента его визита прошло еще четыре года, прежде чем город обрел водопроводную сеть. А в 1933 году и канализационную.

Здание клуба им. Ленина в г. Сталино

Тридцатые годы, когда были решены первоочередные промышленные и экономические проблемы развития города, дошли руки и до городского строительства. В 1932 году был принят первый генеральный план Донецка. Он опирался на решения 1926 года, которым были определены границы города, вместившие в себя не только исконно заводские поселки Новороссийского общества, но и Донскую сторону – земли расформированной области Войска Донского. Главным, но сомнительным приобретением стала Рыковка (Рыковские копи), население которой славилось особо буйным нравом и еще в начале 30‑х годов могло себе позволить чуть ли не легально воевать со стражами правопорядка. Вошла в город и Александрово-Григорьевка – поселок на севере, о котором та же «Диктатура труда» писала в 1929 году: «Здесь многие годы бесчинствует банда четырех братьев Лукьянченко. Рабочие спрашивают – не пора ли отправить их на Соловки?»

Генеральный план города Сталино учитывал и первую трамвайную артерию, связавшую завод и железнодорожный вокзал постоянным транспортным сообщением и определившим окончательно в качестве главной улицы города улицу Артема, бывшую Первую линию, которую Донецк никак не может позабыть и по сей день.

В тридцатые годы качество городской жизни росло стремительно. Жители Масловки, Александровки, Ветки, Путиловки, Рыковки и Рутченковки стали ощущать себя жителями ни одной местности, но одного города – общности, объединенной промышленными, торговыми, культурными, транспортными и социальными интересами. Город Сталино уверенно строил кварталы домов, театры, гостиницы, административные здания, магазины, рестораны. И вот уже на рекламном плакате того времени мы видим приглашение встретить Новый год под звуки джаз-банда.

Как должно было восприниматься в такой обстановке юзовское наследие? Правильно – как темное прошлое. Да оно и было таковым. Город Сталино был детищем социалистической жизни – жизни благоустроенного (по сравнению с дореволюционным) быта, широких и светлых улиц, новых скверов и парков. В некотором смысле это был город особенный, ему, в отличие от многих старых городов, не о чем было жалеть в прошлом. Архитектура, транспорт, культура, спорт – все то, что не дает городскому человеку скучать и чувствовать себя обделенным по окончании обязательных работ по зарабатыванию хлеба насущного, все это пришло с Советской властью.

Первый итог существования нового города подвела литературно-идеологическая акция – в 1937 году увидела свет книжка местного журналиста Ильи Гонимова «Старая Юзовка». Слово «старая» употреблено было в смысле «былая», и эта быль представала перед читателями во всей своей свинцовой мерзости. Социальный эксперимент большевиков в донецких степях носил характер понятной осязаемой действительности – все лучшее только впереди, в будущем. Естественно, светлом и коммунистическом. В свете сказанного нет ничего удивительного, что само название «Сталино» давно уже ассоциировалось не со сталью, а с именем генсека ВКП(б). Вот как вспоминала свое детство в Сталино писательница Александра Катаева-Венгер: «Главный город Донбасса назывался тогда Сталино, и это тоже вызывало восторг и как бы усиливало ощущение причастности. Жители города – во всяком случае, те девчонки и мальчишки, с которыми мне приходилось сталкиваться, – гордились этим». Конечно, только так – город Сталина в стране Сталина в эпоху Сталина! Надо признать, юзовские партийцы в 24‑м году таки угадали с переименованием города.

Двухлетняя оккупация гитлеровскими войсками внесла коррективы в жизнь города. Население сократилось до минимума, все шахты были затоплены, завод застыл в своей яме у Кальмиуса мертвым ихтиозавром. Разрушения были колоссальными. Семь лет после освобождения города немецкие, румынские и даже японские военнопленные трудились на восстановлении индустриальных объектов и жилого фонда. Зато был построен новый вокзал, а здания позднесталинской эпохи – областная травматология, министерство угольной промышленности, «Донгипрошахт», драмтеатр – стали основными приметами шахтерской столицы, соперники которым появились только в наши времена, да и то…

Ко времени смерти Сталина город Сталино стал мощнейшим центром не только индустрии, но и городской жизни нового строя. Признать в нем былую Юзовку можно было уже с трудом. Конечно, еще вылезали то там, то тут неказистые поселки, дорожное строительство еще не обрело законченного вида, водопроводное, газовое, энергетическое хозяйства города страдали внутренними болезнями, порожденными темпами строительства областного центра. Особая статья – городской транспорт Донецка. Мы по сей день ощущаем последствия плохо продуманной стратегии движения по городу в ту или иную сторону, транспортные развязки напрашивались сами собой в центральных районах, но, увы, так и не были созданы в 50—60-х годах, когда еще можно было делать это безболезненно.

Сталино, 1959 г.

Впрочем, это можно сказать практически о любом мегаполисе бывшего СССР. Так же, как и о фирменной черте Донецка – наличии крупных индустриальных объектов чуть не в самом центре. Кстати, в середине 20‑х годов поднимался вопрос о сносе Юзовского металлургического завода. Но совсем по другой причине – инженеры старой закалки указывали на то, что Юз вообще поставил предприятие в крайне неудобном с экономической точки зрения месте. Но завод остался, и все поколения дончан, приближаясь к ЦУМу, привычно принюхиваются – ага, коптит еще курилка!

…В один прекрасный (или не очень) ноябрьский день 1961 года город Сталино превратился в город Донецк. Вместе со старым именем исчезли из жизни приметы сталинской эпохи – массивность и основательность в архитектуре, производственная дисциплина, уверенность в правильности не только курса, выбранного страной, но и своей собственной жизни. Советский Союз приближался к пику своего благополучия, и ничего еще не тревожило дончан. У них был большой и известный всей стране город, и они им пока еще гордились. Время сомнений ждало их впереди. Сомнений и непростых раздумий.

Письма Новороссии: привет от коммунистов Германии

24 августа 1926 г.

г. Сталино, Сталинский округ

Совершенно секретно

23/VIII-26 года в гор. Сталин прибыла вторая германская рабочая делегация. По прибытию делегация разбилась на две группы, из коих одна направилась на осмотр Сталинского завода, а вторая отбыла на Рутченковский рудник. Следует отметить, что от группы делегатов откололись 5 человек, находившихся вместе на одной машине, и потребовали от шофера, чтобы он их вез на Сталинский химзавод, несмотря на то, что осмотр химических заводов вообще не предполагался.

Делегаты подъехали к Завкому Металлистов, но никого из членов Завкома там не застали, за исключением секретаря, который не знал, как встретить делегацию, так как на этот счет от комиссии по приему делегации у него никаких указаний не было.

Делегация, будучи встречена директором завода Базулиным, направилась вместе с ним в его кабинет, где члены делегации задавали вопросы главному инженеру о размерах выработки завода, как теперь, так и до революции, общем количестве рабочих, сколько из них членов партии, ЛКСМ, получаемый в среднем оклад заработка, сколько часов работают в сутки и т.д.

Записав все интересовавшие их ответы, делегаты через переводчика попросили, чтобы «посторонняя» публика ее не сопровождала, разбились на две группы и пошли в завод. При осмотре указанных цехов некоторые из делегатов старались отставать от общей группы и подзывали рабочих, спрашивая о получаемой зарплате, квартирных условиях, а также нет ли на заводе немцев.

После этого делегаты направились в кабинет к тов. Базулину. Там в беседе делегаты указали, что завод находится в неудовлетворительном состоянии – изношенный и что на территории завода имеется масса лишнего хлама, мешающего работать.

Во все время пребывания на заводе делегаты держали себя крайне сдержанно. При осмотре доменного цеха часть делегатов сначала было отказалась осматривать доменные печи, причем женщина-делегатка сказала тихо по-немецки своему партнеру: «Зачем они нас туда ведут, лишь бы водить». Затем делегаты все пошли к домне с некоторым неудовольствием.

С рабочими делегаты заговаривали только в мелкосортной прокатке, где к делегатам подошел один замазанный молодой рабочий и спросил, обращаясь к переводчику: «Почему Вы так скоро идете по заводу и даже не поговорите с нами», переводчица на вопрос ответила, что делегаты спешат. В толпе рабочих этого же цеха, которых около группы собралось человек 50, слышны были возгласы: «Какие они в черта рабочие, если они одеты как буржуи. Ох, что-то не похоже на то, что это рабочие».

Следует отметить, что один из делегатов по фамилии Гаман, все время обнаруживал тенденцию отставать от группы, весьма тщательно осматривая конструкцию и марки различных машин, время от времени бросая замечания как бы про себя: «Старая» – или что-то в этом роде.

Возвращаясь с осмотра завода, среди делегатов можно было слышать частые замечания о том, что завод старый, печи старые и вообще завод им не понравился, произведя по-видимому плохое впечатление. После осмотра завода упомянутая вторая подгруппа отправилась осматривать рабочие поселки, недавно выстроенные комбинатом.

При осмотре квартиры рабочего Сталинского комбината, которая была взята наугад, но оказалась хорошей и чистой, делегаты высказывали свое удивление обстановкой, в которой живет рабочий. Интересно отметить, что при осмотре квартиры один из делегатов обратил внимание на то, что в одной из комнат в углу висели две иконы, а поблизости на стене висел портрет Ленина. По этому поводу им была брошена ироническая фраза: «От Ленина до икон – один метр».

Вторая группа делегатов направилась на двух машинах на Рутченковский рудник.

Во время беседы делегаты самым тщательным образом интересовались всеми вопросами производства, в особенности уделяя внимание вопросу производительности труда и зарплате.

Делегаты в беседе с представителем фирмы Отто Штейнике проявили большую сдержанность. При прощании они сухо пожали друг другу руки и при выходе больше не разговаривали. С рабочими они не разговаривали и не было заметно, чтобы рабочие чем-либо реагировали на их приезд.

После осмотра делегаты направились осматривать вновь выстроенные и строящиеся колонии для рабочих. В дороге делегаты остановились и зашли в один из старых рабочих домов. Там их окружила толпа в несколько десятков человек, преимущественно женщин, которые, думая, что это комиссия, начали жаловаться, говоря: «Посмотрите, в каких лачугах мы живем, обещают переселить, но до сих пор этого не делают». Когда им объяснили, что это германские рабочие, то в ответ слышались возгласы: «Какие они рабочие, наши рабочие такие не бывают, разве это рабочие».

Утром 24‑го вся делегация прибыла в Макеевку. Из главной конторы делегация разбилась на три группы.

Вторая группа осматривала шахту «Шмидт» Екатерининского рудоуправления, интересуясь только подземными работами. В разговоре с одним из рабочих в забое последним было сказано делегатам, что сверх шести часов приходится часто работать еще 3—4 часа, за которые с трудом вырываешь плату, вообще этот рабочий старался всячески доказать плохое положение рабочих, работающих в шахте, но другая группа рабочих опровергла его разговоры и он удалился.

Третьей группе делегатов было предложено отправиться в Правление Рабкоопа, откуда уже поехать осматривать предприятия и магазины Рабкоопа. На это предложение делегаты ответили категорическим отказом и через своего переводчика Бейнельсона ответили, что они желают раньше осмотреть предприятия и магазины, а потом уже пойти в Правление. Следует отметить, что большое давление на делегатов оказал несколькими словами делегат Гаман. После этого делегаты отправились осматривать Рабкооп.

Когда делегаты выходили из Рабкооп столовой, и делегату Гаман была вручена записка неизвестными лицами, которые немедленно скрылись. Записка написана хорошим мужским почерком карандашом, содержание которой приблизительно такое: «К товарищам германским делегатам. Мы рабочие Маккомбината обращаемся к Вам и обращаем Ваше внимание на квартирный вопрос. Дело с нами обстоит не так, как Вам говорят и показывают, на самом деле мы испытываем страшную нужду в жилищах. За никудышную квартиру мы платим 30—40 руб., а зарабатываем гроши». Записка была без подписи. По поводу этой бумажки делегаты потом говорили, что они ей не придают значения. Бумажку, однако, оставили у себя.

Следует вообще отметить, что делегат Гаман все время держался как-то в стороне, отставая, а при выходе, когда у магазина собралась толпа, или как, например, у столовой, выходил первым. В то время, когда все делегаты вели записи, Гаман никаких записей не вел. Во время посадки в автомобили, после осмотра магазина Рабкоопа к одному из делегатов, фамилия коего не установлена, подошла женщина с бледным лицом, женщина начала было рассказывать о положении рабочих у нас, начав с дороговизны, но ей дальше не дали разговориться. Затем была осмотрена Дмитриевская городская бойня, от осмотра которой у делегатов осталось очень плохое впечатление, так как там, с одной стороны, было действительно грязно, а с другой стороны, делегаты были поражены примитивностью убоя скота.

При всех указанных осмотрах председатель делегации Вандермайер не участвовал, так как после завтрака был пьян и отсыпался в вагоне.

Закончив осмотр, делегаты перед обедом частью находились в вагонах, частью в клубе, в парикмахерской, причем наблюдалась с их стороны тенденция пойти погулять и остаться одним, что, однако, им не всегда удавалось. Обед в клубе им. Томского прошел хорошо, со стороны делегатов была заметна большая сдержанность в отношении выпивки. После обеда делегаты направились в 5 час. вечера в открытое кино при клубе, где и состоялся митинг.

Отмечен случай, когда до окончания митинга два делегата ходили, заговаривая с рабочими. К ним подошла одна женщина, которая разговаривала по-немецки, очевидно она говорила про дороговизну, так как сняла с ноги дырявый башмак и показала делегатам. В общем и целом митинг прошел оживленно. По окончанию митинга делегаты отправились ужинать в столовую клуба. За ужином было установлено, что по окончании митинга женщина разговаривавшая про дороговизну говорила, что в России живут хорошо коммунисты, и в разговоре с делегатом выявила себя как ярая противница Соввласти, принадлежащая к привилегированному слою старого общества. В ответ на ее слова делегат выругал ее матерно на русском языке. После ужина по дороге к вагонам на улице один из делегатов свернул в дом, у ворот которого стояли женщины, и начал к ним приставать, но был уведен своими товарищами.

Врем и. о. нач. окротдела ГПУ (Ковчагов)

Уполном. УОГ (Ткачук)

(Оригинал письма хранится в Государственном архиве ДНР)