Текст книги "Варварские Строки"

– Единственный, – посмеивался Валерий, – это потому, что никуда больше не берут. Этот-то еле-еле организовал.

Миттель был его старым знакомым, и на концерте они присутствовали в качестве почётных гостей.

– Вот всё-таки хорошо мы сейчас выпиваем, – продолжал художник. – По-человечески. Пьём вроде бы с утра, но ещё не пьяные. А настроение замечательное! Ты согласен?

– Согласен.

– Раньше так не получалось почему-то.

В клубе собралась компания Валериных друзей. Друзья были самые близкие.

Перед началом концерта все тепло пообнимались, выпили. Поздравить Валерия подходили люди и с других столов. Потом на сцену вышел Миттель.

– Дорогие друзья! – поднятием руки остановил он аплодисменты. – Я очень рад, что сегодня представилась возможность выступить здесь, на этой сцене, в клубе, где собираются настоящие ценители джаза.

Аплодисменты зазвучали вновь.

– Наша сегодняшняя программа, – продолжал саксофонист, – ориентирована на классические стандарты, вещи, которые всем вам прекрасно известны. Поэтому я предлагаю вам просто расслабиться, выпить пива или чего покрепче, откинуться на спинки кресел и погрузиться в чарующие звуки музыки. Но прежде чем начнётся концерт, я хочу поприветствовать моего давнего друга, знаменитого художника Валерия Федотова!

Вновь раздались аплодисменты.

– Валера! – помахал ему саксофонист. – Выйди, пожалуйста, на сцену.

Смущённый, но растроганный Валерий Ильич поднялся к музыкантам.

– У Валеры сегодня открылась выставка, – после объятий с художником объяснил зрителям Миттель. – Я на неё, к сожалению, сходить не смог, готовился к концерту, но завтра обязательно буду. Вам тоже советую. Валера – великий художник!

Начался концерт.

Мелодии были до боли знакомые, а потому после пары композиций слушать их стали невнимательно. Зазвучали приглушённые разговоры, зазвенели стаканы.

– А курить здесь можно? – спросил один из Валериных друзей.

– Нет, – покачала головой румынка. – Администрация запрещает. Музыкантам играть тяжело.

Администрация в лице человека средних лет в костюме присутствовала здесь же, за столом.

– Здесь курилка есть, – пояснил он всем. – Возле туалетов. Вон в той стороне.

Люди, по одному, по двое уже направляли туда свои стопы.

– Валера потому и хорош, – говорил крупный пузатый мужчина, – что он прямолинеен.

Валера добродушно улыбался.

– Это только идиоты считают его сложным и вычурным художником. Для меня он максимально прост и понятен. Рисует он, условно говоря, жопу – так именно так, какая она есть, жопа и получается. Фу, другие говорят, квадратная жопа, с кого это ты такую срисовал?

Все рассмеялись.

– Но не понимают они, – продолжал толстяк, – что такой жопа и должна быть у мастера авангарда.

– Что-то я не помню, – сказал Валера, – чтобы жопы рисовал.

– Было, было! – закивал толстяк. – У меня лично картина твоя хранится, которая так и называется: «Жопа».

– Да ну брось!

– Серьёзно тебе говорю.

– У тебя моя картина под названием «Жопа»?

– Да, у меня.

– Как она выглядит?

– Как я описывал. Квадратная, сексуальная такая жопенция, очень сильный эротический эффект производит. У меня всякий раз, когда я на неё смотрю, эрекция случается. Даже стыдно. Чёрт возьми, думаю, а вдруг это мужская жопа?

Новый взрыв смеха сопровождал эти слова. Старались, однако, смеяться потише – всё-таки шёл концерт.

– Не знай, не знай, – мотал головой Валера. – Что-то не помню я такую картину.

– Есть, уверяю тебя!

– Но это действительно картина? Красками написана?

– Нет, не красками. Карандашом.

– А-а, – мотнул головой Валера. – Так бы и говорил. Карандашный набросок!

– Ну, если хочешь, так это называй. А я разницу не провожу. Для меня всё картины.

– Подожди, подожди… Вспоминаю я эту мазню. Это тебе Кудашов что ли дал?

– Он мне не давал, я сам у него взял. Как-то был у него раз, незадолго до его смерти – он пьяный вдрызг, смотрю – с твоей подписью картина. Надо взять, думаю. А то ещё подотрётся ей. Ты ведь знаешь, он любил картинами подтираться.

– Он не подтирался ими, – вступила в разговор румынка. – Он срал на них.

– Ты помнишь Володю Кудашова? – повернулся Валера к Низовцеву.

– Нет. Кто такой?

– Да помнишь! Мы с тобой выступление его видели. Ну, парень такой, хеппенинги устраивал. Голый бегал, пердел.

– А, ну-ну! Помню.

– Вот, ему я набросок этот дал. Кстати, я его «Жопой» не называл. Я просто подпись свою поставил, а это он, видимо, сам потом название придумал.

– «Жопа», – подтвердил толстяк. – Так и написано.

– Интересный он всё-таки был человек…

– Ну, как сказать, – не согласился толстяк. – Больной просто.

– Это ты сейчас так говоришь, – подал голос администратор клуба. – А в те годы он ой-ой-ой как гремел. Сейчас с цинизмом всё вспоминается. Со смущением каким-то. А тогда про него говорили, что это новое слово в искусстве. Человек, который сам искусство.

– Да кто уж говорил! – стоял на своём толстяк. – Такие же больные, как и он.

– Но в простоте ему равных не было. А по жопам вообще первейший специалист.

– Искренний по своему, не спорю, – согласился толстяк. – Но это всё ж таки искренность нездоровая.

Концерт оказался небольшим, длился всего час, а ночь только начиналась. По окончании концерта вся компания переместилась к Валерию домой. Аркадия Миттеля уговорили присоединиться.

До дома добрались на трёх такси. Дочь Валерия, шестнадцатилетняя девушка по имени Инга, встретила их не очень приветливо.

– О, господи! – отворила она дверь. – Один пьяней другого.

– Мы просто весёлые, – поправила её румынка. – Никто и не пил.

Александр Львович помнил, что Инга была от одного из предыдущих браков Валерия. Судьба её матери огласке не предавалась. Судя по тому, что Инга жила с отцом, судьбе этой завидовать не приходилось.

– Все, кто не знает – знакомьтесь! – объявил Валера. – Это Инга, моя дочурка. Единственная и любимая.

– Слышали и про других, – посмеивался кто-то за его спиной.

– Это чушь и подлый вымысел! – громогласно объявил Валерий Ильич. – Никаких других не было и нет.

– Саша, – представился Александр Львович девушке.

– Инга, – ответила она неохотно.

Он поцеловал ей руку. За ним представились и другие. Только саксофонисту Миттелю не было нужды представляться.

– Это же крестница моя! – обнимая девушку, оглядывал он всех осоловевшими глазами. – Я своими руками крестил её.

– Ты же иудей, Миттель, – возразили ему.

– Я недавно иудеем стал. А шестнадцать лет назад был православным.

Инга особой радости от встречи с крёстным не выказала. Когда все расселись по диванам и креслам, она поспешила скрыться у себя в комнате, но румынка сходила за ней и вернула.

– Посиди с нами, что ты, – говорила она. – Всё равно сейчас не заснёшь.

– Да, это уж точно, – вынужденно согласилась Инга.

– Ты девушка взрослая, тебе можно посидеть в компании. Вот, садись к дяде Саше на колени.

– Вот ещё! – возмутилась девушка.

Александр Львович поднялся с кресла.

– Садись, – предложил Инге. – Я на подлокотнике.

– Сейчас, Саш, ещё стул принесу, – ушла на кухню румынка.

Выпивки привезли немало – бутылками был заставлен весь журнальный столик.

– Что будешь, дочь? – спросил её Валера.

– Ничего не буду.

– Что-нибудь надо выпить. У нас есть что-нибудь лёгкое?

Румынка вернулась из кухни с каким-то авангардно-витиеватым стулом.

– Джин пусть пьёт, – посоветовала она. – С тоником.

В руке её красовалась бутылка тоника.

– Я тоже джин буду, – уселась она рядом с саксофонистом.

Стали разливать по рюмкам спиртное.

– Минуточку внимания! – поднял свою Валера. – Настоятельно предлагаю всем, хотя думаю, спорить со мной никто не будет, выпить за нашего американского друга.

– Точно, точно! – зашумели все.

– Сегодня в клубе он так трогательно меня поздравил, я аж чуть не расплакался.

– Да ладно, – отмахивался Миттель.

– Нет, нет, честное слово – очень хорошо сказал. Я не знаю, получится ли у меня так же хорошо, но я всё же попытаюсь.

На секунду он задумался.

– Да что пытаться! Я просто скажу. За моего друга Аркадия! За человека, которого я уважаю и люблю! Прости меня, Аркаш, если я тебе что-то не так сделал или говорил что не то…

– Всё ты то делал, Валер! – перебил его саксофонист. – То, что надо.

– … но зла я тебе не желал никогда. Поэтому, друг, я поднимаю сейчас эту чашу за тебя, за твоё здоровье, за здоровье твоей семьи – ты в Америке даром время не терял, и жёнами обзаводился, и детей делал сверх плана.

Миттель хохотнул.

– Их у тебя теперь уйма, всем им здоровья желаю и счастья. Ну а самое главное, будь счастлив ты, Аркадий!

– Спасибо, Валер, – сказал Миттель и тоже растрогался. На глазах его заблестели слёзы.

Они поцеловались. Все выпили.

– Может, проституток вызовем? – предложил толстяк.

– Этого только не хватало! – воскликнула Инга.

– А что?! Посмотришь хоть, что такое секс.

– Я знаю, что такое секс.

– По телевизору секс не тот, поверь мне. Кстати, там и парней можно вызвать. Пора уже с девственностью прощаться.

Инга лишь морщилась.

– А, мужики, как вы думаете? Осилим мы сегодня проституток?

– Я не против, – ответил ему кто-то.

– Да нет, – возразил Валерий Ильич, – давайте уж без проституток.

– Действительно, – поддержала его жена. – Разве плохо сидим?

– Всё-таки компания у нас смешанная, – продолжал художник, – к тому же здесь несовершеннолетние. Я вам другое предложить могу.

– Что?

– Стриптиз.

– В твоём исполнении?

– В исполнении профессиональной стриптизёрши. Я на днях в газете объявление видел. Стриптиз с выездом на дом. Не так дорого вроде.

Он полез к пачке газет, лежавшей в одной из ниш стенки и, покопавшись в них, изъял нужную.

Через минуту Валерий уже набирал номер. Решили вызвать двух.

Стриптизёрши приехали быстро. С ними значилась и мадам-надсмотрщица.

– Вы тоже к нам присоединитесь? – спросил её толстяк.

– Да, я буду здесь во время представления, – сухо ответила она.

– Это чтобы мы их не завалили ненароком?

– Да, мужчина. Очень многие оказываются несдержанными. Руки тянут.

– Трогать, значит, воспрещается.

– Категорически. Внизу охрана, в любой момент я могу их вызвать.

– Гестапо какое! – посмеивался толстяк.

– Поставьте диск, – попросила одна из стриптизёрш.

Валера поставил привезённый ими диск в CD-плеер. Из массивных колонок, расставленных по углам, зазвучала музыка. Девушки принялись танцевать и раздеваться.

– Как это пошло, – морщилась Инга.

– Ну почему же, – возразил ей Александр Львович. – Наоборот, это очень красиво.

– Вы старый извращенец, поэтому так и говорите.

– Тебе не нравится обнажённое тело?

– Если за него платят – нет.

– А как его по-другому увидеть? – попытался он пошутить.

– Естественным образом.

Девушки снимали верхнюю одежду.

– Это как?

– Познакомиться с девушкой, понравиться ей, завязать отношения. А потом всё произойдёт само собой.

– Само собой ничего не происходит.

– Происходит, происходит.

– В твоём возрасте я тоже так рассуждал. Но теперь, видишь ли, не все девушки мной интересуются.

– Просто вы все старые разложенцы. Толстые, лысые, морщинистые. За собой не следите. Какая вами девушка заинтересуется?

Далее следовали бюстгальтеры.

– Возраст, Инга, это страшная вещь. Следи за собой – не следи, а всё равно уже не тот.

– Ну вы-то, кстати, – окинула его взглядом Инга, – ещё вполне можете девушек привлекать.

– Да?! – воскликнул Низовцев. – А вот тебя могу привлечь?

– Нет, меня не можете.

– Почему?

– Я никогда не начну отношений с другом отца.

– Только поэтому?

– Вам этого мало?

– То есть, если бы я не был другом твоего отца, и мы бы познакомились на улице, ты бы вполне могла стать моей девушкой?

Инга молчала. Стриптизёрши тем временем освобождались от трусиков.

– Всё это слишком теоретически, – молвила девушка. – Я не могу так просто ответить.

– Жаль.

– Хотя думаю, что вряд ли бы у нас что-нибудь вышло. Всё-таки разница в возрасте – существенный барьер.

Девушки разделись догола. Вторая половина выступления оказалась пожарче. Стриптизёрши ползали по полу, широко раздвигали ноги, вертели попкой перед лицами зрителей и даже тёрлись ей об интимные мужские места. Присутствовали и элементы лесбийской любви.

Глубокой ночью, когда праздник закончился, разъехаться по домам смогли не все. Толстяка, администратора и других удалось дотащить до такси, а вот саксофонист Миттель транспортировке не поддавался. Его, а также Александра Львовича, которому идти было некуда, хозяева оставили ночевать.

^{Глава четвёртая}

Ольга, расправив футболку и трико, бережно положила их на спинку кровати.

– Рабочую одежду с собой возьми, – напомнила она Коле.

Тот задумчиво ходил из угла в угол. Лицо его было обеспокоенным и осунувшимся. Под глазами красовались тёмные круги.

– Лучше так одену, – глухо отозвался он.

– Знаешь, какая грязь на стройке! Домой пойдёшь – от тебя все шарахаться будут.

– Ну и пофигу!

– Самому же будет приятно в чистом возвращаться.

– Да какая разница!

– Как какая?! Вот увидишь, там все рабочую одежду с собой принесут.

– У тебя что рабочая, что обычная – одинаковые.

– Ну просто чистые пока.

– Тише вы, психи! – заворочалась на полу Марина. Голос её был сонный и капризный.

– Всё, всё, молчим, – успокоила её мать. – Спи.

– Начали тут с утра… – бурчала Марина, переворачиваясь на другой бок.

– Пойдём на кухню, – кивнула Ольга Коле. – А то она дурью орать будет.

Они переместились на кухню и закрыли за собой дверь.

– И буду! – крикнула им в спину Марина. – Гады!

Завтрак был готов. Ольга налила Коле тарелку супа, отрезала хлеб.

– Поесть тоже надо взять, – сказала она.

– Не надо, – отозвался Коля.

– А там будут кормить?

– Не знаю.

– Ну, значит, не будут. Возьми, не пожалеешь. Хлеба хоть, помидоры.

– Ладно.

Колины мысли витали сейчас в областях, далёких от питания. Он был очень взволнован, а ещё больше поражён этим волнением. Он и подумать не мог, что будет так сильно переживать в свой первый рабочий день. Впрочем, о работе он не задумывался никогда, она была для него чем-то из другого мира. Представить себя в качестве работающего человека воображение отказывалось. Столкновение с такой маловероятной реальностью и превращение её в явь вызвало бурю эмоций. За всю ночь он спал не больше часа. Сердце в груди клокотало, руки тряслись. Его мутило.

– И не стесняйся ты, – говорила Ольга. – Я гляжу, ты стесняешься, что я тебе одежду даю.

– Ничего я не стесняюсь.

– Вот и правильно. Вернёшь деньгами, когда заработаешь.

Утро было пасмурным. Первое пасмурное утро за две недели.

– День какой сегодня… – смотрела в окно Ольга.

Коля на погоду внимания не обращал.

– В такую погоду лучше работается, – продолжала она. – Не жарко.

Коля выпил чай залпом, а на бутерброд сил уже не хватило.

– Коль! – поднялась со своей постели Марина. – Подожди. Дай я тебя поцелую.

– Я тороплюсь, – одевал он ботинки.

– Ну подожди, блин! – подбежала к нему девочка.

Лицо её было опухшим и красным, в пролежнях от подушки.

– Ммм, – чмокнула она его в щёку.

Коля повернулся к двери.

– А ответный поцелуй! – запротестовала Марина.

Коля нехотя поцеловал её.

– Ну счастливо, Коль! – подошла Ольга, тоже с намерением целоваться. – Особо там не выпячивайся, но начальство слушайся. В обиду себя не давай.

Они ткнулись друг в друга губами.

– А-а-а, в губы! – завопила Марина.

Её проигнорировали. Коля открыл дверь и переступил порог.

До коттеджей он добрался быстро. Стройка была пустынна, лишь два мужика курили у ржавого вагончика бытовки. Один из них оказался бригадиром.

– Эй, новичок! – крикнул он Коле. – Вали сюда.

Коля боязливо подошёл к ним. Мужики казались мрачными.

– Здорово! – протянул ему руку мордан-бригадир.

Коля опешил. Последний раз руку ему протягивал сосед по комнате в детдоме, имя которого память не сохранила. Его переводили в другое учреждение, более строгое, на него нашла сентиментальность, и он решил по-человечески проститься с Колей. Состоялось то рукопожатие лет семь назад.

– Здравствуйте, – выставил руку Коля и почувствовал прикосновение большой и мозолистой ладони бригадира.

– Юра, – представился тот.

– Коля, – ответил он, и вдруг внезапная мысль, что ладонь его просто-таки мокрая от пота обожгла нутро. Захотелось убежать.

– Виктор, – протягивал ему руку второй рабочий, усатый и худой.

– Коля, – снова повторил он.

На потную ладонь никто не обратил внимания.

– В разнорабочие, значит? – спросил его Виктор.

– Да, – кивнул Коля, всё ещё не в силах совладать с нервами и потоотделением. К тому же в вопросе он почувствовал насмехательство. Видимо этот усач был здесь каким-то начальником, возможно бригадиром.

– Я тоже разнорабочий, – пояснил Виктор.

– Тоже? – переспросил Коля. Получилось это у него как выкрик.

– Угу. Работа ничё, жить можно.

– Да, нормальная, – согласился кивком Юра. – Особенно когда Изотов не приезжает.

– Не говори-ка, – усмехнулся Виктор.

– Изотов, – объяснил бригадир, – это тот мужик, который тебя на работу взял.

– Заколебал он тут всех уже, – добавил Виктор.

– Точно, – снова кивнул Юра. – Хотя его понять можно. У него сроки.

– Он только на нервы действует. Без него больше делаем.

– Вообще-то да.

– Он хозяин? – неожиданно для себя решился на вопрос Коля.

– Нет, – мотнул головой бригадир. – Он подрядчик. Директор строительной фирмы.

– А хозяев тут ещё и нет наверно, – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказал Виктор.

– Есть, как нет. Всё давным-давно распределено и распродано. Ты думаешь, Изотов стал бы строить, если б ему не заплатили?

Виктор согласился:

– Да, правильно.

Потом, окинув Колю взглядом, спросил:

– Ты куришь, Колян?

– Да, – сказал Коля. – Когда деньги есть.

Мужики улыбнулись. Такой смелой шутки Коля от себя не ожидал и очень взбодрился, когда увидел, что её приняли.

– Сейчас, я гляжу, денег нет.

– Сейчас нет, – развёл Коля руками, снова настораживаясь и представляя как себя вести, если вдруг у него начнут выворачивать карманы.

«Только бы не били», – подумал он.

– Ну, угощайся, – протянул ему пачку сигарет Виктор.

Поражённый Коля дрожащими руками вытащил сигарету. Виктор стряхнул со своей, почти скуренной, пепел и протянул её Коле прикурить.

Постепенно подходили рабочие. Все здоровались с ним за руку и знакомились. Ни пендалей, ни подзатыльников никто не отвешивал.

В начале девятого взялись за работу.

– Паша, Серый – на растворе, – дал указание бригадир. – Колян, ты на второй бадье. Кто с ним хочет?

– Я буду, – вызвался Виктор.

– Остальные – на кладку. Первый этаж сегодня – кровь из носу.

– А плотники?

– И плотники.

– Ну ё-моё!

Плотники, двое мужиков, были недовольны.

– Вас класть не заставляют. Кирпичи подтаскивайте.

– Кирпичи…

– Дерева так и так нет. В лучшем случае завтра будет.

Юра на месте не сидел. Бегал по всей территории стройки. Только его видели у одного из коттеджей, а он уже маячил у другого.

– Женил сына-то, нет? – доносился разговор.

– Женил.

– Ну и как?

– Нормально.

– Смотри-ка, – вмешался кто-то, – свадьба была – и не пригласил никого.

– Я сам там как приглашённый.

– Где гуляли?

– В ресторане.

– Откуда деньги на ресторан?

– Ой, не спрашивай. Я после этой свадьбы пять лет оправляться буду.

– Дорого?

– В копеечку. Знали бы, что так дорого будет – никогда бы детей не рожали.

– Так-то оно.

– А ещё и младший есть.

– Хорошая жена, у сына?

– Хрен её знает!

– Что же ты не разобрался?

– Разберёшься с ними. Они и разрешения не спрашивают.

– Где хоть работает?

– Учится.

– А жить где собираются?

– На квартире.

– Ну вот, видишь! Облегчение вам с женой.

– Да, хоть на этом спасибо. Кстати, не знаете – может, кто сдаёт недорогую квартиру?

Цемент, песок, вода. Раствор уходил быстро. Коля старался изо всех сил – чтобы доказать, что его взяли не просто так.

Ближе к полудню приехал Изотов. С полчаса топтался, смотрел. На Колю бросил лишь мимолётный взгляд.

– Доски сегодня будут, – объявил он бригадиру.

– Сегодня?

– Да, к вечеру.

– Вот и ладно. А то плотники возмущаются: без работы сидим, руки чешутся.

– Будет работа. Всем будет.

С каждой бадьёй месить становилось тяжелее.

– Не напрягайся, – посоветовал Виктор. – Отдохни пару минут.

– Да ладно.

Клали довольно быстро. Стена увеличивалась на глазах.

– Сегодня какое у нас?

– Число?

– Да.

– Двенадцатое.

– Бугор, аванс будет, нет?

– Будет.

– Когда?

– Пятнадцатого. Вроде бы.

В двенадцать часов прервались на обед. Ольгин туесок оказался как нельзя кстати. Коля съел всё, что она положила, и этого оказалось мало.

Сидели, курили. То ли от сигарет, то ли от усталости у Коли кружилась голова.

Через час снова взялись за работу.

– Женат? – спрашивал его Виктор.

– Да как сказать…

– Как есть.

– Живу с одной. Ну, вместе, понимаешь?

– Как не понять.

– Она хорошая женщина, – поспешил добавить Коля.

– Не сомневаюсь.

День разгулялся. После обеда засверкало солнце, стало жарко. Вся Колина футболка пропиталась потом. Наконец он догадался снять её. Около четырёх привезли доски. Его отправили на разгрузку.

– У нас рядом, в магазине.

– Что за магазин?

– Напротив остановки.

– И там есть?

– Да. Российские радиоприёмники.

– Комиссионные, наверное.

– Вот это не узнавал.

– В огород давно хочу. Именно наш чтобы. Китайские – дрянь.

В глазах Коли плясали тёмные пятна, в голове стоял странный гул.

– С мятой, с женьшенем. Все болезни уходят! После бани вообще в кайф.

– Да, знаю, пробовал. Мать постоянно пьёт.

– Ну и как?

– Вроде довольна. А на меня – никакого эффекта.

– Ну так ты здоровый.

– Да я бы не сказал.

Без пятнадцати пять Юра махнул отбой.

– Всё, хорен. Потихоньку собираться будем.

Рабочие потянулись к бытовке. Коля шёл пошатываясь, очертания предметов расплывались.

– Что, работничек! – ухмыльнулась Старая Сука. – Еле живой? Погоди, то ли ещё будет.

– Всё нормально, – буркнул он.

– Устал? – подошёл к нему Виктор.

– Устал немного.

– Ничего, разработаешься, – хлопнул он его по плечу.

Коля переоделся в чистое. Ольга была права – одеть чистое оказалось приятно. Сейчас он радовался, что послушался её.

Старая Сука посмеивалась.

– Какой же ты, Коля, идиот…

Он ей не отвечал.

– Я не ожидала от тебя, что ты пойдёшь в услужение к людям. Думала, ты не такой. Не позволишь себя одурачить.

Коля кинул на неё злобный взгляд.

– Разве ты не знаешь, что работа – это проклятие? Её придумали хитрые евреи, чтобы поработить человечество. Привили людям лживые стандарты жизни, стыд. Если ты не работаешь, ты неполноценный. Ты как бы и не человек вовсе. Что это за философия, неужели ты с ней согласен? Ты, который всегда исповедовал свободу духа? Спать где угодно, питаться чем придётся, ни от кого не зависеть – неужели ты плюнул на эти идеалы? Продал их? Продал их за каторжный труд и три гроша, которые тебе заплатят, продал за вонючую бабу, которая в виде одолжения время от времени будет раздвигать перед тобой ноги, продал за призрачную надежду называться уважаемым человеком? Коля, все уважаемые люди – ничтожества! Ничтожества, которые унижаются перед другими ничтожествами. Это всемирное пиршество унижений, неужели ты не видишь этого? Посмотри, все они ползают на четвереньках и вымаливают друг у друга милости. Они готовы на всё, даже жизнь свою готовы отдать. Ты хочешь отдать свою жизнь, ты сможешь сделать это? Пойдём со мной, пойдём к сопкам, пойдём в тайгу – ведь мы жили так, Николай! Неужели ты забыл, что мы были счастливы? Кабала, в которую ты добровольно себя заключил – она навсегда. Ты понимаешь – навсегда! Пойдём со мной, мы снова станем свободны! Свободным можно быть только вдали от людей. Свобода – это одиночество.

– Ну чё, Коль, – подмигнул Виктор. – С новичка полагается, а?

– Что? – вскинул он голову.

– Говорю, пиво с тебя.

– Почему?

– Ну как почему. Первый рабочий день, надо отметить.

Коля выглядел растерянно.

– У меня нет денег, – развёл он руками.

– Взаймы возьмём.

– У кого?

Виктор осмотрел бригаду.

– Да вот у бугра! Юра, полтинник займи!

Юра, уже готовый уйти, был не рад просьбе.

– Ты достал меня!

– Я всегда отдаю.

– Нет у меня!

– Есть, я знаю. Я не за себя прошу, за Колю. Он пивом нас угостить хочет, а деньги забыл. Дай ему до аванса. Через три дня вернёт.

– Ему аванса может и не быть. Да и откуда я знаю – вдруг он завтра не придёт.

– Да брось ты! Думаешь, человек работу искал для того, чтобы на следующий день её бросить? У него ведь жена, ребёнок. Причём чужой. Вернёт он тебе деньги, не жилься!

Юра молча достал из кармана пятидесятирублёвую бумажку.

– О, спасибо! – потянулся к ней Виктор.

– Ему даю!

Коля взял деньги. Купюра была почти новой и хрустящей. Такую огромную сумму он держал в руках лишь однажды, когда вытащил кошелёк у какой-то пенсионерки. В ней было четыре мятых червонца и мелочь. В сумме почти пятьдесят. Но эта красивая бумажка выглядела куда как солиднее.

– Ну чё, куда пойдём? – спросил Виктор. Все выходили из бытовки наружу.

– Я не буду, – отклонил предложение бригадир.

– Почему?

– Нет желания.

– Ну как хочешь, – изобразил Виктор гримасу за спиной Юры. Гримаса означала: ну и ладно, нам больше достанется.

Рабочие расходились по домам. Виктор повёл Колю к ближайшему магазину, но вдвоём им уйти не удалось. На хвост упал Серый – парняга лет двадцати восьми, каменщик.

– По пиву? – догнал он их, широко улыбаясь.

– В складчину, – попытался отделаться от него Виктор. – Копейка есть?

– Я слышал, Колян угощает.

– Ничего не скроешь! – мотнул головой Виктор.

Пришлось брать каменщика в компанию.

– Сколько у тебя? – спросил Серый Колю, когда они усаживались за столики в открытом кафе.

– Пятьдесят.

– На два баллона хватит… Давай возьму.

Коля отдал ему деньги. Через минуту Серый вернулся с пивом и тремя пластиковыми стаканами.

– Пять рублей своих добавил! – сообщил он.

Старая Сука снова возникла в поле зрения. Неожиданно для Коли ни в чём его не порицала.

– Расслабиться можно, – погладила она его по голове. – Ты устал, перенервничал. Отдохни.

Села поблизости.

– Ну давай, Колян, – сказал Серый, разлив пиво по стаканам. – За первый рабочий день.

– За новую работу! – поддержал его Виктор.

Коля взял пластиковый стакан в руки.

– Спасибо.

Они чокнулись. Коля сделал глоток и вздохнул всей грудью. Пиво было прохладным и показалось необычайно вкусным.

Старуха была права – и сил, и нервов за день ушло немало. Нервов – от волнения. Так, как сегодня, Коля не волновался никогда и был сейчас просто счастлив, что работа оказалась в общем-то не страшной вещью. Физическая усталость – это ерунда, главным было то, что его никто не унижал. Он сидел сейчас за столиком кафе, оглядывался по сторонам и видел, что люди воспринимают его совершенно нормально. Не показывают пальцами, не смеются, не бросают камни. От этой мысли делалось приятно, и все слова старухи забывались. Вечер был тёплым и безветренным, новые друзья приветливы и внимательны, пиво расслабляло мышцы и мысли – чёрт возьми, примерно так он и представлял себе счастье, ночуя по бесчисленным помойкам! Взор Старой Суки был укоризнен и печален, но он лишь оскалился ей презрительной улыбкой.

– Я только до конца лета, – слышал он слова Серого. – В сентябре-октябре куда-нибудь потвёрже надо устраиваться.

– А тут до октября только и будет строительство.

– Думаешь?

– Что тут думать. Строим быстро, а на зиму никто затягивать не хочет.

– Ну да. Хотя ещё два коттеджа с нуля.

– Да фигли два! Вот этот сколько строим? Недели нет, а стены, считай, готовы.

– Первый зато долго строили.

– Долго, потому что материалы не завозили.

– Так могут снова перебои быть.

– Нет, не будут.

– Почему?

– Изотов сейчас с деньгами. Все, кто должен был, с ним расплатились.

– Вёрткий мужик!

– Вёрткий, – согласился Виктор. – Только это не по причине талантов.

– Не скажи. Такой участок за собой застолбил, никого не пускает!

– Просто за ним большие люди стоят. Большие и крутые.

– А я думаю – он сам такой пронырливый.

– Нет, он шестёрка. Основные деньги другому идут.

– Кому?

– Откуда я знаю!

Коля в разговор не вмешивался. Пиво ударило в голову, настроение повысилось. Губы сами собой расползались в улыбке.

– Давно женился? – спросил его Серый.

– Недавно, – ответил Коля. – Но я…

– Он гражданским браком, – объяснил за него Виктор.

– А-а… Вообще-то не глупо. Я бы тоже сейчас не расписывался.

– А я холостой, – сказал Виктор. – Мне и выбирать не надо.

– Сейчас фактически развалилась у меня семья, – серьёзно и грустно сказал вдруг Серый. – Может потому, что раньше времени узаконили отношения.

– Раньше, позже, – махнул рукой Виктор, – всё равно одним и тем же закончится.

Первая бутыль подошла к концу. Взялись за вторую.

– А ты был женат?

– Женат нет, – ответил Виктор, – так же, как Колян – сожительствовал.

– Ну и как?

– Разбежались, как ещё.

– Ну а в чём причина?

– Ты думаешь, я знаю? Не подходили друг другу, вот и всё.

– Просто не установили контакт, – заплетающимся языком выдал Коля.

– Может быть, – пожал плечами Виктор. – Да только можно ли его вообще установить? В принципе?

Вопрос адресовался Коле. Все смотрели на него, и Старая Сука тоже. Взгляд её был насмешлив, но и несколько насторожен.

– У меня ещё не было женщины, – сказал Коля, тщательно подбирая слова, – которую я бы мог полюбить и которая смогла бы полюбить меня. Но я уверен, что настоящее понимание между людьми возможно.

Виктор с Серым выслушали его серьёзно. Не возразили. Виктор разлил по стаканам остатки пива.

– Эй, щенки! – повернулся вдруг Серый к соседнему столу, где четверо пацанов лет пятнадцати, громко матерясь, тянули на всех две бутылки пива. – Вы где находитесь, в конце концов? От ваших воплей уши вянут!

Дальше всё стало происходить очень быстро. Пацаны ответили что-то, Серый вскочил на ноги. Все вдруг задвигались, зашевелились, раздались крики и звуки ударов, а пространство между столами превратилось в сплетение тел. Коля обнаружил, что он сидит за столом один. Серый и Виктор, окружённые парнями, размахивали кулаками. Он кинулся им на помощь.

Это была первая драка, в которой он врезал почти столько же, сколько получил. Ему даже удалось сбить одного из противников с ног и дать ему пару пинков. Люди, сидевшие за столами, разбегались в стороны. Столы и стулья опрокидывались на землю.

Где-то поблизости резко остановилась машина и несколько одинаково одетых людей бросились к дерущимся.

– Менты! – вывалился из кучи тел Виктор. – Ноги!

Коля думал в этот момент лишь об одном – не забыть бы пакет с одеждой. Тот валялся на земле, у металлической ограды. Он подхватил его и побежал.

– Жми, жми! – орала на ухо Старая Сука. – Они близко!

Деревья, дома, люди – всё мелькало перед глазами диким калейдоскопом. Старуха хохотала, и её развевающиеся волосы били его по щекам. Старая Сука казалась помолодевшей: глаза её сузились, лицо вытянулось и распрямилось, на нём почти не осталось морщин. Она вся дышала азартом.