Текст книги "Кольцо приключений. Книги 1, 2, 3, 4"

Глава 9

Время шло своим чередом. Вокруг моего имени то возникали скандалы по поводу того, как я трехэтажно и как-то не по-современному обматерил купца второй гильдии Кулигина за то, что мне для рясы предложил атлас китайский, да еще какой-то низкосортныйЧ что было совсем не характерно для китайской продукции того времени. Понадеялся, что раз заграничное, то все равно лучше отечественного. Я ему лекцию прочитал о любви к России и в заключение поднес под нос кулак не маленьких размеров.

Позавчера на губернском балу танцевал я вальс с первой губернской красавицей Варенькой С. В рясе. Правда, под рясой у меня были остроносые ботинки с венским каблучком, которые были видны всем, когда я в танце приподнимал Вареньку, и она летела на моей руке. Даже генерал-губернатор края отметил:

– Не знал бы я, кто вы такой, отец Петр, то смело бы сказал, что передо мной кавалергард из пажей. Мы еще услышим о вас.

Слова старого генерала только прибавили мне авторитета и породили немало слухов о том, сколько у меня открытых и тайных воздыхательниц и будто бы тайно рожденные от меня дети носят фамилию Петров.

А тут начали подходить и события, «предсказанные мной». Второго января 1905 года была сдана крепость Порт-Артур. В конце января прошло сражение при Сандепу, в середине февраля началось Мукденское сражение, на очереди была Цусима.

Двадцать седьмого и двадцать восьмого мая состоялось это грандиозное сражение. 2-я и 3-я Тихоокеанские эскадры в составе тридцати боевых кораблей, прошедшие тридцать три тысячи километров от Кронштадта до Цусимы, вступили в бой с ходу с японским флотом адмирала Того (четыре броненосца, двадцать четыре крейсера, двадцать один эсминец, сорок два миноносца, двадцать четыре вспомогательных крейсера). Японцами были потоплены девятнадцать русских кораблей. Три крейсера прорвались в нейтральные порты и были интернированы. Два крейсера и два миноносца дошли до Владивостока. На миноносце «Бедовый» сдался в японский плен командующий русской эскадрой вице-адмирал Рождественский. Это была катастрофа.

Десятого июня пришла телеграмма от действительного статского советника У:

«Приглашаетесь Царское Село тчк Телеграфируйте выезд тчк У тчк»

Проводы вылились во всенародный праздник губернского масштаба. Ресторации установили график проведения вечеринок по случаю отъезда, устраиваемые моими почитателями вскладчину.

Только через неделю я, наконец, сел в вагон второго класса и стал отдыхать от празднества. Кстати, праздность утомляет, и празднества тоже.

В купе уже ехали инженер путей сообщения, инспектор реальных училищ и дама в черной одежде и в шляпке с вуалью.

Я представился, представились и мои попутчики, лишь дама кивнула из-под вуали и ничего не сказала. У всех людей бывают странности и если у каждого человека выяснять, почему он делает так, а не так, как нравится вам, то можно найти немало приключений и хлопот на свою голову.

Уже приевшиеся друг другу пассажиры, я имею в виду мужскую их часть, накинулись на новенького, засыпая меня вопросами о сводках с театра военных действий и моих прогнозах.

– Господа, священнослужитель должен заботиться о делах мирских, а не о военных. Война – всегда нехорошо и упокой, Господи, души рабов Божьих, положивших жизни свои в сражении у Цусимы, – я перекрестился. Перекрестились и мужчины, только женщина не шелохнулась. Странная она какая-то.

– Нет, батюшка, должна же у вас быть гражданская позиция, – упорствовал инспектор реальных училищ.

– Гражданская позиция должна быть у государя-императора, – упорствовал я, – а подданные его должны быть подданными, а не выразителями гражданских позиций. Вот у вас, сударь, какая гражданская позиция?

Чиновник министерства образования как-то вдруг сник и пожал плечами.

– А уж не провокатор ли вы, ваше благородие? – говорил его вид. – Вопросы задаете, а сами ответов не имеете, значит, информацию о настроениях собираете. Лучше бы поинтересовались, что это за дамочка с нами едет.

– Да я тоже, знаете ли, привык доверяться тому, что скажет государь-император. Но ведь все равно хочется, чтобы государство наше было великим и почитаемым в мире. А для этого нам нужно занять главенствующие позиции в науке и использовать научные знания в промышленности и сельском хозяйстве. И чтобы у государств других даже и в мыслях не было, не то чтобы воевать с нами, но и предерзкие слова о Руси на весь мир произносить, – вдруг пылко произнес чиновник.

Надо же, человек, привыкший к чинопочитанию, склоняющий голову в поклоне перед вышестоящим, а в душе-то имеет мысли якобинские. Ведь придет революция, и этот человек разогнется, начнет крушить устои и притеснять притеснителей, но снова согнется в поклоне перед вышестоящим и будет таким же чиновником по министерству просвещения контролировать изучение учебников с изложением наук всяких по версии новых властей. В душе он не будет соглашаться с тем, что кибернетика – продажная девка империализма, но говорить об этом не будет. Пусть власти об этом скажут, и тогда он со спокойной совестью будет контролировать, а все ли строго исполняют новое повеление властей о том, что кибернетика – не продажная девка империализма, а работница, трудящаяся на благо грядущих поколений.

Все измышления теоретиков, типа Маркса, а также учеников его, например, Ленина (Ульянова) о том, что революционная ситуация создается тогда, когда низы не могут жить по-старому, а верхи не могут править по-новому это притягивание формулы за уши для того, чтобы оправдать свою жестокость стремлением к справедливости, сделать весь народ одинаково бедным, отобрав все у имущих и поделив это между неимущими.

Раньше кто-то и что-то имел и давал прокормление другим людям, предоставляя им место работы и оплачивая наемный труд. Кто хотел, открывал свое дело, работая сам или нанимая работников. Чем больше было рабочих мест при приложении государственных средств и предприимчивости активной части населения, тем выше был средний уровень жизни, приближаясь к уровню жизни в развитых странах. Все не могут быть богатыми. Всегда будет разделение на богатых, на средний класс, куда будет входить и зажиточное крестьянство, и класс трудящихся, близкий к среднему классу.

Революционная ситуация или ситуация, в которой возможно совершение государственного переворота, характеризуется нарушением естественного равновесия между злом и добром, являющегося основным условием нормального развития общества. Добро всегда соседствует со злом и вынуждено пробивать себе дорогу через зло, которое отстаивает свои позиции в любом случае, даже если самому злу будет от этого плохо.

Это равновесие между добром и злом имеет такую сложную схему, что касаться ее могут только избранные и знающие, когда нужно что-то предпринять для корректировки системы или лучше вообще ничего не предпринимать, потому что система сама восстановит равновесие. Ведь сколько Грозные и Сталины не гробили свой народ, а система снова поставила все на свои места, даже этих тиранов записала в свою историю в раздел «verboten» чтобы уберечь от повторения этих эпизодов разрушения системы.

В определенные времена под внешними и внутренними воздействиями увеличивается количество зла. Чаша весов начинает уходить вниз, приводя в движение силы добра и силы зла, смешивая между собой добро и зло и создавая вселенский хаос. И вот этим моментом как раз и пользуются представители сил зла, захватывая главенствующее положение, с течением какого-то времени понимающие, что дальнейшее нагнетание зла просто опрокинет систему, погубив в первую очередь их. И уравновешивать систему можно только при помощи добра. А добро люди помнят.

Когда за каждое неосторожное слово можно получить высшую меру революционной справедливости или десять лет без права переписки, то любая улыбка властей воспринимается как высочайшее добро, о ней складываются легенды, поются песни и человек забитый забывает прошедшее зло и кровь, не ведая того, какое изощренное зло ждет его впереди.

Наша дама внезапно встала и вышла из купе. То ли разговор наш не понравился, то ли какие-то надобности заставили ее покинуть нас.

Когда она вышла, мои спутники, молча пожали плечами, и продолжили разговор так, как будто этой женщины никогда не было рядом с нами.

Часа через два в наше купе заглянул жандармский ротмистр:

– Честь имею, господа, соблаговолите показать место, на котором ехала госпожа Синицкая.

– Какая Синицкая? – дружно удивились мы.

– Все понятно, господа, просто укажите место, на котором сидела госпожа в черной вуали, – уточнил ротмистр.

Мы указали. Вошли два человека в штатском, достали багаж нашей соседки и осторожно придерживая, вынесли его из купе.

– Что же сделала эта, как вы сказали – Синицкая? – полюбопытствовали мы.

– Бомбистка, господа. Везла нитроглицерин и армейские взрыватели. Под накидкой наготове револьвер, чтобы выстрелить в саквояж в случае опасности. Долго нам пришлось выжидать, пока она выйдет в ресторан покушать, по дороге и взяли без выстрела, – охотно сообщил ротмистр и ушел.

Не лежала у меня душа к этой женщине. Какое-то внутренне зло шло от нее. Ради партии большевиков она, не задумываясь, отправила бы на тот свет всех, кто оказался рядом. Если сравнить зло и добро, совершенное большевиками в России, то зла они сделали столько, что его хватит еще на сто лет.

Глава 10

Первопрестольная сияла золотыми куполами, отражавшими маленькую точку нашего поезда и черный дым паровоза, окутывавший дымом то пространство, откуда мы приехали. Пересадка на поезд Николаевской железной дороги и еще ночь езды до Петербурга.

На вокзале меня встретил действительный статский советник У.

– С приездом, отец Петр, – приветливо сказал он. – Как дорога, не утомила вас, а то я, честно говоря, в дороге изнывал от нечего делать? Все разговоры переговорены, все газеты перечитаны, все города осмотрены.

– Благодарствуйте, ваше превосходительство. В дороге скучать не пришлось, – и рассказал случай с арестом члена боевой организации социалистов, то ли социал-демократов, то ли социалистов-революционеров. Одного поля ягодки.

– И у нас такие тоже есть, – как-то благодушно согласился господин У.

Благодушие в этом деле не помощник. Только закон может остановить разрушение.

В Царское Село ходил особый поезд. Я сидел среди сановников и отмечал людей, которых знал по газетам и по изучению истории в институте. Все как-то по-домашнему, без особой чопорности, которая присуща историческим фильмам и описаниям. Даже самые фетишные фигуры современности вблизи оказываются такими личностями, что просто диву даешься, куда же глядели глаза избирателей, ставящих крестики в их поддержку.

Мне отвели комнатку в одном из гостевых флигелей. Вот это уже действительно было похоже на келью. А что же вы хотели, уважаемый? Апартаменты со всеми удобствами? Скажите спасибо, что флигелек ваш крайний к опушке лесной и скворечник недалеко от дома находится. За время проживания в Сибири я практически отвык от того, что туалет может быть комфортабельным и теплым. Суровость обстановки предполагает развитие перистальтики органов пищеварения и мочеиспускания. Как у птички. Вскочил, сел, опорожнился и обратно в хату, особенно в самые сибирские морозы.

Кормежка была не с царского стола, но готовилась для прислуги, которая питалась просто и добротно. Щи да каша – пища наша. А для меня еще: терпение и труд – все перетрут. Главное – не проявлять поспешности.

Кухарка, что приносила мне еду, вероятно, где-то надорвалась. Было видно, что у нее неладно с позвоночником, потому что ходила она тяжело, и не было гибкости в теле, несмотря на ее досорокалетний возраст.

В один из приходов ко мне с подносом с пищей, я сказал, чтобы после ужина она пришла ко мне вместе с мужем, так как мне нужно переговорить вместе с ним по одному серьезному вопросу.

Вечером они пришли ко мне оба. Честно говоря, я бы ее не узнал, если бы встретил где-то в одежде, которую она носила в повседневной жизни. Это была приятная дама вместе с симпатичным господином с усиками и с бородкой в сером костюме и рубашке с галстуком. Вот тебе и прислуга.

– Простите меня за то, что я, не будучи вам известен, пригласил вас к себе для разговора. У вашей жены, сударь, похоже на смещение позвоночного диска, вызванного поднятием тяжести и, если это не подвергнуть лечению, то болезнь может принять хронический характер и привести к потере трудоспособности, – сообщил им я.

– Да, батюшка, уже почти год маюсь. Одна хватила котел с водой, да что-то в спине и треснуло, – сказала женщина. – Мази мне давали, мазала, вроде бы и помогало, а потом снова стало болеть.

– Я пригласил вас вместе с мужем, потому что лечение потребует обнажение спины и мне, как лицу духовного звания, в одиночку это делать не пристало, – сказал я. – Кроме того, муж должен видеть это и дать согласие на лечение своей супруги. Слово за вами, уважаемый?

– Да что вы, батюшка, какие здесь могут слова мои, – сказал мужчина. – Вы уж помогите нам, а мы в долгу не останемся.

Я не хирург, но в анатомии немного разбираюсь и имею начальную медицинскую подготовку где-то так на уровне сельского фельдшера, но операции делать не могу.

Женщину положили на коврик на полу на ровную и жесткую поверхность. Пальпацией нижней части позвоночного столба действительно нашлось утолщение в межпозвонковом пространстве. Нажал.

– Больно? – спрашиваю женщину.

– Ой, батюшка, больно, – чуть не в крик говорит она.

– Тогда стисни зубы и терпи, – сказал я.

Насчет болезненности процедуры сказал просто, чтобы человек был готов к боли, хотя ее вообще-то не должно быть.

Я аккуратно промассировал больной участок спины, показал мужу, чтобы он наложил ладони на указанные мною места на позвоночнике и по моей команде попытался как бы растянуть позвоночник. Сам же приложил ребро ладони к утолщению и легонько ударил по верхней части ладони. Еще раз. Растяжка. Удар. Растяжка. Удар. Чувствую, что утолщение уменьшилось. Еще раз ударил легонько, и что-то щелкнуло внутри у женщины. Похоже, что диск встал на место.

– Давай, полежи, голубушка, а мы с мужем твоим чай попьем, – сказал я.

Чая, конечно, не было, но с мужем ее мы поговорили. Работает конюхом на царской конюшне. Готовит лошадей для выездов, ухаживает за ними, чистит, поит, кормит. Говоря о лошадях, мужчина оживился, видно, что работу свою любит и к лошадям относится так же, как и к людям. Так незаметно прошло минут пятнадцать. Дав наставление не поднимать ничего тяжелого и сегодня лечь спать на твердую и ровную поверхность, я проводил своих гостей.

Результаты лечения проявились уже в том, что на следующее утро новая кухарка подала мне не царский, а прямо скажем, архиерейский завтрак. А к вечеру пришла в гости дама. Царская фрейлина В.

– Здравствуйте, батюшка, пришла познакомиться, – сказала церемонно она. – Господин У. сказал, что привез он славного человека из Сибири и человек этот особенный. В чем же особенность ваша, святой отец?

– Да не святой я отец, Аннушка, я просто монах-затворник. В лесу жил, старца слушал и от старца учился. А тебе беречься надо. В 1915 году попадешь ты в железнодорожную катастрофу и кроме меня помочь тебе некому будет, – сказал я, припоминая, что о ней в исторических хрониках написано.

– Это что, мне всего десять лет жизни осталось? – расстроилась В.

– Что ты, голубушка, ты долго жить будешь, восемьдесят лет, день в день, но поберечься тебе не помешает, – как можно ласково сказал я.

– А ты, говорят, и людей лечить умеешь? – снова поинтересовалась фрейлина.

– Что ты, матушка, я никого лечить не могу, это Господь лечит, в мои руки силу вкладывает, – наставительно сказал я.

– Говорят, и счастьем женским наделить можешь? – улыбаясь, спросила В.

– Могу, силушкой Господь не обидел, и я никого не обижал, зато Божья благодать на людей нисходит и счастье им приносит, – с улыбкой ответствовал я. – Не хочешь ли, матушка, отведать благодати, я человек не жадный, не обижу.

– Уж больно ты скор, батюшка, даже чаю не предложил, баранок с конфектами, а сразу о благодати Божьей заговорил, – засмеялась В.

– Дак ведь болезнь-то у тебя не сильно сложная. Скоро вот выскочишь замуж за моряка, узнаешь почем морская болезнь и благодать на тебя снизойдет. А вот мальчик малый мается ежечасно, и никто ему помочь не может, вот о чем у меня душа болит, – я решил не играть из себя скромника, а сразу сказать и о благодати, и о том, что Господь в лечении мне помогает, зная набожность царской семьи. – Иди, матушке российской скажи, что будущее России у нее в руках, и чтобы не мешкала с ее сохранением.

Глава 11

Дня через два пришел господин У. и предложил показать Царское Село, примечательный, – говорит, – памятник искусства.

– Что, ваше превосходительство, на смотрины пойдем? Правильно, все правильно, каждому встречному и поперечному доверять нельзя, – сказал я.

Во время прогулки на одной из дальних аллеек я заметил высокую даму, окруженную ребятишками.

– Императрица, – подумал я и помахал им рукой.

Вроде бы никто не обратил на меня внимания, только огромный матрос с младенцем на руках повернулся в мою сторону и какое-то время постоял, приподняв ребенка.

– Вот, ваше превосходительство, и знамение Божие. Никто меня как бы не заметил, а матрос цесаревича мне показал. С чего бы это? Откуда матрос может знать обо мне? Вот это явление и для меня тоже таинственное, ведь он же меня не знает и никогда не видел. Сие есть знамение Господнее, – заметил я, – сам Бог нас соединяет, и противиться воле Божьей не может никто, даже помазанник Божий.

– Слушаю вас, отец Петр, и никак не могу отделаться от чувства, что мы с вами старые знакомые. Мы с вами как бы одну работу делаем, девизом имея Веру, Царя и Отечество – сказал У. – Подождите немного. Врачи устроили скандал не скандал, но они заявляют, что наследник должен быть под постоянным медицинским наблюдением, а ребенок вовсю с маменькой и с сестрами гуляет и даже не плачет. Родители сами должны разобраться, почему удаление врачей помогло мальчику.

– Напомните им, что это я попросил удалить врачей, – сказал я, – зачем напускать таинственность там, где ее не может быть. Я с уважением отношусь к врачам и к их глубоким познаниям в деле, можно сказать, Божественном – исцелении созданий Божьих, но только не в этой болезни. Здесь могу помочь только я и никто больше. Врачи своим видом пугают младенца, он начинает беспокоиться и плакать. Бог привел меня сюда, направив ваши помыслы и стремление быть верным Царю и Отечеству, как вы все время повторяете.

– Обязательно скажу, отец Петр, как только представится возможность встретиться с Ее Величеством, – сказал У.

Возможность представилась скоро. Через два дня меня пригласили на чай к императрице Александре Федоровне во флигель фрейлины В., пользовавшейся особым доверием. Цесаревич лежал в детской деревянной кроватке и игрался погремушкой.

Поклонившись дамам, я приветливо улыбнулся мальчику и сказал:

– Мадам, Вашего мальчика нужно лечить и это сделать могу только я. Мальчику скоро исполнится год. Если затянуть с лечением, то каждый год жизни ему будет даваться с огромным трудом. А ему уготована великая цель – стать самодержцем Великой России. Ничего не должно отвлекать его от государственных дел.

Александра Федоровна сделала глазами знак. Госпожа В. взяла на руки наследника и вышла из комнаты.

– Мы с Его императорским Величеством находимся в большом сомнении. Стоит ли нам торопиться и доверять вам нашего наследника. Как отразится на имидже царской семьи пребывание рядом непонятного монаха, о котором ходит столько домыслов и слухов? – сухо сказала императрица.

– Все в ваших руках, матушка, верить или не верить тому, что я говорю, – сказал я. – Война оказалась неудачной. Девятое января оказалось кровавым, и народ стал называть своего царя Кровавым. Скоро его вместе с господином Витте будут называть Полусахалинским. В России грядет революция и воцарится террор. Я могу и уйти, но, если бы Вы знали, что ждет вашу семью впереди, вы бы считали время по секундам и принимали решения так же, как офицер в бою. Вся наша жизнь – бой и не понятно, кто в этом бою враги, а кто – друзья. Иногда враг поступает как друг, а иногда друг поступает как враг. Судьба человека в его руках, но человек всегда сам ломает свою судьбу, сокрушаясь потом, что можно было бы сделать не так. Если вам угодно, то я сегодня же могу освободить флигель и вернуться в Сибирь, дожидаясь того времени, когда главный город в Сибири будет третьей столицей России.

Вероятно, зря я так начал подробно расписывать все последствия. Царица, как и говорили, женщина недалекого ума, но как раз такие и считают, что они самые умные и только они способны оставить неизгладимый след в Истории. Она будет постоянно отрицательно влиять на императора, и тот будет принимать такие решения, которые приведут к краху. Лебезить перед такими женщинами, значит стимулировать их амбиции и разрушающее начало. Только подчинение их своей воле может как-то сделать их положительными персонажами на исторической сцене.

Александра Федоровна задумалась. Все, кроме вдовствующей императрицы Марии Федоровны, заискивали перед ней, а тут какой-то монах, дуэлянт и дамский угодник смеет ей делать выговоры. Да кто он такой? Прикажу – и пойдет он в кандалах на Колыму. Но ведь он что-то знает, и его знания будут нас охранять. Все, что он ни говорит – все исполняется. Как по книге читает. Можно его оттолкнуть – но так и судьбу свою отталкивают. Кто нам его рекомендовал? Господин У. Но он просто рассказал о нем, а вызвать его сюда приказала я. Как много людей, которые отговаривают от принятия услуг этого странного монаха. И он умеет лечить кровь. Как он лечит, неизвестно, но люди излечиваются и нормально живут. А сын мой – надежда и опора России и ради него я должна пойти на любые жертвы, какими бы они ни были. Что бы я ни сделала, обо мне всегда будут говорить плохо, потому что я иностранка. И об отце Петре будут говорить еще хуже, если он останется рядом с нами. Какой только грязи не выльют на нашу семью за связь с его именем. Будет он, будет другой, результат все равно будет иметь отрицательное значение.

– Вы зря обижаетесь, отец Петр, – сказала Александра Федоровна, – я хотела быть простой женщиной, чтобы никому не было дела до того, что делается у меня дома. Но и я, и вся моя семья находимся под пристальным вниманием не только подданных в России, но и всех газет в мире. Скоро о вас будут писать все газеты и часть отрицательной энергии от вас пойдет и на всю мою семью.

– Так отрицательная энергия и так идет, разве что я часть ее буду забирать на себя, защищая вас и предостерегая вас своими видениями, – сказал я. – Зрячему всегда сподручнее, чем слепому с кривой палкой на узкой тропинке. Я не говорю, что я вылечу наследника, но я говорю, что болезнь его уйдет. Как? Я этого еще и сам не знаю. Бог мне скажет в моих видениях. А сейчас иди, матушка, иди и молись за сына своего.