Текст книги "Сплав'"

– Ничего потом направишь стопы в магистратуру, тем более ты три языка учил. Тебе это программирование запросто освоить.

– Ты права, конечно! – принял Шуран как должное грубую лесть девушки. – Возможно, так и поступлю…

Марина Капудис отвела в сторонку профессора:

– Вот вы у нас известное в городе, а значит, и в мире медицинское светило. Мне бы надо проконсультироваться относительно груди. У специалиста. Можете кого-нибудь присоветовать?

Гогуа Ревазович, получив повод бесцеремонно разглядывать бюст молодой женщины, озадаченно зачесал подбородок.

– Есть у меня один хороший знакомый, маммолог, – вспомнил Гугидзе, – по прозвищу «Титикака», в честь озера в Перу и Боливии. А вообще-то его зовут Тихон Тихонович Какобякин.

…Гузалия и Роксана, пошушукавшись, дружно прибревнились рядом с Гургеном. Девушки не спеша потягивали сухое из эмалированных кружек.

Роксана обратилась к охраннику:

– До меня дошли слухи: ваша фамилия Брагин?

– Верно.

– Осип Брага, популярный диджей, не ваш родственник?

– Мой, – признался Гурген, – младший брат. Есть еще старший, кинопродюсер, Ворнер Брага.

– Да тут есть что ловить – сплошные знаменистости! – воскликнула девушка.

– А сами вы кто? в каком, так сказать, звании? – поинтересовалась Гузалия.

– Вообще-то я старший лейтенант, окончил военный институт внутренних войск на Гайве. Потом Голясов устроил меня через общих знакомых в банк охранником к Леопольду Тушканчикову на приличную зарплату. Но работа, если честно, хоть и денежная, но неинтересная.

– Довольно обычная биография, – переглянулись операционистки. – А если вам с братьями как-нибудь скооперироваться?

– Медведь на ухо наступил, – пожаловался Гурген. – Да и вид у меня не рэмбошный.

Радик пригнулся к Шуре, показывая украдкой пальцем на Вику Андреевну!

– Хороша красотка! Стройная, как антилопа! Твое мнение?

– Всякие есть антилопы, и отвратного вида.

– Например?

– Антилопа гну хотя бы.

– ГНУ? Это ГенноНеУдавшаяся, что ли? – подмигнул Киселькову невесть откуда взявшийся Сутягин. А затем, обращаясь конкретно к Радику и больно взяв того за запястье, продолжил: – Не про тебя Вика, не про тебя!

– Она мне зело понравилась, что же мне тогда делать? – плаксиво заканючил затейник.

– А ты попытайся за Элеонорой поухлестывать, – посоветовал Радику Сутягин. – Муж-то ейный постоянно в полной отключке!

Маэстро оценивающе посмотрел сначала на Элеонору, потом на Леопольда.

«Пожалуй, не стоит рисковать. Муж хоть и в бессознанке, а пристрелить, наверняка, способен в любом состоянии», – решил для себя аниматор…

Вдоволь напевшись, туристы не хотели расходиться. Эмоции первого дня хлестали через край.

– А сейчас танцы! – громогласно объявил Кофейня, чутко уловив мысли туристов, и достал свою шарманку – старенькую кассетную магнитолу.

– Пора уж приобрести эмпэтри-плейер! – посоветовала мэтру Алина Вудрайтис.

– Что за болезнь такая?… Инфекционная? – насторожился Иван Поликарпович.

– Это гаджет для проигрывания флешек.

– Флешек, блошек, плашек, плюшек… – стал извлекать из глубин своего мозга термины мэтр. – Нет, такого слова не знаю!

– Флешка – это специальная микросхема памяти, на нее можно много всякой музыки скачать, – провела разъяснительную работу Настя.

– Издеваешься? На какие шиши, – зашевелил бровями Кофейня, – я тебе куплю эту «плешку»?

– Мне и не надо, вы себе купите! – настаивала девушка.

– Хорошо, доплываем обратно, – куплю, если пенсии хватит! – согласился Иван Поликарпович и врубил свою систему.

– Опять столетние «Белые розы» зашаманил! Надо как-то вынуть у него батарейки из корпуса, – скривилась Роксана.

Кофейня дернул за руку Киселькова:

– Будешь управлять дискотекой! В технике шурупишь?

– Всё, работаем! Лампаду давай! – крикнул старый мэтр и пустился впляс.

– Какую лампаду? Где ее тут взять на голой поляне? Совсем сбрендил, старче! – покрутили пальцем у виска женщины.

– «Ламбаду», – перевел слова Кофейни «полиглот» Шура. – Латиноамериканский танец просит!

К удивлению, Кофейня неплохо выделывал па на своих дрожащих в коленях ногах.

Молодежь стала хлопать старому мэтру, а затем присоединилась: другой-то музыки всё равно не было. Женщины в возрасте, возглавляемые Хельгой Ивановной, занялись пилатесом.

Так заканчивался первый день сплава. Столько событий за один короткий промежуток времени!

Ночевка

Часам к двум ночи туристы постепенно угомонились. Первыми залегли в свою палатку провожатые под предлогом, что повару Тимохе придется утром рано вставать для приготовления завтрака. Хотя, мне кажется, они просто перегрузились горячительных напитков, употребляя их без меры и без закусывания.

Сполоснув лица речной водой, к своим спальным местам потянулись дамы.

Иван Поликарпович, которому отвели место в палатке рядом с астрологом Глыбой и Аликом Фраерманом, жалобно заныл:

– Я мерзну! Пустите кто-нибудь погреться!

– Сжальтесь над мэтром! – попросил Веронессу Матвеевну, пенсионерку, трижды бабушку, астролог Глыба. – «Мы его теряем», как говорят врачи. А то околеет, бедняга, к утру! Не берите грех на душу!

– Он же совсем безобидный старикашка! – подхватил Гурген.

– Что? Старый царский метод, когда дряхлого околевшего монарха клали между двух заголенных девиц? – показал прекрасное знание истории Кисельков.

– Молодец, пузатый! – похвалил сквозь стоны Кофейня. – Пятерка по предмету!

– Черт с вами! – Эльза Вадимовна и Веронесса Матвеевна положили Кофейню между собой. Но не надолго: разнежившийся в тепле Иван Поликарпович гнусно захрапел.

Вика Андреевна, которая должна была быть третьей в палатке с Бодябиной и Бучковой, переместилась в компанию Ланы Гугидзе и Алевтины Жадиной. Однако по пути к ночевке ей пришлось пресечь назойливые ухаживания кавалеров. Когда она проходила мимо шатра вице-президента, из него высунулся Мигель Сабантуевич, сверкая перстнем и глазом, тем самым демонстрируя Вике Андреевне свое высочайшее расположение. «Прошу к нашему шалашу» – повторно читалось на его самодовольном лице.

Вика Андреевна вздернула носик, гордо отвернулась и зашагала прочь.

Лицо Голясова вмиг похудело килограммов на пять. Он явно не ожидал подобной реакции. Поэтому, скрипя челюстями от злости, позвал на чашку виски своего приятеля Гугидзе. Но профессор был не настолько туп, чтобы упустить единственную возможность: увидев удаляющуюся Кудряшкину, он бросился за ней вслед. Прижимая больное ребро ладонью. По его мнению, у него появились некоторые шансы обратить на себя внимание красавицы. Но и в этот раз фортуна не сопутствовала ему.

Голясову же оставалось одно: коротать ночь в обществе вискаря.

У шатра Голясова было установлено ночное дежурство. Это и лежащий бревном перед входом начохраны, и Гурген с Бычковым, по очереди курсирующие вокруг логова вицика. Хотели привлечь к мероприятию и Киселькова, но тот просто взъярился:

– Совсем, братва, оборзели! Я заплатил «Змею Горынычу» пять касиков! Чтобы за вас мантулить?!

Отстали.

Когда согретый женским теплом Кофейня учинил мощный храп, из других палаток понеслась ответка.

К трем часам ночи храп разносился уже из каждой палатки, где-то это было заливистое соло, где-то трезвучие, иногда – хор на паперти.

Не выдержав леденящих звуков, извлекаемых из горла старым мэтром, Веронесса Матвеевна и Эльза Вадимовна перебрались в палатку к операционисткам.

– Впятером, но не в обиде, – отрезали они.

Вице-президент Голясов, несмотря на принятое снотворное, уже в три часа проснулся от храпа Кофейни. Когда он выглянул наружу, то увидел, что палатка старого мэтра находилась в относительной близости от шатра.

Мигель Сабантуевич понужнул охранников:

– Отнесите палатку Кофейни подальше.

Те выполнили приказание. Всё одно слышно!

Гургену с Бычковым ничего не оставалось, как взять катамаран, загрузить на него лежбище Кофейни, переплыть Чусовую и оставить мэтра на другом берегу. Но там возмутились туристы из Польши. Перевезли «подарок» обратно. Вместе с n-ной суммой в старой национальной валюте.

Неожиданно выяснилось, что Киселькову не досталось спального места в палатках. Это произошло потому, что он не позаботился о месте ночлега заранее (что тут сказать, ведь он первый раз в походе, а там, как известно, в трехместной палатке каждый четвертый лишний). При этом для охраны изначально не выделили отдельной палатки, так как задача четырех секьюрити была охранять покой вице-президента, а не давить бока.

– Я же не охранник, – остро поднял вопрос Шура, – а обычный турист, почему я должен ночевать на улице?

Студент пожаловал с челобитной к вицику и объяснил тому сложившуюся ситуацию.

Голясов распорядился Киселькова, самого хлипкого из мужской половины, пристроить в четырехместную палатку филиальщиц, в которой отходили ко сну всего лишь две женщины:

– Ночуй пока с Хельгой и Дариной. Других свободных палаток и мест у нас, к сожалению, нет, и не будет. Поэтому тебе, Шура, как варягу, придется либо согласиться, либо спать на свежем воздухе. И учти, там будет тесновато при их-то комплекции!

– Вообще-то имя Хельга ассоциируется у меня с худосочными немками, – потупился студент, – а тут вы утверждаете…

– Не скажи! Разве нынешний канцлер Германии, ты считаешь, не настоящая немка? Комплекция-то у нее тяжеловеса. И не только политического, – ухмыльнулся вице-президент. – Так что решаем?

Перспектива заболеть простудой в июле Киселькова как-то не очень вдохновила и он согласился.

– Ляжешь посередине! – приказала Дарина Моисеевна, после длительного ворча, дочитывая при свете фонарика покетбук. – Мы с Хельгой ночью локтями елозим – мешаем спать друг другу.

– Да я худенький. Много места не займу. Буду как линия разграничения противоборствующих сторон! – успокоил управляющих филиалами студент.

Шуре, конечно, такое соседство не очень понравилось, но что делать – другого не дано!

Кисельков примостился среди начальниц: они на спине, он – боком, иначе никак.

Через час обе женщины одновременно повернулись на бок. Причем лицом друг к другу. Шура хотел было лечь на спину, но это ему не удалось: боком филиальщицы были еще толще. Единственное достижение – переворот с правого бока на левый.

Однако и тут всё прошло не совсем гладко. Всё зависело от фазы вдох-выдох. При синхронном выдохе дамы стиснули его животами так, что из горла полезла вечерняя каша. Во поперло! Через некоторое время он вошел в такт и делал вдох одновременно с выдохом соседок. Осложнялась ситуация тем, что дамы часто дышали по-разному. В этом случае Шуре приходилось проявлять чудеса ритма. Хорошо, что ему помогало музыкальное образование: всё-таки закончил детскую школу по классу домры. А так, сплошные дыхательные синкопы! Гимнастика дыхания, которой бы позавидовал любой из апологетов метода доктора Бутейко.

Плюс к тому ритм дыхания женщин часто сбивал своим исполинским храпом Кофейня.

Одно хорошо: охране не стоило слишком сильно заботиться о безопасности лагеря и особенно шатра Голясова – храп старого мэтра мог отпугнуть любого медведя, не говоря уж о злоумышленниках…

Не лучше обстояло дело, когда Хельга и Дарина поворачивались в одну сторону: требовалось четко отслеживать фазу выдоха одной из соседок. И подстраиваться под нее своим дыханьем. Хотя это и было легче, чем в предыдущем раскладе. Оптимальным вариантом следовало считать момент, когда управляющие отворачивались друг от друга. Такое происходило раз в тридцать минут: в их возрасте они просто долго не могли оставаться в одной и той же позе.

Так Кисельков промучался часа два.

– Нужно что-то делать! Кардинальное, – понял он и выполз из палатки.

Хотя и июль, но ночью в непосредственной близости от воды было ужасно холодно. На траве не заснешь, а шкуру мамонтенка возможно удастся найти в завале вещей только утром. и тут созрела идея. А что если подрезать края палатки, а между дамами установить какую-либо распорку!

Шура достал складной нож и сделал, как и было задумано: горизонтальные разрезы на ткани палатки. У костра нашел брошенный кем-то пустой термос – то что надо. Забравшись обратно в палатку, он стал ждать удобного случая. Когда дамы повернулись навстречу друг другу, юноша улучил момент вдоха и поместил термос перпендикулярно животам управляющих. При одновременном выдохе их просто выбросило из палатки и они покатились кто-куда. Одна снесла палатку провожатых, другая «нагрянула» к операционисткам.

Утром, проснувшись, туристы обнаружили Хельгу Ивановну давящей храпака в кустах шиповника, а Дарину Моисеевну спящей на сплющенных операционистках и бухгалтерах.

Шура же остаток ночи провел в относительном блаженстве, укрывшись двумя освободившимися одеялами…

Элеонора Тушканчикова, взяв пример с мужа, сильно наклюкалась и осталась у костра. Там и заснула в тепле ногами к костру. Ночью астролог Глыба сильно оголодал (астрологи, да будет вам известно, принимают пищу по звездам). Еще не совсем трезвым он вылез из своей палатки и приковылял к костру, где во всполохах догорающих углей увидел прокопченные подошвы Тушканчиковой. Думая, что сие корейка с наслаждением вонзил зубы в зажаристую мозоль.

– Отдай, мое! Это же полное кусалово! – заверещала дама и, упираясь свободной подошвой в физиономию астролога, сумела-таки вырвать из его пасти слегка обглоданную ступню. Зато двух мозолей как ни бывало!..

Часа в четыре ночи Кофейня проснулся от нестерпимой боли в ногах: застарелый ревматизм. Лучшее средство – горячая солевая ванна. За неимением таковой Иван Поликарпович приполз к костру, на котором остывала так и недоеденная пшенная каша. Он погрузил свои ноги по колено в котел.

– Концентрация ионов недостаточна – мудро заметил Кофейня и бухнул в котелок пачку соли.

Боль постепенно исчезла, мэтр вернулся на свое место, где продолжил храп…

Сну Янины Люциферовну, главного бухгалтера банка, мешала мысль о невымытой голове. Памятуя, что над тлеющими углями костра располагался котел с горячей водой, она причапала нетвердой походкой к нему и опустила туда голову. Однако в чане вместо воды настаивался суп, приготовленный поваром на завтрак. Поэтому вымыть голову не удалось, а хорошо поесть – наоборот. Правда, следующим утром многие туристы отмечали, что суп сильно отдает французскими духами, на что Тимоха преспокойно отвечал, что использовал для приготовления новую экзотическую приправу, последнее слово молекулярки.

Так, если описать вкратце, прошла первая ночь.

В результате кратковременного пребывания Кофейни в женской палатке также выявился (узнали несколько позже) положительный тест на беременность у Веронессы Матвеевны, пенсионерки, бабушки троих внуков и Эльзы Вадимовны, с врожденным по единодушному диагнозу врачей бесплодием, трижды бывшей замужем (до этой ночи она сокрушенно вздыхала: «Бог не дал»). Не учли фактор риска!

Утро второго дня

Алина, которая выросла в сельской местности, привыкла вставать с первыми петухами. Поэтому, едва забрезжил рассвет, она не спеша вылезла из палатки. у котлов уже вовсю суетился Тимоха.

– Кашеваришь? – спросила девушка, зевая.

– Эге.

– Загорать собралась? – удивился Тимоха. – Потому вскочила на зорьке? Утрофиолет самый полезный!

– Я вообще не могу открыто общаться с солнцем, слишком светлая по жизни, от ультрафиолета только покраснение, волдыри, а потом и кожа сходит.

– Тогда воздушком подышать, ли че?

– Ага, кислородцем.

Девушка критически посмотрела на манипуляции Тимохи, в частности, на его хаотичные потуги развести костер… Алине в детстве часто приходилось помогать матери по кухне, и она умела весьма неплохо готовить.

Уловив недоумение в глазах операционистки, повар пояснил:

– Знаешь, я в городе на электросковороде всё делаю или в парокоме, утратил всякие навыки общения с русской печью и дровами.

– Давай, подсоблю.

Через пять минут огонь заполыхал яркими щупальцами.

– Соли много кладешь, – остановила Алина инициативу повара, когда тот норовил изрядно сыпануть приправы в котел.

– Потом водичкой разбавим, – мотнул челкой в сторону реки Тимоха и подмигнул операционистке.

– Ты что? Обалдел? Чтоб всех пронесло? Я лучше с родника принесу.

Минут через тридцать Алина вернулась с полным ведром кристально чистой воды.

Тимоха зачерпнул горсть родниковой жидкости грязной рукой:

– Ничего, водичка!

«После этого „повара“ лучше не есть! – сделала для себя вывод Алина. – А то займешь место под кустами. Причем надолго!»

И девушка пошла к своему рюкзаку, в котором еще оставалось пара вчерашних пирожков…

Гурген проснулся раньше Бычкова, с которым они всю ночь вместе охраняли шатер. И ведь что интересно: проснулся в самом шатре. Вернее, в джакузи. Рядом плавали пустые бутылки от шампанского, «слегка продегустированные» самим охранником. А где Бычков?

Жорик притомился в камине на еще теплых углях, поместив сверху на них кусок железа и пару матрасов, которые он предусмотрительно вытянул из-под Голясова. Вицик же дрых на ковре, подложив под голову поддон с черешней. На его брюхе приютилась взлохмаченная голова Гогуа Ревазовича, который в результате неудачной охоты на Вику Кудряшкину был вынужден принять предложение Мигеля относительно вискаря.

Разбудив Жорика, Гурген высунулся из шатра. Они дружно переползли через бездыханное тело начальника охраны Тушканчикова, честно «дежурившего» у порога.

В куче нераспакованных вещей Гурген быстро нашел свой рюкзак с туалетными принадлежностями и прочим скарбом. А как не найти, когда на его рюкзаке крестиком было вышито «Гурген-пурген»?

Нетрудно было догадаться, что это дело рук Веронессы Матвеевны, признанного мастера спицы и вязального крючка.

– Почему «пурген»? – обиделся Брагин. – Уж лучше тогда «гексоген» или «Диоген».

Далее охранники переместились к костру, за которым собрались почти все туристы в надежде плотно позавтракать.

Накладывая из котлов кашу и суп, Тимоха перекрестил перстами еду:

– Я всегда так делаю, чтоб никто не траванулся!

– А я думал, чертей отгоняешь или мух, – поддел его Сутягин.

– Ты вообще, где кашеваришь? Наверняка, в какой-нибудь заштатной общепитовской столовой!

Повар промолчал.

– На торговой базе в пригороде? – попытались пробить информационную блокаду операционистки.

Тишина.

– В детсаду химичит! – окончательно диагностировали девушки место работы паренька.

Тимоха, почувствовав себя уязвленным, выпалил:

– Я – в баре «Золотое ухо»! Известное местечко! Специализируюсь на молекулярной кухне.

– Молекулы, что ли ловишь? В супе? – засмеялась Алина Вудрайтис.

– Темнота! Это последнее слово в кулинарии, не думал, что придется просвещать столь изысканную публику.

– Ну-ну…

– Что-то у каши запах какой-то странный, – заметили филиальщицы. – И соли не пожалел. Влюбился что ли в наших девчонок?

– Запах не то, чтобы странный, а нестиранных… носков, я бы так сказал! – скривился Алик Фраерман.

Тимоха попробовал свое произведение:

– Во-первых, это не запах, а аромат. Аромат от приправы. Зиры. Во-вторых, насчет соли – тут не поспоришь.

– А почему суп пахнет духами?

– Пищевая добавка – цветы родиолы розовой для поднятия тонуса…

Наконец из своей обители показался вице-президент. Вместе с Гогуа Ревазовичем.

Лана воскликнула:

– А я тебя, папа, потеряла: все палатки проинспектировала, нигде нет!

– Мигель Сабантуевич почувствовал недомогание, следовало понаблюдать за ним, – вывернулся профессор.

– Кто там всю ночь базлал у костра? – недовольно сморщился Голясов, протирая опухшие глаза.

– Симон учился игре на гитаре у маэстро.

– Пусть, этот «гитарист» заткнется, а не то я ему пальцы загну в обратную сторону. Когда он меня возит трезвым, за рулем – слова клещами не вытянешь. А тут, на тебе, расслабился, Кобзона из себя возомнил!..

Пока Кофейня храпел в своей палатке, Шура с Бычковым стянули его удилище, закрепили на конце медный провод, который умыкнули еще на месте отплытия у инспекторов. Поставили удилище в качестве антенны-ретранслятора и стали смотреть по портативному телевизору матч по футболу…

– Отдохнули? Выспались? – улыбнулась Вика Андреевна, обращаясь к сплавщикам.

– И как тут в-в-выспишься, когда мизинец ноги всю ночь в ноздре ворочался?! – захныкал Симон.

– Чи я, што ле? – завертел головой Валериан.

– Если бы ты, я бы даже не почувствовал! – признался Вехотко. – А узнав, прибил! В том-то и дело, что Хельги Ивановны! Которая невесть как выпала из своей палатки и прибилась к нашей! – разгорячился он. – А у нее, знаешь, какой палец? с твой кулак!

После испорченного завтрака туристы стали сворачивать палатки и готовиться к отплытию.

– Ты смотри, как благотворно действует чусовская вода – все мозоли исчезли! – поразилась Элеонора Тушканчикова, демонстрируя обглоданные Глыбой ступни. – Никакая лазерная терапия так не поможет!

Глыбу же замучало несварение желудка после каши, настоенной на пятках Кофейни, и мозолей жены начохраны. Потому он отлеживался за валунами.

– Хотелось бы понять, почему в июле ночи такие холодные?! В городе в это время без кондишна вообще труба! А где наш главный жрец и звездочет? – поискал глазами Глыбу Голясов. – Какие виды на погоду?

– Опять ворон считает, – скорчил рожицу Сутягин…

Девушки-операционистки залюбовались утренними красотами реки и ее берегов.

– Потрясающие огромные обкатанные валуны, а вон, смотрите, между ними какая глыба! – воскликнула Гузалия.

– Не «какая», а какой, – недовольно проворчал астролог Глыба, протискиваясь между камнями. – И тут обнаружили!..

Утром, проснувшись от холода, а, скорее, от протрезвления, а уже потом холода, Леопольд Тушканчиков забрался внутрь шатра, где и прикончил остатки виски.

Однако при разборке шатра он материализовался в том же месте и в той же позе, в которой его оставили рядовые охранники, то есть у порога.

– Силен спать, начохр! – Поразился феноменальным способностям Тушканчикова Шуран.

– У нас других не держат! – просиял гордостью за свой банк Бычков.

Пока Леопольд дрых, Веронесса Матвеевна проверяла на нем свои вязаные изделия:

– У него такие же ласты, как у моего племянника.

От согревшихся в носках ступней начохраны зашевелился во сне и вскоре совсем проснулся. Бросив беглый взгляд на окружающих, а затем на себя, он обнаружил, что лежит абсолютно голышом, в одних шерстяных носках.

– Где моя одежда?! – возмутился он.

– Я твои плавки постирала, а то залежал совсем, висят на шатре у Голясова, на маковке, – недовольно буркнула Элеонора.

– А пистоль? – снова возбух начохр.

– Смотри в правом носке!

– Тады ой! – успокоился Тушканчиков и повернулся на бок.

– Прикрой хотя бы его причиндалы! – обратились к жене начохра старшие женщины.

– Постойте, я их сначала зарисую акварелью во всей красе для истории, а потом можете и прикрыть, – попросила Эльза Вадимовна, разворачивая самопальный мольберт из ольхи. – Такое естество надо видеть всему миру!..

Вторая команда собралась у своего катамарана. Кофейня где-то отсутствовал. Вероятно, копал червей (или змей) для своего удилища.

Настроение у всех было паршивое. И не только с бодуна.

– Этот Клофейня уже вот где! – показала вязальным крючком на шею Веронесса Матвеевна. – Я думаю, сто или двести раз все пожалели, что взяли его с собой.

– Нужно закрыть его вклад, и точка! – рубанул с плеча Гогуа Ревазович, хотя был весьма уравновешенным человеком.

– Извините, конечно, вмешиваюсь не в свое дело, – скривил губы он после паузы, слегка успокоившись.

– Вы что?! – округлила глаза главбух. – Наш банк тогда обанкротится! Это главный депозитарий.

– Паразитарий он, а не депозитарий! – в расстройстве саданула рукой по катамарану Светлана Пупсаренко.

– Ты поосторожнее с казенным имуществом! – испуганно заверещал Питирим. – А то директор «Змеелова» вычтет всё из нашей скудной зарплаты.

– А за что вам, сачкунам, платить?! – рассвирипела девушка.

– Я поражаюсь, Янина Люциферовна, как вы до сих пор сумели сохранить душевное равновесие рядом с таким древним монстром? Еще не устали плыть с Кофейней в одной «лодке»? – продолжила Светлана.

Главбух поморщилась:

– Плыть?! Да мне хоть с самим чертом! После сдачи годовой отчетности банка уже ничего не страшно. Даже расстрел из пушки.

Астролог Глыба возразил:

– А мне Иван Поликарпович, если честно, симпатичен! Шебутной старик! с ним, по крайней мере, не соскучишься!

– Вообще скажу, только вам, на ушко, обещайте молчок! Этот Кофейня, – выдала страшную тайну Янина Люциферовна, – в середине девяностых принес сундук изумрудов и отдал на хранение в банк. С них и живем. До сих пор! Я однажды краем глаза видела учредительные документы. У нас два мажоритария: Варвара Аблекимовна и Кофейня.

Глотнув по очередному стаканчику крепкого напитка, туристы стали сталкивать свои кораблики в бурные воды реки.