Текст книги "Сплав'"

Скала

– Господа, это знаменитая скала «Великанша»! – пафосно прогремел аниматор. – Кто хочет заценить панораму реки с высоты птичьего полета?

Женская часть команды дружно выразила полное согласие, но пошли далеко не все: часть осталась поплескаться в прибрежной водичке, часть – просто позагорать кверху пузом.

– Я, наверное, внизу побуду – критически посмотрел на вершину скалы Гурген. – Что-то не здоровится.

– Ты никак, Гурген, испугался? – поддел охранника Валера Сутягин.

– Кто? Я? Ошибаешься, дружок! Ходу!

И после недолгих сборов группа пошла по узкой петляющей между камней тропинке вверх. Подъем продолжался около получаса или минут сорока.

Взобрались на самую верхотурину. На вершине скалы росла одинокая сосна. И еще парочка чуть ниже. Вид… обалденный! Чусовая внизу петляла между крутых каменистых склонов, создавая причудливые узоры серпантина.

– Какая красотища! А? Надо будет подсказать Велединскому место для съемок «Географа»! – восторгнулась Светлана Пупсаренко, знакомая благодаря дяде со многими модными столичными режиссерами.

– О-о! Нам еще плыть и плыть. Города совсем не видать, – заметила Хельга Ивановна.

– Так бы и полетел на крыльях! Вдоль этой красоты! – широко разметал руки в стороны Вехотко.

– Смотри, летчик, вниз не сыграй! Костей не соберешь!

– Кого ты учишь? – возмутился Симон, на всякий случай периодически ощупывая носком кроссовки твердость камня.

Неожиданно затейник подмигнул туристам:

– А слабо, «Вольдемары», с этой скалы спуститься? Вспомним молодость! – и он стал распаковывать свой необъятный рюкзак, который высунув язык на плече, под ехидные взоры сплавщиков, тащил с собой в гору.

Все увидели: в рюкзаке хранилось разнообразное альпинистское снаряжение: жумары, карабины, анкеры, обвязки, тросы, альпеншток.

– У меня разряд… Был. в юности. Эльбрус штурмовал, – предался воспоминаниям Радик.

Авторитет в глазах банковских, для которых даже спуск на скоростном лифте с двадцатого этажа был испытанием на прочность, стал заоблачным.

Многие отказались, но опять же девушки-операционистки и женщины, успевшие клюкнуть до этого по-маленькой, составили костяк группы альпинистов.

Радик вбил гигантский крюк айсбайлем в скалу. Закрепил в нем полосатую веревку, раздал всем страховочные пояса и восьмерки. Заставил безоговорочно надеть их. Соединил туристов в нужной последовательности. Затем провел краткий инструктаж, как действовать при спуске. И первым ринулся вниз.

За ним, пятясь и визжа, пропустив веревку между ног последовали дамы. Последними решились на отчаянный шаг мужчины.

Но что-то не заладилось у аниматора. Когда ему оставалось метров десять до земли спусковое устройство какой-то сложной новейшей конфигурации внезапно заблокировалось.

– Подделка!! – вскричал Радик. – Купил в интернет-магазине за полцены, давно мечтал о такой фенечке, и вот на тебе!

Все повисли под скалой.

– Что делать будем? Вертолет ждать? – спросила Хельга Ивановна, подпрыгивая на каменистом выступе.

– Я вас умоляю, не дергайтесь: с вашим весом еще не хватало, чтобы веревка оборвалась или крюк выскочил из скалы!

– Если она упадет, то точно раздавит всех! – ужаснулась Светлана Пупсаренко. – А я еще жить хочу!

– А я есть, – заныл Симон, – и помыться.

– Кто о чем, а Вехотко о бане! – в сердцах ляпнул Сутягин.

– Маэстро, мы так и будем здесь болтаться, как щуки на кукане? – обратилась к аниматору Вика Андреевна, вторая по спуску, «пальпируя» голову аниматора правой ступней.

– Видимо, Эльбрус ему не дался, – сделал неутешительный вывод Гурген.

Расстроеный Радик промолчал.

– Сыграй хоть что-нибудь напоследок! – попросили операционистки.

Аниматор снял со спины гитару. Даже в альпинистском походе он не расставался с инструментом, подобно Владимиру Высоцкому в фильме «Вертикаль». Но стоило ему сделать первый блюзовый риф, как от скалы откололся увесистый кусок вместе с вбитым крюком и музыкант-аниматор полетел вниз. А следом, соответственно, и все остальные. Как яблоки с яблони в ураган.

Прямо под скалой располагался довольно глубокий омут. Поэтому туристы приземлились, вернее, приводнились удачно. Удачно… но больно! Особенно для Радика, на которого вся гвардия и свалилась. При этом сам аниматор привычно оседлал корпус своей шестиструнки.

Рюкзак затейника также смягчил падение многопудовой Хельги Ивановны, выступив в качестве поплавка.

– Дождется он у меня, – фыркнула Хельга Ивановна, когда ее вместе с поклажей Радика на альпинистских веревках вытянули на берег. – Этот аниматор-реаниматор!

– Маэстро Зло, – добавил Бычков, растирая ушибы.

Термин понравился всем.

– Точно, маэстро! – подтвердила Светлана Пупсаренко, выжимая мокрые волосы и одежду…

Пока одни ныряли со скалы, другие сплавщики знакомились поближе друг с другом.

– Дай мне вон ту сумку, – попросил у Алевтины Шура, указав рукой на свою поклажу.

– Не дам! Она моя (сумка Алевтины была точь-в-точь, как у Киселькова).

– У, жадина! – шутливо надулся Кисельков.

– Откуда знаешь мою фамилию? – удивилась Алевтина. – Знаком с моим братом Стасом Жадиным? Пермским диджеем в ДКЖ?

– С вашим братом нет. А из диджеев знаю Смэша и Осипа Брагу.

– Этих все знают. Моему брату далеко до их популярности. Тем не менее какие его годы?

Алик Фраерман хохотнул:

– Кассиром Алевтина Жадина стала в банке только благодаря своей фамилии – такая лишнего клиенту не отсыплет!

Марина Капудис, сидевшая рядом с Алевтиной, обернулась, увидела знакомое лицо и улыбнулась. Шура вспомнил, что тоже видел молодую женщину, периодически гуляющую с Костиком во дворе. Вот так встреча!

Студент придвинулся поближе:

– Вот вас я знаю – вы в доме деда живете на Средней Ямской.

– Марина – представилась она. – Да, в третьем подъезде. Переехала, как вышла замуж. Костику сейчас полтора годика исполнилось, на днях отвезла к родителям понянькаться. Мама сказала: «Отдохни, света белого не видишь. Дом – магазин; магазин – дом». А так: работаю в «Дуби-банке», но сейчас в отпуске по уходу за ребенком.

Кисельков еще ранее, во дворе, визуально отметил, что женщина имела объемный бюст, из-за чего стал про себя называть ее «фройлен». А теперь, узнав имя соседки, «фройлен Марина».

Кофейня, также не участвовавший в восхождении на скалу, стал пристально разглядывать оставшихся на берегу дам. После короткого сканирования фигур он начал клеить ласты к Насте.

– Ты где, мадмаузеля, живешь? – громко прошамкал мэтр.

Настя приподняла солнцезащитные очки и сверху вниз оценивающе посмотрела на старикана.

– Записывайте адрес, дедуля: Николина Гора, Шмидта, 57, – рассмеялась девушка.

Кофейня достал из-за уха химический карандаш и, громко сопя, стал карябать каракули на замусоленном клочке бумажки.

– Николина Гора, это где? На Крохалях? Или на Плоском?

– Московская область, Одинцовский район.

– Вон оно чо, залетная птица, значица? Оттудова пожаловала? Или омманываешь?

Настю душил смех, и она отвернулась.

Тогда старый мэтр обратился к кассиру Алевтине:

– Налей-ка мне горяченького из своего термоса!

– Еще чего!

– Что за фурия, что за мамзель? – ткнул крючковатым пальцем Кофейня в Настину спину и кивнул в сторону банковского кассира.

– А, эта? Это – Жадина, – буркнула девушка.

– Вообще-то я и сам сие заметил, – сверкнул глазами старикан. – Я спрашиваю, как ее кличут?

– Алевтина.

Старый мэтр записал полученную информацию на клочке: «Лефтина-жадина».

– Ты что там, донос клепаешь, старче? – прищурила глаза Светлана Пупсаренко.

У Кофейни от негодования затряслась челюсть.

– Смотри, выпадет, – подковырнул мэтра Сутягин.

Кофейня осыпал Валеру проклятиями:

– Чтоб ты налимов кормил, патлатый хмырь!

…Операционистка Роксана, выбравшаяся на берег после полета со скалы, присела недалеко от Киселькова, сняла жокейку и распустила влажные волосы.

– Ух ты! – изумился студент. – Вот это богатство! Вас ммм… Роксаной зовут?

– Для друзей – Рокси, – пояснил еще один «прыгун в воду» Сутягин.

– А для еще более близких друзей «Рокси IV», – добавил Алик Фраерман, придвинув пальцем очки к переносице. – В честь четвертого операционного места.

– Красивое имя, – зачарованно сказал Шура.

– Я надеюсь войти в число самых-самых, – подмигнул он девушке.

– Всё будет зависеть от вас! – кокетливо улыбнулась Роксана.

Рядом с Роксаной приземлилась другая участница полета со скалы Гузалия.

Девушка также расправила свои мокрые черные волосы, такого же цвета, как и большущие глаза, окаймленные шикарными ресницами. Дополняли лицо пухлые чувственные губы и маленький аккуратный носик.

Гузалия достала из рюкзака расческу и полотенце, а затем принялась ухаживать за своей шевелюрой.

Следующей девушкой-операционисткой, оказавшейся подле Роксаны, стала Алина Вудрайтис, последняя вынырнувшая из воды.

– А вас как звать? – обратился Шура к девушке.

– Алина, – ответила блондинка.

– Давно работаете в банке? – задал следующий вопрос Кисельков.

– Где-то с полгода. Меня отец туда пристроил. По великому блату. Он возглавляет открытое акционерное общество «Комбайн перестройки», а по совместительству – частный фермер, живет в селе Андреевка, это вниз по Каме. Снабжает экологически чистыми овощами, плодами леса, молоком и мясом сотрудников банка, сантехнический лицей, депутатскую шатию и администрацию.

– Ну всё понятно: ценный кадр ваш отец. С таким не пропадешь!

– Конечно.

– Сейчас еще университет с ним договаривается о снабжении комбината питания. «Тогда, – утверждает отец, – можно будет решить вопрос о моем успешном зачислении на экономфак».

«Операционисток, видимо, подбирает модельное агентство», – сделал вывод для себя Шура.

Столько красоток он не видел на всём химическом факультете…

Вдоль берега на резиновой лодке фланировал турист из Польши.

Это было понятно по вымпелу, который он закрепил на корме и по фирменной майке с надписью «Polska». Вероятно, он снимал на камеру весь сюжет с падением туристов со скалы…

Пока «альпинисты» выжимали одежду и приводили себя в порядок, Кофейня достал свою фирменную «леску» и незаметно подвязал ее за раму флагманского катамарана.

На втором своем коротком удилище он установил катушку, в которой закрепил другой конец лески. Чтобы было незаметно для окружающих, старый мэтр ослабил леску и приспустил ее в воду.

«На ходу подтабаним, она и натянется» – пробормотал он про себя.

Шура Кисельков увидел что-то странное в поведении старикана и тихонько подошел к нему. Примостился рядом на корточках.

– Что делаем, дедуля?

Кофейня вследствие своей тугоухости не услышал обращения.

«Игнорирует! После чебурека, – сообразил Шура. – Что ж, вольному воля».

Закончив операцию, Кофейня не спеша размотал свое основное осиновое удилище. Насадил наживку. Раз и перебросил крючок-гвоздик на другой берег.

– Ничего себе заброс! – восхитился Кисельков.

Кофейня, у которого в этот раз обострился слух, осмотрел Шуру с ног до головы, будто увидел в первый раз.

– Ты што ля новичок, пузатый?

Кисельков, почувствовав, что Кофейня вообще не помнит про «чебуречный душ», отнес обращение на старческий маразм.

– Я не пузатый, дедуля, – обиделся Шура.

– Какой я тебе «дедуля»?! – взвился Кофейня.

– Хорошо, прадедуля, – послушно согласился Кисельков.

Кофейня хотел было схватить свое удилище и отхлестать Шуру. Но. Удилище крючком зацепилось за лодку с поляком, которого в результате вышибло из нее вместе с веслами.

– Пся крёв! – завопил польский турист, упав на брюхо, но продолжая грести веслами.

– «Прекрасный клев», – послышалось Кофейне. – А я то зеваю! – засуетился он. И тут же, забыв о Шуре, быстренько размотал остальные снасти. Однако клева не было. Если не считать рюкзак польского туриста, который оказался полон всякого добра. Тоже неплохая добыча.

«Распотрошим на стоянке», – ухмыльнулся про себя мэтр сантехники…

А что же в это время делал вице-президент банка?

Голясов, испытывая непреодолимую «жажду», с трудом разбудил начохраны Леопольда и вместе с его женой Элеонорой и главбухом пригубил пару-тройку бутылок виски.

После обильного возлияния Леопольд снова завалился спать на поклажу, а Элеонора с Яниной Люциферовной стали восторженно наблюдать за рисованием натуры акварельными красками, чем занималась в любое свободное время Эльза Вадимовна. Последняя, пока все были озабочены своими делами, соорудила мольберт из ольхи, разместила на нем планшет и принялась увековечивать величие Уральской реки.

Благодарной зрительницей художественного таланта, кроме Элеоноры и Янина Люциферовны, стала и Лана Гугидзе…

Интересно, куда исчезли из поля зрения провожатые Валериан, Питирим и Тимоха? Чем занимались они?

Местные хлопцы уединились за большим валуном и, судя по сальным взглядам, обсуждали достоинства банковских девушек, частенько украдкой бросая в них мелкие камешки.

Симон с кружкой портвейна приблизился к ребятам и задал недвусмысленный вопрос:

– Вы что тут, наших девчонок перемножаете?

– Полегче на поворотах, – оскалился Тимоха.

– А ты, смотрю, кусаешься? – удивился Симон.

Провожатый поджал губы. Он, конечно, хотел бы от души врезать Вехотко по его красному носу, но три сотни рябчиков за несколько дней – неплохой кэш для сельского пацана…

Гузалия вместе с другими операционистками сели играть в карты. в фигурный покер.

– На что ставим? – вынырнул из-за валуна Питирим.

– Кто первым столкнет тебя в воду, – огрызнулась Гузалия и показала ряд превосходных белоснежных зубов…

Веронесса Матвеевна прилегла на гондолу катамарана, подставив жаркому июльскому солнцу ноги и живот. В руках она держала вязальные спицы; в ступнях – крупный шерстяной клубок. Из-под ее рук с невероятной скоростью струилась цветная лента. Начальник оперзала умудрялась вязать носки и шарфы повсюду: и в автобусе, и во время движения катамаранов (если не сидела на веслах).

– Эта привычка осталась у меня еще с института, с третьего курса. На всех лекциях, семинарах и даже защите курсовых. Страсть какая-то. У кого семечки щелкать, у кого в карты дуться, а у меня спицами орудовать – ни на секунду не отрываясь от дела, улыбнулась она Шуре.

– Вы, вероятно, уже весь город одели своим рукоделием? – польстил народной умелице Кисельков. – А общая длина использованной шерстяной нити позволяет не один раз всю Землю обмотать по экватору.

– Ей вообще можно в книгу рекордов заявку послать для фиксации достижения, – гоготнул Валера Сутягин.

– А сейчас кому вяжете? – спросил подсевший рядом Бычков.

– Подруге своей Надежде, ее внукам. Отправит им в Англию. Там, знаете, климат хуже, чем в Перми. Смотрели, поди, сериал про Шерлока Холмса? Пока плывем, авось, четыре пары сварганю.

Другая возрастная сотрудница банка Дарина Моисеевна лежала в аналогичной позе на соседней гондоле и дочитывала очередной дайджест. Она, страстный библиофил с детства, не расставалась с книжкой даже во время весления.

Астролог Глыба, устроившись на камнях, за умеренную плату в течение нескольких минут набросал всем гороскопы. Выходило у каждого фарт и успех на личном фронте! Не про него ли… да точно про него экзальтированный классик написал: «Какая Глыба, какой матерый человечище!», слегка спутав от восторга мужской род с женским…

Гогуа Ревазович под неотступным взглядом своей дочери Ланы делал вид, что изучает лекарственную флору Причусовья. Сорвав очередной цветок, он пристально рассматривал его со всех сторон, обнюхивал, пробовал на язык и глубокомысленно изрекал что-то по латыни. При этом профессор умудрялся наслаждаться фенотипом туристок.

Мигель Сабантуевич, который тоже слегка увлекался рыбной ловлей (выудить у клиентов побольше денег или выловить рыбку в мутной воде, в принципе, одно и то же) взял свою короткую бамбуковую удочку с большущим ярко-красным поплавком и, слегка пошатываясь, направился к удачливому рыболову Кофейне.

– Клюет? – задал он классический вопрос.

Иван Поликарпович слегка покосился на вицика, но, скрипя зубами, промолчал.

Мигель Сабантуевич осознал, что соседство со стариканом весьма нежелательно для его тонкой психической натуры, и стал искать другое место для ловли.

– У-у-у, падломан! – зашелся в потоке ругательств старый мэтр, неожиданно припомнив Шуру и его чебуречный рассол в автобусе.

– Вы кого так кроете, уважаемый? – задал вопрос Радик, вытаскивая свой рюкзак и гитару на берег рядом с Кофейней. – Меня?

– Как кого? Энтого! Пузатого!

Мигель Сабантуевич, успевший отойти всего на два шага, оскорбился, приняв эпитет в свой адрес:

– Вот, старый стрючок, еще и обзывается!

Минут через двадцать Кофейня, не поймав ни единой рыбки, подошел к женщинам, лежащим на гондолах.

Старый мэтр присел на толстое бревно рядом.

– Иль фэ ботан (погода отличная, франц.), – растянул он губы в елейной улыбке, желая привлечь внимание туристок.

– Он – фу! ботаник! – дословно перевел полиглот Кисельков, случайно оказавшийся рядом.

– О ком это? Опять обо мне? – насупился Голясов, нежившийся в плетеном кресле под зонтом с фужером элитного винца.

– Откуда столь изумительное знание языков? – с иронией спросила вслух Настя, присутствовавшая при разговоре.

– До третьего класса учил французский, потом, уже в другой школе – немецкий, а в университете – английский! – похвастался Шура.

– Да ты полиглот! – поразился Голясов.

– Ну так-то да, всеядный, – потупил глаза Шура.

Настя, наблюдая за Кисельковым внезапно обнаружила, что где-то видела этого худенького паренька с добрым взглядом. Для того, чтобы рассмотреть Шуру получше, она сняла свои солнцезащитные очки, закрывающие треть лица, и слегка прикусила губу.

Кисельков обомлел: вот так красотка! Широко раскрытые глаза, длинные густые ресницы. Не говоря уж о фигуре.

– По-моему, я вас видел в универе, – сделал открытие студент.

– Сдается, я вас тоже.

– Где учитесь, живете, трудитесь?

– Живу на Средней Ямской в сорок пятом доме. Отец – личный водитель Голясова в «Дуби-банке». Учусь в университете на химическом факультете. Перешла на второй курс.

– Так и я там же! – воскликнул Кисельков. – Вот так совпадение! Как сказал бы Глыба, «астральность». А почему я вас никогда в нашем дворе не видел?

– К сожалению, не могу похвастать тем же, – улыбнулась Настя. – Вы, вероятно, добираетесь на учебу на общественном транспорте, а меня папа довозит почти до самого химкорпуса, а потом едет за Голясовым на другой конец города в Верхнюю Курью. Тот, правда, приезжает в банк только к одиннадцати, не раньше. Всё-таки VIP-персона!..

– Совсем охмурел плешивый хрыч! – шипел уязвленный до глубины души руганью старого мэтра вицик. – То «пузатым» меня величает, то «ботанóм»!

Веронесса Матвеевна, закончив правый рукав пуловера, вонзила спицы в клубок и присоединилась к осуждению Кофейни.

– Этот «Рапунцель» уже всех достал своими обзывательствами! – резюмировала она.

– Надо будет скинуть его за борт! – негодовал Голясов.

Главбух Янина сделала страшные глаза:

– Как можно-с? Кофейня – почетный вкладчик банка. Его, как вас и меня, тоже без оплаты взяли в турпоездку. По личному распоряжению Самого.

– За блатников банк расплатился средствами остальных клиентов, – педантично уточнил Мигель Сабантуевич. – С них в несколько раз увеличили плату за обслуживание счетов. Теперь даже, если они кладут денюжки, то мы с них взимаем неплохой процент.

– Кстати, руководством ставится вопрос о введении входных билетов в банк. Чем мы хуже цирка? – вставил слово Алик, снимая очки.

– Эти мелкие фирмочки, особенно ипэшники, совсем оборзели! – поддакнула Лана Гугидзе. – Мы и так их пытаемся выморить, и этак, всё равно лезут как тараканы в каждую щель!

– Если бы не распоряжение сверху, всех бы «мелочевщиков» давно вытурили поганой метлой! – разгорячился Голясов. – У нас два основных бюджетных клиента, которые делают всю прибыль: «Фонд дорожного прикрытия» и «Северосероводородгаз». Вот их мы любим.

– За что? Например, этот фонд? – озадачился Кисельков.

– Как весна начинается, дороги сходят вместе со снегом. Для такого фонда всегда найдется работа, а, значит, и мани, – пояснила Лана.

– А «ССВГ»?

– Те еще жирнее. Используют для получения сероводорода серые «водородные» схемы. Бабла немеряно!

Симон Вехотко, созерцавший Киселькова на катамаране только со спины и в шкуре мамонта, причем находясь в несовсем трезвом виде, решил познакомиться поближе и подошел к студенту.

– Так вот, кто сидел впереди меня на весле! Первый раз вижу вас, молодой человек, лицом к лицу.

– Александр, – повторно представился Кисельков.

– Тесть, – представился отец Насти.

– Не торопи события, – осекла отца Настя.

Кисельков в ответ задорно рассмеялся. Беззлобный юмор Симона пришелся ему по душе. Открытое лицо. Широкая улыбка, оголяющая редкие верхние зубы. Неизменная зеленая шляпа. Он сразу понравился Шуре, а Шура ему. Возможно, это следствие того, что подсознательно они узнавали друг друга, потому что, как ни странно, жили в одном подъезде…

– Давайте отплывать, скоро вечер! Нам надо еще устроиться на ночлег и организовать ужин! – стал подгонять всех Радик.

– А как высушить промокшую одежду? – спросила Светлана Пупсаренко.

– Натянем альпинистскую веревку между третьим и четвертым катамараном и на ней развесим белье. В процессе сплавления на ветру одежда быстро высохнет, – предложил затейник.

Что же, его правда! Так и сделали.

Флагманский катамаран бойко ушел вперед. С новыми силами и в предвкушении скорого отдыха с ужином.

Шура сел на свое место на носу и стал, подгоняемый криками Голясова, неистово грести вперед. При этом он так азартно махал веслом, что брызги долетали до соседей.

– Я смотрю, пузатый, ничего не понимает в веслении, – недоброжелательно уставился на Шуру старый мэтр со своего катамарана.

– Он на сплаве новичок, – подтвердила Веронесса Матвеевна, обметывая петли для пуговиц на связанном ей за время привала кардигане.

– А ты не защищай его! – повернулся старикан к Бучковой…

Шура греб до изнеможения и при этом сильно вспотел.

«Пить хочется! – думал он про себя. – Хотя бы глоток воды или чаю».

Возможно, жажда, мучившая его полдня, была вызвана также пересоленым мясом чебурека, съеденным в Чусовом.

Стоило только подумать о напитках, как слева от себя Шура увидел торчайщий из чьего-то рюкзака термос. Фортуна!

Не расшнуровывая поклажу, Шура незаметно отвинтил пластмассовую крышку и, слегка наклонив рюкзак, налил в нее содержимое термоса. Глотнул. и тут же поперхнулся: «Да тут мыло!!»

Студент стал пускать мыльные пузыри.

– Ты почему хватаешь чужое? – картинно возмутился Валериан, сидящий с другого края. – Я специально с собой взял шампунь в горячей воде, чтобы держать в порядке свою модельную прическу. Только хотел вымыть голову на «зеленой» стоянке.

– Извини, – выдул из себя очередной радужный шар Кисельков. – Откуда мне знать, что сейчас так «модно»: заливать шампунь в термос.

И Шуре ничего не оставалось, как наклониться к реке и там сделать полоскание горла. Зато зубы чистить не надо. Вымыл до блеска…

Благодаря идее Кофейни второй катамаран следовал за флагманским по пятам. При этом гребцы рядом со старым мэтром лишь изображали взмахи веслами и то только тогда, когда вице-президент оглядывался назад. Одновременно Иван Поликарпович приотпускал натянутую леску.

– Шнуркец выдержит? – восхищенно спросил Питирим у старого мэтра.

– Леска-то? На кита ходил и ничего, – презрительно хмыкнул Кофейня.

Через полчаса Голясов, который вместе с Радиком присматривал место для достойной стоянки на левом берегу, пришел в ярость:

– Черт! Не отстают, черти! Будто приклеились! А ну, братва, поднажми!

Бычков, Шура, Симон и Валериан еще сильнее ускорили темп весления.

Напрасняк. Экипаж Кофейни не отставал.

– Нам бы лодочный мотор! – мечтательно вздохнул Жорик. – Тогда мы бы оторвались от этих зомби.

– Давай, шевели копытами (сиречь, веслами), нечего тут рассусоливать, – грубо оборвал Бычкова вицик. – Хорошей порки тебе розгами поперек спины, а не мотор!

Ребята на флагманском суденышке упахались до звездочек в глазах, но отрыва не было.

Вскоре Шура заметил, что ему приходилось махать веслом в два раза чаще, чем гребцам на левой гондоле (Бычков и Вехотко). В чем дело? Возможно, он недостаточно овладел техникой весления. Так ему это простительно: всё-таки на сплаве первый раз. Еще минут через двадцать Шура окончательно выдохся, и катамаран стал заваливался вправо.

Тут Кисельков краем глаза увидел, что Валериан, располагавшийся за ним, клевал носом и в дремотном состоянии просто имитировал греблю: привязал весло к раме шнурком и слегка держался за него или чуть-чуть шевелил им в такт остальным гребцам. Но стоило кому-то из сидящих спереди него обернуться и посмотреть назад, как он изображал бурную деятельность. Однако это происходило нечасто. Вот гусь! Помощничек «из чашки ложкой»!

Шура демонстративно прекратил всякие телодвижения, и суденышко стало крутиться на месте.

Все зацыкали на студента. Но тут Кисельков не вытерпел:

– Я что, раб на галерах? Нашли крайнего! Я отдыхать приехал за пять косарей или ишачить?

На лицах банковских он прочитал, что все так и думали: «ишачить».

– Ты, Бычков, для чего пригласил своего друга? – стал отчитывать Жорика Голясов. – Сачковать? Это мы и без тебя в банке хорошо все умеем делать.

Затем внимание команды переместилось на провожатого. Валериан во время спора задремал сладким сном на рюкзаках сзади. Иногда он приоткрывал один глаз для текущей оценки обстановки. По всему было видно: дело он свое знает. Два его друга-проводника расположились точно также на соседних катамаранах. Профи, одно слово!

Шура, бросив весло, придвинулся вплотную к Валериану и ткнул того в бок:

– Че лежим, не работаем?

Валериан, окончательно пробудившись, разоткровенничался:

– Наш лозунг «не навреди!», иными словами, задача – не мешать активному отдыху туристов. Отвлечь вас от текущих банковских забот, «инкассовых операций», так сказать.

– Это и к повару Тимохе относится? Тогда пища на ужин будет пересоленой и непроваренной?

– Отчасти, да. Кстати, он в городе работает в пафосном ресторане, так что милости просим.

– Что за ресторан?

– Назвать сейчас не могу. Это не моя тайна. Когда и если приплывем, подарю его визитку.

– Если? – вскинул брови Симон.

– Если с голоду весла не отбросим! – пробурчал Шура.

«Нужно будет попросить девчонок узнать у Тимохи, что за ресторан такой секретный. Авось, перед ними перья распушит и расколется», – подумал про себя Кисельков.

И Валериан снова закимарил.

Симон ткнул провожатого в бок – никакой реакции. Тогда его «разбудили» пригоршней воды.

– Давай, лежебока, поработай, – прикрикнул Голясов, – смени Киселькова спереди.

Провожатый нехотя перешел на место Шуры.

А Элеонора временно уселась с веслом на корму.

Катамаран снова погнал «под всеми парусами».

Студент облегченно вздохнул…

Третья команда, возглавляемая Валерой Сутягиным шла ровненько, на дистанции в пять метров от четвертого. На приделанных вертикально к алюминиевым рамам шестах обоих суденышек было натянуто две полосатые альпинистские веревки с развешенными мокрыми вещами упавших со скалы туристов. Внешне это напоминало праздник военно-морских сил какой-нибудь страны, так как яркие футболки, купальники, шорты иногда и с флагами иностранных государств гордо реяли над просторами Чусовой.

Многочисленные туристы на берегах и плывущие по воде приветствовали команду «Дуби-банка» одобрительными возгласами…

Наконец, Голясов и Радик обнаружили на левом берегу довольно сносное местечко для ночевки.