Текст книги "Пришельцы"

Назрела необходимость создания спецподразделений, способных не только противостоять новой всевозрастающей угрозе, но и наносить превентивные удары. Подобные отряды существовали у КГБ и раньше. Уж что-что, а меч острый к своему щиту эта организация имела всегда. Но, во-первых, они создавались в течение многих лет по крупицам, люди попадали туда после длительной проверки и настоящими профессионалами становились после кропотливой подготовки, растягивающейся на многие месяцы и годы. Штучный товар, одним словом. Сейчас же требовалось увеличение штата в короткие сроки и без потери качества. Потому и решили выделить из «Вымпела», отлично себя зарекомендовавшего, с десяток специалистов, чтобы они набирали себе группы из других департаментов и войск, в том числе и молодых сотрудников. Научить всегда легче, чем переучивать. Требование к знаниям иностранных языков во вновь создаваемых подразделениях смягчили. В их задачи не входило длительное пребывание в чужой стране с вживанием в местную среду. Требовалось другое: незаметной ночной птицей пересечь границу, нанести разящий удар в указанном месте и так же незаметно вернуться обратно. Некий аналог фронтовой разведки во время войны, где знание немецкого языка не являлось приоритетом. Именно службу в такой группе и предложили Валентину практически сразу после получения диплома. Новоиспечённый лейтенант отлично развит физически, оружием владеет великолепно, в интеллектуальном смысле вопросов нет. На кашу в голове из немецкого и английского языка можно закрыть глаза. Он сразу же согласился. Ещё и потому, что хотелось побывать в тех местах, где воевал отец. Вдруг да удастся встретить его спасителя? Ведь никто трупа прапорщика не видел, да и не искал. А может, выбрался он, не сгинул бесследно в снежном буране и снова в плену в горном кишлаке, которого нет ни на одной карте. Бредовая мысль, конечно, но… Чем чёрт не шутит?!

В подробности своей будущей работы родителей он посвящать не стал. Привыкайте, мол, к неизвестности – секретность. Намекнул только, что часто придётся ездить в командировки с неопределённым сроком. Отец всё понял, а мать, продолжая купаться в семейном счастье, отреагировала спокойно.

Полгода Валентин безвылазно провёл на спецкурсах. В беспросветных, почти адских тренировках, он приобрёл навыки, ранее ему недоступные. Овладел оружием, которого раньше и в глаза не видел, научился управлять почти всеми видами техники, мог выживать в любых природных условиях – от пустыни до льдов Арктики.

– Страбахаримся! – строго сказал одетый в светлую рубашку без галстука и костюмные брюки мужчина лет сорока, сидящий за столом в небольшом, но уютном кабинете. Невысокий, плечистый и вообще крепко сбитый, с лицом, словно вырубленным из скалы. Он был похож на закалённого в бесконечных сечах варяга, только побритого, помытого и постриженного. Потом улыбнулся, обнажив два ряда идеальных зубов, и суровость исчезла с его лица, словно капли воды от прикосновения полотенца. Теперь на Валентина смотрел друг, старший товарищ и добродушный наставник. – Меня зовут Калекин Александр Львович. По званию полковник. Руковожу группой, куда тебя так счастливо и удачно направили. С личным делом я твоим ознакомился. Ты нам подходишь по всем параметрам. Так что, страбахаримся!

– Н-не понял… – второй раз услышанное незнакомое слово несколько смутило Валентина.

Из-за стола, стоявшего напротив командирского, поднялся атлетически сложённый человек, с круглой и лысой, похожей на отполированный бильярдный шар, головой. Под ладно сидящим костюмом бугрились мышцы; в отличие от начальника он был застёгнут на все пуговицы и при галстуке. На приятном, располагающем к себе лице выделялись чёрные сросшиеся брови и большие глаза такого же бездонно-чёрного цвета.

– Привыкай, Валентин, – он подошёл к новобранцу и положил ему руку на плечо – Стражников прочувствовал её тяжесть. – Наш шеф знает пять языков. Но один ему осилить никак не удаётся, хоть тресни! Язык Габриеля Маркеса, Игнатия Йоолы и Христофора Колумба. Он и мытьём его взять пытался, и катаньем – ни в какую. Даже под гипнозом – без толку. Но одно слово всё-таки залезло в его полководческую башку. «Трабахар» по-испански – работать. Вот и трабахарит он нас теперь без устали, коверкая это словцо, как ему вздумается.

– Разговорчики в строю! – каменная строгость вернулась на лицо полковника. – Это мой заместитель, подполковник Власов Владимир Алексеевич. Прошу любить и жаловать. Парень неплохой, вообще-то, да и специалист не из последней сотни, но вот дисциплинка… Сядьте на место, товарищ подполковник, и не отсвечивайте!

Власов вытянулся по стойке смирно и, высоко задирая ноги, словно солдат на плацу, вернулся к столу. Но не на стул опустился, а присел на столешницу, демонстративно засунув руки в карманы.

– Вот видишь. Это правда, испанский я хотел выучить. А почему? Да просто мечтой всей моей жизни было побывать в Южной или хотя бы в Латинской Америке! А там – сплошь испанский. Разве что бразильцы на португальском лопочут. Но и он, зараза, сильно похож на испанский… Ладно, оставим лирику и тягу к экзотике до лучших времён. Обойдёмся передачей «Клуб кинопутешествий». У нас сейчас направление самое боевое: Афганистан, Иран, Пакистан… И прилегающие к ним страны. Там тоже много интересного! Личное дело твоё, как уже говорил, я изучил. Но сам понимаешь: все эти справки-бумажки да характеристики – одно и совсем другое – живая речь. Своими словами о себе расскажи немного…

С момента заданного вопроса и до повторения точно такого же судьёй прошла четверть века. Бездна времени, пролетевшего со скоростью срикошетившей пули! В ней уместилось всё: любовь, счастье, дикая боль, вера в светлое будущее и ощущение непреодолимой безнадёги…

…Сработался, влился в коллектив он быстро. Уже через неделю после его прихода группу отправили на задание. На поверхностный взгляд, работёнка спецназовцам предстояла несложная. В горном кишлаке, прилипшим к суровому и величественному склону, засел один из главарей моджахедов. Его группировка устраивала взрывы в Кабуле, осуществляла вылазки через Пяндж, вырезала пограничные дозоры. Ну и наркотики, разумеется. После ухода наших войск из дышащей войной страны неистовый воин аллаха «поменял окраску», выкинув начисто всю идеологию и политику, оставив бандитизм в чистом виде как средство обогащения. Теперь он ещё и похищениями людей в целях выкупа не брезговал. Парни из спецназа ГРУ потрудились на славу. Банду удалось обескровить, а вот теперь предстояло обезглавить. Хищник всегда чует приближающуюся облаву. Наглые и отчаянные прут напролом, надеясь на силу и удачу, не подводившие до сих пор. Коварные и хитрые ищут нору поглубже да поглуше, чтобы переждать тяжкие времена. К чёрту гордость и обязанности вожака! Ради собственной шкуры можно пожертвовать рядовыми членами стаи и уползти в тень. Так искомый бандит и сделал. Чтобы не привлекать к себе внимания, даже охрану сократил до минимума, оставив лишь пяток верных нукеров. Отсидится, раны залижет, сил поднакопит и опять в неправедный бой.

Разведка работу провела ювелирную и лежбище зверя вычислила. Осталось привести приговор в исполнение, и группа Калекина двинулась в путь.

Прошли незаметно по горным тропам и отрогам, затаились на пару дней, выжидая удобный момент для нанесения верного удара, и отправили опухшую от чужой крови гадину прямиком в ад, не оставив времени на раскаяние. Боевое крещение Валентина прошло успешно, без ненужных для дебюта эксцессов, но мандража новичку избежать не удалось. Человек, в первый раз садящийся за руль автомобиля без инструктора и выезжающий на чумовые московские улицы, адреналин черпает столовыми ложками. Примерно то же самое испытал и он. Приятно чувствовать собственную самостоятельность и ощущать себя одним из участников движения, одновременно находясь в напряжении от постоянно присутствующей опасности, могущей возникнуть ниоткуда и ударить совершенно неожиданно. Но внешне своих переживаний новоиспечённый спецназовец никак не выказывал. Всё делал спокойно и чётко, не суетясь, словно совершал уже бесчисленную вылазку подобного рода.

Ушли тоже без осложнений, не наследив и ни малейшего шанса возможной погоне не оставив.

Потом, по традиции, выпили за удачное завершение операции и начало трудовой деятельности нового сотрудника. Сидели в тесном кругу, в небольшом кафе на Юго-Западе столицы, неподалёку от места работы. Помимо Стражникова, Калекина и Власова присутствовали и остальные члены спецгруппы, немногочисленной, но способной на многое: Дмитрий Хрусталёв, Кашин Игорь и Константин Спицын. Обычные, ничем не выделявшиеся из толпы мужчины, лет на десять старше Валентина, все трое носившие капитанское звание. И не подумаешь даже, что Хрусталёв, к примеру, при невысоком росте и не обладая шварценеггеровским рельефом мышц, запросто жал от груди штангу весом в полтора центнера, а Кашин, тоже не ахиллового телосложения, подтягивался сорок раз и на пятьдесят метров мог метнуть нож с ювелирной точностью; Костя Спицын обладал выносливостью верблюда и спокойно обходился без сна несколько суток. Хрусталёв и Кашин пришли в группу из десанта, а Спицын из морской пехоты.

– Ты мне нравишься, парень, – улыбнулся Калекин очень по-доброму после четвёртой или пятой стопки. – Я же говорил, что страбахаримся! Это хорошо, кстати, когда первое задание не архисложным получается. Есть время раскачаться, вникнуть в суть дела. Теперь прочувствовал кожей, чем заниматься приходится?

– Прочувствовал, – кивнул Валентин. В голове приятно шумело, а сидящие за столом ребята казались закадычными друзьями, знакомыми с детства. – А знаете, что меня больше всего впечатлило?

– Поведай, сделай милость, – Власов изящным движением выбил большим пальцем сигарету из пачки. Он курил «дубовую» «Яву», ещё так недавно бывшую в страшном дефиците, а теперь запросто продающуюся бабульками у каждой станции метро. Правда, цена изменилась у неё и вкус. И то и другое – не в лучшую сторону.

– Горы! – он обвёл старших коллег восхищённым взглядом. Но те только снисходительно кивнули: горы как горы, эка невидаль! Но Валентин побывал в них впервые и понял альпинистов, рвущихся к вершинам с маниакальным упорством, невзирая на трудности, риск и гибель товарищей. Они штурмуют новые пики не только ради славы и возможности доказать всему миру и самим себе безграничность сил человеческих, но и чтобы в очередной раз насладиться красотой снеговых шапок, зеленью долин, грохотом водопадов и чистотой рек, вечностью и могуществом каменных глыб, безучастно взирающих на мирскую суету. Только непосвящённым горы кажутся безжизненным и беспорядочным нагромождением каменных глыб, на самом деле они имеют свою душу, свой непокорный нрав; они могут запросто убить, а могут и спасти.

Потом операции посыпались камнепадом. Валентин действовал наравне с товарищами, ни в чём не уступая, а в чём-то и давая им фору. Молодость редко заботится об осторожности, а потому способна совершать поступки, не всегда доступные более старшему возрасту, и бесшабашность, иной раз граничащая с безбашенностью, может принести победу, казавшуюся безнадёжно ускользнувшей. Он окончательно утвердился в мысли, что выбрал правильную жизненную стезю, и по-прежнему сравнивал свою работу с шахматной партией, где непременно играл чёрными. Действия их группы так похожи на неожиданный и опасный выпад коня в тыл белых, уже развивших все фигуры, уверовавших в окончательный успех и проворонивших роковой ход противника. Но получалось так: одну гадину они уничтожили, потом другую, потом ещё и ещё, а число караванов со смертельным грузом в нашу сторону неуклонно росло, словно приходилось биться со сказочным змеем, у которого вместо одной отрубленной головы вырастало сразу несколько.

Коллапс державы нанёс сокрушительный удар по армии и спецслужбам. Там начались раздрай, несогласованность, непонимание происходящего и безденежье. Крепкие и здоровые мужчины, многие неплохо образованные, вдруг оказались не удел. Более того, Родина, по-вампирски десятилетиями сосавшая из них кровь, но и кормившая при этом (донора необходимо сытно кормить!), – вдруг заявила об их ненужности. Седовласый коммуняка, перекрасившийся в демократы и воцарившийся на Руси, прислушивался к писклявым, безумным, но льстивым голосам лизоблюдов, на мутной волне прорвавшихся в помощники да советники, и решил, что врагов у новой России нет. Он продолжил дело ненавидимого им теперь лысого предшественника и однопартийца и в короткие сроки превратил щит родины в картонный муляж, изготовленный неумехами.

Огромный, казавшийся непотопляемым, корабль со всемирно известным названием КГБ торпедировали и пустили ко дну, а выживший экипаж пересадили в хлипкие лодки и приказали выжить во внутреннем море, разбушевавшемся, как никогда. Первому главному управлению, ставшему Службой внешней разведки, досталась одна из лучших лодок. Её снабдили добротным снаряжением. Всё-таки она ходила в зарубежных морях и вид должна была иметь соответствующий. И с рулевыми да штурманами ей повезло. Группа Калекина осталась в родном ведомстве. Только вектор задач несколько поменялся: их стали чаще направлять на территории бывших союзных республик, нежели в дальнее зарубежье. Как шакалы в горячие точки набежали импортные эмиссары, напрямую связанные с международным терроризмом. Бикфордов шнур, ведущий к пороховой бочке, начинённой религиозной и национальной ненавистью, сепаратизмом, откровенным бандитизмом и ещё невесть чем, уже тлел, и негодяи всех мастей раздували его, не жалея щёк. Взрыв грозил последствиями жуткими: тяжко больное государство могло и вовсе прекратить своё существование.

Во время операции по уничтожению одного из таких «раздувальщиков» группа чуть не погибла. Заграничного бородача, имевшего к исламу такое же отношение, как девчонки с «точки» к Институту благородных девиц, накрыли вместе со свитой ещё до того, как он достиг места назначения в одном из горных ущелий, но не успел передать инструкции и деньги ожидавшим его головорезам. Тут всё прошло без сучка и задоринки. Страшное случилось при отходе. Спецназовцы знали о возможном преследовании, но чтобы такие силы бросились за ними вдогонку… Пришлось вступить в бой с несколькими сотнями вооружённых до зубов бандитов. Отбивались бойцы умело и отчаянно, но они не брали на задание боеприпасов столько, чтобы положить целый полк, а враги, почуяв близость добычи, впали в неистовство. Спасительная же «вертушка» всё не показывалась и не показывалась из-за дальней горы, где начиналась безопасная территория. Впрочем, по данным разведки, и эта земля, где сейчас гремел бой, ещё вчера считалась безопасной! Глухое ущелье, принадлежащее стране «Боржоми» и «Цинандали», вдруг оказалось наводнено сбродом, имеющим на руках чуть ли не все виды огнестрельного оружия. Вряд ли спецназовцам удалось бы повторить подвиг трёхсот спартанцев, но вертолёт всё-таки прибыл в ту самую минуту, когда патронов осталось ровно столько, чтобы не сдаться живыми в плен. Винтокрылая птица еле выбралась из-за горной гряды, чудом увернувшись от двух «Стингеров», ещё не позабытых со времён Кандагара. Видимо, и вертолёты имеют инстинкт самосохранения и своих ангелов-хранителей.

– Что там такое?! – побелев лицом, спросил командир экипажа, когда они оказались за спасительным хребтом.

Полковник выругался столь витиевато и зло, что пилоты до самого приземления больше ничего не спрашивали.

Весь полёт прошёл в молчании. Валентину всё вообще казалось дурным сном, из которого никак не удавалось вынырнуть. И падающие, сражённые его выстрелами бандиты, поминающие аллаха, представлялись всего лишь искусно выполненными мишенями. Ощущение реальности нахлынуло уже на подлёте к родным пенатам. Неожиданно для себя он увидел, как руки, крепко держащие спасительный автомат, дрожат, а сердце колотится со скоростью взмахов крыльев колибри, трепыхаясь где-то в горле.

– Успокойся, Валя, – положил ему руку на плечо командир. – Э-э… Да ты закостенел весь! Ничего, бывает. Лет через двадцать привыкнешь. Помнишь, как в «Пятнадцатилетнем капитане»: все живы – значит, всё в порядке. Натрабахарились мы сегодня на славу. А накладки и в нашем деле случаются.

Слова утешения Калекина звучали не очень-то убедительно. Какие, к чертям собачьим, накладки! Разведка потеряла глаза и не увидела такую прорву народа, вооружённого по самое не балуй?! В том числе и «Стингерами»?! Быть такого не может! Но если разведка знала о целом бандформировании, базирующемся в двух блошиных скачках от российской границы, почему молчала? Почему группа пошла практически вслепую, ничего не зная о заведомо смертельной опасности?

После совещания у генерала, посвящённого итогам операции, Калекин вернулся мрачнее тучи. Бросивший курить два года назад, он нервно пошарил по ящикам стола, отыскал сигару, подаренную кубинскими коллегами, приезжавшими для обмена опытом, и попытался раскурить её, не отрезая кончика. Не получилось. Чертыхнулся пару раз, отхватил кончик зубами, сделал затяг, достойный морского волка, закашлялся, как туберкулёзник, и со злостью воткнул сигару в фарфоровую чайную кружку.

– Всё так плохо? – Власов, сложив руки на груди, из-за своего стола внимательно следил за всеми действиями начальника. Но свои сигареты предлагать не стал. – Может, лучше водочки граммчиков двести?

Остальные члены группы сидели молча, глаз от пола старались не поднимать.

– Да хуже некуда! – полковник откашлялся и окинул сердитым взглядом всех присутствующих. – Бардак творится невообразимый! Такое ощущение, будто в руководстве страны все засланные и работают на любые спецслужбы мира, кроме наших! Самому докладывали о ситуации неоднократно. А этот… ЕБН… твердит, мол, всё – мура, а главное – демократия и интеграция страны в мировое сообщество. А ФСБ, СВР и прочее – ретрограды и обскуранты, все сплошь – скрытые коммунисты, жаждущие реванша. Он и «девятку» отпочковал в отдельное ведомство, чтобы хоть пара надёжных штыков нашлась для прикрытия задницы. Безоговорочно верит лишь Коржакову, оруженосцу и жополизцу своему верному. Генерал, мать его, паркетный! С тремя классами церковно-приходской школы. Да ну их всех к…

Он помолчал, переводя дух, и уже спокойнее сообщил:

– Разведчики из ГРУ и ФСБ о том ущелье давно докладывали, как оказалось. И погранцы не молчали. Но им не верили! Или делали вид, что ничего не происходит, чтобы Самого не беспокоить. Информировали скудно. Дескать, собирается в том ущелье шваль какая-то, числом малая, чуть ли не берданками вооружённая и нам, таким лихим пацанам, вовсе не опасная. Так или иначе, но истинная информация заблудилась в высоких кабинетах, до нас не добравшись. А задание-то нам никто не отменял! И отправились мы в турне без обратного билета. Вот так-то, други верные. В нелёгкую годину ты пришёл к нам работать, Валентин… Что ты там про двести грамм говорил, Володя? К чёрту двести грамм! По дэцэлу. Прямо сейчас! И дэцэл я сегодня приравниваю к двум пинтам.

После этого случая количество заданий резко сократилось. А в регион, где копились силы для броска на север, их не командировали вовсе. И конечная цель сил этих вполне угадывалась – Чечня. Но в прессе – молчок, будто в республике, катящейся в сторону бандитизма под прикрытием шариата и жаждой независимости, ничего особенного не происходило. Ведь заявили же во всеуслышание: «Берите суверенитета столько, сколько сможете». Вот они и берут! Пройдёт совсем немного времени, и бородатую нечисть, режущую головы русским солдатикам и захватывающую больницы, якобы демократы нарекут почти романтично – сепаратисты.

Но всё-таки командировки случались, в том числе и в дальнее зарубежье. Чтобы не застоялись кони в стойлах. От простоя они хиреют, да и мысли вредные в голову приходят. Однажды группа оказалась в Афганистане, и сердце Валентина забилось чаще. Вот и довелось очутиться в местах, где воевал отец. Афганистан после ухода наших войск стремительно становился совсем другой страной. Талибы почувствовали силу, взбрыкнули и направили всю свою мусульманскую ненависть не только против бывших хозяев, но и вообще чуть ли не против всего существующего миропорядка. Что поделать, послушание – вовсе не отличительная черта хищника. В государстве начался хаос. Пришедший к власти на советских штыках Наджибулла и представить не мог, что через пару лет после ухода русских талибы вздёрнут его тело вверх ногами на одной из площадей Кабула.

Хаос – благодатная среда для всяческого отребья. Несмотря на свою одиозность, талибы отвергали наркотики в любом виде, с чем были согласны далеко не все полевые командиры. Ислам исламом, а деньги нужны всегда. Разве оскорбится аллах, если во славу Его неверным станут скармливать дурь? А чтобы не скатиться в глазах мирного населения до уровня обычных бандитов, они продолжали джихад путём организации терактов, убийств и похищений людей. Базировались эти борцы за невесть какую идею на территориях, талибам не подвластных.

Одного из них и следовало устранить группе Калекина. Звали его Наджиб и… Именем информация о нём почти исчерпывалась. Да и не факт, что оно было настоящим. Впервые о нём услышали, когда колонны советских войск двинулись к родным границам. Не всем из них удалось спокойно и без потерь прибыть в пункт назначения. По дороге их больно жалили: то вступая в открытый бой, то расставляя смертоносные ловушки. Словно плевали и посылали проклятия в спину. Одного из участников подобных засад удалось захватить живым. Он-то и назвал имя главаря – Наджиб. Назвал с одним лишь условием: перейдут границу и его отпустят на все четыре стороны. Так и сделали. Всем хотелось побыстрее домой, побыстрее убежать от войны, от крови и смерти. К тому же из засады вышли без потерь – победителями. А победителям присуща снисходительность. Названное имя запомнили и передали куда следует.

В нескольких километрах от границы разбили палаточный лагерь. А утром, напротив входа в лагерь, обнаружили голову отпущенного «духа», насаженную на воткнутый в землю шест…

С уходом войск терялась агентура, годами и по крупицам собираемая, и что-либо конкретное выяснить о Наджибе не удавалось. Он оставался неуловимым как призрак, а иногда и вовсе казался легендой, вымыслом. Откуда он взялся, каким хозяевам служит, каких политических принципов придерживается, если придерживается вообще? Полная неизвестность! Наркотики, причём гигантскими партиями, захват заложников, жестокие убийства непокорных и щедрое финансирование терактов в других странах. Имелись косвенные сведения о его причастности к кровавой похлёбке, закипавшей на Северном Кавказе и ждущей своего часа. Вот-вот она вырвется из котла и досыта накормит изголодавшихся псов войны.

Рисковали смертельно, по лезвию бритвы ходили, и удача улыбнулась – место нахождения Наджиба вычислили. Засел он в районе труднодоступном и не граничащем с Россией. Быстрота, осторожность и незаметность – не девиз, даже сейчас, а руководство к действию и залог успеха.

Внешность «объекта» для спецназовцев оставалась загадкой. Хитрый и скрытный, как снежный барс, он всегда прятал своё лицо даже от доверенных лиц за платком в пол-лица и тёмными очками. Поэтому решили шарахнуть по-крупному и ночью: чтобы наверняка и случайные жертвы свести к минимуму. Обслуга ночевала в отдельном строении, а охрана… Такие же головорезы, их не жалко! Правда, Наджиб всегда делил ложе с одной из своих четырёх жён. Но тут не до сантиментов: жёнушке придётся разделить участь своего господина.

Сработали чисто и аккуратно: к предрассветному часу дом заминировали так, что и тараканам не выжить.

Бандита ожидала заслуженная смерть. Конечно, она не решит всех проблем и безвластие продлится недолго. Но неразберихи в рядах бандито-террористов не избежать, а она даст передышку спецслужбам и сохранит многие и многие жизни. Ещё секунда, другая и…

Случилось непредвиденное…

– Есть вопросы к свидетелю? – голос судьи прорвался в его воспоминания.

– Нет, ваша честь, – прокурор довольно кивнул круглой головой. От осветительной аппаратуры в зале суда становилось жарко, работавшие на всю мощь кондиционеры не справлялись, и он, обладавший избыточным весом, начинал потеть. Стражников видел, как на широком лбу государственного обвинителя выступили бисеринки пота. Но в целом прокурор возвращался в своё привычное состояние и снова готовился занести гарпун над несчастным китом, не успевшим нырнуть в океанские глубины. Свидетель, судя по всему, порадовал его своими показаниями.

– А у меня имеются вопросы, ваша честь, – спокойные интонации адвоката не покидали.

– Спрашивайте, Андрей Александрович, – сухо позволила судья.

«Вот ведь, – подумалось Валентину, – такая красивая женщина, а работёнку себе выбрала – не приведи Господи. Не должна женщина людям приговоры выносить, пусть и заслуженные. В ней природой доброта заложена, любовь к жизни, а в силу профессии она их подавлять вынуждена».

– Скажите, свидетель, – в голосе Стахова сквозила незаинтересованность на грани безразличия: мне, мол, абсолютно всё равно, что вы тут наплетёте сейчас, дражайший; вопрос совершенно ясен и от вашего ответа ничего не зависит, – как давно вы работаете в службе безопасности Чумаева?

Двухметровый амбал наморщил лоб, и Стражников с ухмылкой представил, с какой натугой передвигаются сейчас мысли в голове охранника. Ещё когда громадный секьюрити пропускал его в кабинет, Валентин одним взглядом ухватил, что перед ним вовсе не чемпион мира по шахматам.

– Почти три года, – выдал охранник, облегчённо вздохнув; морщины на лбу разгладились.

– Стало быть, вы знали о страсти Анатолия Ефимовича к холодному оружию и его коллекционированию?

– Знал, – как-то осторожно ответил плечистый гигант. Видимо, его тщательно проинструктировали о поведении в суде и от вопросов адвоката он изначально ожидал подвоха. Но вот в чём именно подвох, здоровяк понять не мог.

– Он часто принимал посетителей в своём рабочем кабинете именно по вопросу приобретения раритетных клинков?

– Каких клинков? – глаза свидетеля округлились, как у нерадивого школяра, накануне до посинения зубрившего про неведомое Кабо-Верде, а урок географии неожиданно заменили геометрией и теперь от него требуют доказательство теоремы Пифагора.

– Извините, – тень улыбки пробежала по лицу Стахова. – Я имел в виду редкие виды холодного оружия. Ножи, кинжалы, кортики и тому подобное, сделанные давно, в старину.

– А-а, – свидетель воспрял духом: теорему давно канувшего в Лету грека доказывать не придётся. – Не часто. Точнее сказать – никогда.

– То есть, – уточнил адвокат, – случай с моим подзащитным первый в вашей практике?

– Да.

– А скажите, пожалуйста, сами вы хорошо владеете холодным оружием?

– Протестую, ваша честь! – заёрзал на своём месте прокурор. – Данный вопрос не имеет никакого отношения к делу.

– Протест отклонён, – холодно парировала судья. – Отвечайте на вопрос адвоката, свидетель.

– А мне скрывать нечего, – гордо задрал квадратный подбородок свидетель. – Я срочную службу проходил в ВДВ, и нас там многому учили. Ножи кидать тоже.

– А Чумаев, как вы полагаете, обладал подобными навыками?

– Ножи метать, что ли?

– В том числе.

– Да нет, – свидетель безнадёжно махнул огромной лапищей, – какой там! Железо-то это он собирал, а вот обращаться с ним не умел. Даже элементарных требований безопасности не соблюдал. Основная коллекция-то у него в загородном доме хранится. Возьмёт иногда кинжал древний кому-нибудь из своих друзей показать да порежется невзначай. Бывали такие случаи, бывали…

Охранник неожиданно поймал на себе крайне неодобрительный взгляд прокурора и осёкся. Но нужные адвокату слова уже были занесены в протокол судебного заседания.

– Моего подзащитного вы ни разу не видели до его визита к Чумаеву? – продолжил аккуратную стрельбу защитник.

– Ни разу.

– И ничего о нём не знали?

– Абсолютно!

– А с чем именно он шёл к Чумаеву, знали?

– Разумеется! Мы же досмотрели его на входе.

– То есть о наличии у Стражникова холодного оружия вам было известно?

– Да.

– Ещё какое-нибудь оружие при нём имелось?

– Нет! Мы бы его отобрали.

– Тогда ответьте мне, почему человека, о личности которого вам ничего неизвестно, человека вооружённого, вы оставляете один на один с охраняемым лицом? Разве инструкция не диктует вам совершенно обратное?

– Протестую! – прокурор опять почуял, что гарпун в его руке вот-вот потеряет смысл. – Мы разве разбираем здесь профессиональные качества сотрудников службы безопасности убитого? Вовсе нет!

– Мы должны выяснить все обстоятельства дела, – мгновенно парировал Стахов. – Стражникова обвиняют в особо тяжком преступлении, санкции за которое предусматривают пожизненное заключение. Тут важен любой, даже самый незначительный нюанс.

– Протест отклоняется! – от слов судьи обвинитель заметно вжал голову в плечи, словно молоточек судейский мог угодить ему по темечку. – Отвечайте на вопрос, свидетель.

– Н-нет, – охранник замялся. Ему безумно хотелось получить хоть какую-нибудь подсказку, а ещё лучше – сбежать отсюда. Но ни на то, ни на другое надежды не было, и приходилось выкручиваться самому. – Конечно, такого быть не должно. Но Анатолий Ефимович сам потребовал оставить их наедине. Я спорить с шефом не стал. Мне моё место дорого!

– Это понятно. Как часто Анатолий Ефимович беседовал с посетителями один на один?

– Ну-у… – охранник заставил шевелиться память, а ей это определённо не нравилось. – Частенько случалось. С замами своими… С директорами театров, там, парков…

– А с незнакомыми людьми? Не входящими в его привычный круг общения.

– Ни разу!

– Я так и полагал, – Стахов улыбнулся едва заметной улыбкой шахматиста, увидевшего замечательное продолжение партии, а соперник ничего не подозревает, да и если заметит, вряд ли сумеет выправить положение. – Дальше, по вашим словам, вы встали около дверей, в полной готовности ринуться в кабинет по первому зову шефа. Так?

– Ну да!

– Ваше внимание привлёк громкий стук, раздавшийся из кабинета? Как будто что-то упало.

– Да. Я же уже говорил.

– И больше ничего вы не слышали?

– Нет, не слышал, – быстро ответил свидетель.

– Хорошо. Ваша честь, я послал запрос в мэрию с просьбой подробного описания кабинета Чумаева. Меня, в первую очередь, интересовали его технические характеристики. Мне любезно и официально ответили, – из его шикарного портфельчика появилось несколько листков бумаги обычного формата. – Я не стану цитировать всё, озвучу своими словами лишь некоторые выводы. Так, к примеру, из ответа следует, что кабинет Чумаева Анатолия Ефимовича был оборудован повышенной звукоизоляцией. Заместитель мэра очень дорожил своей конфиденциальностью и сделал всё, чтобы из его кабинета не проникло наружу ни единого звука. В акте приёмки кабинета указано, что установленная звукоизоляция спокойно держит звук мощностью в 200 децибел. То есть в кабинете можно стрелять из автомата Калашникова, никто не услышит. Не говоря уже о падении тела на пол. Я ходатайствую о приобщении этого документа к материалам дела.