Текст книги "Жемчужина Тамерлана"

Глава 4

Кеш. 1336 г.

Эмир Тарагай мчался по пыльной серой дороге, подгоняя своего гнедого. Он хотел вернуться в Кеш засветло. Мысль о том, что любимая жена, возможно, сегодня подарит ему сына, грела душу, и всадник прижимался к угольной гриве своего скакуна и шептал ласковые слова, будто скакун мог услышать своего хозяина.

Тарагай подумал, что в роду Чингисидов (все-таки Чингисхан их родственник, пусть и очень дальний) сегодня прибавится: родится еще один воин.

Он был уверен: будет мальчик. Об этом говорил и местный колдун, прижимая к узкой костлявой груди жилистую коричневую руку.

«У ребенка должно быть звучное имя», – решил Тарагай, с нетерпением вглядываясь в даль и думая о том, что сегодня утром его поразил необычно красный, кровавый закат.

Селения Кеш, укрывшегося среди высоких гор, еще не было видно. Всадник миновал небольшую зеленую долину, въехал в алычовую рощу с едва раскрывшимися почками, мирно раскинувшуюся возле ручья с хрустальной водой, и издал радостный возглас, наткнувшись на камышовую юрту. Это было жилище его друга и помощника, а совсем неподалеку, в каких-то десяти метрах, возле шумливой реки, Тарагая ждал родной дом.

Всадник лихо подскочил к жилищу, спешился и, отпустив коня пастись, заглянул внутрь. В юрте было жарко, так жарко, что мужчине показалось: кто-то поднес к его лицу пылавшую головню. Глиняный светильник едва освещал скромное жилище. В сумерках он едва разглядел неподвижное тело жены на овечьих шкурах и суетившуюся возле нее старуху-повитуху.

Увидев хозяина, повитуха замахала руками и быстро заговорила:

– Нельзя, нельзя, уходи, уходи.

Жена шевельнулась, будто очнувшись от забытья, и застонала. Тарагай медлил, и старуха злобно сверкнула щелочками глаз.

– Я же сказала – уходи.

А потом добавила более миролюбиво:

– Снаружи подожди. Позову.

Ему хотелось закричать на нее, ударить, но мужчина сдержался, лишь послушно вышел, вдохнув живительный свежий воздух.

Снова раздался стон, и Тарагай, закрыв лицо руками, сам застонал от бессилия, от невозможности помочь любимому человеку. А потом послышался жалобный кошачий писк, и из юрты вынырнула повитуха.

– Сын у тебя. Заходи.

Тарагай провел рукой по лицу, смахивая капли пота, и вошел в дом. Жена белым пятном лежала на шкурах и тяжело дышала. Рядом с ней шевелилось что-то красное и крошечное.

Повитуха ловко подхватила младенца и поднесла его Тарагаю.

– Вот, гляди. Богатырь какой.

Мужчина бережно взял горячее тельце, и ребенок заплакал, словно протестуя.

– У него белые волосы, – гордо сообщил отец старухе. – А еще сгусток крови в кулачке. Он будет хорошим воином.

Повитуха закивала, и ее дряблые щеки затряслись.

– Все мы знаем, что у нашего Чингисхана при рождении тоже были белые волосы и сгусток крови, – прошамкала она.

Тарагай кивнул:

– Мой сын станет таким же славным богатырем, вот увидишь. Недавно я видел сон… Ко мне подошел красивый молодой араб и вручил меч. Когда я взял его в руки и стал размахивать им в воздухе, сталь клинка заблестела так, что осветила весь мир. Я попросил святого Амира Куляля объяснить это сновидение. Амир Куляль сказал, что этот сон имеет пророческое значение, и Бог пошлет мне сына, который овладеет всем миром, обратит всех в ислам, освободит землю от мрака невежества и заблуждений. Несомненно, мальчик станет великим воином.

– Станет, станет, – шепча, старуха потирала сухие руки. – Только вот мать его… Хворая она, долго не протянет.

Тарагай бросил на нее злой взгляд.

– Не говори, о чем не знаешь, – буркнул он и, положив ребенка к матери, наклонился над ней.

На белом лице жены не было ни кровинки, она тяжело дышала и облизывала искусанные в кровь губы.

– Моя жена родит мне еще много воинов.

Повитуха наклонила голову и промолчала.

Сердце мужчины сжалось от нехорошего предчувствия, но он отогнал от себя дурные мысли и повторил:

– Она родит мне еще много воинов.

Жена шевельнула рукой, словно услышав их шелестевший разговор.

– Я родила тебе наследника, – с усилием выдавила она. – Будущего воина, как мы хотели.

– Да, конечно, – отозвался Тарагай, почувствовав влагу на глазах. – Наш сын будет хорошим воином.

– Он будет прекрасным воином, как и его отец, – женщина заскребла руками по шкуре. – Да, как и его отец. А я…

– А ты будешь прекрасной матерью, – перебил ее Тарагай. – Ты встанешь на ноги, и мы вместе воспитаем наших детей.

Женщина закрыла глаза и ничего не ответила.

Сердце воина сжалось от нехорошего предчувствия. Он вздохнул, взял младенца на руки и направился к выходу.

Повитуха преградила ему дорогу:

– Ты куда его понес? Нельзя…

Тарагай сверкнул на нее черными глазами:

– Мы скоро вернемся. Я обещал показать новорожденного шейху Шамсуддину. Достопочтенный поможет выбрать достойное имя.

Старуха кивнула. Все небольшое население почитало шейха Шамсуддина, самого образованного в Кеше.

Она отбросила шкуру, прикрывавшую вход в юрту, и Тарагай вышел, бережно сжимая в руках драгоценную ношу.

Шейх жил в соседней юрте, возле высокой чинары с морщинистым стволом. Когда мужчина отодвинул полог, он увидел, что Шамсуддин, худой жилистый старик, сидел на коврике и, поджав под себя ноги и придвинув светильник, читал Коран.

– Да будет благословенно это жилище! – воскликнул Тарагай и поклонился. – Достопочтенный, я принес тебе новорожденного сына. Я знаю, что он станет великим воином… Ты должен помочь мне выбрать имя.

Он поднес младенца к сморщенному лицу шейха, и тот дотронулся пальцами до овечьей шкуры.

– Я остановился на стихе, в котором упоминалось имя Тимур, – торжественно проговорил Шамсуддин. – Лучшего имени для твоего сына не придумаешь.

– Тимур, – произнес Тарагай, и его широкое лицо озарила улыбка. – Да, это прекрасное имя для ребенка. Благодарю тебя, Шамсуддин.

Шейх ничего не ответил и продолжил чтение. Гость вышел, стараясь не мешать хозяину.

Неожиданно небо закрыли тучи, и пошел весенний дождь. Капли пепельного цвета летели с неба, били в лицо, оставляя темные следы.

Тарагай поднял руки и прошептал:

– Благодарю тебя, Аллах. Ты посылаешь мне весточку, что мой сын станет великим…

На его лице заиграла радостная улыбка. Он был счастлив.

Глава 5

Черноморск, наши дни. За месяц до убийства

Он пришел с работы, как всегда, уставший до черта. И, как всегда, увидел надоевшую и раздражавшую картину.

Жена Ольга сидела за столом с неизменной бутылкой портвейна и осушала явно не первый стакан. Странно, но спиртное никогда не действовало на нее расслабляюще. Иногда она становилась агрессивной, и тогда в Валентина летело все, что попадалось ей под руку, иногда супруга роняла скупые слезы и обвиняла его во всех своих несчастьях. И тогда ему становилось смешно – ей ли говорить об этом? Ольга всегда жила как сыр в масле, никогда не работала, однако ее трудовая книжка пылилась в их фирме – и стаж набегал исправно.

Валентин подозревал, что и в институт она тоже не ходила: тесть уже тогда начал подниматься, создавать свою компанию и вполне мог сделать подарок своему единственному чаду – подарить диплом.

– Опять? – Он попытался отнять у супруги стакан, и густое вино выплеснулось ему на брюки. – Почему не забрала Кешку из сада? С утра начала, что ли?

Она кинула на него полный неприязни взгляд:

– Это твоя обязанность, не так ли?

Валентин едва подавил желание ударить ее, плеснуть в лицо вином. Опять их четырехлетний сын будет сиротливо сидеть у ворот и дожидаться нерадивых родителей!

– Оля, ну что тебе помешало забрать его? – спросил он, стараясь подавить в себе ненависть и отвращение. – Ты не работаешь. Занимайся хотя бы сыном.

Ольга подняла на него насмешливый взгляд:

– О, какие мы… Закрой рот, голодранец, и ступай за ребенком. Или тебе напомнить, что ты имеешь работу и элитное жилье только благодаря моему папочке? Если тебя что-то не устраивает, катись отсюда! Я плакать не стану.

Валентин вздохнул, словно сокрушаясь о своей нелегкой доле, и стал надевать ботинки. Ему хотелось ударить ее, собрать вещи, позвонить тестю и наконец высказать все, что он думал об их семейке. Но вместо этого мужчина покорно отправился за ребенком, в который раз сетуя на свою слабость.

Глава 6

Кеш. 1343 г.

Прислонившись к юрте, Тарагай любовался семилетним Тимуром. Мальчик сидел на гнедом тонконогом коне будто влитой.

– Отец, посмотри, как я стреляю, – крикнул он, и Тарагай с удовольствием наблюдал, как сын, спрыгнув с лошади, без промаха поразил из лука все цели.

Эмир подумал, что правильно воспитывал сына после смерти жены, с малолетства приучал к военному делу.

Впрочем, это было нетрудно. Тимура интересовали только военные игры, и он с удовольствием вовлекал в них своих сверстников. Они сражались на деревянных мечах, стреляли из лука, обучались искусству верховой езды.

– Отец, правда, я уже хорошо стреляю? – Мальчик поднял лук над головой.

Тарагай кивнул:

– Верно, сын, ты хорошо стреляешь. Я думаю, со временем ты прославишь наш род.

Ребенок подошел к нему и присел на булыжник, поросший рыжеватым мхом.

– Ты говорил, мы потомки Чингисхана, – задумчиво проговорил он. – Это был великий воин. Самый великий их тех, о ком я слышал. Мы его прямые потомки, да?

Отец покачал головой.

– Нет, мой мальчик. Это не совсем так. Мы потомки нойона Карачара, дальнего родственника сына Чингисхана – Чагатая. Как видишь, между нами нет прямого родства. Я неродовит, небогат, но в нашем племени меня уважают. Я говорю это к тому, что за тебя некому похлопотать и тебе придется всего добиваться самому.

Ребенок вскочил на ноги, и его голубые узкие глаза заблестели.

– Это позорно для воина – просить кого-то о помощи. Настоящий воин должен всего добиться сам – как же иначе?

Он схватил копье, которое оставил возле юрты, и с силой метнул его в деревянный столб. Острие сразу вошло в дерево, дождем разбрызгав опилки.

– Отлично, – похвалил Тарагай. – В этом деле среди сверстников тебе нет равных. А еще ты лучше всех играешь в шахматы. Кто научил тебя этой игре? Ты никогда мне об этом не говорил.

Щеки Тимура раскраснелись.

– Да никто меня не учил! – воскликнул он радостно. – Впервые я увидел их в руках у одного дервиша, который проходил мимо нашего дома. Только мне показалось, что он не обычный дервиш. А потом я играл с шейхом Шамсуддином.

Выговорившись, мальчик снова примостился рядом, сосредоточенно и молчаливо ковыряя землю остро отточенной палкой.

Эмир подумал, что сын делал успехи не только в военных играх. Тимур любил общаться с образованными людьми Кеша, с открытым ртом слушал рассказы караванщиков о неведомых странах, знал много легенд и преданий.

Он положил руку на голову ребенка, гладя его рыжеватые волосы.

Сын поднял на него глаза и улыбнулся.

– Тимур, – вдруг послышался звонкий мальчишеский голос, и из-за юрты показалось чумазое узкоглазое смуглое личико приятеля, – побежали на речку.

– Хорошо, Ерден, – ответил Тимур и посмотрел на отца. – Ты позволишь? Очень жарко, мы с Ерденом, Арваем и Батаром хотим искупаться.

– Ступай, сын мой, – произнес Тарагай и с нежностью посмотрел вслед удалявшемуся мальчику, любуясь его крепкой фигуркой.

Тимур был рослым и не по возрасту высоким. Эмир вспомнил, что однажды сын заснул на берегу реки, убаюканный ее журчанием, а потом, пробудившись, прибежал к отцу и рассказал о необычном сне.

Мальчик будто бы закинул невод, но сеть, на его удивление, оказалась огромной и охватила всю речку. Испуганный, Тимур дернул сеть и вытащил на берег всех рыб и животных, населявших воды.

Выслушав сына, Тарагай решил, что это пророческий сон, и поспешил к Амиру Кулялю. Тот подтвердил его предположения: Тимуру суждено подчинить себе все народы вселенной.

Это укрепило эмира в мысли: сын обязательно прославит их род, станет могущественным правителем. Об этом говорило еще и то, что уже в раннем детстве Тимур проявлял качества вождя, и мальчишки тянулись к нему, подчинялись его приказам. Впрочем, никто из них не умел так держаться в седле и так метко стрелять из лука, как сын Тарагая. Поэтому, когда через несколько лет Тимуру надоели детские игры и он решил организовать нападения на жителей окрестных селений, его друзья поддержали эту идею.

Глава 7

Черноморск, наши дни. За три недели до убийства

Валентин ехал по улице в черном джипе «Чероки» и думал о том, что его ждет в будущем. А в будущем его не ждало ничего хорошего – он был твердо в этом уверен.

Ольга с каждым днем становилась все несноснее, и мужчина давно уже не чувствовал к жене ничего, кроме отвращения. Это чувство стало нестерпимым, когда появилась Лиза… Она пришла устраиваться в фирму на должность финансового директора, и Валентин сразу выделил ее из множества претенденток. Слава богу, согласовывать эту кандидатуру с тестем – фирма была дочерним предприятием его компании – не пришлось, и мужчина принял ее на работу, а через несколько дней понял, влюбился по уши. Лиза воплощала его идеал женщины: умная, чертовски красивая, веселая… Ему хотелось ее до безумия, до одури. Когда она случайно касалась его своими тонкими наманикюренными пальчиками, по телу Валентина пробегала сладостная дрожь.

Мужчина вспомнил, как однажды молодая женщина наклонилась над ним, разглядывая документы, и он, глядя на ее налитые груди, выпиравшие под тонкой белой кофточкой, вдыхая нежный аромат духов, не выдержал и впился в сочные губы страстным поцелуем.

Лиза не оттолкнула его, не рассердилась, только прошептала:

– Не уезжай домой без меня. После работы на стоянке…

Он не помнил, как дождался конца работы. Ноги понесли его на стоянку с необычайной легкостью. Каждой клеточкой Валентин чувствовал присутствие любимой, и она, как прекрасная принцесса из волшебной сказки, вышла из темноты и обняла его.

– Я знаю хороший отель. Это недалеко.

Они забрались в машину, и Валентин страстно поцеловал ее, не опасаясь, что их кто-нибудь увидт.

Женщина погрозила ему пальчиком:

– Тебе все будет. Не торопись.

Когда они приехали в гостиницу – этот путь показался ему вечностью, – он сразу набросился на нее, сорвал одежду. А потом они лежали бок о бок на мокрых от пота простынях, и Валентин гладил ее руки и лицо.

– Что же нам делать? – шептал он обреченно. – Я люблю тебя, мне недостаточно будет видеть тебя на работе… Я бы женился на тебе хоть завтра, но… Ольга, пропади она пропадом. И ее пресловутый папаша, который способен уничтожить тебя и меня легким движением руки.

– Я тоже не могу развестись, – Лиза смотрела на него влюбленными глазами и вздыхала. – Ты не знаешь моего мужа… Он отомстит нам…

– Кто твой муж? – Валентин в эту минуту был готов вызвать его на дуэль. Присутствие любимой сделало его дерзким и смелым.

– Антон работает парикмахером в салоне красоты, – ответила женщина. – Боже, как он мне ненавистен! Как противно отдаваться ему каждую ночь… Он груб, неотесан… Хотя с клиентками щебечет, как воробей. Ему не дает покоя слава Сергея Зверева. К тому же Антон заядлый картежник. Мне кажется, он проиграл бы и меня, если бы посмел.

– О господи. – Он прижимал ее к себе, вдыхал аромат ее волос и шелестел: – Что же придумать? Как нам избавиться от них?

– Поживем – увидим, – философски изрекла Лиза, и Валентин снова набросился на нее.

Глава 8

Кеш, 1352 г.

Ерден, Батар, Арвай и еще несколько юношей, добровольно влившихся в отряд дерзкого и отважного Тимура, лежали в засаде за холмом вместе с предводителем, который зорко вглядывался в даль.

Сыну Тарагая уже исполнилось шестнадцать. Он отрастил бороду, как и подобало взрослому мужчине, раздался в плечах и сильно вытянулся. Его фигура, стройная, гибкая и мускулистая, говорила о том, что молодой человек посвящал военному делу и охоте все свободное время. Серо-голубые глаза уже давно не смотрели с доверчивостью и простотой. Они пронизывали собеседника насквозь, как бы пытаясь разглядеть его душу, и обжигали холодом.

Юноша давно понял: спокойная жизнь не для него. Сначала он сам украл барана у своего соседа, а потом, ободренный успехом, сколотил банду из ровесников, и они грабили соседей, угоняли их скот, а потом стали охотиться за караванами, часто проходившими мимо Кеша.

Вот и сейчас Тимур и его сорванцы сидели в засаде в ожидании богатой добычи. Он был уверен, что вскоре мимо алычовой рощи, вдоль берега реки должен пройти большой караван – навьюченные горбатые верблюды, которых вели богатые купцы.

Сын эмира не знал наверняка, но был уверен, что они богатые, потому что таковыми в его представлении были все торговцы. Тимур рассчитывал поживиться не только овцами или коровами – тем, что сорванцам обычно удавалось отобрать у жителей близлежащих селений. Сегодня друзья планировали захватить тюки с дорогими материями и драгоценности.

– Тимур, а ты не боишься, что караванбаш побьет нас стрелами? – спросил Арвай, самый маленький, худой и самый осторожный в их шайке. – Мне отец рассказывал… Да и караванщики, которые часто останавливались в Кеше. Богатые караваны всегда охраняют хорошо вооруженные люди.

Тимур покачал головой:

– Нет, Арвай, не боюсь. Спросишь почему? Да потому что я стреляю не хуже караванбаш. Кроме того, мы нападем на них внезапно. Уверен, караванщики не ожидают нападения здесь. А это значит что? – Он посмотрел на друзей.

Юноши переглянулись и ничего не ответили.

– А это значит, что мы застанем их врасплох, – пояснил вожак и самодовольно вскинул голову. – Они и оружие вытащить не успеют. А мы тем временем сами побьем их и ограбим.

Глаза Батара, такого же сорванца, как и Тимур, загорелись от предвкушения битвы.

– Здорово! – воскликнул он, проводя рукой по смуглому лицу, на котором только начал пробиваться темный пушок. – Что же мы потом сделаем с добычей?

– Поедем в город и продадим, – решил сын Тарагая, – а на вырученные деньги купим лошадей.

«Если сами не погибнем», – подумал Ерден и погладил непокрытую горячую голову, на которую палящее летнее солнце нещадно бросало лучи.

– Искупаться бы, – будто прочитал его мысли Батар. – Жарко… И пить хочется.

– Что вы как женщины! – буркнул Тимур, покраснев от злости. – Разве вам не хотелось завладеть богатствами каравана? Разве не вы подбивали меня ограбить купцов? А теперь, когда мы почти у цели, ноете, будто изнеженные девушки.

– Так-то оно так, – подал голос один из юношей, – но…

Тимур прислушался и знаком велел ему замолчать.

– Чувствую, как земля дрожит, – прошептал он, прижимаясь к серой каменистой почве. – Караван идет…

Сорванцы недоуменно посмотрели на своего предводителя: они ничего не слышали. Но вскоре из-за деревьев с темно-зелеными глянцевыми листьями показался первый верблюд, которого вел за узду караванщик.

Тимур напрягся и сжал кулаки.

– Как только я подам сигнал, нападаем, – прошелестел он, и сорванцы вцепились в луки.

Вожак поднес руку к глазам, защищая их от солнца, и внимательно наблюдал за караваном, оценивая обстановку. Как он ни храбрился, не желая показывать своей слабости, но все равно понимал, что друзья правы. Если караван большой, нечего и думать о нападении. Купцы станут остервенело защищать свое добро, и тогда они не только ничем не поживятся, но и рискуют навеки остаться в степи. Если же караван маленький, тогда…

На его счастье, верблюдов и погонщиков оказалось не более двадцати.

Подав товарищам знак, Тимур издал воинственный крик и бросился на купцов. Остальные последовали его примеру.

Мужчины-караванщики сначала остановились в недоумении, потом потянулись к лукам, но шайка сына Тарагая осыпала их градом стрел, и они, вероятно, решили, что пришло время спасать свои жизни. Бросив навьюченных верблюдов, купцы разбежались кто куда, и отряд Тимура их не преследовал. Юные бандиты с радостными возгласами бросились к горбатым животным и принялись стаскивать тюки.

Золота и драгоценных каменьев они не нашли, но это их не очень огорчило. Шайке досталась золотая парча и сладости. Тимур поделил награбленное почти поровну. Почти – потому что по установленному порядку он взял больше всех.

Это казалось ему справедливым: кто, как не он, подбил друзей на ограбление каравана?

Впрочем, сорванцы не спорили. Ошарашенные такой быстрой победой, они схватили трофеи и помчались по домам.

Тимур тоже поволок свои тюки в отцовскую юрту. Он знал: эмир снисходительно относился к его проделкам. Отцу, похоже, нравилось, что сын совершенствует свое военное мастерство – пусть и таким способом.

Бросив добро в углу, юноша вышел наружу и гордо зашагал к реке, надеясь увидеть своих подельников.

Высокий жилистый старик с клинообразной седой бородой возник перед ним как видение, и Тимур вздрогнул и побледнел. Он нечасто встречал саида Куляля и всегда замирал перед ним, зная, с каким благоговением относился к нему отец. Да разве только отец? Все население Кеша ходило к этому святому, чтобы услышать его пророчества.

Куляль жил отшельником на горе в пещере, иногда спускался, чтобы набрать воду из ручья в алычовой роще. Вот и сегодня он с глиняным кувшином в руке медленно шел к ручью.

Поравнявшись с саидом, Тимур остановился и поклонился. Маленькое худое лицо святого будто просветлело, и он произнес, улыбнувшись:

– Поздравляю тебя, Тимур, с восшествием на престол.

Юноша вздрогнул и прерывисто задышал.

Что говорит этот человек? С каким восшествием он его поздравляет? До престола ему, Тимуру, очень далеко. Разве саиду не известно, что они не являются прямыми потомками Чингисхана?

Куляль, заметив замешательство парня, протянул сухую, как ветвь засохшего дерева, руку.

– Я не ошибся, Тимур, – продолжил он, – ты действительно станешь властелином, а потом передашь трон по наследству. Тебе известно, что я никогда не ошибаюсь в своих пророчествах.

Тимур продолжал хранить молчание, и саид дотронулся до его плеча:

– Ступай, ступай, мой мальчик. Тебе суждено изменить мир. Я уже говорил об этом твоему отцу.

Улыбнувшись тонкими губами, Куляль продолжил путь. Юноша еще несколько минут стоял неподвижно, а потом тряхнул рыжеватыми волосами и вскинул вверх правую руку.

Человек, всеми уважаемый в селении, уже не в первый раз подчеркивал, что вскоре он, Тимур, покорит мир. И его слова грели душу и услаждали слух. Но когда же это произойдет? Не нужно ли самому что-нибудь для этого сделать? Но что он может сделать сейчас?

Сын Тарагая подумал, что, когда наступит удобный момент прославить свое имя, он его не упустит.