Текст книги "Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие. Путеводитель по детским книгам о сиротах"

В советском государстве, под руководством партии и самого товарища Сталина, детство должно было быть замечательным, поэтому «к 1930–м стало трудно упоминать в печати ситуации, в которых дети в самом Советском Союзе могут быть несчастливы»[169]169
   Kelly. Children’s World. P. 7.


[Закрыть]. Зато необходимо было доказать, что до революции счастья у детей просто не могло быть. Еще до 1917 года эту тенденцию предвосхитил Максим Горький. Его «Детство» (1913) безрадостно и беспросветно.

Написанные в советское время детские книги, посвященные тяжелой жизни до революции, часто изображают безотцовщину. «Кухаркины дети», такие как героиня книги Дины Бродской «Марийкино детство» (1938) или герой «Серебряного герба» (1961) Корнея Чуковского, особенно страдают от своего полусиротства, поскольку отсутствие отца приводит к еще более низкому статусу ребенка, воспитываемого матерью – кухаркой или прачкой. Встречается и тема детей, оставшихся без матери, как в повести Валентина Катаева «Белеет парус одинокий» (1936), где мальчиков Петю и Павлика растит отец, а Гаврик, воспитываемый дедушкой – рыбаком, – круглый сирота.

Но даже если герои и не сироты, в дело идет игра в сирот. Так, Леля и Оська, герои «Кондуита и Швамбрании» Льва Кассиля (1928–1931), решают, что в их воображаемой стране они будут сиротами, усыновленными королем Бренабором Четвертым: «В то время почти во всех детских книжках были сироты. Положение приемыша было модным и трогательным»[170]170
   Кассиль Л. Кондуит и Швамбрания. М.: Детская литература, 2013. С. 182.


[Закрыть].

Глава 12
Сиротство по – советски

Детям нужнее кислород, чем воспитание.

Джин Уэбстер. Милый недруг

И после 1917 года сироты, увы, не остались в прошлом, хотя теперь сюжеты послереволюционной литературы развивались совершенно иначе. Неизбежное обилие сирот в первые послереволюционные годы, естественно, привело к появлению в литературе этого времени героев – беспризорников и советских детских домов. Как отмечает Евгений Добренко, «детская литература 1920–х – начала 1930–х гг. была неразрывно связана с темой беспризорничества и потому прямо выходила на ряд пенитенциарных сюжетов (трудовой перековки, колоний, лагерей, чекистов – воспитателей и т. п.)»[171]171
   Добренко Е. А. «…Весь реальный детский мир» (школьная повесть и «наше счастливое детство») // «Убить Чарскую…» С. 201.


[Закрыть]. Интересно, что отношение к воспитанию сирот и реорганизации приютов в первые годы советской власти удивительным образом совпадает с программным утверждением американки – героини «Милого недруга»: «Сиротские приюты вышли из моды. Я намерена создать школу – интернат для физического, нравственного и умственного развития тех, чьи родители не могут о них заботиться»[172]172
   Уэбстер. Милый недруг. С. 141.


[Закрыть].

Если вспомнить, как развивалась в 1920–х отечественная педология, впоследствии запрещенная и осмеянная, а потом и педагогика и детская психология, некоторые американские корни советского подхода к воспитанию сирот окажутся более понятными[173]173
   Струкчинская Е. М. Л. С. Выготский о педологии и смежных с нею науках // София. Рукописный журнал Общества ревнителей русской философии. 2002. Вып. 5. (virlib.eunnet.net)


[Закрыть]. Воистину высказывания, заимствованные из «Милого недруга», созвучны педагогическим постулатам «Педагогической поэмы» Антона Макаренко (1931), а сам Макаренко отнюдь не скрывает американских веяний: «Скажешь: вот если бы это самое… как в Америке! Я недавно по этому случаю книжонку прочитал, – подсунули. Реформаторы… или как там, стой! Ага! Реформаториумы. Ну, так этого у нас еще нет…»[174]174
   Макаренко А. Педагогическая поэма. СПб.: Азбука – классика, 2012. С. 30.


[Закрыть] Итак, практические задачи и здесь и там: одеть, обуть, накормить, поселить в сносных условиях, обеспечить свежий воздух, учебу и полезные занятия. Именно этому и посвящена книга Макаренко, где невероятно подробно описывается, как колония для несовершеннолетних преступников постепенно превращается в детскую трудовую колонию. Книгу эту трудно отнести к разряду художественной литературы, это по – своему правдивый рассказ о взаимоотношениях воспитателей и «воспитуемых» с точки зрения воспитателя.

Уже в первые годы советской власти «внесемейное» детство выделилось в своеобразный полигон «образовательно – воспитательных большевистских экспериментов», воплощением которых служило «советское “коллективное” воспитание – интернаты, приюты, детские коммуны, колонии»[175]175
   Сальникова А. Российское детство в XX веке: история, теория и практика исследования. Казань: Казанский гос. ун – т, 2007. С. 27.


[Закрыть]. «В детях воплотился огромный потенциал для нового идеологического эксперимента, в котором они оказались одновременно и подопытными, и необходимым человеческим “строительным материалом”. Легче всего было экспериментировать с бездомными детьми и подростками, которые бродили по улицам советских городоы в начале двадцатых годов»[176]176
   Balina M. «It’s Grand to Be an Orphan!» Crafting Happy Citizens in Soviet Children’s Literature of the 1920s // Petrified Utopia: Happiness Soviet Style / Ed. by M. Balina, E. Dobrenko. London: Anthem Press, 2009. P. 101.


[Закрыть]. Катриона Келли, а вслед за ней и Марина Балина характеризуют этих воспитанников государственных детских домов или коммун как «детей государства»[177]177
    Kelly. Children’s World. Главы «Orphan Heroes, 1917–1935» и «Children of the State, 1935–1953».


[Закрыть]. Катриона Келли подробно описывает ситуацию сирот и беспризорников в первые годы советской власти, когда «для беспризорников улица – со всеми ее опасностями – олицетворяла свободу, приключение и могущество, а сиротский приют – заключение»[178]178
   Ibid. P. 206.


[Закрыть].

Но вернемся к детским домам. Как отмечает Алла Сальникова, «к 1921 году в Советской России было создано уже более 5000 детских домов», и после революции 1917 года «как – то вдруг получилось так, что все дети – в представлении их взрослых партийных наставников и воспитателей – сразу и в одночасье стали “вполне советскими” детьми. А те немногие, кто находился в процессе перевоспитания “на советских основах”, демонстрировали исключительно быстрые и заранее предсказуемые результаты успешной “советской” адаптации. Даже дети с девиантным поведением – например, беспризорники – представали, в соответствии с этой концепцией, изначально идеологически лояльными советской власти»[179]179
   Сальникова. Российское детство в XX веке. С. 25–26.


[Закрыть]. Далее Сальникова цитирует Макаренко, утверждавшего, что детскому дому принадлежит советское педагогическое будущее. Посмотрим, как же это будущее воплощалось в жизни и в литературе.

Самое известное (и, вероятно, самое талантливое) произведение о «перековке» беспризорников в образцовых советских граждан и первое советское художественное произведение о детдомах – «Республика Шкид» (1927) Григория Белых и Леонида Пантелеева. В книге истории подростков, попавших в школу, подчас менее важны, чем темы социального подхода, создания сносных условий жизни и поддержки дисциплины. Тема дисциплины роднит «Республику Шкид» с «Педагогической поэмой»: «В колонии должна быть дисциплина. Если вам не нравится, расходитесь, кто куда хочет. А кто останется жить в колонии, тот будет соблюдать дисциплину»[180]180
   Макаренко А. Педагогическая поэма. СПб.: Азбука – классика, 2012. С. 30.


[Закрыть]. В ШКИД все более «по – человечески», чем у Макаренко, но это, скорее всего, потому, что книга написана бывшими воспитанниками, а не бывшим воспитателем.

«Начинается книга с открытия нового государственного учреждения, где поначалу есть только горстка учащихся и учителей. В каждой новой главе появляются новые герои, сообщество непрерывно растет»[181]181
   Бухина О., Лану А. Герои – сироты в детской литературе: отражение социального кризиса начала и конца советской эпохи // Детские чтения. 2015. № 1 (007), 2015. С. 39.


[Закрыть]. В школу приходят новые учителя, часть из которых остается навсегда, а другие бесследно исчезают, не выдержав трудностей общения с бывшими беспризорниками. Школьники постепенно налаживают быт, организовывают школьную газету и даже театр, хотя, конечно, не обходится дело и без «бузы», детского бунта против суровой воспитательной системы.

Не все герои книги – круглые сироты; иногда, как в случае с Гришкой – Янкелем, отчаявшаяся справиться с мальчиком мать отдает его в колонию, откуда он попадает в ШКИД. И как ни важно воспитать и обучить ребят, куда важнее их накормить и обогреть: «По сигналу Викниксора начиналось всеобщее сопение, пыхтение и чавканье, продолжавшееся, впрочем, очень недолго, так как порции супа и каши не соответствовали аппетиту шкидцев. В заключение, на сладкое, Викниксор произносил речь. Он говорил или о последних событиях за стенами школы, или о каких – нибудь своих новых планах и мероприятиях, или просто сообщал, на радость воспитанникам, что ему удалось выцарапать для школы несколько кубов дров»[182]182
   Пантелеев, Белых. Республика Шкид. С. 49.


[Закрыть].

Катриона Келли, описывая новые методы организации детских домов, отмечает, что «шансы детей на приемлемые условия содержания и обращения подкреплялись также и тем, что идеализация сироты была не просто литературным или пропагандистским приемом, но жизненной реальностью. Уличные дети могли вселять страх, но детей без родителей прежде всего жалели». Вместе с тем она отмечает, что к 1930–м годам «исчезли последние воспоминания о том романтическом ореоле, который еще окружал беспризорников в 1920–е годы: теперь в них видели исключительно возмутителей общественного спокойствия, подлежащих удалению с глаз публики как можно скорее». Литература не осталась в стороне. «Среди книг, которые исчезли с прилавков, оказалась и “Республика Шкид”, не переиздававшаяся вплоть до 1961 года»[183]183
   Келли К. Дети государства, 1935–1953 / Пер. с англ. Андрея Захарова // Неприкосновенный запас. 2008.№ 2(58) (magazines.russ.ru).


[Закрыть]. Тем не менее тема трудовой коммуны продолжалась в кино – особенно популярным стал советский фильм «Путевка в жизнь» (1931), рассказывающий историю перевоспитания «трудных» подростков в трудовой коммуне[184]184
   Подробнее о роли этого фильма в книге: Gender and National Identity in Twentieth – Century Russian Culture / Ed. Helena Goscilo and Andrea Lanoux. De Kalb, IL: Northern Illinois University Press, 2006. P. 146–175 и у Марины Балиной в уже упоминавшейся статье «It’s Grand to Be an Orphan!» (с. 113).


[Закрыть].

Однако писателей раннего советского периода подчас гораздо больше занимали не общественные эксперименты, а совсем другое. В статье, озаглавленной «Мне хорошо – я сирота!» и посвященной сиротам – беспризорникам, Балина отмечает, что, хотя в каждой книге беспризорники «перевоспитываются» и становятся частью коллектива, многих авторов в первую очередь привлекает не момент перевоспитания, который случается в самом конце, а приключения, смелость и авантюризм героев. Балина перечисляет немалое количество забытых теперь совершенно, но когда – то весьма популярных произведений[185]185
   Это и «Макар – следопыт» Льва Остроумова (1925), и «Дни боевые» Сергея Ауслендера (1925), и «Плен» Льва Гумилевского (1926), и «Приключения Сеньки – Жох» Ивана Саркизова – Серазини (1927).


[Закрыть].

«Интересно отметить, что мотив “сироты” проникает и в приключенческую книгу: он служит крайне политизированной цели классовой борьбы и возмездия»[186]186
   Balina. «It’s Grand to Be an Orphan!» P. 105.


[Закрыть]. Герои этих произведений чаще всего мальчишки, так или иначе вовлеченные в события революции и Гражданской войны, но иногда появляются и девчонки, хотя и переодетые мальчиками, например Дуняша в «Красных дьяволятах» (дата написания – 1921, дата публикации – 1923–1926) Павла Бляхина. Бляхин старался написать книгу, которая по популярности могла бы сравниться с классикой западного приключенческого жанра. Его образцами, несомненно, были Жюль Верн, Майн Рид, Гюстав Эмар, Луи Буссенар и, конечно же, «Тарзан» Берроуза. В результате получилась советская сказка.

Митя и Дуняша растут в украинским селе. Их отец Иван становится красным агитатором, а потом уходит к партизанам и, по всей видимости, погибает. Брат Федя убит по приказанию батьки Махно. Дети решают отомстить за отца и брата и начинают охоту на Голубую Лисицу, как они называют батьку Махно. Брат и сестра попадают в отряд Буденного, и в конце концов молодым разведчикам удается захватить в плен самого Махно. К концу книги герои уже достаточно взрослые, и они обретают место в жизни и суженых. Близнецы Митя Следопыт и Дуняша Овод после множества невероятных и совершенно сказочных приключений крепко держат за руки своих невесту и жениха – спасенную ими девушку Катюшу и боевого товарища китайца Ю – ю. Как в «Золушке», сказка обязательно заканчивается свадьбой. Сходным образом Макар – следопыт из одноименной повести возвращается на родину со своей избранницей, Любочкой.

«Красным дьяволятам» не повезло, они не стали образцовым советским произведением. Бляхин был обвинен в подражании Чарской и неподобающей «красной романтике». «Странствия рабоче – крестьянских сироток» не вписывались в представления большевиков о подобающей рабоче – крестьянской детской литературе[187]187
   Маслинская (Леонтьева) С. Г. Пионерская беллетристика vs. большая детская литература // «Убить Чарскую…» С. 241–242.


[Закрыть]. И тут «на помощь» пришло кино. В 1966 году по мотивам повести был снят ставший невероятно популярным фильм «Неуловимые мстители»[188]188
   Кроме того, еще в 1923 году был снят немой фильм «Красные дьяволята», где вместо китайца Ю – ю боевым товарищем героев был чернокожий уличный акробат Том Джексон.


[Закрыть]. Сюжет фильма в значительной степени отличается от сюжета книги, но главные герои по – прежнему сироты, поклявшиеся отомстить белогвардейцам за смерть отца.

У Аркадия Гайдара в книге «На графских развалинах» (1929) тон повествования уже другой. От романтики сиротства не осталось и следа. Один из героев повести, Дергач, еще мальчишка, беспризорник и бродяга, связавшийся с дурной компанией, совсем не рад свободе: «Ух, кабы тебе этакое счастье, завыл бы ты тогда, как перед волком корова! Нет, уж не приведись никому этакого счастья…»[189]189
   Гайдар А. На графских развалинах // Тимур и его команда. М.: АСТ, 2013. С. 253.


[Закрыть] В конце концов и Дергач становится на правильный путь, помогает поймать злодея – графа и даже находит родителей. Однако, как подчеркивает Марина Балина, своим спасением он обязан не взрослым, «в этой истории помощь приходит только от самих детей»[190]190
   Balina. «It’s Grand to Be an Orphan!» P. 108.


[Закрыть].

Советское общество продолжало развиваться, и в литературе для детей все больше утверждалась идея, что главный друг ребенка – это коллектив, а не родители и семья. Крепкая связь с коллективом требовалась не только от сирот. Общество, школа и пионерская организация заняли главенствующую роль в воспитании всех детей[191]191
   Мид М., Галас Е. Идеалы воспитания детей в послереволюционном обществе: Советская Россия / Пер. с англ. А. Рязановой // «Гуляй там, где все». История советского детства: опыт и перспективы исследования. М.: РГГУ, 2013. С. 11–41.


[Закрыть].

Глава 13
Арестованные отцы и пойманные шпионы

Он хоть и беспризорный, а хороший…

Аркадий Гайдар. На графских развалинах

Кончилась Гражданская война, началась, казалось, более стабильная жизнь. Сирот, безусловно, стало меньше, а из литературы они исчезли почти совсем. Благодаря захватившим все командные посты представлениям о счастливом детстве в замечательном советском государстве под руководством партии и самого товарища Сталина «к 1930–м стало трудно упоминать в печати ситуации, в которых дети в самом Советском Союзе могут быть несчастливы. Несчастные дети и взрослые становятся уделом других стран, где бедные по – прежнему находятся под гнетом капиталистов, и России до 1917 года»[192]192
   Kelly C. A Joyfull Soviet Childhood: Licensed Happiness for Little Ones // Petrified Utopia. P. 7. Подробнее об этом также в статье Марины Балиной (Балина М. «Все флаги в гости будут к нам»: эволюция образа ребенка – иностранца в советской детской литературе // «Гуляй там, где все». С. 156–165).


[Закрыть]. Даже перепечатка «Республики Шкид» и других произведений 1920–х годов во время хрущевской оттепели и позже не изменила отношения к «счастливому детству» советских детей – это были книги, рассказывающие о печальном прошлом и о победе над ним.

Однако в конце тридцатых годов были написаны два произведения, очень разные по стилю и содержанию, в которых главные герои оказываются фактическими сиротами, предоставленными самим себе после смерти матери и ареста отца. Это «Судьба барабанщика» Аркадия Гайдара (1939) и «Два капитана» Вениамина Каверина (1938–1944)[193]193
   По книге было снято два фильма: первый – в 1955 году режиссером Владимиром Венгеровым, а второй, шестисерийный – в 1976 году режиссером Евгением Кареловым.


[Закрыть]. В обоих случаях арест отца – нелепая случайность, не имеющая ничего общего с текущей политикой. У Гайдара отец Сережи, директор магазина, осужден за растрату. У Каверина отец Сани попадает в тюрьму по неспра– ведливому обвинению в убийстве, причем дело происходит еще в царской России. Интересно только, что об этих арестах рассказывается в книгах, появившихся в печати в самый разгар «большого террора», когда множество отцов было арестовано и появилось уже новое поколение сирот и полусирот.

Сюжет «Судьбы барабанщика» удивительным образом напоминает «Оливера Твиста»: мальчик, рано оставшийся без матери, лишается и отца. Не зная, что с собой делать, он то и дело попадает в лапы злодеев, сначала мелких, а потом и крупных – убийц и шпионов. Он «легко и бездумно “крутился” на поводу у заменивших ему родителей и вожатых преступников»[194]194
   Литовская М. А. Хорошие книги о хороших людях (о феномене детской литературы) // Филологический класс. 2004. № 11. С. 80.


[Закрыть], которые заставляют его стать вором, используют его как наводчика, намереваются убить. Однако рано или поздно Сережа все – таки понимает, что происходит и куда он попал. Ему удается остановить шпионов и даже, рискуя жизнью, застрелить одного из них. Тут как в сказке – в жизни такое случалось редко – появляется досрочно освобожденный из заключения отец.

Книга полна характерной для того времени шпиономании, еще более явно выраженной в другом произведении того же времени, «Тайне двух океанов» Григория Адамова (1938), приключенческом романе с элементами научной фантастики. Главный герой, четырнадцатилетний Павлик, тоже надолго разлучается с отцом, возвращающимся на родину на пароходе советским дипломатом (при этом не вполне понятно, где мама Павлика). Мальчик попадает на советскую подводную лодку и помогает поймать шпиона, который, как и полагается шпионам в советских книгах, пытается втереться в доверие к юному пионеру. Все, от капитана подлодки до зоолога и старшины водолазов Скворешни, становятся спасителями и помощниками Павлика, с которым постоянно что – то случается в опасной подводной жизни. Но когда наступает время открытого сражения со шпионом, Павлик оказывается на высоте и платит добром за добро.

«Два капитана» – книга, безусловно, куда более интересная с художественной точки зрения. Вениамин Каверин возвращает читателя к индивидуализированному, психологически достоверному изображению героя – сироты и в то же время в гораздо большей степени следует традиционному канону сиротской истории. Саня и Саня (брат и сестра) рано остаются без отца, который сначала попадает в тюрьму, а потом и умирает. Скоро умирает и мать. В довершение всего мальчик Саня – немой. Буквально откуда ни возьмись, из темного леса, появляется волшебный помощник – доктор, который учит его говорить. Он проводит с детьми три дня и исчезает, чтобы снова появиться и выходить Саню, когда тот заболевает «испанкой» (то есть гриппом), а потом и менингитом. И позже, во второй части романа, когда герой в затруднении и срочно нуждается в дополнительной информации, он снова, еще через семь (магическое число) лет, находит доктора, у которого, конечно, есть все необходимые документы.

Каверин не страдает шпиономанией, хотя злодеев и подхалимов, вроде Николая Антоновича и Ромашки, в романе полно, и они тоже в конце получают заслуженное наказание. Отличие (и привлекательность) «Двух капитанов» в сравнении с другими советскими «сиротскими» нарративами именно в том, что эта книга сохраняет хоть и неявную, но связь со сказкой. Недаром Каверин позже напишет свои собственные сказки, где обыденная жизнь аптеки и пекарни прекрасно сочетается с превращениями девочек в сорок, а снегурочек в девочек. Дженнилииза Салминен относит Каверина к числу тех писателей, которые в 1960–х и 1970–х годах включают фантазию в свои произведения[195]195
   Salminen. Fantastic in Form. P. 15.


[Закрыть]. Неуловимый аромат фантазии чувствуется и в «Двух капитанах», особенно в начале книги. М. А. Литовская подчеркивает, что в романе «в изобилии присутствуют тайны и случайные совпадения, происки предприимчивых негодяев, опасности, которых удается избежать только в результате счастливого стечения обстоятельств, неожиданные препятствия, возникающие на пути героев»[196]196
   Литовская М. А. Успешная литература для «новых» читателей: «Два капитана» В. Каверина // Конструируя детское. С. 39.


[Закрыть]. Все это признаки авантюрного романа, но вместе с тем и сказки, где история – достаточно немотивированно, на одном упорстве – достигает благополучной развязки.

Тема сиротства переплетается в книге с темой побега из дома: сначала Саня хочет бежать от отчима, потом от «перспективы оказаться в детдоме»[197]197
   Веселова А. Ю. Сюжет побега из дома в советской детской литературе // Детский сборник. Статьи по детской литературе и антропологии детства / Составители Е. Кулешов, И. Антипова. М.: ОГИ, 2003.


[Закрыть]. Однако в конце концов он все же попадает в детдом, и снова, как в «Республике Шкид», детдом оказывается правильным местом для жизни, круглый сирота – детдомовец Саня счастливее, чем лишившаяся отца Катя, живущая в родном доме. Интересно, что внутри романа о сироте (вернее, о нескольких сиротах) есть вставная история с пьесой – трагедией «Час настал» – о приемыше, в которой он «благородный герой и положительный тип»[198]198
   Каверин В. Два капитана. М.: АСТ, 2013. С. 88.


[Закрыть].

Популярность «Двух капитанов» выдержала, по всей видимости, проверку временем. Еще одно прочтение темы, на это раз более современное, предложено в мюзикле «Норд – Ост» (2001)[199]199
   Авторы либретто и музыки, продюсеры – Алексей Иващенко и Григорий Васильев.


[Закрыть]. «Зрители “Норд – Оста”, поставленного по роману, волнуются не меньше, чем советские подростки: встретятся – не встретятся герои, разоблачат – не разоблачат злодея, найдут – не найдут полярную экспедицию. Такая “выносливость” текста не может не удивлять»[200]200
   Литовская. Хорошие книги о хороших людях. С. 74. Не так давно в самолете, летящем из Петербурга в Париж, я обнаружила, что сидящий рядом подросток читает «Двух капитанов». В разговоре выяснилось, что «Трех мушкетеров», к примеру, он не читал.


[Закрыть]. Однако в мюзикле сиротство Сани не играет такой уж значительной роли. И, говоря об этом мюзикле, невозможно не вспомнить о трагической реальности террористического акта на Дубровке, произошедшего во время спектакля «Норд – Ост», которая переплелась с трагическими событиями романа «Два капитана»[201]201
   Благодарю за эту мысль Марину Балину.


[Закрыть].

Глава 14
А завтра была война

Я – найденыш.

Гектор Мало. Без семьи

Как революция и Гражданская война, Отечественная война, конечно, привела к тому, что огромное число детей потеряли родителей – отцов на фронте, матерей в тылу – или просто потерялись в неразберихе бомбежек и эвакуации. Тема сиротства немедленно, в каких – то случаях прямо во время войны, возродилась в советской литературе. Одним из первых появился «Сын полка» Валентина Катаева (повесть была написана в 1944 году и издана уже в 1945–м). Герой «Сына полка» Ваня Солнцев, оставшись сиротой, попадает в батарею капитана Енакиева, потерявшего всю свою семью, и тот становится мальчику названым отцом. Но ненадолго: капитан погибает в бою, перед смертью успев распорядиться судьбой мальчика – Ваня попадает в военное училище. Как очевидно из последней сцены, теперь в его судьбе примет участие седой, заслуженный генерал. Сходным образом в рассказе Михаила Шолохова «Судьба человека» (1956–1957) шофер Андрей Соколов, тоже потерявший в войну всех родных, встречает мальчика – сироту Ваню и называется его отцом. Более примечательной, чем сам рассказ, стала его экранизация Сергеем Бондарчуком в 1959 году. Тема встречи двух осиротевших людей, когда, в сущности, не ясно, кто из них помог кому, – стержневая и для Катаева, и для Шолохова. Имя главного героя – Иван – выбрано ими не случайно, это самое типичное русское имя символизирует всех военных сирот[202]202
   Позже это имя снова проявляется в замечательном фильме Андрея Тарковского «Иваново детство» (1962). Действие фильма также происходит во время войны. Однако, в отличие от других сиротских историй, у Тарковского нет ни намека на счастливый конец. Сценарий фильма написан на основе повести Владимира Богомолова «Иван» («Знамя», 1957).


[Закрыть].

Я избавлю и себя, и читателей от обсуждения бесконечной плеяды других – удивительно бесталанных – советских романов, в которых фигурируют военные сироты, усыновляемые целым полком или половиной завода, коллективными «волшебными помощниками по – советски». Понятно, что две революции и три войны остро ставили проблему сиротства перед советским обществом, однако, как и во многих других случаях, советская литература и социалистический реализм в данном случае довольно слабо отражают действительность. Как уже было сказано, представление о том, что коллектив может легко заменить собой семью, просуществовало долго. В каком – то смысле любой подросток (реальный или герой детской книжки) становился в этих условиях «социальным сиротой» при живых родителях. Авторам этих книг было совершенно ясно, что государство сможет позаботиться о ребенке лучше любой семьи.

Бесплодное занятие – пытаться описать это море бездарной литературы; ограничусь лишь одним, наиболее известным, романом «Сирота» Николая Дубова (1955)[203]203
   Подробный разбор творчества Дубова и его современников см.: Хеллман. Сказка и быль. С. 463.


[Закрыть]. Его герой, Лешка, тоже относится к военному поколению сирот, отец погиб на фронте, мать умерла. В целом, если ранняя советская литература для детей героем своим избрала беспризорника, то «из послевоенной литературы беспризорники исчезли (хотя в послевоенные годы их было в стране ничуть не меньше, чем в эпоху нэпа), уступив место куда более симпатичному персонажу – сироте»[204]204
   Добренко Е. А. «…Весь реальный детский мир» (школьная повесть и «наше счастливое детство») // «Убить Чарскую…» С. 201.


[Закрыть]. Лешка, сбежав от крайне неприятных и нечестных родственников, попадает в детдом, где все происходит в лучших традициях советского коллективного воспитания: школа, дружба, борьба с хулиганами, мечты о морях и океанах. Тяжеловесный социалистический реализм повествования растянут на триста с лишним страниц; и, как сказано в аннотации, роман полон «хороших советских людей».

Интересное исключение составляют книги Анны Кальмы, которым удается выйти за рамки социалистического канона. Отчасти это объясняется тем, что действие книг Кальмы нередко происходит вне Советского Союза – в Соединенных Штатах, во Франции. Да и изданы эти книги были позже, уже в хрущевскую эпоху. В романе «Книжная лавка на площади Этуаль» (1966) описаны события Второй мировой войны; действие постоянно перемещается из Полтавы (Украина) во Францию и обратно. Практически все герои книги – сироты. Лизины родители погибли в тридцать седьмом году, Данин отец пропал без вести, а мать умерла во время оккупации. Сестры Лавинь, Жермен и Николь, держащие книжную лавочку в Париже, тоже только что потеряли родителей. Лиза берет под свою опеку маленького Сашу, потерявшего мать при бомбежке, и только он один выживает, чтобы дождаться Даню и его отца, чудом встретившихся во французском Сопротивлении. Кроме этой Кальма написала две другие книги о сиротах. Роман «Вернейские грачи» (1957) посвящен дому сирот под Парижем, где воспитывались дети, потерявшие родителей во время войны. «Сироты квартала Бельвилль» (1974) – еще одна книга о послевоенной Франции.

Но и когда Вторая мировая война осталась далеко позади, тема сиротства не полностью ушла из советской литературы. «Лёлишна из третьего подъезда» (1963) Льва Давыдычева рассказывает о девочке, которую воспитывает дедушка, вернее, она воспитывает дедушку, а заодно местных хулиганов, лентяев и прочих дворовых мальчишек. В книге столько хороших людей, включая укротителя диких зверей из цирка, что сиротство девочки не воспринимается как трагедия. У другой героини повести, «злой девчонки» Сусанны Колокольчиковой нет недостатка ни в родителях, ни в бабушках. Но это ей никак не помогает.

В коротенькой забавной повести Льва Кассиля «Будьте готовы, Ваше высочество!» (1964) даже принц и тот оказывается сиротой. «Без отца, без матери… Тут уж и в хоромах не жизнь, будь ты хоть прынц, хоть кто…»[205]205
   Кассиль Л. Будьте готовы, Ваше высочество! // Собрание сочинений. Т. 3. М.: Терра – Книжный клуб, 2009. С. 347.


[Закрыть], – горюет сторожиха в колхозе, где трудятся пионеры, а среди них и принц. Марина Балина отмечает, что это некоторое застревание нарратива «тяжелого детства», оставшегося с еще дореволюционных времен, – принц изображен «заброшенным сиротой, живущим в роскоши королевского дворца»[206]206
   Балина. «Все флаги в гости будут к нам». С. 160–161.


[Закрыть]. Здесь этот нарратив включен в повествование о счастливом советском детстве, воплощенном в жизни в пионерском лагере на берегу теплого моря.

У Кассиля сирота не только принц. Девочка Тоня, ставшая самым закадычным его другом, тоже давно потеряла родителей и приехала в лагерь из детского дома. Отчаянная смелость Тони объясняется ее уверенностью, что она «не очень надобна» окружающим. Начальник лагеря немедленно проводит надлежащую воспитательную работу, напоминая девочке о коллективе, о друзьях и товарищах, которым она совершенно необходима. Да и принц тоже становится частью коллектива и теряет свои индивидуалистические, «буржуазные» замашки. И уже не важны достижения и победы того или иного сироты, все сироты разом оказываются победителями в «новом обществе». Что ж, дети доверчивы, и читателю положено верить в то, что победа социализма (хотя бы и на бумаге) обеспечит сиротам жизненный успех.