Текст книги "В паутине преступлений"

Вскоре случилась новая неприятность – Виктора сняли с бригадирства, до двух недель находящегося в запое. Грубый, конфликтный, он лез в драку, увольнял людей. А протрезвев, не умел дело поправить, извиняться так и не научился. Это и решило исход дела. Сам Виктор считает, что это жена руку приложила к этому. Да, та хотела, чтобы его убрали с должности начальника, но можно же другую работу предложить – у него дети! По словам сельчан, Маркелов возомнил себя царём и Богом. Однажды после заседания в правлении заявил, что на каждый комбайн поставит по милиционеру. Иначе, как в прошлом году, процентов сорок урожая снова осядет в амбарах колхозников. Надо переловить всех воришек. Председатель сказал ему, мол, дело твоё, но тебе там жить. Предостережение веское. На него и без того постоянно доносят, жгут его сено и постройки. Да, много бывший бригадир нажил врагов, пока воевал с ворами, хотя жена считает, что у него на редкость мягкий характер. Несмотря на угрозы, Виктор никогда не звал милиционеров, а когда пропадал телёнок, лошадь или зерно, сам расследовал пропажу.

– В течение многих лет иметь любовниц, с последней всё делать открыто и вдруг всего лишиться, – покачала головой Нина, когда Клава пришла к ней поделиться горем. – Да, Маркелову не позавидуешь!

– Ему тяжко и трудно весьма! – согласилась та и с обидой, что не сочувствуют ей, добавила: – Легко ли мне, знаю я одна. Пьянство мужа, прелюбодеяние плюс ко всему этому непомерная гордыня и тщеславие, мол, он «держит деревню». Видит всё, кроме себя: тот пьёт, тот ворует. Некритичность адская! Злоупотреблял своей властью и должностью, перегибал палку, высоко нёс себя. А сколько осуждения, ухмылок и насмешек мне приходится терпеть через него! Но жена есть жена! Её приголубь, пообещай не пить больше – она и растаяла.

Говоря это, Клава явно преувеличивала.      На личном фронте у неё никаких перемен. Хотя на словах она признавала необходимость позитивных перемен, даже декларировала их, но по инерции вела себя по-прежнему, шаблонно. Выработать новый стиль поведения ей слабо! Знамо, идти по проторённой жизнью тропе легче, чем искать новые подходы к решению возникающих проблем. Клава снова закодировала мужа в Бугуруслане – он напился в тот же вечер. Жена не сдавалась, всеми силами вредила мужу, вызывая ответную агрессию к себе: спускала и снимала с сыном ему колеса, чтобы он никуда не уезжал, прятала ключи от машины, дралась с ним, уходила от него к Нине, поила святой водой, настоем кукольника! Увы, ничего не помогало! По вечерам Виктор валился пьяненький на веранде. Однажды она сказала сыну, чтобы тот лёг с ним, иначе ночью уйдёт к любовнице. Но сын сам свалил куда-то. Пришлось Клаве, преодолевая внутреннее сопротивление и брезгливость, самой лечь с этим крокодилом. Он начал обнимать и поглаживать Клаву своими пьяными горячими руками. И предназначены были эти объятия и ласки явно не ей! Когда она перемолвилась с ним парой фраз, Виктор очнулся, узнав голос жены, столкнул её с постели. Она начала упорствовать, тогда он встал с кровати и ушёл. До какой степени она стала ему противна!

А утром он схулиганил и ударил её половником, Сергей резюмировал: «Всё как прежде, ничего не изменилось! Знал бы, не приехал из Оренбурга».

– Как же трагична твоя судьба, Клавдия! – воскликнула Нина Михайловна, не выдержав тяжести очередного, кстати, непрошенного ею негативного повествования коллеги. – Ты не глупа, и в то же время так ограничена в своём стремлении к материальному благополучию! Вы с Виктором забыли о взаимопонимании и духовных ценностях, любви и искренности отношений. Израненные непониманием души ваши страдают от убогости чувств и эмоций. Зачем мучаете друг друга? – Она взглянула на Клаву, в облике и злых глазах которой читалось: «Заткнись!».

Да, говорить Клаве об отказе от негативного мировоззрения и поведения бесполезно. Она желает, чтобы муж менял своё отношение к ней, но сама была холодна и равнодушна к нему. По её мнению, женщина должна принадлежать мужчине, который легко и быстро решит все её проблемы, а не тому, кто навьючит на неё собственные. Где бы откопать таких! Была убеждена, женщина, должна быть любимой, счастливой, красивой, а больше она никому ничего не должна. Но почему кто-то должен тратить на тебя душевные силы, если сама безучастна и черства, как сухарь, не делишься ни с кем ни теплотой, ни любовью? Впрочем, не факт, что ей есть чем делиться! Не у каждого сердце и душа щедры на подобные чувства.

Приземлённая Клава считала причиной всех бед, в том числе ухудшения отношений между ними, супругами, пьянство мужа и многочисленные его измены, не задумываясь о том, что это было следствием действий её холодной и расчётливой натуры. Раскусившая приятельницу Нина считала иначе. Склонная к диктату, всего добивающаяся своей настырностью, давлением на чужую волю и нежеланием считаться с мнением других, Клава сумела оттолкнуть от себя мужа, личность более яркую, горячую и страстную до бешенства, хотя и неразборчивую в людях. Разбила тёплые чувства Виктора к себе, охладила его пыл, полёт души, возбудила неприязнь, заставив искать другие объекты для своей любви. Ибо, как писал Джек Лондон: «Люди любят в зависимости от глубины своей природы, и самый глубокий и утончённый человек обладает даром бесконечно любить и стремиться быть любимым. Лучшие люди сильнее других подвержены чарам любви».

«Зачем метать бисер перед свиньями? – подумала Нина. – Клава выслушает и, как всегда, пропустит мимо ушей все доводы, так как не считает нужным жить чьим-то умом. У неё самой ума – палата! Она упорная и привыкла сама всех под себя подгибать. Правда, с мужем и с сыном это не всегда удаётся. Но, вцепившись, как клещ, забыв о собственном достоинстве, не гнушаясь никаких приёмов, она, чаще всего добивается того, чего хочет. Например, много раз кодировала мягкохарактерного мужа, хотя он и не желал этого, кричал, возмущался, что она давит на него. Поэтому и не имели эффекта эти кодирования, что осуществлены они под нажимом жены, то есть из-под палки, без готовности, стремления и воли самого Виктора. Сама Клава не терпит ни чьих указаний и советов, особенно если они ей не нравятся. Они для неё не указ – Нина, хотя и психолог, пускай при себе оставит свои убеждения и слова про полёт души! Поди, Клаве смешно её слушать. Мол, размышляет как юная особа – пора бы повзрослеть! Пусть собственного мужа воспитывает и себя совершенствует! Её муж тоже пьёт – выходит, сама Нина виновата в этом? Правда, супруг не гуляет от неё. Но, скорее всего, Нине это в заслугу Клава не ставит, а считает, что дело в темпераменте её мужа».

А у Клавы, считавшей во всём виноватыми лишь водку да распутницу Людку Замогильную – так про себя она звала соперницу – тем временем возникла идея проучить ту.

Доярки сидели в Красном уголке на ферме, играли в карты, когда Клава пришла отлупить Людмилу.

– Хочу оттаскать Людку-гадину за волосы, и тем самым спасти семью, вернуть мужа! – поздоровавшись, сказала Клава. Те, падкие на скандалы, смотрели на неё заинтересованно и одобрительно закивали головами. Кто-то принёс ей ведро холодной воды. «Панихидная» отпускала в это время фураж скотникам.

– Я просила тебя написать заявление на увольнение, – первое, что ей сказала Клава, когда Людмила вошла в «красный уголок». Та с места в карьер начала шуметь:

– Тебе легко говорить! У меня семья – детей надо обеспечивать! – Непочтительное тыканье взбесило Клаву. Она предложила сопернице сесть на стул. Если бы та это не сделала, Клава б не сумела облить её. Замогильную маленькой не назовёшь, скорее, верста коломенская. Люда сдуру плюхнулась на табуретку, а Клава сходу облила и вцепилась ей в волосы. Клава долго таскала чёрные, тонкие и шёлковомягкие пряди, приговаривая с ненавистью:

– Бесстыжая и подлая! Ни себе, ни людям и курящая, как мужик. На чужое позарилась!? Комиссарского тела захотелось? Семью разбиваешь?

Людмила, опешив, и, наверно, чувствуя себя виноватой, сначала не сопротивлялась, только гнулась всё ниже, чтобы не так было больно. К концу этой таски ей надоело пригибаться к полу, она стала ломать Клаве палец и прошипела:

– Твой Маркелов ни в какое сравнение не идёт с моим мужем. По сравнению с ним твой Виктор никакой! – А когда Клава отняла руки с Людиными волосами с головы той, добавила злобно: – У меня есть муж, а от Маркелова были нужны лишь машина и деньги.

– Ах ты, зараза панихидная! – вскрикнула Клава и ударами острых и злых кулачков раскрасила ей синяками лицо.

Людмила три дня на работу не ходила – стыдно было появляться на люди. Но утешения и облегчения Клаве это не принесло. Ей снова стали сниться кошмары. В одном из снов загорелась крыша дома. (Пьянство мужа – это ли не пожар?). Потом ей приснилось, что она протирает шваброй маслянистые, в солярке полы (мыть полы к чьей-то смерти). И увидела ребёнка лет десяти с пробитой головой, лежащего на полу. Воздух со свистом вырывался из раны. Тут же заметила, как к ней подходит убийца, жирный липкий мужик с сальной ухмылочкой – этакий классический насильник и уголовник. Он идёт медленно, вкрадчиво, и Клаве уже поздно убегать. От страха женщина кричит, мечется во сне и просыпается. Сердце колотится, она вся в мокрой испарине. «Не к добру всё это! – подумала Клава, вся дрожа от страха. – Права Нина, дьявол, что сидит во мне, старается угодить мне, предупредить о чём-то».

                  ***

Оглушительно зазвенел телефон, который Маркеловы недавно провели в дом. Клава вздрогнула и побледнела почему-то. Не случилось ли что с сыном или мужем, который ежедневно ездил на работу в райцентр? Уже 8 вечера, а дома нет ни того, ни другого. Бросив чистку картофеля, подбежала к аппарату, подняла трубку. Звонила мужнина сестра, выпалившая с плачем:

– Витю сбило машиной! Он лежит на асфальте – мозги выскочили! – Клава чуть не упала от этой страшной новости, не могла поверить, ноги стали ватными, залихорадило, живот омертвел. (Потом уже, в Оренбурге, Любина кошка не слезала с её живота, пока не стало легче – в нем всё крутилась какая-то воронка). Наконец вымолвила одними губами:

– Как это произошло?

– Он с канистрой вышел на дорогу просить бензина, и его сшибла «Волга», ехавшая на бешеной скорости.

Весь вечер женщина звонила к родным в Оренбург. Началось кошмарное ожидание. Сестра обещала выехать с утра, Клава попросила привезти маму, ей будет легче с ней. Когда старушке сообщили о смерти зятя, она упала в обморок, вызвали «скорую».

Ночь Клава провела в трясучке и в каждую минуту бегала в туалет. Мёртвым Виктора представить не могла, просила его явиться к ней в каком-нибудь виде. Он явился из дымки живым, но не таким, каким он был в последнее время, а добрым и мягким. Ей стало капельку легче.

Когда на другой день собрались родственники мужа, рассказали, как случилась авария. Автомобиль Маркелова стоял на своей полосе, багажник и капот были открыты. «Волга» серого цвета летела со скоростью 200 километров в час и зацепила Виктора, стоящего у капота. Она буквально выхватила и смазала его. На середине асфальта растекалась полосой лужа крови, которая уходила за асфальт, на обочину. Люда, схватив майку, которая была в машине среди ветоши, начала вытирать кровь с любовника. Увидев, что тряпка моментально напиталась кровью, она её кинула под откос, ноги в руки и бежать! Вскоре она была уже дома.

Вторая машина протащила Виктора ещё метров сорок, и якобы в ней сидел Сергей с Катей. Позже, когда Клава съездила в РОВД к женщине-следователю, та уговаривала, чтобы Сергей признался, что проехал по отцу. Она же и рассказала, как всё было. Ехал бизнесмен на газели. Увидел мотающуюся фигуру на дороге. Остановил, посоветовал уйти с дороги – сшибут. (Лучше бы поделился бензином!). Через несколько минут серая «Волга» действительно сшибла Виктора, и шофёр уже бежал к нему, но что-то его спугнуло, и он удрал (уж не то ли, что сбитый им человек был мёртв?). Потом было много наездов на труп. Кровавые полосы шли и в сторону дома и обратно. Сын якобы тоже проехал по отцу, по рёбрам, а может, и по голове. На шинах Серегиной машины нашли клочки папиной одежды, на глушителе – волосы.

У Виктора была деформирована голова, рёбра в гармошку, одно ребро проткнуло сердце и вышло с другой стороны, тазобедренные кости раздроблены. Все внутренние органы были оторваны, на другой день их собрали и сшили в морге. Пальцы рук тоже пришивали, ногу левую собирали по кусочкам, в гробу она была короче правой.

Когда начали обсуждать процедуру похорон, Клава заявила, что денег у неё нет. Купили машину Сергею. Похороны родня Виктора взяла на себя. Одели хорошо, в рубашку его любимого цвета – голубую, чёрный блестящий костюм и туфли вместо тапочек.

На похороны собралось 100 человек, приезжало 30 машин. Кому-то в этот момент, может, и в голову бы не пришло, а Клава не поленилась, посчитала их и погордилась, что так много народа собралось хоронить её мужа. Были представители с последней работы, а также бывший и сегодняшний председатели колхозов. Клава попросила бывшего руководителя правления сказать на могилке последнее слово. Тот, мужчина видный, занимающий высокий пост в администрации района, не отказался. По его словам, Маркелов – человек от земли, был настоящим хозяином и хорошим специалистом. Потом выступила Клава.

– Мой муж погиб трагически, но без мучений, – подчеркнула она, оглядывая собравшийся народ. – Кто так умирает, тот вместе с кровью и мозгом оставляет все свои грехи на земле, а душа его, светлая, не замутнённая, будет покоиться в раю. – Люди, толпившиеся возле могилы, слушали её внимательно. Некоторые, несмотря на трагизм ситуации, не смогли при этом сдержать едких ухмылок. Наверно, думали, к чему весь этот фарс? А Клава тем временем продолжала: – Надо проститься с великим тружеником и попросить у него прощения! – и демонстративно рухнула на колени перед гробом. Дети со слезами на глазах тоже встали на колени. Потом попросили прощения у покойника остальные родственники.

Когда народ после поминального стола схлынул, остались только свои, посыпались советы, сочувствия. Отругали для профилактики орла-атамана Сергея и разъехались по домам.

После 9 дней соседка баба Дуся сказала, что как только узнала, что Виктор в день гибели был с Людой – перестала упоминать его имя в своих молитвах. Тогда он ей приснился в хорошей добротной рабочей одежде, в сапогах, светлый, чистый у них во дворе в толпе мужиков. Пожилая женщина поняла, что он пришёл за молитвами, – снова стала молиться о нём.

«Жил он для людей, как Христос. Всем было хорошо от его услуг, только жене плохо! – подумала Клава после рассказа той. – Сгубила его работа да зелёная ведьма – водка!». Себя вдова тоже упрекала и ругала за то, что сама не встала на место учётчицы. Больше всего сожалела, что не закодировала мужа ещё раз, не успела съездить с ним в Красноусольск. Может, помогло бы, перестал бы злоупотреблять спиртным, попив святой водицы. Хотя не было в нём ни страха Божия, ни инстинкта самосохранения.

Старший брат, помнится, говорил, любил Виктор быструю езду и всю душу отдавал семье. В молодости отдал дань таким, как Катя. Брат его гонял и ругал. А когда Виктор познакомился с Клавой, брат обрадовался, сказал ему: «Эта подойдёт – специальность у неё есть». А теперь родственники Виктора обвиняют её, заявляют, что это домашние загноили, и загнали его в гроб! Бог им судья. Женщина снова вернулась мыслями к погибшему мужу.

Итак, не стало Вити – случилось самое страшное и непоправимое, обессмыслив её существование. Всю жизнь он пугал её безбашенными поступками. Человек этот жил двойной жизнью, было тяжело с ним. (Легко ли было мужу с ней? Клава об этом не считала нужным задумываться!) Грехи пригнули его к земле, набралось их много. Реализовав себя на полную катушку и исчерпав весь свой потенциал, сгорел, как порох. Конец себе он устроил глупый.

Долго думала вдова с печалью, за что Бог избрал её сосудом скорби? (Нина бы сказала: «Как мы любим взваливать на Бога вину за своё несовершенство!»). Клава пришла к выводу, что конец Маркелова дан по её молитвам. Богородица накинула свой покров на их семью. Чтобы спасти детей, она убрала отца, ибо тропа его для них была гибельна. А сам он никогда не шёл по Клавиной дороге. Никогда не слушал её – бедный слабый человек! А сколько раз этот алкоголик был на волоске от смерти! «Чего искал, то и нашёл! – хладнокровно резюмировала жена. – Смерть ему такая страшная дана за мои страдания. Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего Виктора. Светлая ему память. А сама я ещё детям нужна и внукам тоже!» – утешила она под конец себя.

Потом собрала домочадцев и пошлёпали к Людке, чтобы спросить, у кого бывший хозяин оставил 8 мешков семечек, которые не дошли до маслобойки, пригласить её на поминки – 40 дней. Заодно прекратить сплетни о том, что Сергей был вторым, кто наехал на отца и протащил 40 метров, добив ещё живого. Нетрезвая Люда спала вместе с дочкой на высоких подушках. Сынишка её смотрел телевизор. Муж был в отъезде. Бывшая любовница из постели вылезать не хотела.

– Ты почему прошла в комнату в сапогах? – нахмурившись, сделала она, недовольная, незваной гостье замечание. Испытывая презрение к Клаве, Люда, задрав голову, глядела сверху вниз на неё, мелкую и жалкую в своём стремлении держать всех под контролем.

– Они сухие, следов не оставили, – пояснила та, пренебрежительно махнув рукой, чем вызвала у бывшей соперницы ещё большее раздражение. Клава, не обратив внимания на это, тут же приступила к расспросам.

– Откуда мне знать, где ваши семечки? – вспыхнула разозлённая Люда.

И тут Клава неожиданно рухнула на колени и попросила у неё прощения, чем огорошила бывшую любовницу. Поднявшись с колен, вдова сказала, что устала слушать сплетни, и хочет всю правду узнать из первоисточника, ведь Люда в день смерти была в машине с Виктором. У бывшей подруги мужа на глазах заблистали слёзы. Не имея сил пересказывать то, что произошло с Виктором на дороге, она поднялась, схватила куртку, обошла Сергея, оттолкнула Катю, стоявшую возле двери, и, зарыдав, выбежала из дома. Клава про себя пожелала, чтобы та прожила очень долгую жизнь и в каждую ночь к ней приходил убиенный ею человек, и она до последних дней своей гнусной жизни казнилась бы. (Ей и в голову не пришло, что Люда по-своему тоже страдает, а уж о том, чтобы её пожалеть, об этом и речи не могло быть!)

Позже люди передали Клаве, что Людмила смеётся над ней. Зря де она сходила к ней. Та возразила, что так не считает. Этим визитом она якобы убрала ненависть с души своих детей, которая ничего доброго им не сулила. Только с чего она взяла, что ненависти в сердцах сына и дочери не осталось? Бабы, сочувствуя Клаве, называли Людмилу проституткой. Это для вдовы как бальзам на душу. Другие упрекнули в том, что помогла уволить его. Сама, мол, виновата во всём. Разве они плохо жили? Маркелов мешками возил колбасу в дом – опять всё мерится материальными благами! А Сергей сказал: «Не отца им жалко, а фураж, каким папа их снабжал». Тоже верно – кормушку потеряли. Сын, кстати, тоже попенял матери, зря, мол, поспособствовала папиному увольнению. Он любил свою работу и гордился ею. Эх, знать бы, где упасть!

Не прошло и 40 дней, Клавдия Романовна заявила в учительской, что выдвигает свою кандидатуру на пост главы администрации от соседнего села. При этом сослалась на то, что надо же чем-нибудь заняться, хотя бы и глупостями, чтобы с ума не сойти, чем привела всех в шоковое состояние. Надо, мол, вмешаться, а то добрые наши сельчане опять какой-нибудь мусор у руля поставят. (Скажем наперёд, главой сельсовета Клаву не выбрали – людям были чужды её наполеоновские планы и устремления. Та явно нацелилась поправить этим своё пошатнувшееся материальное положение).

Сергей с Катей приехал за матерью в соседнее село, где состоялись выборы, поздно и далеко не трезвый. По дороге домой сказал, что в этих местах они с отцом охотились. Настроение у него было тяжёлое – в последние дни он худел и таял. Видно было, что-то гложет его. Наверно, чувство вины за то, что протащил отца 40 метров, и все его переломы и мозги вытряхнутые – это всё сделал пьяный сын. Сергей рассказал, что отец перед смертью был трезв. Когда сын предложил ему после работы бутылку пива, папа от выпивки отказался. Когда же у него кончился бензин, рядом с ним ехала машина земляка, но бензином тот не поделился. Вот такое равнодушие!

Вёз Сергей мать домой с большой скоростью. Клава с Катей шумели на него, чтобы ехал медленнее. Это мало помогало. Мать дала себе слово забрать у него ключи. По приезду домой деньги и документы удалось спрятать от него, а ключи – нет. Что тут началось! Катя по приказу Сергея собрала свои вещи. А Клава выкидывала их из машины, не давая возможности уехать на ночь глядя в Оренбург. Мать вопила, не пускала сына, как когда-то в молодости его отца, садиться пьяным за руль. Сергей, не скрывая ярости, бегал по всему дому и хлопал дверьми, разбив их, выбив из косяков. О, как теперь он понимал своего отца, волю которого пыталась подмять под себя коротконогая, властная мамаша! Действовала она, настырная, тихим сапом, часто не повышая голоса, но вода камень точит, и отец, несмотря на вспыльчивость, был слабохарактерным, часто выходило не по нему. Его пьянки выливались в протесты против давления матери. Но он-то, Сергей, жёстче своего отца и покажет кто сильнее – мать или сын. Он сумеет размотать мамашу, как катушку с нитками, никому не позволит управлять собой!

Сергей бесился, не спал всю ночь. Клава сидела в его машине. Когда она, не выдержав, наорала на него, в ответ прокричал:

– Меня нет на земле с того момента, как увидел на асфальте мёртвого отца! – Мать ужаснулась: его мучают угрызения совести.

Сын продолжал подличать, пока Клава не поняла тщету своих усилий и не бросила его документы и деньги. Он, удовлетворённый своей победой, всё быстро подобрал, и они с Катей свалили. Позже Клаве рассказали, что в райцентре, где они заехали уже под утро к хорошим знакомым, увидели, что он не в себе, и не пустили в Оренбург. Отоспавшись, уехали днём.

В декабре Клавдия Романовна отпросилась с работы провожать сына в армию и снова обратила внимание, как он слаб на выпивку. Перед уходом на службу попал в милицию, отобрали права. Ему надо лечиться. К кому-то он прилепится там? Не дай Бог схлестнётся с дерьмом – придёт хуже, чем ушёл. Господи! Помилуй сына Сергея, раба твоего!

Не помиловал Бог, видно, не дошли Клавины молитвы до Него. После армии подрался, избил с дружками неповинного человека. Сел в тюрьму, после чего, как показало расследование, задушил Терехова. По словам полковника Полякова, во рту Ивана обнаружены пух и волокна ткани от подушки. При внутреннем исследовании видны тёмная жидкая кровь в области сердца, кровоизлияния слизистых дыхательных путей. Она породила монстра…

Да и с документами Ивана ничего не получилось – она не успела продать его дом. Поляков, вызвал испуганную Клаву к себе, посадив перед собой и, окинув её полным льда взглядом, властным голосом потребовал вернуть их настоящим наследникам, Нине Михайловне и её младшему брату. Маркелова сделала это незамедлительно – чего доброго, и на неё дело заведут, и загремит она в места не столь отдалённые.

Память унесла Клаву в пору младенчества сынишки. Рос Сергей подвижным ребёнком. Для него купили манеж, по которому он с удовольствием бегал. Вытянулся малыш на радость родителям быстро, ползунки стали малы. Ширинка, как у пьяницы, висит внизу, плюс штанины, как у Тараса Бульбы, а ступни не лезли. Сходит под себя и, кряхтя, как старый дед, стягивает с себя тесные ползунки и обмазывает какашками сначала подушку, а потом себя. Одна макушка остаётся чистой.

Из потешного маленького существа выросло чудовище. Сначала действует, но и потом не всегда затрудняет себя размышлениями. Бражник, пьющий жизнь без промаха, чтобы жизнь черёмухой напрочь отцвела. Спешит, летит, пылит метелицей на зов своих желаний, считая себя истым ратоборцем за всемирную справедливость. Он счёл несправедливым, что у Ивана есть и дом и пенсия, а у него нет ни источника денежных поступлений, ни крыши над головой – родители не позаботились о нём. Опять мать ищет ему оправдания, разве может она отказаться от него даже мыслями!

Клава вздохнула уныло, печально свела брови вместе. Глаза её стали тусклыми, невыразительными, уголки губ опустились. Жалко, конечно, Ивана, но счастье и благополучие сына ей важнее. Она скорбит о Сергее, живущем настроениями и чувствами, но не умом. Слишком поздно пришло прозрение. Правильно говорят: «Придет осень, за все спросит». Неужели ей, матери, нет теперь ни душевного покоя, ни прощения? Неужели она достойна лишь презрительной жалости, но не искреннего сочувствия и понимания? Да, наплевать на всех! Она не бросит сына в беде! Главное, исправить ситуацию – откосить Сергея от тюрьмы!

             Эпилог

5 октября 2018 года сотрудники полиции области собрались в одном из лучших ресторанов областного центра, чтобы отпраздновать 100-летний юбилей со дня образования службы советского уголовного розыска. Полковник милиции в отставке Георгий Михайлович Поляков, в числе других приглашённый на торжество, приветствуя, радостно обнимался с друзьями и коллегами. На его груди под разноцветным огнём свисающих с потолка люстр сияли медали «За безупречную службу» и знаки «За отличную службу». А дома, в шкафу, ещё целая кипа почётных грамот МВД союзного и республиканского значения, как свидетельство, что жизнь прошла достойно и не омрачена тёмными пятнами, порочащими трудовую биографию. Пройден большой путь в службе уголовного розыска от оперуполномоченного районного отдела до заместителя начальника отдела УУР УМВД России по Оренбургской области.

Высокие светлые окна ресторанного зала с нарядными синими шторами, празднично накрытые столы с всевозможными холодными закусками и с запотевшими бутылками водки и шампанского. Сервировка настолько изящна, что гости невольно залюбовались ею. Трудно оторвать глаз и от красочно оформленных аппетитных салатов и других блюд. Мастерицы в полёте своей фантазии и эксперимента не только стремилась украсить кушанья, но, наверняка, позаботилась, чтобы они были вкусными и полезными. Георгий всегда ценил опыт и профессионализм, а здесь было явное проявление и того и другого, что прибавляло уважения к кулинарам, знатокам своего дела.

Когда все чинно уселись за столы, встал с места генерал, убелённый сединой, ласково обвёл мудрыми, с сеточкой морщин глазами бывших коллег, произнёс прочувственную торжественную речь, посвящённую вековой дате. В тишине зала прозвучали имена тех, кто отдал лучшие годы жизни борьбе с преступностью. Георгия Михайловича приятно удивило, что тот назвал в числе первых его, чьи детство и юность прошли в Оренбургской глубинке в многодетной семье бывшего участника Великой Отечественной войны, защитника блокадного Ленинграда, лесника Михаила Ивановича и Анны Карповны. Выступающий отметил, что к славному юбилею выпущен буклет, где особое внимание в истории областного уголовного розыска уделено, в том числе, и милицейской династии Поляковых. Они перед гостями на столах и каждый может оставить себе такой буклет на память. Генерал продолжал говорить о значимости труда ветеранов службы, а растроганного Георгия, перелистывающего праздничный буклет, воспоминания унесли к далёким годам босоного детства, когда ещё были живы отец с матерью. Мужчина волевой, решительный и справедливый, отец и сыновей сумел воспитать под стать себе. Милицейскую династию семьи Поляковых составили четверо братьев: Георгий, Александр, Иван, Николай плюс сыновья двух последних.

Уйдя в отставку и оставшись без любимого дела, Георгий Михайлович растерялся было. Выбитый из привычной колеи он не знал к чему приложить руки, как использовать с пользой свой аналитический ум и тонкую интуицию. Жизнь без деятельности и горения вдруг показалась ему бесцветной, бессмысленной, ненужной – дети выросли, жена без общих забот о них отдалилась от него, впрочем, духовного родства никогда и не было между ними. Да, Георгий любил жену, и был любим ею. Но ничего не вечно под луной, всё когда-то проходит, как вода сквозь песок, и за своими нелёгкими трудовыми буднями он не заметил, как вылезли наружу недомолвки, недоговорённости, всплыли эгоизм, непонимание, неприятие, нетерпимость, на которые он, чрезмерно занятый мыслями о поисках и разоблачениях преступников, старался не обращать внимания. Но, как месяц не свети, а все не солнышко. Раньше всё это сглаживалось творческим рабочим процессом, сходным исследовательскому. Но не сейчас, когда свободного времени бесконечно много для того, чтобы на любой пустяк, косой взгляд и неприязненно брошенное слово реагировать остро и болезненно.

В своё время Георгий мечтал о заслуженном отдыхе, хотя и страшился этого периода жизни, к переходу от активной деятельности к бездействию. Другие заранее позаботились о тыле, подготовили почву для бизнеса и других занятий, обеспечивающих сытным куском на старости лет. Он не сумел, может, не захотел заниматься тем, что чуждо его беспокойной натуре. Нельзя сказать, что он совсем уж бездействовал на пенсии. Сохранились устоявшиеся связи, знакомства – ему предлагали немало выгодных в материальном плане мест. Брался то за одну, то за другую рутинную, бумажную работу, не дающую удовлетворения уму и сердцу. Разве это восполнит предыдущую жизнь, полную творческого горения, устремлений и ощущения счастья от хорошо выполненной работы? Неудовлетворённость результатом в молодом, да и зрелом возрасте, впрочем, тоже, рождали новый поиск, побуждали к размышлениям, попыткам найти дополнительные версии и пути решения той или иной проблемы. А сейчас полный застой и оттого никакого всплеска душевной радости, кроме как за успехи детей и от рождения внуков. Зачем, кому нужна такая жизнь? Сколько раз, застыв у окна, где бушевала метель, заметая снежно-холодной змейкой асфальтированную улицу, Поляков ощущал поднимающийся ледяной холод от солнечного сплетения к сердцу, тосковал по прошлому. Но не пугай, зима, – весна всё равно придет! Скучать и изнывать от бездействия и мучительного ожидания конца жизни – это не для него! Понимал, нужен новый стимул к радости, который даст отраду и желание действовать. Век прожить – не море переплыть. Снова в задумчивости перелистав буклет и увидев строчки, посвящённые династии Поляковых, Георгий Михайлович вдруг осознал – жизнь даёт ему подсказку и шанс. Жизнь с выходом на пенсию не оканчивается, хотя лучшая её часть осталась позади. Он уедет в деревенскую глубинку – Земля родная – колыбель золотая! – и в уединённой, располагающей к творчеству тишине родительского дома напишет хорошие книги не только о себе, но и о друзьях, товарищах, братьях и племянниках, продолживших дело старших Поляковых. Он будет творить, созидать и осуществление этого сокровенного желания и намерения придаст ему новых сил и энергии. Занятие по душе сделает жизнь захватывающе интересным и увлекательным. Его способности будут востребованы, оценены людьми, и это позволит почувствовать свою нужность, бодро, с оптимизмом смотреть в будущее. Был бы лес, соловьи прилетят!