Текст книги "Синан и Танечка"

– Я погорячился. Не злись. Вот, возьми деньги, купи себе что-нибудь.

С этими словами он сунул Тане несколько купюр. Та вытерла мыльную руку о фартук и, не глядя на Отара, спрятала их в карман домашнего платья. Как ни хотелось швырнуть эти бумажки ему в лицо, Таня отдавала себе отчет в том, что рассчитывать ей теперь, как и всегда, впрочем, можно только на себя. И если она хочет как-то выкарабкаться из очередной жизненной ямы, да еще и без всякой помощи попытаться найти Асю, хорошо бы иметь собственные деньги.

Купюры она вечером спрятала в косметичку, где хранилось самое дорогое: пара фотографий Асеньки и сандалики, которые она купила ей с первой зарплаты, да так и не смогла примерить.

В следующие несколько месяцев Таня научилась ладить с Отаром и его домочадцами. Как ни противно ей было сносить замечания Бадри, придирки Нателлы и капризы Мери, Таня убеждала себя, что нужно терпеть. Раз уж она ввязалась в эту историю, теперь ей нужно получить турецкое гражданство, разрешение на работу, как-то упрочить свои права здесь. Только тогда она сможет послать к чертям всю эту залезшую к ней на шею семейку. И конечно, дождаться удобного случая, чтобы разузнать что-то о дочери.

Отар был человеком взрывным, жестоким, властным, с самодурскими замашками, но в целом отходчивым. И когда Тане удавалось сгладить неминуемые конфликты с его детьми, обращался с ней более или менее ласково и дарил деньги. Все их Таня методично прятала в косметичку к своим сокровищам. У нее созрел уже план – как только она накопит достаточную сумму, и документы будут готовы, пойдет в медицинское училище, закончит образование. Тогда она сможет стать здесь самостоятельной, и ни Отар, ни его домочадцы не будут больше иметь над ней власти. Таня уже представляла себе, сколько могут стоить услуги, которые она оказывает Отару совершенно бесплатно. Сиделке с медицинским образованием он вынужден был бы платить 20–25 долларов в день. На эти деньги она вполне могла бы существовать, пусть небогато, но независимо. Постепенно она осваивалась в новой для нее стране, начинала чувствовать себя увереннее. И перспектива закончить образование и жить одной, ни от кого не завися, начинала казаться вовсе не страшной, а наоборот, чрезвычайно заманчивой.

Но для того, чтобы осуществить этот план, нужно было выучить турецкий, и Таня исправно ходила на курсы, открытые при посольстве. Отар, правда, ворчал, что она отнимает время от семьи, его дети и мать каждый раз перед Таниным уходом словно нарочно пытались завалить ее новыми поручениями, но тут она была непреклонна. Без знания языка ей в Турции рассчитывать было не на что.

Что же касается случая разузнать про Асю, вскоре он Тане представился. Как-то вечером она услышала, как Отар разговаривает по телефону – по-русски, изредка вставляя турецкие выражения. Показалось, будто он назвал человека, с которым говорил, «Тофик-джан», и Таня, протиравшая пыль в комнате, замерла с метелкой в руке.

– На сапоги нужен материал, есть заказ, – говорил Отар. – И еще кое-что. Сейчас, назову тебе параметры.

Он поднялся и зашелестел бумагами на столе. Таня стояла к нему спиной и наблюдала за отражением мужа, двигавшимся в стеклянной дверце книжного шкафа. Отар что-то продиктовал в трубку, посмеялся со своим собеседником, затем закончил разговор и убрал мобильный телефон в карман.

Весь вечер Таня терпеливо ждала возможности завладеть аппаратом. Представилась та лишь тогда, когда Отар отправился в душ. Тогда она, метнувшись к стулу, просунула руку в карман висевшего на нем пиджака, уже прикоснулась пальцами к корпусу мобильного, и тут из своей комнаты заголосила Мери:

– Таня! Таня, воды! Я пить хочу!

Сделав над собой усилие, Таня выкрикнула в ответ ровным голосом:

– Сейчас, уже бегу.

А сама вытащила мобильный и открыла историю вызовов. Вот он – номер, с которого звонил неведомый Тофик-джан. Только бы… Только бы это был тот Тофик…

Лихорадочно оглядевшись по сторонам, она схватила со стола тетрадку, в которой делала упражнения по турецкому, карандаш и принялась переписывать номер.

– Таня! Сколько можно ждать! – недовольно вопила Мери.

Она едва успела сунуть мобильник обратно в карман пиджака и рухнуть на постель, когда из ванной выбежал рассерженный Отар. Весь мокрый, в полотенце, обернутом вокруг бедер, он набросился на Таню:

– Мать надрывается, а тебе и дела нет? Оглохла, что ли? Я даже в душе услышал.

– Ох, прости, я что-то задремала, – безмятежно улыбнулась ему Таня, приподнимаясь на кровати и потягиваясь. – Сейчас, бегу.

Отар недовольно заворчал что-то, но успокоился. Таня же, спеша на зов вздорной старухи, счастливо блестела глазами. Это была хоть какая-то зацепка – номер человека, который, возможно, имел отношение к похищению Асеньки.

Глава 5

Вкухне аппетитно пахло чем-то сладким и поджаристым. Таня вкатила Синана на кресле и пододвинула его к обеденному столу. Тот застелен был светлой скатертью, красиво сервирован. Заглядывавшие в окно солнечные лучи дробились радужными искрами в до блеска отмытых стаканах. В центре стола стоял стеклянный чайник, до краев наполненный свежей ароматной заваркой. А рядом с ним блюдо с какими-то круглыми золотистыми штуками – не то маленькими блинчиками, не то лепешками. Сидевший у стола Барклай уже с интересом изучал их.

– Что это? – спросил Синан, кивнув на угощение.

– Такое русское блюдо. Называется сырники. Готовится из творога. Тут, в Турции, его мало где найти можно. Я специально на колхозный рынок ездила. Попробуйте, это вкусно, – отозвалась Таня.

Барклай с опаской взял один сырник, покрутил его на вилке, понюхал, откусил крохотный кусочек. И, издав нечленораздельное довольное восклицание, быстро заработал челюстями.

– Нравится? – обрадовалась Таня. – Еще с вареньем попробуй.

Барклай замотал головой. А Синан не удержался и поддел:

– Он за свою красоту неземную переживает. Говорит, от сладкого прыщи появляются.

Мальчишка вспыхнул и сверкнул в его сторону злобным взглядом. Таня же склонилась к нему через стол и что-то шепнула на ухо. Тот слушал ее сначала с той же недовольной физиономией, но вскоре заинтересовался и энергично закивал.

– О чем это вы там шепчетесь? – с напускной суровостью вопросил Синан.

Таня весело выпалила:

– Секрет!

А Барклай, подмигнув ей, проворчал:

– Ты, папа, все равно такими вещами не интересуешься. Они оскорбляют твою брутальность.

Синан боялся признаться самому себе, какое небывалое удовольствие доставляло ему происходящее. Как давно не было в его жизни ничего похожего на такой вот семейный завтрак, когда все смеются, беззлобно подшучивают друг над другом, с аппетитом поглощают еду. Он и сам не понимал, как истосковался по такому теплу, близости, доброте. Даже Барклай, обычно колючий, как еж, неприветливый, тронь – тут же взорвется, в присутствии Тани становился покладистым, милым и смешливым. В самом деле, волшебница она, что ли?

С тех пор, как Таня, уступив его просьбам, обосновалась у них в доме, Синану казалось, что он совершенно незаслуженно, по ошибке попал в сказку. Несмотря на то что в договоре, который по его настоянию подписала Таня, ей отводилась лишь роль сиделки, она добровольно взяла на себя все заботы о доме и семье. После смерти жены уборкой здесь занимались нанятые приходящие служащие. А что касалось еды – иногда Синан с грехом пополам пытался приготовить что-то сам, но по большей части они с Барклаем довольствовались заказами из ближайших кафе. Когда же Синан бывал на операциях и по нескольку дней не появлялся дома, мальчишка вообще питался в основном в школе или у друзей.

Таня же сразу вдохнула в их унылую холостяцкую конуру жизнь. Один Всевышний знает, как ей это удавалось, но при ней оконные стекла блестели, пыль по углам не скапливалась, из кухни всегда пахло чем-то вкусным. А иногда, забывшись за работой, Таня принималась напевать на неизвестном Синану русском языке, и у него болезненно заходилось сердце. Дом жил, звенел, дышал, радовался. И все от того, что в нем через столько лет появилась хозяйка.

– Мне пора бежать. На учебу опоздаю, – Барклай, дожевав сырник, кажется, уже десятый по счету, подскочил из-за стола.

– Постой! – вскинулась Таня.

Подошла к кухонной стойке, взяла оттуда какой-то сверток и протянула ему. Барклай развернул его, и Синану удалось разглядеть десяток сырников, аккуратно сложенных в прозрачный пластиковый контейнер.

– Возьми с собой, перекусишь в школе, – сказала Таня.

– Да я не съем столько. И так уже еле хожу после такого завтрака.

Барклай картинно выпятил живот и, согнув ноги в коленях, комично заковылял вокруг стола, делая вид, будто набитое брюхо тянет его к земле. Таня рассмеялась, да и сам Синан не удержался от улыбки. С ума сойти, мальчишку как подменили. Шутит, дурачится… Только с ней, правда, с ним по-прежнему лается. Но хоть так.

– Ничего, может, угостишь кого-нибудь, – отсмеявшись, как бы невзначай предложила ему Таня.

Барклай на секунду задумался, в глазах его промелькнула какая-то мысль, и он кивнул.

– Ладно. Спасибо, Та-неч-ка.

Имя ее, непривычное для турецкого языка, он так же, как и Синан, произносил раздельно, с трудом выговаривая слоги.

Когда пацан вымелся из кухни, Синан, пристально глядя на Таню, изумленно покачал головой.

– Спасибо… Танечка… Кто этот вежливый мальчик и куда вы спрятали моего строптивого сына?

– Я же говорила вам, он хороший. Просто очень эмоциональный. Ему нужно внимание, тепло, ощущение надежности. И он постепенно перестанет бунтовать, – сказала она.

– О чем вы там секретничали? – не унимался Синан.

Таня улыбнулась.

– Сказала ему, что знаю отличное домашнее средство от юношеских прыщей. Настой на сухих травах. Пообещала, что схожу в аптеку, куплю все необходимое и приготовлю.

– Глупости, – махнул рукой Синан. – Со временем все пройдет.

– Да, но… – Таня помедлила. – Кажется, ему очень нравится какая-то девочка из школы. И конечно, ему хочется хорошо выглядеть перед ней. А мне не сложно…

– Вы его балуете, – проворчал Синан.

Таня же просто отозвалась:

– Бедняга вырос без матери. Должен же его побаловать хоть кто-нибудь? – она вдруг вспыхнула и поспешно добавила: – Простите, я не имела в виду…

– Не извиняйтесь, – перебил Синан. – Я и сам знаю, что из меня восторженный отец, как из вас генерал армии.

– А что, думаете, у меня бы не получилось командовать войсками? – лукаво возразила Таня.

После завтрака она, как обычно, потащила его делать гимнастику в сад. Терпеливо заставляла снова и снова делать упражнения, разминала ноги неутомимыми пальцами, искренне радовалась самому минимальному прогрессу. Хлопала в ладоши, кричала:

– Видите, видите? Сегодня вам удалось уже в колене ногу согнуть.

– Согнуть – это громко сказано, – фыркал Синан. – Еле шевелятся, проклятые.

– И все-таки, – не соглашалась Таня. – Еще две недели назад вы и этого не могли. Я вам гарантирую, к концу месяца вы уже сможете несколько минут простоять без поддержки.

– Тоже мне достижение для взрослого мужика, – язвил Синан.

А в груди, даже против собственной воли, разливалась надежда. Вот ведь, не совсем развалина. Ползаю еще кое-как, глядишь, и на ноги встану. А все благодаря ей, ей…

Близость Тани волновала его, заставляла сердце учащенно биться в груди. Теперь, когда она не носила больше больничную шапочку, он уже знал, что волосы ее под солнцем отливают серебром. А глаза даже в самую жару блестят прохладой, будто студеная ключевая вода.

И когда Таня помогала ему сесть обратно в коляску, перекинув его руку через свои плечи и, тяжело дыша, давая указания:

– Обопритесь на меня. Вот так. Еще немного.

Он не удержался и коснулся ее щеки губами. Какая нежная, какая теплая кожа. И эта благоухающая лавандой прядь волос, дотронувшаяся до его век. И как забилась тревожно голубая жилка на ее шее.

Таня, не дрогнув, помогла ему опуститься в кресло и только после произнесла:

– Не надо…

– Понимаю, – едко усмехнулся он. – Не хотите иметь ничего общего с калекой.

– Ну как вам не стыдно! – даже раскраснелась от обиды она. – Во-первых, вы не калека, вот-вот встанете на ноги. А во-вторых, дело совсем не в этом.

– А в чем же?

Таня, не поднимая на него глаз, ответила негромко:

– Вы тянетесь ко мне просто потому, что я помогаю вам справиться с болезнью. Это известный психологический обман. Пациенты часто влюбляются во врачей, психотерапевтов… Вернее, думают, что влюбляются.

– А если нет? – горячо возразил Синан. – Если дело не в психологии? Если меня к вам действительно тянет. Как только может мужчину тянуть к красивой женщине?

– Давайте вернемся в дом, – не отвечая, предложила Таня. – Вам пора отдохнуть.

Оставшись один в прохладной спальне с задернутыми занавесками окнами, он едва не зарычал от досады. Все происходило не так. Он терял контроль над своей жизнью, и виной всему была эта русская медсестра с чистыми, как вода, глазами.

Синан больше не мог себе врать, он был в нее влюблен. Страстно, мучительно, самозабвенно. Не лучше Барклая, втюрившегося в какую-то школьную прелестницу. Вот только Барклаю семнадцать, а он здоровый опытный мужик, вдовец, не раз нюхавший смерть. И совсем сбрендил от парочки ласковых слов и прикосновений.

А ведь он до сих пор не уверен в том, что Таня говорит ему правду. Кто она? Откуда? Как попала в Турцию? Эти ее дикие истории про похищенную дочь, бандитов, челноков, жестокого мужа и его сумасбродную семейку… Чему из этого можно было верить?

И ведь в больнице о ней отзывались как о женщине, у которой не все в порядке с головой. А он так и не выяснил, верит ли она сама в свои россказни или намеренно водит его за нос. И, несмотря на это, полез с поцелуями, совсем потерял голову, позволил ей практически стать хозяйкой дома. Но даже не в этом дело. Барклай явно ее полюбил, привязался к ней. Мальчишка вырос без матери, а он сам особенно чутким отцом никогда не был. Понятно, что он потянулся к первой же взрослой женщине, которая проявила к нему внимание, обошлась по-доброму. Но что, если Таня окажется мошенницей? Или психопаткой? Неужели он позволит мальчику, своему единственному сыну, пережить такое разочарование, подвергаться такой опасности?

Нет, конечно, нет.

Мысль, пришедшая ему в голову, была отвратительна. Пакость, подлость, но другого выхода, кажется, не было.

Синан подкатил кресло к письменному столу, покопался в списке контактов мобильника и через пару минут уже набирал номер старого знакомого по службе, работавшего в разведуправлении.

– Послушай, Кара, – сразу же перешел к делу он, обменявшись приветствиями. – Мне тут нужно выяснить кое-что про одного человека. Биографию, кое-какие данные из прошлого. Не посоветуешь мне, кто из наших бывших таким занимается? За вознаграждение, конечно.

Вскоре у него был уже номер порекомендованного бывшим сослуживцем частного детектива.

Специалист явился к нему на дом через пару часов. Синан попросил Таню проводить его к себе наверх, придумав какую-то отговорку. Вроде как этот человек из министерства обороны, пришел потолковать с ним о дальнейшей работе. К стыду Синана, Таня от этого сообщения прямо просияла.

– Как хорошо! Я же говорила, что вы еще сможете быть полезным. Может быть, обучать ребят в военном университете.

– Да-да, возможно, – поспешил отделаться от нее Синан.

Как же он ненавидел себя в этот момент!

Частный детектив, Ремзи Озкан, оказался совсем не таким, как он представлял себе по фильмам. Ничего похожего на Джеймса Бонда или еще какого-нибудь спецагента. Обычный парень лет тридцати, среднего роста, с модной бородкой.

– Какие проблемы? – сразу же начал он, как только дверь за Таней закрылась. – Подозреваете супругу в неверности? Сын связался с дурной компанией?

Синан покачал головой и помедлил, не зная, как начать.

– Мне нужно, чтобы вы подтвердили или опровергли события из жизни одного человека. Я не знаю, можно ли ему доверять, и его биография, которую он сам рассказывает, вызывает сомнения.

– То есть события происходили давно? Это сложнее, – заметил детектив. – Но нет ничего невозможного. Если вы готовы платить…

– Готов, – кивнул Синан. – Более того, мне нужно будет, чтобы вы съездили в другое государство. В Россию.

* * *

Прежде чем Таня смогла улучить момент и набрать на втайне от мужа купленном самом дешевом мобильном номер Джафарова, прошло несколько дней. До этого у нее не было ни одной свободной минуты. Нателла готовилась к выпускному в институте, заставляла Таню стирать и отглаживать ей наряды, но каждые полчаса меняла решение и доставала из шкафа новый туалет. Вещи у нее были дорогие, но хранились в ужасном состоянии. Из распахнутого шкафа разило застарелым женским потом и заношенной материей. Многочисленные платья, юбки и блузки вываливались оттуда неопрятными комками, где желтело жирное пятно, где след от помады. Но Нателлу это, похоже, не смущало.

– Как тебе? – спрашивала она Таню, вертясь перед зеркалом в очередном платье.

– Мне кажется, тебе этот цвет не очень идет, – отвечала Таня. – Лучше вон то, зеленое.

– Тьфу, да что ты понимаешь? Ни вкуса, ни фантазии, – кривилась Нателла. – Это что, проститутки в Москве так носят?

Но, подумав, все же снова примеряла предложенный Таней вариант и долго задумчиво разглядывала себя в зеркало.

– Пойду в этом! – наконец решала она, разумеется, не признав, что Таня была права. – Выстирай и погладь. И видишь, шов разошелся, подшей тоже.

Мери же умудрилась где-то поймать простуду, кашляла и поминутно звала Таню.

– Я умираю, – стонала она. – Таня, принеси чаю.

А когда Таня приносила с кухни поднос с чашкой и чайником, морщила нос:

– Да не черный чай, а ромашковый. Убить меня хочешь? Разве не понимаешь, что я больна?

– Вы поправитесь, Мери, ничего страшного, – увещевала ее Таня. – Немного простыли, только и всего.

– Только и всего? – гремела старуха. – У меня пневмония, я уверена. Ты нарочно меня обманываешь, не зовешь врача. Хочешь, чтобы я побыстрей умерла.

– Хорошо, давайте вызовем врача, – покладисто говорила Таня.

А про себя думала, что, может, хоть часть дурного настроения Мери выльется на доктора, и ей, Тане, достанется меньше.

Наконец в конце недели ей удалось исполнить задуманное. Отар, Бадри и Нателла отправились на выпускной в институт. Таню с собой не пригласили, да она и не стремилась на торжество. Давно уже поняла, что за члена семьи ее тут не считали, только как за бесплатную рабочую силу. Мери же, всласть наговорившаяся с врачом, очень внимательно выслушавшим ее и заверившим, что ее жизнь вне опасности, уснула. И Таня, забившись в свою комнату и накрепко закрыв дверь, смогла добраться до телефона.

Как быть? Что сказать этому человеку? «Простите, не вы ли много лет назад украли мою дочь?» У Тани взмокли ладони, сердце от волнения набухло и тяжело ворочалось в груди, в горле пересохло. Эх, была бы тут Ирка, она с ее находчивостью и нахальством точно бы что-нибудь придумала. Подругу она не видела с тех пор, как вышла замуж за Отара. Кажется, Ирка решила распрощаться со своим челночным бизнесом. И занялась чем-то более серьезным. Но подробностей Таня не знала, подруга звонила ей редко и обещала рассказать обо всем, когда они наконец встретятся.

«Что бы на моем месте сделала Ирка?» – задумалась Таня. Зажмурилась, попыталась представить себе подругу с ее авантюризмом и бесстрашием, затем выдохнула и набрала номер. Потянулись протяжные гудки, а затем грубый резкий голос ответил по-турецки. Таня, чувствуя, как внутри все подрагивает, заговорила звонко и весело:

– Здравствуйте! Это номер Тофика Джафарова?

– Кто говорит? – буркнул мужчина, переходя на русский.

– Меня зовут Ирина, я из России, но недавно перебралась в Турцию, – зачастила Таня. – Ваш телефон дал мне Мустафа.

– Зачем? – неприветливо отозвался Джафаров.

– Дело в том, что я занимаюсь производством сумок, – продолжала Таня, сама поражаясь своей находчивости. – Вот хочу попробовать расширить бизнес здесь, в Турции. Мне сказали, что с вами можно переговорить насчет материала. Говорят, вы поставляете кожу – всегда качественный товар по приемлемым ценам. И мне бы очень хотелось с вами познакомиться.

Слова лились из нее потоком. Таня и не предполагала, что умеет так сочинять. Приплела мужа-олигарха, который расстраивается от того, что жена скучает, и готов финансировать ее небольшой бизнес. Только вот она все хочет делать сама. И потому земляк из бывшего СССР, торгующий кожей, для нее просто находка.

Кажется, образ молодой жены толстосума без царя в голове удался ей на славу. Потому что Джафаров, поначалу отвечавший неприветливо и односложно, в конце концов растаял и даже попытался неловко заигрывать с ней по телефону.

– Слушай, зачем такая красавица голову себе забивает? Пусть муж работает, ты отдыхай.

– А откуда вы знаете, что я красавица? – хихикнула Таня.

– Да уж по голосу слышу, – пробасил тот. – Какая женщина, вах!

– Но ведь я еще и талантливая! – защебетала Таня. – Знаете, я сама рисую дизайн моих сумок. И многие знаменитые модельеры говорили мне, что мои фасоны не хуже, чем у Луи Виттона. Мои аксессуары даже принимали участие в последнем показе Дома моды Славы Зайцева в Москве. Конечно, здесь, в Турции, я еще не известна, но это только начало.

– Хорошо, дорогая, давай встретимся, поговорим, – наконец согласился Джафаров. – Куда мне пригласить тебя? Может, в ресторан? Или муж заругает?

Таня ужаснулась про себя, представив, что кто-нибудь увидит ее в ресторане с незнакомцем и донесет об этом Отару, и возразила:

– Нет уж, Тофик, давайте, как деловые люди, встретимся сразу на складе, чтобы я посмотрела товар, – и, смягчая свою резкость, добавила: – А уж потом сходим куда-нибудь, отметим знакомство.

– Ладно. Приезжай завтра, к пяти, – согласился Джафаров.

Весь следующий день Таня была как на иголках. Не могла дождаться, когда Отар и Бадри отбудут на работу, а Нателла с компанией однокурсников отправиться отмечать окончание института к одному из них в загородный дом. За столом сидела рассеянная и думала только о том, как ей поступить с Джафаровым. Припереть к стенке, потребовать ответа? Но как? Оружия у нее нет, никакими навыками борьбы она не владеет. Он просто убьет ее, да и все. Попытаться войти к нему в доверие, предложить совместный криминальный бизнес? Таня была невысокого мнения о своих актерских способностях, понимала, что долго обманывать Джафарова ей не удастся, а на то, чтобы стать его доверенным лицом, определенно потребуется время. Нет, этот вариант тоже не годился. Что тогда? Броситься ему в ноги, плакать, клясться, что никому ничего не скажет, но умолять сказать, в какую семью отдали ее ребенка? План выходил неважный, но ничего лучше придумать Таня не могла.

– Да что с тобой? – недовольно рявкнул муж. – Я в третий раз прошу хлеб мне передать, ты что, оглохла?

– А? Прости, – Таня мотнула головой, отгоняя навязчивые мысли.

– Размечталась наша Золушка о том, как станет принцессой, – съязвил Бадри.

Таня, не реагируя, молча поднялась из-за стола и принесла из кухни нарезанный хлеб. Наконец мужчины отбыли по своим делам, и Таня начала готовиться к тому, что ей предстояло. На всякий случай, заглянула в домашнюю мастерскую мужа и сунула в сумочку портняжное шило. Оружие было так себе, но другого у нее не было. Затем зашла в комнату Мери, покормила старуху и посидела к ней, стараясь задобрить, чтобы та побыстрее оставила ее в покое и задремала. Как назло, у Мери сегодня было настроение поговорить, и она в который раз принялась пересказывать Тане, каким роскошным мужчинам кружила головы в дни своей юности.

– Как я была хороша… – вздыхала старуха. – Талия тонкая, как стебелек, волосы черные, как ночь. А глаза… Один поэт сказал мне: «Мери, в твоих глазах все тайны мира».

Таня кивала, а сама все представляла себе, как встретится с Тофиком и что ему скажет. Наконец свекровь откинулась на подушки и проскрипела:

– Устала… Заговорила ты меня сегодня. Нонночка, первая жена Отара, так хорошо за мной ухаживала, никаких проблем у меня с ней не было. Святая женщина была… А от тебя помощи не дождешься. Включи сериал и принеси чаю.

Таня сделала все, как она просила, и, оставив Мери напряженно следить за судьбой несчастной Розы-Марии, бросилась собираться. До встречи оставалось полтора часа.

Первым делом нужно было создать образ, сочетающийся с той особой, которую Таня изобразила по телефону. Если к Джафарову явится скромная простушка, он сразу поймет, что дело нечисто. У самой Тани не было ни косметики, ни броских нарядов. И как ни претил ей такой поступок, она решила воспользоваться вещами Нателлы. Из шкафа падчерицы Таня извлекла узкое платье с блестящими нашивками, на туалетном столике нашла тушь, помаду, карандаши для подводки глаз. Только туфли оставила свои – те самые, замшевые, которые Отар подарил ей при первом знакомстве. Нателлина обувь ей не годилась, нога у той была на два размера больше. Пришлось повозиться, но через сорок минут на Таню смотрела из зеркала женщина, ни капли не похожая на нее саму. Яркая, смелая, не стесняющаяся подчеркивать свою красоту, знающая себе цену. Просто какая-то «шикарная блондинка» из сериалов, которые так любила Мери.

Таня как завороженная рассматривала себя в зеркале, когда вдруг услышала резкий окрик из комнаты Мери.

– Таня! Таня! Сбегай в магазин, принеси мне моего любимого печенья.

Таня замерла. Ясно было, что в магазин она не успеет. И показаться перед Мери в таком облике было страшно. Но выхода не было, перед ней маячила возможность узнать хоть что-то о судьбе дочери, и ради нее Таня была готова на все. Она решительно вошла в спальню Мери.

– Извините, мне нужно уйти. Сбегать за печеньем сейчас никак не смогу. Если хотите, принесу вам из кухни бисквит.

Мери уставилась на нее так, что ее тусклые старческие глаза едва не выскочили из орбит.

– Ты… – просипела она. – Ты куда собралась? В таком виде? Нателлочкино платье взяла? Рожу раскрасила?

– Это мое дело, – твердо ответила Таня. – Если не хотите бисквита, я пошла.

– Стой! – завопила ей вслед старуха. – Проститутка! Я Отару скажу! Как ты смеешь?

Но Таня не обернулась.

К складу, адрес которого продиктовал ей накануне Джафаров, ее подвезло такси. Таня, еще в автомобиле постаравшись вжиться в роль, выпорхнула из салона, нацепив на лицо капризное выражение избалованной красотки. Вдруг Тофик наблюдает за ней изнутри? Расплатившись с водителем, она огляделась по сторонам. Его логово находилось в довольно криминальном районе Аксарай, где уже много лет обретались эмигранты со всех уголков Земли, в том числе и из стран бывшего СССР. Вдоль шоссе располагались постройки разнообразного назначения. Таня нашла нужный адрес. Затем прошлась мимо двери, ведущей в невзрачное длинное одноэтажное строение, вытащила из сумочки носовой платок и с картинной брезгливостью взялась им за ручку. И тут дверь распахнулась прямо перед ее носом. На пороге стоял мужчина – крепкий, коренастый, с круглым мясистым лицом, на котором блестела в хищной усмешке полоска зубов. На щеке его темнел небольшой шрам – должно быть, от пореза ножом. Из распахнутого ворота рубахи вырывалась черная кудрявая поросль.

– Я же говорил, красавица! – сказал он, осклабившись и откровенно рассматривая Таню.

– Да вы и сам очень интересный мужчина, – с усмешкой отозвалась она.

Сердце ухало куда-то в живот и, отскакивая обратно, дрожало в горле.

– Ну, проходи.

Джафаров распахнул перед ней дверь, и Таня, стараясь не выдать страха, шагнула в слабо освещенное, пропахшее кожей помещение.

– Ну, что тебя интересует? Есть лайка, замша… – начал расписывать свой товар Тофик.

Он водил Таню от стеллажа к стеллажу, брал в руки отрезы, демонстрировал их ей, давал пощупать, нахваливал.

– Гляди, какая кожа! Нигде больше такой не найдешь.

Тофик отложил отрез, осклабился и неожиданно произнес:

– Прямо как у тебя.

Он протянул руку и провел по Таниной щеке толстыми пальцами. Таню затрясло, к горлу подступила тошнота. Джафаров прижал ее к стеллажу, грубо схватил пятерней за грудь, второй рукой задрал платье и полез под юбку. Его короткие жесткие на подушечках пальцы мяли Танины бедра.

– Подожди… – прохрипела Таня, отворачиваясь, – подожди…

– Чего ждать, дорогая? Ты разве не за этим сюда пришла? – жарко прошептал ей в ухо Тофик.

Таня просунула руку в висевшую на плече сумку, сжала рукоять шила. Переносить его прикосновения было невыносимо, ее всю выкручивало от мысли, что человек, который лишил ее дочери, уничтожил и растоптал ее жизнь, теперь по-хозяйски лапает ее. Но если она сейчас ударит его, она уже ничего не узнает…

– Стой, тебе говорят, – отчаянно выкрикнула Таня и вырвалась из рук Тофика.

Расхристанная, встрепанная, в задранном почти до пояса платье, она умудрилась кокетливо улыбнуться.

– Какой нетерпеливый. Дай мне минутку, мне… в туалет нужно. А потом мы с тобой оторвемся по полной.

– В туалет? Нашла время, – фыркнул Тофик. Но потом, сжалившись, махнул рукой в глубину ангара. – Ладно, иди. Там синяя дверь. Да поторопись, я тебя жду с нетерпением.

Таня поспешно прошла между стеллажей, проскользнула в крошечную каморку с туалетом и захлопнула за собой дверь. Одернула платье, прижала ладонь к груди, ощущая, как колотится прямо ей в руку, будто пойманная птица, сердце. Что ей делать, что делать?

Отдаться Тофику она не сможет, просто не выдержит этой гадости. Но что, если… Что, если она честно признается ему в том, зачем пришла, и он потребует такой платы? Скажет, что сообщит Тане, какая семья удочерила ее девочку, только в обмен на секс? Таня зажмурилась. Все ее тело протестовало против этого, сжималось, билось в отвращении. Но Таня знала, что, если окажется, что это единственный способ, она пойдет на это. Она должна найти Асю, это ее главная цель. Все остальное несущественно.

Из-за двери слышался какой-то шум. Должно быть, Джафаров в нетерпении топал по складу.

Таня оправила на себе платье, пригладила волосы. Раскрыла сумку и прижала к груди стопку карандашных рисунков и единственную сохранившуюся у нее фотографию – ту, которую полароидом сняла Ирка. Решено: она сейчас выйдет к нему, покажет фотографии и рисунки, упадет на колени и будет умолять сказать, где ее дочь. И если в обмен на информацию он затребует ее тело, значит, так тому и быть. Пережить это будет уж точно проще, чем потерю Асеньки.

Решившись, Таня приоткрыла дверь, выскользнула из туалета, успела сделать пару шагов и в страхе метнулась за стеллаж. За те несколько минут, что она провела за синей дверью, что-то произошло. Тофик явно был теперь на складе не один. Таня успела испугаться, что тот позвал каких-то своих друзей, и теперь ей точно несдобровать. Но через пару мгновений поняла, что, кем бы ни были незнакомцы, к Джафарову они дружеских чувств явно не испытывали.