Текст книги "Синан и Танечка"

Осторожно выглянув между полок стеллажа, Таня увидела двоих дюжих парней в натянутых на лица черных трикотажных масках. Оба они удерживали извивавшегося Джафарова, переговариваясь на незнакомом ей языке, отдаленно напоминавшем турецкий. Таня догадалась, что это азербайджанский. Третий же обращался к нему по-русски.

– Ты, сука, кого кинуть хотел? Ты кому это говно загнал вместо нормального герыча? Ты думаешь, наш босс с тобой шутки шутит?

Таня затаила дыхание. По всему выходило, что ушлый Джафаров не переключился с годами на легальный бизнес, как она думала до сих пор. Видимо, с торговли детьми он перешел теперь на торговлю наркотиками. Да еще и попытался обмануть какого-то мафиозного воротилу.

– Я не хотел… Я сам не знал… Клянусь… – заверещал Джафаров.

Бандит с каменным выражением лица ударил его по зубам рукояткой пистолета, который сжимал в руке. Тофик заорал, во все стороны брызнула кровь. Таня дернулась от ужаса, зацепила плечом стоявшую на стеллаже картонную коробку с какими-то заклепками, та полетела на пол. У Тани все оборвалось внутри.

Один из бандитов оглянулся на шорох, второй, тот, что говорил по-русски, что-то негромко скомандовал ему – должно быть, пойти проверить, кто это шумит.

Ни жива ни мертва Таня проскользнула на нижнюю полку стеллажа, замерла между длинными тяжелыми рулонами кожи и накинула на себя сверху кусок рогожи. Шаги прогрохотали совсем рядом, в щель между рулонами Тане видно было, как мимо стеллажа прошагали черные ботинки. «Джафаров сдаст меня, – в ужасе думала она. – Конечно, сдаст. Сейчас скажет, что у него в туалете русская блондинка, в надежде, что это отвлечет от него преследователей. Только это не отвлечет. Они просто убьют меня, как лишнего свидетеля».

Но Тофик молчал. То ли отключился от боли, то ли и сам забыл про Таню. Бандит обошел склад и что-то отрывисто крикнул своим товарищам на смеси русского и азербайджанского. Кажется, он рапортовал, что никого не нашел.

По спине ее стекал холодный пот, горло судорожно сжималось. Такого страха она не испытывала еще никогда. Хотелось молить высшие силы: «Вытащите меня отсюда, пожалуйста. Дайте мне уйти живой. Я отдам все, что угодно…» Но даже в таком состоянии Таня понимала, что отдаст не все. Если спасение будет значить, что она никогда не увидит Асю, то оно ей не нужно.

Джафарова меж тем повалили на пол и принялись методично избивать. Двое парней в масках трудились над ним, тяжело дыша, как бегуны на соревнованиях.

– Где деньги, падла? Отвечай, когда вернешь деньги, на которые ты кинул босса? – орал, склонившись над Тофиком, главный.

Тот же сначала вскрикивал, потом начал глухо стонать, а под конец и вовсе вместо членораздельных воплей начал издавать какое-то хлюпающее бульканье, от которого у Тани кровь леденела в жилах.

– Стоп! – наконец скомандовал главный.

Он присел на корточки, тронул кучей обмякшего на полу Джафарова за плечо, рывком, как куль с мукой, перевернул на спину, заглянул в лицо. Затем поднял голову и что-то недовольно сказал своим головорезам. Кажется, упрекнул их в том, что они перестарались.

– Дебилы, – продолжая разглядывать Джафарова, бормотнул он по-русски. – Ни ума, ни фантазии, ничего поручить нельзя. Теперь эта падаль бесполезна.

Он поднялся на ноги и дал своим парням команду уходить. Один из них выхватил оружие и наставил ствол в голову Джафарову. Но главный отвел его руку и что-то коротко возразил. Кажется, сказал, что здесь нельзя стрелять, район слишком густонаселенный, на звук прибегут. Бандиты посовещались о чем-то и ушли, прикрыв за собой дверь.

Таня выждала еще несколько минут, выбралась из-под рогожи и бросилась к распростертому на полу Тофику. Тонкий каблук угодил в щель между досками пола, она рухнула на колени, больно ударившись о пол. Дернула ногой, высвобождая туфлю, снова поднялась на ноги. Джафаров стекленеющими глазами смотрел в потолок. Таня, выронив рисунки, которые все так же сжимала в руках, выхватила из сумки мобильник, крикнула:

– Я вызову «Скорую».

Тот не ответил. Таня присела рядом, встряхнула его, изо рта Джафарова, пачкая ей руки, вылилась струйка крови.

– Не умирай! Не смей умирать, слышишь? – заорала Таня. – Ася, русская девочка Ася, из Икши. Девяносто первый год, вспомни! Кому ты ее продал, ублюдок? В какую семью?

Джафаров смотрел на нее тупо, явно не узнавая. Попытался что-то сказать, но лишь подавился кровью, забулькал.

– Не умирай, сволочь! – зарыдала Таня. – Ответь мне! Ответь, где моя дочь? Где Ася?

Джафаров коротко пискнул что-то, затем голова его скатилась набок, а глаза погасли.

– Нет… – прохрипела Таня. – Нет, нет, нет!

Она затрясла обмякшее тело, ударила Тофика по щеке, затем еще раз. Но все было тщетно. Проклятый урод умер, так и не успев сказать ей, где искать Асю. Последняя ниточка, связывавшая ее с дочерью, оборвалась.

Когда Отар явился за ней в полицейский участок, вид у него был дикий. Он взглянул на Таню, перемазанную кровью, в разодранном платье и с разбитыми коленками, и лицо его вмиг помрачнело. Подбородок угрожающе отяжелел, в глазах вспыхнул нехороший огонь. Таня, сидевшая на стуле перед полицейским и дававшая показания с помощью переводчика, сжалась под его взглядом.

– Это ваша супруга? – спросил Отара капитан полиции.

Тот мрачно кивнул.

– Татьяна-ханым стала свидетельницей убийства, – объяснил ему капитан. – Вызвала полицию. Мы уже получили ее показания, но теперь вынуждены будем задать несколько вопросов вам. Вы были знакомы с господином Джафаровым.

Отар отвечал односложно. Да, был знаком. Да, иногда заказывал у него отрезы кожи для пошива обуви. Откуда его жена Татьяна знает Джафарова, ему неизвестно.

– Я же вам уже объяснила, – всхлипывая, заговорила Таня. – У меня украли дочь, пять лет назад, в России. Мне сказали, что Джафаров может быть связан с похищением.

При упоминании дочери Отар быстро взглянул на нее, и в лице его промелькнуло что-то страшное, звериное. Таня же вдруг поняла, что не боится его. С ней и так уже произошло самое страшное – она окончательно потеряла Асеньку. По сравнению с этим гнев мужа был чем-то несущественным.

– Почему вы не обратились в полицию по поводу похищения? Для чего решили встретиться с Джафаровым самостоятельно?

– У меня… нет никаких документов, – глядя в пол, признала Таня. – Мой старый паспорт и свидетельство о рождении Аси украли еще в России. В новом отметок о ее рождении нет. Я не знала, что делать, муж отказался мне помогать.

– Послушайте, – обратился Отар к полицейскому. – Моя жена психически нездорова. Этот ребенок, которого никогда не существовало, ее навязчивая идея.

Внутри у Тани все еще дрожало от пережитого. Тело била дрожь, перед глазами стояло искаженное мукой, посиневшее от побоев лицо умирающего Джафарова. И потому она не сдержалась, вскочила, закричала пронзительно:

– Ты врешь! Врешь! Она существует! Моя Ася существует. Ее отняли у меня. Сволочи, сволочи, как же я ненавижу вас всех.

Молодой сотрудник полиции принес ей стакан воды. Таня схватила его, стукнулась зубами о стеклянный край, жадно глотнула, закашлялась. Ее душили слезы, рыдания сотрясали плечи. Отар же меж тем монотонно говорил капитану:

– Вы видите? Она нестабильна. Я настаиваю, что дальнейший допрос может повредить ее состоянию. Прошу нас отпустить. Мы обратимся к адвокату…

Капитан сдался не сразу, снова попытался добиться у Тани ответа, что ей было известно о наркобизнесе Джафарова и о людях, которые его убили. Но в конце концов отступился и разрешил Отару забрать супругу домой.

Стоило им войти, как навстречу выскочили и Бадри, и Нателла.

– Хорошааа, – насмешливо протянул Бадри, окинув Таню взглядом.

– Что ты сделала с моим платьем, тварь? – взвизгнула Нателла.

Отар, не обращая внимания на детей, схватив Таню за шею, поволок ее вверх по лестнице, втолкнул в спальню и запер за ними дверь. Несколько секунд он стоял к ней спиной, затем развернулся и наотмашь ударил Таню полицу.

Вскрикнув, она отлетела в сторону, судорожно уцепилась за занавеску, стараясь сохранить равновесие.

– Чтобы я больше не слышал про твою дочь, поняла? – с присвистом прошипел Отар.

Тяжело выдохнул через нос, замер на секунду, зажмурившись. Но все же не справился с яростью и ударил Таню еще раз. И снова.

Скорчившись, постанывая от боли, она забилась в угол. В охваченном ужасом сознании мелькали какие-то странные образы. Вот уже казалось, что это не Джафаров, а она лежит ничком на дощатом полу склада, и ее с размаху бьют ботинками бандиты.

– Я не позволю позорить свою семью, – продолжал Отар. – Шляться где попало, влезать в бандитские притоны. Еще раз – и я убью тебя своими руками, ясно тебе? Ясно, шлюха?

Он схватил Таню за волосы, дернул, заставил поднять на себя глаза.

– Ясно, – прошептала она разбитыми губами.

Сама же как-то отстраненно понимала, что ей все равно. Пусть Отар бьет ее, пусть несправедливо обвиняет, пускай те полицейские засадят ее за решетку по ложному обвинению. Надежда найти Асеньку умерла вместе с Джафаровым, а значит, никакого смысла в ее жизни больше не было.

Глава 6

– Добрый день, Синан-бей!

На экране ноутбука появилось нечеткое, время от времени зависающее изображение. Рекомендованный сослуживцем частный детектив, Ремзи Озкан, нанятый Синаном для проверки истории Татьяны, звонил ему откуда-то с улицы. Синан, прищурившись, пытался разобрать, что за башни мелькали у него за головой.

– Посмотрите, это Московский Кремль.

Заметив его интерес, Озкан развернул смартфон так, что его физиономия исчезла из кадра, а вместо нее стали видны темно-красные зубчатые стены.

– Нарочно позвонил вам с улицы, чтобы вы удостоверились, что я выполняю ваше задание, – вставил Озкан.

И Синана неприятно кольнуло внутри. Очевидно, он показался этому сыщику настолько мнительным параноиком, что тот решил заранее подстраховаться. Вдруг такой подозрительный клиент и его данным не поверит, решит, что он все выдумал. Синану была омерзительна роль, которую он на себя принял. Но как иначе разобраться в том, что представляла собой Таня, он не знал. Может, это была уже профдеформация, ведь не могло же на нем не сказаться то, что он двадцать с лишним лет прослужил в рядах вооруженных сил. Ко всему прочему примешивался еще и страх, что Таня узнает об учиненном им расследовании. Представлять себе, как исказится ее лицо, как глаза цвета воды в лесном ручье замутятся болью предательства, было мучительно. Она и двух слов с ним больше не захочет сказать, если узнает. Что ж, значит… Значит, надо постараться, чтобы она никогда не узнала…

Так или иначе, предаваться рефлексии времени сейчас не было. Синан подавил неприятное скребущее чувство внутри, оглянулся на дверь, убедился, что она заперта, и спросил:

– Что удалось узнать?

– Если честно, порадовать нечем, – посерьезнел Озкан. На экране снова возникло его озабоченное лицо. – Расскажу поэтапно. Для начала я съездил в консульство, подтвердил там документально, что являюсь адвокатом, представляющим ваши интересы, и получил бумагу, позволяющую мне получать некоторые выписки из архивов государственных учреждений. Затем я побывал в городе Икша. Признаюсь вам откровенно, Синан-бей, если вашей Татьяна-ханым и в самом деле довелось родиться там, я ей не завидую. Городок маленький, от столицы далеко, общая атмосфера довольно унылая.

Синан услышал, как внизу в доме хлопнула дверь, что-то звонко прокричал Барклай – наверное, обращался к Тане, хлопотавшей на кухне. До чего он дошел! В собственном доме прислушивается к голосам и шарахается, как вор.

– Давайте ближе к делу, – оборвал он детектива, пустившегося в описание подмосковного городка.

– Ближе к делу, – согласился детектив. – Детский дом в городе Икша до сих пор существует. Мне удалось получить доступ к архиву. Не скажу, что это было легко, потребовались дополнительные расходы… Смету я позже вам вышлю на электронный адрес…

Даже через постоянно виснущую и запинающуюся видеосвязь понятно было, что Озкан опасается, как бы не вышло, что заказчик, возмущенный потраченной суммой, откажется ее компенсировать. Синан нетерпеливо махнул рукой:

– Потом о расходах. Что вы узнали в архиве?

– Что ж, девочка по имени Татьяна Соловьева действительно воспитывалась в этом учреждении в указанные годы, – объявил детектив.

Синан почувствовал себя так, будто часть груза, который он постоянно носил на плечах, свалился с его плеч. Не весь, конечно, но дышать стало ощутимо легче. По крайней мере Танина история не являлась ложью – или фантомом замутненного сознания – от начала и до конца.

– Пришлось нанять переводчика, русским я, к сожалению, не владею, – продолжал объяснять детектив. – Он сделал для меня в архиве выписку и перевел ее на турецкий. Вот она.

Он пошелестел за кадром какими-то бумажками, в объективе камеры появился лист с печатью, а детектив забубнил, читая на камеру документ, пестрящий стылыми казенными словами.

– «Принята на воспитание… Отец погиб, мать…» Ага, вот «…официально поставлена на учет как сирота в связи с гибелью гражданки Соловьевой от отравления промышленным алкоголем…» Так, дальше «…окончила школу-интернат… Выпущена… Обеспечена жилплощадью в размере комнаты в общежитии…».

В груди разлилось тепло. И вместе с ним тут же усилилось едкое чувство стыда. Таня не врала ему, говорила правду. А он ей не поверил, нанял соглядатая. Какая мерзость.

Детектив тем временем продолжал доклад:

– Однако на этом точные сведения, которые удалось узнать, обрываются. Я побывал в медицинском училище города Икши. К сожалению, там архивных данных за период пятнадцатилетней давности не сохранилось. Я побеседовал с персоналом, одна преподавательница сказала, что вроде бы смутно припоминает какую-то Таню из детского дома. Но, возможно, ее звали не Таня, а Тася. И в каком году та поступала, сообщить не может.

– А Сергей Викторович? Преподаватель по фармакологии? – вскинулся Синан. – Ведь его точно там забыть не могли? Он, наверное, еще преподает?

– В училище действительно преподавал некий… – детектив заглянул в свои записи, – Прокопович Сергей Викторович. К сожалению, как мне рассказали его бывшие коллеги, в девяностые они с женой эмигрировали в Израиль. И с тех пор след его потерян. Я, конечно, могу попробовать поискать этого человека, но это потребует дополнительных расходов, возможно, поездки в Тель-Авив…

– Пока не нужно, – отрицательно покачал головой Синан.

Дай этому шпику волю, и он его разорит. А захочет ли этот трус Прокопович честно признаться в том, что пятнадцать лет назад соблазнил студентку и бросил ее, когда она забеременела, еще неизвестно.

– Расскажите, что вы предприняли дальше.

– Я навестил местный роддом, – с довольным видом сообщил детектив, словно ждал, что Синан поблагодарит его за такую сообразительность. – Рассудив, что там должны быть записи о роженицах за прошлые годы.

От волнения у Синана вспотели ладони. Наконец-то они подходили к основной загадке Таниной истории, к самой неправдоподобной ее линии.

– К сожалению, и тут мне вас порадовать нечем, – развел руками Озкан. – Как мне удалось узнать, восемь лет назад в городской больнице города Икша произошел крупный пожар. По счастью, пострадавших было не так много, огонь в основном захватил то крыло, где размещался архив больницы. Но 90 процентов хранившихся там документов были уничтожены. Таким образом, выяснить, поступала ли в указанный год в родильное отделение пациентка по фамилии Соловьева, мне не удалось.

– Неужели они не ведут архив в электронном виде! – не сумев сдержать досады, воскликнул Синан.

– Я вас умоляю, – расхохотался Ремзи. – Вы бы видели ту больницу. Там, по-моему, ни одного компьютера нет вообще, даже в кабинете директора. Какой электронный архив! Можно было бы попробовать запросить копию свидетельства о рождении в местном отделе ЗАГС. Но сделать это может только ваша Татьяна-ханым. Вы говорили, свидетельство о рождении у нее украли вместе с другими документами… Мне, к сожалению, как человеку, не являющемуся родственником, таких сведений не дадут даже с моей официальной бумагой.

– Ну хорошо, а милиция? – забывшись, рявкнул Синан.

И тут же втянул голову в плечи, испугавшись, что его могли услышать домочадцы.

– В милиции должно было остаться заявление Тани, – продолжил он, понизив голос, – уголовное дело по факту похищения ее дочери…

– Милиция, несмотря на мои усилия, предоставить сведения отказалась. Их можно понять, я – гражданин другого государства, официальной государственной должности не имею…

– Ладно, ладно… – отмахнулся Синан. Ему совершенно не хотелось слушать оправдания детектива. – Что дальше?

В этот момент кто-то дернул за ручку дверь его комнаты. Та не поддалась, и пришедший нетерпеливо забарабанил в нее. Затем раздался недовольный голос Барклая:

– Отец! Ты чего заперся?

Синан дернулся, едва не уронил со стола ноутбук, буркнул детективу:

– Минуточку!

Затем поспешно отвернул компьютер экраном к стене, проковылял от стола до двери – теперь ему уже удавалось сделать несколько шагов, опираясь на трость, и распахнул дверь спальни.

– Ты чего тут делаешь? – со смехом спросил Барклай. – С девушками по сети знакомишься?

– Не смей так с отцом разговаривать! – рявкнул не находивший себе места от волнения Синан.

И тут же пожалел об этом. Мальчишка, ввалившийся к нему явно в хорошем настроении, сразу же замкнулся, глянул мрачно и враждебно.

– Что ты хотел? – сбавив тон, спросил Синан.

– Мне нужны деньги, – глядя в сторону, пробурчал Барклай.

– Зачем? – спросил Синан.

И снова выругал себя. Как-то так получалось, что в общении с сыном он постоянно выходил грубым деспотичным солдафоном. Барклай помялся и наконец признался:

– Иду в кино с Алиной. С девочкой из школы.

– Та самая Алина…

Синан постарался, чтобы голос прозвучал тепло, заинтересованно. Но, видно, ему это плохо удалось, потому что Барклай лишь затравленно вжал голову в плечи. Надо было все же выяснить, что это за Алина. Совсем свела мальчишку с ума. А он так увлекся Таней, ее историей, что никак не мог уделить этому должного внимания.

– Ладно, возьми мой кошелек. Там, на столе, – сказал Синан.

Ходить самостоятельно ему еще было трудно и лишний раз ковылять на глазах у сына не хотелось. Но стоило Барклаю двинуться к столу, тут же вспомнил про ноутбук, на экране которого еще должен был маячить детектив, и резко крикнул:

– Нет, стой! Я сам!

Он дохромал до стола. Барклай же неотрывно следил за ним подозрительным взглядом. Ну точно, решит, что я увлекаюсь виртуальным флиртом, – подумал Синан. Он выдал мальчишке несколько купюр, поспешил спровадить его из комнаты и снова развернул к себе компьютер.

– Слушаю вас. Что вы предприняли дальше? – спросил он детектива.

– Как вы уже могли догадаться, далее я приехал в Москву, – отозвался тот. – Но и здесь мне не сказать, чтобы повезло. Вор-рецидивист, член ОПГ Георгий Букин по кличке Жженый был застрелен во время, как они это по-русски называют «разборка», в девяносто шестом. Здание, в котором находилась принадлежавшая ему сауна, давно снесли, на этом месте теперь находится торговый центр «Весна-сити». Я расспросил жителей окрестных домов. Тут, кстати, возник непредвиденный момент. Как выяснилось, мало кто в этой стране свободно владеет английским. Но худо-бедно мне удалось объясниться. Многие подтвердили, что в девяностые там располагалась сауна, в которой часто проводили время бандиты. Но кто ею управлял и уж тем более кто там работал обслугой, никто не помнит. А документы… В этом случае наивно даже пытаться их разыскать. В России в то время был период первоначального накопления капитала. Бардак, бандитизм, коррупция, беззаконие. При приеме на работу никакие бумаги не оформлялись, и зарплату сотрудники получали просто в конверте. Так что здесь подтвердить причастность Татьяны никак не удастся.

Это Синан понимал и сам. Он задумался, стиснув ладонью лоб. Понятно, что и от челночного бизнеса Тани не осталось никаких следов. Да и даже если удастся отыскать кого-то из ее тогдашних коллег, историю с дочерью все равно никто подтвердить или опровергнуть не сможет.

– Ирина! – выпалил он, вспомнив. – Ирина Королева, у Тани была такая подруга, еще с детдомовских времен. Попробуйте разыскать ее. Если кто-то и знает все о юности Тани, это она.

– Задание ясно, – улыбнулся в объектив детектив. – Только…

– Это потребует дополнительных расходов, я понял, – рявкнул Синан. – Действуйте, потом разберемся.

* * *

– Куда торопишься, Танюша? Не спеши!

Бадри прижал Таню к стене в коридоре квартиры, сунулся жадными руками к талии. Она изо всех сил оттолкнула его.

– Как тебе не стыдно! Сегодня же похороны твоей бабушки!

– Пф, подумаешь, – фыркнул тот. – Ей давно пора было на тот свет. Зажилась, старая карга.

В последнее время пасынок не давал Тане прохода. То пытался зажать в темном коридоре, то подкараулить в ванной, задвижка на двери которой вечно ломалась, как подозревала Таня, не без участия самого Бадри. Очевидно, парень совсем обезумел без женского внимания. Теперь, прожив в семье Отара уже четыре года, Таня знала, что по этой части дела у его сына обстояли плохо. Полноватый, низкорослый, со скверным характером, пленить турчанку красотой или удалью он никак не мог. К тому же эмигрант, торгующий обувью в магазине отца, никак не представлял собой завидную партию для местной девушки. И Бадри получал отказ за отказом. Как со временем узнала Таня, Бадри был уже однажды женат, за него отдали грузинскую девушку из такой же эмигрантской семьи. Но введя молодую супругу в свой дом, тот тут же попытался навесить на нее все заботы, которые впоследствии навесили на саму Таню. Однако девушка оказалась не такой беззащитной и бесправной, пожаловалась родственникам. В дом Отара явилась разгневанная родня, забрала обратно свою несчастную кровиночку, и все отношения с Бадри были разорваны. Должно быть, именно поэтому Отар и решил жениться на ней – осознав, что надеяться на то, что в доме появится невестка и взвалит весь труд на себя, не приходится.

Теперь же Бадри как с цепи сорвался. Будто бы впервые за все время осознал, что в квартире с ним живет молодая женщина, годящаяся ему в жены куда больше, чем его престарелому отцу. И Тане не стало от него житья. В ужасе представляла она, что будет, если о поползновениях Бадри узнает Отар. У нее не было никаких сомнений в том, что муж взвалит всю вину за происходящее на нее. Скажет, что это она навязывалась его обожаемому мальчику, вскружила ему голову, вела себя непотребно… Он взбесится и в ярости поколотит ее, как делал всегда, когда не мог совладать с темпераментом. Тане никогда и в голову не приходило, что теперь, будучи гражданкой Турции, она могла бы пожаловаться на агрессивного мужа в полицию.

Таня уговаривала себя, что потерпеть осталось лишь несколько дней. Старуха Мери, в последние месяцы ставшая совсем плоха, путавшая прошлое и настоящее и посреди ночи будившая Таню требованиями срочно отнести записку кому-то из воздыхателей ее юности, позавчера умерла. И Таня твердо решила, что уйдет от Отара сразу после похорон. За прошедшие годы она уже перестала быть абсолютно бесправным существом в Турции. Получила гражданство, худо-бедно выучила турецкий язык. А главное, накопила денег – не много, но их должно было хватить на окончание учебы и на жилье. Таня рассчитывала, что, освободившись от плотно сидевшей на ее шее семейки Отара, сможет устроиться санитаркой в больницу и как-нибудь справится. Днем будет учиться, в вечерние часы работать. Много ли ей надо?

Эта мысль была единственной, что поддерживала ее. Она так и не смирилась с потерей Асеньки, но как теперь ее искать, было непонятно. И порой Таня, совсем отчаявшись, бродила по городу, останавливаясь у детских площадок, заглядывая во дворы школ, и всматривалась, не мелькнет ли где соломенная макушка, мягкие светлые кудряшки, глаза, такие же, как у нее, цвета воды в лесном ручье. Она была уверена, что узнает Асеньку в ту же минуту, как увидит. Дочери должно было быть уже девять лет, совсем большая. И Таня в любую свободную минуту продолжала рисовать ее, повзрослевшую девочку с задумчивым взглядом и искренней открытой улыбкой.

Однако все эти поиски не давали никакого результата. Да и как могло быть иначе? Ведь Асю могли отвезти и не в Стамбул. И все же Таня не переставала надеяться. Иначе все стало бы окончательно бессмысленно. Порой она представляла себе, как уйдет от Бадри, снимет бедную, маленькую, но чистую квартирку, пойдет учиться, будет работать. И однажды вместе с ней в ее квартирке поселится дочь. Как она найдется, как узнает ее, Таня не думала. Просто верила, что так и будет.

Осталось только пережить похороны Мери, и она будет свободна. Таня уже решила, что вечером поговорит с мужем. Она знала, что, по турецким законам, после развода Отар обязан будет содержать ее, пока она снова не выйдет замуж. Но планировала отказаться от этих денег. Детей у них нет, пускай лучше Отар спокойно отпустит ее, а она справится как-нибудь сама.

– Ну что ты ломаешься? Ты же молодая девка, тебе самой наверняка хочется, – продолжал шипеть ей в ухо Бадри.

Таня вывернулась из его рук, отпрыгнула в сторону.

– Прекрати! Я отцу пожалуюсь.

– Ага, давай, – неприятно засмеялся Бадри. – А я скажу, что ты сама ко мне приставала, шалава. Посмотрим, кому он поверит.

Тут и смотреть было нечего, Таня и сама отлично знала, как будет. По счастью, в этот момент в квартиру вошел Отар, уходивший делать последние распоряжения насчет похорон. И Бадри уплелся в свою комнату.

Зато вместо него в коридор вышла Нателла.

– Я не понимаю, почему Ахмет не может пойти со мной на похороны бабушки, – строптиво начала она.

– Потому что он тебе не муж! – загремел Отар. – Кто он такой вообще? Какие у него намерения? Что-то я не помню, чтобы он приходил ко мне просить твоей руки.

Ахметом звали недавно объявившегося у Нателлы ухажера. Тане этот парень с вороватыми повадками и лживо блестящими глазами сразу не понравился. Она пыталась даже поговорить с падчерицей, убедить быть поосторожнее со своим новым знакомым. Но та, кажется, решила, что мачеха задалась целью помешать ее счастью.

– Что, завидуешь? Не твое дело, с кем я встречаюсь, поняла?

В отсутствие Отара Нателла не раз приводила Ахмета в квартиру, запиралась с ним в своей комнате. Узнай об этом отец, он был бы вне себя, посчитал бы дочь последней шлюхой. Но Таня догадывалась, что в конце концов его гнев выльется на ее голову. За то, что не уследила за его дочерью, допустила в доме такой разврат. Но как отвадить Ахмета, Таня не представляла. Особенно же беспокоило ее то, что, стоило Нателле отойти в ванную, тот принимался рыскать по дому, заглядывать во все комнаты, совать свой массивный нос во все щели. Как-то Таня застала его рывшимся в ящике секретера в гостиной.

– Что вы делаете? – спросила она.

К этому времени она уже свободно могла поддерживать разговор на турецком.

Ахмет отпрыгнул от секретера и заулыбался.

– О, простите, вы меня напугали. У Нателлы телефон куда-то завалился, попросила меня поискать.

– В секретере? – не поверила Таня.

Тут в комнату вплыла Нателла и, не разобравшись, в чем дело, заявила Ахмету:

– Что ты перед ней оправдываешься? Она тут никто, прислуга! – а Тане, улучив момент, прошипела: – Нажалуешься отцу, я скажу, что ты опять брала мои шмотки.

И Таня в конце концов решила не вмешиваться. Если Нателле так хотелось попасться в капкан к какому-то мутному типу, она ничего не могла для нее сделать.

Теперь же падчерица требовала, чтобы ей позволили взять своего возлюбленного на бабушкины похороны.

– Он мой жених! – бушевала она. – Почти член семьи. Мы должны его пригласить.

– Вот когда станет женихом, тогда и пригласим, – непреклонно стоял Отар. – А пока я его знать не знаю. Мало ли что это за проходимец.

– А твою проходимку, значит, я в доме терпеть обязана? – голосила Нателла. – Ты меня спросил, прежде чем жениться? И я никого спрашивать не собираюсь. Бабушка Ахмеда видела, он ей понравился!

– Твой Ахмет – турок, как я понимаю? Значит, мусульманин? И что же, он пойдет на похороны христианки, на христианское кладбище? – не унимался Отар.

– Папа, он же современный человек. Он не религиозен, и никаких предрассудков у него нет, – настаивала Нателла.

Как ни странно, этот аргумент, кажется, убедил Отара, и Нателле было выдано разрешение прийти на похороны вместе с Ахмедом.

Поминки решили провести не в квартире, где было бы слишком тесно, а в большом доме одной семьи из грузинской диаспоры, с которой Отар поддерживал дружеские отношения. Те охотно предоставили ему свое жилье, чтобы достойно помянуть старуху-мать. Посреди накрытого стола стоял черно-белый фотографический портрет Мери. Глядевшая с него своенравная девушка с резкими чертами лица и восточным разрезом глаз, должно быть, и правда когда-то сводила мужчин с ума. Тане же, заставшей ее только в образе капризной и злой старухи, грустно было осознавать, как непрочны, недолговечны юность и красота. Вот и ей уже почти тридцать. А что было в ее жизни? Короткое увлечение преподавателем, любителем поэзии, окончившееся унизительной выволочкой в деканате и крушением всех ее надежд? Несколько месяцев оглушительного счастья вместе с дочкой, после которого ее настигла трагедия? Ей все казалось, что все трудности временные, что вот сейчас она немного потерпит, постарается, и очень скоро начнется совсем другая жизнь, яркая, счастливая. Но где все это, где? Оставшиеся ей годы пролетят как миг, и ее, как и Мери, закопают в землю чужого государства, и ничего после нее не останется. Если бы только ей удалось найти Асю! Тогда все стало бы по-другому…

Отар, сидевший во главе стола, поднялся произнести тост. И сновавший мимо официант случайно задел его локтем. Отар отшатнулся и пролил вино на пиджак.

– Сбегай домой, принеси мне чистый, – шепотом приказал он Тане.

Та забрала испорченную вещь и поспешила домой. Когда она вошла в квартиру, из глубины донесся какой-то шорох.

– Кто здесь? – выкрикнула Таня.

Ей навстречу из ванной высунулась Нателла, раскрасневшаяся, в наброшенном на голое тело халате. А Таня и не заметила, как она исчезла с поминок. Должно быть, затерялась в толпе пришедших проводить Мери знакомых-грузин.

– Тебе чего здесь надо? Шпионишь? – тут же взвилась падчерица.

На голоса из глубины квартиры вышел Ахмед – без рубашки, в одних брюках. На тощей груди курчавились темные волосы. Вот оно что, парочка решила воспользоваться пустой квартирой и заняться сексом.

– Твой отец попросил меня принести ему чистый пиджак, – объяснила Таня. – А ты бы лучше возвращалась поскорее, пока он не заметил, что тебя нет.