Текст книги "Выжить и не сойти с ума. После потери ребенка"

Часть 3. Проживание

Боль как кислород – она занимает все пространство**

Возможны ли сравнения в проживании горя?

Я долго чувствовала обесценивание того, что произошло со мной. Люди кричали о своих потерях от боли, а я чувствовала, что у меня была похожая потеря и для меня это было как три процента от потери дочери.

Потерю близнецов на девятой неделе беременности я восприняла с благодарностью: они приходили, чтобы дать мне ощущение, что «все еще будет». Когда я немного вернулась в свое тело благодаря беременности, они ушли. Потерю близнецов я восприняла как еще одну.

На том шоковом фоне после убийства дочери неудачная беременность ощущалась как светлая грусть. Я пошла и купила себе теплый свитер. На дворе стоял испанский ноябрь. А потом пошла и выпила бокал красного вина. Что еще я могла сделать для себя в тот момент? Я пошла к каталанской подруге-натуропату, она выписала мне витамины и ставила месяц иголки в мои уши.

Так почему я чувствовала обесценивание? Потому что невозможно объяснить другому человеку УРОВЕНЬ твоей боли.

Начну издалека. Боль от потери можно сравнивать только в масштабах ОДНОЙ судьбы.

Я теряла мужа – на тот момент мы были в разводе, и я больше переживала за нашего общего сына, которому было тогда всего двенадцать лет. Когда я узнала, что мой первый муж умер мгновенно от сердечного приступа, то заплакала. Я плакала долго. А вечером мы с сыном уже летели в мой родной сибирский город. Но у меня не было чувства вины в тот момент. Был страх за сына.

Когда я потеряла отца, то была в Испании, мои документы находились на оформлении: если бы я выехала из страны, то потом долго не смогла бы вернуться. Мне позвонила его пятая жена, попросила денег на похороны. Плакать я не могла, словно окаменела. После его смерти мне было больно примерно неделю – отец мало общался со мной в течение жизни, между нами не было большой привязанности.

Я сама нашла его спустя двадцать лет отсутствия. Нашла в интернете, написала. Мы поговорили по скайпу несколько раз. А потом он умер. И я горевала по своей надежде, что у меня будет любящий отец. Уже не будет.

Я сходила в церковь – тогда мы жили в Бланесе на Коста-Браве. Я поставила свечи. На этом мое горевание закончилось. Оно было пропорционально степени нашей близости.

Боль можно сравнивать только в масштабах одной судьбы. Для меня ничто не сравнится с болью потери после убийства дочери.

А для кого-то потеря беременности будет самой большой утратой в жизни. Для кого-то истинной трагедией станет смерть попугайчика. А для кого-то это боль потери отношений или работы. У нас разный уровень чувствительности и разный опыт.

Для меня после потери обесценилось большинство отношений, в том числе между мужчиной и женщиной. Не такой ценностью стали моя работа и самореализация. Произошло полное обрушение смыслов и ценностей.

Смысл я вижу в помощи таким же, как я. Я вижу, как таких, как мы, исключают. Обвиняют. Вопрошают: «Поняла ли ты, что сделала НЕ ТАК, если тебе пришел ТАКОЙ урок?» Ничего не надо понимать.

Если вы не убили своего ребенка собственноручно, то не виноваты в его смерти.

Боль можно сравнивать только в масштабах одной судьбы. Для меня потеря беременности была легкой пушинкой по сравнению с гибелью дочери. Уход отца прошел почти незаметно в моей судьбе. Смерть мужа я отгоревала и попыталась скомпенсировать рождением пятого ребенка. Уже тогда я начала тягаться со смертью, еще не зная, что она все равно выиграет, забрав у меня самое дорогое.

Боль можно сравнивать только в масштабах одной судьбы. Потому что боль – как кислород. Она заполняет все пространство жизни.

И каждому кажется, что это максимум. Больно ТАК, что еще чуть-чуть – и невозможно.

Когда болит один зуб, кажется, что это невозможно выдержать. А когда заболит второй зуб, рядом с первым? Насколько явно вы почувствуете разницу? А если заболит третий? А если все зубы одновременно? Будет ли для вас разница?

Боль всегда ощущается как максимальная.

Просто, к счастью, когда вы не можете провести сравнение, то думаете, что сейчас вам больно по максимуму.

Боль можно оценивать только в масштабах одной судьбы. Потому что сопоставлять боль другого человека со своей бесполезно.

Но все же многие соглашаются, что нет боли сильнее, чем от потери ребенка. Это одна ось координат.

Второй осью я бы взяла степень привязанности, вложения ресурсов, в которые входит и время, проведенное вместе.

Да, больно потерять и беременность, и новорожденного, и ребенка четырнадцати лет от роду. Но болеть дольше будет последнее: просто будет больше возможных триггеров, разбросанных по всему миру на вашем пути.

После смерти новорожденного малыша вы будете триггериться от каждой беременной или проезжающей коляски, а после потери ребенка постарше – от игрушек, которые ему покупали, конфет, которые были его любимыми, да и от колясок и беременных тоже.

Больно и то и другое. Боль от потери ребенка – она навсегда. Есть ли что-то более НАВСЕГДА, чем другое НАВСЕГДА?

Наверное, нет.

Поэтому боль от потери можно сравнивать только в масштабах одной судьбы.

Боль как кислород – она занимает все пространство.

О проживании боли: ошибка выжившего**

Дисклеймер: довольно жесткий текст, не читайте, если не готовы к контакту с темой страха смерти.

В нашей группе для людей, проживающих горе, я закрепила наверху «Манифест горюющего», написанный Татьяной Артеменко. Там есть такие слова: «Когда вы льстите мне, говоря, что для самых жестоких испытаний Бог выбирает только особенных людей, мне хочется снять свой „лавровый венок“ победителя и отдать вам».

Я прикрепила этот манифест вверху нашей группы, так как чувствую горячее согласие. Даже несмотря на то, что с Татьяной мы больше не общаемся – она выбрала свой путь, отличный от моего видения терапии горюющего родителя, – с ее текстом я согласна до сих пор. Я ясно вижу, как человек может избегать встречи со своим страхом смерти через подобные неосознанные манипуляции: дается по силам, дается тем, кто выдерживает, дается…

Словно горе можно дать, словно горем можно наградить.

Горе случается, и никто не спрашивает, согласен ли ты на такую «награду».

Другой стороной той же монеты является восприятие хорошей судьбы человека как его личной заслуги или заслуги его родителей. Тогда получается, что те, кто проживет горе, чья жизнь завершилась внезапно, не заслужили и чем-то провинились?

Вспоминается доктор Лиза и самолет, упавший в Черное море[3]3
  Катастрофа Ту-154 под Сочи, произошедшая 25 декабря 2016 года. Я привожу этот случай как пример того, что не всегда, когда случается трагедия, жертва виновата. В нашем же обществе негласно это так.


[Закрыть].

Это предисловие к тому, о чем я хочу поговорить здесь: об ошибке выжившего после смерти близкого человека.

Выживший после смерти ребенка – это родитель, слово для обозначения которого мы даже во время конференции так и не смогли придумать; после смерти партнера или партнерши – это вдова или вдовец, после смерти родителя – сирота.

Выживший – это всегда тот, кто скорбит. Потому что ушедший уже не здесь, а проживание горя достается тем, кто остался.

Когда кто-то утверждает, что горе дается по силам, возникает ошибка выжившего. Потому что так устроена психика человека. Мы стараемся максимально быстро забыть или даже вытеснить, не узнать о тех, кто в горе не выжил, кто ушел вслед, кто сломался.

Видим ли мы их среди нас? Нет, они либо ушли в тонкий мир за любимыми и близкими, либо спрятались в свою раковину, куда никого не пускают. Раковиной может быть и психическое заболевание, и уход от социальной жизни. Эти люди выпадают из социального мониторинга. И возникает ошибка выжившего.

Так что же такое эта ошибка?

Процитирую «Википедию»:

Систематическая ошибка выжившего (англ. survivorship bias) – разновидность систематической ошибки отбора, когда по одной группе объектов («выжившим») данных много, а по другой («погибшим») – практически нет.

В результате исследователи пытаются искать общие черты среди «выживших» и упускают из вида, что не менее важная информация скрывается среди «погибших».

Горе не дается избранным, судьбой не награждают.

Есть вещи, которые либо происходят рандомно, либо они предначертаны. Они настолько затейливо и непредсказуемо предопределены, что возникает ощущение, будто все происходит в результате случайной выборки.

Просто вы наблюдаете только выживших. Невыжившие в горе уже ничего вам не расскажут.

Я была на грани ухода за последний год и два месяца много раз. Хорошо, что неведомая хаотичная сила посылала ко мне в эти моменты людей.

Внезапно приезжал руководитель уголовного расследования… Просто попить со мною чаю. За сто километров приезжал. «Ты только не заканчивай жизнь самоубийством и не пей много алкоголя», – задумчиво произносил он. Мне становилось даже смешно: «Джорди, похоже, что я собираюсь сделать эти вещи после того, как выпью чаю с тобой?»

В другой критический момент приезжала Даша и предлагала завтрак с шампанским.

А в третий раз я набирала Ташу, и она говорила: «Если что-то решишь с собой сделать, просто набери меня, я буду с тобой до последней минуты».

Если вы меня до сих пор наблюдаете, это значит, что мне просто хватило сил тут остаться. С помощью себя, других людей и, как я чувствую, моей дочери. Не давайте людям, проживающим горе, звание передовиков производства, получившим орден за трудовые заслуги.

Не попадайте в ловушку ошибки выжившего.

Тут я хотела закончить, но не закончу. Тех, кто проживает сейчас горе, не надо награждать, но этих людей можно поблагодарить.

У Арнольда Минделла есть прекрасная книга «Тени города», где он пишет о том, что бомжи и другие на первый взгляд асоциальные элементы выполняют в социальной экосистеме города очень важную вещь – они проживают вторичные процессы успешных горожан.

Вторичный процесс в процессуальной терапии – это процесс, который отвергается и часто не осознается.

Горе – это именно такой процесс, который отвергается, а страх того, что смерть близкого может произойти со мной, часто и не осознается.

Если страх смерти родителей вполне осознаваем, то попробуйте сейчас осознать страх смерти своего ребенка. Этот страх есть у каждого, у кого есть и дети, но он активно вытесняется из зоны проживания.

Другой пример – те, кто был на семинарах, в терапевтических группах, да и просто наблюдал в социальных сетях или мессенджерах назревающий конфликт. Что-то словно просилось наружу, что-то хотело быть прожито. И когда кто-то из собравшихся не выдерживал и пропускал эту болезненную, часто некрасивую энергию через себя, то остальные участники словно выдыхали: пронесло!

Всем становилось легче. Процессу была принесена новая жертва. Остальные дети поселения, как в «Голодных играх», были спасены.

Люди, проживающие горе, будто бомжи из книги Минделла, будто участники группы, через которых выливается боль. Они высвобождают резервуары непрожитого и у вас. За это можно быть им благодарными.

И научиться не отводить взгляда, а присутствовать рядом в самые сложные моменты. Ведь то, что проживается, проживается и за вашу теневую часть.

Систематическая ошибка выжившего

Пусть будут дельфины.

Контейнер боли***

Вот мой опыт за последние дни: я продолжаю осознавать, что все люди – это контейнеры боли. Кто-то осознает это как факт, кто-то нет.

Осознание приходит в большей степени после огромных потерь, которые нельзя исправить, нельзя вернуть.

Боль образуется в течение жизни в результате разделения, расщепления внутри нас. В этом месте мне, как травматерапевту, многое есть что сказать о механизме возникновения травмы, но я не буду этого делать. У нас сегодня другая тема.

Я пока не видела человека, который бы не чувствовал боль внутри. Есть часть людей, которые добиваются этой нечувствительности с помощью веществ, переводящих в измененное состояние сознания. При этом иногда наступает душевная анестезия, а иногда догоняют самые страшные кошмары.

Все, кто не выбирает вещества, ищут облегчения в религии, духовном развитии, поиске новых ресурсов. Часто самый эффективный ресурс – это человек, так как боль имеет свойство перетекать от одного живого существа к другому, и чем ближе отношения, тем больше степень и скорость перетекания.

Жаль, что не все люди на это соглашаются.

Например, терапевт является расширением клиента только на время, отведенное на сеанс, и, что важно, за хорошую оплату.

Если терапевт работает как шаман, он может целенаправленно забирать боль клиента на время себе, трансформировать ее и отдавать уже в другом, менее болезненном формате.

Другой вариант – партнер, еще лучше – глубоко в вас влюбленный партнер, который готов стать расширением для размещения этой боли.

Для запуска этого процесса не надо даже ничего рассказывать, это может происходить автоматически. Тогда человек рядом будет чувствовать себя менее хорошо или совсем не хорошо, но, возможно, у него именно такие представления о большой любви. То есть любовь – это когда больно и нехорошо. Что ж, вам повезло, вы нашли багажное отделение для боли.

Когда пара распадается, вся боль, которую держал партнер, возвращается. Еще более эффективно – родить ребенка, который будет любить вас беззаветно автоматически. И вот он, новый рюкзачок для подсознательного размещения своей боли, который к тому же еще непрерывно растет, так что степень вместимости увеличивается.

Когда ребенок умирает или беременность заканчивается, вся боль приходит обратно.

Когда происходит взрыв боли после трагедий, массовых катаклизмов, масштабных противостояний, которые наблюдались, например, летом 2020 года в Беларуси, мы можем стать контейнерами для боли других людей. Это происходит автоматически. Когда такой процесс осознается, то можно до минуты почувствовать, когда в мире что-то произошло.

В направлении Access Consciousness этот феномен называется «Вселенским суррогатом», и его рекомендуют нейтрализовать, чтобы развиваться через творчество и легкость, а не через боль и страдание.

Есть специальный клиринг (очищающее выражение) для выхода из исцеления процессов больших систем через себя. Я его тоже делала, но что-то пошло не так.

Когда в Беларуси летом 2020 года случилось то, что случилось, мне стало очень больно. Это накладывалось на мои процессы и их усиливало. Возможно, мне стоило бы разорвать связь боли и человечности, но я не уверена, что хочу это делать.

Уверена, что человеком можно быть и без боли, но пока не вижу как. Я пришла к выводу, что одной из центральных задач каждого является переработка и удержание боли внутри себя. Чтобы не передать боль дальше.

А боли иногда так много, что она выплескивается через край.

Тут на помощь приходят врачи, которые выписывают антидепрессанты. Антидепрессанты помогают человеку в остром горе оставаться в обществе и не причинять никому зла от того мучительного напора, который живет у него внутри. Помогают быть социально приемлемым, социально удобным. И помогают самому не быть в контакте с тем внутренним, живым адом.

Вся психология горевания построена на том, что, когда у человека появляется ресурс, накатывает новая волна страданий.

Пока ресурса нет, горе прячется, поскольку у горя нет цели убить вас, у горя есть цель быть прожитым.

Мертвый человек горе не проживает, горе – удел живых. Поэтому боль горя выходит из своей норы только тогда, когда есть ресурс.

Что я хотела сказать этим потоком мыслей? Все, что мы делаем в жизни, это ищем способы справиться с болью внутри так, чтобы никому при этом не навредить.

В лучшем случае.

Следующий вопрос, который возникает: как увеличивать свою емкость настолько, чтобы справляться? Или как переработать ту боль, которая живет внутри, самым эффективным способом без использования других людей, веществ, не прибегая к ресурсам больших систем?

У меня есть варианты ответов, и я буду продолжать говорить.

Пока не найду, как помочь себе и другим прожить горе.

О праздниках после смерти близких: праздник для всех, кроме тебя*

Этот текст я написала в первое Рождество после смерти дочери.

Я могла бы просто поздравить всех празднующих католическое Рождество. И я хочу поздравить. Я тоже праздную, но впервые рядом нет никого из детей за последние двадцать четыре года.

Сегодня я хочу обратиться к немного другой теме, по которой нашла крайне мало информации, практически ее отсутствие в русскоязычном пространстве, тогда как в Испании этой теме уделяется большое место.

Эта тема общих больших праздников, таких как Рождество в Европе и Новый год в России, после смерти близких людей. Почему возникла эта тема?

Оказывается, праздники могут проживаться очень болезненно после потери близких. Обычно в период праздников вы были с близкими вместе, особенно это касается столь традиционно семейных праздников, как Рождество и Новый год. Эти праздники отмечаются с семьей.

А человек в горе может оказаться в ситуации, когда внезапно нет части семьи или семьи целиком. Это новый опыт. И признать, что теперь вот так, может быть очень больно. Это ощущается как новый удар, к которому лучше подготовиться заранее.

Другой момент: такие общие семейные праздники фактически являются точкой нового отсчета – старое уходит, открывается новое. Это как автоматические створки на выходе к выдаче багажа в аэропорту Барселоны: ты можешь пройти в них только в одну сторону, затем двери закрываются.

И назад пути нет.

Психологически такие праздники, как Рождество и Новый год, делают то же самое. А для человека, потерявшего в прошлом году близких навсегда, это еще одно болезненное подтверждение того, что чуда не будет. Что с этим горем придется жить дальше. Дышать дальше. Передвигать ногами.

Если у вас есть такие близкие и внутренние ресурсы – напишите им, пригласите в гости, скажите, что помните о них. Если ресурса нет – просто напишите, что помните о них и даже сейчас мысленно вы рядом.

Для себя я нашла решение: мне проще в движении. В Рождество все в Испании замирает. Закрыты рестораны, магазины. Улицы пустынны. И в это время мне проще двигаться.

Движение дает ресурс новых впечатлений.

Поэтому я просто уехала на пять дней по разным городам Испании. Сейчас это совсем недорого.

Общие праздники являются еще одним подтверждением того, что у всех вокруг жизнь продолжается. Это чувствуется особенно остро, когда везде ощущается атмосфера праздника. Праздника для всех, кроме тебя. Это выбор: прославлять то хорошее, что осталось. Ту светлую память, которую уже невозможно отобрать.

Для меня в вечер Сочельника сюрпризом оказалось то глубинное спокойствие, которое поднималось изнутри. Как подарок от той трагической ситуации, которую я проживаю, или подарок от энергии Рождества.

Я бы хотела, чтобы он остался со мной.

Вещи оттуда*

Поговорим о повседневных триггерах в жизни горюющего родителя.

Все вещи после смерти делятся на ДО и ПОСЛЕ. Вещи буквальные – платья, ботинки, зеркала, чемоданы. Вот это платье я купила и носила ДО. У него другой ЗАПАХ. Энергия более молодой и легкой меня. Если я его надену, возможно, мне станет чуть легче?

Не станет.

А это платье я купила ПОСЛЕ. Когда надо было что-то носить.

Когда после трагедии мою квартиру опечатали, у меня была с собой небольшая сумка. Подруга купила по моей просьбе три черных платья-футболки. В Испании стояло лето. Я проходила в этих платьях три месяца. С тех пор я не могу их надеть. Они пропитаны тем временем, когда у меня не ходили ноги и я выбирала гроб. Когда люди, некогда близкие, предавали меня пачками.

А есть вещи ДО. И оттуда можно вытащить немного энергии ДО потери. Можно обмануть себя ненадолго.

Могут ли причинить боль вещи ДО? Могут, если считывать с них то, что никогда больше не случится.

Могут ли принести радость вещи ДО? Могут, если поблагодарить через них воспоминание о том, как это было. Поблагодарить, что это БЫЛО.

В структурных расстановках такой эффект называется контекстным наслоением.

Примером позитивного контекстного наслоения можно назвать магнитики из путешествий. Каждый раз, увидев такой сувенир, мы вспоминаем, как нам было хорошо в отпуске. Примером негативного контекстного наслоения могут быть вещи умершего ребенка, а могут и не быть, если вспоминать хорошее.

От чего зависит, что мы вспоминаем? От наличия ресурсов в данный момент. И от той энергии, которая сейчас выходит из нашего бессознательного.

Если это боль, то она найдет предлог для своего усиления. Если это благодарность, она тоже найдет свой путь.

Чаще всего после смерти ребенка боли СТОЛЬКО, что первой будет выходить именно она в ответ на любой триггер.

У боли автоматический ПРИОРИТЕТ перед благодарностью. Почему? Потому что боль одновременно и свидетельство жизни, и ее антагонист. Человек в апогее боли взывает к смерти. А все, что связано отношениями жизни и смерти, имеет приоритет.

Благодарность придется культивировать. Выращивать как редкий цветок на подоконнике. Поливать своим вниманием.

Боль проявится сама по себе в ответ на любой подходящий триггер. Просто задача горюющего родителя – проживать боль. Пока она не превратится в любовь. Такая печальная алхимия.

Я пока в процессе.

Мне еще далеко.

Надеюсь, что вы уже почти на финише.