Текст книги "Выжить и не сойти с ума. После потери ребенка"

Второй год после потери***

Меня не отпускает фраза, услышанная на встрече с мамами-ветеранами, потерявшими детей много лет назад. Фраза о том, что второй год после потери тяжелее первого.

Я бы не хотела услышать эту фразу в самом начале пути. Это было бы слишком тяжело. Но сейчас я в конце второго года. И я готова согласиться.

Сначала у меня была вера. Что будет компенсация. Что просто вот так все НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Что все как-то исправится. Что дочь ко мне вернется. Она мне снилась и говорила, что вернется. Когда я забеременела, то думала, что это она. Но я потеряла беременность, и это оказались близнецы. Дочь так и не вернулась.

Первый год я жила надеждой. Или самообманом. В середине второго года стало понятно, что ничего вернуть нельзя. Придется жить с новыми вводными.

А ресурсы к этому моменту закончились. Оказывается, я жила на запасной батарее весь первый год после потери. Теперь она села окончательно. Новых ресурсов не появилось. Новой поддержки не появилось.

Сколько ни выращивай поддержку изнутри, она растет за счет твоего внутреннего источника.

А он истощен.

Что дальше? Пока не знаю. Наступила точка тишины. Ничего не получается.

Энергии нет.

Желаний нет.

Оптимизма ноль.

И хотелось бы сказать что-то позитивное, но слова не вырисовываются.

Говорят, что где-то впереди уходит ярость, приходят силы и новые смыслы. А пока я в яме. Греет только мысль, что есть и мамы-ветераны, которые в чем-то подобном выжили. И снова начали улыбаться. И не хотят убить всех вокруг. Они каким-то чудом простили мир, который все это допустил. И даже стали делать что-то хорошее.

Я пока не знаю, как они туда пришли. Не знаю, хватит ли у меня сил туда дойти.

Ресурсы иссякли. Друзья с удивлением не понимают, почему мне ДО СИХ ПОР так плохо. А становится еще хуже. И самым честным будет написать здесь, что я не знаю, что тут сказать, чтобы вам стало легче.

Я пока ТАМ.

И для меня честно быть ТАМ.

Если вы где-то рядом с моим морем отчаяния, то и вы, и я – мы уже не одни.

Избегание целостности?*

Жизнь у горюющего родителя разделяется на ДО и ПОСЛЕ.

Разделяется на два мира: мир живых и мир мертвых. Находиться в обоих мирах ощущается крайне важным. Так и живем: одной ногой в мире мертвых, другой ногой в мире живых.

В психологии, еще со времен Фрейда, есть концепция, что все разделенное стремится к целостности. Хочет соединиться вновь. Так зачем же горюющим говорят «Отпусти»?

Все разделенное стремится с целостности. Горюющий родитель хочет соединиться со своим ребенком вновь. Если это не получается сделать в мире живых, то я буду пытаться сделать так в другом мире. В мире снов. В мире чувств. В мире воспоминаний.

Отпустить означает увеличить разрыв, отказавшись от общего с ребенком мира.

С другой стороны, в психологии, а конкретно в травматерапии, есть также концепция, что при сильной травме, особенно шоковой, психика человека может расщепляться на части.

Одна часть остается здоровой и жизнеспособной за счет того, что во второй части капсулируется боль прожитой трагедии. И тогда хотя бы одна часть психики выживает. Но энергии становится намного меньше. По такому же принципу принимают решение об ампутации. Часть, носящая в себе боль, постоянно стремится вновь объединиться с основной частью психики человека. Она ищет целостности.

Но человек может чувствовать опасность от такого объединения. Потому что капсула боли может нести смертельный заряд.

Не все родители способны справиться с болью потери ребенка. Человек обладает большим ресурсом прочности. Но боль слишком велика. И жизнь горюющего родителя начинает напоминать игру в прятки с капсулой боли.

Есть еще одна концепция, что боль надо обязательно прожить до конца. И тогда можно будет двигаться дальше. Начать новый отсчет.

Есть также концепция, что боль, если ее проживать, не может длиться более двенадцати минут.

Это все просто теории, которые разрушаются со скоростью звука, когда ты попадаешь в ситуацию смерти ребенка.

Если выбирать между жизнью и смертью, то, выбирая жизнь, мы можем решить ампутировать часть себя, потому что она несет в себе непомерную боль. И только в смерти все сливается воедино: живое и мертвое, прожитое и непрожитое, принятое и отвергнутое.

Смерть целостна.

Все там будем.

И сможем обнять своих любимых детей.

Энергозатраты горя*

Горе энергозатратно.

Оно потребляет все доступные ресурсы, оставляя только необходимый минимум для выживания.

Горе ОЧЕНЬ энергозатратно. Но у него нет цели убить скорбящего. Поэтому минимальные ресурсы горе оставляет. На поддержание базовых функций. Если горюющий выйдет из жизни, то горе некому будет проживать. И оно, будто наследство, останется потомкам. Для проработки.

Так поколение сейчас живущих проживает горе своих бабушек и дедушек.

Горе ОЧЕНЬ энергозатратно.

Поэтому оно не проживается, а замораживается, когда ресурса нет. Тогда человек может словно ехать на первой скорости своей жизни, но ни прибавить газу, ни даже минимально рвануть вперед на этой скорости не получается.

Выходит только ползти черепашкой от события к событию. По порядку. Не одновременно.

Но СТОИТ ресурсу поступить – например, вы можете уехать в отпуск, санаторий, почувствовать себя в безопасности или просто расслабиться по любой причине, – вдруг накатывает девятый вал горя, и это горе жаждет быть прожитым.

Да, сейчас, в отпуске. Когда только-только все стало полегче и вы вздохнули. И тут такой «сюрприз».

Горе потребляет любой появившийся ресурс.

Я стала бояться поступлений ресурсных траншей. Очень уж внезапно и сильно накрывало.

Горе претендует на первый приоритет «в показе». Оно не спрашивает: желаете ли вы сегодня попробовать немного? Двести граммов? Силь ву пле!

Нет, горе обрушивает на вас сразу все двадцать пять своих тонн, не спрашивая разрешения на посадку. Пока горе не будет прожито, сложно говорить о саморазвитии, о движении куда-то, о больших проектах. Если через все это не будет проживаться горе.

Кажется, до меня дошло, почему я сделала столько проектов помощи горюющим за прошлый год. Проход пока существует только здесь.

Можно ли прожить горе до конца? Не знаю, есть ли у него конец.

Есть ли приборы, которые как-то могут пропиликать: «Горе прожито!»

А так было бы чудесно!

Мы просто в разных фазах**

Каждый человек проживает горе в какой-то момент своей жизни.

Такое простое открытие когда-то очень меня успокоило. Когда-нибудь все смогут меня понять. Когда проживут горе. Конечно, горе проживается по-разному после потери родителя, партнера, ребенка или волнистого попугайчика.

Именно поэтому я пишу сейчас. Чтобы показать различие горя родителей.

Но все люди на земле в какой-то момент горюют. Если только не умерли в младенчестве. Мы просто проходим разные фазы. И сейчас я и другие родители, потерявшие детей, проживаем горе. Спасибо, когда вы нас поддерживаете. Но может прийти день, когда горе будете проживать вы. Не потому, что плохие или в чем-то виноваты.

Жизнь не судит нас по поступкам, награждая судьбой. Просто изменения такой силы иногда возможны только через подобный опыт.

Когда у вас будет трудный момент, я смогу вам помочь. Потому что я там была. И я до сих пор ТАМ.

Это очень неприятное осознание для всех, кто пока не проживает горе. И большое облегчение для тех, кто его проживает.

Мы просто в разных фазах. Как когда в один год молодые родители выращивают новорожденного ребенка, а другие ходят к своему ребенку с цветами на кладбище. Обе пары любят своих детей. Но они в разных фазах своей жизни.

Дай Бог, чтобы первая пара никогда не узнала, каково это – ходить с цветами на кладбище. Пусть минует их чаша сия.

Но многих, увы, не минуют потери. И когда потери не минуют, человек начинает вспоминать, как он считал, что с его кармой все хорошо и такое, как с людьми, потерявшими детей, с ним никогда не произойдет. Вспоминать, как не смог поддержать. Как не смог ничего сказать. И увидит зеркальное отражение в своей судьбе.

Мы просто в разных фазах. Об этом важно помнить.

Нам, горюющим родителям, чтобы легче было проживать отвержение окружающих. Тем, кто сейчас счастлив, я говорю: так вы минимизируете, насколько возможно, попадание в фазу горя. Бумеранги никто не отменял.

Как однажды сказал мне один монах в предгорьях Пиренеев: «Люди не ведают, что творят!» Я часто повторяла потом эту фразу, и мне становилось легче.

Так и здесь я повторяю про себя: «Мы просто в разных фазах».

Я помню об этом.

И готова помогать всем, кто попадает в синхрон с фазой горя.

Траектории горя**

После смерти ребенка каждый выбирает свою дорогу. Свою траекторию.

От чего зависит, какая дорога или траектория открывается? Есть несколько развилок.

Первая развилка для меня: поддержали близкие и дальние после смерти ребенка или не поддержали. Если поддержали, то есть большой шанс двинуться условно вверх. Если не поддержали, есть большой шанс двинуться условно вниз.

Вверх и вниз – понятия условные. Зависит от того, с какой точки посмотреть.

Что означает условный верх? Принятие, прощение, помощь другим. В максимуме – благодать и просветление. Чего-то одного из этого уже достаточно.

Что означает условный низ? Ненависть к миру, ко всем окружающим, уход в негатив. В максимуме – такая Лара Крофт, мстящая миру за свою потерю. Чего-то одного из этого уже достаточно.

Максимумы и условного верха, и условного низа я считаю не очень реальными.

Горюющий родитель часто какой-то частью в условном верхе, какой-то частью в условном низу. Как и любой человек, родитель, проживающий горе, испытывает амбивалентные чувства.

Я не верю в просветление после смерти ребенка. Смерть – она не про свет. Горе – оно горькое.

Чтобы его прожить, иногда приходится спуститься на самое дно.

Да, кто-то хочет убежать от боли. И тогда это становится ближе к ситуации, когда хорошо обратиться за помощью к психиатру. Организм не справляется, и человек уходит в страну розовых пони. И сам в это верит. Я не верю. И рекомендую обратиться за помощью хотя бы к психологу.

Путь в горе у каждого свой. Ушедшие в верхний уровень могут приглашать вас пойти за собой. Ушедшие в нижний могут агрессивно нападать.

Полгода назад у меня была ситуация, когда я пригласила в бесплатную группу движения «Перерождение» участников другой группы горюющих родителей на Facebook.

И в ответ получила обвинение в том, что я делаю бизнес на горе.

Интересный бизнес, тогда подумала я, если для того, чтобы проводить подобные группы, я сама оплачиваю аккаунт в Zoom, сама делаю сайт движения, благо мои навыки это позволяют, оплачиваю ежемесячный хостинг, даю рекламу, чтобы как можно больше родителей об этом узнали. Такой своеобразный «бизнес» с большим минусом.

А начав писать блог, я получила обвинение в том, что «пиарюсь» на горе. Конечно, я никогда не могла представить себе, что пиар и ситуация, которую я проживаю, могут быть хоть как-то совместимы. Мне было очень больно и в том, и в другом случае.

Можно выбрать ничего не делать. Я делаю. И понимаю, что делаю все это ДЛЯ СЕБЯ. Потому что мне становится легче, когда я помогаю другим. Потому что мой мир сейчас – это мир горюющих родителей. Ко всем из них я стараюсь быть максимально бережной. Потому что мне самой этой бережности со стороны окружающих ОЧЕНЬ не хватило.

И тут появляется другая развилка, о которой я уже упоминала выше. Есть те, кого ПОДДЕРЖАЛИ. А есть такие, как я, кого в самый трудный момент жизни пытались добить.

Через полгода после трагедии моя бывшая студентка прислала мне книгу «Четыре минус три»[4]4
  Пахль-Эберхарт Б. Четыре минус три. – Litres, 2020.


[Закрыть]. Читая ее, я отчаянно завидовала героине, которую все поддержали. Это были не только друзья, но и газеты. С ней даже опубликовали интервью. А про меня газеты напечатали клевету в двух странах. В тот момент, когда я не могла ходить. В тот момент, когда хотела умереть. Когда не могла защититься.

Читая книгу, я испытывала очень противоречивые чувства: от ненависти к героине до полного ее понимания. Потом я даже нашла ее сайт и прочитала биографию. Она все-таки родила ребенка после еще одной перинатальной потери. Почему-то это примирило меня с ее историей. Точнее, примирило с тем, что в моей истории было все не так.

И с тем, что в моей истории мне НЕКОГО ОБВИНИТЬ. У автора и героини книги был явный виноватый – муж, сидевший за рулем. И с этим все вокруг согласились. Встали на ее сторону. А на мою нет. И то, что она родила все-таки ребенка, подводит нас к третьей развилке дорог горя.

Есть родители, которые могут еще родить детей после смерти ребенка. Есть те, кто уже не может иметь детей в силу возраста или состояния здоровья. И это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

У первых есть шанс обнуления хотя бы на какую-то часть своей жизни. Помня о прошлом, начать заново. А у вторых остается только память. Ничего нового. Нечем и некем закрыть дыру в груди.

Я не говорю о том, что новый ребенок эту дыру закроет. Но новую перспективу даст. И новые надежды тоже могут прийти вместе с ним. А могут не прийти.

Но все же это разные дороги: будет у вас другой ребенок или нет. Начнете вы новый отсчет или нет.

Выиграет жизнь у смерти хотя бы один раунд или нет.

Даже если не выиграет, пусть этот матч продолжается.

Другая земля**

Есть такой фильм – «Другая Земля». В этом фильме есть шанс все исправить.

На нашей Земле в автокатастрофе погибает ребенок, а на другой Земле он жив. Я замечаю, что живу на «другой Земле», оставаясь на этой планете. Мне кажется, это не только мое ощущение. На «другой Земле» есть много родителей после смерти ребенка.

Сегодня я была на дне рождения подруги. Я бы не пошла, если бы не чувствовала в ней родную душу. Я бы не пошла, если бы после трагедии она меня не поддержала. А на этот день рождения я отправилась с радостью.

Состоялся чудесный праздник!

Я познакомилась с новыми людьми впервые за несколько месяцев. Они задавали самые обычные вопросы. И с каждым вопросом на меня накатывало ощущение, как далеко друг от друга наши миры. У этих людей были иные задачи и запросы. Они были другие по запаху жизни.

Я ловила себя на том, что периодически хочу убежать. Хорошо, что никто не знал, что у меня произошло. Хорошо, что никто не задавал вопросов. Но долго разговаривать на такие далекие от меня темы я не могла. Я лишь притворилась, что мне интересно. Кто-то из гостей подарил имениннице книгу с крупным названием «В мире ВСЕ справедливо» на обложке.

Ну здравствуй, триггер! Сказать, что в этом мире все справедливо, после смерти ребенка стало практически невозможно.

Я поспешила отойти, чтобы не провалиться в яму окончательно. Ура, у меня это получилось! В конце праздника я была рада, что помаленьку научилась не раниться о другой мир. Прежде это было сложнее.

Например, я довольно резко вышла из одной профессиональной группы, так как не смогла дольше получаса слушать, как мои коллеги трудно переживают опоздание или отсутствие других коллег.

Я искренне пыталась вникнуть в смысл их драмы. В конце концов у меня накопилось много раздражения. Я не могла так долго обсуждать тему, которая в моей картине мира занимала меньше сотой доли процента. Так как сравнить наши каждодневные переживания для меня было нереально. Словно мы жили на разных планетах.

Я жила в другом масштабе. Он был не больше и не меньше. Просто другой. Как у человека два глаза, а у инопланетянина их может быть восемь. Я чувствовала себя инопланетянином, живущим в другой гравитации и в другом изменении.

Что же делать?

Потихоньку совмещать эти миры. Общаться с другими родителями, потерявшими детей. Общаться с теми, кто не знает о том, что вы потеряли ребенка.

Иногда мне были нужны такие ПАУЗЫ.

После трагедии я была уверена, что не смогу больше работать психологом. В первые месяцы не могла не то что работать, даже ходить. Но потом друзья пригласили меня в Париж провести семинар. О том, что у меня произошло, знали только организаторы. Участники семинара были не в курсе. Так я смогла убрать часть напряжения.

Я притворилась СВОЕЙ. И провела семинар. Мне было легко говорить на эти темы. Сделать вид, что мне правда интересно, какой ресторан мы выберем для обеда. Семинар прошел замечательно. А ко мне начала возвращаться уверенность в том, что я смогу продолжить профессиональную деятельность.

Кажется, что долго такой «туризм» в «нормальный» мир не может продолжаться – не хватает глубины, на которой возможно продышать все это.

Да и притворяться, пусть даже во благо, долго трудно. Но как передышка он может пойти на пользу. И из этого «отпуска» можно вернуться загорелыми и «с магнитиками».

И с новыми силами прожить еще один день.

Красно-зеленое горе**

Недавно я проводила онлайн-встречу с экспертом организованной мною конференции «Опоры и выборы» Андреем Двоскиным. И Андрей высказал во время нашего эфира идею, которая мне запомнилась.

Есть два вида страдания: зеленое и красное.

Зеленое страдание является источником развития. Испытывая его, человек двигается вперед в понимании себя, других и мира.

Красное страдание не ведет к развитию. Оно ПРОСТО страдание. И от такого страдания надо избавляться, как от паразита.

И я подумала, а ведь бывает КРАСНОЕ и ЗЕЛЕНОЕ горе.

Зеленое горе – все, что ведет к светлой памяти об ушедшем. Все, что служит парадигме памятования. Все, что поддерживает связь.

Ведет ли зеленое горе к саморазвитию? Я уже писала о своем отношении к такому понятию, как посттравматический рост. Напомню: для меня НЕ ведет.

Зеленое горе может дать толчок к изменению личности скорбящего на фундаментальном уровне. Наверное, настолько фундаментальном, к какому может привести реальная угроза смерти.

Потому что смерть ребенка – это не УГРОЗА смерти, это настоящая СМЕРТЬ оставшегося в «живых» родителя.

Просто тело остается по какой-то ошибке ранга «черного лебедя» живым[5]5
  Талеб Н. Н. Черный лебедь. – М.: Азбука-Аттикус, 2013.


[Закрыть]. Привет тебе, Нассим Талеб![6]6
  Американский эссеист, писатель, статистик, бывший трейдер и риск-менеджер ливанского происхождения. Доктор философии (науки управления, университет Париж-Дофин). Основная сфера научных интересов – изучение влияния случайных и непредсказуемых событий на мировую экономику и биржевую торговлю, а также механизмы торговли производными финансовыми инструментами. Автор экономических бестселлеров «Черный лебедь» (2007) и «Рискуя собственной шкурой. Скрытая асимметрия повседневной жизни» (2018).


[Закрыть]

Зеленое горе меняет скорбящего родителя. Не факт, что в сторону любви и сострадания. Просто МЕНЯЕТ. Имеет право менять в любую сторону.

А красное горе? Что делает оно?

Красное горе заставляет бесконечно страдать. Оно гоняет горюющего родителя по кругу. По кругам ада, из которых нет выхода.

К красному горю приводят бесконечные предположения «А если бы я смогла…», «Если бы я больше времени удаляла», «Если бы…» Это бесконечная надежда вернуться в точку ДО.

Именно поэтому перед каждой практической конференцией, посвященной помощи при проживании горя, я лично говорю с каждым из сорока экспертов, что не надо обсуждать ПРИЧИНЫ произошедшего. Потому что это обсуждение является потерей энергии и пробуксовкой на месте.

К красному горю приводят бесконечные триггеры вокруг горюющего родителя: просто девочки или мальчики, бегающие по улице, элементарная реклама на ТВ, простота, которая хуже воровства, близких и дальних знакомых. Триггерит ВСЕ.

Это словно постоянная самообновляющаяся ретравматизация. Постоянный посттравматический синдром.

У меня часто есть ощущение, что я замерла в тот миг, когда ВСЕ узнала. И я до сих пор ТАМ. Вот уже почти два года. Иногда есть ощущение, что красное горе помогает хранить память. Пока мне ТАК больно, я помню о тебе, любимая доченька.

Только вот незадача – я всегда буду помнить о ней. Независимо от того, будет мне при этом больно или нет.

Так зачем проживать эту боль?

Красным страданием являются переплетения в системных расстановках. Вот уже двенадцать лет я, как расстановщик, помогаю убирать их в жизнях других людей.

Переплетение – это страдание, которое не ведет к развитию. Это лояльность к нашим предкам. Но можно поменять эту лояльность на любовь из сердца.

Так, может быть, возможно поменять КРАСНОЕ горе на ЗЕЛЕНОЕ?

И тут я наталкиваюсь на проблему амбивалентности. Да, надо убирать лишнее страдание из жизни. Убирать то, что лишает ресурса. Но прожить утрату ребенка без боли невозможно. Как невозможно отрезать себе руку или ногу безболезненно. Но любая рана рано или поздно начинает затягиваться. Как бы это было хорошо! Как хочется в это поверить!

Но основной резервуар боли когда-нибудь освободится. И дальше, прожив ампутацию части себя, хорошо перейти в зеленое горе. Чтобы не сливать силы на красное. Не отдавать себя в подчинение триггерам на каждом углу.

Как это сделать? У меня пока нет ответа. Я на старте. Как и многие из вас.

Пусть ваше горе имеет обратное помидору развитие.

Пусть ваше горе превращается из красного в зеленое.

Инь, ян, хрень в проживании горя**

Я себе напоминаю в последние дни акына – что вижу, то пою.

А вижу я сейчас конференцию по психологии выборов, смыслов и ресурсов «Опоры и выборы». Вижу я ее пять дней по десять часов в день как организатор.

Сегодня на нашей конференции выступала Татьяна Мужицкая с темой «Выбор опоры в модели „инь-ян-хрень“». Когда в конце дня о той же модели «инь-ян-хрень» упомянул Дмитрий Лицов в своей мастерской «Выбор себя», я поняла, что мир что-то хочет мне рассказать с помощью этой самой «ХРЕНИ».

И я задумалась, а что является «ИНЬ», что «ЯН», а что «ХРЕНЬЮ» в проживании горя? Далее будет представлена сугубо моя интерпретация.

Когда-то много лет назад я только начинала проводить системные расстановки. У меня тогда была одна постоянная клиентка. Она пришла сделать свою расстановку. Я спросила ее про запрос.

– У меня в жизни происходит какая-то ХРЕНЬ! – воскликнула она.

– А давайте мы эту вашу ХРЕНЬ сейчас расставим, – предложила я, крайне мало тогда знающая о формате структурных расстановок, но интуитивно решившая их использовать.

И мы выбрали заместителя для фигуры ХРЕНИ и добавили ее в расстановку. ХРЕНЬ довольно быстро превратились в дедушку клиентки. В результате в расстановке дедушка передал внучке огромный ресурс. ХРЕНЬ в жизни клиентки проявляться перестала.

Я вспомнила этот эпизод моей биографии сегодня. Тогда ХРЕНЬ превратилась в ресурс.

Есть ли такая возможность в теме горя? По словам Татьяны Мужицкой, ЯН – это выдох, действие, на ЯН мы тратим энергию, идя к своей цели.

Есть ли цель, выдох, действие в проживании горя?

Мне кажется, в горевании цели или нет, или она состоит в облегчении для скорбящего. Почему в горевании цели нет? Потому что она НЕДОСТИЖИМА.

У горюющего родителя есть заветная мечта – вернуть своего ребенка к жизни. Эта мечта невыполнима по законам физического мира. Значит, она не может стать целью.

Целью может стать что-то реальное, пусть даже мало достижимое. Но реальное хотя бы на тысячную процента. Вернуть к жизни дочь я не в силах. И в признании этого факта сердцем я вижу большой и трудный шаг.

Почему большой и трудный? Потому что первый год я выживала мечтой о том, что моя дочь ко мне вернется. Мне снились сны, где она говорила, что все произошедшее – ошибка, что она скоро придет назад, что осталось совсем чуть-чуть.

И я забеременела. И была уверена, что это ОНА. Но это были другие дети. Близнецы. Их я тоже потеряла. Но не оставила попыток вернуть дочь.

Я ходила к видящим, расстановщикам, эзотерикам с одним вопросом: КАК ЕЕ ВЕРНУТЬ?

После полутора лет я поняла, что НИКАК.

Эта потеря и это горе НАВСЕГДА. Поэтому этой ЦЕЛИ нет. Цель вернуть ребенка – это не ЦЕЛЬ, это МЕЧТА.

Есть другая цель – чтобы просто стало ЛЕГЧЕ. И эта цель достижима. В какой-то степени тут поможет время. В какой-то степени – терапия. Или просто произвольная последовательность событий.

Это ЯН процесса скорби. Это ВСЕ, что нам доступно в сфере активного изменения реальности после смерти ребенка.

ИНЬ, по словам Татьяны Мужицкой, – это вдох, наполнение, восстановление энергии. Это процесс расслабления и НЕдействия. В ИНЬ нет представлений о том, как ДОЛЖНО быть.

Есть ли в горе ВДОХ, восстановление от ничегонеделания и отсутствие представлений о том, КАК должно БЫТЬ?

И да, и нет.

Я уже писала раньше, что горе очень энергозатратно. И в первые месяцы я просто лежала. Этому способствовали ноги, которые то ходили, то нет. Я была похожа на морского котика, который не может встать, чтобы спуститься поесть. Или сходить в туалет.

Набирала я в это время энергию? Восстанавливалась ли я? У меня очень неоднозначный ответ на этот вопрос. У меня не было сил долгое время – значит, я не восстанавливалась от такого ИНЬского проведения времени.

Но, возможно, проживание горя потребляло весь зарождающийся внутри ресурс. И происходило его мгновенное безакцептное списание на нужды горя еще до того, как я могла появление этого ресурса почувствовать.

Сегодня я уже могу восстановиться от пребывания в НЕработающем состоянии. Фаза проживания горя изменилась, и я могу поднакопить немного энергии в своей телесной батарейке.

Вот интересно про ИНЬское отсутствие представлений о том, КАК должно БЫТЬ. Есть оно в проживании родительского горя? И снова здравствуй, амбивалентность!

Какой родитель не чувствует в глубине своего сердца ПРОТЕСТ против произошедшей смерти его ребенка! Я не знаю, возможно ли принятие настолько, чтобы сказать с чистой совестью: да, я принимаю то, что мой ребенок умер. Я пока не умею так.

Я не чувствую, что у меня в этой жизни такое когда-нибудь получится. Возможно, после моего перехода в тонкий мир мне откроется новая информация, и я тогда воскликну: все было правильно! Но пока мне в такое развитие событий верится с трудом.

Насколько мне, перешедшей в тонкий мир, надо будет предать себя, проживающую эту трагедию в мире физическом, чтобы искренне так воскликнуть?

Не думаю, что забуду, КАК это проживается. И не думаю, что моя душа сможет предать мою физическую часть.

Помочь в этой ситуации может только полная амнезия, чтобы не было что и вспоминать. Для меня в ситуации горя родителей нет отсутствия представлений о том, как все должно быть.

А что же является ХРЕНЬЮ в проживании горя?

По словам Татьяны Мужицкой, ХРЕНЬ – это жизнь без осознавания того, что мир изменился. Жить по накатанной. Жить без учета контекста.

Это очень похоже на этап ШОКА или ОТРИЦАНИЯ при проживании горя.

ХРЕНЬ при проживании горя – это продолжать жить, словно ничего не случилось. И ХРЕНЬЮ часто заражаются окружающие, которые могут сделать вид, что все по-прежнему: не написать соболезнований, пропасть, а при встрече на улице радостно воскликнуть: «Как твои дела?»

Горе родителя, потерявшего ребенка, такое БОЛЬШОЕ, что попытки его не заметить кощунственны.

Но и сами горюющие родители могут проживать такой ХРЕНовый этап. Этап отрицания.

Потому что по-другому не выжить НИКАК. Потому что срабатывает предохранитель внутри. Потому что иногда лучше немного сойти с ума, чтобы побыть хоть еще чуть-чуть вместе со своим ребенком в одном мире. Как будто все по-старому.

ХРЕНЬ – это жизнь без учета случившегося. Это необходимый этап для самосохранения, но в какой-то момент его надо завершить. Или остаться в мире грез рядом со своим ребенком. Или нырнуть в волну боли, которая требует проживания.

В родительском горе очень много ХРЕНИ.

Но выбор каждый делает сам. В свое время.