Текст книги "Я, он, она и другие, или Почти детективная история, полная загадок, всеобщей любви и моей глупости"

Маня мельком взглянула на меня и сосредоточилась на дороге. Как же мне перейти к самому главному? Вот не знала за собой такой склонности к политкорректности. Мы немного проехали молча. На кончике моего языка так и вертелось несколько важных вопросов, но я почему-то никак не могла приступить к основному. В чем должна заключаться моя помощь? Что я должна была понять за обедом? Почему она пригласила к себе в дом абсолютно чужих людей? Подумав, я все-таки спросила:

– А яблоки нам зачем? Повидло будешь варить?

– Можно и повидло. Но лучше пирожки с яблоками или шарлотку на вечер. Сейчас же пост Успенский идет, ты в курсе? Мой верующим стал с определенного времени, все посты соблюдает. Ну и я за компанию.

– А что случилось в это «определенное время»?

– Ой, Аленька, так сразу и не расскажешь.

– Слушай, у тебя что ни спроси, все сразу не расскажешь. Что за тайны такие государственные? Я уже начинаю нервничать.

– Да нет. Ничего такого сверхъестественного. У него случилась неприятность на работе, мы тогда еще не были знакомы. Обвалились балки какие-то, нарушение правил техники безопасности. Мой не был виноват, но все равно дали срок, правда, условный. Так что он у меня судимый…

– Ну, это не самое страшное. От сумы и тюрьмы зарекаться нельзя. И оступиться каждый может, и от ошибок судебных никто не застрахован. А причем здесь посты?

– Он сильно озлобился и за срок, и за то, что жена ушла. Мой тогда был женат. Она сразу же сбежала, как только дело открыли, даже не дождалась суда. Развелась заочно и уехала с одним товарищем. Ты не думай, я это не от него узнала. Это мне уже в Карамазове люди рассказали, когда я искала хорошего строителя для одного дела. Вот так у него все вместе собралось: и суд, и развод. Вот и озлобился. И вешаться собирался, и травиться. Жить не хотел… А потом с этим священником познакомился, тот его на путь истинный и наставил. У того тоже жизнь не совсем простая была. Вдовец, сам ребенка воспитывает. Мужик хороший, а один. Вот такие простые истории. Так что никаких тайн, просто жизнь… Ты меня осуждаешь?

– За что?

– Ну что мой и разведенный, и судимый, а теперь посты соблюдает?

– У меня такое впечатление, что ты меня совсем не знаешь. За что осуждать? Судимый у нас в стране каждый второй. Ленин и то из тюрем не выходил… А что касается разводов, так в этом вопросе ты сама, Манечка, у нас впереди России всей. Разве нет? Главное, чтоб ты его любила… Вот скажи, ты его любишь или, как предыдущих, только жалеешь?

Маня помолчала, сосредоточенно глядя на дорогу, а потом проговорила медленно, точно раздумывая:

– А я и тех любила… Да и сейчас, вроде, люблю. Только разной любовью, если так можно сказать.

– Это как, интересно?

– Ну, первого, например, с благодарностью. Он же все-таки отец моих детей. Второго – с гордостью, по-матерински. Третьего – с грустью… Они мне уже вроде родственников. Я за них переживаю, думаю о них…

– А четвертого?

– А четвертого просто люблю и все. С радостью. Но он, конечно, самый любимый. Не знаю, как дальше жизнь сложится, но как-то хочется остановиться. Ты мне веришь?

– Хотелось бы.

Манечка резко притормозила и съехала к обочине. К машине бежали три девчонки лет одиннадцати. Они привычно открыли дверцу и уселись втроем на заднем сиденье.

– Здравствуйте, тетя Маша. Как хорошо, что мы вас встретили.

– А вы куда собрались, далеко? – спросила Маня, заводя мотор.

– На станцию в магазин. За учебниками. И просто так, погулять немножко.

– Ну, гуляйте, пока есть время. Скоро ведь в школу. А ко мне вот подруга из Москвы приехала.

– Здравствуйте, – сказали девочки хором.

– Привет, – ответила я и повернулась к ним. – А вы не боитесь одни по шоссе ходить? Мало ли что. Люди ведь разные бывают.

Девчонки непонимающе переглянулись и пожали плечами.

– А Севку папа в Карамазов повез, у него зуб разболелся, – сказала самая бойкая.

– А, Том Сойер… Знаю такого. А что, кроме него бояться некого?

– А мы и его не боимся, – ответила вторая девчонка. – Просто он бросается шишками и обзывается.

– И вы не можете его втроем поймать и отлупить хорошенько?

– А как мы его поймаем? Он же сразу на дерево высокое залезает и все. Не достать, – вступила в разговор третья.

– Драться вообще-то не хорошо. У нас в районе никто не дерется, – укоризненно сказала первая. – У нас же не Москва.

– Получила? – рассмеялась Маня. – У нас же не захолустье, не Москва какая-то. У нас Осиновка! Центр!

– Тетя Маша, а вы куда едете?

– К Степанычу.

– А, за яблоками… Мы уже набрали. Мама компотов наставила.

– А моя сушит.

– А когда уже вы сделаете печенье в коробочках?

– Скоро, девочки, скоро. К Новому году точно будет. Дед Мороз вам под елочку положит.

Девчонки засмеялись. Мы проехали перекресток с избушкой на курьих ножках.

– Подбросим девчонок на станцию, хорошо? Все равно торопиться особо некуда. До ужина еще далеко. А шарлотку я за пять минут сделаю, – предложила Маня.

Я не возражала, мне тоже абсолютно некуда было торопиться. Правда, я рассчитывала немного поговорить с подругой по дороге. Но разговор от нас не уйдет. Часом раньше, часом позже…

На станции мы высадили девчонок, развернулись и тут же посадили в машину бабку с объемным шевелящимся мешком. В салоне запахло чем-то непонятным.

– Что везешь, Полина Алексеевна? Поросенка что ли опять купила? К рождеству?

– Нет, годок покормлю. К рождеству у меня боров есть. А это девочка.

Содержимому мешка, похоже, не понравилось ехать в белом «мерседесе», он заворочался на заднем сиденье и громко завизжал.

– Ого, голосистая какая девочка попалась и резвая, – восхитилась Маня. – Ты с ней сама до хутора не дойдешь. Придется тебя до дома подвести.

– А как же иначе? Ты что, меня хотела на дороге высадить? Гляди, до самого дома. Раньше и сама не выйду.

Вот наглая, подумала я. Ее везут в шикарной машине, бесплатно, а она еще и выдрючивается. Другая бы всю дорогу дифирамбы водителю пела, благодарила, денежки в карман совала, а эта еще угрожает: «вези до дома, а то не выйду!»… Да, это действительно не Москва. А может, так и надо? Я краем глаза посмотрела на Маню. Для нее эта ситуация, скорее всего, была обычной. Она охотно беседовала с Полиной Алексеевной, обсуждала какие-то местные новости. Запах в салоне становился все более удушающим. Пахло, конечно же, не французским парфюмом. Я открыла окно и с удовольствием вдохнула свежий, почти горячий воздух.

Все-таки хорошо, что я приехала. Развлечение на уровне экстрима, но все же развлечение. Такая огромная разница между тем, что я оставила дома, и тем, что я видела в Осиновке! За сутки пребывания здесь я абсолютно отвлеклась от своих привычных проблем, московской суеты и выпивших мужиков у ресторанов. Честно говоря, все это изрядно мне надоело. Но у каждого из нас своя работа. У меня такая…

Мы снова подъехали к перекрестку с курьими ножками и повернули направо. Видимо, вся моя жизнь в ближайшее время будет сосредоточена вокруг этого места. Куда бы мы не ехали, все дороги всегда вели к заброшенной будке. Проехав совсем немного, мы оказались около одиноко стоявшего дома, окруженного деревянной изгородью. Оказывается, прошлой ночью я находилась недалеко от нормального человеческого жилья. Бабка с вонючим мешком засуетилась.

– Может, зайдешь, Серафимовна, чайку попьем?

– Нет, нет, Полина Алексеевна, спасибо. У меня дома свой чай есть. А вот к рождеству жди, обязательно загляну. И не одна.

– Ну, как знаешь. Спасибо, что подвезла. Пойду девочку пристраивать, с боровом знакомить.

Бабка вылезла из машины, подхватила мешок и засеменила к дому. Маня развернулась и поехала обратно, к перекрестку.

– Тут уже недалеко, – бросила она. – Переедем через шоссе, и километра три останется, не больше.

У перекрестка мы остановились, пропуская небритого человека средних лет, ведущего через дорогу нагруженный велосипед. Велосипед был явно перегружен, потому что мужик с трудом толкал его обеими руками. На багажнике была закреплена большая плетеная корзина, наполненная красно-желтыми яблоками. Через раму велосипеда переброшен огромный мешок, судя по очертаниям, также наполненный плодами. Кроме того, за плечами человека висел объемный рюкзак, так плотно набитый фруктами, что даже не был завязан сверху, а просто прикрыт холщевым клапаном. Примерно на середине дороги, велосипед тряхнуло на небольшой выбоине, вследствие чего два яблока из корзины выпали и покатились по шоссе. Мужик остановил велосипед и принялся ногой подталкивать одно из выпавших яблок поближе к себе. Когда это ему удалось, он осторожно присел, поднял яблоко и положил обратно в корзину. После этого, он подкатил велосипед поближе ко второму яблоку и тоже стал ногой подталкивать его к себе.

– Это же надо, какой жадный, – не выдержала я. – Сто килограммов яблок везет, а за одним не поленился наклониться. Да я бы только обрадовалась, что велосипед стал полегче.

– Не жадный, а рачительный. Хозяйственный. Он тоже наша местная достопримечательность. Можно было бы ему помочь, но он не слишком чужую помощь принимает. Не будем суетиться. Он эти яблоки у Степаныча даром взял, а завтра в Карамазов повезет на рынок продавать.

– А что, Степаныч яблоки бесплатно раздает?

– Да, конечно. Тут даже разговоров нет. Просто разные люди бывают.

Второе яблоко никак не хотело подкатываться к велосипеду. Пытаясь достать его, мужик немного присел и наклонился влево. Ему удалось подхватить непослушного беглеца, но теперь уже из рюкзака за спиной просыпалось несколько яблок. Пять или шесть. Причем все они, как назло, покатились в разные стороны. Мы с Маней прыснули. Интересно, что он будет делать сейчас?

– Спорим, он сейчас на них плюнет и уедет, – сказала я.

– Ни за что! Он на этом перекрестке заночует, автомобильную пробку устроит, но ни одного яблочка не упустит. Уникальный человек. Самое удивительное, что у него самого неплохой сад…

– Предприниматель…

– А то!

Мужик тем временем продолжал кувырканья. Три яблока ему удалось поднять сравнительно легко, он уложил их в корзину на багажнике и продолжил свою тихую охоту. Дальше все происходило как в фильме с участием Чарли Чаплина. Ну, если бы Чаплин оказался в такой ситуации, то все, вероятно, выглядело бы именно так. Мужик подгонял к себе яблоки ногой, приседал, наклонялся, тянулся к ним, извиваясь, а когда, наконец, доставал до круглого плода и выпрямлялся, из его корзины или рюкзака высыпались новые яблоки. Смотреть на это можно было бесконечно. Действительно: ну до чего хозяйственный мужичок. У него в хозяйстве, похоже, никогда ничего не пропадет.

Мы наблюдали за ним уже минут десять. Наконец я не выдержала.

– Ты как хочешь, но нужно что-то делать. Или езжай, или давай соберем ему эти яблоки. Смотри, их на шоссе уже больше, чем в рюкзаке.

– Вот ты говоришь, что я мать Тереза, но ему помогать не хочу. Хотя это, наверно, не очень хорошо. Знаешь, когда я начинаю выпекать что-нибудь новенькое, обязательно устраиваю в первый день небольшую презентацию. Делаю объявление, приглашаю местных или отдыхающих из санатория. Делаю пробники – такие маленькие булочки, на один укус. Все люди скромные, даже дети. Возьмут одну-две и все. Спасибо. А этот, не поверишь, со своим рюкзаком приходит. Все смеются, но я же тоже не миллионерша. Мне хочется, всех угостить, чтобы люди знали, что покупают. А он быстренько все со столов сгребет и домой до следующей презентации. И даже спасибо не скажет.

– Ах ты, гад такой! Мою любимую подругу разоряешь, – я сделала зверское лицо и погрозила мужику кулаком. – Все, уезжаем. Согласна с тобой на все сто процентов, хотя на тебя это действительно непохоже. Скорее, ты должна была посадить его в свой «мерс» и довести до дома. Разве нет?

– Вот чего у меня нет, так это силы воли и последовательности. Не хочу помогать, но, видно, придется… Пойдем, Аленька, соберем ему эти несчастные яблоки. Пусть у человека пузо лопнет. А нам приятно будет, что мы выше этого. Ведь правда?

Мы вышли из машины, собрали рассыпанные яблоки с асфальта, засунули их мужику в рюкзак и даже помогли перевести велосипед через дорогу. Спасибо он не сказал, но мы этого и не ждали. Всю дорогу до деревни, где жил Степаныч, мы весело смеялись, вспоминая, как рачительный хозяин не мог расстаться ни с одним из дармовых яблочек. Жаль, что у нас собой не было кинокамеры.

Дом Степаныча стоял в самом начале длинной деревенской улицы и весь был окружен старыми корявыми яблонями. Я предполагала, что яблоки будут лежать на траве или уже собраны в какие-нибудь ящики. Но, оказалось, они просто висели на деревьях. На шум машины из дома вышла худощавая женщина в белоснежной косынке на голове и приветливо заулыбалась.

– Вот молодец, что приехала. – сказала она Мане, поздоровавшись. – Такой урожай в этом году, не знаем, что делать.

– Так у вас каждый год урожай, – ответила Маня, смеясь.

– Так то другие сорта, а этот редкий. Раз в три года бывает. Идемте, я покажу вам, где самые вкусные.

Захватив корзины, мы прошли вглубь сада, где уже копошилось несколько человек, собирая ароматные плоды.

– Вот эти с кислинкой, – говорила женщина, показывая на деревья, усыпанные ярко зелеными фруктами. – Лежат до весны, а в пирогах лучше не бывает… Вот эти, темно красные тоже лежкие, но есть их сразу нельзя, хоть сочные, но твердые пока. Только к зиме дойдут… Эти слишком мягкие, только старушкам кушать, зубов для них не надо… А вот эти сейчас есть можно, самое для них время. Берите, сколько хотите. Только спасибо скажу. Собирайте. Деревья низкие, срывать легко. Можно, конечно, и потрясти, но тогда яблоки некрасивые будут и долго не полежат. Я так на них уже смотреть не могу, оскомину набила.

Проведя ознакомительную экскурсию по саду, женщина скрылась в доме, а мы принялись за уборку. Деревья действительно были невысокими, собирать было удобно. А аромат стоял просто божественный. Иногда тяжелые яблоки, не выдерживая своего веса, отрывались от веток и, падая вниз, ударяли нас по голове. Это вызывало настоящие приступы смеха и шуток. В такие моменты каждая из нас чувствовала себя Ньютоном, сидящим под деревом в ожидании очередного открытия. Набив немало шишек и исцарапав руки, мы набрали по полной корзине. Продавать яблоки мы не собирались, как тот мужик с велосипедом, поэтому поблагодарили хозяйку, погрузили корзины в багажник и поехали домой. По дороге мы с удовольствием хрустели сочными плодами и восхищались щедростью Степаныча и его супруги. Все-таки таких людей, как они, в Осиновке гораздо больше, сказала Маня. И я ей почему-то безоговорочно поверила. Яблоки были восхитительны! А какой будет Манина шарлотка, я знала не понаслышке. Лучше не бывает!

Мысленно я молилась, чтобы по дороге нам снова не встретились какие-нибудь школьницы, бабки с поросятами и мужики с велосипедами. Должна я или не должна, в конце концов, узнать свои потенциальные обязанности и определить размеры предстоящей помощи подруге? Сама Манечка, словно не подозревая о моих волнениях, не заводила разговор об этом, с удовольствием описывая окружающую природу, обилие грибов в местных лесах и замечательных людей, с которыми мне предстоит познакомиться немного позже. Прослушав в тысячу первый раз восхищенное повествование Мани, я не выдержала:

– Подружка, может, ты все-таки посвятишь меня в свои наполеоновские планы? Что-то ты хитришь, дорогая… Что задумала, признавайся?

– Ну, какая же ты нетерпеливая, – Манечка укоризненно покачала головой. – Вот все тебе сейчас и сразу…

– Ничего себе сразу!.. Я здесь почти сутки, а так и не знаю, в чем должна заключаться моя помощь. Если бы ты сама мне об этом не сказала, я бы и не заикалась. Но раз ты сказала А, то говори и Б. Ну, могу я хотя бы узнать, что именно я должна была понять за обедом? Если ты не влюблена в Алика, то что еще я могла подумать?

Маня съехала на обочину и остановила машину. «Наконец-то, – подумала я. – Лед, кажется, тронулся. Давно бы так».

– Знаешь, – проговорила Манечка, расстегнув ремень безопасности и повернувшись ко мне всем большим телом, – ты можешь подумать, что я немного тронулась, но прежде чем сказать «нет», хорошенько подумай. Когда все они приехали, конечно, я была немного смущена. Все такие разные, у каждого свои проблемы. Как их объединить? Можно, конечно, было не обращать никакого внимания, но они так несчастны…

– Кто несчастен? Бабка, по-моему, вся светится от счастья и гордости, – не удержалась я от замечания.

– Да, с Галиной Ивановной в этом плане все в порядке. А вот Света и Алик…

– Не знаю, как насчет Алика, но Свете твоей просто необходима хорошая встряска. Ее так и хочется схватить за грудки и немного потрясти над пропастью. Разбудить.

– Так ты тоже заметила?

– Что?!

– Что ей необходимо какое-нибудь сильное изменение в жизни?

– Я сказала, что ей необходима встряска. Но если хочешь, можешь называть ее изменением в жизни.

– Так вот, знаешь, что я решила? Я решила их по-же-нить! – сказала Маня, отчетливо и торжественно произнося последнее слово по слогам.

– Поженить? Кого поженить? Всю святую троицу?…

– Да нет, конечно, не всех. А только Свету и Алика. И в этом мне и нужна твоя помощь. В содействии!

***

…В последний раз я так истерически смеялась года три назад, когда покупала в гуме подарок для ребенка одной приятельницы. Эту смешную игрушку я заметила на полке за прилавком, в торговом зале ничего подобного на глаза не попалось. Силиконовый красный медведь смотрел на меня страдальческим взглядом, словно уговаривая приобрести именно его. «Покажите мне того красного медведя», – попросила я продавщицу, указав рукой на полку за ее спиной. «У нас нет красных медведей», – ответила она нагло, даже не повернув головы. «Красный медведь стоит на полке прямо за вами», – спокойно возразила я. «Вы что, женщина, слепая? – по-прежнему не оборачиваясь, процедила продавщица, задумчиво глядя в бесконечность сквозь меня. – Какой же это медведь? Это собака». Мы препирались довольно долго, но когда я достала ручку и стала переписывать в блокнот фамилию с ее нагрудного пэйджика, она сдалась, сняла с полки собако-медведя и бросила на прилавок. Читайте, мол, сами. Кто виноват, что ей так не хотелось работать? Мне этот конкретный зверь тоже не так уж и нравился, но очень уж хотелось победить в интеллектуальной схватке. Однако, прочитав наименование игрушки на ценнике, я поняла, что счет в нашем противостоянии с продавщицей ничейный: ноль-ноль. Судя по этикетке, красное силиконовое животное оказалось не медведем, не собакой, а обезьяной! Вот тогда я и рассмеялась так, как не смеялась раньше никогда. По крайней мере, последние лет сто-двести. У меня началась просто истерика. Обезьяна-урод и растерянный взгляд продавщицы-всезнайки повергли меня в прекрасное детское настроение. Вокруг прилавка, помню, собралась целая толпа волнующихся зрителей, готовых приобрести игрушку, вызывающую такой потрясающий смех. Да, посмеялась я тогда на славу…

…Примерно так я рассмеялась и сейчас в ответ на слова Мани. Поженить Свету и Алика в моих глазах было равнозначно соединению в одном стакане прокисшей простокваши и кусочка карбида. Нет, это не очень удачное сравнение. Человек с нормальным желудком сможет переварить даже эту атомную смесь. Но Света и Алик?.. Бред! Даже одна мысль об этом вызывала новые приступы смеха, граничившие с истерикой. Груша и этот курортник! О! Наконец-то слово найдено! Как никакое другое подходит оно к Алику в его замечательной полосатой пижаме. Какой кошмар! Два аморфных, абсолютно бесполых существа, не замечающих друг друга, занятых своими проблемами и коварными целями посещения коттеджного поселка… Их поженить! Как это возможно? Ну, Маня-сводница… Я могла ожидать от нее всего, чего угодно: бросить маленькую бледненькую поганочку в супчик для «представителей» и устроить им непреходящую диарею, организовать ложный вызов из дома, чтобы ускорить их отъезд, или провести открытый товарищеский суд, дабы вывести на чистую воду и сорвать неблагонамеренные коварные планы, но такое…

Я громко смеялась, судорожно всхлипывая и икая, корчилась в конвульсиях на сиденье, охала и ахала, вытирала выступившие от смеха слезы и била руками по коленям. И не могла остановиться. Поженить Свету и Алика! Как только пришла эта смешная и нелепая мысль в голову совершенно лишенной чувства юмора Манечки? Поженить двух, еще вчера незнакомых, людей? Зачем, как, кому это нужно?

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла немного успокоиться и приостановить всхлипывания. Но когда мне это удалось, я обратила внимание на то, что в машине было необыкновенно тихо. Повернувшись к Манечке, я увидела ее страдальческое лицо. Не улыбка, не понимание, не ирония, а именно страдание читалось на ее широком добром лице. Казалось, еще немного, и она заплачет. Причем, заплачет совершенно искренне. В очередной раз мне стало стыдно.

– Мань, ты что? Это серьезно? Я не ослышалась? Ты действительно хочешь поженить Грушу и Курортника?

Маня не уточнила, кого именно имею я в виду под этими словами. Она уже давно знала о моей привычке давать окружающим невинные прозвища.

– А что тебя так рассмешило? Да, они еще вчера не знали друг друга, но они же так одиноки и несчастны… Им плохо, понимаешь? Свету бросил мой первый, а Алик совсем один и так далеко… Они несчастны…

– Маня, – сказала я, уже совершенно успокоившись. – Маня! Я живу в доме, где больше пятисот квартир. В каждой из них живет как минимум три человека. И больше половины всех жильцов одиноки и несчастны. Может, стоит тебе поехать в Москву и переженить их всех? Устроить такую большую общественную свадьбу. Как лотерею: в одном барабане имена одиноких невест, а в другом – отчаявшихся найти свою половинку женихов. Ты вытаскиваешь карточку из одного барабана, потом из другого, вызываешь счастливчиков к себе, знакомишь их и объявляешь мужем и женой. Ты не обижайся, но это же безумие, Манечка. Так же нельзя жить, мать Тереза!

Маня не отвечала, а я ощутила легкую тревогу. Может, я действительно погорячилась, и ничего сверхъестественного в предложении подруги не было? Может, я, и правда, чего-то не усмотрела, не поняла, не почувствовала? Может, между этой парочкой уже установились невидимые постороннему взгляду отношения? Ничего себе положеньице… Мне совершенно не хотелось причинять Манечке боль и неприятности, осуждать или смеяться над ее идеями. Она так надеялась на мою помощь, а я так неадекватно отреагировала. Но уж больно неожиданным оказалось ее предложение…

– Я думала, ты поймешь, – тихо проговорила она, и мне снова показалось, что она вот-вот заплачет. – И поможешь…

Господи, ну что делать? Что делать, что делать, и кто виноват? Неужели мое неуместное поведение и несдержанность приведут к тому, что я потеряю давнюю подругу? Вай-вай, как же мне было неловко! И чего это меня смех разобрал так не вовремя? Да пусть, если хочет, она поженит даже бывшую свекровь с Барсиком. Это ее дом, ее гости и ее право. И если ей нужна моя помощь, значит, она получит ее.

– Так, Манечка, – сказала я, вмиг став абсолютно серьезной. – Извини за смех, но ты же знаешь, я всегда была смешливой. Ничего не могу с собой поделать. Но ближе к делу. Считай, я в доле. Чем помочь? Сделаю все, что нужно…

– Ты, правда, поможешь?

– Да без вопросов. Говори, что нужно, и я сегодня же приступлю к созданию бизнес-плана.

Маня улыбнулась. Уф… У меня отлегло от сердца. Да поженим мы эту парочку, если она того хочет. Только вот как?

– А как… мы их поженим?

– Если бы я знала, – Маня развела руками. – Думала, ты мне подскажешь. Ты же с разными мужчинами встречаешься, их лучше знаешь. Надо с чего-то начать. Я вот это чувствую, но не знаю, с чего конкретно.

В моей голове завертелись ядерным волчком уникальные мысли. Щелк, щелк, щелк… Одна мысль гениальнее другой, но все, к сожалению, примитивные до ужаса. Боже, до чего же быстро я потеряла форму в этой Осиновке!

– Для начала нужно сделать так, чтобы они обратили друг на друга внимание, – стала вслух размышлять я. – Пока, мне кажется, они в этом отношении слепо-глухо-немы… Теперь я понимаю, почему ты так усердно расхваливала Алика за обедом… А я-то еще думаю: что ты, с ума что ли сходишь? Разошлась… Это ты молодец. На правильном пути. Это нужно продолжить. Причем ее похвалить тоже не помешает. Вот только за что? Безрукая же катастрофически… Надо им двоим поручить какое-нибудь общее дело… Такое, чтоб они друг без друга какое-то время не могли обходиться. Чем-то заинтересовать…

Манечка обрадовано приложила руки к груди:

– Так ты меня поддерживаешь, я правильно понимаю?

К удивлению я неожиданно почувствовала, что незаметно увлеклась Маниной идеей и уже искренне принялась обдумывать пути ее претворения в жизнь. А почему бы и нет? Чем-то же надо заниматься в этой Осиновке? Каждый день за яблоками мы ездить не будем, а чтобы просто пить, есть и купаться в лягушатнике много ума не нужно. Тут мозги вообще могут жиром зарасти.

– Да, конечно, поддерживаю. Но только что, что им можно поручить? Если бы ты сказала об этом немного раньше, мы бы отправили их за яблоками к Степановичу. Машину Алик водит, как я поняла. Дорогу бы объяснили, и вперед.

– Да, это мое упущение. Но сегодня такой день сумбурный, да и вчера был не легче… У меня голова кругом идет, – призналась подруга.

Я опять не решилась спросить у Мани, почему она скрывает вчерашнее волнение по поводу моего исчезновения с железнодорожной станции. У меня, между прочим, тоже час от часу был не легче. Такого насыщенного и необыкновенного дня в моей жизни уже давненько не было.

– Ты знаешь, я тоже подумала, что общее дело их может сблизить… Есть у меня кое-какие планы по этому поводу…

– Грибы?

– Да и грибы тоже, – почему-то обрадовалась Маня моему предположению, и мне опять показалось, что она что-то утаивает. Давай, давай, подруга-подпольщица, утаивай, скрывай! Еще не было на земле ни одной тайны, которую бы я не узнала при желании. Всему свое время…

– Кстати, куда мои гости грибы поставили, не знаешь? – спросила Маня.

– Понятия не имею. Бабка сказала, что их Света куда-то понесла. А куда, не уточняла. Я ведь тогда еще эту Свету-котлету в глаза не видела.

– Все ясно. Забыла, наверное, где-нибудь на полпути… Они уже зачервивели, возможно. Жарища такая стоит. Ну, да ладно. Главное, мы с тобой сейчас будем работать в команде. Готова?

– Всегда готова, – ответила я, как отвечала когда-то на пионерской линейке в пятом классе.

– Тогда давай поедем сейчас домой, я займусь ужином, а ты отдохни, присмотрись поближе к моим гостям и придумай им какое-нибудь дело.

– Обязательно. Только, если не возражаешь, ужином мы займемся вместе. Я не для того столько километров проехала, чтобы сидеть в одиночестве. А так мы и поработаем, и поболтаем. Все веселее. И подумаем… Ведь одна голова хорошо, а две лучше. Правда?

Маня завела мотор, и мы поехали в коттеджный поселок, домой. Всю дорогу мы молчали, напряженно обдумывая предстоящие планы. Не могу сказать, о чем конкретно думала Маня, но мне почему-то казалось, что я знаю далеко не все о ее намерениях. Мы находилась уже у самых ворот, когда у Мани зазвонил мобильный телефон. Она остановила машину, взяла трубку и долго с кем-то разговаривала. Впрочем, разговором с ее стороны это назвать было сложно. Она больше слушала и только время от времени говорила слово «да». «Да… да… да…». Возможно, она принимала устный отчет заместителя. «Да… да…». Сколько же можно «дакать»? Наконец она проговорила: «Ничего страшного, дорогой. Все еще в наших руках. Все будет хорошо».

Ага, значит, это был звонок от ее благоверного. Как-то неудобно, что я до сих пор не знаю его имени. А впрочем, зачем оно мне нужно? И так голова трещала от обилия информации. Я уже запуталась в именах ее многочисленных мужей и гостей. Даже забавно, что я не знаю, как его зовут. А то мне на ум непременно пришло бы какое-нибудь нелепое четверостишье, и будущий Манечкин супруг обязательно получил бы смешное прозвище. Всему свое время. Буду преодолевать проблемы по мере их поступления. Так, кажется, говорят мудрые люди…

Маня отключила мобильник и щелкнула пультом для открывания ворот.

– Это мой звонил, – сказала она. – У его приятеля проблемы. Ребенок приболел, надо отвезти в районную больницу. Он заночует в Карамазове. Так что, к сожалению, сегодня ваше знакомство не состоится.

Все понятно. Четвертый правопреемник Манечкиной руки и сердца тоже спешит на помощь друзьям. У них действительно много общего…

– Не расстраивайся, – сказала я. – Может, это и к лучшему. Сегодня я что-то не в форме. Просто устала. Столько всего нового… Зато вся ночь в нашем распоряжении. Поболтаем, винца попьем, подумаем…

– Да, конечно, но мне бы очень хотелось, чтобы ты с ними познакомилась уже сегодня. Время-то идет…

Она так и сказала «с ними». Интересно, что она имела в виду? Их что, несколько? А может, просто оговорилась?.. И почему «идет время»? Мы куда-то спешим? Лично я никуда. Я еще не решила, сколько времени проведу в Осиновке, но недельку-то я точно выдержу. Должна выдержать, по крайней мере. Нужно же сдержать обещание и помочь Мане с ее бредовой идеей насчет Груши и Курортника. Ох, Маня, Маня… Когда же закончатся твои бесконечные тайны?

А вдруг он сам не хочет со мной знакомиться и сознательно тянет резину? После того, что Маня ему обо мне рассказала, это вполне возможно. Это же надо так ляпнуть, что я по ночам пьяных мужиков подкарауливаю… Доля истины в этом, конечно, была, но нельзя же так сразу, без подготовки. Мало ли что человек может подумать? Я, безусловно, женщина древней профессии, но не древнейшей же… Хотя с другой стороны «представители» успели ввести мне в уши, что и Маня, и ее благоверный всю ночь безумно волновались. Как-то не стыкуется все это. И с чего бы ему не хотеть со мной познакомиться? Я же не собираюсь здесь навеки поселиться? Нет, нет! Здесь явно что-то происходит. Но что? Почему не щелкают мои мозги в решении этого запутанного вопроса? Да, профессию я явно теряю…

Мы подъехали к дому и остановились, встречаемые Барсиком. Никаких гаражей в поселке я не наблюдала. Машины (которые, кстати, уже появились на улочке) стояли прямо на лужайках перед коттеджами. Близился вечер, конец рабочего дня, жизнь в поселке оживала на глазах. Маня несколько раз ритмично нажала на клаксон, оповещая о своем приезде. На гудок из дома напротив выглянула Галина Ивановна, со стороны бассейна, натягивая полосатую пижамную куртку, уже спешил Курортник, а из дома торопливо, словно боясь опоздать, выскочила Груша. Глаза ее по-прежнему были воспаленно красными, словно она только и делала, что рыдала, пока нас не было. А может, просто спала, воспользовавшись нашим с Маней отсутствием. А потом будет убеждать, что потеряла покой и сон… В любом случае Светлана и Алик провели последние два часа порознь. Увы, увы, увы…