Текст книги "Возвращение капитана мародеров"

Незнакомец удивленно вскинул брови.

– О, так вы еще и не робкого десятка?! – воскликнул он и осмотрелся. – Да-а, живете вы, Марко, прямо скажем, небогато… Неужели ваш покровитель граф Ористано настолько скуп?

При упоминании имени графа Марко чуть приосанился:

– Имейте в виду, сеньор, что его сиятельство благоволит ко мне! Однажды я излечил своими снадобьями его жену!..

Мужчина равнодушно кивнул, снял мокрый плащ и бесцеремонно бросил его в кресло.

– Меня зовут Родриго Бахес, и я служу столь могущественным людям, что вашему графу Ористано до них как до небес. Поверьте и тому, что ни я, ни мои спутники не имеем ни малейшего отношения к инквизиции.

Марко немного успокоился:

– Тогда что вам от меня угодно?

– Всего лишь согласие работать на нас. Мой покровитель, не буду называть его имени, предоставит в ваше распоряжение лабораторию, и вы ни в чем более не будете нуждаться. Неужели вам не надоела эта нищета, Марко? – Родриго обвел скептическим взглядом убогое жилище алхимика. – Признайтесь, когда вы последний раз ели мясо? Или, например, пили дорогое вино?..

– Не помню, – грустно вздохнул алхимик.

– Тогда упаковывайте скорее свои фолианты, мои люди помогут вам…

Марко медлил: бросать лабораторию в тот момент, когда он уже столь близок к цели, ему не хотелось.

– Простите, сеньор, но я… я не могу ответить на ваше предложение согласием, – выдохнул он.

Родриго Бахес изобразил на лице неподдельное удивление:

– Отчего же? Ах, да! Я забыл сказать о вознаграждении! Сумма в пятьсот золотых дукатов вас устроит? Для начала, разумеется… – он испытующе взглянул на алхимика.

Названная сумма привела Марко в замешательство, однако философский камень тоже «не отпускал».

– Я безмерно благодарен вам за предложение, дон Родриго, но все же вынужден отказать. Я не могу бросить начатое дело…

– Или очередной опыт? – засмеялся настырный Бахес. – Тот, что проводится в данный момент в подвале?.. Что ж, мне вас искренне жаль, Марко! Ибо уже утром в ваш дом ворвутся инквизиторы, и я не уверен, что лишь затем, чтобы предложить вам пятьсот золотых дукатов…

Старик побледнел:

– Вы просто запугиваете меня!

– Всего доброго, Марко! Впрочем, вряд ли это слово подходит к изощренным пыткам… Уместнее, думаю, будет сказать: «Прощайте, Марко!»… – Родриго накинул на плечи плащ, кивнул своим спутникам, и все трое направились к выходу.

Страх перед инквизицией оказался сильнее желания обладать философским камнем, и Марко кинулся следом с криками:

– Сеньоры, не уходите! Я согласен!

* * *

В первом же отчете архиепископу Алехандро сообщил, что нашел и уже привлек к работе трех алхимиков, один из которых, правда, оказался довольно преклонного возраста. Чуть позже альгвазил отправил второй отчет: доложил, что в помощь алхимикам добавил женщину, обладающую способностью общаться с потусторонними силами, но клятвенно заверил архиепископа, что к ее дьявольским умениям станет прибегать лишь в случае крайней необходимости.

Когда тайная лаборатория была создана, Алехандро отлучился из замка на поиски заветного ларца. Вместе со своими помощниками он перебрался на время в Сигуэнсу, в библиотеку тамошнего университета. Однако, несмотря на огромное количество обнаруженных в библиотеке документов, связанных с орденом тамплиеров и его кастильскими прецепториями[68]68
  Прецептории – владения.


[Закрыть], поиски в Сигуэнсе тоже не принесли никаких результатов. Последнюю надежду отыскать хоть какую-то зацепку Алехандро возлагал теперь на крепость Валенсия-де-Алькантара, расположенную на границе с Португальским королевством.

Альгвазил вернулся на остров, где алхимики приступили уже к опытам по выведению гомункулуса, а в Валенсию-де-Алькантару отправил Родриго Бахеса, которому безгранично доверял.

* * *

Время неумолимо шло вперед, минуло несколько бесплодных лет. Порой альгвазилу казалось, что цель уже близка, но опыты, увы, один за другим терпели неудачу. Однажды Алехандро задумался: а вдруг его алхимикам просто не хватает каких-то важных знаний? И тогда он решился на отчаянный шаг.

Лично посетив папскую резиденцию и потратив на уговоры почти три года, а на подкуп – огромное количество золота, альгвазил заполучил все-таки из тайных хранилищ Ватикана талисман Гуальбареля, необходимый француженке Ангелике для совершения колдовского ритуала.

Финансовые и моральные затраты оправдали себя. Ведьма Ангелика, которую он, случайно узнав в свое время о ее незаурядных способностях, приказал вырвать из лап инквизиции, не обманула его ожиданий. С помощью талисмана она вызвала дух великого Николаса Фламеля, и тот ответил на все вопросы, интересующие алхимиков замка.

Опыты на острове Форментера возобновились и стали протекать более удачно, но тут судьба послала альгвазилу очередное испытание: скоропостижно умер алхимик-итальянец Марко Мачерата, на которого он возлагал самые большие надежды. Казалось, все рухнуло, однако альгвазил прекрасно понимал: после тех колоссальных усилий, что уже пришлось затратить (и не только ему!), он просто не имеет права бросать начатое на полпути.

Потратив несколько месяцев на поиски нового алхимика, Алехандро привез на остров сравнительно молодого, но весьма амбициозного итальянца Филиппа Артамаду. Новичок тотчас приступил к изучению записей Марко Мачераты, но быстро обнаружил, что старик фиксировал в лабораторном журнале далеко не все результаты опытов. Более того, хитрый Мачерата пользовался понятным лишь ему одному тайным языком древних алхимиков. К сожалению, сего языка Артамада не знал, поэтому все пришлось начинать с самого начала.

* * *

В один из визитов альгвазила в лабораторию Филипп Артамада похвастался, что ему удалось вывести двух эмбрионов гомункулусов.

– Вы хотите сказать, что они… живые? – усомнился Алехандро.

– Совершенно верно! Идемте, господин альгвазил, сейчас вы все увидите собственными глазами!

Алехандро проследовал за Артамадой в одно из подсобных помещений лаборатории.

– Прошу вас… – Филипп подобострастно поклонился, пропуская хозяина вперед.

Альгвазил переступил порог небольшой комнаты без окон, где царили полумрак и спертый от постоянного горения свечей воздух, и сразу почувствовал тошнотворный запах. Он недовольно поморщился, и это не укрылось от Артамады.

– Увы, сей неблагородный запах – побочный эффект эксперимента, – извиняющимся тоном пояснил алхимик, распахивая черные шелковые портьеры, отделявшие дальнюю часть комнаты.

Взору Алехандро де Антекеры предстали два больших сосуда, соединенные многочисленными трубками с ретортами и наполненные мутной темно-зеленой жидкостью. Различив в химическом составе едва заметное шевеление, альгвазил торопливо перекрестился.

– Пресвятая Дева Мария! Неужели это… – от изумления альгвазил даже не смог закончить фразу.

– Именно так, господин! Перед вами – долгожданный результат наших опытов! – гордо воскликнул Артамада.

Алехандро стало не по себе: он в жизни не видел ничего омерзительнее. «А ведь сии порождения науки и впрямь имеют облик младенцев», – подумал он и вмиг почувствовал подступившую к горлу тошноту. С трудом сдержавшись, нашел в себе, однако, силы поинтересоваться:

– Чем вы их… кормите?

– Как и положено, кровью…

Алехандро посмотрел на «младенцев» с отвращением:

– Чьей же?

– Одного – моей, – алхимик указал на правый сосуд, – а другого – кровью Ангелики.

– Вы уже готовы провести опыт на женщине? – сухо спросил альгвазил.

Чуть помедлив, Артамада ответил:

– Пожалуй, да. Только вынужден предупредить, что первые опыты могут оказаться неудачными…

Альгвазил кивнул:

– Я доволен вашей работой, Артамада. Вы не обманули моих ожиданий.

Алхимик поклонился:

– Благодарю вас, мой господин…

– А этих… тварей… уничтожьте! Лучше всего сожгите, – приказал Алехандро, покидая лабораторию.

* * *

А тем временем в далекой крепости Валенсия-де-Алькантара Родриго Бахес нашел наконец записи, указывающие на возможное местонахождение искомого ларца. Родриго тотчас вернулся в Толедо и сообщил о том другу, поселившемуся в замке Аранхуэс у своей любовницы графини Консуэло де Ампаро.

Алехандро был вне себя от радости: спустя почти пятнадцать лет он все-таки напал на след ларца! Теперь оставалось только завладеть им, но для этого ему пришлось обратиться за помощью к своей новой возлюбленной – несколько лет назад овдовевшей и оттого попавшей в затруднительное финансовое положение графине Консуэло де Ампаро. Поскольку ее родовой замок был заложен за долги, Алехандро пообещал безвозмездно ссудить женщине необходимую сумму золотом, ежели та окажет ему сию услугу. Донна Консуэло проявила к предложению любовника неподдельный интерес и немедленно отправилась за ларцом во Францию, в поместье Аржиньи.

* * *

Спустя месяц графиня де Ампаро вернулась в Аранхуэс. Ее поездка во Францию оказалась удачной: влюбив в себя доверчивого графа д’Аржиньи с помощью специальных любовных снадобий, она под покровом ночи заполучила заветный ларец. А дабы никто из обитателей замка не вспомнил впоследствии о ее визите, перед тем как покинуть Аржиньи, изобретательная донна добавила в кувшины с водой и вином зелье, приводящее к потере памяти.

Приняв от возлюбленной долгожданный ларец, Алехандро с замиранием сердца открыл его. Его взору предстало завещание последнего магистра ордена тамплиеров:

«Я, магистр ордена тамплиеров Жак де Молэ, данной мне властью приказываю!

Парижской прецептории: все сокровища ордена обеспечить верительными грамотами и перевезти из Тампля в Шотландию, в замок Лох-Свэн, где оставить под покровительство магистра Уолтера де Клифтона. С целью сохранения обычаев ордена создать в Шотландии новую прецепторию.

Прецептории замка Шинон: вывезти все фолианты, привезенные со Святой Земли, за территорию Франции и обосноваться в замке Инвернесс на озере Лох-Несс, где и продолжить свои изыскания.

Финансы европейских прецепторий перевести в банки Англии.

Финансы азиатских прецепторий перевести в Москву на имя и под ответственность князя Московского.

До конца жизни оставаться верными нашему ордену – истинному ордену Богоматери Сиона! – и сохранять в тайне все знания, полученные в аббатстве Нотр-Дам-дю-Мон-де-Сион (аббатстве Богоматери на горе Сион). Свято чтить ковчег Завета и таблицы Закона.

7 июля 6807 года»[69]69
  Согласно современному летоисчислению, 6807 год соответствует 1307 году – дате ареста магистра де Молэ.


[Закрыть].

Алехандро внимательно перечитал текст несколько раз, надеясь найти хоть какую-то подсказку, но, увы, в завещании не содержалось ни малейшего намека на сведения, приводящиеся в свитке отца Доминго.

Тогда альгвазил решил осмотреть сам ларец. Он дотошно и скрупулезно обследовал его крышку, стенки, дно и вдруг заметил, что противоположные стенки скреплены гвоздями. Алехандро аккуратно поддел кинжалом выпуклую шляпку гвоздя и потянул на себя. С трудом, но гвоздь все же покинул деревянное чрево ларца, и Алехандро обратил внимание, что тот выглядит достаточно странно: шляпка была слишком большой и выпуклой, а «ножка» – чересчур длинной.

– Таким гвоздем впору еретиков к кресту прибивать, – вырвалось невольно у Алехандро, и он сам испугался своей догадки. – Не может быть! Этого не может быть!

Дрожащими от волнения руками альгвазил извлек из ларца второй гвоздь, положил перед собой оба и буквально впился в них глазами. Сердце гулко забилось: гвозди изрядно почернели от времени, но хранили следы… запекшейся крови!

– Это она, Кровь Иисуса! – восторженно вскричал альгвазил. Но тут же осекся: – А что, если это подделка? Своего рода уловка тамплиеров, желающих хоть таким образом вернуть своему ордену былое могущество? Нет! Это невозможно! Я потратил на поиски сего ларца пятнадцать лет жизни! Архиепископ не простит мне ошибки!..

Щедро наградив графиню де Ампаро, Алехандро де Антекера поспешил к архиепископу.

От вида ларца, который альгвазил догадался скрепить другими гвоздями, Фернандо де Нойя пришел в неподдельное волнение. Первым делом он тщательно изучил завещание магистра де Молэ, но документ не произвел на него должного впечатления.

– А где же Кровь Иисуса?! – нетерпеливо воскликнул святой отец.

Алехандро извлек из кармана камзола бархатный мешочек, развязал его и аккуратно выложил на инкрустированный столик четыре длинных, почерневших от времени гвоздя.

– Ваше преосвященство, Кровь – на этих гвоздях…

– Принесите свечи, сын мой!

Альгвазил поставил на столик подсвечник с тремя свечами, и архиепископ начал пристально рассматривать находку.

– Действительно, похоже на засохшую кровь, – задумчиво констатировал он по истечении некоторого времени. – Одно по-прежнему повергает меня в сомнение: как она могла сохраниться по прошествии полутора тысяч лет?!

– Думаю, весь секрет в том, что сия кровь – священна, ваше преосвященство, – скромно напомнил Алехандро.

– Да, да, конечно… Но я не имею права на ошибку! Надо будет срочно созвать капитул, дабы принять окончательное решение…

Алехандро поклонился:

– Не торопитесь, ваше преосвященство… Пользуясь случаем, хочу сообщить, что на острове тоже все готово…

Де Нойя вздрогнул:

– Вы снова растеребили мне душу, дон Алехандро! Вы уверены, что мы поступаем правильно?

– Абсолютно. Мы действуем во благо человечества! Всем давно уже известно, что второе пришествие Мессии неизбежно, а мы… мы с вами просто ускорим его… Зато все сомневающиеся и перекрещенцы проникнутся наконец верой в истинного Господа!

Архиепископ перекрестился:

– Вам всегда удавалось убеждать меня, альгвазил… Кстати, из Франции приходят все более печальные известия: королевство буквально пропитано сатанизмом! Вы правы, Алехандро, нам нельзя медлить!.. Да, но если вы заберете ларец с Кровью Христа с собой, что же я представлю капитулу?

– Ничего, ваше преосвященство, – ответил Алехандро, придав голосу решительные нотки. – О тайне ларца никто, кроме нас с вами, не знает, так зачем же созывать капитул? Наверняка у большинства членов возникнут сомнения, ведь, как известно, многие епископы считают тамплиеров еретиками, поклонявшимися Бафомету[70]70
  Бафомет – сатанинский идол, которому, как считается, поклонялись тамплиеры. Свою версию происхождения и назначения Бафомета автор изложил в романе «Демон Монсегюра».


[Закрыть]. Уж они-то непременно усомнятся в подлинности нашей находки!

– Что ж, снова вынужден согласиться с вами, сын мой. Отправляйтесь на остров, и да поможет вам Господь…

* * *

Алехандро искренне полагал, что только гомункулусу, вскормленному Кровью Христа, суждено стать будущим Мессией, поэтому Филипп Артамада создал все условия, чтобы приступить к последнему этапу эксперимента – выращиванию гомункулуса в чреве женщины.

Медлить было нельзя, ибо поиски заветного ларца и без того слишком затянулись, и альгвазил приказал Родриго Бахесу доставить в замок Форментера четырех молодых, здоровых и невинных девушек: по его расчетам, такого числа девственниц окажется достаточно, если ряд опытов пройдет вдруг неудачно.

Бахес, немного поразмыслив, пришел к выводу, что девственниц подходящего возраста лучше всего искать в монастыре, ибо именно там обитают во множестве невинные Христовы невесты. Тщательно обдумав план действий, Родриго выбрал для решения поставленной перед ним задачи монастырь клариссинок, расположенный в местечке Сагунто недалеко от портовой Валенсии.

Отряд из пяти вооруженных басселардами и арбалетами немых стражников, возглавляемый Бахесом, достиг небольшого монастыря задолго до того, как монастырская звонница должна была огласить окрестности Сагунто хвалой.

Бахес извлек из мешка «кошку», все четыре крюка которой предусмотрительно были обмотаны тряпками, дабы звук металла о камни не разбудил невзначай монахинь. Намотав веревку на руку, он с силой раскрутил ее, и «кошка» бесшумно взлетела на монастырскую стену высотой примерно в шесть вар[71]71
  Вара – мера длины, используемая в средневековой Кастилии. Составляла примерно 1 метр.


[Закрыть]. Родриго потянул веревку на себя, чтобы два крюка надежней зацепились за грубо обработанные камни, и первым взобрался на стену. Вслед за ним на территории монастыря оказался и весь отряд.

Благочестивые клариссинки крепко спали, охраняемые лишь пожилой монахиней-привратницей, чья каморка прилепилась к монастырской стене у самых ворот. Один из головорезов сразу поспешил к башне, под крышей которой на фоне ночного неба смутно виднелся сигнальный колокол: монахини пользовались им в случае пожара или набега врагов, дабы оповестить о грозящей опасности жителей Сагунто и других предместий Валенсии. Другому члену отряда Бахес глазами указал на каморку привратницы, и тот неслышно скрылся за деревянной дверью. Спустя несколько секунд раздался еле различимый вскрик, после чего снова наступила умиротворяющая тишина. Убийца вышел из каморки и недвусмысленно кивнул командиру.

Родриго тотчас повел всех к жилому крылу монастыря, где располагались кельи монахинь, однако распашная дверь крыла оказалась запертой изнутри на засов. Оставался единственный выход: проникнуть в кельи через узкие стрельчатые окна, занавешенные грубыми шерстяными шпалерами, призванными защищать обитательниц монастыря от пронизывающего морского ветра.

Для бывших закоренелых убийц и грабителей сия задача не составила никакого труда, и вскоре монастырь огласился истошными женскими криками. Немые налетчики беспощадно расправлялись с пожилыми монахинями, а молодые в ужасе метались по крохотным кельям. Несколько сестер-клариссинок в отчаянии выпрыгнули из окна и теперь, переломав руки и ноги, корчились от боли на холодной земле у стен монастыря.

Несмотря на царившую в обители суматоху, Бахесу удалось все-таки отобрать четырех монахинь, самых юных и физически здоровых на вид. Его пособники тотчас связали несчастных, накинули им на головы мешки и вывели из монастыря.

Христовых невест, оставшихся в живых, помощник альгвазила добил собственноручно. Покидая же стены разгромленного монастыря, он истово перекрестился, надеясь впоследствии получить индульгенцию[72]72
  Индульгенция – освобождение от наказания за грехи. Предоставление платных индульгенций было запрещено в 1567 г. папой Пием V.


[Закрыть] за содеянное от самого архиепископа де Нойи.

Нагоняя своих подельников, Бахес оглянулся: монастырские помещения полыхали всепожирающим огнем.

Глава 6

Для жителей Толедо стало полной неожиданностью, когда по приказу короля Хуана II на центральной площади был обезглавлен его многолетний и бессменный фаворит герцог де Луна. На столь крайнюю меру Хуан Трастамара пошел по трем причинам. Во-первых, герцогу было известно слишком много дворцовых тайн. Во-вторых, как случайно выяснилось, тот в течение длительного периода времени пользовался благосклонностью королевы Марии Арагонской, причем в ее же покоях. А в-третьих, подрастающий наследник, дофин Энрике, с каждым годом приобретал все более опасную схожесть с герцогом-фаворитом. Сие щекотливое обстоятельство и послужило последней каплей, переполнившей чашу королевского терпения.

Зато для амбициозного епископа Санчо де Ледесмы настал весьма подходящий момент: самый ярый покровитель ордена «Второе пришествие» герцог де Луна публично казнен, престарелый де Нойя все чаще страдает различными хворями, а Рим все более нуждается в новом – молодом и здоровом – архиепископе Кастилии.

Словно в подтверждение чаяний Ледесмы, из Рима прибыл человек понтифика и передал епископу не только устные, подкрепленные золотыми флоринами и дукатами, заверения Евгения IV в поддержке, но и флакон… с ядом.

О том, что Фернандо де Нойя страдал в последнее время подагрой и болями в пояснице, было известно всем, поэтому яд подобрали соответствующий: сначала боли в пояснице заметно усиливались, потом переходили на область позвоночника и живота, а через неделю человек умирал. Именно по этой причине «скоропостижная» смерть архиепископа Фернандо де Нойи и не вызвала у придворных лекарей никаких подозрений. Почившего архиепископа похоронили со всеми положенными его священному статусу почестями…

Поскольку королевство не могло долго оставаться без духовной власти, ровно через семь дней после похорон состоялось внеочередное совещание Священного капитула. Здесь-то и пригодилось золото Рима: де Ледесма щедро оплатил голоса своих будущих «сторонников» и в итоге был избран членами капитула почти единогласно. Нашлись, конечно, и те, что не приняли золота, зато теперь новый архиепископ точно знал, кто его враги, и собирался со временем от них избавиться, прибегнув, например, к обвинению в ереси либо симонии.

С первых же дней вступления в должность Санчо де Ледесма по-хозяйски расположился в покоях предшественника, а в кабинете бывшего архиепископа его люди обнаружили вскоре тайную переписку де Нойи с островом Форментера…

* * *

Опыты в тайной лаборатории активно тем временем продолжались. Альгвазил, предчувствуя приближение цели, пребывал в таком возбуждении, что однажды пообещал Филиппу Артамаде буквально золотые горы, чем, разумеется, изрядно подстегнул рвение алхимика. Теперь Артамада не сомневался: в случае успеха он получит то, к чему стремился всю жизнь, – богатство и защиту от инквизиции.

К сожалению, из четырех похищенных из монастыря девушек в живых осталась только одна – юная Мария. Остальные монахини скончались от проводимых над ними опытов в страшных муках, и Алехандро мысленно похвалил себя за предусмотрительность.

Поскольку альгвазил почти не покидал теперь замка на Форментере, его любовные отношения с Ангеликой возобновились. Она же, полностью подчиненная его воле, по-прежнему всячески ему угождала: как в лаборатории, так и на совместном ложе.

Когда прозорливый альгвазил почувствовал, что Ангелика тщательно старается скрыть от него свое сочувствие к оставшейся в живых монахине, он в категорической форме запретил ей не только разговаривать с пленницей, но даже приближаться к ее комнате. Ангелика, опасаясь гнева своего господина, в очередной раз безропотно подчинилась.

Однажды ночью, когда после бурных любовных возлияний альгвазил и Ангелика уже крепко спали, в замок прибыл Родриго Бахес. Альгвазила тотчас разбудили, и он, покинув греховное ложе и торопливо набросив на плечи теплый восточный халат, уединился с другом в своем кабинете.

Чуткая Ангелика тотчас проснулась и в одной рубашке, босиком неслышно проследовала за любовником, охваченная смутной тревогой. Незаметно подкравшись к кабинету альгвазила, она прислонилась ухом к двери и затаила дыхание.

– Что случилось, Родриго? – донесся до нее недовольный голос альгвазила. – Что за спешка? Не мог подождать до утра?

– Дело слишком серьезное, друг мой! Я привез печальную новость: архиепископ де Нойя скоропостижно скончался.

Ангелика услышала, как альгвазил, сраженный, видимо, известием, с тяжелым вздохом опустился в кресло.

– Лично я подозреваю, что архиепископа отправили на тот свет умышленно, – продолжил между тем Бахес. – И даже догадываюсь – кто. Несомненно, это дело рук епископа Санчо де Ледесмы!

– Скорее всего, ты прав, Родриго, – глухо отозвался альгвазил. – Насколько я помню, Ледесма всегда зарился на священный трон де Нойи. А я, к сожалению, был слишком увлечен идеей выведения гомункулуса и совершенно упустил из виду коварного епископа…

– Это еще не все, приятель… – робко произнес Бахес.

– Что еще? Не тяни! – воскликнул альгвазил.

– У меня есть сведения, в достоверности коих я не сомневаюсь, что Ледесма подозревает тебя в связях с покойным архиепископом и догадывается о наших делах. Словом, он приказал доминиканцам разыскать тебя…

– Доминиканцам?! Но это то же самое, что отдать меня в руки инквизиции! Надеюсь, Ледесме ничего не известно о здешнем моем убежище? – занервничал альгвазил.

– Не уверен, мой друг… И еще мне кажется, что среди нас кроется предатель…

– Этого не может быть! Об острове Форментера знали только трое: я, ты и де Нойя! Немые стражники, сам понимаешь, не в счет…

– Да, все так, но не забывай, что у покойного архиепископа были секретари! Они легко могли выкрасть что-нибудь из вашей переписки, – безапелляционно подытожил Бахес.

– Что же делать?! – растерянно воскликнул альгвазил.

– Бежать! – не задумываясь, посоветовал Родриго.

– И бросить лабораторию?! Именно сейчас, в самый ответственный момент?!

– Не бросить, а уничтожить вообще! Увы, но другого выхода нет. Иначе ты потеряешь не только монашку, но и жизнь…

Ангелику затрясло от холода и страха. В полном смятении она быстро и незаметно вернулась в свою комнату. Подслушав разговор хозяина и его помощника, она теперь нисколько не сомневалась: альгвазил прикажет уничтожить и лабораторию, и… всех обитателей замка.

«Когда?.. Когда это произойдет?.. Утром или сейчас?.. – лихорадочно размышляла Ангелика. – Филиппа Артамаду убьют, конечно, в первую очередь. Меня он тоже не оставит в живых, я слишком много знаю…»

Заслышав шаги, женщина замерла. Мимо ее комнаты прошли альгвазил и Бахес, вполголоса что-то обсуждая.

«Наверняка готовят план кровавой расправы, – решила объятая страхом Ангелика. – Бежать! Бежать!.. Но куда? Кругом море, а ближайшие острова слишком далеко… Но оставаться тоже нельзя… И медлить нельзя: вдруг они уже сейчас придут за моей жизнью?.. В детстве я, помнится, хорошо плавала…»

В чем была, в одной лишь ночной сорочке, француженка незаметно выскользнула из комнаты, на цыпочках миновала коридор, ведущий в северное крыло замка, и по винтовой лестнице поднялась на смотровую башню. Охраны нигде не было видно.

Ангелика посмотрела вниз: у подножия острова чернела спокойная гладь моря, отражая усеянное звездами небо… Женщине стало страшно. Не осмелившись помолиться Господу, ибо давно занималась колдовством, она собралась с духом, зажмурилась и… прыгнула вниз.

Море тотчас поглотило ее, увлекая ко дну. Однако сдаваться Ангелика не собиралась: отчаянно работая руками и ногами, она выбралась на поверхность и попыталась сориентироваться. Увы, вокруг, насколько хватало глаз, простиралась только вода.

Тогда Ангелика решила положиться на судьбу и плыть наугад: вдруг повезет, и ей удастся все-таки достичь одного из тех островов, что наблюдала она в солнечные дни на горизонте? Лишь бы хватило сил…

Утром следующего дня течение вынесло почти безжизненное тело француженки на песчаный берег одного из небольших островков далеко-далеко от замка Форментера.

* * *

Комната Филиппа Артамады располагалась рядом с лабораторией, поэтому от звука бьющегося за стеной стекла он мгновенно проснулся.

– Что там происходит? – недовольно проворчал Филипп, поднимаясь с постели и поеживаясь от холода.

Закутавшись в шерстяное одеяло и прихватив свечу, алхимик направился в лабораторию. Открыв дверь, он в потрясении замер на пороге: весь пол был усеян осколками колб, реторт и прочих стеклянных сосудов.

Артамада тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Когда остатки сна полностью улетучились, он заметил в полумраке лаборатории двух стражников: те рвали свитки с записями и бросали их… в камин!

– Что вы делаете?! – вскричал Артамада, преисполненный негодования. – Кто позволил вам здесь своевольничать?

С этими словами алхимик бросился к одному из стражников, однако тот бесцеремонно отшвырнул его в сторону, промычав в ответ лишь что-то нечленораздельное.

– Не смейте этого делать! Прекратите немедленно! Вы с ума сошли?! Я сейчас же доложу обо всем альгвазилу! – пригрозил Артамада, оставив тщетные попытки урезонить и остановить немых мускулистых охранников.

Дверь в лабораторию отворилась. Филипп, услышав шаги за спиной, с надеждой оглянулся. На пороге стоял альгвазил. Видневшаяся из-под роскошного восточного халата белая рубашка его была окровавлена, в руке он сжимал басселард, по которому стекала свежая кровь…

– Господин альгвазил, – едва слышно пролепетал Артамада, – что случилось?

Ничего не ответив, Алехандро начал медленно наступать на алхимика.

– Вы… вы убили моих помощников? – догадался Артамада и в страхе метнулся к стрельчатому окну.

Увы, окно оказалось расположено слишком высоко…

Издав душераздирающий вопль, Артамада упал на колени:

– Пощадите меня, господин! Я еще пригожусь вам! Вы же обещали…

Договорить он не успел: альгвазил вонзил в горло несчастного клинок басселарда.

Филипп Артамада захрипел, изо рта, клокоча, хлынула кровь, и алхимик забился в предсмертных конвульсиях.

В лабораторию влетел Родриго Бахес. Не обращая внимания ни на погром, ни на окровавленный труп Артамады, он возбужденно крикнул:

– Алехандро! Ангелика сбежала!

Альгвазил поднял на друга затуманенный взор:

– Ерунда! Отсюда невозможно сбежать… Наверняка просто спряталась где-то… Мы найдем ее, Родриго!..

* * *

Ангелика лежала на горячем песке, едва дыша. Постепенно силы и сознание стали возвращаться к ней, она открыла глаза, пошевелила руками, приподняла голову. «Жива!» – пронеслась радостная мысль. Ангелика собралась уж было подняться и оглядеться, как вдруг услышала грубый мужской голос:

– Матерь Божья! Женщина! Откуда ж она тут взялась?..

Ангелика испугалась и закрыла глаза, притворившись бездыханной.

– Красивая, – раздался второй голос. – Видать, знатного роду. Видал, какая сорочка у нее богатая да кожа нежная?.. Интересно, как она сюда попала?..

– Может, кораблекрушение? – предположил первый.

– Не думаю, море всю неделю спокойно было… А помнишь, мы с тобой видели, как с башни на острове Форментера что-то сбрасывали? Мы еще решили, что трупы?.. Скорей всего, она тоже оттуда…

– И что будем с ней делать?

– Для начала попробуем привести в чувство… Если узнаем от нее что-нибудь интересное, дон Калидо, я думаю, щедро наградит нас.

* * *

Поскольку поиски Ангелики оказались бесплодными, Алехандро де Антекера догадался, что она, пытаясь избежать расправы, спрыгнула со сторожевой башни в море. «Что ж, тем самым глупая женщина добровольно обрекла себя на гибель в пучине», – удовлетворенно подумал он и успокоился.

По приказу альгвазила немые стражники сбросили трупы алхимиков в море. Теперь настал черед избавиться от самих стражников, ибо оставлять их в живых было слишком рискованно: те вновь могли попасть в руки инквизиции, а в тамошних подземельях, как известно, начинают говорить даже немые… Однако здесь альгвазил столкнулся с проблемой неравенства сил: преимущество было явно на стороне охранников. Пришлось снова прибегнуть к помощи Родриго Бахеса, в хитрости и изобретательности которого Алехандро не сомневался.

Он не ошибся. Бахес, не долго думая, решил воспользоваться приемом, весьма распространенным в Кастилии во времена римского владычества.

Яд для стражников и противоядие для себя у Родриго имелись, поэтому он, не мешкая, вылил адское зелье в бочонок с вином и заявился с «подарком» в стражницкую:

– Выпьем, друзья! Вы отлично поработали! Альгвазил, кстати, подготовил для вас очередное задание, но сегодня разрешил отдохнуть и повеселиться…

Охранники угрюмо и недоверчиво воззрились на помощника хозяина, готовые в любой момент, если понадобится, выхватить мечи из ножен: после расправы над алхимиками они резонно ожидали такой же участи.

Догадавшись об их состоянии, Родриго откупорил бочонок, наполнил себе чашу почти до краев и с возгласом «За успех будущего дела!» залпом осушил ее.