Текст книги "Яблоко Купидона (сборник)"

Глава 8

Арина заперла за собой дверь и по узкой лестнице поднялась на второй этаж, пройдя мимо комнаты горничной, она услышала безмятежное похрапывание прислуги. Девушка вошла в комнату: свечи горели, видимо их зажгла Варвара, дожидаясь хозяйку.

Арина бросила сумочку и книгу прямо на пол, затем сняла шляпку и тут же, не раздеваясь, плюхнулась на пышную перину, утопая в ней. Ее охватило неведомое доселе чувство: сердце неистово билось, хотелось летать… и еще чего-то, о чем девушка догадывалась, но пока смутно, в силу своей неопытности. Так Арина пролежала достаточно долго, спать не хотелось, наконец, она сняла туфли, платье и чулки и, облачившись в свободную ночную сорочку, с удовольствием забралась под одеяло.

Она взяла книгу, еще раз посмотрела на рисунок Василия на развороте и начала читать:

«Под светлой, как луна, кожей мягко переливались мускулы, а витой, спиралевидный рог, стоящий во много раз больше своего веса в золоте, сиял, как жемчужина. Какое-то мгновенье темные, влажные глаза единорога изучали пришельца и его собаку, потом зверь развернулся и поскакал в чащу. В утренней тишине стук его копыт был не слышен. Охотник был специалистом своего дела и постарался не испугать животное. Он не шевелился и не издал ни звука до тех пор, пока единорог не скрылся среди деревьев. Затем он отметил направление, в котором скрылся зверь, после этого охотник с собакой вернулись через заболоченное поле в замок своего хозяина.

Через два часа охотник вернулся, на этот раз он был не один. За ним следовала блистательная процессия, ее возглавлял сам хозяин замка. Раскачивались перья на шляпах придворных, одетых в шелк и бархат, громко позвякивали колокольчики на седлах супруги хозяина и дам из ее свиты.

Рыцари были вооружены мечами, позади бежала толпа лучников, копьеносцев и оруженосцев. Одетый во все кожаное, мрачный хозяин замка держал в руке охотничий рог и отдавал резкие команды своим подчиненным.

Когда кавалькада приблизилась к лесу, распорядитель охоты поднял руку, и всадники остановились. Он наклонился в седле и заговорил с охотником:

– Это ты видел здесь зверя?

– Да.

– Это Броселиандский лес. Говорят, сюда не осмеливается зайти ни один человек.

Охотник пожал плечами:

– Это был единорог, – сказал он. – Я видел его рог.

Распорядитель охоты посмотрел на своего господина, тот кивнул, глаза его горели интересом и жадностью. По сигналу распорядителя один из псарей спустил двух собак. псы вместе с охотником и его собакой немедленно углубились в лес в поисках лежбища единорога»[13]13
  «Волшебные животные. Зачарованный мир», ТЕРРА, 1996 год. Перевод М. Гутова.


[Закрыть].

Свечи в спальни Арины догорали, книга выскользнула из рук и упала рядом на кровати: девушка, пережившая за день столько всего, наконец, уснула, ее сознание унеслось в чудесный мир сновидений.

* * *

Сон был дивен. Арина, облаченная в синее шелковое платье, отделанное серебряной вышивкой, с длинными широкими рукавами, перехваченное на талии тонким ремешком, усыпанным драгоценными камнями, сидела в седле лошади. Она видела перед собой ее гриву, поглаживая ее рукой, ощущала кожей ладоней конский волос. Около леса виднелось колыхающееся море гладких тел и виляющих хвостов – это стая гончих собак вели двое псарей. В руках у каждого было по несколько десятков поводков.

Арина видела, что вокруг царила глубокая осень: поля почернели, с деревьев облетали листья, ветер сметал их в огненные кучи. Она чувствовала его дуновение, прозрачная ткань, прикрепленная к ее высокому головному убору, вздымалась под его порывами.

В то же время Арина видела: на поляне Броселиадского леса все цвело. Цветущие душистые деревья одновременно плодоносили, с веток свисали тяжелые апельсины, груши и персики. Через поляну пробегал журчащий ручеек. На берегу, в траве пестрели незабудки и фиалки. В цветущих ветках фруктовых деревьев распевали птицы. Они не улетели при виде охотников, собравшись в стайку около единорога. Волшебное животное застыло, словно высеченное из слоновой кости.

– Мы не можем убить его, – сказал охотник. Его азарт бесследно улетучился.

Но распорядитель охоты думал иначе: он затрубил в рог и дал сигнал поднять животное.

Арина негодовала:

– Зачем вы хотите убить его?

– Что с вами баронесса? – удивились придворные дамы из ее свиты. – Разве не вы желали вечной молодости, которую может дать лишь рог волшебного животного?

– Я… – растерялась Арина-баронесса. – В таком случае я передумала. Распорядитель, остановите охоту, и с удивлением посмотрел на свою госпожу:

– Увы, мадам, это уже невозможно. Мужей обуял азарт и страсть к охоте, они не успокоятся, пока не убьют животное.

– Но это несправедливо! – возмутилась Арина, ударила лошадь хлыстом и ринулась прямо на единорога.

Он не убежал, и даже не сдвинулся с места. Присутствующие гости, охотники и псари застыли в изумлении. Арина ловко спешилась и встала рядом с животным.

– Я умру вместе с ним!

Из пестрой толпы придворных отделился барон, облаченный в кожаные одежды:

– Баронесса, опомнитесь! Вы с ума сошли! Вы испортили нам всю охоту! – возмущался он.

Арина не слушала мрачного человека, она обняла единорога за шею и заглянула ему в глаза.

Неожиданно, тот заговорил человеческим голосом:

– Терпение и любовь, моя спасительница, терпение и любовь…

* * *

Иннокентий Петрович не ложился спать, дожидаясь сына, но тот все не возвращался. Уже светало, когда Еленский-старший накапал в чашку с водой сердечных капель и выпил лекарство.

«Ничего, наверное, загулялся со своей красавицей, или у нее остался… Василий взрослый человек и имеет право не ночевать дома. Да, но каким бы взрослым он ни был – я отчим и волнуюсь на него».

Не появился Василий и на следующий день, Иннокентий Петрович не выдержал и направился в ближайший полицейский участок.

Его вежливо выслушали и заявили, что, мол, сын ваш взрослый и в том, что он полутора суток не появляется дома нет ничего страшного. Ищите его у женщины… Еленский решил последовать совету полицейского и, взяв извозчика по дороге, направился в кондитерскую Выжиги на Стромынке.

* * *

В больницу, что на Сокольнической слободе поступил молодой мужчина, по всему видно интеллигент, с разбитой головой. Нашел его молочник, рано утром по обыкновению проезжавший здесь, по набережной, на своей телеге. Он тотчас направил свою тощую лошаденку в ближайший полицейский участок, где сообщил, что на набережной лежит молодой приличный человек весь в крови.

Полицейский, что дежурил с вечера, распорядился немедля закладывать лошадей и выезжать на место происшествия.

Поначалу молодой человек показался полицейским мертвым, но один из них умело нащупал пульс и предложил доставить пострадавшего в ближайшую больницу.

Документов и кошелька при пострадавшем не нашли, а посему сделали вывод – ограбление. Голове досталось прилично, но как сказал доктор, могло быть и хуже, удар пришелся вскользь, видимо, преступник был небольшого роста. Молодого человека отправили в интенсивную хирургию, полицейские же составили надлежащие документы и, приехав в участок, благополучно забыли о случившимся.

* * *

Арина весь следующий день пребывала в эйфории. Варвара, горничная, заподозрив хозяйку в амурах, да к тому же не дождавшись ее прошлым вечером, и благополучно заснув, спросила:

– Барыня, чай вы такая сегодня веселая? Неужто случилось чего?

– Ох, Варя, случилось, – улыбнулась Арина и села за счета.

Варвара смекнула: вот оно – то самое, о чем надо сообщить Дарье Дмитриевне. Может, рублем наградит?

– Хозяйка, вы позволите мне отлучиться на часок, милого повидать?..

– На часок? – удивилась Арина. – Не маловато?

Варя засмеялась:

– В самый раз.

– Что ж ступай.

* * *

В кондитерскую вошел пожилой человек и, подойдя к Глафире, хлопотавшей у прилавка, и вежливо спросил:

– Голубушка, могу ли я видеть хозяйку, Арину. Простите, не знаю как ее по отчеству.

Глафира вскинула брови от удивления:

– Как доложить о вас, сударь?

– Скажите, что я – отец Василия.

Расторопная Глафира сразу же поняла: что-то случилось и, бросив все дела, стремглав поднялась на второй этаж, в покои Арины Даниловны.

– Барыня! Скорее, батюшка, рисовальщика, пришли-с! – выпалила она.

– Как батюшка? – обомлела Арина, в голове пронеслось: «Неужели он против наших встреч?» – Зови его сюда.

Иннокентий Петрович, держась за сердце, поднялся в гостиную Арины. Та стояла рядом с обеденным столом, опершись на него правой рукой, дабы не упасть от волнения.

Пожилой мужчина, совершенно не похожий на Василия, появился перед ней и тут же представился:

– Иннокентий Петрович Еленский, бывший учитель словесности, отчим Василия.

Арина слегка поклонилась:

– Арина Даниловна Выжига, хозяйка кондитерской.

Еленский смерил взглядом девушку, отметив про себя, что она действительно хороша и сын изображал ее на рисунках в точности такой, какая она есть в жизни.

– Меня привело к вам, сударыня, весьма щекотливое дело… – начал родитель издалека.

– Да вы присядьте, Иннокентий Петрович, – предложила хозяйка и указала гостью на стул.

– Покорнейше благодарю вас, – Еленский сел. – Дело в том, сударыня, что Василий пропал…

Гость не выдержал и извлек из кармана носовой платок.

– Как пропал? Объясните, прошу вас! – недоумевала Арина.

– Он не пришел домой ни вчера вечером, ни сегодня утром.

Арина покачнулась и чуть не упала – спас стол, на который она осела. Еленский испугался:

– Помогите! Помогите!

Вбежала Варвара:

– Господи, барыня, чего это с вами? Может, доктора? – горничная усадила Арину на диван и сбегала за нюхательной солью.

Она ловко сунула флакон под нос хозяйке, та поморщилась:

– Варя, умоляю, убери эту гадость… Иди, все впорядке, просто голова закружилась.

Горничная ушла, но тут же удобно устроилась под дверью в коридоре, откуда прекрасно все слышала.

– Ах, Арина Даниловна, простите старика, я вовсе не хотел вас пугать. Вы меня поймите, я ходил в полицию, но мне заявили, что сын – взрослый человек и может не ночевать дома. Вот я и осмелился… У Василия вся комната увешана вашими портретами…

– Да, да, я понимаю. Вчера я ждала Василия… Теперь все ясно, я думала, что он на службе задерживается, мало ли что… Дело в том, что он проводил меня позавчера до дома, извозчик ждал его около кондитерской, я точно помню, и должен был довезти до Оленьего вала.

– В том-то и дело, что не довез… Или довез, да не туда – кто ж знает… – Еленский разрыдался.

– Варя! Неси нюхательную соль! – приказала Арина.

В комнату влетела горничная, держа в руках флакон.

– Не надо… Благодарю вас, я вижу, что вы ничего не знаете о Василии…

Еленский ушел, Арина пребывала в шоковом состоянии. Варвара же, не дожидаясь разрешения хозяйки, быстро собралась, вышла из дома и направилась к Дарье Дмитриевне, дабы сообщить свежие новости из первых рук.

Глава 9

Не успела она выйти за калитку, как к ней подошел франтоватый молодой человек, взял ее под руку и поинтересовался:

– Варвара, горничная Арины Даниловны?

Варя внимательно посмотрела на него: ага, вчера весь вечер отирался в кондитерской, явно дожидаясь кого-то, но этот кто-то не пришел.

– Что вам угодно, сударь? Я – порядочная девушка!

– Голубушка, да я в этом-то и не сомневаюсь, – сказал незнакомец и словно фокусник потряс перед носом горничной ассигнацией достоинством в десять рублей.

Практичная Варвара схватила бумажку и сунула за лиф платья:

– Спрашивайте.

– Люблю сговорчивых, – съерничал незнакомец и подхватил горничную под руку. – В доме Арины Дмитриевны что-то творится, я нюхом чую. Расскажешь, все как на духу, получишь в точности такую же бумажку.

Незнакомец извлек из солидного портмоне ассигнацию.

Варя сглотнула и непроизвольно потянулась за купюрой, молодой человек перехватил ее загребущую руку:

– Э, нет, голубушка: сначала расскажи.

– А вы, что из полиции, или ихний филер? Коли так, то лучше мне от вас не надо ничего… – Варя запустила руку за лиф.

– Успокойся, я – журналист, а не полицейский. И к Арине Даниловне имею личный интерес, – незнакомец многозначительно подмигнул горничной.

– Тогда, ладно… А не обманываете бедную девушку?

Незнакомец, утомленный подозрительностью горничной, достал небольшую коричневую книжицу:

– Вот читай: здесь написано, что я – Петр Пахомов, сотрудник газеты «Московский листок».

Варвара с умным видом взглянула на книжицу, читать она все равно не умела:

– Положим, что так… Ну, словом, был у барыни ухожер, он пропал. Давеча отец его приходил, беспокоился очень, у хозяйки, стало быть, искал – может, ночевать оставался. Да, кстати собрат ваш по ремеслу.

– Журналист? – удивился Петр.

– Да вроде того. Не особо я разбираюсь: картинки рисует в газете. Вот и барыне всю книжку изрисовал, я сама видела.

– Рисовальщик… – догадался Пахомов. – Так это же…

«Вот не думал, что скромник Василий так близко подберется к этой мещанке!»

– Хочешь заработать пятьдесят рублей? – тут же спросил журналист.

– Кто ж не хочет! А что я должна делать, ежели что украсть, то…

– Ну что ты все… Открой мне дверь в дом Арины Даниловны. Она когда спать ложится?

– Часов в десять: читает все про сказочных животных, а потом и ложится.

– Значит, так, – Петр достал обещанную десятку и вручил горничной, – я буду стоять и ждать, ровно в десять откроешь мне дверь, я же дам тебе денег.

– Хорошо, только деньги сразу, – отрезала Варя. – А вы барыню не обидите? Побожитесь!

– Вот откроешь и получишь деньги. А на барыне твоей я намерен жениться. Соображаешь? Будешь у меня доверенной прислугой!

* * *

Арина тихо плакала, сидя на диване. В гостиную вошла Глафира.

– Барыня, чего стряслось-то? – поинтересовалась она. – Мужчина тот, пожилой, вышел от вас сам не свой.

– Ох, Глаша, Вася пропал…

Глафира сначала не поняла: что за Вася такой? События развивались слишком бурно и она была не в курсе.

– Какой?

– Брюнет, который «цыган»… – пояснила Арина.

– Господи, барыня, да когда ж вы поспели-то? – Глафира осеклась, понимая, что спрашивает слишком много.

– Позавчера… – Арина всхлипнула. – Помнишь, я гулять ушла? Вот мы встретились на Егерском пруду, гуляли до вечера, потом ужинали в трактире. Он меня до дома довез, а потом…

Барыня разрыдалась в голос.

– А потом? – дожимала Глаша.

– Он меня поцеловал.

– И все? – разочаровалась Глаша.

Арина высморкалась и закивала.

– Нечего плакать, найдем вашего рисовальщика. Надо подумать…

– Глаша, иди в зал к посетителям, наверное, уж народу полно…

– Иду, барыня…

* * *

Варвара, доморощенный филер, быстрым шагом добралась до дома свахи, благо, что не далеко, в ближайшем переулке. Она дернула за шнурок на двери, зазвонил колокольчик.

Дарья Дмитриевна, открыла сама, вся всклокоченная, видать только с постели.

– А, Варя, прошу, заходи. Расскажешь чего?

– Ох, Дарья Дмитриевна, да еще сколько. Пока вы тут спите… – начала тараторить горничная, сваха ее перебила.

– Во-первых, не сплю, а отдыхаю, больно ноги опухли от постоянной суеты. Во-вторых, а ты мне тогда на что? Ежели я везде сама поспевать должна?

– Вот я толкую, Дарья Дмитриевна. Особа-то наша, видать, овдовела и, замуж не выходя.

– Ты, Варя, чего плетешь-то? – сваха округлила глаза.

– Побожусь, что подслушала разговор барыни: пропал ее кавалер-то, совсем пропал – два дня к отцу не является. С того самого момента как домой ее из трактира привез, так и сгинул бедолага.

– Так, может, он гулящий…Хотя нет, совсем не похож… – сваха крепко задумалась и закрались в ее душу подозрения. – Ты, Варя, вот возьми двугривенный, сладостей себе купи. И не забывай меня навещать.

Сваха порылась в маленькой сумочке и достала монетку, Варя взяла ее и поклонилась: «А журналисты нынче пощедрее будут. Удивила, тоже мне, подачкой своей! Люди по десять рубликов дают и не беднеют».

Сваха тотчас же прибрала волосы, причепонилась как всегда: красные бусы, цветастая шаль и направилась в скобяную лавку Мордасова. Пока она шла, обдумывала план действий. То, что молодой купец причастен к пропаже рисовальщика, у нее сомнений не было, именно она рассказала ему про трактир. Стало быть, Афанасий выследил соперника и … А там лишь можно догадываться, как он его ударил и чем.

За раздумьями сваха дошла до лавки, дверь было открыта. Она набралась смелости и с наглым, пуще прежнего, видом вошла в помещение. За прилавком стоял приказчик, покупателей не было.

– Что изволите-с? – задал обычный вопрос.

– Хозяина твоего! – отрезала сваха.

Из складского помещения, заслышав знакомый голос, появился Афанасий:

– А, Дарья Дмитриевна, весьма кстати пожаловали! Прошу.

Сваха, вальяжно, вперевалочку, прошла на склад и разместилась на знакомом уже табурете.

– Отчего же я к стати пришлась, душа моя? – поинтересовалась хитрая баба.

– Да говорят, кавалер Арины Даниловны пропал. Может, другую молодуху приглядел…

– Оно, конечно, не исключено. Но, а вдруг его убили, по голове тяжелым предметом заехали?.. – предположила сваха.

Молодой купец как-то нервно дернулся и часто заморгал. Дарья Дмитриевна поняла: она попала не в бровь, а в глаз. Повисло тяжелое молчание. Афанасий взял себя в руки и продолжил:

– Раз нет соперника, значит, сватов надо засылать.

– Прямо-таки и сватов?! – рассмеялась сваха. – Больно на руку ты скор, Афанасий Николаевич.

Тот не понял, что именно имела в виду сваха:

– Чем быстрее, тем лучше – покуда Арина опомниться не успела.

– Ох, и странное вы, мужицкое племя! Смотрю на вас скоро пятьдесят годов, и не перестаю удивляться. У девицы несчастье, а вы – сватов засылай. Надобно выждать какое-то время.

– И сколько? – поинтересовался снедаемый любовным и более финансовым нетерпением купец.

– Да как расплатишься со мною, так и зашлем… – сказала сваха невинным тоном, как бы невзначай.

– С чего бы я с вами расплатиться должен? Был договор: после свадьбы двести рублей. Али поменялось чего?

– Вот-вот, батюшка, поменялось. Я хочу тысячу рублей серебром и немедля, – заявила сваха и вызывающе уставилась на обескураженного купца.

Тот аж присел:

– С какой стати? Что за блажь такая?

– А с той, душа моя, что только вам я говорила про трактир «У Егорыча». Отсюда, вывод: пропал рисовальщик по вашей вине.

Лицо Афанасия перекосилось от гнева:

– Ах, ты, курва! Убью!

Он ринулся на сваху, схватил ее за плечи и начал трясти со всей силы: у нее чуть голова не отвалилась. Но не на ту напал: Дарья Дмитриевна оттолкнула купца, женщина она была не хилая и не робкого десятка. Афанасий отлетел на один из стеллажей, на котором хранились коробки с товаром, и сильно ударился спиной.

– Так-то, душа моя, остынь. А не захотите платить – сообщу полицейским о своих догадках, и пойдете вы, Афанасий Николаевич, по Владимирскому тракту в Сибирь, как убийца.

Купец сник, понимая, что хитрая баба взяла его на крючок и не отпустит, покуда не помрет.

Глава 10

Арина наплакалась вволю и, обессилев, упала на кровать. Перед глазами стоял Василий, красивый, в коричневом костюме, в котором она видела его последний раз, и улыбался. Арина вспоминала все до мелочей, в тот день, на Егерском пруду, затем на прогулке и вечером «У Егорыча».

Василий рисовал в книге, подражая средневековым гравюрам, изображенным на страницах. У него получалась ловко и непринужденно: карандаш быстро двигался по бумаге, и на ней появлялись: то единорог, то дракон, то человек-лев. Арина была восхищена, никогда еще за ее недолгую жизнь ей не было так интересно общаться с молодым человеком и… так приято. Девушка любовалась своим спутником: и красив, и умен, и обходителен.

Он рассказывал Арине, что отец его был военным, служил на юге России, там и женился. От своей матери, казачки по происхождению, Василий и унаследовал темные волосы и карие глаза. Арина призналась, что они с Глафирой прозвали его «цыганом». Василий долго смеялся, но не обиделся.

Затем Арина узнала, как Василий переехал в Москву, здесь умер его отец, и мать вышла второй раз замуж за Иннокентия Петровича Еленского. Два года назад, примерно в то время, когда скончался Данила Выжига, умерла и мать Василия. С тех пор он жил с отчимом, который любил его как родного сына.

Василий рассказывал, что окончил Московскую художественную школу, и мечтал всегда написать портрет какой-нибудь московской красавицы и прославиться. Но жизнь распорядилась по-другому, пенсии отчима на жизнь практически не хватало, и Василий устроился в «Судебные ведомости». Жалованье ему положили сначала небольшое: двадцать пять рублей в месяц, затем, видя старания и способности молодого рисовальщика, повысили до тридцати. Словом, достаток семьи Еленских был скромным. Иногда Василий подрабатывал частными уроками: преподавал барышням графику и рисунок, но ученицы попадались бестолковые и нетерпеливые, обучение им быстро надоедало.

Арине было любопытно, она с интересом слушала рассказы Василия и, наконец, не выдержав, спросила: рисовал ли он обнаженных женщин. Он рассмеялся, сказав, что в художественной школе рисунок обнаженной натурщицы входит в обязательную программу. Девушка представила огромный зал, залитый солнцем, посреди которого стоит раздетая девица-натурщица, выставив ногу вперед, ее полные груди предоставлены всем на обозрение. Да, что груди! и все остальное тоже! Вокруг нее множество художников и все рисуют, рисуют…

Арина засмущалась. Василия позабавила ее реакция, он о многом умолчал, например, что первой его женщиной была именно натурщица. После длительной прогулки и доверительных разговоров, Василий неожиданно предложил Арине написать ее портрет. И не просто портрет, а картину с сюжетом. Арина будет стоять рядом с единорогом, с распущенными волосами в средневековой одежде. Девушка рассмеялась и, немного подумав, согласилась. Василий поделился с ней, что в конце лета в Москве должна состояться выставка молодых художников, лучшие работы затем будут выставлены в галерее известного мецената Андрея Ильича Прокофьева.

Теперь все мечты рушились, Арина не знала, что случилось с Василием, жив ли он вообще. Она проклинала полицию за бездействие, и неожиданно вспомнила о пистолете, принадлежавшем отцу, хранившимся под половицей, в тайнике.

Девушка, словно пантера, вскочила с кровати, и извлекла оружие из потайного места. Откуда пистолет появился у отца, она не знала. Держа оружие, Арина ощущала холод металла… Она вспоминала, как отец учил ее стрелять, уезжая за город подальше от любопытных глаз. Тогда она не понимала прихоти отца: юная барышня, умеющая стрелять, – неслыханное дело! Теперь же она была благодарна своему родителю. В голове роились мысли: «Перестрелять бы весь полицейский участок! Нет, зачем… Разыскать извозчика, который отвозил сначала меня, а затем Василия. Вдруг он что-нибудь знает? Или…» Арина замерла от страшной мысли: Василия убил извозчик, чтобы ограбить. Она лихорадочно вспоминала его пролетку, его внешность, но, увы, перед глазами стоял лишь смутный образ. Она снова расплакалась, на сей раз от бессилия, отрыла ящичек комода, что под зеркалом, бросила в него пистолет и опустилась тут же на пуфик.

Время приближалось к десяти часам вечера, за окном начали сгущаться сумерки. В комнату постучали:

– Барыня!

– Входи, Варя…

– Вы еще не ложились? – поинтересовалась горничная.

– Нет…

– Я свечи новые принесла, от старых огарки одни остались, – она поставила свечи в подсвечник. – Может, желаете чего?

– Нет, Варя, иди… Ничего не хочу, – вяло ответила Арина.

* * *

Петр Пахомов, возомнив себя не иначе как Казановой или Дон Жуаном, доехал на пролетке до пересечения Стромынки с Сокольнической слободой, расплатился с извозчиком и пешком направился к кондитерской Выжиги. Внутри у него все клокотало от волнения: слыханное ли дело – вторгаться в частное жилище порядочной девушки, да еще в такое время! Он прихватил с собой небольшую флягу с коньяком и, отпив из нее немного, взбодрился.

– Что ж теперь мне сам черт не страшен! И как говориться у гусаров: кто не рискует, тот не пьет шампанское! Ну, Петя у тебя лишь два пути: либо – с Ариной под венец, либо – в полицейский участок.

Он подошел к кондитерской, оглядев себя со всех сторон, в отражение витрины, и остался доволен.

– В конце концов, я – красавец, ни одна особа женского пола не может предо мной устоять!

С такими мыслями он отворил калитку, вошел во двор и очутился перед заветной дверью, затем посмотрел на часы, они показывали без двух минут десять. «Казанова» легонько в нее постучал. Дверь приоткрылась.

– Варвара… – шепотом позвал «Казанова». – Где ты?

– Тут я, – появилась Варвара. – Деньги принесли?

– Держи, как договорились… – Петр отдал деньги, которые выиграл накануне вечером в карты. – А где комната Арины Даниловны?

– По лестнице наверх, попадете в гостиную, затем направо.

Варвара получив пятьдесят рублей, быстро покинула дом, лишь скрипнула калитка.

– Ушла… Верно, если чего скажет, что ни при чем…

Превозмогая дрожь в коленях, Петр поднялся по лестнице: вот и гостиная. Затем он повернул направо, прошел по коридору – дверь спальни Арины. «Казанова» перекрестился и рывком отворил ее.

Арина, сидевшая па пуфике около зеркала, вздрогнула, ее задумчивость как рукой сняло:

– Кто вы такой? – недоумевала она, затем, разглядев мужчину, узнала в нем «болтуна», знакомца Василия. – Вы от Василия? – она поднялась и в надежде на чудо бросилась к непрошенному гостю.

Мозг Петра лихорадочно работал:

– Да, я от него, – дело принимало несколько иной оборот, но вполне устраивало Петра.

– Что с ним? Здоров ли он? Отчего не приходит? – засыпала Арина вопросами.

– С Василием все впорядке. Он женится завтра, – соврал «Казанова», не моргнув глазом. – Я вам еще вчера хотел сказать, когда пил чай в кондитерской, но не решился, да и вы не спускались в зал.

Арина почувствовала головокружение и слабость в ногах, подойдя к комоду, она села на пуфик.

– Как же так? Отчего надо было претворяться? Это чудовищно!

– Согласен с вами, я его предупреждал, да разве он послушает. Я говорил: Арина Даниловна создана для любви и может осчастливить любого мужчину!

Арина непонимающе посмотрела на гостя:

– О чем вы?

Петр не растерялся и пошел в наступление:

– Арина, – он упал перед ней на колени. – С тех пор как я увидел вас, нет мне покоя. Я потерял сон, думаю только о вас, – «Казанова» схватил руку девушки и начал осыпать поцелуями. Арина даже не пошевелилась. – Я люблю вас. Умоляю, не гоните меня, сделайте меня счастливейшим из смертных! – Петр благополучно добрался до плеча девушки и приспустил лямку сорочки: его голова закружилась от запаха молодого женского тела.

Арина сидела молча, «Казанова» подхватил ее за талию, пытаясь поднять с пуфика, дабы уложить на постель. Но Арина была девушкой не худенькой, и поднять ее, словно пушинку соблазнителю не удалось.

Девушка резко отпрянула от него:

– Отчего я должна вам верить? Вы лжете!

– Вам, никогда бы не посмел! Верьте мне – все истинная правда!

– Побожитесь! – Арина указала на икону Спасителя, висящую в углу комнаты.

– Вот те крест! – Петр перекрестился.

Арина обомлела: неужели правда, что Василий женится? Петр же тем временем, привлек девушку к себе и, обняв за талию одной рукой, другой подбирался к груди, целуя ее в шею.

Арина обмякла, голова закружилась, неожиданно для себя ей захотелось прильнуть к молодому человеку и пуститься во все тяжкие грехи. Соблазнитель же времени даром не терял, опустив лямки сорочки, обнажил грудь девушки.

«Боже что я делаю? Зачем? Я не люблю его…»

– Оставьте меня! Перестаньте! – Арина попыталась вырваться.

– Умоляю, будьте моей… Я с вами хоть завтра под венец, – Петр разошелся, возбудившись до такой степени, что брюки в определенном месте напряглись до предела.

– Имейте совесть! Будьте, вы, порядочным человеком! – умоляла девушка, но соблазнитель не слушал, задирая ее сорочку. – Варя! Варя!!! На помощь!!!

Петр только усмехнулся про себя: зови, зови, все равно никто не услышит!

Арина чувствовала, что слабеет, неожиданно ее пронзила мысль: ПИСТОЛЕТ!

Борьба соблазнителя и невинной жертвы все еще происходила около комода. Арина отворила свободной рукой один ящик – не он, затем следующий… Другой же рукой она пыталась оттолкнуть наглеца, тот же возбудившись и обезумев от плотского желания, прижав «добычу» к комоду, уже расстегивал брюки.

Арина нащупала пистолет, и мгновенно, взведя курок, приставила к виску мерзавца. Тот в пылу страсти, с расстегнутыми брюками и выпущенными мужскими достоинствами, даже не понял что происходит.

– Пристрелю! – отчеканила Арина, сама не узнавая свой голос, и надавила дулом пистолета на висок «Казановы».

До Петра дошло: к его голове приставлен пистолет.

– Что за шутки, Арина? – спросил он, отдышавшись, и начиная понимать, что девушка настроена решительно. – Неужели вы выстрелите в человека?

– Я не шучу и отлично стреляю. В человека, пожалуй, не выстрелю, а в вас – легко. Считаю до трех, если на счет «три» вы не уберетесь из моей комнаты, пеняйте на себя, пристрелю, пусть потом полиция разбирается.

Петр отпрянул от нее и как-то неловко, конфузясь, начал застегивать брюки.

– Как вы попали в мой дом? Итак, считаю: раз… Говорите быстрее!

– Мне открыла ваша горничная за пятьдесят рублей! Не стреляйте, я уже ухожу.

«Казанова» схватил пиджак и бежал, как трусливый заяц.

Арина была в шоке: горничная оценила ее честь ровно в пятьдесят рублей, а знакомый Василия пытался ее изнасиловать. О, девятнадцатый век, о нравы!

Она машинально посмотрела на пистолет и, прицелившись в пустоту, нажала на курок – раздался выстрел. Затем, не выпуская пистолета из правой руки, она спустилась по лестнице к входной двери и заперла ее на все замки.

* * *

Варвара благополучно добралась до дома купца Хлебникова, что на Рыбинской улице. Она постучала в окно флигеля: занавеска распахнулась, в полумраке стоял мужчина со свечой в руке. Через минуту дверь флигеля отворилась:

– Варя, быстро заходи! – управляющий закрыл за ней дверь. – Что стряслось? – поинтересовался он.

– Ушла я от хозяйки. Глеб, можно пожить у тебя, Хлебников все равно в доме почти не бывает?

– Живи, не жалко.

Варя скинула шаль и бережно положила узел на кровать, в нем было много ценных вещей: столовое серебро, часы покойного Выжиги, золотые серьги Арины, которые она предусмотрительно прихватила с собой.